| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Зависимость нимф распространяется... и на вампиров, то есть на зависимость от их укусов. Стоит вампиру укусить нимфу, как он получает в полное распоряжение послушную, на всё готовую рабыню. На всё готовую ради боли, которую он ей дарит. Нимфа не привязывается к одному лишь вампиру, да и вампиры редко бывают собственниками. Но чем больше вампиров 'пьют' нимфу, тем сильнее её зависимость и страдания.
— Теперь понятно, почему Славик, даже вопреки воле Пола, сделал всё, чтобы спасти тебя от вампиров. Ты говорила, что он — сын Зевса от нимфы.
Ида кивнула.
— Представляешь, у них есть даже бары.
— Бары? — не поняла я.
— С нимфами, — горько улыбнулась Ида. — Там еще, конечно, есть другие существа, но только нимфы там находятся 'добровольно'.
— Добровольно, значит, — зло прошипела я. — И куда смотрят боги?!!
Ида вздохнула.
— Куда-то смотрят, конечно. Но за всем ведь не уследишь!
— Нет! Я не буду наини Артемидой Астрельской, тьфу, Шаинской, Бравронской Медведицей, богиней луны и охоты, если не прекращу этот фашизм!!! — прозвучавшее в собственных интонациях что-то похожее на громовые раскаты, заставило меня саму быстро закрыть рот и даже втянуть голову в плечи.
— Артемис! — глаза Иды радостно загорелись, и столько было в этих огромных голубых блюдцах света, узнавания и робкой надежды, что глядя на неё, у меня самой от радости закружилась голова, а потом показалось, что мы сидим на полянке в лесу с огромными, в два, а то и в три обхвата деревьями.
... И здесь не только Ни'ида, застенчиво и робко склонившая белокурую головку ко мне на колени... Вон, поодаль задумчиво смотрит на верхушки деревьев черноволосая кудрявая Бритомартис, (кстати, моя сводная сестра! Офигеть! Откуда я это знаю?!), рядом со мной сидят сестры Кирена и Киллена, Кирена точит ножи, Киллена затачивает стрелы... Рыжеволосая нереида Фетида и наяда Пирена... Океанида Плейона с молочно-белыми косами что-то тихо напевает, сама себе аккомпанируя на лире, и голос русалки струится и звенит, подобно потоку горной реки... Рядом с ней выводит трель на флейте еще одна русалка, только с потоком голубых волос — нереида Фооса...
Я чувствую, как губы сами собой растягиваются в улыбке, и запускаю пальцы в мягкие, похожие на шёлк, светлые пряди Ни'иды...
Перевожу взгляд на свою любимицу, Каллисто... Но нимфа, вместо того, чтобы привычно улыбнуться мне, становится белее снега и опускает взгляд. Но мне хватило мгновения, чтобы заметить, каким влажным, больным блеском подернуты её зелёные глаза.
— Подойди сюда, Каллисто, — я не узнаю собственного голоса. Он настолько холодный и равнодушный, что мне самой становится не по себе. А как иначе скрыть страшное предчувствие, что только что сжало ледяной хваткой сердце...
Вопреки моему приказу, Каллисто неловко шарахается в сторону, срывается с места и исчезает в чаще...
В тот же момент молочно-белые стены рабочего кабинета Латаны вернулись на свои места. Я оторопело смотрела на Иду, нимфа же не сводила глаз с меня.
— Получилось? — робко, почему-то шепотом, спросила она.
Я несмело кивнула.
То, что я видела, не было похоже на сон наяву, скорее, это было... воспоминание?
— Так вот ты где, дочь моя! — одновременно с громовыми раскатами показавшегося очень знакомым голоса посреди комнаты из ниоткуда возник бородатый, атлетического вида мужик в белоснежном хитоне. Даже если бы его появление не было бы столь эффектно обставлено, одного взгляда на появившегося хватило бы, чтобы стать на сто процентов уверенной: передо мной бог. Кожа исполина излучала слабое сияние, стать говорила о скрытой мощи и силе, во взгляде было столько величия, что хватило бы на целый пантеон подобных качков.
Но если вернуться к эффектному появлению гостя, то, думаю, вряд ли можно меня винить за то, что нервы к ночи совсем сдали. Я подпрыгнула на месте и взвизгнула, сорвавшись на фальцет. К слову, Ида тоже взвизгнула, правда, куда тише. И заткнулась быстрее вашей покорной наини. Ну так, понятно, ей память никто не стирал, и богов она и раньше видала, а я, до этой секунды, где-то в глубине души все же надеялась, что это всё россказни моей новой подруги-ролевички, вперемешку с галлюцинациями, да пофиг, легче поверить в то, что я двинулась, чем в то, что я, оказывается, богиня, которой стерли память и заставили родиться в человеческом теле...
Тут до меня с запозданием дошло то, что косматый и бородатый мужик выдал в момент своего появления.
— Эм... Вы, — или к богам обращаются на 'ты'? — сказали 'дочь'?
* * *
Глава 5
Дела семейные, мне не понятные
Светящийся мужик скрестил на могучей груди огромные руки и разглядывал меня с неменьшим вниманием, чем я его. Только было в его взгляде что-то такое, неприятное, что крайне мне не понравилось, да и понравиться не могло: какая-то снисходительность, если не сказать брезгливость. Ну, так да, я — учитывая стертую память, пару подгруженных картинок не в счет — обычная до сего дня смертная, которая увидела живого бога! Естественно, я пялилась на него с открытым ртом! Первые несколько секунд, не более. Затем я состроила, ладно, попыталась состроить, может, даже и удачно, кто знает, максимально снисходительно-отстраненно-отчужденный вид. И тоже брезгливый, да! Пусть знает, что и мы тут рожи строить умеем.
Дядька сделал вид, что не заметил моего выражения лица, а может, и не заметил, но решил всё-таки внести ясность:
— Дочь царя Олимпа,
Повелителя грома и молний,
Властителя Олимпийских богов и людей,
Артемида!
Пред тобою Зевс-Громовержец и Тучегонитель,
Явивший свой лик для беседы с тобой!
— Воу-воу! Во-первых, поменьше громовых раскатов, дядя! Так и оглохнуть недалеко. Не знаю, Вам может, будет понятней, недалече... А вообще слезайте-ка Вы с пафоса, и спецэффекты тоже при себе оставьте, дует, знаете ли, а я простудиться боюсь. Вдобавок, хоть Латана наверняка приучила соседей к громким и не всегда понятной этимологии звукам, учитывая, что в прошлом месяце она решила заняться вокалом при абсолютном отсутствии слуха и голоса, всё же видеть этих самых соседей сейчас не имею никакого желания. Денек, знаете ли, с утра не задался!
Я, вопреки голосящему внутри на ультразвуке здравому смыслу, выдала эту гневную, и местами откровенно хамскую, тираду, подозревая, что это конец. Сейчас мне прилетит от карающей длани этого самого Громовержца, коль уж не прилетело ни от чокнутого Аполлона и его вампиров-приспешников!
К чести качка следует заметить, что эту мою визгливую речь он выслушал, не перебивая, правда, с нахмуренными бровями, и играющими мускулами на руках, собственно, к концу обозначенной речи, сиятельное в буквальном смысле лицо приобрело недоуменное выражение, а на щеках заходили желваки.
Но стоило мне по окончании втянуть голову в плечи, как незваный гость, к моему удивлению, расхохотался. Правда, децибелов из голоса своего поубавил, поэтому и уши не пришлось руками затыкать.
— Я всегда знал, дочь, что изгнание не поможет. Твой характер ничто не исправит, даже стирание памяти.
— Что Вы говорите, дядя? Или теперь мне следует называть Вас папенькой? Вот уж увольте! Не имею обыкновения сближаться с теми, кого вижу впервые в жизни.
— И это моя самая любимая крошка, которая забиралась ко мне на колени, обвивала шею руками и ни в чем не знала отказа! — возмутился незваный гость.
— Так для лазанья по коленям Вы, уважаемый, подходящий возраст упустили. Как и вообще всё, что связано с воспитанием этой самой крошки! — парировала я. — А насчет любимой, так что-то мне подсказывает, Вы и здесь погорячились. Даже не зная толком древнегреческую мифологию, я и то осведомлена, что там в кого ни плюнь — бог там, нимфа, или смертный-герой — попадешь в Ваше чадо! Спорим, Вы всех детей любимыми называете!
— А как по-другому? — Зевс недоуменно почесал затылок. — И вообще, прекрати говорить родному отцу — 'вы'!
— Вот ещё! — настал мой черед возмущаться. — Никаких доказательств того, что Вы — мой отец, у меня нет. Или Вы полагаете, что столь эффектного появления в моей детской комнате — достаточно? Так это любой дурак, любой бог-дурак может! — поправилась я. — Что же, мне всем верить?
— Что, ещё кто-то приходил? — недоуменно переспросил Громовержец, а затем в руке его появилась молния, которой он, клянусь вам, наметился прямо мне в голову, гад! — Что значит, бог-дурак?! Ты что себе позволяешь, соплячка?!! Смертная, обрати внимание, соплячка!
Ну что ж. Выбора у меня не оставалось. Сами понимаете, денёк вышел беспокойный, а тут тебе еще и молнией в голову целятся. Если такая ситуация вдруг произойдет с вами, вот мой совет: не теряйтесь, не смущайтесь, будьте сами собой. Истинным... хм... в общем, отвечаю за базар — в этой ситуации терять вам точно нечего.
Именно поэтому я открыла рот пошире и проорала, стараясь соответствовать папеньке, но в силу гендерных особенностей голосовых связок получилось сие сильно с использованием ультразвука.
— Да, смертная! Вы совершенно правы! Как Вы можете быть неправы! Вы же, мать его волшебницу, бог! Ну так поправьте несправедливость! Вы, похоже, сильное сожаление испытываете, что 'смертная соплячка' до сих пор жива! Вперёд! Что же Вы застыли! Действуйте, Зевс Кронович! Или, к Вам следует обращаться, наи Зевс Кронович, чтоб Вас черти съели! Что Вы мне в лицо тычете свое молниейкой, меня за сегодня уже и на рельсы спихивали, и вампиры уходить хотели, и в каком-то доме связанную, одну, между прочим, оставляли в темноте, и Вы, который именуете себя моим папенькой, где всё это время были Вы?! Я Вам скажу — там же, где всю мою грёбаную жизнь, на каком-нибудь сраном Олимпе, будь он неладен, или в Дельфах, или в треклятом Делосе, глаза бы мои никогда его не видели! Потому что единственное существо, которое решило мне помочь, и, что немаловажно, помогло — моя собственная бывшая лань, а сегодня — лучшая подруга, которую я даже не помню! Но всё равно спасибо презренному Агамемнону-ахейцу, который и люлей отхватил, за то, что посмел поднять руку на мою любимую Ни'иду, и дочку в мои жрицы отдал взамен. И да, Вы меня тогда благословили на то, чтобы я удержала душу умершей лани и она переродилась в качестве нимфы, так что на этом Вам честно, от души спасибо! В общем, это я к чему — хорошо, что тогда с моей ланью всё так получилось, и у меня теперь, когда вся моя неуважаемая божественная семья от меня отвернулась, и Вы, Зевс Кронович, в первую очередь, эта самая нимфа теперь со мной!
В запале я не заметила, как могучая рука с молнией опускается вниз, а молния в ней тает, тает, и под конец исчезает, оставив о себе напоминание в виде небольшого сгустка чёрного дыма. И выражение лица 'Зевса Кроновича' постепенно смягчается, правда глубокая морщина между нахмуренными бровями и не думает расходиться, потому как брови у 'наи' по-прежнему нахмурены.
— Ты всё также боишься темноты, Артемис, — задумчиво сказал Зевс. — А Латану надо как следует наказать, за то, что так плохо воспитала мою дочь!
— Только попробуй! — прошипела я. — Ещё раз приблизься к маме, и тебе даже собственная молния, которую ты на пиру у дяди Аида, сиречь по сильной пьяни, всадил в свою голень, покажется детским развлечением!
— Ты смеешь мне угрожать?! — прорычал папенька.
— Да за Латану я тебя в щепки раскатаю! — подтвердила я, если он ещё сомневался.
Нуаче, отправил дочь в изгнание, то, что вместе с ней и его некогда любимая женщина там же оказалась, ему до сиреневой звезды. Всю мою жизнь от него ни слуху — ни духу, но учитывая, как маменька о нём отзывается, вот, сказывается, видимо, нестертая память, крови он у неё попил почище вампира! Ведь каждый раз, упоминая 'твоего отца, Артём', маменька никогда не забывает добавить 'Царство ему Небесное!' И то, что он бог, и речь идет о родном доме папеньки, здесь ни при чем. Хотя бы потому, что выражение сие из оппозиционной конфессии, но видимо, для особо непонятливых, маменька всегда добавляет — 'на тот случай, если этот мерзавец ещё жив!'
— И мы ещё вернемся к вопросу о моем изгнании!
— Сама виновата! Я тебя предупреждал!
— О чём? — я недоуменно уставилась на Зевса.
— Ты не помнишь? — недоверчиво переспросил папенька.
— Так у меня же память стерта, — резонно заметила я. — Помню себя, начиная примерно с двухлетнего возраста. Смертной, — подпустила ехидства в интонации. — Вообще на память не жалуюсь, но ничего такого, необычного.
— А так и не скажешь, — обратился папенька почему-то к Иде, и нимфа понимающе кивнула.
Это они о чём вообще?
И тут до меня начал доходить смысл сказанного мной же самой минуту назад: и про Олимп-Дельфы-Делос, и про Агамемнона, и про перерождение Иды в нимфу, и даже про пир у дяди Аида — я была совсем крошкой, а взрослые тогда знатно перепились... Во-первых, боги действительно не дураки покутить, и смертным в этом до них как до Большой Медведицы, опять-таки особенности смертного тела, а во-вторых, теплый, ладно, жаркий климат преисподней, сиречь Подземного Царства, вотчины дяди, всяко способствует быстрому и, что немаловажно, эффективному воздействию алкоголя. Наверно, сам дядя поэтому и не употребляет, только с гостями и только умеренно. Наверно, Персефона против.
— Ай!
Я взвизгнула.
— Опять что-то вспомнила? — в один голос спросили бог и нимфа.
— Кто такая Персефона? — жалобно простонала я.
— Твоя сестра, — ответил Зевс.
— Твоя тетя, — в унисон с ним ответила Ида.
Я перевела задумчивый взгляд с одного лица на другое.
— Да, там длинная история, — махнул рукой Зевс. — Я к тебе не поэтому.
— Вот как? — подняла брови я. — А что же ещё могло Вас привести? Неужели не желание провести для потерявшей по вашей вине дочери память экскурс в генеалогическое древо нашей, по всему видать, извращенной семейки?
— Да брось ты, — миролюбиво буркнул Зевс. — Даже присесть папке не предложила, так ли я тебя воспитывал? — перехватив мой взгляд, он исправился. — Воспитывал бы, если бы... — запутался, махнул рукой. — Вот что, Артемис. Нам о многом надо поговорить. Я, кстати, не понял: тебя, что, толкали сегодня под поезд и преследовали вампиры?
А он умеет вычленять из информационного потока самое главное.
Решив, что в ногах и правда, правды нет, а ещё, что в наших с Идой приключениях с утра без 'пол литры' не разобраться (если что, папенькино выражение, не моё), мы решили засесть за немудреной рыбной закуской на кухне у Ланы. Пара бутылок белого сухого вина из Ланиных запасов тоже пришлись как нельзя кстати... Нет, не подумайте, я особо не любительница, да и нимфа, в силу особенной физиологии, оказалось не склонной к злоупотреблению. Правда, её от обычной сладкой газировки растаскивает. Я так и не поняла, в чём тут механизм, Ида что-то объясняла, захлёбываясь от восторга, про 'волшебные пузырьки'. А я сегодня сессию сдала! Чем не повод, а? Между прочим, папеньке пришлось выслушать сперва о моих успехах, что он и выдержал с честью, а с чего б это не выдержать, под винишко-то, прежде чем мы с Идой перешли к главному.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
