Идеальный Дворецкий. :: Завершено, выложено целиком

Идеальный Дворецкий.

Аннотация.

Возможно, кто-то верит в сказки, в мистику, боится привидений и ищет источник молодости. А я верю в силу воли, дружбу и приемлемый процент риска. Чего мне стоило выбрать в хобби собирание чашек, например, или винных этикеток? Нет, надо было увлечься черно-белой фотографией! Знала бы, куда упаду — постелила бы перинку. Сначала веселье, шашлыки, вино, вечеринки, купания под луной, а потом — драки, погони, игры в любовь и параллельный мир. И все из-за одной фотографии. Теперь и я верю в привидения, в сказки и в неиссякаемый поток жизни.

Пролог.

— Ты понимаешь, что сделал только хуже? Тут пусто! Ничего нет! Ни в бумагах, ни в ноут-буке, ни в телефоне — нигде! Обязательно было ее убивать?

— Она сопротивлялась...

— И что? Ты — специалист со стажем, выживший в ситуациях, когда выжить было невозможно, испугался какой-то девчонки с пухкалкой в руке?

— Она не девчонка...

— Отставить оправдания! — мужчина рявкнул, и разъярился так, что готов был ударить провинившегося, но его остановил простой жест рукой еще одного присутствующего.

— Не надо, Сом, не стоит тратить нервы. Они, как ты знаешь, не восстанавливаются. Объект, действительно, был непрост. Тринадцатый недооценил противника. Вмешался случай. Такое бывает. Однажды и ты окажешься в таком же щекотливом положении.

Говоривший обернулся, махнул рукой — двое в костюмах вышли за двери, оставив пост.

— То, что мы не добились результата — это, конечно же, не очень хорошо. Но не все коту Масленница. А вот то, что мы потеряли источник информации — это да. Это плохо. Объект, в принципе, дошел почти до точки, но я не верю, что она держала все в голове. Не должна. Слишком умна. Она перестраховалась. То есть, мы продолжаем искать.

— Тринадцатый! — Мужчина вытянулся по струнке. — Свободен!

За дверью послышался хлопок и мельтешение ног. Отчитывающий недавно Тринадцатого Сом блеснул глазами, побледнел.

— У нас и так мало людей.

Мужчина в белом резанул взглядом.

— Компетенция кадров всецело на твоей совести, Сом. И не в твоем положении сейчас подвергать сомнению мои решения. Свободен.

Когда злой, но вышколенный бывший офицер разведки скрылся за дверью, из темного угла комнаты выехало инвалидное кресло. Мужчина, до сих пор невидимый для присутствующих, был похож на высушенную мумию. Бледная кожа, бледные глаза, дрожащие пальцы и ненавидящий все взгляд. Он хотел что-то сказать, но слишком резко вдохнув, зашелся хриплым кашлем. Субъект в белом поморщился, но все же протянул руку и подал платок.

— Мы продолжаем, папа. Осталось совсем немного.

Глава 1.

1 мая.

Никогда не летала на чартере. На "Ви. Ай. Пи." чартере. Большие деньги открывают любые двери: будь-то покосившаяся калитка или министерские врата. Нам же открыли ворота аэропорта. Никаких досмотров, никаких очередей.

Кусочек чопорно-медлительной Англии в светло-бежевых тонах быстро набирал высоту. Вася не замолкала ни на миг:

— А надену я обычные джинсы, майку и рубашку в клетку. Только сапоги от Пьера Кардена. И очки. Они, правда, мамины. А папа не любит, когда я ее вещи беру. Но эти очки уже давно у меня. И думаю, папа не узнает, что я взяла ее вещи. И ты не скажешь. Не скажешь ведь?

Я прикрыла глаза и отрицательно покачала головой. По моему мнению, отцу не следовало бы ограничивать дочь. Что такое вещи? Воспоминания? Впечатления? Переживания? Радости? Многоголосые свидетели прошлого. Ну, и пускай они напоминают о прошлом! О замечательных, светлых, наполненных беспечностью днях. Что в этом плохого?

Больно? А от чего не больно? Или он надеется, что сможет запереть в платяной шкаф вместе с кучей шмоток и собственные воспоминания?

— Вася, ты можешь надевать все, что хочешь, — девушка ответила мне улыбкой. — Я поговорю с твоим отцом.

Василиса отвлеклась от болтовни и протянула руку к подносу, который вдруг материализовался в комплекте с ухоженной стюардессой.

— Вася! Это шампанское!

— Ну, и что? — бокал она протянула мне, но на этом не остановилась. — В конце концов мне уже шестнадцать...

— ...будет, — перебила я.

— Будет, — девушка кивнула, — и очень скоро.

Я несколько мгновений глядела на спутницу осуждающе, а потом махнула рукой:

— А к черту! Пускай даже нас с тобой заложат. Все равно ты скоро станешь самостоятельной.

— И с паспортом! — Вася отсалютовала мне в ответ и залпом осушила бокал.

Мне оставалось лишь подивиться такой прыти.

— Еще! — скомандовала девушка.

Пришлось срочно тормозить:

— Нет, Вася, попридержи коней. Прошу тебя. Сегодня хватит.

Девушка скривилась, но подчинилась — выбрала высокий стакан ярко-оранжевого фреша.

— А вообще тебе понравится, — покой был нарушен буквально через пол-оборота минутной стрелки, — много солнца, огромные окна, высоченные потолки, террасы на крышах, ухоженный сад. Круто. У нас даже свой дворецкий есть.

Девушка хитро подмигнула. Я насторожилась.

— Представляешь, он встречает гостей. Особых гостей, — многозначительный взгляд из-под бровей, — подает ручку, открывает двери. Каждый день справляется о здоровье и исполняет желания.

— Он — джинн, что ли? — последнее заявление Василисы меня рассмешило. Да еще и шампанское. На одном бокале я не остановилась.

— Нет, конечно! — возмутилась девушка, а потом задумалась над чем-то, и сама себе улыбнулась.

Что творилось в этой хорошенькой головке — одному Богу известно, но меня неизменно пугали любые планы молодой особы, которая совсем недавно лишилась любимого человека, лишилась поддержки и защиты. Депрессия сменялась агрессивностью, упаднические настроения — разгульной жизнью.

Чтобы ни говорил нанятый психолог, как бы ни хвалил психологическое состояние пациентки, я видела Василису совсем другой и боялась всех тех эмоций, которые на долю секунды отражались на милом лице, сменяясь дежурной полуулыбкой или отрешенностью.

— Ты понимаешь, Катя, они говорят, что мне нужен покой. Но я ведь лучше знаю, чего мне хочется!

— И чего же тебе хочется?

— Хочется обмануть весь мир. Доказать, что она достойна не слез, а радости. Она бы ни за что не запретила бы мне веселиться.

— Тогда знаешь, что? — я наклонилась и поманила пальцем, чтобы сообщить нечто крайне секретное.

— Что? — Вася подалась вперед.

— Мы наплюем на чужие мнения и отпразднуем твой день рождения по полной программе.

Самолет плавно окунулся в серую пелену, что скрыла от глаз солнечный свет, и лампочка, подмигнув, сообщила, что пора проявить бдительность и пристегнуть ремни.

"Пасмурно, временами осадки", — сообщал погодный сервис на экране гаджета, но мне было абсолютно все равно. Воздух приморья бодрил лучше энергетических напитков, предвкушение праздника пьянило. Ветер влюблено ласкал кожу, гладил по волосам. По-летнему теплый, по-детски озорной.

Над головой глубоко вздохнула Вася:

— Фу, дизель — вонючка, — и подтолкнула меня в спину.

Пришлось подчиниться и продолжить спуск по ступеням. Волшебство майского дня вылетело в трубу с выхлопными газами погрузчика.

— До места можно вообще-то и на вертолете добраться, — продолжила повествование девушка, — но мы с тобой лучше проедемся на машине. Чур, я за рулем!

Мне оставалось лишь развести руками.

Через двадцать минут езды Вася разнервничалась, постоянно отвлекаясь на пиликанье мобильного и дергая руль машины.

— Блин! Чертов мобильник! Такой неудобный! — Ругалась водитель. — Выкину тебя к чертовой бабушке!

Меня рассмешило общение с цифровым прибором.

— Чего ты смеешься?

— Знаешь, некоторые с телевизором разговаривают, а ты с телефоном. В принципе, для разговоров он и предназначен. Но ответить на твои оскорбления он не сможет точно.

Вася не засмеялась, а стала мрачнее тучи.

— Он новый и совершенно неудобный, — стала оправдываться девушка, — старый был намного лучше.

— А зачем тогда поменяла? — я рассматривала город за окном, и в данный момент меня больше беспокоило душевное состояние подруги и то, как оно отразится на езде. Неудобство обращения с новым мобильником меня не волновали.

— Так старый украли! Причем так украли, — Вася выделила местоименное наречие, — что даже папины спецы не смогли его отыскать.

Я уважительно закачала головой: если даже профи не смогли обнаружить, значит, этот старый мобильник очень кому-то понадобился. Или мешал... Я с подозрением глянула на Васю, но, похоже, девушка на самом деле была расстроена пропажей вещи. То, что телефон был напичкан жучками-шпионами собственного производства лаборатории Константина Мазура, не поддавалось сомнениям. После смерти жены отец Василисы стал параноиком и использовал все средства, чтобы избежать повторения ситуации.

— А еще мои эккаунты взломали. Причем, я бы и не заметила, если бы мне не подсказал один знакомый, — девушка подмигнула.

Ну, конечно же, глупо было бы сомневаться в том, что дочь не похожа на отца — всегда и везде успевала завести необходимые знакомства и использовать сиюминутные связи, оборачивая дела себе на пользу.

— Ты думаешь, тебе кто-то хочет навредить?

— Это папа думает, что мне кто-то хочет навредить. Поэтому и приставил ко мне соглядатаев.

— Правда? — я была удивлена, потому как никаких "хвостов" не наблюдала.

— А ты и не заметила, — Василиса усмехнулась.

Я развела руками, признавая собственную некомпетентность в вопросах наблюдения и шпионажа.

Одесса была знакома мне с детства: неповторимый юмор и легкий налет снисхождения в разговорах с местным населением, небывалая невоспитанность на дорогах, контрасты пышного убранства фасадов и убогости внутренних дворов, строгость рабочих будней и бесшабашность праздников. Город не дышал историей, не манил неизведанностью, однако неизменно радовал разнообразием полуподвальных помещений, занятых ресторанчиками, пабами, пивнушками и прочими видами увеселительных заведений.

Пока Василиса разбиралась с одним из поручений отца, мне удалось сделать несколько приятных черно-белых снимков. Хобби у меня такое — монохромное фото.

— Куда прешь, придурок?!

Я вынырнула из омута весенних образов — Василиса активно жестикулировала, высунувшись из окна автомобиля.

— Здесь нет знака поворота!

— А мне туда надо! — огрызнулся второй водитель и таки перебежал нам дорогу на стареньком "жигуленке".

Вот, в этом вся Одесса — "мне туда надо", и никого не волнует, что другим надо прямо, а дорожные знаки разрешают движение только в одном направлении.

— Вот урод!

Мне пришлось погладить девушку по руке, успокаивая и сочувствуя ей, как водителю.

Оставшиеся двадцать минут дороги Вася пыхтела, как самовар, переваривая неблагоприятно сложившиеся обстоятельства, словно "жигуль" был ее персональным черным котом, перебежавшим дорогу с пустым мусорным ведром.

За чертой города я напряглась — приготовилась к ямам и ухабам. Однако, напряжение вскоре переросло в неподдельное удивление. Дорога была гладка, как шелк.

— Это папа постарался, — гордо сообщила Вася, догадавшись о моих мыслях. — Видишь, как хорошо, когда умный и дальновидный человек берется за работу?

Мудрый, умный, дальновидный, бескомпромиссный, удачливый, добрый, строгий — это все про Костю. Про Константина Алексеевича Мазура, женатого на собственной работе и такого неудачливого в любви. Или наоборот — слишком удачливого?

Две прекрасные жены — две неоправданные потери. Василиса — отрада для души. И неимоверное количество проектов — обезболивающее средство при острой семейной недостаточности.

Мне иногда казалось, что Костик когда-то давно продал душу дьяволу. Нечистый подарил неземную удачу, но выставлял слишком высокую цену — забирал любовь.

Три года назад, когда Олеся Мазур была еще жива, Константин, приложив нечеловеческие усилия, выиграл государственный тендер на восстановление некогда популярного курорта и его главной достопримечательности — грязелечебницы на берегу лимана Куяльник. Загоревшись идеей, Костя принял решение, нашел спонсоров, изучил историю местности вплоть до языческих времен, и вот теперь — три года спустя — в новоявленный Баден-Баден были созваны представители лучших туристических агентств Европы и дальнего зарубежья. Куяльнику предстояло стать всемирно известным и одним из самых дорогих курортов Восточной Европы. А то, что в умелых руках Мазура дело будет продвигаться семимильными шагами — я не сомневалась. Очень скоро курорту предстояло стать знаменитостью.

И вот, знала бы, какую роль мне придется сыграть в процессе обретения этого самого бессмертия во языцех, никогда бы не приняла приглашение. А так...

Куяльник преобразился. Судя по всему, Константин Алексеевич избавился разом от двух вечных проблем славянских народов — энтузиастов и рельефа. Это теперь так по-светски величают дураков и неровные дороги.

Тринадцать лет назад, когда мы с мамой приезжали сюда по путевке, меня больше интересовали дискотеки и кинотеатры. Лечебные грязи и воды меня привлекали куда меньше. Я не была поражена архитектурой, не любовалась закатами, не сидела с книгой в березовых рощах. Другие приоритеты были.

Зато сейчас я в полной мере ощутила присутствие волшебства и триумфа прогресса: некогда лысые обрывы обросли березками, меж высоких сосен змейками бежали гравийные дорожки, аккуратно постриженные газоны соревновались чопорностью с упорядоченностью альпийских горок. Я не заметила ни одного несуразного ящика киоска из семейства пивных забегаловок — везде только классические павильоны с колоннами и балясинами, фонтаны с ангелочками, вазоны с вьющимися и тянущимися к земле растениями.

— Как Версаль, правда?

Я никогда не была в обители французских монархов, но сравнение с дворцом мне понравилось — я кивнула головой.

— Все, приехали, — обрадовала меня Василиса и лихо притормозила у бокового входа в грязелечебницу.

— А почему не в отель? — удивилась я.

— А потому что, дорогая Катерина Станиславовна, это и есть отель.

— Вы что, грязелечебницу в постоялый двор превратили?! — была бы Зевсом — метнула бы молнию.

Вася зловредно захихикала и с силой потянула ко ступеням. Я была настолько ошарашена изменениями, что без сопротивления последовала за ней. Пребывая в состоянии близком к шоку, я не обратила внимания на внешнее убранство изменившей статус грязелечебницы: колонны и башенки, облицованные декоративным сайдингом, демонстративно выпячивали грудь, стены красовались арочными проемами, окна пускали солнечные зайчики новыми, идеально прозрачными стеклами, барельефы ослепляли белизной, а ступени скромно стелились под ноги, изредка искрясь прожилками серой мраморной крошки.

Троекратное пожимание моей ладони привело в чувство. Я обнаружила себя прямо перед двустворчатой дверью.

— Сейчас его увидишь, — шепнула малолетняя подружка и протянула руку к резной ручке. Однако, нас уже ожидали, и двери открылись сами.

Вспоминая предыдущее свое пребывание в стенах лечебницы, я приготовилась к неприятным воспоминаниям — к страху. В прошлый раз экстерьер санатория напомнил мне коридоры концлагеря. Глубоко вдохнув свежего воздуха, я сделала шаг в темноту помещения. И в очередной раз обомлела. Эмоции, схожие с чувствами, испытываемые при покупке нового автомобиля, заполнили все существо: оцепенение, восторг, умиление, радость, восхищение. Непередаваемая гамма ощущений. Мгновенно забылось негодование относительно неподобающего использования строения — я испытала эйфорию, окунулась в роскошь, как в ванную с парным молоком. Выбираться из Нирваны не было ни малейшего желания.