Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вообще, тьфу, ничего, — Василиса отплевывалась от остатков синего безобразия — пожеванный листик не потерял цвет, умирая. — Звуки мы слышим, краски мы видим, пальцами ощущаем, а вкуса — нет.
Девушка развела руками.
— Я смотрю, ты как-то проще переносишь это потрясение?
— А чего? Интересно ведь...
Я покачала головой и обернулась к Дворецкому за дальнейшими распоряжениями. Мужчина был шокирован увиденным. Стоял ровно, взгляд бегал, пальцы на руках подергивались. Пришлось его тормошить.
— Я... я...
— Надо его напугать, — Василиса вмиг оказалась рядом, — а то заикой станет.
— Не надо! — Осадила я девушку. — Напугаем — точно заикаться начнет. Давай лучше старым проверенным способом...
И я со смаком отвесила Дворецкому пощечину.
— Да какого?! — Антон схватился за щеку. Потер, успокаиваясь. — Спасибо.
Развернулся и пошел.
— Ты куда?
— Искать то, за чем пришли.
Мы с Васей ринулись следом.
В следующем акте нам показали очень давние времена, когда на берегах Куяльницкого лимана добывали соль, а грязелечебницы и в планах не было. Небольшие лодки с высокими бортами и завернутыми в фасолевый стручок носами стояли у пристани. На них грузились мешки. Люди говорили на знакомом языке, странно коверкая слова и добавляя тягучих звуков.
— Это после прихода Чингисхана, — подсказал Антон, в очередной раз удивив меня багажом исторических знаний.
Я успела попробовать на вкус соль — не соленая. Оборачиваясь назад, рассматривая современную грязелечебницу сквозь аквамариновый фильтр, я обнаружила, что ширина водоема во времена великого хана была намного больше, и вода подходила почти до крытой галереи южного крыла.
Мы все еще шли в неизвестном мне направлении, когда текущий антракт завершился и прозвенел третий звонок, занавес вновь отворился — новое действо происходило на вокзале. Знакомые до боли длинные и короткие гудки, звук рынды и пыхтение паровой машины заставил меня снова спрятаться за спину Дворецкого.
— Вот, я слышала этот паровоз! Видишь, как близко к лечебнице станция? — Я ткнула пальцем в здание и сама обомлела.
Синяя дымка пропала напрочь: я видела грязелечебницу, но без полукруглых переходов современного здания, я рассмотрела бегающий по коридорам обслуживающий персонал в специальной форме и с покрытыми головами, людей в костюмах и платьях, которые сейчас можно найти лишь в музеях.
— Какой год? — Дернула я за руку Дворецкого.
— Год основания, полагаю. Пошли, у нас еще много дел.
Убедившись, что разинувшая рот Василиса не останется в одиночестве, я вновь припустила за широко шагающим Антоном. Мы, несомненно, шли к ведомой только ему цели, но так же бесспорно, удалялись от метки выхода.
Василиса заныла, что хочет пить, но стоило появиться новым героям на сцене — тут же забыла о всех желаниях и недугах. На берегу полноводной реки разыгралась настоящая битва. Слишком далеко от нас, чтобы рассмотреть подробности, однако сверкающая на солнце чешуя брони, звон натянутой тетивы и резкие выкрики не оставили сомнений в происходящем.
Очередной акт закончился довольно быстро. Вася разочарованно потянула любимую коровью гласную и уселась на подвернувшийся декоративный валун. Дворецкий, проигнорировав привал, умчался ввысь. По широким каменным ступеням в огромной арке на холме.
Мне было интересно — я последовала за Антоном.
Когда лопнул еще один бутон, раскрывая нам тайну бытия ушедших времен, по склону горы, прямо за толстым слоем каменных перил обнаружился галдящий и падающий вниз ком из детей возрастом чуть младше Васи. Я стояла точно в середине зимы.
— Тебе не холодно? — Уточнил голос сверху.
Дворецкий ожил! Неужели нашел то, что искал?
— Нашел! — Обрадовал он меня, спускаясь по ступеням. — Нашел, — и провел кончиком пальца по моей коже. От виска до подбородка.
На сей раз меня поставили не в тупик. Я стояла на распутье. Подсказки на путевом камне не помогали, только запутывали больше, перекладывая ответственность за принятие решения, в какую сторону двигаться дальше, на мои хрупкие плечи.
— Когда все это закончится... — И снова не успела договорить.
— Мама! — Завопила Василиса и сорвалась с места.
— Куда?! — Дворецкий ринулся вниз по ступеням, перепрыгивая через три, а то и четыре яруса за раз.
Василиса неслась к новому открывшемуся окну, показывающего сцену из чье-то далекой и чужой жизни. Антон успел нагнать девушку и остановить до того, как она сиганула в материализовавшиеся события прошлого.
— Мама! Ма! — Девушка рыдала, пытаясь вырваться из захвата.
— Это сон, Вася, это сон. Просто смотри и люби ее. Но не трогай. Не мешай, — Дворецкий шептал Васе на ухо тихие слова утешения, обнимал со спины. Когда я добежала до них, Василиса, наконец, успокоилась и тряпичной куклой повисла на руках Антона. Только глаза блестели от слез.
То, что показывали нам в очередной интерлюдии, поломало все представления о предназначении данного места: я видела Олесю. Живую, здоровую, улыбающуюся. А напротив — Василису. Не такую взрослую, как сейчас, но и не совсем маленькую. Олеся, прищурившись и что-то неслышно говоря дочери, надевала на шею Васи кулон. Тот кулон, который просила меня подарить девушке на шестнадцатилетние.
— Антон? — Я положила ладонь на сгиб локтя, призывая посмотреть в мою сторону.
— Ты еще не поняла, что это? — Мужчина кивнул на закрывающийся синеватый занавес.
Я отрицательно повертела головой.
— Это место несбывшихся желаний. Понимаешь? Олеся очень хотела подарить этот кулон на день рождения своей дочери сама. И думала об этом моменте в самые последние минуты...
Василиса, до сих пор не проявлявшая признаков жизни, разрыдалась пуще прежнего, и уткнулась лицом в грудь Дворецкого.
— Все, пойдем. — Он попытался оторвать девушку от себя, но сделал лишь хуже. — Забери ее рюкзак, пожалуйста.
На новые "живые открытки" мы больше не обращали внимания: прошли сквозь приезжий цирк-шапито, мимо красочной тележки с мороженым, мимо огромной делегации высокопоставленных лиц со значками в виде кроваво-красного развевающегося флага на груди. Василиса не унималась.
Выход из Локи не оставил и следа на физическом теле — ни тошноты, ни головокружения, ни боли.
В очередной раз пришлось изображать страсть, а скулящую Васю запихивать в ближайший тенистый куст. Дворецкий планировал аккуратный выход: сначала мы двое выглядываем, и если никого нет, забираем Василису, и возвращаемся окончательно. Другой вариант, в принципе, и не рассматривался. Но кто ж мог знать, что девушка расклеится до такой степени?
— Ей нужно успокоительное и сон, — кивнул на Васю Дворецкий.
— Как и мне, — я потерла глаза. — Тащи ее на кровать и вызывай врача.
Спустя полчаса я лежала в постели. Вымотанная и вымытая. Дворецкий мялся у окна.
— У тебя много дел? — Спросила я сквозь зевок. Казалось, на Антона незримо улеглась васильковая пыль Локи, оттеняя родную синеву под глазами.
— Еще только полдень.
— Ложись спать, — промямлила я, хлопая рукой по подушке. — Все не переделаешь. — И отключилась.
Глава 12.
7 мая.
Проснулась я от жары. Было очень тяжело дышать. Я попыталась изменить положение и обнаружила источник дискомфорта.
Дворецкий, поправ все нормы приличия, абсолютно неромантично пускал слюну на подушку. Соседнюю с моей подушку! На моей кровати! Еще и руки раскинул!
— Вообще уже с ума все посходили, — бурчала я, выбираясь из-под одеяла, — ум есть, а совести не надо...
В дверь аккуратно постучали.
Я оглянулась, чтобы еще раз убедится — тот, кто имеет привычку стучать именно таким образом, продолжал дрыхнуть на чужой кровати.
Дверь открылась, являя мне образ бледной поганки — такой бесцветной я видела Василису в день похорон Олеси.
— Боже, что случилось?!
— Где Антон? — Совершенно безразлично спросила Вася, словно и не хотела узнавать.
— Спит, — я махнула рукой, показывая одновременно, в каком направлении смотреть, чтобы убедиться в правоте моих слов, и что мне абсолютно безразлично, чем он там занят. Но говорила почему-то шепотом.
— Выйди, — девушка пошатнулась, а Генрих, который все это время стоял рядом, заботливо поддержал под локоток.
— А может, ты зайдешь? — Я сомневалась в способности Василисы думать трезво, поэтому кинула Генриху молящий взгляд. Тот лишь покачал головой.
Ну, я и вышла, притворив за собой дверь. И откуда столько заботы о ближнем, которого я уже не боюсь, но все равно коленки дрожат?
Генрих широко улыбнулся и слегка повернул девушку. Пистолет... В Василисину спину упиралось дуло начищенного до невозможного блеска оружия.
— Что...
— Молчать.
Я замолчала. Послушалась мальчишку с абсолютной недоброй чернотой во взгляде. Даже голос его звучал слишком взросло — прокуренный, наглый.
— Идем, — снова скомандовал голос. На задворках сознания мелькнуло предупреждение — "Гипноз!" и погасло, словно лампочка перегорела.
Мысли потекли лениво, но все в одном — правильном — направлении: надо крикнуть и разбудить Антона, надо крикнуть и позвать охрану. Надо узнать, чем занимаются эти бездари, если тут дочь главы государства "Куяльник" в заложники взяли?
Голова думала, а ноги делали шаг. Один, другой, третий... все дальше и дальше от двери, все ближе к холодному и безразличному мрамору лестниц.
Пару раз пыталась вырваться из объятий морока. Вернуться в безопасную зону.
Мама любила говорить: "За буйки не заплывай!"
Почему бы мне сейчас не повернуть назад, не ухватиться за спасательную соломинку?
Ничего не помогало — я продолжала идти, куда указывали. Ногам было тепло и мягко ступать по ковровому ворсу, потом еще приятнее чувствовать прохладу камня, затем принимать грубые ласки от мелкого гравия, которым так любили посыпать дорожки в саду. Все вокруг было ленивым и монотонным, как мы с Васей.
Охрана бдела, но судя по горящим глазам, люди были где-то далеко от реального местонахождения. Странно, но мне хватало сил замечать детали: музыку из цокольных этажей, смех проходящей мимо нас пары, по-детски невинный жест Василисы, когда она вытирала слезы рукавом кофты. Детали аккуратно складывались в стопочку, не желая склеиваться в общую картину. Казалось, так и будут лежать, пока руки до них не дойдут.
— Давай уже, шевели булками!
"А Генрих-то и не совсем Генрих, — подумалось мне, — говор чистый, без акцента... Наверное, он не Генрих, а какой-нибудь Гена... он же Геша... он же Гоша... он же Жора..."
— Стой здесь. Стой, я говорю!
Фу, какой грубый!
— Все нормально?
В саду было довольно людно: господин в инвалидном кресле, десяток бритоголовых или коротко постриженных вояк с офицерской выправкой, Генрих и мы с Васей.
Ах, да, еще этот шикарный мужчина в белом, брезгливо кривящий губы каждый раз, когда старый и очень усталый человек в кресле задыхался от хриплого кашля.
Хорошая мишень, этот в белом, в темноте его убьют первым. Почему убьют? Да потому что за мной следят плохие, я бы даже сказала, нехорошие дяди. А они делиться добычей не захотят.
— Что она там бормочет?
Надеюсь, это не про меня. Жуть как не хочется выглядеть глупой, невоспитанной или, еще хуже — испуганной.
— Ты перестарался с дозой, — мужчина в белом, взяв меня за подбородок, заглянул в глаза. — Ни на кого нельзя положиться...
Это ты точно подметил, мужик! С дозами шутки плохи.
Он погладил меня по голове, устремляя взгляд куда-то вверх, приподнял волосы на затылке и резко сдавил шею. Меня вывернуло прямо на дорожку. Предусмотрительный экзекутор не испачкался — стоял в стороне.
Голова мгновенно прояснилась, я даже отвесила витиеватую благодарность за поданный стакан воды. Про себя.
— А теперь приступим, — скомандовал незнакомец в белом. — Прошу.
Меня подтолкнули к нише с мальчиком и дельфином.
Оп, трансформер сложился: это и есть те плохие дяди, которые искали проход в Локу, это и есть те наблюдатели, ради которых мы с Дворецким играли в любовь, это есть концовка грандиозного плана, выстроившегося в более чем трехлетнюю игру в прятки.
Кстати, а где Дворецкий? Почему до сих пор не пришел? Неужели дрыхнет? И в ус не дует! Но ведь без него ничего не получится...
— Где Дворецкий? — Мужчина в белом обернулся к Васиному ухажеру.
Мама родная! Антон не просто дворецкий, он с этими заодно! Какой неожиданный поворот...
С глаз мигом слетели розовые очки.
— А Дворецкий нам зачем? — Удивился Генрих.
— А затем, родной, что я приказал тебе привести всех. А ты мало того, что приказ не исполнил, так еще и дозу увеличил, — цедил сквозь зубы недовольный мужчина в белом.
— Как вас зовут?
Мой вопрос поставил в тупик всех присутствующих.
— Как вас зовут? — Повторила я.
— А зачем вам это знать, моя хорошая? — Улыбнулся главный. От такой улыбки хотелось спрятаться в пасти крокодила.
— Я много думаю о вас, любезный, но никаких вариантов, кроме, как "мужчина в белом" до сих пор в голову не пришло.
— Как мило, — я внутренне сжалась в комок, — ну, так и зовите меня — Белый. Устроит?
Я пожала плечами. Внешне казалось, что мне абсолютно все равно, и я ничего не боюсь. Очень надеюсь, что именно так со стороны все и выглядело.
— Итак, где Дворецкий? — Белый снова обернулся к подчиненному, но в коротком вопросе мне послышалось куда больше: почему он до сих пор не здесь и если его не будет через пять секунд, чья-то голова полетит с плеч.
Генрих выпустил руку Васи и ринулся к выходу в галерею. Но, наверное, споткнулся, и очень неудачно упал — потерял сознание, потому что лежал и не шевелился.
— Бездарь! — Выплюнул проклятие Белый.
— Это потому что ты — магнит для уродов, — послышался знакомый голос.
Из темноты колоннады выходил Антон: свеженький, чистенький, в неизменно строгом костюме-тройке и начищенных туфлях. Шагал по ступеням нарочито медленно, переступая через неудачника с разбитым носом, и поправлял манжету, вытирая кровь с руки платком. Думаю, обморок мальцу обеспечил именно Дворецкий.
— Почему так долго?
— А дозировку кто нарушил?
Белый хмыкнул. Я во все глаза таращилась на Антона. Пока его обыскивали, Василиса постепенно ожила, начала всхлипывать.
— Все, некогда нам! — Снова раскомандовался главный гад. — Что надо делать?
Дворецкий подошел ко мне, подмигнул. Но не заговорщицки, а как-то по-хулигански. Я еле сдержала слезы. Боже, как же так? Этот человек рассказывал про "кротов", помогал, защищал, охранял... Как мог Костя подпустить предателя так близко к себе? Втерся в доверие ко мне, к Васе, к Мазуру. И Олеся его знала... Он и ее смог обвести вокруг пальца?
— Встаньте дети, встаньте в круг, — продекламировал Антон, скрещивая свои пальцы с моими — слишком интимно, и абсолютно незаметно другим, чем запутал меня окончательно. — Васю домой отправьте. Все равно ничего помнить не будет.
— Нет, Антон. Девушка идет с нами.
Дворецкий пожал плечами и протянул ей руку, остальные прицепились паровозиком.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |