Идеальный Дворецкий. :: Завершено, выложено целиком

Дворецкий не откликнулся, зато Василиса отличилась:

— Странно, что нас до сих пор никто не нашел, — чашка с мелким тремором приземлилась на блюдце — я испугалась, — может, им уже ничего не надо?

То есть, маленькая взрослая девочка уже давным-давно выстроила теорию, по которой всегда есть белое и черное, добро и зло, мы и враги.

Попытка утешить провалилась.

— Если бы нас попытались достать, были бы хоть какие-то попытки, правда? — Дворецкий кивнул, невербально вступая в разговор. — Либо они стали столь осторожны, и мы их попросту не замечаем. Либо выжидают. Нас точно никто не видел возле арок?

Вся эта внешняя холодность, сосредоточенность и задумчивость безумно шла Антону. Я даже словила себя на том, что стоит мне подумать о Дворецком тепло, тут же пропадает страх за себя, за Васю, и появляется уверенность в завтрашнем дне. Это ново, непривычно и пугающе.

Сколько бы раз Антон не повторял, что уверен — нас не видели, я в это ни капельки не верила. Да даже элементарно: та шумная компания, которая заставила Дворецкого нарушить мое личное пространство, могла состоять, пуская не из шпионов, но из подставных лиц. Отвлекающий маневр. Тактическая хитрость. Ну, не знаю я!

Паранойя заразна.

— Антон, давай закончим это поскорее?

Дворецкий вскинул голову.

— Что ты предлагаешь?

— Предлагаю их спровоцировать в очередной раз. Смотри, — я устроилась поудобнее в кресле, а мужчина наоборот, вскочил и стал курсировать по комнате, — мы пробыли с тобой там всего пару минут. Правильно? — Я повернулась к Васе, прося поддержки. Девушка утвердительно кивнула. — Если за нами наблюдали, а я уверена, что так и было... Не надо, — я остановила возражения жестом, — я уверена, что за нами следили, и они все видели. Видели, как мы быстро вернулись, видели наше невменяемое состояние. Хорошо, хорошо. Не надо делать большие глаза — мое невменяемое состояние. Но ведь выход нам дался намного легче!

Дворецкий кивнул и продолжил движение, глядя под ноги.

— Мы еще не вооружены — у нас мало информации про тот мир. Или то место. Или параллельную реальность. Зазеркалье. Что оно вообще такое?!

— Очередное явление Локи. Помнишь, по мифологии славян, на тот свет отправляются души и в зависимости от степени их праведности и грешности распределялись божественными силами в Прави, Нави и Слави. Подозреваю, что это зазеркалье — вариант Чистилища.

— Разгидрат ты перекись натрия! — Вася промахнулась мимо стула и заковыристо ругнулась.

Я бы и покрепче словцо подобрала, но при детях и вслух...

— Антон, ты хочешь сказать, что мы попали на один из Дантовых кругов ада?

— Не сгущай краски, Катя. Это не ад. Оттуда бы мы не вернулись.

Меня передернуло.

— Не трясись, — успокаивал Дворецкий, — ты — Проводник, с тобой ничего не случится. И с твоими гостями тоже. Кроме того, я повторюсь, я не уверен, что это именно Чистилище. Может, это какое-то хранилище...

— Так, — я стукнула рукой по столу, — нам все равно необходимо все проверить.

— Я с вами! — Подскочила Вася.

— Ты не можешь пойти, — Дворецкий меня опередил. — Там может быть...

Мужчина осекся, напоровшись на два недоверчивых взгляда.

— Там может быть неинтересно, — подсказала я.

— Ха! — Василиса встала, руки уперла в бока. — Три раза "ха-ха"! Вы берете меня с собой или я рассказываю все папе!

— Боже, — я потерла виски, — какой же ты все-таки ребенок.

— Я сам расскажу твоему папе и он меня погладит по головке. За то, что не позволил идти с нами.

Я отметила про себя формулировку "с нами". В комнате стало как-то по-особенному уютно.

— Тогда... Тогда... — Вася пыхтела, как самовар, но никак не могла подобрать угрозу.

— Антон, — я решила внести зерно практичности, — мы должны взять кого-то с собой, чтобы проверить, как будет вести себя эта Лока по отношению к обычному человеку. А посвященных, как ты понимаешь, раз-два и обчелся.

Дворецкий отвернулся к окну и долго так стоял, молча.

— Антон, ты, пожалуйста, озвучивай нам свои мысли.

— Всем ужинать и спать. Я соберусь. Завтра подъем в пять утра. — Отчеканил и ушел, оставив нас сидеть в недоумении.

— Это что значит? — Василиса нарушила молчание.

— По-моему, он согласен взять тебя с собой...

— Отлично, — Вася хлопнула себя по коленкам и подскочила со стула. — Пойду к Генриху.

— Вы помирились?

Девушка кивнула и улыбнулась, закрывая за собой двери.

За ужином я просила разрешения у Дворецкого прогуляться к морю.

— Ты опять желаешь провоцировать наших оппонентов? — Антон был недоволен.

— Знаешь, что я подумала, Дворецкий?

Внезапно почувствовала себя замужней и давно притершейся к человеку, которого знала меньше недели. Испугалась и поспешила исправиться:

— Антон, я подумала, что если эти красавцы видели нас, они думают, что мы с той стороны что-то обнаружили. И если ты будешь продолжать меня опекать днем и ночью, подтвердят свои догадки — там есть что-то важное.

Дворецкий кусал губы, но продолжал внимательно слушать.

— Значит, по идее, если ты от меня отстанешь, отпустишь одну к морю, например, то они решат, что ты меня оставил лишь по одной причине.

— Так...

— Нечего оберегать Ключ, если за дверью — пусто.

Дворецкий взвесил все аргументы и выдвинул свою версию.

— А если они решат перестраховаться, обнаружат тебя без охраны, приберут к рукам и заставят тебя открыть дверь, чтобы окончательно убедится — там ничего нет.

Я улыбнулась и подхватила мысль.

— Но они же не знают всех подробностей, и попадут в ловушку. Я приведу их к тебе. А ты возьмешь их тепленькими, — я даже руки потерла.

Дворецкий изобразил нечто похожее на восхищение, наклонился вперед, поманил меня пальцем. Мы одинаково склонились над набором перечницы-солонки.

— А как ты думаешь, они сразу отправят с тобой самую крупную рыбешку? Или все-таки поначалу используют пушечное мясо?

Момент триумфа ушел в Нирвану. Дворецкий отклонился назад, удобно устроился на стуле.

— Но на море я все-таки хочу, — лицо выразило крайнюю степень жалости к себе.

Антон снова что-то принялся обдумывать: руки сложены на груди, брови нахмурены, взгляд прыгает с моего лица на сидящих за соседними столиками, губы сжаты. Как же ему идет эта легкая небритость и белый воротничок! Тут невольно залюбуешься...

— Нам придется снова изображать страстно влюбленных.

Я враз грохнулась с небес на землю.

— Зачем?

— Затем, что б дать возможность нашим врагам засомневаться в изначальной причине наших повсеместных прогулок и ночевки под одной крышей.

Я задумалась. Попыталась думать, однако перспектива быть... простите, изображать любовницу такого мужчины уже решила все за меня. Было совершенно очевидно — я соглашусь на эту роль при любых раскладах.

Дворецкий ждал. Терпеливо выносил мое подражание себе самому.

Наконец, я решила, снова наклонилась вперед, нависая над столом, и поманила пальцем горе-любовника:

— Только не брейся, — полушепотом попросила я.

— Это почему?!

— Легче будет имитировать последствия страстных лобызаний, — я обвела пальцем вокруг рта.

Антон, наконец, понял и согласно закивал головой.

— И Васю надо предупредить.

Я не видела, как Антон покраснел, кадык его дернулся. Я смотрела в окно и думала, как идеалистично будет выглядеть со стороны, если мы будем сидеть на расстеленном на песке покрывале, рука в руке, дымящий кальян сбоку и лунная дорожка впереди. Романтика...

Как задумали, так и сделали. Дворецкий в мгновение ока превратился во взъерошенного Пашку-воробья, сыпал шуточками, не отпускал мою руку. Периодически заглядывал в глаза, прижимал к стене, закрывая обзор наблюдателям широким плечом, и шептал на ухо цитаты из уголовного кодекса — это его, и меня заодно, возвращало на землю. Я изображала тающую льдинку, что, в общем-то, и не составляло труда, потому как чувства мои медленно и необратимо переходили из стадии "ненавижу" в стадию "симпатизирую".

— Я тебя больше не боюсь, — сообщила я не запланировано, будучи в очередной раз прижатой к высокому кирпичному забору по пути на пляж.

Дворецкий сузил глаза и снова нахмурил брови. Я же прикусила язык. Но было поздно — поезд ушел.

— Ты меня боялась?

Я коротко кивнула, опустила глаза, но Антона столь краткий ответ не устроил.

— Ты боялась... Почему?

— Ты был холоден, ты был учтив и бесцветен, — меня прорвало, — ты был крайне подозрителен и холоден.

— Ты уже говорила.

— Да, и еще раз повторюсь, мистер Самообладание. Вышколенный, хитрый, всегда в этом шикарном костюме, в начищенных ботинках. Я даже отражение свое в них вижу иногда. И еще ты постоянно появлялся из-за спины. И пугал, пугал, пугал... И ничего не говорил, не объяснял. Просто делал или приказывал, но не объяснял!

Дворецкий не перебивал, слушал, смотрел, и снова делал выводы. Субъективные, между прочим! А затем, когда я больше не могла подобрать слов, приблизил лицо так близко, что даже дотронулся носом до моего лба, и спросил:

— А сейчас не боишься?

Я гордо вскинула голову, хотела сказать — не боюсь и в этом только моя заслуга, но запнулась, потому что его взгляд ответа не требовал.

Мои уста тронула ласка, голова пошла кругом, когда Антон медленно выдохнув, провел губами по моим. Держаться больше не было сил. Я потянулась за добавкой и обрела больше, чем ожидала получить.

Противный голосок, пищавший: "не достойна!", заткнулся, стоило Дворецкому заняться моей шеей.

Порыв страстей медленно сошел на нет, точно так же, как и начался — нежностями. Надеюсь, мы оба понимаем, что не стоит увлекаться, что это ненастоящее, это — нервное напряжение, эмоциональные всплески в минуты максимального противостояния нереальности.

— Мы должны дойти до моря, — кажется, следовало сказать нечто более грубое, но так не хотелось разбивать в пыль волшебство момента.

Лунная дорожка, дымок от кальяна, голова Дворецкого, покоящаяся на ногах сидящей девушки, тонкие пальцы, перебирающие пряди коротких волос — вот, что видели наблюдатели.

А я тем временем думала. О деле. Но все время возвращалась к одному и тому же вопросу — как теперь мы будем спать в одной комнате? Неловкие взгляды, смущенные жесты, скомканные фразы — все это ждет меня уже через пару часов, если не раньше.

— Наше мероприятие на завтрашнее утро не отменяется? — Я перестала теребить идеальную некогда прическу.

Дворецкий поднялся, сел рядом, забрал мундштук. Отвечать, видно, и не собирался. Я ждала.

— Идем, — наконец, изрек Антон.

— Втроем?

— Угу.

Вот и договорились.

Как ни странно, всего, чего я опасалась, не произошло. Внимательный сканирующий взгляд из-под бровей, пожелание спокойной ночи и легкий скрип раскладушки, продавленной под весом мужского тела. Я с облегчением вздохнула и улеглась сама.

Глава 11.

7 мая.

Разбудила меня Вася. Спросонья, да в темноте я сразу и не разобралась, кто чешет меня за ушком. Грешным делом, подумала, может, Дворецкий передумал штурмовать Локу.

— Просыпайся, Спящая Красавица, нас ждут великие дела, — пропела над самой головой Василиса.

Я попыталась отговорить туристов от рискованной прогулки, но наткнулась на такой взгляд Дворецкого, что казалось, сейчас материализуется его разочарование и презрение во что-то тяжелое, и плюхнется мне на палец. Не смертельно, но больно.

Пока шли к проходу в Локу, я маялась сомнениями. Меня страшил сам переход: я сомневалась, что недомогание не повториться, и я не буду валяться в пыли с диким головокружением и какой во рту. Уверенности добавлял лишь огромный рюкзак за спиной Антона, и еще парочка небольших за моими и Васиными плечами.

На этот раз кровопускания не понадобилось. Система производства неизвестного программиста приняла нас за своих и мгновенно "запустила" радугу. Решили взяться за руки, так, на всякий случай, чтобы не потеряться. Очередной контакт с ладонью Дворецкого заставил уши гореть огнем. Но что еще удивило меня, так это то, что Антон наклонился, поцеловал меня в щеку и прошептал:

— Это для наблюдателей...

И подмигнул, гад!

Я стояла самой последней в очереди, поэтому пропустила момент старта — меня закружило и бросило на землю. Руку, держащую Антона, выкрутило так, что пришлось отпустить спутника.

— Вот... вот это... уф, кошмар... мне понравилось, — Василиса стояла недалеко от меня, упиралась рукой в стену и тяжело дышала. Боялась я зря: Дворецкий выглядел полнейшим бодряком, у меня немного болела голова. — О! И синяк прошел!

Чему больше радовался шестнадцатилетний ребенок — новому миру или исчезнувшей царапине — оставалось лишь догадываться. Но девушке однозначно нравилось.

— Вы готовы? — Дворецкий был собранным, сдержанным и привычно холодным.

— Я да! — Вася фонтанировала энтузиазмом.

Я же просто кивнула.

Мир расцветал новыми красками. Восход отливал ультрамарином, непримечательный ракушечник приобретал драматические оттенки, от чего стены грязелечебницы, да и все вокруг, походило на заснятый и забытый критиками художественный фильм.

— А где люди? — В почти гробовую тишину синего мира голос Василисы ворвался ураганным ветром.

Странно, но в пределах мини-садика тишина не казалась столь гнетущей и столь звенящей. Слишком близок реальный мир? Слишком велико влияние Яви? И так будет всегда или с каждым нашим приходом эта арена, залитая васильковым желе, будет оживать?

Я хотела задать эти вопросы вслух, но не успела. То, что произошло дальше, было похоже на слаженную работу команды: одним точным и быстрым росчерком скальпеля невидимый хирург вспорол холодную пленку синевы, а закулисный рабочий потянул за трос, открывая занавес. На сцене появились актеры, а светотехники сотворили чудо: теперь весь мир за открывшимся пологом был насыщен красками.

Мы разом остановились и инстинктивно прижались друг к другу. Прямо на нас со стороны лимана выезжали дроги. Рядом с простым деревянным гробом шествовал невиданно тощий священник в длинной, выгоревшей на солнце рясе. За повозкой шли люди, понуро опустив головы.

Траурная процессия проплыла мимо нас. И вот теперь я слышала звуки — скрип трущегося дерева и шуршание песка под ногами бредущих, тихий плач бородатого мужика и звонкое пение невидимой глазу птицы.

Я вцепилась в куртку Антона, думаю, с другой стороны точно так же поступила и Вася. Дворецкий умудрялся держать марку.

Когда нам стали видны лишь спины людей, провожающих в последний путь своего собрата, занавес снова закрылся — мир окунулся в разбавленные чернила, вокруг на триста шестьдесят градусов были видны лишь современные постройки, те, которые мы оставили у себя дома.

— Трындец, как интересно! — Вася отклеилась от Антона и ринулась к ближайшему дереву.

— Ты куда? — Я очень беспокоилась за девушку.

— Проверить, — Вася сорвала лист с дерева, засунула себе в рот.

У меня кровь от лица отлила.

— Ты что делаешь? — Просипела я.