Приведший нас в комнату субъект, напротив, оказался настоящим громилой, однако, разница со стандартными киношными образцами в нем все-таки была. Вместо пустых дырок, через которые можно было бы рассмотреть затылок, в глазах бугая проблескивал отсвет интеллекта и чего-то похожего на мрачноватый юморок. Впрочем, все эти косвенные признаки добродушия вполне искупались здоровенной дубиной в руке и ножом вроде мачете на поясе.
— Кого это ты привел, Бор? — головка с хохолком повернулась в нашу сторону. — Так, так, — худенькая лапка нежно погладила плед, — Лакс, давненько не виделись, голубок, и магева. Занятно-занятно, ну что ж, присаживайтесь!
Мы сели в кресла напротив Изара, Бор закрыл лаз и встал за креслом хозяина. Фаль собрался было проверить содержимое блюдечка с печеньем, но я, сделав вид, что поправляю выбившуюся прядь, ухватила проныру за крылышко, и оставила на плече.
Кресла в доме, если называть вещи своими именами, скупщика краденного, оказались первыми виденными в новом для меня мире предметами мебели данной категории. Сидеть, утопая в глубоких и мягких подушках, оказалось неожиданно удобно, впрочем, я учла и другое, случись нам действовать быстро, вряд ли мы могли бы вскочить с таких сидений в один миг. Было ли это недостатком? В данном случае вряд ли, поскольку резать нам горло Изар не собирался. Появление нежданных гостей настолько заинтриговало старичка, что он простил и явку без пароля и некоторую бесцеремонность вторжения.
Вообще в столь почтенном возрасте и при довольно хилой конституции, полагаю, в жизни дедульки сохранилось мало истинных удовольствий. Хорошенько поесть уже не позволял желудок, прогуляться — ослабшие ноги. Так что лишь радости интеллектуальные, а именно удовлетворение любопытства, не потеряли своей новизны и привлекательности. Мы принесли в его дом не столько возможность увеличить капитал, сколько загадку.
— Лакс высказал утверждение, что лучше вас, почтенный Изар, никто не оценит тех предметов, которыми мы располагаем. И теперь, — мои глаза указали на лупу и книгу, — я склонна ему верить, — призналась я, начиная разговор.
Старик польщено закудахтал, и склонил голову, прося меня продолжать.
— Мы намерены продать часть имеющихся вещей, но оценить хотели бы каждую, разумеется, ваш труд будет щедро оплачен, — завершила я коротенькое вступление.
— Ну что ж, давайте посмотрим, — согласился Изар, дав знак телохранителю убрать книгу с его колен. Лакс облегченно выдохнул, часть напряжения из позы охранника ушло, значит, нас не собирались вышвыривать за дверь в ближайшую пару минут, не считаясь с магевским титулом и истекающими из него привилегиями. Мне почему-то казалось, что вполне бы могли. Да, вероятно, Бор испытывал некоторую настороженность, даже страх, но, как преданный пес, выполнил бы любой приказ господина, не считаясь с последствиями.
Вор развязал ремешки на сумке, аккуратно достал и передал оценщику первую порцию нашей добычи — кубок и блюдце. Изар задумчиво сдвинул редкие кустики бровей и, полуприкрыв глаза, сразу прокомментировал:
— По виду работа эльфийская, — худенькая лапка сжала ручку лупы и, рассматривая через увеличительное стекло кубок, дедулька добавил: — Период княжения Альглодиэля, конец Великой Войны.
Удивляясь точному знанию предмета, проявленному Изаром, я попутно отметила, что в любом государстве была, а возможно и не одна, своя великая война, оставившая такой значительный след, что люди даже не называли дат или особых предмет, просто говорили 'великая война' и всем все становилось понятно. Да, прав был какой-то историк, имени уж не припомню, что вся история человечества — это история войн.
— Неплохо сохранились, хороший мастер может выправить дефекты, — дал еще одну справку Изар, кивнул сам себе и отложил вещи, бережно, скорее ласково, чем алчно, погладив примятый бок кубка. — Если желаете, я приобрету их для своей коллекции.
— Отлично, — просиял Лакс и полез за следующей долей нарытого с помощью лозы и лопаты в эльфийских развалинах.
Жадное любопытство Изара сменилось настороженностью, дедуля нахмурился, задумчиво пожевал губы и промолвил:
— Я никого, а тем более магеву, не хочу оскорблять пустыми подозрениями, а потому спрошу открыто и желал бы услышать ответ — откуда вы взяли эти вещи?
— Думаю, название Тень Ручья вам говорит о многом? — уточнила я.
— Айсо ла Валисс? — переспросил старик, употребляя настоящее название дворца, и кивнул, хохолок на макушке печально качнулся. — Погибшая красота, руины славы дивного народа...
— Официально земля принадлежит Хавалу, но ничьим непосредственным владением не является, а значит то, что мы смогли отыскать на месте некогда великолепного дворца, является нашей собственностью по людским законам. Кто первый встал, того и тапки! Что же касается эльфов, они о наших изысканиях осведомлены и никаких претензий не имеют. Я успокоила вашу совесть, почтенный Изар?
— Вполне, почтенная магева, — кротко улыбнулся старичок, — полагаю, никто, лишенный магического дара, и не смог бы найти в Айсо ла Валисс ничего, кроме камней и травы?
— Пожалуй, — согласилась я, вспоминая, как мне пришлось побегать по развалинам, выискивая доступные частички клада, и мы были реабилитированы.
Дальше дело пошло быстрее, Изар увлеченно рассматривал наши сокровища, изредка отпускал комментарий по поводу редкости или стоимости предмета. Главным достоинством оценщика я сочла то, что он не был настроен на долгие, так обожаемые типичными лавочниками игры в 'кто кого переторгует'. Никогда не любила этого занятия. Понимаю, конечно, что зря, глупости, но никак не могла через себя переступить, обыкновенно никакого азарта не чувствовала, лишь унижение при одной мысли о неизбежности подобного спора, хотя, по любому другому поводу ничуть не стеснялась отстаивать свою точку зрения или качать права. В магазинах мне было проще: есть вещь и ценник на ней, а на базаре я либо платила названную цену, либо сразу уходила, понимая, что шмотка мне не по карману.
Словом, старый торговец пересмотрел весь наш 'хабар' и назвал сумму. Мы с охотой оставили у него все, что намеревались продать, отложив для себя лишь некоторую часть содержимого ларца. Ювелирные изделия весили меньше монет, а стоили куда больше, иметь их при себе на всякий случай Лакс счел выгодным. Я не слишком понимала в выгоде, но тоже считала наш поступок разумным по той простой причине, что мне, — ну что я не девушка что ли? — очень хотелось немного поносить восхитительные побрякушки.
Изар еще раз все подсчитал, голова старика работала получше калькулятора, все вычисления в уме производил, никаких там математических действий в столбик на бумажке, и услал Бора за деньгами. Телохранитель почти удивился, даже наморщил лоб, вероятно, другим клиентам ростовщик не оказывал такого доверия, чтобы оставаться с нами наедине, но спорить с хозяином не стал, кто платит, тот и заказывает музыку. Бугай ушел и довольно скоро вернулся с весьма приличным мешком, издавшем при соприкосновении с полом глухое позвякивание.
Лакс не то чтобы для проверки, а лишь соблюдая ритуальную формальность, взял из мешка первый попавшийся кожаный кошель, распустил тесемки и тщательно пересчитал содержимое, потом посчитал количество кошельков. Все сошлось, значит, Бор умел не только лупить дубинкой по головам. Однако, целая груда наличности у наших ног значила и кое-что еще. Старый Изар отнюдь не бедствовал. За один раз он вывалил клиентам очень-очень приличную сумму и, даже если учесть, что он нашей сделки дедулька в накладе не остался и мог бы перепродать приобретенные вещи с собственной наценкой, все равно распоряжение столь значительным оборотным капиталом не могло не вызвать уважения.
Становились понятны все меры предосторожности, вроде катакомб, телохранителей и тщательной маскировки. Если ты не самоубийца, обладая таким богатством, быстро учишься осторожности, а, учитывая возраст Изара, я бы сказала, что эту науку он усвоил на 'отлично'. Кстати, я подумала еще и о том, почему при таких доходах он обосновался в столь жалком районе. Укрывается от налогов, тут проще вести дела, или просто привык? Впрочем, вызывать Изара на откровенность я не стала. Расследование частной жизни пожилого ростовщика не в моей компетенции.
Нас проводили на выход, не знаю уж, тем же путем или другим. Настолько же хорошо, как я определяла время, так же хреново я ориентировалась в темном замкнутом пространстве. Оставалось только надеяться, что после всех наших душевных разговоров милый дедушка Изар не велел своему охраннику тюкнуть клиентов по головам и забрать денежки. Надеялась я не зря, моя вера в лучшее в людях на сей раз не подвела. Бор вывел нас на улицу, коротко кивнул на прощанье и бесшумно закрыл дверь.
Глава 12. О сладостях, храмах и справедливом суде
Мы снова были в трущобах, Лакс все с той же заплечной сумкой на плече, вот только кто-нибудь очень внимательный мог бы сказать, что сумка стала несколько тяжелее и более округлой с виду.
— Куда теперь? — весело улыбнулся Лакс.
— Думаю, в кондитерскую, — огласила я следующий пункт нашего маршрута. — Надо вознаградить Фаля за его самоотверженно-сдержанное поведение в непосредственной близости от печенья!
Оба моих спутника продолжали смотреть на меня с прежним недоуменным ожиданием в глазах. Тут я сообразила, что здешний сервис мог и не достигнуть такой степени спецификации, при которой возникают магазинчики-кафе, где торгуют исключительно сладким. Насколько я успела убедиться, народ в трактире предпочитал кушать основательно, заказывая, если позволяли финансы, натуральное мясо, если нет, обходились тем, что мясом, по крайней мере, пахло. Хлеб же считали самостоятельной едой и закуской.
— Есть в этом городе какая-нибудь лавка, где сластями торгуют? — вопросила я у Лакса, адаптировав вопрос для восприятия.
Мотылек восторженно завопил, словно я пообещала вот в эту секунду открыть ворота сильфячьего рая. А с другой стороны, может, для него кондитерская и было эквивалентом рая, достижимым уже земле?
— И не одна, — заверил нас вор, Фаль просто заискрился ликованием, но я поспешила умерить его воинственно-гурманский пыл:
— Нам пока хватит и одной, не будем бессердечными эгоистами, надо же и другим горожанам что-то оставить 'на развод'.
Как просто оказалось сделать Фаля счастливым. Всего-навсего горсть бронзовок, потраченных в очаровательной маленькой лавочке, где-то на стыке элитного района с особняками и торгового квартала. В этом же заведении был отведен небольшой уголок под столики, для желающий продегустировать сласти, не отходя от кассы, запивая ароматными травяными настоями, которые делали дочки хозяина. Конечно, взбитые сливки, марципаны, нежнейший, пропитанный сиропом бисквит, меренги и другие деликатесы тут не предлагались, зато засахаренные орехи, ириски, медовые булочки, пастила и многое такое, что я не знала даже 'в лицо' благоухали так, что не удержался бы от искушения и самый строгий сторонник диет. А наш сильф, в жизни не слыхавший такого зверского слова, мог по праву считаться не только самым объевшимся в городе существом, но и самым довольным жизнью. Мы с Лаксом, конечно, тоже не упустили возможности немного побаловать себя, однако, нам пришлось и немало потрудиться, загораживая от немногочисленных посетителей лавочки следы сильфового сладкого буйства.
Фаль валялся в россыпи лакомств, жонглировал орешками и дегустировал, кушал, лопал, трескал все, на что падал его восторженный взгляд. А лавочник и его очаровательные дочурки посматривали в нашу сторону с открытым благоговением. Еще бы, худощавый мужчина и девушка купили и умяли вдвоем такую массу сладкого, что удивительно, как только не получили заворота кишок.
Кстати, сами девушки вовсе не были сдобными пышечками, каковые обычно представляются воображению, при словах 'дочки кондитера'. Полагаю, именно потому, что с младых ногтей вокруг них в избытке было самых разных лакомств, они быстро набили оскомину. Когда долго мечтаешь о чем-то и очень хочешь, то, дорвавшись, зачастую не знаешь меры, а если все твои мечты вот они, под носом, только руку протяни, то они перестают быть предметом вожделения. Я вот даже попробовать все сласти оказалась не в силах, хоть и очень старалась, все-таки натуральный продукт, никаких искусственных ароматизаторов и консервантов.
Наконец, наш маленький друг сыто отвалил от остатков кондитерских изделий и тяжело вспорхнул мне на плечо. Он был умиротворен, даже не бросал жалобных взглядом на недоеденные кусочки, каковых обыкновенно никогда за собой не оставлял. Облизывая мордашку, ладошки и крылышки, перепачканные в жидкой карамели, Фаль только довольно мурлыкал. Завершив туалет, он мечтательно улыбнулся и пропел мне на ухо:
— Спасибо, Оса! Это было так здорово!
После чего сладко зевнул, для страховки крепко уцепился за дареный эльфийский шарфик, украшавший мою футболку, и, свернувшись клубочком, задремал. Даже нос прикрыл переливчатым крылышком. Ну точно котенок, поиграть, поесть и спать — вот смысл жизни и ее цель!
Мы вышли из лавки, оставив после себя не только пустую посуду, но и зарождающуюся легенду о магеве-сладкоежке. А Лакс повел меня дальше, продолжая обещанную экскурсию, к району храмовых улиц. В этом городе церкви не стояли вперемешку с домами, им под застройку был отведен особый участок, куда и приходили нуждающиеся в облегчении души молитвой или божественном наставлении.
Ни то, ни другое меня не интересовало, но я посчитала, что в таком месте может найтись немало интересного, не зря же у нас туристы первым делом мчаться осматривать соборы. А чем я хуже? Без фотоаппарата, правда, и шортов бермуд, каковые мой дедуля упорно называл канарами, но ничего, я все равно буду глазеть добросовестно и широко распахивать рот!
Из истории своей страны я знала, что церкви, я имею в виду христианский период, а не язычество с лесными капищами, где бы народ ни основывал поселение, варганили первый делом, да и самыми красивыми из всех сооружений в городе они оставались очень и очень долго. Не знаю, было ли что-то подобное в Хавале. Наверное, при массовой вере в существование целой кучи богов, выделить финансы на каждый храм для горожан стало бы проблемой, впрочем, поначалу можно было воздвигнуть один дом на земле для нескольких небожителей. Эффективно и экономия на лицо. Однако, мы явились не в молоденький городок, Патер простоял на своем месте уже порядочно, и места поклонения успели, наверное, не раз, если не перестроить, то подремонтировать и расширить. Во всяком случае, я не разочаровалась.
Пусть масштабом Нотр-Дам де Пари тут и не пахло, но и примитивных идолов с размазанной по губам кровищей я тоже не встретила, впрочем, как и белокаменных с золотыми куполами церквей. После деревни, такой похожей на наши или украинско-белорусские поселения, меня слегка занесло с ориентированием на местности. Начало казаться, будто и дальше все будет таким же знакомым и домашним, однако, эльфийских табор, пардон, стоянка, быстренько повернул шурупы в моей башке на место. Мир, в котором я очутилась по воле или уж скорей неволе моих похитителей, был самим собой и ни на что походить не был обязан, развиваясь исключительно по своим собственным законам. (Кстати, о похитителях, ну попадись мне только эти бестелесные киднеперы, узнают, почем фунт лиха, правда, спасибо я им тоже скажу, потом, за самое интересное приключение в жизни). Я еще раз убедилась в своеобразии мира, созерцая архитектуру культовых сооружений. Тут царила такая же свобода стилей и размеров, как и в домах. Храмов было, как мне показалось навскидку, по меньшей мере десяток, и все они были построены из камня. Проще один раз вложиться, чем без конца пожары тушить? Вон Москва, пока деревянной была, раз в шесть лет горела регулярно, как по графику. И куда пожарные смотрели? Наверное, на огонь!
