Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я ничего не понимаю...
Зелёный луг с детьми в белых одеждах почти развеялся, и на первый план выступили искажённые страхом лица людей.
— Я её удержу!
Я отступила ещё на шаг, и пятка мокасина не ощутила твердости гранитной плиты. Под ней была пустота. Инстинктивно расставив руки для равновесия, я подалась вперед, и, скорее всего, удержалась бы, если бы не взявшаяся непонятно откуда рука в чёрной перчатке, которая ухватила меня за плечо, удерживая на мгновение, а потом с силой пихнула с платформы.
В голове промелькнуло — только бы не попасть на рельсы, ток... Эту мысль сменила другая: а кто сказал, что умирать от того, что тебя сбивает поезд легче, чем от удара током... На смену пришла третья, философская — а не всё ли теперь равно,— в унисон с истошными женскими криками и гулом приближающегося поезда. Гулом, который я сначала почувствовала под ладонями и коленями, потом увидела, и только потом — услышала.
Метнувшаяся сверху тень оказалась тем самым парнем в капюшоне и ярко-оранжевым проводом наушников. Только слетевший в прыжке капюшон открыл кудрявую, светло-русую девичью головку, отчего я поняла, что сон наяву все ещё продолжается. Вот уж повезло — так повезло: одновременно сбрендить и умереть. Жаль, что как-то не так расстались с Ланой...
Парень, оказавшийся девчонкой, с неженской силой обхватил меня за талию, и рывком взвился — или взвилась? — над шпалами. Собственно, следующее, что я увидела, когда открыла глаза, это склонённую над собой голову девушки, да, всё-таки девушки, светлая прядь волос упала мне на лицо, в огромных, как из аниме-фильма голубых глазах отчетливо читался испуг.
— Ты как? Артемида?!
— Ты знаешь, как меня зовут?
— Конечно. Я — Ни'ида.
— Прямо как моя любимая лань... — я в отчаянье закрыла рот рукой и оторопело уставилась на девушку. Похоже, сейчас она поймет, что спасла сумасшедшую. И когда я успела свихнуться? И ещё экзамен этот...
Но случайная знакомая, вопреки моим ожиданиям, рассмеялась.
— Я — нимфа. Эльф — по-вашему.
Тут уже моя очередь была скептически нахмуриться. Безумие заразно? Или она тоже — пациент белого дома? А может, это не я сошла с ума, а она? И как ловко она вытащила меня с платформы! Я слышала, в психически больных просыпается недюжинная сила в момент приступов помешательства.
Я попыталась отодвинуться, но это сложно сделать, когда ты лежишь на холодном полу платформы, на тебе — не такая уж лёгкая незнакомая девица, которая в любой момент может впасть в буйство, а вокруг вас — уже целая толпа сочувствующих, сиречь скучающих.
Но впрочем, мой манёвр принес неожиданные плоды. Точнее, плод. Один. Но какой! Светлые кудри девчонки качнулись, и из-за русого локона показалось ухо. Не ушко, ухо. Большое, между прочим. Острое.
Ещё одного взгляда на лицо девчонки, молочно-белую кожу, огромные оленьи глаза, тонкие, даже кукольные черты лица... Мне показалось, или на лбу два крохотных бугорка? Похоже, я действительно имею дело с эльфом. Точнее — с нимфой.
— Ты хочешь сказать, что я — нормальна? — непонятно к чему спросила у неё я.
— Пфф... Конечно, нормальна. Ты вспоминать начинаешь. Пойдем! — она помогла мне подняться. — Здесь становится слишком людно.
— У меня экзамен, — жалобно пробурчала я вслед уходящему поезду.
— Вот именно. Поедешь со следующей станции.
Спорить с нимфой не хотелось. Еще меньше хотелось оставаться объектом всеобщего внимания. Сердобольные граждане, убедившись, что ни мне, ни Ни'иде ничего не угрожает, расслабились и подоставали телефоны. Закрываясь рукой от направленных на нас камер, как это иногда делает Лана, если вдруг кто-то узнает её на улице или в магазине, мы с Ниидой выскочили из метро.
Вскочив в подъехавший автобус, я с запозданием поняла, что обязана нимфе жизнью.
— Спасибо, — искренне выдохнула я.
Нимфа пожала плечами.
— Да пока не за что. Так просто она не успокоится.
— Ты о ком?
Я вспомнила руку в черной перчатке и чей-то силуэт на платформе.
'Я её удержу'...
Закономерно, что у меня задрожали колени.
— Ты хочешь сказать... Что я упала не случайно?!
— Нет, так продолжаться не может, — страдальчески протянула Ни'ида. — Ты не помнишь. — Категорически припечатала она.
— О чём? Что я должна помнить?
— Никуда не годится, — продолжала девушка, обращаясь сама к себе. — Знаешь, — она посмотрела на меня, как будто только что заметила, — ты езжай в универ. Вряд ли она решится так быстро... А я пока попробую... У меня дела! — нимфа хлопнула меня по плечу и выскочила в распахнутые двери автобуса, которые в следующий момент захлопнулись.
— Ни'ида! — крикнула я, прижимаясь к стеклу. Невысокая хрупкая фигурка в капюшоне стремительно удалялась, пока не скрылась за поворотом, как будто померещилась.
— Не шуми! — строго сказал благообразного вида старичок, нахмурив седые брови. — Ишь, раскричалась на весь автобус.
— Стыдно! — согласилась с ним уставшая женщина с мятыми пакетами. — Всё-таки в общественном месте находишься.
Бабуля с поджатыми губами осуждающе покачала головой, но от комментариев, к моему удивлению, воздержалась.
Остальные пассажиры индифферентно смотрели по сторонам.
Нет, в метро я больше — ни ногой, решила я. По крайней мере, сегодня. Наземным транспортом, конечно, дольше — две пересадки, но оно, пожалуй, надёжнее. Нервы ни к чёрту. Почему-то тот факт, что я только что чуть не погибла под поездом, казался не таким тревожным, как знакомство с нимфой.
Я просто не выспалась. Это всё эти сны наяву. Вот сейчас возьму себя в руки и открою в себе Дидро...
* * *
Глава 2.
Незадавшийся день
Политолог Бескудин Андрей Викторович, невысокий, кругленький, с короткой тёмной бородкой и таким добрым лицом, что казалось, он попал в этот кабинет по ошибке, уже вовсю сёк непокорные знаниям головы моих одногруппников направо и налево. На вид Бескудину больше подошла бы профессия повара, детского врача, кого угодно, но не преподавателя политологии. К моему приходу уже нарисовались три пересдачи, что не утешало. Впрочем, глядя на откровенно скучающего препода, устало вытирающего пот со лба, политолога вряд ли можно обвинить в том, что он получает удовольствие от общения с нами. Хотя... Будь даже я на его месте, только услышав, что между унитарным и конфедеративным государством нет принципиальной разницы, отправила бы Малышеву на пересдачу. А он ничего, выслушал. И даже трояк влепил. Видимо, не очень хочет опять встречаться с Веркой...
Я набросала план ответов на два своих вопроса, ладно, на один и скучала, ожидая своей очереди. Ещё вчера о последнем экзамене я думала не иначе, как с благоговейным ужасом: не смотря на мягкую внешность, Андрей Викторович славился среди студентов крайней степенью самодурства, граничащим с принципиальностью. О высшем бале не мечтали даже те, кто с первого курса уверенно шли на красный диплом. Ваша покорная слуга к таковым не относилась, но всё равно 'портить зачётку' заслуженным трояком не было особого желания. Но это было вчера. А сегодня... После такого запоминающегося знакомства с нимфой... Пфф!
— С первым вопросом — Проблемы легитимности во власти, Шаинская, все понятно. — Бескудин устало посмотрел в окно, на подоконник которого спикировала ласточка, и, склонив голову вбок, прислушивалась к моему ответу. Второй вопрос?
— 'Государство' Платона, — я постаралась не выдать себя нотками сожаления в голосе. Но политическая модель государства, ещё и античная — это прямо скажем, не моё. Как, впрочем, и все, что связано с античностью. Ну не усваивается она моим мозгом!
Бескудин залпом осушил стакан воды, неопределенно махнул рукой, и я приступила к ответу. Если не можешь понять — учи наизусть. Надеюсь, удастся удовлетворить его заученными фразами из учебника. Судя по тому, что Викторович внимал мне с отрешённым видом, пока удаётся.
Оборвав меня на середине ответа, препод нехорошо сощурился. И на душе как-то сразу похолодело.
— Всё так, Шаинская, всё так... Но то, что написано в критике, я и без Вас знаю. Вот Вы нашли время на то, чтобы прочитать 'Государство' в первоисточнике?
Ну конечно, нашла, а как же... Мне же заняться больше нечем! У нас пятьдесят билетов, и практически в каждый из них входит исторический труд, естественно, мы всё читаем! Учитывая, что это всего лишь пятый экзамен, перед которыми было семь зачётов, пфф... всего-то! Естественно, читала, причем в оригинале, на древнегреческом, зря я что ли весь второй курс ходила на факультатив в добровольно-принудительном порядке, 'для того, чтобы иметь драгоценную возможность читать бесценные труды в оригинале'! И не только читала, но и перечитывала, и оставляла ремарки на полях гусиным пером!!
— Конечно, я читала 'Государство', — с уверенным и в меру наглым видом кивнула я. — Это вообще одно из моих любимых произведений Платона.
— Так поделитесь своими мыслями, — нехорошо улыбнулся Андрей Викторович.
— Охотно. Вас интересует взгляд Платона на роль поэзии в воспитании стражей? Или может, пять градаций души по степени счастья? Или рассказать о воинском долге горожан? — говоря это, я удивлялась не меньше Бескудина, ведь я 'Государство' и в руках не держала... Тем не менее, сила, говорившая во мне, продолжала.
— Или о том, как я отношусь к тому, что Платон призывал ставить у власти мыслителей, философов, мотивируя это тем, что власть неразделима с мудростью и призывал народ чтить богов, не забывать о том, кому они обязаны собственным благополучием?! Да этот достойный человек...
— Хватит, Шаинская. Я вижу, Вы и в самом деле хорошо знакомы с первоисточником! — Викторович захлопнул зачетку и протянул мне. — Поздравляю.
В коридоре зачетку сразу выхватили из рук.
— Тё-ёма! Ничего себе! Единственная, между прочим.
Не веря, я заглянула через плечо Ершова: ничего себе! Высший балл! Вот уж не ожидала. Нет, я слышала о том, что от страха можно забыть то, что знала, но с тем, что можно вспомнить то, о чём ты со стопроцентной вероятностью понятия не имела, сегодня столкнулась впервые...
* * *
— Тёма, очнись, — я оторопело уставилась на Верку, дергающую меня за рукав, и по недоумевающим лицам одногруппников поняла, что это не первая попытка Малышевой привести меня в чувство.
— Завтра в '7'. Собираемся в одиннадцать, в третьем зале.
— Я помню.
— Будешь?
— Постараюсь, — уклончиво ответила я. На самом деле в тот момент я изо всех сил старалась сохранить безучастный вид, не демонстрируя одногруппникам крайнюю степень замешательства. Потому как за спиной Малышевой по серой стене родного альма-матер заструился родник. Я даже отчетливо услышала звон капель о мраморный бортик природного бассейна. Картина, промелькнувшая перед глазами за долю секунды, была настолько реалистичной, что казалось, если я легонько толкну Верку в грудь — купаться ей в удивительной красоты горячем источнике в мраморной пещере, прямо в новом белом платьице с юбкой, расшитой солнечными лучами...
Вместо того чтобы толкать одногруппницу, я закрыла глаза, и замерла, боясь открыть — и опять увидеть две реальности: одну, наложенную на другую. Как утром, в метро, перед тем, как некто в черных перчатках толкнул меня под поезд. Точно! Как я могла забыть, и какой еще '7'?! Меня хотели убить! Но и это ничто по сравнению с тем, что я свихнулась. Может, ещё не окончательно, но делаю уверенные шаги по направлению к комнате с белым потолком... Но если я сбрендила, может и попытка убийства мне привиделась?! В любом случае, сейчас мне крайне необходимо посетить совсем другое место...
— Шаинская... — Верка выглядела взволнованной. — Да что с тобой?
Вдохнув поглубже, я всё-таки открыла глаза и с облегчением уставилась на серую стену факультета, как на внезапно обнаруженное месторождение алмазов.
— В '7'. Завтра. В одиннадцать. Буду! — я постаралась вложить максимум оптимизма в эти слова и припустила от группки студиозусов, сильно стараясь не перейти на бег.
— Артём! Подожди, дело есть! — меня нагнал Славик Арсентьев, высокий, пожалуй, даже очень высокий шатен волне себе умопомрачительного, по мнению женской половины всех курсов нашего филиала, вида. По мне — так Арсентьев слишком скучный, иначе говоря, тормоз, но девчонкам нравится, что есть, то есть.
Хуже всего, что Славик ещё со школы прекрасно осведомлён о собственной внешности, с отказом от очередной дамы сердца, видимо сталкивался не так часто, ввиду чего для того, чтобы покорить очередную гражданку-красавицу с временной или постоянной регистрацией видимых усилий прилагать не привык. От меня ему чегой-то понадобилось?
— Что надо? — дружелюбно поинтересовалась я. — До завтра не потерпит?
— Ты какая-то напряженная, Тёма, — ухмыльнулся Славик, заиграв ямочками на щеках, и заправляя прядь волос за ухо. Ни дать ни взять — Аполлон.
Да до Аполлона ему — как до Большой Медведицы Каллисто в балетной пачке! Слишком слащав! — не согласился со мной внутренний голос, как будто он знает, как реальный Аполлон выглядел...
— Давай подвезу?
— На велосипеде?! — съехидничала я.
В ответ Арсентьев небрежным, но подозреваю, что хорошо отрепетированным жестом щёлкнул ключом от машины и, стоявшая рядом с нами новехонькая бэха мигнула фарами.
— У братухи взял погонять, — пояснил Славик и картинно распахнул передо мной дверь.
Я оглянулась — женский состав нашей группы стоял на крыльце, открыв рты. Вот выпендрёжник! Не хватало ещё слухов по всему универу! К победам Арсентьева народ давно привык, и к концу третьего курса очередная осчастливленная мамзель задерживалась на слуху у общественности пару дней, не больше, потом интерес к ней утихал, но учитывая мою репутацию, тут даже летние каникулы не помогут!
Дело в том, что о моей 'дикости' и 'несговорчивости' тоже в своё время шуршали. У меня не то, что парня из студенческой общины никогда не было, такого, чтобы всё видели, я при встречах в щёчку, как остальные девчонки, не целуюсь. Причем с девчонками тоже. Ну не могу я! Не люблю такой близкий телесный контакт! Мне сама мысль о том, что нужно прикасаться к кому-то постороннему, противна. Я к врачам хожу только при крайней степени необходимости и напившись пустырника, который, кстати, не помогает. Не знаю, что со мной не так. Может, воспитание... не то, чтобы Лана воспитывала меня высокоморальной барышней с томиком Тургенева в руках, даже наоборот. Маменька практически никогда и ничего мне не запрещала. Эдакая муми-мама, только с умопомрачительной фигурой и волосами, как у русалки, до пояса. Да и сама Лана далека от идеального примера добропорядочности для подрастающей дочери.
Но не совсем логичный ситуации результат я всегда объясняла себе таким образом: запретный плод всегда сладок. Поэтому подружки последнюю треть пубертатного периода вовсю зажигали на дискотэках, флиртовали с мальчиками, сбегали из дома по выходным, правда всегда в одном и том же направлении сбегали, точнее, на одну и ту же дачу — к Наташке Балалайкиной, поэтому родители смотрели на такие 'побеги' сквозь пальцы. Я же никогда не видела особой романтики в том, чтобы ночевать зимой на летней неотапливаемой даче под грудой тулупов, под аккомпанемент дружного сопения хмельных подруг и часто зарвавшихся друзей...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |