|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Владимир Датыщев
Бог сновидений
Книга Первая
Глава 1
"Спят усталые игрушки, книжки спят,
лишь веселые детУшки папок теребят"
Песенка начинающего поета
Солнце всегда лениво встает над Храмом Сна, сколько не бросайся в него огненным копьем. Отец — бог, тот еще папаня, кажется, специально надоумил паршивое светило несколько секунд цепляться рыжим хвостиком за большой купол Грез, мешая послушникам и мне находиться в священной дреме. Затем главный Сонник вскочит со своего насеста у ворот и, радостно потрясая кулаками, заорет на всю площадь.
— Взошел Дневной глаз, унося сновидения. Возрадуемся, братья, наши молитвы окончились, чтобы начаться вновь, когда Светлое Око скроется за левым плечом матери-земли.
К сожалению, не мною придуман дурацкий процесс пробуждения — это сами послушники взяли за привычку радоваться появлению солнца. Моя воля, никогда бы не просыпался, блуждая в сладких картинках далеких миров. Но люди, это не я. Им подавай много пожрать (чего, правда, и за мной водиться), пройтись плугом по земле, поковыряться пальцем в носу, почесать задницу, напиться вечером до отупения и добрую половину ночи заниматься любовью. Впрочем, от последнего, и сам не никогда не отказывался.
Дневной глаз, он же Светлое око, подленько пустил маленький лучик на голову Деревянного Идола. Теплый паршивец проворно юркнул в открытую глазницу и заплясал на моем лице, в момент, когда меня угораздило повернуться на любимый левый бок. Я запустил в солнце подушкой, которая со свистом отбилась от деревянного века и канула вниз, впрочем, ничем не помешав лучу.
Из большого зала Грез донесся привычный гул возбужденных фанатиков, и кто-то вовсю заорал.
— О, Властитель Ночи, Сонный Бог, Джарваа, спасибо тебе за совет и дар, Великий. Теперь мои сыновья будут знать, когда посеять рис на поле.
Монахи загундосили ему вслед.
— О, Сонный Бог, спасибо за дар, мы слышим слова твои. Мы спим, как ты этого хочешь.
От шума, всеми тридцатью метрами высоты, мелко задрожал Деревянный Идол, и моя голова слетела со второй подушки. Я окончательно проснулся. Словно увидев мое пробуждение, солнце злорадно убрало лучи и укатило дальше. На глаза истукана упала тень, но было поздно. Моему гневу не было границ: каждое утро то же самое! Сегодня, к тому же, меня лишили любимой подушечки, шитой серебреными нитями, а ведь она так приятно согревала затылок.
Сколько раз зарекался не спать в этом храме. И все равно делаю это снова и снова. Что-то манит сюда, влечет посмотреть на влажные от горного воздуха серые стены. Купол Грез — разноцветная глыба нескольких тысяч витражей, разбивает небесные тучи, Преддверье Сна — пятнадцатиметровые ворота, два метра в толщину, кованные из красного железа и мореного ольходуба(1). Два огромных зала. Один под открытым небом, уставленный многочисленными скамьями, которые правильными кольцами окружают Деревянного Идола. Второй — немного меньше, это как бы приемная для высоких гостей, беглых и младших богов, а также прочей шушеры, которая слоняется святыми местами, желая получить милостыню, или, хотя бы, выведать божественную тайну.
Особенно мне нравиться Идол — мое временное пристанище, на ближайшие...
— Эй, вшивое божество! — донесся снизу пьяный крик.
Я аж поперхнулся размышлениями. Кого это там принесло опять? Неужели новый драконоборец, сумасшедший викинг, паладин, или воинствующий маг? Такой контингент стучится о Преддверье Сна едва ли не каждую неделю. Кому-то надо новый меч, рубить врагов, нечисть и капусту, кому-то отгадать загадку и получить невиданную мудрость, а кто-то и вовсе мечтает начистить морду старенькому богу.
Для всяк сюда входящего, ясное дело один ответ — пинок под зад. Добиться чего-нибудь позитивного от страшного бога сновидений можно, лишь отмолившись да отоспавшись несколько лет на холодной скамье возле Идола. А каждому подавай вечную жизнь, могущество и море женщин. Причем, сразу. Так идите, садитесь на божье место, еще посмотрите, настолько ли там чудесно...
— Слышишь меня, боженька недоделанный?! — человек внизу нарывался на неприятности. Видимо, последняя Двестипятидесятишестилетняя война забрала не всех недоумков.
__________________________
— Ольходуб — очень мягкое дерево с толстым стволом. Легко поддается рубке, резьбе и обработке, но отмирая, становится очень твердым, способным посоперничать в этой характеристике даже с каменными глыбами.
__________________________
Монахи возбужденно зароптали, то ли удивляясь богохульством, то ли предвкушая красивую расправу.
Я осторожно выглянул из-под правого века Идола. Мои ожидания, конечно оправдались. Под ногами деревянного жилища любимца сотен тысяч лентяев, распугивая монахов крепчайшим перегаром и едва держась на ногах, торчал здоровенный толстый оборванец. Его легонцом тошнило, но он мужественно держался, то и дело, утираясь рукавом потертой кожаной куртки. Видимо, несколько минут назад, мужичок воинственно размахивал зазубренным мечом. Затем, однако, ему поплохело, и металлическое изделие сейчас покоилось на земле.
Сейчас мы немножко стимулируем процесс разговора. Мой голос, стократно умноженный хитрыми приспособлениями идола, прозвучал так, что у монахов затрепетали капюшоны ряс.
— Кто беспокоит грозного бога, повелителя снов, разума и ночи? Не ты ли? — Здесь я запнулся, роясь в Реестре. Вихри Вселенной! Что за дурацкое имя? Такие дрянные названьица встречаются лишь в дешевой бульварной литературе любого мира.
— Мхабгандулла Бырюзыльк Пысуардендор! — продолжим. — Неблагодарная, скотина, утратившая пастбище на своем материке, и приползшая сюда на Грамвалак.
Человек гикнул, еле не потеряв равновесие, которое было и так настолько зыбким, что в нем не поместился бы целый Храм.
— Ты и вправду бог? — Сквозь задымленный алкогольным паром мозг Мхабгандулла, пробилось подобие логики. — Откуда тебе ведомо имя старого пьяницы?
Под копной грязных волос, признаков ужасной старости не проглядывалось — лицо было в меру грязным и зрелым, впору среднестатистическому тридцати-сорока летнему варвару из Мрачных Земель. Но возраст можно быстренько поправить, надо ему вздремнуть маленько — кошмарики помучают и придет интеллигентная седина. Как на голову, так и на бороду. Ну и не надо забывать другие части тела.
По реестру богохульнику было ровненько тридцать четыре года, у него далеко была жена, четверо детей и громадный долг тамошнему трактирщику. Нормальным человеком он был где-то лет десять тому назад, так что хорошего в нем осталось разве что куртка, да и та протертая до дыр. Таких красавцев надо не только гнать взашей из Храма, а вообще выбрасывать из этого измерения. Люди подобного типа редко исправляются, и даже если возвращаются домой, то только для продления долгов и появления лишнего рта в семье.
Но! У меня сегодня, несмотря на неудачное пробуждение, настроение немного поднялось, только лишь от предвкушения того, что удастся сделать с этим щекастым должником пивнушек.
— Чего хотел? — от моего злобного рева монахи попадали ниц, некоторые тут же захрапели, уткнувшись носами в нестиранные рясы.
— Дык, это я, — запнулся Мхабгандулла. О, Папа, язык сломаешь! По всей видимости, родители этого изумительного кадра не были обделены толикой жесткого юмора — люблю таких! А, вот, сынка?
— Богатство хочу, — прошептал он, — несметное...
— На колени, раб! — рыкнул я. Сий демон нетрезвый и сирой начинал мне нравиться все больше. — Никто не смеет обращаться к богу стоя на ровных ногах!
Бедняга хлопнулся оземь, долдоня подножие Идола достаточно твердым, судя по звуку, лбом.
— Богатства бы...
— А владыкой мира не хочешь стать? — он замер от восторга. — А груды червонного золота? — его скрутило от желания. — А гарем из тысяч прекраснейших наложниц? — он слабо застонал. — А бессмертие бесконечное?
Обильные слюни потекли по небритому подбородку.
— Тогда можешь застрелиться ржавым болтом из арбалета! — грохнул из деревянного изваяния мой громкий смех.
Некоторые монахи также пустили смешки, но быстренько скукожились и заткнулись под нетрезвым взглядом мутных очей — ручонки Пысуардендора потянулись за своим видавшим многие виды мечом.
— Я сделаю все, чтобы заслужить такую награду! — со свистом выдохнул пьяница.
И тут у меня в голове созрел серьезный план. Дело даже не в том, что мой братец, повелевающий Солнцем и на полставки сейчас заменявший бога Стихий, пару дней назад утер мне нос. Эта отрыжка прелого казабуна(2) украла у меня женщину, да такую, от вида лишь которой меня бросало в любовную дрожь. Месть гнездилась во мне с того же самого момента, как бывшая моя любовница выбросила бога!!! из своего дома, запершись вместе с Шугульгой. Ну, родственничек, наплодивший себе бессмертных героев, на манер нашей сестренки, богини Войны и Крови. У меня тоже будет герой, да такой, что все материки содрогнутся! Забытый — в том числе.
— Будет тебе награда! — сообщил я, потирая руки. — Отправляйся сейчас в таверну под названием "Спящий жаболось (3)", пропустишь парочку рюмашек. Но помни, не больше двух десятков — ты мне трезвый нужен! Придет к тебе молодой черноволосый парень и представится Наставников от меня, то бишь от Джарваа. Понял?
Толстячок понятливо закивал, его лицо просветлело при упоминании выпивки.
— Вот тебе на забегаловку! — я бросил через глаз Идола увесистый мешочек с золотыми.
__________________________
2) Казабуны — горные стадные твари, смесь баранов и мартышек-бабуинов. Создания с очень скверными привычками и невероятной силой. Взрослый казабун может легко, кроме стога свежего сена, слопать средних размеров волкольва! (здесь и далее — прим. божества)
3) Жаболоси — кошмарные создания, обитающие в глубоких болотах и некоторых реках. Рогат, вонюч, прыгуч и обладает непробиваемым почти для любого мелкого оружия шкурой-кожицей. Убить его можно любим стенобитным орудием, либо же... Нет, об этом — потом!
__________________________
Надо отметить, что мне, как и другим богам приходилось постоянно придерживаться полной нейтральности, по отношению к экономике этого почти первобытного мира. Божественное золото не определяясь никакими Амулетами от Поделок, проще — АоП, но спустя сутки растворялись, оставляя после себя только мелкую пыль. Это было задумано для того, чтобы наши милости не превратили эту отсталую планетку в рай. Ведь в раю человеки то — не развиваются!
— Этот парень, — продолжил я, — будет учить тебя премудростям боя, а также, началам сонной магии. Дальше я пришлю вам указание на небольшое безопасное дельце. Выполните — получите ваши награды. Нет — вечный сон вам, дражайшие! Кошмарный! Если понял, иди отсюда!
Он понял и, скорчив радостную мину, зажимая калиту с деньгами и мечом в подмышке, скрылся за воротами.
Моя радость не знала границ, ровно настолько, о скольких опасностях даже не догадывался этот олух.
Веселый Мхабгандулла нетвердо вышагивал по узкой горной дорожке, которая, извиваясь, тянулась от Храма Сна к небольшому селу у подножия горы. Из-под его обутых в мягкие потрепанные сапоги, в бытности былой — солдатские, ног, весело выпрыгивали мелкие камешки, укатываясь вниз.
Гора, надо сказать, назвалась банально — Высокой, а село еще более легко носило гордое название Подвысокое. Обитал в нем народ исключительно простой, не обремененный лишней фантазией и сообразительностью. Жили тут в большинстве своем кузницы да кольчужники, в народе кличущиеся окольцовщиками, поскольку все местные изделия для защиты тела от стрелы вражьей изготавливались из толстых, либо тонких, за желанием заказчика, конечно, колец, переплетенных между собой.
Также Подвысокое могло похвастаться беспробудно нетрезвым Старостой, былым сотником королевской дружины. Какого короля не помнил, наверное, даже сам старый вояка, растерявший добытые на войне трофеи, а, даже и государственную пенсию, в кабаке на окраине селения. Каждое утро Упак Седовласый вываливал на крыльцо свою грузную тушу и, потягиваясь со скрипом суставов, говорил зычным прокуренным голосом.
— Эй, хорошо то как во владениях собственных, — и плелся в трактир, где уже ожидали первые три стопки бесплатного первача "для благодетеля".
В том же питейном заведении Староста решал все вопросы, ссоры и прения, что было очень полезно для Юстаса Трактирщика — хозяина "Спящего жаболося". Ведь каждый жалобщик приносил с собой несколько монет для того, чтобы хряпнуть со старым воякой. Многие мужья текали из хат, жалуясь на то, что благоверные бранят их за выпивку, и тут же оседали за длинными ольходубовыми столами.
Вторым по важности селянином слыл, конечно же, известный даже за пределы Высокой горы, молодой маг Охрим Туповатый. Этого недоучившегося гения жезла да сумы выперли из Малой Академии магии всех стихий за то, что даже заклинание для вызова дождя, состоящее из двух слов и жеста, не мог вымолвить без четырех ошибок. Точнехонько по две помарки на слово, что уже о предложениях говорить. Сей турок магических наук, был единственным, пользовавшимся уважением гражданином, который умел читать по слогам. Кстати, он единственный в Подвысоком умел держать в руках книгу не верхом ногами, после трактирщика, могущего только считать да подпись под долговыми обязательствами ставить.
Третьей, но не последней по важности личностью слыл священник Скада и Фаллы — тощий, но довольно буйный старикашка. Каждый День Отдыха он входил в церковь богов-Родителей и часа три правил службу, воспевая гимны тонким противным голоском, собирал после этого пожертвования и также исчезал в дверях пивной. Оставшуюся неделю, которая составляя восемь, кроме Отдыха, рабочих деньков, Упукус Скверный ночевал в домах у одиноких потенциальных вдовушек, мужья которых всласть махали пиками на войне с Третьим королевством.
Остальные жители села уже были человеками достаточно примитивными, не достойными для упоминания, не считая, конечно, загадочную бабку Наташку, жившую в лесу и считавшуюся ведьмой-ведуньей.
Ровно раз в месяц, если хотя бы одна коровца отказывалась дать молоко, селяне вооружались рогатинами и кольями, веселой толпой набиваясь в лес.
— Ведюга! — кричали они. — Выходи, мерзкая тварь! Жечь тебя будем!
Но "тварь" отзываться не желала и дома, почему-то не появлялась, только унылая кротосова насмешливо ухала со своего насеста в маленькой избушке.
Погалдев немного и успокоившись, поборники ведьм, нещадно ругаясь, шли вслед за своим предводителем — Упукусом прямиком в пивнушку. Там они садились за столы и стойки, рассказывая пошлые небылицы о колдуньях и призраках, а бабулька, она же Злобная Ыхха, слезала с ближайшего ольходуба, шептала "ироды проклятые" и смачно плевалась под ноги. Затем она скрывалась в своем видавшем многие виды домишке и принималась варить приворотное зелье для очередной вдовушки.
Вот в такое селение сейчас и входил уже немного призабытый Джарваа толстяк. Он еще не был здесь — придя с другой стороны горы, из села под названием Нижнее Невидное. Там, кстати говоря, также обитали и трудились кузнецы, обеспечивающее королевство лучшими мечами и алебардами на этой стороне от гор Грамвалака.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
