Отрок Часть 03

* * *

На улице уже стемнело и рыжая борода десятника Луки светилась в отблесках костра, как глаз светофора. Во внешности лучшего лучника Ратнинской сотни отчетливо проявлялись черты предков-викингов: рыжими были не только волосы и борода, но даже брови и ресницы, лаза были светло-голубыми, а сам Лука высок и широк в кости. Своей скандинавской родословной он, похоже очень гордился и специально ее подчеркивал — волосы носил длинные, до плеч, а длиннющие, опускающиеся до груди усы, заплетал в косички.

— А-а, Михайла! — Лука сидел вместе со своим десятком около костра, возле его ног Мишка увидел на снегу три окровавленных болта с поломанными перьями. — Ты поел? А то, у нас еще осталось.

— Спасибо, дядя Лука, поел.

"Это ж он из покойников мои болты вытащил. Специально ходил, смотрел. Не зря дед его хвалит — настоящий профессионал".

— А скажи-ка, Михайла, — десятник поднял со снега мишкины болты — зачем ты перья из дерева делаешь? Они же ломаются.

— А из чего делать?

— Из кожи не пробовал? Если кожу правильно выделать, ничуть не хуже будут, и не сломаются.

— Не думал, как-то, — Мишка пожал плечами — надо будет попробовать, только я кожу выделывать не умею.

— Ничего, другие умеют. Расскажи-ка ты нам... да ты садись, чего стоять-то? Расскажи-ка ты нам, Михайла, как ты из своей игрушки шесть татей в бронях положил?

— Пять. Одного я ножом, Петька помог.

— Да? Это, который из вас?

— Тот, что в село приехал.

— А, ну ладно, пускай будет пять. Понимаешь, парень, даже хорошему лучнику положить в бою пять ворогов в доспехе — редкая удача. Не всякая стрела не всякий доспех пробивает, и ворог не стоит и не ждет, когда ты его продырявить соберешься. Он, вражина, наоборот...

"Поехали... Всем хорош мужик, и десятник отличный, и лучный мастер, и умен, но говорливый, как магнитофон. Не даром же кликуха — Говорун. Вообще-то, для потомка викингов, черта не характерная... Хотя и у них были скальды — песельники-сказочники. Сейчас он мне все расклады стрелкового боя в красках опишет, еще какое-нибудь лирическое отступление сделает, случай поучительный из собственной практики приведет, а потом только я вопрос услышу. Послушать его бывает интересно, а часто и полезно, но только не сегодня. Ночь уже на дворе, почти".

— ...А было против вас четырнадцать лесовиков. — Продолжал свой монолог Лука. — Засады они делать умеют, из лука белку бьют так, чтобы шкурку не испортить, да еще все в бронях. Как же это ты их?

— Первых двух просто было — почти в упор. — Принялся объяснять Мишка. — Потом мы с Петькой...

Слушали внимательно, хотя большинство в девятом десятке и составляли уже матерые, опытные мужики, прошедшие ни одну сечу. Мишка даже почувствовал себя кем-то вроде экскурсовода — "Посмотрите направо, посмотрите налево" — когда вслед за его жестами все головы поворачивались туда, куда он указывал. Вроде бы, рассказал все, но лука не успокаивался:

— Так! А теперь поподробнее. Как ты, все-таки, уложил того лучника, он же тебе, поначалу, высунуться не дал. Что ты тогда сделал?

— Лежа, из-за саней выстрелил.

— Лежа?

"Ну да, ты же в нашей армии не служил, ползать на брюхе тебя не заставляли, а из лука бьют только стоя или с седла".

— Допустим, это — сани. — Мишка указал на свернутую попону, на которой сидел Лука. Я за ними спрятался и...

— Погоди! — Прервал Мишку Лука. — Какой высоты была поклажа?

"Дотошный, как налоговый инспектор, но так, наверно, и надо"

— Мне по грудь было.

— Ага! Тишка, дай щит. Нет, низко, седло подставь, а на него уже щит. Да, так и держи. Давай дальше, Михайла.

— Я за поклажей спрятался, зарядил самострел...

— Заряжай. Все, как было, показывай. На вот болт, все равно испорченный.

Мишка проделал все манипуляции, потом лег на снег и высунулся из-за импровизированного укрытия.

— Вот так. Он меня, наверно не заметил.

— Нет! — Лука отрицательно покачал головой. — Такой стрелок все замечает. Но лежачего он опасным не посчитал. Все поняли?

Десяток ответил своему командиру нестройным согласным ворчанием. Мишка понял, что мужикам действительно интересно и продолжил:

— Ну, я подождал, когда он в другую сторону посмотрит, — продолжил Мишка — и стрельнул.

— Вот! — Лука назидательно поднял вверх указательный палец. — Лежишь себе спокойненько, никто на тебя не смотрит, тетива на защелке, держать не нужно, а как случай выпал, раз и готово! Ну, признавайтесь, перестреляли бы Мишку на месте того лучника? Чего молчите? Правильно, любого бы из вас он положил. И меня бы положил, потому что, я в его сторону и глядеть бы не стал: лежит, ну и пусть себе лежит. А потом он из-за тех же саней еще одного стрельнул, и еще одного — на полном скаку, с седла. А кто из вас, Михайла, тому, который вон там лежал, болт в глаз засадил?

"Вообще-то, в ногу, а в глаз уже Немой "пересадил", но это все мелочи".

— Кузьма. Он только один раз выстрелить мог, ему стрела вот сюда попала и к саням пришпилила.

— Вот! Слыхали? — Лука возвысил голос, хотя его и без того слушали внимательно. — Кто-нибудь из вас, к саням пришпиленный, выстрелить может? Да еще так точно! Не можете! Так, а теперь ты, Тишка, повтори то, что ты давеча трепал про детей и игрушки. Ну, я жду!

Тихон, явно смущенный, потупился и невнятно пробормотал:

— Да, ладно, дядя Лука...

— Я жду! — Лука снова повысил голос.

— Ну, винюсь, глупость ляпнул... Кто ж знал?

— А не знаешь, так не болтай! Наказание тебе будет такое: пойдешь к Михайле Фролычу в ученики и выучишься стрелять из самострела так же, как он — с завязанными глазами, на звук.

— Лука Спиридоныч!

— Я еще не все сказал! Пойдешь к Лавру Корнеичу и выучишься делать самострелы, но не для пацанов, а для взрослых, чтобы рукой взводить.

— Дядя Лука, так это ж...

— Молчать, когда я говорю! Когда всему этому выучишься, возьмешь тех косоруких, которые лук освоить никак не могут, и обучишь их самострельному бою. Пора тебе, племяш, десятником становиться! Вот теперь — все. Можешь чирикать.

"Блин! У него же и так целая мастерская по изготовлению луков — сам, два сына, три племянника, два холопа с женами. Теперь он еще и самострелы клепать наладится, и племянника в десятники пропихивает. Ну, силен Лука Говорун! А об авторском праве, Лука Спиридоныч, вы, конечно, и понятия не имеете. Или вид делаете?".

— Лука Спиридоныч, самострелы — дело дядьки Лавра!

— Знаю! Договоримся. А тебе, за обучение Тихона, даю десять самострелов для Младшей стражи бесплатно. Согласен?

— Нет! — Мишка уже понял, что Лука пытается что-то для себя выгадать, используя эффект неожиданности, и решил поторговаться, все-таки, племянник купца. — Двадцать самострелов, но не за обучение, а за станок, на котором болты вытачивать можно. Быстро, и все одинаковые.

— Двенадцать!

— Восемнадцать!

— Четырнадцать!

— Шестнадцать!

— Пятнадцать!

— И по десять болтов к каждому. По рукам?

— По рукам! А за обучение чего хочешь?

— За науку — науку, Лука Спиридоныч. В малой страже сейчас девять человек... восемь — одного убили. Ты их видел, ребята крепкие. Самострелы самострелами, а лучному бою тоже учить их надо. Ты — лучший у нас лучник, значит, Младшую стражу надо учить у тебя.

— А не много захотел? Ты одного учишь, а я восемь?

— Три возражения. — Быстро ответил Мишка — с Лукой надо было вести себя, как на парламентских дебатах. — Первое: добрые лучники есть и кроме тебя, а я — один. Второе: не все из восьми могут способными оказаться, тогда учеников станет меньше. Третье: скоро учеников станет еще больше, если с нами дело пойдет, остальных будешь учить за плату. Договоришься с дедом. И еще: на первых порах, самым простым вещам учить, конечно, будешь не сам, Тихона заставишь. Я не против, был бы толк.

— Купцом бы тебе быть.

— А я и так купцов племянник.

— Вот! — Лука снова поднял вверх указательный палец. — Видите, каких парней Корней Агеич воспитывает? Вырастут, кому вы, охломоны, нужны будете? Они и воинами станут, и науки превзошли, и торговать могут, и ремесла знают. А Никифор — дядька его? Он на своих ладьях, как нурман: где торгует, а где и на щит взять может, а если ему Корней Агеич ладейную рать выучит...

"Опять поехал! И правильно, ведь, все понимает, умен черт. Какой помощник для деда, и чего тот за Данилу держался? Но монолог надо прерывать, конца не видно".

— Дядя Лука, хочешь, еще одну интересную вещь подскажу?

— Не перебивай старших! Гм, о чем это я? Ладно, чего запросишь за свою интересную вещь?

— Ничего. Это за то, что ты нам на помощь десяток поднял.

— Обижаешь! Я тридцать восемь человек привел.

— Прости, не знал. Значит, если что, дед может почти на четыре десятка рассчитывать.

— Что "если что"? — Сразу же насторожился Лука.

— В жизни всякое бывает. — Туманно отозвался Мишка.

— Темнишь, парень.

— Так не на исповеди.

— Э! Забыл, что со старшим разговариваешь?

— Помню, что говорю с умным человеком, который понимает больше, чем сказано.

Возле костра повисла неловкая пауза. Лука сверлил взглядом корнеева внука, Мишка упорно не отводил глаза, хотя знал, что грубо нарушает правила общения младшего со старшим. Глаза следовало опустить и молчать, дожидаясь, пока Лука не заговорит первым. Было видно, что десятнику очень хочется вразумить нахального сопляка — оплеухой или чем-либо подобным, но он сдерживается.

Наконец Лука, видимо что-то решив для себя, прокашлялся и покрутив головой, произнес:

— Вот, что, Михайла... Анька дедову походную палатку привезла, вон она стоит. Давай-ка я тебя до нее провожу.

"Все проспал. Куча народу приехала, какие-то дела, похоже, решаются, а я дрых, как суслик".

Отойдя от костра так, чтобы никто не мог их услышать, Лука остановился.

— Что ты там говорил про то, что скоро учеников прибавится?

— Туровские купцы будут присылать на обучение сыновей или других родственников, чтобы потом свой человек охраной командовал. Если дело пойдет, то потом к каждому из них пришлют по десятку, чтобы командирский навык приобрел.

— Угу...— Лука покивал головой. — Умен Корней, ничего не скажешь. Под это дело можно... всякое можно. Умно, умно. Когда привезут?

— Собирались по первой воде, но один уже есть — тот самый Петька, он сын купца Никифора, материного брата.

-А плата за обучение, какая будет?

— Еще не знаем, ты вот, сколько запросишь?

— Гм, подумать надо. Хорошее дело, я с Корнеем обговорю. Теперь другое. — Лука оглянулся на костер, возле которого сидели его люди и понизил голос. — Корней, надо понимать, не только купеческих детишек учить собирается?

— Верно, Лука Спиридоныч.

— Ну, и?

— Сотня медленно умирает, вместе с ней и все...

Железные пальцы Луки смяли в комок полушубок на груди под самым горлом, Мишка почувствовал, что ноги отрываются от земли.

— Ты что болтаешь? Удавлю, щенок...

Мишка потянул из ножен кинжал, но вторая рука Луки захватила его запястье, как капкан.

— Кусаться надумал, сученок? Я тебя...

Второй кинжал коснулся шеи десятника. Лука мгновенно выпустил Мишку и отпрянул. Сделано это было так быстро, что Мишка даже не сразу понял, что свободен.

— Хитер! — Лука слегка пригнулся и расставил в стороны руки. Не доставая оружия предложил: — Ну, давай поиграем.

— Горло прикрой, дядька Лука, и глаза, мы в эти места бить приучены. В Турове троих татей так упокоили, а четвертого изуродовали.

— Ага! — раздался из темноты Мотькин голос. — Мишка ему ухо отсек.

— А тутошнего зарезанного ты сам видел. — Добавил с другой стороны Роська. — Старшину Младшей стражи раками не трогать!

— Р-р-р

— Чиф, рядом! Сидеть! — Мишка ухватил пса за ошейник.

"Лука — профессионал. Вырубить трех пацанов голыми руками для него не проблема, даже с риском, что кто-нибудь из них может успеть полоснуть ножом, но Чиф — это серьезно. Если он повиснет на руке или, не дай Бог, доберется до горла,... пусть даже только с ног собьет,... зарезанного татя Лука сам видел".

— Сидеть! — Точно таким же тоном, как Мишка на Чифа, Лука прикрикнул на зашевелившихся у костра мужиков. — Шутейно мы...

— А щенком меня не зови! Моя мать не сука! — Мишка немного помолчал. — Все еще хочешь играть, Спиридоныч?

— Поиграли уже. — Лука сплюнул в сторону. — Младшая стража выиграла.

— Вира с тебя, дядя Лука. Выслушаешь меня, но рукам воли не дашь.

— Гм. Ну, слушаю.

— Сотня медленно умирает. Прибавки от своих почти нет, со стороны не берем. В первом же серьезном бою, сколько-то народу потеряем. А боев будет много — Владимир Мономах при смерти. В Турове сел Вячеслав, но если Киев Мономашичам не достанется... Дальше объяснять?

— Не дите, понимаю. — Лука нервно дернул головой.

— Если сгинет воинская сила, всему Ратному — конец. Пополнять сотню извне, сам понимаешь, не дадут. Единственный выход для сохранения и увеличения воинской силы — дружина боярина Корнея. Тот, кто пойдет к нему, останется воином, остальные будут платить за защиту. И вся округа тоже, куда достанем. На это и будем содержать войско. Ближникам боярским — деревеньки с холопами, дружине — корм и добыча.

— Почему сам — Лука кивнул в сторону палатки деда — не говорит?

— А ты бы сказал? С пацана же какой спрос?

— Когда?

— Медленно, постепенно. Князьям не до нас будет.

— Понял. Ты того... не держи зла, погорячился.

— Все понимаю, ты не первый.

— Даже так? — Мрачное выражение лица Луки мгновенно сменилось настороженным. — А кто еще?

— Ты бы ответил?

— Хм, — Лука криво ухмыльнулся — вот тебе и Младшая стража: пацаны, игрушки. Передай деду: на четыре десятка может рассчитывать.

— Передам.

Лука развернулся и пошел назад, к своему костру, а Мишка по очереди оглядел Матвея и Роську.

— Вы откуда взялись?

— Крестная забеспокоилась. — Объяснил Роська. — Темно уже, а ты ушел, и нету.

— Все слышали и видели, но мало что поняли. Так?

— А чего это вы с ним... — начал, было, Матвей — Ничего не видели, ничего не слышали, понимать — нечего! — Быстро перебил Роська.

— Верно мыслишь, капрал! Пока Демьян лечится, бери на себя десяток. Ребят постепенно, по мере выздоровления будем на учебу ставить. Ты — командуешь, Кузьма — учит.

— Слушаюсь, господин старшина!

— Как спина?

— Полегчало. Юлия, не знаю как по батюшке, просто волшебница, а говорит как! — Голос у Роськи потеплел. — Я матушку вспомнил...

Мотька ревниво засопел.

— Со мной тоже... говорила.

"Поздравляю, сэр, у Вас на глазах происходит формирование любовного треугольника. И углов, надо понимать, будет все прибавляться, она же со всеми профессионально поработала, а они — все сироты, ласкового слова не слышали с младенчества. Блин, пресекать надо в зародыше, только как?".