|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
В рассказе присутствуют сцены жестокости и вольная трактовка канонов некоторой нечисти. Пожалуйста, примите это к сведению.
Однажды нам приснился сон.
Сон чудный, сладострастный.
Но оказавшись миражом,
Вспорхнул он бабочкою в небо.
И растворившись вместе с нею в темноте,
Проснулась я.
И что же вижу?
Снова он.
Тот сладкий-сладкий, страшный сон.
Записки на полях в тетради Ведьмы.
Сонная прелюдия
Я ненавижу прощания.
Я ненавижу приветствия.
Ведь именно с последнего начинается знакомство.
Ведь именно с первого начинается расставание.
Всё произошло слишком быстро, без лишних слов.
"Ухожу в лучшую жизнь", — звучала оставленная тобою записка.
— Трус и лжец, — вот всё, что подумалось мне тогда.
Сначала было даже больно, обидно и как-то пусто.
Возникло такое ощущение, будто бы кто-то вырезал в моей груди дыру, и её, словно пещеру, насквозь продувает холодный ветер.
Но осознание того, что это было неизбежно вскоре взяло верх, и я нашёл в себе силы вновь влиться в повседневную рутину.
С момента нашего расставания прошёл год.
Обычное зимнее утро потревожил крайне необычный звонок.
— Встречаемся через час в торговом центре! — протараторил знакомый женский голос, но успел я только рот раскрыть, как она тут же оборвала сеанс связи.
Однако менее чем через минуту поступил повторный звонок:
— Если опоздаешь — платить тебе! — неудивительно, но я не успел и слова сказать, как снова остался наедине с короткими гудками.
Ну, по крайней мере, теперь точно можно было не переживать. Судя по буднично-счастливому тону, она на меня не обиделась, да и импульсивные выходки говорили о том, что ничего за год не изменилось. Почему-то я был даже рад этому.
* * *
Я хочу бежать.
Бежать, что есть силы.
Я хочу убежать.
Убежать от неё.
Я хочу выбраться из её пут,
Но ничего не выходит.
Я не убегаю, я тону,
Погружая всё глубже и глубже в море.
Море, состоящее из какой-то странной чёрной субстанции.
Она душит меня.
Она убивает меня.
...я должен проснуться.
Судорожный кашель вновь разрывает горло, тело бросает в дрожь, а перед глазами всё плывёт — так каждый день начинает маленькая борьба за собственную, изуродованную жизнь. Кое-как доползаю до стоящей возле кровати тумбочки, открываю первый шкафчик, до краёв наполненный красными пилюлями, и принимаюсь к своему горькому "завтраку".
Первая, вторая, пятая, десятая. Кашель постепенно сходит на нет, картинка перед глазами проясняется, а дрожь, как рукой сняло. После этого всегда нападает сильная жажда, и ты понимаешь, что если не утолишь её, то произойдёт иссыхание организма. Должно быть, это побочный эффект от приёма такой большой дозы. Хватаю стоящую на тумбочке пол-литровую бутылку воды и, наспех открыв, жадно опустошаю содержимое.
Вот она — плата за силу и превосходство. Я особенный. Я...
— ...хм?
Экран мобильного телефона моргает. Кто-то звонил?
1 новое сообщение
...сообщение?
От кого: Сестра
Мне наплевать на твои принципы: либо ты приходишь в торговый центр к полудню, либо мне придётся выбить из тебя всю эту дурь.
P.S. Майк тоже придёт.
Чёртова дура. Вечно суёт свой сопливый нос в чужие дела. Раздражает.
...Майкл. Давно мы с ним не пересекались. Кажется, год или два.
А, ладно. Знаю, чем это может быть чревато, но всё же не хочется вступать в конфликт с мисс Везде-суну-свой-нос, тем более если я отрежу ей язык, то глупое общество всё равно не поймёт, какую пользу принесёт им этот благородный поступок.
* * *
Шум работающего фонтана, плеск воды. Я всё ещё жив. Я в торговом центре.
Вокруг кружит множество "муравьев" — вкусных, аппетитных кусков мяса.
Мимо проходит молодая девушка в тёмном платье. Милое личико с глубокими синими глазами, с насмешкой смотрящими на тебя из-под тонких ресниц, и беззаботная улыбка. У неё нет пышных форм, но это только придает ей благородства.
А ещё...
Божественно прекрасные, чёрные волосы. Каждая прядь блестит и выглядит, словно шёлк. Как такое низкое и грязное создание может быть столь благородным?
Она подходит ко мне...
* * *
Позже Анжелика снова перезвонила и попросила ждать её возле главного входа.
— Ты опоздал! Как можно быть таким недисциплинированным раздолбаем?!
Но в итоге я всё равно пришёл позже неё.
— Сегодня платишь ты, — с рассерженным видом произнесла она королевский указ. — Пошли.
— Куда?
— К фонтану.
— Что-о-о? А разве ты не хотела в кафе?
— Сначала мы должны найти моего непутёвого братца.
— ...что?!
Мэтт здесь? Я знал, что эта особа сумасбродна, но это уже переходит всякие границы.
Главный холл воистину завораживал своим великолепием. Пускай там и не было высоких мраморных колонн или полуобнажённых статуй греческих богинь, но огромный фонтан в центре поражал своей красотой. Шесть, стремящихся к стеклянному потолку, огромных струй, вечно находились в каком-то странном, гипнотическом танце: то они просто бьют вверх, то становятся совсем низкими и начинают кружить, громко, словно плеть, ударяясь о водную гладь. Рядом с фонтаном располагается несколько скамеек. Нельзя сказать, что они пользуются особой популярностью у посетителей, большая часть которых предпочитает им открытые или полуоткрытые ресторанчики и кафе, находящиеся всего лишь в нескольких метрах от них.
Но для меня и Анжелики эти невзрачные скамейки были особенными, потому что именно отсюда началась наша с Мэттью история.
Анжелика — моя бывшая однокурсница и старшая сестра Мэтта. Вечно полна энергии и глупых идей, в которые готова вовлечь кого угодно и как угодно. И готовая любой ценой добиться поставленной цели.
Мэттью же — полная противоположность своей сестры. Вечно мрачный, замкнутый, никогда не скажет лишнего слова. В отличие от этой сумасбродки, он куда более рассудительный и хладнокровный, старающийся достичь цели, затратив при этом минимальное количество средств.
Их отношения очень сложно назвать идеальными. Порой я даже сомневаюсь в дружественном расположении Мэтта к Анжелике.
У обоих каштановые волосы. У неё чуть ниже лопаток, у него практически достают до плеч.
У обоих зелёные глаза. У неё — тёплые и озорные, у него — холодные и вечно отстранённые.
Они словно два мира, разделённые огромной пропастью.
Анжелика задумчиво смотрит по сторонам: она выглядит немного взволнованной.
— Странно, где же он? — бормочет девушка себе под нос. — Обещал же, что придёт, — затем достаёт мобильный телефон и начинает, то ли писать сообщение, то ли искать чей-то номер.
А тем временем до ушей донеслась знакомая мелодия: на мой мобильник пришло новое сообщение.
"У добра может быть злой лик, а у зла — добрый".
Незнакомый номер.
Спам?
Или кто-то ошибся?
Мимо меня проходит девушка в чёрном платье.
Её движения легки и грациозны,
Словно она ничего не весит.
Словно она — пёрышко.
* * *
Мужской туалет. Странно, но в нём никого. Лишь я, лежащий на холодном кафельном полу.
Тело не слушается, голова гудит, а лёгкие готовы взорваться.
— "Подчинись мне", — стучит в висках голос той девушки.
— "Стань со мной единым".
— "Скажи мне своё самое заветное желание".
— "Позволь мне..."
— "...сожрать тебя!"
Изо рта вытекает какая-то странная, горькая, неприятная на вкус, чёрная жидкость.
Нужно срочно принять "лекарство", а иначе я могу снова потерять контроль над собой...
...и тогда...
— Не это ищешь? — знакомый голос с нотками насмешки.
Рядом с моим лицом приземляется небольшой пузырёк с красными пилюлями.
* * *
Мы прождали целых два часа, но он так и не объявился. Я предложил Анжелике не расстраиваться на этого придурка и пойти в ближайшее кафе, но она лишь злобно заявила:
— Как ты можешь быть таким бессердечным?!
Больше у нас разговор не заладился, поэтому я ещё немного посидел возле фонтана, а затем, попрощавшись с Анжеликой, направился к выходу. Она, конечно же, не сказала даже "пока".
Я никогда не любил зиму, но мне всегда нравились заснеженные пейзажи.
Такие красивые, таинственные, сказочные...
Особенно в свете ночных фонарей.
Небольшой переулок. Вокруг не души, лишь в окнах многоэтажек горит свет.
Совсем скоро будет Рождество.
Через два дня.
Через два чёртовых дня...
Ещё один праздник в одиночестве.
Знакомая мелодия, доносящаяся из кармана джинс.
"Всем нужно питаться".
Очередное сообщение от неизвестного номера.
Наверное, это, всё-таки, спам.
"Эгоизм — тропа, на которую нельзя свернуть".
"Уступка — тропа, на которую нельзя свернуть".
"Голод — участь, которая не должна коснуться тебя".
Всё, хватит.
Случайность — злая штука.
Хотел выключить телефон, но вместо этого открыл пришедшее сообщение, содержание которого я никогда не забуду:
"Fresh meat".
И фотография — труп, лежащий в алом море собственной крови.
Без рук, без ног.
Ужасающая, пробирающая до мозга костей, картина.
Дрожащими пальцами выключаю телефон и ускоренным шагом направляюсь в сторону своего дома.
...что это, чёрт возьми, было?
* * *
В детстве многие считают, что в каждом тёмном углу тебя поджидает жуткий монстр, и если ты не успеешь добежать до "убежища" — кровати или комнаты — в котором горит свет, то он сделает с тобой нечто ужасное.
Наверное, так же думал и я, после того, как получил то жуткое сообщение.
Казалось, что придя домой, и наглухо заперев двери и окна, мне удастся спастись от воображаемого маньяка-преследователя.
Но я был слишком наивен...
На снегу, возле подъезда были следы окровавленных ботинок.
Ещё тогда мне следовало повернуть назад, но нет...
Войдя в подъезд, я заметил, что кровавые следы исчезли.
Первый этаж был таким же, как и обычно: освещаемый тусклой лампочкой, провонявший мочой, заклеенный различными объявлениями и рекламными листовками.
Неподалёку висели почтовые ящики. Мой был пуст, что показалось немного странным: обычно его любят закидать всяким мусором вроде очередного счёта или нового каталога шведской фирмы, специализирующейся на производстве мебели.
Поднимаюсь на третий этаж.
Ни следов крови, ни монстров, прячущихся в тени.
И только чувство тревоги стало сходить на нет, как выяснилось, что дверь в квартиру не заперта.
* * *
Окровавленные сапоги возле вешалки.
Капли крови, идущие вглубь квартиры.
И пилюли.
Сначала их было немного, но чем дальше шёл я за этими алыми "точками", тем больше их становилось.
Дверь в спальню была слегка приоткрыта, а дверная ручка была испачкана в кроваво-красной субстанции.
Сердце ёкнуло и, казалось бы, остановилось на мгновенье.
Сглотнув, я заглянул в небольшую щель.
Полумрак.
Много пилюль.
Много красных пилюль.
Казалось, ими был усеян весь пол.
Кусок мяса в груди заработал с трёхкратной силой.
Казалось, что ещё чуть-чуть и он взорвётся.
Ведь передо мной...
Прямо передо мной...
С окровавленными руками,
Со стекающей с подбородка кровью,
С хищными, кошачьими зрачками.
С золотыми, благородно светлыми волосами...
Стоял он.
Мэтт.
И смотрел прямо на меня.
Прямо мне в глаза.
Прожигал взглядом.
Изучал, словно охотник дичь.
Это не человек.
Это лев.
Это монстр.
"Я должен бежать!" — импульс.
"Я должен бежать!" — сигнал из глубин подсознания.
"Я должен бежать!" — инстинкт выживания.
"Злая ирония. Либо ты стоишь на месте, либо бежишь. Процент спасения = 0,1%"
Срываюсь с места и несусь к входной двери.
* * *
Дорогая сестра...
Моя дорогая сестра...
Когда-то ты всегда помогала мне, была на моей стороне.
Но сейчас ты — лишь груда мяса и костей.
Мясо,
Которое я ем.
Кости,
Которые я обгладываю.
Дорогая сестра...
Мне страшно.
Изо дня в день я спрашиваю себя: "Кто я?", но не могу найти ответа.
Я...
Я забыл.
Кто я, сестра?
Ведь ещё утром я помнил. Я точно помнил своё имя.
Сестра, пожалуйста, не смотри на меня.
Твои мёртвые глаза пугают, но я не могу остановиться.
— Майк! — скрип открывающейся двери, — Ма-а-айк!
Бешеный стук сердца в груди и полная неразбериха в голове.
Голос из коридора, бесспорно, принадлежит Анжелике, но...
Кто же тогда здесь, на полу?
Чью плоть я ем?
Чьи кости глодаю?
Чьих глаз я боюсь?
Шаги становятся всё ближе и ближе, громче и громче.
Дверь за спиной открывается.
Секунда затишья и пронзительный женский крик.
Оборачиваюсь.
Испуганные изумрудные глаза на бледном, словно полотно, лице.
Дрожащие тоненькие ручки,
Дрожащие тоненькие ножки,
И прекрасные каштановые волосы: длинные, некрашеные, всегда чистые и изящные.
Анжелика делает шаг назад, но моя реакция молниеносна: несколько быстрых движений и она уже на полу, а я нависаю над ней.
Сладкий аромат духов — отличная приправа к королевскому блюду, а страх только ещё больше придаёт кушанью изыска.
Но вдруг все сторонние звуки стихают и до ушей доносится:
— Зачем... Ты убил Майкла?
Майкла?
Я... Убил...
...Майкла?
Я... Сожрал...
...Майкла?
Губы Анжелики скривились в улыбке, теплая ладонь касается моей щеки.
— Зачем ты убил его?
На её лице нет больше ни тени страха, а лишь любопытство и безграничная нежность во взгляде.
— Зачем, Ричард?
Уши закладывает от оглушающего крика.
* * *
В последнее время мне часто снятся сны...
Настолько часто, что порой спрашиваю себя: "Всё, что я сейчас вижу — не сон?"
Но итог всегда один: каждый раз просыпаясь, ты понимаешь, что всё вокруг реально, а ты — это ты.
Сегодня — не исключение.
То, что мне снилось, было реальность лишь на маленький процент, потому что декорации были те же, но актёры и сценарий другие.
Маленькая квартирка и две персоны на небольшой кровати: я и...
— Ты кто?
Девушка с длинными огненно-рыжими волосами усмехнулась:
— Столько времени живём вместе, а всё никак не запомнишь?
Миниатюрная, с карими глазами, обнажённая грудь небольшого размера.
— Да, я теперь многого не помню...
Девушка обречённо вздохнула:
— Тора, Ричард. То-ра. Запомни, пожалуйста.
Легенда о титане, заблудших душах и Конце света
"Твоё крыло навеки останется у меня,
Как символ скреплённого меж нами мира".
Вначале не было ничего: лишь одиночество и пустота.
Со временем я свыкся со своей участью и позволил им стать частью меня, выместить все чувства и воспоминания.
Сколько бы я не ждал — ничего не происходило.
Сколько бы я не всматривался — кругом была лишь кромешная тьма.
Сколько бы я не вслушивался — ни слова, ни звука.
Тишина и покой — единственные слова, отражающие суть того маленького мирка, промежутка между сном и смертью.
Но вдруг тихий женский голосок прошептал мне:
— Иди... Иди скорее сюда.
И я пошёл. Нет, поплыл.
...полетел, словно пчёла на мёд.
* * *
— Эй, слышала о пациенте из шестьсот седьмой палаты?
— Да, конечно. Ведь вчера вечером уже вся больница была в курсе о его выходе из комы. Говорят, что он лежит здесь где-то с двухтысячного, никто уже и не надеялся на его пробуждение.
— Слышала, что сейчас, что тогда, к нему допускали лишь определённый круг лиц. Странно это...
— Да ладно тебе. Он же вроде из богатой семьи...
— Я не об этом. Странно, что после столь длительного пребывания в таком состоянии его человеческие функции работают, как часы.
— Что?!
Отрывок из разговора двух медсестёр.
1.0
Днём больница становится таким шумным местом, что поневоле ассоциируется у меня с пышным празднеством: все суетятся, куда-то идут, что-то друг другу говорят, волнуются, радуются, печалятся и окрашивают мимику во всевозможные краски — эмоции.
Лишь я — чёрное пятно на белом холсте, способное лишь молча кивнуть в знак согласия или отказа.
С самого пробуждения меня не покидаёт чувство, что разум мой бодрствует, но душа так и осталась дремать где-то далеко-далеко.
Я всё понимаю, но ничего не чувствую.
Мне так легко, что невыносимо находиться в бренной плоти.
Должно быть, моя личность уже давно сгнила и нынешний я — лишь то, что зовётся разумом, знаниями...
Да, на этом и основывается моё нынешнее существование: на опыте прошлых лет.
Но... Воспоминания всё ещё сокрыты дымкой: что-то я помню, что-то не очень, а о существовании чего-то и вовсе не догадываюсь.
Цветы в вазе давно завяли, а за две недели моего бодрствования никто, кроме медперсонала, не приходил. Болтливая медсестра сказала, что этот букет принесла одна очень красивая девушка, имени которой она не знает.
— До вашего пробуждения она приходила сюда каждую неделю, но сейчас, почему-то, перестала, — сказала она с нотками сожаления в голосе.
На мгновение во мне даже проснулось любопытство, но затем накатило безразличие и вопрос "Кто же это был?" больше не беспокоил меня.
Но к вечеру следующего дня...
— Здравствуй, Сераф.
Явился юноша со странным цветом волос и одетый во всё чёрное. На вид бледный, болезненно худой. Даже возникло ощущение, что малейшее дуновение ветра может сломать его тело пополам, словно тростинку. Но этого, конечно же, не случилось... Потому что внешность бывает обманчива и порой даже самые невинные овечки могут оказаться коварными волками, выжидающими момента, чтобы вонзить свои острые клыки тебе в спину.
Этот человек именно из таких.
Хотя, возможно, он и вовсе не человек...
— И что же тебе нужно, волк?
Пузырёк с красными пилюлями приземляется на одеяло. Он молча выжидает, но стоит мне взять его в руку, как глаза юноши вспыхивают от любопытства.
Извлекаю из пузырька одну пилюлю и проглатываю.
Горькое, но знакомое ощущение...
Смотрю в сторону приоткрытого окна и понимаю, что в помещении немного прохладнее, чем обычно.
Дыру в груди сквозит, а пульсирующий кусок мяса вот-вот оторвётся и упадёт в желудок.
Я что-то забыл. Что-то очень важное.
— Ты...
— Ричард. Большего тебе не следует знать, — его хищные глаза пожирают меня, тщательно обгладывая каждую косточку.
* * *
В течение всей истории люди только и делают, что воюют, изобретая для войны всё новые и новые "штуковины". Чем лучше "штуковины", тем ты сильнее, а чем ты сильнее, тем больше территорий тебе подвластно.
Можно ещё долго углубляться в историю, политику и экономику, ища ответ на неразрешимое "Зачем им всё это?", но факт остаётся фактом: оружие — самая универсальная "штуковина", применяемая на поле брани ещё с древнейших времён.
Так о чём это я? Ах да, целлофановый пакет в моей правой руке может сейчас вполне сойти за грозное оружие: он такой тяжёлый, что у меня сейчас рука отвалится.
Глупые люди... Насоздавали столько различных орудий: холодных, огнестрельных, массового поражения, а облегчить покупку продуктов до сих пор, увы, не додумались.
Нет-нет, я не спорю, что из века в век темп жизни стремительно увеличивается, подгоняя технический и научный прогресс.
Но... Дай детям могущественное оружие, и ты увидишь их настоящую сущность. И сейчас я вовсе не говорю об оружии, как о чём-то колющем, режущем, стреляющем или взрывающемся.
Оружие может быть не только материальным, есть ещё более опасный вид — информационный.
Владеющие информацией — сильнейшие. Их боятся и уважают, желая либо убить, либо подкупить. Так было всегда и везде, так есть и сейчас.
Очень скоро заблудшие души встретятся и сольются воедино, накрыв мир вечностью.
Возможно, тогда я и обрету долгожданный покой.
Возможно, тогда и обесценится моя информация.
А пока...
Моя цель: купить и принести Ричарду немного продуктов. Сам он, я боюсь, не в состоянии этого сделать.
* * *
Он ушёл.
Без лишних слов, без лишнего шума.
Подобно грациозной чёрной кошке, любящей перебегать дорогу слишком суеверным людям.
Странно, но после его ухода стало слишком тихо, а тяжесть в груди только усилилась.
Я лёг на кровать.
Голова на подушке, а глаза смотрят в белый потолок.
Ха...
Я — лёгкое пёрышко с давящей пустотой внутри.
Я — бесчувственный ангел, разрываемый изнутри множеством "красок".
Кто же я?
— Наверное, один маленький парадокс, — мой голос дрожит, а по щекам течёт что-то мокрое и солёное.
* * *
Ещё в детстве мама частенько рассказывала мне одну старинную легенду:
"Знаешь, Ричард, когда-то давно существовал могучий титан. Но, несмотря на его мощь и величие, ему было очень одиноко, ведь планета, на которой он жил, была полностью необитаема.
Все дни напролёт титан только и делал, что спал. И знаешь, однажды ему приснился чудесный сон о мире, наполненном множеством прекрасных существ, но, к сожалению, все они не видели титана, потому, что то, что он видел — было лишь небольшим путешествием его души в потустороннюю реальность.
Проснувшись, титан расстроено осмотрелся.
— "Пустыня и ничего больше, — с грустью подумал он. — Вот было бы здорово, если бы и здесь смогли жить эти прекрасные создания!"
И тогда титан потратил всю свою силу на создание чуда.
Чудо произошло, баланс во вселенной нарушился, и огромный гигант лишился своего тела, а его душа раскололась надвое и разлетелась в различные направления.
Поговаривают, что если они встретятся и воссоединятся вновь, то наступит Конец света. Пожалуйста, не забывай этого, Ричард. Возможно, когда-нибудь знание этой легенды очень пригодится тебе".
Ни тогда, ни сейчас я не понимаю смысла, вложенного ею в последние слова.
Титан, создание мира, условия Конца света...
Пф, чушь...
Я даже в существование обычного Бога, о котором на протяжении всей истории твердит церковь, не верю, а здесь какой-то никому неизвестный титан, живший на никому неизвестной планете...
Не поверю... Пока не увижу собственными глазами.
Да, такова теория моей жизни.
"Не видел — не верь".
* * *
Моя маленькая квартирка находится в самом обычном районе и самом обычном многоэтажном доме: ни бизнес-класс, ни трущобы. Скорее уж что-то среднее.
Поднимаясь на второй этаж, идёшь в самый конец коридора и поворачиваешь направо. Вот и он — дом, милый дом.
Открываю дверь и, минуя маленькую прихожую, захожу в небольшое квадратное помещение, в котором не так уж и много мебели: синий диван с двумя голубыми подушками, стоящий возле него журнальный столик и, смотрящий на меня из дальнего угла, высокий (практически до потолка) тёмно-зелёный комод.
Напротив дивана находится небольшой телевизор и DVD проигрыватель, а справа от дверного проёма (в моём случае слева) — жалкое подобие кухни: маленький холодильник, две тумбочки, маленькая электрическая плита, раковина (закрепленная на одной из двух тумбочек) и, конечно же, мусорное ведро. Понятие "стола" здесь нет и никогда не было: его всегда заменяет журнальный столик, а вместо стульев используется либо диван, либо пол.
Всё, как обычно. Да и было бы странно, если бы что-нибудь изменилось...
Правда, с каждым днём я всё меньше и меньше нахожу утешение в этой жалкой отговорке.
Врачи говорили, что когда-то в детстве со мной произошёл несчастный случай, в ходе которого, как бы это странно не прозвучало, я потерял часть своей личности.
Конечно же, я не помню, что конкретно произошло, но после этого моя мать внезапно впала в кому и до сих пор так и не пришла в сознание.
Возможно, это была автокатастрофа. Возможно, нет.
Я много раз спрашивал их об этом, но в моменты ответа мой разум будто бы отключался: их губы шевелились, но я не мог различить не то, что слова, но и членораздельного звука: всё сливалось в жуткую, неразличимую кашу. А когда их губы смыкались, то всё возвращалось на свои места.
Я попробовал снова, но всё было тщетно: мой мозг не желал воспринимать получаемую информацию.
После второй попытки я сдался, подумав, что раз разум не желает знать обстоятельства катастрофы, то и не надо.
Так я и продолжал жить с легендой о никому неизвестном титане, а также жалкими огрызками-воспоминаниями о том, что было до и после катастрофы.
Тогда мне было тринадцать лет...
Сейчас же мне двадцать четыре, а такое чувство, будто всё это произошло вчера: кома матери, переезд и дальнейшая жизнь у дяди...
Он никогда не верил ни в легенды, ни в предания, ни даже в мифы, считая всё это глупыми выдумками для запудривания мозгов. Он и мать мою считал чудачкой, из-за того, что та искренне верила во всю эту "чушь для слабоумных".
Сначала наши взаимоотношения были неплохими.
Без похвал, без искренности, без доверия, но неплохими.
Всё началось с учёбы, а точнее с моей успеваемости. Не знаю, как я учился до аварии (хотя я до сих пор и не знаю, была ли она), но после неё я не желал ничего познавать и ничему учиться: всё моё существование потеряло свой смысл и оставалось просто плыть по течению. Но мой дядя не разделял такую жизненную позицию, всячески наказывая и склоняя на "путь просвещения". Однако все его старания ничем не увенчались: я так и продолжал своё бессмысленное существование, и мне даже каким-то образом удалось перейти в старшую школу.
В те годы трещина в наших с дядей отношениях стала разрастаться в геометрической прогрессии.
Я начал забывать, кто я и как оказался в том или ином месте. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что волосы мои перекрашены в тёмно-бордовый. Дядя был в ярости и пытался заставить меня перекрасить их обратно в каштановый, но бесполезно: я не перекрасил. Почему? Мне было всё равно...
Закончив, старшие классы, я так и не поступил ни в один из университетов. Если честно, то я даже и не пытался: устроившись официантом в небольшом кафе, я тут же собрал свои вещички и без спроса переехал во вторую дядину квартиру. Обычно она сдавалась в аренду, но мне повезло: старые жильцы уже покинули её, а новые ещё не нашлись.
Но мою пропажу очень быстро заметили, и уже через несколько дней пришлось выслушивать дядины нотации, а затем уговаривать его сдать эту квартиру мне.
Сначала он упирался, но как говорится: "Вода камень точит".
...а через несколько месяцев я встретил Тору.
Ну, не то, чтобы встретил...
Скорее уж она встретила меня, а затем уже я её.
Глупо конечно, но однажды, проснувшись в своей квартире, я обнаружил лежащую рядом обнажённую девушку.
Азиатку. А если быть точнее — японку.
По её словам мы встретились в том самом кафе, в котором я работаю.
...но сколько бы она мне не рассказывала — бесполезно. Тот день полностью стёрт из моей памяти. У меня даже была мысль спросить об этом у своей коллеги — Марии, но я не стал. Возможно, мне просто не хотелось впутывать никого в свою личную жизнь. Ведь у всех есть секреты, о которых никто не должен знать...
Но... Это не имеет никакого отношения к тому, что мы с Торой уже более года живём вместе.
Или всё же имеет...?
— Ричард. Рича-а-ард... Ричард!
Вздрагиваю. Сознание сразу же проясняется.
— Ричард, ты опять выпал из реальности? — сидящая напротив меня (на корточках) Тора выжидающе смотрит прямо мне в глаза.
Пауза, минуты молчания и тщетные подборы слов. Холодный, безразличный взгляд Торы, казалось бы, видит меня насквозь.
— Твоё лицо... — стараюсь не смотреть ей в глаза.
— Хм?
— Тебя что-то тревожит?
— Э... — вопрос не в бровь, а в глаз. — Нет. Просто ты, молча, вошёл в квартиру и, даже не разувшись, сел на диван, уставившись в одну точку. Я звала тебя, но ты никак не реагировал.
...сюда?
Мельком оглядываю помещение.
Всё та же прихожая, всё та же гостиная, объединённая с кухней, всё тот же синий диван...
Должно быть, я снова забыл.
— Всё в порядке. Я снова здесь, — мой голос на удивление спокоен. Неприятно слышать его таким, ибо в моём случае спокойствие — явный призрак апатии, а проявлять её в сложившейся ситуации — глупо.
— Знаешь, Тора. Он проснулся.
Никакой реакции. Как и ожидалось: сплошное безразличие. Вздохнув, она поднимается с корточек и усаживается рядом.
Снова молчание, нарушаемое лишь шумом работающего телевизора. По каналу вновь крутят новости.
Политика, экономика, спорт, погода.
Погода, спорт, экономика, политика.
Всё как обычно. Да и было бы странно...
— "Если титан проснётся — настанет Конец света, а если и дальше будет прибывать в царстве Морфея, то быть и дальше веку человеческой глупости". Слышал эту часть легенды?
Слабо киваю, пускай она и не видит этого, полностью погрузившись в просмотр телевизора.
— Что будем делать дальше? Позволим ему проснуться или же так и будем держать в ловушке собственных грёз? — отведя взгляд от диктора, Тора выжидающе смотрит на меня.
— Зависит от ситуации...
— От ситуации? — она усмехнулась. — Зависит от твоих намерений.
Ну вот, в её глазах я снова опустился до планки "дурак".
А тем временем зазвонил домашний телефон.
1.1
Как я уже говорил, в последнее время мне часто снятся сны. Настолько реальные, что порой начинаешь принимать их за действительность. Думаю, всем, хотя бы раз в жизни, снились такие сны.
Сны, в которых ты так сильно хочешь проснуться, но, как назло, не можешь.
Парадокс. Считая вымысел реальностью, я всё равно подсознательно верю, что из неё есть выход, что существует другая сторона медали. И в тот момент мне становится всё равно, какой ужасной или прекрасной является моя жизнь по "ту сторону вымысла", потому что не остаётся ничего, лишь импульс: "Я должен проснуться".
Интересно, почему? Из-за чего он возникает? Чего же я так боюсь, раз желаю избавиться даже от приятных грёз?
— Ри-и-ичард! — радостный, беззаботный голос и чья-то, бегущая ко мне, фигура вдалеке.
Тем временем в голове мелькает множество мыслей: первая — его пробуждение, вторая — легенда и третья — Мэтт.
Чуть приглядевшись, я с облегчением замечаю, что мои догадки были верны: бегущий ко мне и есть никто иной, как Мэтт.
Правда, более правильно было бы называть его Мэттью, но его почему-то сильно раздражает, когда к нему так обращаются, поэтому с самой нашей первой встречи я и обращаюсь к нему столь фамильярно.
— Прости, кажется, я снова опоздал, — запыхаясь, произнёс Мэтт.
Он — словно мой брат-близнец, но только волосы чуть-чуть покороче, да и не такого жуткого цвета — золотые.
А глаза зелёные и такие грустные...
Чьи-то, покрасневшие от мороза, пальцы щёлкнули перед моим лицом.
— И о чём же мы таком мечтаем? А, Ричард? — довольная улыбка.
Ему на нос упала снежинка.
И почему в такой холод Мэтт одет так, словно сейчас сентябрь?
Лёгкая коричнева куртка, рубашка с горлом, тёмно-зелёные штаны и массивные ботинки.
Кому-то эта одежда может показаться странной, кому-то симпатичной; мне же всегда было интересно: не холодно, не жарко ли ему в ней?
Ведь если подумать, то за всё время нашего общения он очень редко переодевался во что-нибудь другое.
— А, да. Ты снова опоздал...
— Какой же ты тормоз, Ричард.
— Пф...
Он рассмеялся.
* * *
Где-то в этом бескрайнем городке находится самая обычная больница с самым обычным персоналом и с самыми обычными посетителями.
Для всех она всегда была и остаётся самым обычным медицинским учреждением, но не для меня... И не для него.
Слишком много "обычного" подумаете вы?
Обычный, обыденность — лишь маленькая часть тех слов, с помощью которых можно описать это место.
Да и весь этот мир в целом...
Постоянство, нескончаемость, пустота, ненатуральность, цикличность и много-много других.
Забавно, сколько не сиди и не подбирай — человеческий язык безграничен. Никто никогда не узнает, где и откуда он зародился и где встретит свою неминуемую гибель.
Так же и с этим местом. Никто никогда не знал, как и откуда оно зародилось: создал ли его титан или же это — всего лишь его сон? А его ли? А сон ли?
И так снова, по кругу...
Но вернёмся с небес на землю — больница пуста. Ни заброшена, ни эвакуирована, а просто пуста. Ничего не тронуто, не перевёрнуто, не разрушено. Возникает даже ощущение, словно всего лишь пару секунд назад здесь кипела жизнь, но вдруг, по щелчку пальцев, всё исчезло, рассеявшись, словно песок.
Без каких-либо проблем поднимаюсь на... Странно, казалось бы, нужная цифра только-только вертелась в мыслях, но "бац" — её уже нет.
Однако незнание числа нисколечко не мешает моим ногам, на автомате, дойти до нужной палаты.
Без стука вхожу.
И снова... Самая обычная палата, самый обычный запах и самый обычный цвет.
Снова, снова это дурацкое "обычно".
...и "снова".
Повторение, сплошное повторение с участием злосчастных слов, успевших стать паразитами.
— А вот и ты, — звучит приторно-слащавый голос, сидящего на кровати, улыбающегося ангела, одновременно похожего и на мужчину, и на женщину
Почему-то он всегда ассоциируется у меня с шарнирной куклой.
Стройные длинные руки,
Стройные длинные ноги,
Прекрасное лицо с тонко проработанными чертами,
Длинные ресницы,
Красивые шёлковые волосы цвета золота.
Совсем, как у...
...неё?
Чьи-то сильные руки врезаются в плечи, прижимая к стене. Глупо даже пропускать мысль о возможности сопротивления: во-первых, он на две головы выше меня (примерно метр девяносто), а рост в данной ситуации, уж поверьте, играет значительную роль, а, во-вторых, в этом нет никакого смысла — здесь он намного сильнее меня.
Пробивает на усмешку:
— Безумца даже смерть не исправит.
— О, а ты меня уже схоронила? — небесно-голубые глаза пристально изучают свою "жертву".
— Нет, но адресовать к "овощам" успела.
На лице ангела отражается гримаса удивления, но несколько мгновений спустя он, отстраняясь, сгибается пополам от смеха.
* * *
Тихое и уютное кафе в европейском стиле, находящееся в популярном у молодёжи торговом центре. Наш столик находится прямо возле окна, выходящего на главный холл.
Огромный фонтан, периодически извергающий ввысь шесть водных струй, несколько каменных скамеек, намертво приделанных к полу и, конечно же, декорации — огромная, вечно суетящаяся, толпа.
Странно, такое чувство, будто бы всё это я видел раньше.
Дежавю...
Да, я и раньше встречался здесь с Мэттом, но... Это что-то другое.
Что-то, больше похожее на сон...
Что-то, больше похожее на прошлое...
Да, на параллельный мир, где я — не я.
Возле фонтана стоит низенькая, смотрящая в мою сторону, чёрноволосая девушка, одетая в тёмное платье, которая на таком расстоянии больше похожа на чёрное пятно с еле различимыми, до безобразия бледными, конечностями.
Но, даже находясь на таком большом расстоянии, я слышу её голос. Такой тихий, приятный и нежный:
— Вы любуетесь небом, сожалея, что с ростом небоскрёбов оно превращается в маленькие квадратики, я же любуюсь городом и жалею, что очень скоро его придавит небом. Не волнуйся, когда всё тайное скоро станет явным, ты вспомнишь. Обязательно вспомнишь.
* * *
Эмоциональные вспышки всегда были свойственны Серафу.
Сейчас он радуется, а потом грустит.
Сейчас он — мерзавец, а потом — страдалец.
Отсутствие людей в больнице — его рук дело.
— Как много ты вспомнил? — сижу на стуле, напротив него, а он лежит в кровати и, игнорируя, смотрит в потолок.
...и чем же, минут пять назад, был вызван его смех?
— Смотри! Звезда! — Сераф вытягивает руку вперёд и совершает хватательное движение. — Поймал, — хихикает он.
— Звёзд на потолке не бывает...
— Вот поэтому ты и выражаешься научными терминами.
Вздыхаю:
— И вовсе не выражаюсь.
— Выражаешься, выражаешься!
Молчим...
Полминуты.
Минута.
Полторы.
— И к вопросу о моих воспоминаниях, — вдруг начинает он. — Я не вспомнил, ровным счётом, ничего, — и расплывается в глупой улыбке.
Мимолётное удивление, а затем лишь циничная усмешка:
— Придурок ты, Сераф.
* * *
— Ричард? — Мэттью взволнованно посмотрел на замершего друга. Отследив траекторию его взгляда, парень посмотрел в сторону фонтана, но, так и не заметив ничего необычного, перевёл взгляд обратно на друга. Ричард так и продолжал завороженно смотреть куда-то, в известную только ему точку.
— Приветик, — внезапно окликнул его голос со стороны. Не успел Мэтт среагировать, как тут же обнаружил сидящего напротив него человека.
...точнее вампира...
Шатен с вечно-уставшим взглядом и синяками под глазами, от которого вечно несёт куревом. Обросший, непричёсанный, со щетиной...
— Сэмюэль, — злобно выплюнул он.
Мужчина улыбнулся:
— Приятно, что меня ещё помнят.
Высокий, до жути бледный, вечно голодный вампир. На вид сложно сказать, сколько ему: может быть, двадцать пять, а может и все тридцать.
— Зачем пришёл? — Мэтт старался выглядеть как можно враждебнее, но, кажется, Сэмюэля это только лишний раз позабавило.
— Взгляни-ка, он и правда не здесь, — вампир помахал рукой возле лица Ричарда. — А эта девчонка знает своё дело.
— Девчонка? — на лице парня отразилось удивление. Кажется, он начал догадываться...
— Знаешь, Мэттью, в последнее время ты очень расстраиваешь её, — несмотря на улыбку, лицо Сэмюэля приобрело угрожающий вид. — Ты так прекрасно поработал с Майклом, а сейчас почему-то медлишь. Помнишь? Тьма не любит "тянущих резину".
Мэтт отвёл взгляд в сторону фонтана.
— Это предупреждение? — задумчиво спросил он после небольшой паузы.
Мужчина кивнул:
— Первое и последнее, — а затем встал и, как ни в чём не бывало, направился к выходу.
1.2
Плеск воды, влага на коже.
Открываю глаза и обнаруживаю себя абсолютно голым, лежащим в, до краёв наполненной водой, ванне.
Оглядываюсь.
Огромное тёмное помещение с одним-единственным источником света — окном, находящимся прямо надо мною.
— О, вижу, ты проснулся, — доносится бодрый голос из дальнего угла.
Чьи-то шаги по воде. На свет выходит существо, чью гендерную принадлежность было бы сложно определить, не будь оно полностью обнажённым.
Мужчина.
— Прости, что так извращённо, но это большее, на что хватило моих сил.
— Кто ты?
Он подошёл ближе и сел на край ванной.
— Кто я... — задумчиво протянул парень, глядя куда-то вдаль. — Хороший вопрос, но если же тебя интересует имя, то можешь называть меня Серафом.
— Серафом...?
— Да, как английское Seraph, означающее Серафим. А ведь если задуматься, то у меня и правда шесть крыльев.
— То есть получается, ты — ангел?
Его задумчивое лицо смотрит на меня через плечо.
— Наверное. Не думаю. Не знаю. Если же быть более объективными, то я — это ты, а ты — это я.
— ...в смысле?
Ничего не понимаю. Кто этот парень? Где я? Он — ангел? Что за чертовщина?
— Ты такой пассивный, — хихикает он, теребя свои волосы. — Я, конечно, не первый раз с тобой вижусь, но ты и правда похож на овощ.
Сераф снова хихикает.
— Баклажан... Нет, кабачок, — он оборачивает ко мне. — Или хочешь быть кем-то другим? Тыквой или же огурцом?
— Что за чушь ты несёшь?
— Чушь? — парень надул губы. — Как грубо. Ты точно не рыцарь.
— А ты не очень и похож на даму сердца, — фыркнул я.
— Ну, знаешь! — усмехнулся Сераф. — Можешь верить, а можешь и нет, но психологически я — женщина. Это только физически мне не повезло.
Почему-то я не был удивлен.
— Но забудем обо мне, — вдруг неожиданно произносит он, вставая с края ванной и, с наглой улыбкой, оборачиваясь, указывает пальцем прямо на меня. — Куда важнее здесь ты.
Долбанный актёришка...
Сераф хихикнул так, словно бы я озвучил эти мысли вслух.
— Говоря простым языком, мы связаны. Точнее, ты — это я, а я — это ты. Помнишь о титане и двух осколках? Так вот, здесь то же самое. Мы с тобой, как две частички чего-то целого. Инь и ян. Чёрное и белое. Женщина и мужчина. Но, как видишь, не всё так гладко в действительности: я не брюнет, а ты не блондин, хотя это и не играет особой роли. Начнём с пола. Можно долго спорить о том, сколько в тебе женственности, а во мне мужественности, но факт налицо — мы оба мужчины.
— Но ведь ангелы могут изменять свой пол, разве нет?
— Ммм, ты толкаешься от того, что раз они бесполы, то легко могут совершить такие метаморфозы? Забавно... Но я уже сказал тебе, что не являюсь ангелом. Скорее всего, я — лишь биологический вид, очень похожий на тех, кого вы называете ангелами.
— Получается, ты инопланетянин или мутант?
Он звонко рассмеялся.
— Без понятия. Знаю лишь, что я — это ты, а ты — это я. Всё. Точка. Поехали дальше.
— Но кто же мы вместе? — не унимался я.
— В смысле? — Сераф непонимающе посмотрел на меня.
— Ну, по отдельности мы — Сераф и Ричард, но, если исходить из твоих слов, то мы — две половинки чего-то. Чего же? А точнее, кого же?
Он странно улыбнулся.
— А ты не такой тупой, каким кажешься, но всё же в твоих рассуждениях закралась большая ошибка. С чего ты взял, что ты и я — две половинки? С чего ты вообще взял, что именно "две" и именно "половинки"? — парень хихикнул. — Дурачок, несмотря на то, что я — это ты, а ты — это я, наша связь совсем не такая, какой ты представляешь её себе.
— Но ведь ты сказал...
— Мало ли, что я сказал! — раздражённо перебил меня Сераф, заставив, тем самым, напрячься. — Разве я говорил "две половинки"? Я сказал "две частички", а это совершенно разные понятия, Ричард, — его голос смягчился, дав понять, что всё это — лишь актёрская игра.
Но вдруг он вздрагивает и удивлённо выпучивает глаза, будто бы вспоминая о чём-то.
— О, кажется, мне пора идти. Знаешь ли, будет не очень хорошо, если наш разговор перехватит какая-нибудь нежелательная третья сторона.
— Третья сторона?
Улыбающийся Сераф лишь приложил указательный палец к губам, призывая к молчанию.
— Тебе ещё рано знать это. Я и так нарушил запрет, установив с тобой связь и рассказав всё это.
А затем он щёлкнул пальцами, и всё вокруг погрузилось в непроглядную тьму.
* * *
Первый вопрос, зародившийся в моей голове: кто такой этот Сераф?
Второй: всё, что он сказал — правда?
И последний, самый важный: всё это было лишь сном или оно происходило на самом деле?
Как выяснилось сразу же после пробуждения, я лежу в ванной, в своей квартире, и всё было бы не так уж и странно, не будь моим последним воспоминанием наша с Мэттом встреча в кафе.
...я снова отрубился?
— Как некрасиво, — со смешком входит в ванную Тора. — Не только занял ванную на целый час, но ещё и на "связь" с нежелательными личностями выходил. Ай-я-яй, Ричард, — говорит она, ухмыляясь, будто бы отчитывая меня, словно маленькое дитя.
...но самым неприятным является, отнюдь, не вся эта непонятная ситуация, а моё равнодушное отношений к ней.
И правда, что со мной, чёрт возьми? Такое чувство, будто бы всё это меня не касается... Будто бы я — лишь зритель, смотрящий на всё это со стороны.
— Ричард, ты страдаешь лунатизмом? — вдруг спрашивает она, садясь на край ванной.
— Не знаю...
— Было бы странно, если бы знал, — её глаза с насмешкой смотрят на меня.
Почему-то Тора всегда ассоциируется у меня со зверьком.
С маленькой хитрой лисичкой, хихикающей надо мной из-под маски безразличия.
— ...ты что-то знаешь? — вдруг неосознанно срывается с моих губ.
— Может быть, — она отводит взгляд.
— Тогда позволь задать вопрос...
— Ну?
— Что здесь происходит?
Тора ответила не сразу.
— Бардак, Ричард.
— Бардак?
Она кивнула.
— Хаос, в котором главенствует существо, называемое Тьмой.
Но на последующие вопросы она так и не ответила, сказав, что мне нельзя вспоминать такие вещи.
— Почему? — спросил затем я.
Однако, Тора, так и не дав ответа, лишь молча покинула ванную.
2.0
Мать умерла, когда мне было девять. Странно, я очень плохо помню её, но почему-то отец был даже рад, что матери не стало. Чуть позже он женился на богатой дурнушке и совсем забыл о ней. Впрочем, как и о нас.
Возникло даже ощущение, будто бы её никогда не существовало.
Возникло даже ощущение, будто бы нас с Анжеликой никогда не существовало.
И только сестра регулярно посещала могилу матери.
Однажды даже заставила меня пойти с ней.
Смутно помню, но кажется тогда была весна. Май месяц, кажется.
Мы принесли ей цветы. Не помню названия, но, должно быть, они были её любимыми, раз Анжелика постоянно покупает только их.
В тот день сестра была такой красивой...
Она положила цветы возле надгробия, а затем, не проронив ни слова, стала молча созерцать могилу.
Так мы и стояли. Минуту, две, пять...
— Снова здесь? — донёсся из-за спины незнакомый голос, заставший Анжелику вздрогнуть. Обернувшись, я обнаружил стоящего позади нас высокого человека, одетого очень странно и неухоженного: небрежно застёгнутая рубашка, порванные джинсы и... Женская обувь. Сначала мне даже показалось, что это женщина, но в ходе завязавшегося диалога, я, к своему удивлению, пришёл к совершенно противоположному выводу.
— Это ведь из-за тебя... — голос Анжелики дрожал. — Это ведь из-за тебя она умерла!
— Ты ведь прекрасно знаешь, что это не так, — голос незнакомца был спокоен, а взгляд хладнокровен.
Но сестра будто бы не слышала его:
— Ты мог её вылечить!
— Не мог.
Наша мать болела. Сильно болела. Но, несмотря на то, что никто кроме нас не желал протянуть ей руку, она продолжала надеяться на своё невозможное выздоровление.
— Тогда, что ты за ангел?! — не могла остановиться разъярённая и находящаяся на грани отчаяния Анжелика. — Ангелы — создания, посланные, чтобы помогать людям! А ты... Ты... Ты — чудовище!
— ...ты закончила нести бред? — лицо, так называемого, ангела стало хмурым и даже немного озлобленным. — Если да, то я пойду, а если нет, то попрошу уволить меня от дальнейшего выслушивания твоих ложных обвинений.
Так и не дождавшись ответа, он ушёл, оставив сестру плакать от гнева и беспомощности. Мне же оставалось лишь молча созерцать всё это, прекрасно понимая, что теперь только я смогу защитить свою сестру...
Но матери больше нет...
И сестры тоже...
...даже Майкла...
Остался лишь я и красные пилюли.
* * *
Шум машин и топот тысяч ног, среди которых и собственных мыслей не услышишь.
Светофор показал зелёный. Толпа стоит на тротуаре и ждёт, когда же снова появится красный.
Одни разговаривают по телефону.
Другие что-то на нём печатают.
Третьи же и вовсе смотрят в одну точку.
Но нельзя забывать и о вечно разговаривающих четвёртых.
Все вместе они создают жуткую какофонию.
Психоделично, фантасмагорично...
...и как же там ещё?
Впрочем, неважно.
На другой стороне улицы так же ждёт красного света, один-единственный в этом мире, вампир. Сэмиэль. Наивный мальчишка, чей возраст исчисляется столетиями.
Усмешка.
Мальчишка... А на вид под тридцать.
Загорается красный. Толпа с двух сторон устремляется навстречу друг другу, превращаясь в один большой поток. Где-то на середине пути я хватаю его за руку.
Его ладонь такая тёплая... Разве такое возможно?
Сэмюэль оборачивается. Его взгляд полон удивления и растерянности.
— Провинившегося ребёнка прижали к стенке?
От моего вопроса он еле ощутимо вздрагивает.
* * *
Небольшая фаст-фуд закусочная, переполненная людьми.
Кассы работают без остановки, а поток новых посетителей, казалось бы, не иссякаем.
Три маленькие пачки сахара в кофе.
Сам кофе.
Бургер.
Картошка Фри.
И вишнёвый пирожок.
— Ты точно уверен, что ничего не будешь?
Сэмюэль встрепенулся.
— А? Нет, не буду. Ты же ведь прекрасно знаешь, что я не нуждаюсь в человеческой пище.
— Ну, как хочешь.
Вокруг, словно муравьи, копошатся людишки. Пф, глупые декорации...
— Прекрати смотреть на меня так, словно я — кукла в витрине, — постаралась, как можно строже сказать ему я, но этот идиот лишь улыбнулся:
— Но ведь, по сравнению со всеми ними, ты и есть кукла. Красивая кукла.
Опять он за своё...
Наше знакомство с Сэмюэлем произошло около полугода назад. На одном из закрытых аукционов выставлялся один очень необычный гроб: в нём, пребывая в состоянии анабиоза, лежал вампир. Многие, конечно же, не поверили этому, ведь сейчас умелые руки могут создать кукол, которые не только будут похожи на людей, но и превосходить их своей красотой. Меня, конечно же, проинформировали заранее, поэтому никаких сомнений, что это — фальшивка, не было.
Спор с оставшимися энтузиастами был напряжённым, но в итоге никто не осмелился побить мою финальную цену и гроб с вампиром отошёл в мои руки.
Чего же стоили потраченные деньги? Детского любопытства: давно я хотела вскрыть кровососа, словно лягушку, но выйти на улицу в полночь и попытаться отловить одного из них — глупая затея. Во-первых, не факт, что найдёшь: они ребята осторожные и юркие. А, во-вторых, зачем лишний раз марать ручонки, когда "лягушка" уже подана на золотом блюдечке с голубой каёмочкой? Остаётся лишь взять.
Я и взяла. Жаль, что только проснулся он буквально через несколько дней после покупки: мозг вскрыть не успела.
Довольно ухмыляюсь:
— Раз ты здесь, то всё намного упрощается. Осталось только вытащить Серафа из того здания и можно начинать.
— Опять он... — Сэмюэль мрачно посмотрела на меня.
Вздыхаю.
— Да, опять. Тебя что-то не устраивает?
— Ваши отношения, — холодно произносит он.
С того самого момента, как в моей жизни появился этот вампир, приходится всё время балансировать между ним и Серафом. И если с последним я дружу очень давно и хорошо его знаю, то с Сэмюэлем всё гораздо сложнее: однолюб и собственник, который принимает серьёзно даже те вещи, к которым стоит отнестись с долей юмора и иронии. Поняв это, я сразу же приготовилась к тому, что между ним и Серафом будут противоречия.
Но понимать это в теории и столкнуться с этим на практике — разные вещи.
Стоит мне только склонить чашу весов в сторону Серафа, как Сэмюэль начинает считать себя ущербным, но и от ангела я тоже не могу отвернуться: наша с ним дружба началась ещё в далёком XIX веке, и я не намерена ломать её из-за какого-то, малознакомого мне, вампира.
Чёрт, почему в мире людей всё так сложно? Я не хочу быть принцессой, вокруг которой вьётся целый табун красавцев-рыцарей, но, как назло, мало кто из мужчин способен общаться со мной, держа отношения на планке "дружба".
...а ведь я же не женщина, а демон-лис. Всё это — лишь глупая оболочка, гендер которой можно очень легко изменить.
...но если я сменю пол, то это что-то изменит?
Нет, всё только усугубится.
* * *
В первый день никто не пришёл.
Во второй и третий — тоже.
Больница всё так же пустовала — мне не хотелось никого видеть.
Да и какая разница, весь этот дисбаланс не имеет никакого значения, ибо всё это — лишь хорошо продуманный сон.
Однако, разгадка совсем-совсем близко, а на листке бумаги уже красуется тезисно расписанная загадка:
• Галлюцинации.
• Провалы в памяти.
• Нечёткая граница между сном и псевдо-реальностью.
• Гипноз (?)
Вывод: нас всех зомбируют т.к. во сне легко избавиться от лишних личностей.
Чуть ниже написан список подозреваемых:
Тьма.
Тора.
Ричард.
Как не горько признавать, но процент того, что предатель — Тора, гораздо велик, но и виновность Ричарда так же не опровергнута...
— То есть, хочешь сказать, что ты не причастна ко всему этому? — после недолгого молчания спрашивает, наконец, сидящий на кровати ангел.
— Не в моих интересах принуждать тебя, как к принятию, как и к отрицанию правды, но да, я не причастна, — безэмоционально произносит стоящая неподалёку синеглазая девушка в чёрном одеянии — Тьма.
Это создание уже не первый раз является к нему в палату: неизвестное науке создание, скрытое под оболочкой самой обычной куклы. Серафу неизвестно ни кто она, ни чего хочет, ни даже на чьей стороне прибывает. Но почему-то ему хочется ей верить...
— Гипноз? — улыбается парень.
— Нет, всего лишь, женское обаяние, — на её губах появляется довольная ухмылка. — Тем более, список подозреваемых неверен.
Но Сераф нисколечко не удивлён такому ходу событий: он вполне ожидал этого.
— Ты знаешь виновного?
— Конечно. Увы, я не могу не знать.
С кошками, особенно чёрными, нужно быть предельно осторожными: спугнёшь и навсегда упустишь свой шанс. Ангел облизывает пересохшие губы. Казалось бы, разгадка находится в каких-то жалких пару шагах, но в то же время она настолько хрупка и отгорожена такой глубокой пропастью, что перелёт через неё и есть финальное испытание. События, конечно же, складываются не самым благоприятным способом, но, увы, ангел признаёт, что судьба его жизни, да и всего этого сна, зависит сейчас лишь от нескольких правильных предложений.
Ошибёшься, и канут все надежды в небытие.
Угадаешь, и последние оковы будут скинуты.
— Ты ведь всё вспомнил? — вдруг спрашивает девушка. Улыбка на её лице давно рассеялась, уступив место обыденной мрачности.
Как бы он не хотел, у него не было выбора — пришлось отвечать.
— Да.
— Как давно?
— Практически с самого начала.
— И где же спасибо?
Сераф непонимающе посмотрел на неё. Девушка цинично усмехнулась:
— Безрассудное создание, неужели ты даже не осведомлялся о том, что пил? И не вздумай скидывать всё на состояние дезориентации. Так сложились карты, что бдительность нам нельзя терять никогда.
Сераф нахмурился. Кусочки пазла в голове сложились воедино, образовав совершенно причудливую картинку. Неужели всё было настолько просто?
— Вы меня разочаровываете. Казалось бы, после стольких лет можно было бы и научиться мыслить в нужном русле, но нет же, — в её глазах закралась усмешка. — Всё равно умудрились увязнуть в нехитром капкане.
Ангел не мог поверить: неужели всё это время проблема лежала прямо на поверхности? Нет, он не мог... Ведь это же так глупо.
— И, тем не менее, это он, — словно прочитав его мысли, холодно отрезала Тьма, но затем, задумчиво улыбнувшись, добавила:
— Забавно, правда? Человеческая глупость неизлечима. Именно это обычно и является их главным преимуществом.
* * *
Выйдя из закусочной, мы направились в больницу.
Шаг Сэмюэля куда шире моего, поэтому очень скоро расстояние между нами сильно увеличилось, нагоняя мысли в духе: "Неужели пропасть между нами настолько велика?".
Хотя думать о таком — глупо. Нашим взаимоотношениям с самого начала суждено было остановиться на планке "коллеги". Зачем ему все эти глупые игры? Ведь чем дольше это продолжается, тем больнее потом будет.
— Знаешь, однажды на Свете существовало одно омерзительно-жадное существо, любившее деньги больше, чем всё остальное, — его слова заставили что-то внутри меня съежиться.
— Сэмюэль, — самопроизвольно срывается с губ, но он даже не оборачивается.
— Торгуя индульгенциями, карая невинных и даруя вольную виновным, он заработал репутацию отвратительного создания, которое уже давно должны были сослать в Ад, — досадная усмешка. — Но ведь какая неудача: прямо на закате своей карьеры, ему всё же удалось избежать наказания, заключив сделку с той, кого эти жалкие трусы боятся больше всего.
Кажется, будто в моей голове произошло землетрясение, а затем нахлынуло цунами: мысли находятся в таком беспорядке, что возникает чувство, будто бы я забыла своё собственное имя.
Всё то, что было стержнем нынешней "меня", в одночасье рухнуло, оставив после себя лишь жалкие развалины лживых фактов и догадок: всего того, что так успешно вколачивали в мою голову всё это время.
Какая же я дура... Так долго верить в этот бред и открыть глаза лишь после осознания чудовищно-маленького факта.
— Ты...
Останавливаюсь и смотрю в его отдаляющуюся спину.
...неужели всё было так просто? Настолько-настолько просто?
— ...это ведь ты, да?
Сэмюэль останавливается.
Время, толпы, — всё вокруг нас замирает.
И его бледные, слегка синие губы искажаются в безумной улыбке.
Когда-то давно Сераф сказал мне, что вампиры опасны, что они легко могут предать, но я не слушала его. И только сейчас понимаю, что его рука, пробившая мою грудную клетку, и есть то, на что я предпочла не обращать внимания, приняв, как должное.
Лицо вампира находится практически вплотную ко мне: пот, стекающий по вискам, и наполненные грустью глаза. Его дыхание сбивчиво и кажется, будто бы Сэмюэль борется с кем-то внутри себя.
Металлический привкус во рту...
— Ты ведь понимаешь, что здесь это — всего лишь царапина.
Он продолжает ухмыляться:
— Именно поэтому я это и сделал, — его голос дрожит. — Ты ведь понимаешь, что непослушных детей придётся поставить в угол.
— В отличие от тебя... Я уже давно не ребёнок, — говорить с каждым разом становится всё тяжелее и тяжелее, но раз каша уже заварена, то приходится её расхлёбывать.
— Не переживай... Пока я буду убивать Серафа... Он о тебе прекрасно позаботится...
Игнорирует... Значит, торопится.
Его ладонь касается моей щеки.
Вот, почему она такая тёплая...
— Извини, что всё так обернулось. Мне правда жаль.
Ха-ха. Какая прелесть, его ещё и совесть мучает.
— Сэмюэль... Заткнись...
— "...а иначе я захлебнусь твоими грёбанными соплями, скотина", — как жаль, что я так и не смогла договорить часть задуманного, и оно всего лишь проплыло в моём сознании вместе с множеством других мыслей и нереализованных фраз.
— Прости, но я вынужден сделать это.
Хруст костей, резкая боль и кромешный мрак.
2.1
Чтобы это ни было: сон, иллюзия, чья-то химера, но за всем этим кто-то стоит, и этот кто-то — ключ, не достающий кусок пазла всей сложившейся ситуации.
Моя задача: найти его.
Для кого-то весь этот абсурд — мгновение, для других же — вечность.
У этого места, как и у вселенной, существует начало, но нет конца.
Гениальная способность, существование которой невозможно без развитого сознания, способного видеть сны.
Ведь именно в них нас и запирают.
Мы видим знакомые лица, блуждаем по известным нам местам, играя в обыденность и порой даже не подозревая о нереальности того, что нас окружает.
Но в жизни практически ничего не бывает случайным: "капканы" сами себя не расставляют.
Значит, кто-то подстроил всё это...
Тора? Нет, она — лишь рыбка, попавшаяся на крючок.
Мэттью? Невозможно, он — котёнок, запутавшийся в клубке ниток.
Сэмюэль? Ха! Лишь марионетка...
Тогда... Сераф? Или же кто-то, наблюдающий со стороны?
Глупость. Зачем искать ответ в паучьих сетях? Растолковать сон можно лишь проснувшись.
Умение мыслить — это хорошо, но много думать — вредно. Зрение со здравым смыслом притупляются, и в итоге не можешь увидеть даже самых простых вещей.
Собственно, именно это с ними и произошло, а гипноз был лишь маленьким толчком, заставившим их окончательно "ослепнуть", погрузившись ещё глубже в собственное невежество.
Поначалу это было забавно, но теперь вызывает лишь отвращение.
Может быть, пора перестать думать и начать действовать?
* * *
Боль отступила очень быстро, лишь затёкшие запястья продолжают неприятно ныть, да сознание всё ещё застилает небольшая дымка.
Судя по всему, я заперта в маленьком пространстве, внешне напоминающем заброшенный склад.
Воспоминания о недавних событиях всё ещё вызывают во мне крайне противоречивые чувства: с одной стороны мне наплевать, ибо всё это никак меня не касается, но с другой какая-то тоненькая иголочка покалывает эгоизм, твердя, что всё это — только моя вина, мой страшный грех, за который придётся понести тяжкое наказание.
Возможно, сейчас. Возможно, завтра. Или же через много-много лет, но придётся...
А что же делаю я?
Сижу и жду? Словно какая-то послушная псина...
Звук чьих-то шагов и смрадная вонь. Кажется, смесь табака и ещё какой-то дряни...
— Ну что, красавица, уже очухалась? — с насмешкой спрашивает меня знакомый голос.
Находя в себе силы, поднимаю голову.
Как и ожидалось... Неподалёку от меня стоит улыбающийся Мэтт.
Так вот, на кого Сэмюэль возложил заботу обо мне. Сразу видно, с какой любовью он привязывал мои руки к стулу.
...а в руке он стискивает...
Пустота. Ничего. Лишь в голове вертится: "А должна ли я что-то испытывать? Нормально ли то, что мне наплевать?".
Мэттью, счастливо улыбаясь, подходит ближе и бросает к моим ногам тело.
Бордовые волосы, мёртвые зелёные глаза с застывшими на щеках дорожками из чёрных слёз и шарнирные соединения.
Нет, это не слёзы. Ведь куклы не умеют плакать...
— Сопротивлялся, гадёныш, — с неприкрытым возбуждением в голосе, заявляет Мэтт. — Но ничего, парочка точных ударов и готов.
В его правой руке блеснул, испачканный в какой-то чёрной жидкости, нож.
Неужели всё это время я общалась с простой куклой? Ха-ха, совсем спятила...
Мэттью подходит ближе и опускается до уровня моего лица.
Отвратительный запах проникает в ноздри, заставляя брезгливо отвернуть голову, но пальцы юноши больно врезаются в нижнюю челюсть, разворачивая лицо обратно к себе.
— Куда это ты? Мы ещё не закончили, — шеи касается холодный металл. — Всё только начинается.
— Но вижу, что чаепитие мы тут устраивать не будем, — усмешка.
— Умница-умница. Как думаешь, не случайно же я не связал тебе ноги? Ведь, как скучно бывает, когда у твоих оппонентов практически нет шансов на выживание.
Так вот, что он задумал... Решил поиграть в кошки-мышки.
— Я слишком уважаю твою мать, Мэттью...
При одном упоминании о ней, его лицо искажается от злости.
— Заткнись!
Одно точное движение лезвия и правая щека пылает от боли.
Всего лишь порез... Тупица.
Хрипло хихикаю.
— Что, всё ещё не можешь простить её? Или себя? Или Анжелику?
Мэттью дрожит от злости, его пальцы врезаются в рукоятку ножа так сильно, что аж белеют костяшки.
— Я предупредил тебя, Тора...
— Именно поэтому ты раз за разом убиваешь их в своих снах?
— Я велел тебе заткнуться, сука!
Разъярённый "зверь" заносит нож над своей головой.
Ну что ж, окажу тебе такую честь, сыграв с тобой в неравный бой. Тем более, должен же кто-то выбить из тебя всю эту дурь.
А за оскорбление — не прощу.
Нож опускается.
* * *
В больнице, по сравнению с прошлым разом, было пустынно: ни посетителей, ни персонала, ни даже охраны. Гуляй себе, сколько хочешь и где захочешь.
Сэмюэль остановился неподалёку от регистратуры и закурил.
Не то, чтобы ему очень хотелось вкусить новую порцию никотина, нет, это скорее уж некий ритуал успокоения.
— "Забавно, он уже накопил достаточно сил, чтобы контролировать это место?" — всплыл в его голове риторический вопрос.
Конечно, накопил. Чудовище, в руках которого сосредоточенно огромное могущество...
Мужчина делает очередную затяжку. Странно, но в его случае курение частенько даёт повод лишний раз оценить ситуацию, разложить всё по полочкам.
Но в этом месте всё это бесполезно: какие-то полки провалились, какие-то сломались, скосились, а некоторых и вовсе нет.
Нелогичное место.
Нелогичный сон.
Нелогичные мы.
Помотав головой, вампир кидает недокуренную сигарету на пол и, затушив её ботинком, уходит в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
* * *
— Нет? — изумлённо прошептал Сэмюэль. Ведь сколько бы он не бродил по зданию больницы, нужной палаты нигде не было. Сначала ему показалось, что это какая-то ошибка, обман зрения, но нет: одного номера действительно не хватает.
Триста двадцать пятого.
Все планы в голове рушатся, предвкушение триумфа сходит на нет, а между триста двадцать четвёртой и триста двадцать шестой палатами — лишь голая стена.
— Ч-чёрт... — вампир достаётся из кармана брюк пачку сигарет. — ...хм? — но никак не может нащупать зажигалку.
— "Отлично, не хватает только потерять её в таком месте", — нахмурившись, со злостью подумал он.
— Не это ищешь? — доносится до ушей голос той, кого бы он меньше всего хотел сейчас видеть.
Тьма.
Девушка стоит на небольшом отдалении от него и держит в руке знакомую зажигалку.
И как я не почувствовал её присутствия?
Сэмюэль убрал пачку обратно в карман: только идиот может рассчитывать на то, что она просто вернёт ему зажигалку, и они мирно разойдутся по своим делам.
— Ты опоздал, — не дожидаясь ответа, сказала девушка. — Он уже разгадал загадку, и она пробудилась.
Вампир напрягся. Неужели Сераф смог разрушить барьер? Если это так (а это, скорее всего, именно так), то всё куда хуже, чем он себе представлял.
... и всё же, кто это — она?
— Ты помогла ему.
— Услуга за услугу, — её взгляд внимательно изучает его. — Кто за тобой стоит?
Мужчина нервно усмехнулся:
— Не понимаю, о чём ты.
— Сомневаюсь, что тобою движет собственный разум.
— Не твоё дело, смертная женщина, — с презрением выплёвывает вампир.
Тьма улыбнулась. Совсем не зло, а даже тепло и нежно, но почему-то именно такая улыбка выглядит на её изящных устах наиболее зловеще.
— Я уже давно переступила грань человечности, став богом.
Сэмюэль еле сдерживает смех.
— Богом?! И к чему же платить такую высокую цену за такую "божественность"? За месть?! Она того не достойна.
— Бессмертный смеет судить меня? — холодно, с иронией заметила девушка.
Губы Сэмюэля расплылись в сочувственной улыбке.
— Думаешь, бессмертие принесло мне так много счастья? Знаешь, если была бы возможность, то я бы с радостью отказался от такого "дара".
— Ясно, — пробормотала себе под нос девушка, так и не понявшая истинной сути того, о чём поведал ей вампир. — Именно поэтому ты и пошёл на это?
Мужчина хихикает над её глупостью.
— Какая разница. Мы с тобой живём в совершенно разных мирах. Нам никогда не понять друг друга.
— В таком случае, нам больше не о чем говорить.
Тьма убирает зажигалку в один из карманов на своём платье, и Сэмюэль окончательно удостоверился в том, что сухим из воды ему не выйти.
* * *
Алая кровь разливается по полу.
Пару минут назад он перестал двигаться.
Должно быть, это конец.
Облегчённо вздыхаю. Хотя, казалось бы, что тут вздыхать: убить кого-то — небольшая заслуга.
Перерезанное горло — таков итог нашей маленькой игры на выживание. Наверное, зря этот мальчишка не связал мне ноги.
...но если призадуматься, то он должен быть благодарен, ведь именно я пробудила его от этого кошмара.
Кошмара, которого он боялся больше всего на свете.
Улыбаюсь.
— Дурак... Такой же дурак, как и твоя мать...
Да и кому я всё это говорю? Его здесь больше нет, а значит моё пустословие — лишь очередное словоблудие и глупое самооправдание.
Поднимаюсь на ватные ноги и, перешагивая через труп, иду к огромной металлической двери.
Я должна... Увидеть его.
* * *
Чёрная кровь на белых стенах.
— "А эту дурочку было куда проще провести, чем мне казалось", — подумал Сэмюэль, глядя на шарнирную куклу с оторванной головой. Забавно, но совсем недавно это была та самая грозная Тьма, так наивно рассчитывавшая на свою победу. И что мы видим теперь?
Продырявленная кукла, лежащая в чёрной луже собственной крови.
Крови? Да такое пойло никакой уважающий себя вампир пить не станет.
Рядом с телом куклы лежит зажигалка. Вампир нагибается, чтобы взять её, но...
Что-то хрустнуло. Сначала Сэмюэлю показалось, что звук доносился откуда сзади, но всё оказалось куда проще и печальнее. Что-то, имеющее металлический привкус, скатывается с губ, а опустившийся взгляд замечает торчащую из его груди руку, сжимающую сердце. Его сердце.
— Порой так легко оступиться и совершить ошибку, не так ли, друг мой? — шёпчет кто-то ему в ухо.
Кто-то, чей голос он узнает из тысячи. Нет, из миллиона.
Голос, который может принадлежать лишь одному существу.
— Сераф...
Парень хихикнул:
— Ожидал услышать кого-то другого?
— ...
Так и не дождавшись ответа, Сераф вынимает руку, позволяя телу вампира упасть в огромную лужу чёрной субстанции.
— Зря ты так с ней, — ангел печально посмотрел на мёртвую куклу. — Ведь она хотела помочь тебе. Благие намерения и всё такое...
— Что за... Чушь...
— Чушь — не чушь, но это правда. Она смогла доказать свою непричастность, выйдя из круга подозреваемых.
Парень переводит взгляд на вампира, но встречает лишь ненавистный взгляд. Глупо даже пытаться объяснить что-то этому чурбану.
Но подобное зрелище многого стоит.
Твой заклятый, медленно умирающий враг, напоминающий сейчас маленького беззащитного щенка. Разве может быть что-то прекраснее этого? Как жаль, что это лишь сон...
— "Гадость какая", — парень брезгливо отбрасывает орган куда-то в сторону, словно ненужный мусор, и отворачивается. — Ну что ж, дождёмся же последнего игрока.
* * *
Как выяснилось, склад выходит прямо в главный холл больницы. Хитрый ход, но, наверное, я должна быть благодарна богине Удачи (если такая, конечно, существует): сомневаюсь, что моих сил хватит надолго, а застревать в этом абсурде я более не намерена.
Третий этаж. Триста двадцать пятая палата.
Да, я наконец-то вспомнила, где это.
...и кажется, я поняла сущность этого сна.
Серая повседневность. Без проблем, без лишних мыслей.
Скучная реальность, существование которой в принципе невозможно.
Теперь я понимаю, почему не хотела вспоминать.
Не потому, что кто-то этого захотел, а потому, что я сама не желала вспоминать, кем являюсь на самом деле.
Но от проблем не убежишь. Рано или поздно они всё равно настигнут тебя, вырвав из сладкой лжи, поэтому мне ничего не остаётся, как принять горькую правду и забыть о кукле-Ричарде.
* * *
— А вот и ты! Я уж было подумал, что он прикончил тебя, — радостно поприветствовал я объявившуюся Тору.
— Не дождёшься, — буркнула себе под нос демон-лис, подходя ближе. Шаги девушки медленные и неуверенные: похоже, Мэттью нехило потрепал её. Ну, что за мальчишка? Разве так нужно обращаться с дамами?
— Что за хрень тут произошла? — мельком осмотрев трупы, спросила она. Как всегда, груба и холодна...
— Да так, маленькая перепалка между двумя, не понявшими друг друга, сторонами.
Но она, как всегда, не даёт мне не единого шанса.
— Твоих рук дело? — карие глаза выжидающе смотрят на меня, будто бы говоря:
— "Тебе не уйти от ответа".
Усмешка:
— Может быть. Скажем так, я чуть-чуть подтолкнул их, дав Эмме потерянную Сэмюэлем зажигалку. Ну, думаю, дальше ты и сама понимаешь. Словесная перепалка, небольшая драка, один другому оторвал голову, и тут появляюсь герой-Я, начищающий рожу супостату, а затем оплакивающий невинно-убиенную куклу.
Но похоже Тора не оценила всей соли шутки: на её лице не дрогнуло ни мускула. Девушка ещё раз посмотрела в сторону бездыханного тела Сэмюэля и затем с её изящных губ слетает:
— Наверное, все сны должны заканчиваться бредово...
В тот момент на её лице проступила грустинка.
Совсем, как в тот день...
Не знаю из-за чего, но в тот момент моё сердце забилось, словно бешенное. Может быть, из-за нахлынувшего чувства вины? А, может быть, из-за чего-то... Совсем-совсем противоположного?
Но грусть моментально исчезла под маской безразличия. Она нахмурилась.
— Уходим...
— Хм?
— Уходим отсюда. Я что, не ясно выразилась?
Кажется, она злится.
— Но как? — решаю подыграть.
— Сераф! — злобный взгляд прожигает меня. — Ты ведь прекрасно знаешь, что триста двадцать пятая палата — это и есть выход, запечатанный барьером, но... — она мельком оглядела белую стену между триста двадцать четвёртой и триста двадцать шестой палатами. — Раз самой палаты больше не существует, то выходит, что тебе удалось сломать его, а, следовательно, и заполучить полный контроль над этим местом. Значит, сейчас ключ к выходу — это ты.
— Хо-хо, а ты хорошо осведомлена.
Хотя, увы, поражаться тут нечему: эта девушка всегда на один шаг впереди меня.
...и это жутко бесит.
— А что, если я не хочу?
— В таком случае, я разорву себе горло и, умерев, смогу проснуться и без твоей помощи.
Смешно. Кажется, от кого-то я уже слышал подобные слова.
— Какой глупый шантаж. Ну ладно, видимо, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Какая жалость, а ведь ты была такой милой до того, как всё вспомнила.
— Мне наплевать...
— Даже на то, что я всё равно буду преследовать тебя?
В глаз лисицы промелькнуло удивление, но, видимо, найдя моим словам собственное объяснением, она без капли сомнения произносит:
— Да.
Ха-ха, ничего не поделаешь. Характер этой дамочке уже всё равно не переделаешь, поэтому... Ладно, пойду на уступку.
— Приятного пробуждения, Снежная королева.
Щелчок пальцев и прощай беззаботный мир снов.
Мэттью. Сладкая ложь
На самом краю крыши стоит красивая женщина, печально смотрящая вниз.
Но в её глазах нет ни горечи, ни сожаления.
Длинные каштановые волосы развиваются на ветру, а её бледно-розовые губы что-то шепчут.
...а затем она делает шаг вперёд.
Шаг в пропасть.
Шаг к своему идеалу.
Шаг к смерти...
...и повторному рождению.
...неужели эта женщина...
— ...мама? — со вздохом просыпается он.
* * *
Духота, сигаретная вонь и неприятное жжение в горле. Мэттью лежит на скомканных простынях и удивлённо смотрит в белёсый потолок.
— "...сон?" — задаёт он своему подсознанию риторический вопрос.
Вздох.
— "Кажется, да. Сон", — приходит сам собой риторический ответ. Взгляд парня скользнул к лежащему рядом мобильному телефону. Беря его и снимая блокировку, он замечает надпись:
1 новое сообщение
В мыслях проплывают знакомые сцены.
Ну, нет. То было лишь сном.
Тем, что случилось сгоряча.
От кого: сестра
Мир или Столетняя война?
Прислано полчаса назад. Надеюсь, ответит быстро.
От кого: Мэтт
Конечно же, мир.
...и стоило ли переживать? Ответ пришёл практически мгновенно:
От кого: сестра
В таком случае, приходи к полудню в торговый центр.
Я угощаю! Да и Майк тоже будет!
Неужели то, что я видел — было предостережением?
От кого: Мэтт
Могла бы и знак вопроса поставить. Ради приличия.
От кого: сестра
А ты бы тогда согласился?
От кого: Мэтт
Да
Смотрю на стоящий возле кровати шкафчик, первый ящик которого до отказа забит красными пилюлями. Кажется, в том сне я выпил их, но сейчас...
— ...прости, мама, мне это больше не нужно.
Поднимаюсь с кровати.
Ещё целый час. Нужно успеть.
А нож, на всякий случай, прихвачу: кто же, кроме меня, защитит мисс Везде-суну-свой-нос?
Эпилог
Пробуждение было самым обычным: никаких внезапных звонков, новостей, гостей, клиентов или партнёров в постели. Наверное, это — самое прекрасное, что можно только вообразить: лежишь себе под тёплым одеялом и смотришь в потолок собственной спальни. Никто тебя не трогает, никто не мешает...
Вот только таких моментов в жизни бывает не так уж и много. Наверное, поэтому и начинаешь ценить их.
Как жаль, что минуты затишья подходят к концу.
...хотя, возможно, оно и к лучшему.
Сажусь на край кровати и с недоверием оглядываю комнату, будто бы спрашивая себя: "А проснулась ли я?"
Вот уже неделю, из ночи в ночь, кто-то пытается поймать меня в хитроумную ловушку снов. Каждый раз, когда я подбираюсь к виновнику вплотную и практически срываю с него маску, он, лишь весело смеясь, ослепляет меня и, словно котёнка, скидывает обратно, в мир иллюзорных поделок из цветного картона.
И так снова и снова...
Может быть, если бы всё продолжалось так же просто, то я бы и особого внимания на это не обратила: мало ли, кто решил порезвиться — всё равно не сможет завладеть моим сознанием, как бы сильно из шкуры не лез.
Но все эти участившиеся инциденты, и то, что произошло с ним...
...нет, не может всё это быть лишь несвязанными друг с другом случайностями.
Да и эта легенда, фигурирующая в моих нынешних, причудливых снах — странная она. Никогда даже о ней и не слышала.
Поднимаюсь с кровати и, выходя из маленькой спальни, попадаю в, примерно, такую же крохотную гостиную, совмещенную с кухней. Точь-в-точь такую же, как и в моём последнем сновидении, в котором я жила здесь с каким-то странным парнем. Интересно, и как же его звали?
На полу, застеленном циновками, сидит Сераф — мой старый друг — и со скучающим видом смотрит по телевизору свежую сводку новостей, в которой, увы, ничего интересного кроме прогноза погоды и не прозвучит.
Ну, ладно, вру: объявили, что обнаружена ещё одна жертва так называемого СВНС — синдрома внезапной и необъяснимой смерти, настигающей людей во сне. При чём, хочу заметить, абсолютно здоровых. Обычно этому особо не дают огласки, но то, что происходит сейчас — совсем другое дело: каждый день — новая жертва. Но, что самое интересное: не всех постигла столь неприятная участь, как смерть в царстве Морфея — некоторые просто сошли с ума и сбросились с одной и той же высотки, стоящей в одном из самых престижных районов города. Сейчас это сооружение оцеплено полицией, а детективы усердно ломают голову над случившимся.
— Доброе утро, — произнёс улыбнувшийся мне ангел.
— Доброе, — пробормотала я и поспешила в ванную: ещё столько дел сегодня предстоит сделать, что мне сейчас совсем не до пустой болтовни.
Говоря простым языком, Сераф — ангел, но совсем не такой, в которых с давних времён веруют люди и запечатлеют на витражах своих церквей и соборов. Если честно, то ни Сераф, ни его сородичи, так же, как и люди, не знают о том, что породило их — дало начало жизни на Земле.
Эволюция? Мутация? Инопланетяне подбросили? Или из Рая изгнали?
Никто не знает, а кто, возможно, и знал — уже давно скормил свою плоть могильным червям.
...но не моё это дело. Я знаю лишь, что Сераф другой, не такой, как они: во-первых, он — один из самых древних ангелов, чей возраст уже давно перевалил за тысячу лет (знаю, глядя на него, в это сложно поверить), а, во-вторых, он — единственный, кто сможет приоткрыть занавес, за которым сокрыты все тайны мироздания. Почему так смело и уверенно? Всё очень просто: мы не только друзья, но и пациент с доктором.
У лисиц-оборотней есть удивительная способность — вторгаться в чужие сны и исследовать их вдоль и поперёк, изменяя по пути всё лишнее и нам не нужное. Пускай сейчас моя задача состоит вовсе не в искажении реальности, а в проверке её подлинности — дело всё равно легче не становится, а в какой-то степени даже и усложняется: Сераф — не человек и его память — куда более тернистые джунгли, по сравнению с которыми память бесхвостых обезьян — лишь маленький японский садик. И ладно ещё, если бы всё обошлось только этим: чем глубже я погружаюсь в его воспоминания, тем чаще натыкаюсь на заблокированные ячейки памяти. Странно, сам Сераф не мог этого совершить: и ангелы, и демоны давно утратили способность входить в чужие сны. Но кто же тогда? И почему это затронуло только самые старые воспоминания?
...а может быть, все мои кошмары начались именно после того, как я опустилась на столь глубокий уровень его подсознания?
Ладно, неважно. Сейчас нужно решить лишь две проблемы:
1. Необходимо как-то разгадать эти "кубики-рубики" и открыть доступ к заблокированным ячейкам памяти.
2. Обычно люди не могут спать несколько дней подряд, но это не помешало моему человеческому дружку отклониться от нормы и оказаться в сновидческих паучьих сетях.
Эх, что за напасть? Почему проблемы вечно приходят ко мне дружными стайками?
Умывшись и приведя своё рыжее "гнездо" в более-менее опрятный вид, выхожу из ванной и замечаю, как Сераф колеблет возле лица Мэтта какую-то, висящую на ниточке, маленькую металлическую побрякушку. Подойдя ближе, я разглядела в ней панду.
— И сколько он уже так? — задумчиво спросил ангел.
— Дня три...
— Может быть, анабиоз?
— Не думаю.
Разве во время анабиоза не отсутствуют все видимые признаки жизни? Как по мне, так он выглядит абсолютно живым...Только спит дольше обычного.
— Думаешь... — пробормотал Сераф. — О! — и вдруг встрепенулся. — Может быть, какой-нибудь призрак влез в его сон?
— Призрак...
У меня была такая мысль, но уж слишком она беспочвенна. Нет, можно, конечно, влезть в его сон и проверить это, но какой в этом смысл, когда так просто нарушителя спокойствия не изгнать? Разве что спугнёшь, да и то ненадолго...
Эх, ненавижу призраков: те ещё эгоистичные ублюдки, выполняющие сначала ничтожные человеческие желания, притворяясь их друзьями, а затем начинающие медленно "глодать" сознание их "приручивших".
Не спорю, что подобные или эквивалентные замашки присущи многим живым и неживым существам, но любому обжорству и плутовству должен быть свой предел. Однако, призракам, увы, чужды какие-либо ограничения...
— Боюсь, пока мы этого не узнаем. Лучше скажи мне: ты что-нибудь вспомнил? — спросила я Серафа и принялась переодеваться в свою повседневную одежду. В ответ послышалась лишь тишина, и только небесно-голубые глаза мечтательно смотрят на моё полуобнажившееся тело.
Я усмехнулась:
— Это ты так пристально угадываешь размер моей груди или обхват бёдер?
— Хвост.
— Ммм?
— Я смотрю на твой хвост.
— Польщена, — моё ехидство переросло в искреннюю благодарность: мало кто способен узреть истинную красоту лисиц-оборотней, кроющуюся отнюдь не за миленьким женским личиком и скромными, миниатюрными формами, а сосредоточенную в пышном лисьем хвосте. Правда, в обществе бесхвостых обезьян обычно приходится прятать его, уменьшая до маленьких, некрасивых размеров и периодически зажимая между ягодицами. Знаю, не самая примечательная подробность, но такова правда: бесхвостые обезьяны ни черта не смыслят в красоте. Даже бедняга Мэттью не может оценить всей привлекательности моей лисьей сущности.
— Возвращаясь к нашему вопросу...
— Ничего не вспомнил, — крайне небрежно прозвучали слова из его уст, словно бы они были выброшены на ветер. Даже как-то обидно стало: неужели ему совсем наплевать? А если действительно так, то и зачем тогда было просить?
Глупый ребёнок. Сколько столетий не пройди, а легкомыслие так и останется твоим вторым Я.
Несколько шагов и металлическая дверь, выкрашенная в жуткий мутно-зелёный. Оборачиваюсь и с насмешкой смотрю на вскочившего, взбалмошного Серафа, смотрящего на меня своими полуизумлёнными глазищами.
Ха, то-то ты спохватился.
— Не голодна.
— Тора...!
Не успел он договорить, как я быстро юркнула в подъезд, закрыв за собою дверь.
Болтать будем вечером, а сейчас на повестке дня — визит к одному моему знакомому летописцу. Брайану.
Ведь если призадуматься, то сейчас он — единственный, кто сможет хоть что-то рассказать мне про легенду о титане, заблудших душах и Конце света.
Конец первого акта.
Narcissu
22.04.2012
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
