Кошки не плачут 1-5

Мой отец был Карателем. Однажды, патрулируя улицы ночного города вместе с напарником, тогда еще совсем молодым Арком, он увидел напавшую на подростка вампиршу — та высасывала из тела жертвы последние капли крови. Получившие Право Смерти вампиры так не поступают — они уносят жертву на свою территорию. Закон был нарушен. Не раздумывая долго, отец вскинул пистолет и выстрелил твари прямо в сердце.

Вампиры, сколько бы они ни твердили о своем бессмертии, тоже умирают, получив пулю в сердце.

Подойдя к скорчившейся в луже собственной крови вампирше, отец с ужасом узнал в ней нашу маму... и свою любимую, пусть и оставившую его, жену. Арк не успел его остановить. В порыве отчаяния отец пустил себе пулю в лоб. И вряд ли в тот момент он думал о нас, своих детях.

Так мы с Фэйтом осиротели.

Хотя родственников у нас не было, мы не попали в приют — Арк оформил над нами опекунство и заботился о нас, как умел. Думаю, только его любовь и поддержка уберегли меня от суицида. В день похорон отца я возненавидела весь мир, и в частности — ночных его обитателей. Вампиров, лишивших меня семьи. Однако, смерть родителей еще не была последней точкой в истории моей ненависти.

Через полгода Фэйт ушел к вампирам. Сам, добровольно.

И вот тогда я поняла, что такое настоящая ненависть.

...Я стояла на краю Стены, и по обе стороны от меня простирались бездны, расцвеченные огнями двух городов — человеческого и вампирского. Каждый город жил своей жизнью, и ему не было дела до того, что сейчас должно было произойти под выкатившейся в небо луной. А в паре десятков метров к западу Стена расширялась и отвесно обрывалась вниз, в Пустошь. К внешней поверхности городской стены подавался постоянный ток высокого напряжения — на тот случай, если кто-то из вервольфов попытался бы вскарабкаться наверх. Само по себе это было невыполнимо — по гладкой, как зеркало, стене не взобралось бы даже вездесущее растение — вьюнок.

Ветер которую ночь дул со стороны Пустоши, принося ароматы полыни и степных трав. И еще... запах тоски. Тоски такой глухой и щемящей, что хотелось, подобно оборотню, вскинуть лицо к зеленовато-желтой луне и завыть — горестно, отчаянно, срываясь на крик.

Ветер играл с моими длинными волосами, еще больше спутывая их. В воздухе вдруг отчетливо повеяло озоновой свежестью, и я вскинула голову — но нет, то был запах обыкновенного близкого дождя, а не вампира с черными глазами. Дождь... Плохо. Это затруднит драку.

Я обернулась, отыскав взглядом Арка. Каратель сидел на бортике дороги, проложенной между краями Стены, уронив лицо в ладони. В таком отчаянии я не видела его ни разу за все пять лет, что он был моим опекуном... и другом. Единственным, не считая Рэй. Впрочем, и с той я умудрилась поссориться. Впервые, между прочим. И из-за кого? Из-за все того же проклятого кровососа, чтоб ему...

— Который час? — глухо спросил Арк, наконец посмотревший на меня.

— Пять минут до полуночи.

— Они скоро придут.

— Да.

— Боишься?

— Нет.

— Ты хоть чего-нибудь боишься, Кошка?

Я вздрогнула. Вспомнился красный огонь глаз Фэйта, его оскаленный в усмешке рот, бескровное лицо... И еще — мама, тело которой мне так и не довелось увидеть. Ее даже не позволили похоронить по-человечески, в одной могиле с отцом. Просто кремировали и выдали нам с Фэйтом колбу с пеплом — всем, что осталось от ее прекрасного тела. И на закате теплого летнего дня мы поднялась на Стену — вот как сейчас — и развеяли этот пепел над Пустошью. И ветер подхватил его и унес к горизонту кровавого моря, в которое превратило землю умирающее солнце. Я не плакала тогда, почему же сейчас так щиплет от слез глаза?

— Боюсь, — ответила я Арку, и голос мой дрогнул. — Боюсь однажды сама стать вампиром...

— А я боюсь потерять еще и тебя, Шеба. — У слов Карателя был привкус горечи, так хорошо мне знакомый. — Фэйта я уже потерял, и вот теперь кровососы опять отнимают у меня самое дорогое!

— Еще не отняли, Арк, — мягко заметила я.

— Это вопрос времени. Неужели ты серьезно надеешься одолеть полукровку-вервольфа?

— Почему нет? Я неплохо дерусь.

— Дело не в опыте, а в силе, Кошка. Он сломает тебе хребет одним пальцем.

— Не каркай.

— Ты еще и шутишь?! Господи, Шеба! — кажется, Арк был готов разрыдаться. Странно и неловко видеть слезы в глазах тридцатилетнего парня... Сердце мое болезненно сжалось, не от страха — от жалости. Причем жалости не к себе...

— Не переживай так. И не вздумай вмешиваться — это, как сказал лиловоглазый Линн, дело чести.

— Плевать я хотел на честь! Твоя жизнь мне дороже.

— Но что ты можешь поделать? Убежать и спрятать меня? Вампиры меня найдут, рано или поздно, и ты это знаешь. И расправа, что последует за этим, будет во сто крат ужаснее драки с Джоем. Поэтому успокойся и позволь мне надрать ему задницу. А если я проиграю — что ж, такова моя судьба. По крайней мере, не будет больше ночных кошмаров, слез в подушку и воспоминаний, от которых разрывается сердце!

— Я сейчас заплачу, — холодно произнес за моей спиной голос Люция.

Подскочив, я повернулась и увидела всю компанию в сборе — четырех вампиров и Джоя, который успел стянуть с себя куртку и майку и теперь стоял, глядя на меня разгорающимися желтыми глазами. Гора мышц... и ты надеешься победить ее, глупый котенок?

Я тряхнула волосами, отгоняя первые отголоски страха. Чтобы Дикая Кошка трусливо поджимала хвост перед щенком-недомерком? Да скорее луна рухнет в руины Пустоши!

— Поплачь, доставь мне удовольствие, — с усмешкой ответила я вампиру. Тот неторопливо шагал мне навстречу, пока, наконец, не приблизился вплотную — но я и не подумала отпрянуть. Задрав голову, я посмотрела в черные глаза сына Лорда Ночного Города, жалея, что взглядом нельзя убить. Пару мгновений мы неотрывно смотрели в глаза друг другу.

— Какая же ты уродина, драная кошка, — хмыкнул вампир, с нарочито брезгливой гримасой делая шаг в сторону. — А еще говорят, вы с братом похожи.

— Ни слова больше о моем брате! — прошипела я, мгновенно вскипая от ярости. Или... от обиды? Неужели колкая реплика вампира по поводу моей внешности меня действительно задела?

— Только не реви, — сморщил нос Младший Лорд.

Я огрызнулась:

— Кошки не плачут! И вообще, мы сюда что, трепаться пришли? Если Джой готов, начнем драку.

— Готов, — кивнул Медведь, и в его взгляде мне на миг почудилось что-то вроде сочувствия. Да — парню очень не хотелось меня убивать. Совсем недавно он навязывал мне свою дружбу, и, кто знает — согласись я, скорее всего, мы не стояли бы теперь под хмурым ночным небом, готовые драться насмерть.

— 'Рукопашка'? — уточнил он.

Я кивнула, поспешно отстегивая пояс с ножнами. Подумав, освободилась от куртки, стянула через голову тонкий свитер, оставшись в белой спортивной майке.

— Джинсы тоже снимешь? — ухмыльнулся нагло рассматривающий меня Линн.

— Раскатал губу, мертвяк!

— Ну и славно... а то, боюсь, вырвет.

Жалея, что некуда спрятать волосы, в которые так легко вцепиться во время драки, я вышла на середину дороги, последовав примеру противника. Меня слегка трясло — то ли от голода (я так и не успела перекусить — да и, честно говоря, кусок не лез в горло), то ли от хлынувшего в кровь адреналина. Кроме того, сильно отвлекала боль под ребрами, усиливающаяся с каждым движением. Краем глаза я видела, что Арк подошел к группе вампиров и невозмутимо скрестил руки на груди. Молодец — нашел в себе силы не вмешиваться. Я всерьез опасалась, что, пытаясь защитить меня, Каратель выкинет какой-нибудь фокус.

— Начнем, — коротко бросил Джой, принимая боевую стойку. Луну заволокло грозовыми тучами — но остались две крохотные желто-зеленые луны глаз полукровки-вервольфа.

И в ту секунду, когда мы одновременно шагнули друг к другу, небо прорвалось первыми каплями дождя.

Наблюдая за боями Джоя в 'Кусаке', я запомнила его тактику — никаких хитростей и обманным приемов, одна чистая, грубая сила. Редко кто мог выстоять против натиска атлета-полукровки: примесь волчьей крови давала о себе знать. Тело Медведя было словно вылито из стали. Да и заживало на нем все, как на собаке...

Что ж, выходит, мне следовало рассчитывать лишь на свою природную ловкость и опыт, приобретенный в уличных потасовках и тренировках с Арком.

В тот краткий миг, когда могучий кулак Джоя просвистел мимо моего уха, я, уворачиваясь, еще успела подумать: черт возьми, да я едва достаю ему макушкой до плеча, как же уложить такого верзилу?! Кажется, и у парня мелькнула схожая мысль, поскольку, развернувшись, он слегка растерянно взглянул на свой кулак — как он мог промахнуться? Мог, мог, приятель. Ниже надо было бить.

Не дожидаясь, пока Медведь повторит атаку, я с места прыгнула к нему, занося в прыжке ногу. Метила я парню в челюсть — для этого пришлось чуть ли не сделать шпагат в воздухе, и острая боль резанула мышцы с внутренней стороны бедер. Эх, надо было больше времени уделять растяжкам... Подошва моего массивного ботинка рассекла воздух в паре миллиметров от подбородка полукровки — черт, не рассчитала! — после чего одним молниеносным движением Джой ухватил меня за щиколотку и, крутанув, отшвырнул, как тряпичную куклу. Но я не зря заслужила прозвище Дикой Кошки. Немыслимо изогнувшись в полете, я умудрилась приземлиться на ноги — правда, левое колено все же подкосилось и впечаталось в асфальт. Кожу срезало, как бритвой. По ноге тут же заструилось что-то горячее и обжигающее, мешаясь с холодными потоками дождя, но я даже не опустила голову. Потом будем зализывать раны и латать джинсы.

— Первая кровь, — ухмыльнулся Джой. Он поднял обе ладони, и я с содроганием увидела ряд длинных загнутых когтей у него на пальцах. Вервольф в теле человека поднял голову... ну нет, паршивая псина, эта кошка тебе не по зубам!

Коротко рявкнув, я бросилась на противника. Сделала обманный маневр, якобы метя парню в живот, но в самый последний момент чуть отклонилась в сторону и ударила ребром ладони ему по переносице. Джой взвыл — черт возьми, какой сладкой музыкой этот вой отозвался во всем моем теле! — а я упруго приземлилась на дорогу за его спиной. Зря.

Потому что согнувшийся в приступе боли полукровка вдруг резко развернулся всем корпусом и, не разгибаясь, ударил меня ногой в живот. Аккурат в то место, которое вчера облюбовал для удара вампир.

Точно пружиной подброшенная в воздух, я перелетала через дорогу и рухнула всем позвоночником на асфальт, обдирая и тонкую ткань майки, и кожу на бедной своей спине. Трудно сказать, какая боль была сильнее — в животе или проехавшихся по асфальту лопатках. В глазах было темно, и только стекающий по моему лицу дождь говорил о том, что я еще жива. Застонав — неужели этот жалкий писк вырвался из моего горла? — я перекатилась на бок, и меня скрутило в приступе сильнейшей рвоты. Вот и хорошо, подумалось мне, что я так и не поужинала.

Стоя на четвереньках в холодной луже под проливным дождем, я сплевывала вязкую, горькую, как вся моя жизнь, слюну. Краем глаза я видела неотвратимо приближающиеся ко мне сзади ноги полукровки. Вставай же, Шеба! Ну! Дерись, котенок!

Подняться мне помог тяжелый носок сапога Джоя, лениво ткнувший меня в бок. Закусив губу, я уперлась коленом в асфальт и медленно, слишком медленно, встала. Меня шатало, как безобразно пьяного матроса. Мир виделся точно в пелене — и дело было вовсе не в дожде.

Вскинув голову, я посмотрела в желтые глаза Медведя. Пощады в них не было. Кажется, я таки сломала ему нос — вся нижняя часть лица парня была залита кровью, которую не мог смыть даже дождь. Осклабившись в зубастой ухмылке, Джой сплюнул тягучую струю крови и поманил меня пальцем.

— Ну же, детка!

— Иди в задницу, — хрипло выдохнула я, немыслимым усилием разгибаясь. Живот взорвался фейерверком боли. Господи, как больно, больно...

Что ж, если я сдохну, то сдохну красиво. И у надменного Люция, стоящего у края дороги, не будет повода считать меня трусливым котенком, не умеющим держать ответ за свои поступки.

Интересно, Рэй будет плакать над моей могилой?..

Джою, видно, надоело, ждать моего удара, поэтому он первым ринулся на меня. Гора мяса... На этот раз его кулак почти достиг своей цели — я поймала его в сантиметре от своего носа. Прозевай я удар — и мое, пусть и не самое миловидное, личико смялось бы в кровавую кашу. Арк всегда хвалил меня за молниеносную реакцию...

Заученным за долгие годы приемом я крутанула Джоя за запястье, намереваясь перебросить его через себя. Раньше этот прием у меня получался независимо от весовой категории противника — тут дело не в массе, а в правильном приложении силы. На этот раз не вышло.

Легко перевернувшись в воздухе, Медведь приземлился на ноги и, прежде чем я успела развернуться к нему лицом, ударил меня каким-то скользящим ударом по груди. Я отклонилась, едва не сделав 'мостик', но слишком медленно. Страшные когти полукровки прошлись чуть ниже, чем он метил, и впились в правый бок. Четыре длинных глубоких полосы расчертили алым мою кожу; майка мгновенно пропиталась кровью. Ощущение было такое, словно под ребра мне вогнали сразу четыре острейших кинжала. Я упала на одно колено, зажав ладонью полученные раны. Лужа подо мной стремительно окрашивалась красным.

— Нечестно! — заорал где-то сбоку Арк. — Он использует силу оборотня! Дайте Кошке оружие!

— Умолкни, Каратель, — лениво посоветовал ему голос Линна, после чего послышались приглушенные звуки какой-то борьбы, и у ног моих вдруг что-то звякнуло. Опустив голову, я увидела на мокром асфальте блестящее лезвие ножа. Молодец, дружище... Я коснулась прохладной стали дрожащими пальцами.

— Прости, Кошка, я должен это сделать. — ухватив меня за шиворот, точно котенка, Джой рывком поднял в воздух мое обмякшее тело. Широко расставленные желто-зеленые глаза с вертикальным зрачком оказались совсем близко, и в них я увидела крохотное отражение собственного лица. На мгновение не стало слышно ничего, кроме шума ночного дождя.

— И ты... прости... Джой.

И я вогнала нож ему под ребра, туда, где билось почти человеческое сердце. Глухо вскрикнув, полукровка начал заваливаться набок, все еще не разжимая хватки и увлекая меня за собой. Вот так, сцепившись в смертельных объятиях, мы вместе упали в холодную воду — черт, дождь, похоже, залил весь мир! Джой — снизу, я — ему на грудь. Парень еще дышал, хотя я была уверена, что задела сердце — живучая тварь! Расширенные глаза неотрывно смотрели в мои, постепенно угасая, и пальцы судорожно оплели мое запястье, выкручивая его, ломая... Тело Джоя билось в агонии, а я орала от боли, не в силах высвободиться, слишком слабая, чтобы сопротивляться.

...Потом нас окружили; лицо Арка с прилипшими ко лбу мокрыми волосами склонилось надо мной, и я поняла, что меня оттащили от уже недвижного тела полукровки. Мое же тело онемело от боли, я и не ощущала его. Было странное чувство, будто я стала совсем невесомой, и меня баюкают упругие волны, унося все дальше, дальше, к оказавшемуся вдруг таким близким небу... Лежа на спине, я широко раскрытыми глазами смотрела в грозовую тьму над головой, не замечая хлещущего меня по лицу дождя.