Кошки не плачут 1-5

Потом Арк укутал меня в куртку и подхватил на руки. Помню, как безвольно свесилась с его плеча моя, словно кукольная, голова. И последним, что отпечаталось в гаснущем сознании, был взгляд Люция — холодный и надменный, как всегда, но было в глубине этих черных глаз нечто такое, чего прежде быть никак не могло. Нечто вроде... удивления.

Да. Младший Лорд Ночного Города был удивлен.

Глава 4

— Мама! Ма-а!

— Что, Шеба? Котенок, ты плачешь? — мягкие руки подхватывают меня, прижимают к груди. — Ну, маленькая, кто тебя обидел?

— А Фэйт сказал, что, когда мы вырастем, вы с папой умрете! Он сказал, что вы станете старые и не сможете с нами играть, а потом вас закопают в землю! Мам, это ведь неправда, да?

— Конечно, неправда. Мы с папой вас никогда не оставим.

— И никогда не умрете?

— Никогда.

— Никогда-никогда? И будете жить вечно?

— И будем жить вечно. А ну, поцелуй маму и выкинь эту чушь из головы.

— А Фэйт — дурак и врун!

— Нельзя так говорить о брате, котенок.

— Почему?

— Потому, что он тебя тоже любит, даже когда говорит гадости. Вы не должны обижать друг друга, запомни. Когда-нибудь вы станете заботиться друг о друге так же, как сейчас я и папа заботимся о вас.

— Я все равно люблю тебя больше Фэйта, мам. Больше всех на свете!

— И я тебя люблю, Шеба.

...Ощутив осторожное прикосновение к своей руке, я открыла глаза и медленно повернула голову. У изголовья кровати сидела заплаканная Рэй и ласково гладила меня по тыльной стороне ладони. Солнечный свет, заливающий всю палату, золотил растрепанные кудри девушки, делая ее похожей на ангела. Рядом, у самого уха, тихо попискивали какие-то мудреные медицинские приборы, а тело мое под тонким покрывалом покрывали датчики-присоски. Я поморщилась — в запястье левой руки, туго стянутом фиксатором, пульсировала ноющая боль. Сразу вспомнились и схватка под дождем, и глаза умирающего вервольфа, и все-все, отчего захотелось застонать и спрятать голову под подушку.

Увидев, что я пришла в себя, Рэй вздохнула и попыталась улыбнуться, но лишь скривила рот в попытке не зареветь.

— Привет, подружка. — еле слышно произнесла я, с трудом разлепив сухие губы.

— Привет, солнышко. Как ты себя чувствуешь?

— Если честно, я себя не чувствую... У меня все цело?

— Да. Была сломана рука, ребро и нанесено несколько глубоких ран, но все обошлось. Врачи тебя подлатали. Неделя постельного режима — и ты встанешь на ноги.

— И сколько я здесь уже?

— Третий день.

— И что, рука срастется за неделю?

— Ты же знаешь, в наши дни все быстро лечат. А тебе, вижу, уже не терпится отсюда слинять, а? И думать забудь! Ты еще слишком слаба. Кроме того, тебе нельзя делать резких движений — швы на животе могут разойтись. Хорошо же тебя потрепали, подружка... Кто на этот раз, кстати? Врачи мне ничего толком не сказали.

— Арк тоже не рассказывал?

— Арк? — Рэй презрительно фыркнула. — Ты же знаешь, как я к нему отношусь. Я и не спрашивала у него ничего. Тоже мне, опекун-Каратель... за девчонкой углядеть не может, зато гордо именует себя стражем порядка!

— Ты к нему несправедлива, Рэй.

— Разве? А по чьей вине ты валяешься здесь, заштопанная, как старый носок?

— Наверное, по своей. — Я вздохнула, впрочем, не слишком убедительно.

— Да уж, мозгами тебя Бог явно обидел.

— Э, ты как с больной разговариваешь?

— Не была бы больной, так выпорола бы вообще. Засранка, ты хоть представляешь, как я за тебя переживала? Как боялась тебя потерять?

— Еще бы! Кто бы мыл за тебя посуду и терпел твое нытье?

Рэй лишь покачала головой, но по выражению ее глаз я видела — она не сердилась.

— Поправляйся скорее — у меня ведь день рождения как раз через неделю, без тебя отмечать не буду. Намечается большая гулянка...

— В общаге?

— Бери выше, подружка! — подмигнула девушка. — Папаша расщедрился, так что я приглашаю тебя в ресторан. Как ты на это смотришь?

— Глубоко положительно!

— Только придется надеть что-нибудь поприличнее, чем затертые до дыр джинсы и спортивная майка, хорошо?

— Издеваешься? — простонала я, воздев очи горе. — Приличное в твоем понимании — это декольтированная тряпка на бретельках и тесные туфли?

— Шеба, ты все-таки девушка, а не мальчишка-хулиган, — сурово напомнила Рэй. — Или ты намереваешься до самой смерти носить рванье, бренчать мечом, напиваться в притонах и бить морды отбросам общества?

— Вот это жизнь, — мечтательно протянула я. Рэй нахмурилась, но через секунду, не выдержав, фыркнула.

— Слушай, я с тобой и так все тесты пропустила, — сказала она вдруг, глянув на часы, — побегу, наверное. Сегодня занятия у профессора Даркеса, а у него уважительной причиной прогула может быть только смерть, сама знаешь. Ничего, если я тебя оставлю? Обещаю забежать вечерком!

— Да иди, ты мне надоела уже, — я с нарочито скучающим видом зевнула. Рассмеявшись, Рэй наклонилась, чмокнула меня в щеку и направилась к двери — в которую, кстати, как раз бодрым шагом входил Арк. Вернее, первым в палату вплыл огромный букет кроваво-красных роз, за которым маячило довольное лицо Карателя.

— Привет, — кивнул он Рэй, но девушка, шарахнувшись от него, как от чумного, пулей выскочила в коридор. Арк проводил ее задумчивым взглядом.

— Ты что, ее укусила?

— Нет, просто она к тебе неравнодушна и страшно засмущалась при виде твоей доблестной фигуры, — фыркнула я.

— Серьезно? — заинтересованно спросил Каратель, присаживаясь на краешек кровати. Та жалобно заскрипела под тяжестью натренированного мужского тела.

— Арк, ну ты вообще имеешь хоть какое-нибудь понятие о чувстве юмора?

— Жестокая шутка. Ну как ты, Кошка?

— Нормально, только убери, ради Бога, куда-нибудь этот веник, у меня от его запаха голова кругом!

— Вообще-то, я думал, цветы всем девушкам нравятся...

— Угу, давай еще их засушим на память об этом чудном дне.

— Так, вижу, ты идешь на поправку, рыжая злюка. Ну и поволновался я тут за тебя! Три дня в полной отключке лежала... Рука болит? Этот парень в нее так вцепился, я уж думал, придется отрубить ему пальцы, чтоб тебя отпустил... Эй, ты что?

Я откинулась на подушку, уставившись в потолок невидящим взглядом. Я и забыла, что Джой мертв... И убила его я. Раньше, какой бы серьезной ни была драка, до убийства никогда не доходило — ведь это своего рода спорт, пусть и жестокий. Вервольф-полукровка стал первым (и, надеюсь, последним), кого мне пришлось убить...

Мысль об этом не так ужасна, пока ее не прочувствуешь в полной мере. Неужели больше никогда верзила Джой не выведет меня из себя очередной идиотской шуткой, не толкнет по-дружески в плечо, так, что улетаешь вперед на десяток метров, не займет свое обычное место в последнем ряду аудитории, откуда так удобно обстреливать мою спину бумажными шариками? Не попросит списать доклад по истории, не вызовет на бой в 'Кусаке', не окликнет привычно: 'Здорово, Кошка'!' Ну почему, почему так вышло? Почему жестокая шутка полукровки обернулась таким трагическим исходом? Неужели это только моя вина?

— Арк, — глухо произнесла я, глотая стекающие в горло слезы, — как я могла? Как могла убить его? Это ведь Джой, парень из общаги, обычный студент... я даже не ненавидела его!

— Это не твоя вина, детка, — посерьезнел Каратель. — Все мы когда-нибудь убиваем впервые. Звучит банально, но такова жизнь... И, поверь, другого выхода у тебя не было. Тебе повезло, круто повезло остаться в живых, Шеба, и не думай больше ни о чем. Так уж вышло.

— А что... что стало с его телом?

— Гм. Вообще-то, вампиры просто-напросто сбросили его в Пустошь. Никаких следов...

— Вот так запросто взяли и скинули? — растерянно спросила я. — На съедение его же сородичам, вервольфам?

— Да. Я не стал им мешать — меня гораздо больше волновало твое состояние, да и, сама понимаешь, та драка была не вполне законной. Надо держать язык за зубами, иначе у тебя будут серьезные неприятности...

— Арк, а я ведь хотела поблагодарить тебя. За тот нож, помнишь? Только это и спасло мою шкуру. Я уж решила, Медведь меня на лоскутки порежет...

— Не стоит благодарности, детка. Я сделал гораздо меньше, чем мог бы, поверь. Большого труда стоило вот так просто стоять там и смотреть, как избивают родного тебе человека. Зрелище было жуткое.

— Думаю, если бы не удачный фокус с ножом, ты все равно бы вмешался, — фыркнула я невесело. — Не верю, что ты бы позволил Джою меня прикончить.

— Ты, как всегда, права. Но, к счастью, все решилось само собой. Были у меня, правда, опасения, что Люций с дружками не отпустят нас так просто...

— И как только они позволили тебе дать мне нож!

— А они и не позволили, — хохотнул Каратель. — Но мой кулак бывает чертовски убедительным! Жаль, что у вампиров все так быстро заживает — могла бы полюбоваться сломанным носом Линна. Этот ублюдок пытался мне помешать!

— И он тебе ничего не сделал?

— Я — Каратель, как-никак. Это не пустой звук, — напомнил мой друг. — Персона Карателя неприкосновенна, ты же знаешь. С нами избегают связываться даже вампиры, и будь Люций трижды Младшим Лордом, кое-какие законы распространяются и на него, молчу уж о его прихвостнях...

— А кем ему приходится этот, как его, Линн? — поинтересовалась я.

— Красавчик Линн? Он его кузен по матери и самый близкий друг. Поговаривают даже о несколько иной близости между этими двумя... но я не уверен в правдивости таких слухов. Хотя, принимая во внимание извращенные вкусы вампиров...

— Фу, мерзость! — скривилась я. — И чем он только привлек Рэй? Впрочем, ей всегда нравились плохие парни... она у нас та еще бунтарка.

— Бунтарка?

— Ну да. Выросла в богатой семье, под зорким оком папочки-магната... Короче, она сыта по горло элитной жизнью, сливками общества и постоянным контролем отца, вот и ушла из дома, поступила в самый обычный университет и всем своим поведением старается перечеркнуть образ девочки-аристократки. Может, поэтому она всегда поступает наперекор общепринятым правилам... Но Люций — это, черт побери, уже перебор!

— Так вот почему Рэй недолюбливает представителей порядка? Все из-за этого бунтарского нрава?

— Скорее всего. Раньше у нее частенько возникали проблемы с полицией — то из дома сбегала, то устраивала какой-нибудь скандал, — я хихикнула.

— Два сапога пара, — покачал головой Арк. — Слушай, Кошка, я пойду, пожалуй. За ночь вымотался, как собака, с ног валюсь. Поспать бы до ночного дежурства... Ты же не в курсе — у нас тут такое творится! Два убийства за ночь, и оба, судя по всему, совершены оборотнем. Истинным, — уточнил он мрачно.

— То есть как это? — я даже подскочила от изумления. — Хочешь сказать, какой-то оборотень пробрался в город из Пустоши?! Это невозможно!

— Невозможно, — согласился он. — Но факты говорят за себя. Мы пару часов собирали куски человеческих тел по всему кварталу. Видела бы ты это зрелище... Только оборотню такое под силу. Кроме того, у обеих жертв были э... отгрызены и, по-видимому, сожраны разные части тела...

— Не вдавайся в подробности, я поняла. Но это же... кошмар просто!

— Вот именно, — Арк устало кивнул. — У нас и раньше были подозрения, что в Пустошь выселили не всех истинных вервольфов — проверка, пусть и тщательная, не могла выявить абсолютно всех. Кто-то наверняка остался и поныне живет в Нью-Эдеме под личиной обычного человека. При определенной сноровке можно очень долго водить всех за нос. Но, похоже, природа взяла свое... Теперь никто не может чувствовать себя в безопасности по ночам — даже несмотря на усиленное патрулирование города. Пока не изловим тварь, в Нью-Эдеме будет действовать комендантский час.

— И для вампиров тоже?

— И для них. Они, конечно, не в восторге — придется основную активность перенести на дневное время, а они ведь существа ночные, не привыкли к такому образу жизни.

— Ничего, как-нибудь потерпят. В конце концов, им солнечный свет не опасен, что бы они там не придумывали про свою повышенную светочувствительность. А жаль!

— Уймись, кровожадный звереныш, и отдыхай. Я загляну перед дежурством, пойдет?

— Лучше завтра приходи — вечером меня обещала навестить Рэй, можете столкнуться.

— Как скажешь, — вздохнул Арк. Устало потер виски, пригладил взъерошенную белую челку. От него пахло кровью...

— Эй, Арк, — тихо позвала я друга. Подняла здоровую руку и осторожно погладила его по небритой щеке. Серые глаза с покрасневшими от недосыпания веками вопросительно посмотрели на меня, и отчего-то от этого взгляда сердце болезненно сжалось.

— Ты бы поберег себя, а? — почти жалобно попросила я. — Выглядишь паршиво. Я ведь, между прочим, за тебя переживаю!

— Удивительно, — невесело усмехнулся он, — хоть кому-то я еще нужен.

— Не кому-то, а мне. Разве это мало?

— Это слишком много для такого пропащего парня, как я. Никакой пользы от меня... Воспитал тебя черт-те как, да еще и не могу уберечь от неприятностей. Знаешь, в последнее время я все чаще вспоминаю о Фэйте... Думаю, где именно допустил ошибку, не углядел... Моя вина, что он ушел, и, наверное, однажды совесть меня вконец загрызет, Шеба.

— Чушь. Ты ни в чем не виноват. — Я отвернулась, глядя в окно, за которым догорал солнечный сентябрьский день. — Фэйт сам сделал выбор. Он бросил нас, предал, и мы должны его забыть — забыть навсегда, вычеркнуть из нашей жизни, памяти, мыслей! Я не хочу о нем больше слышать, Арк... Не хочу, чтобы меня называли сестрой Рыжего Демона, вампира, моего врага! Я — Шеба Дикая Кошка... и никто больше.

* * *

Дома меня ждал сюрприз. У сюрприза была дымчато-серая шерстка и огромные голубые глаза, доверчиво смотрящие на мир. Стоило мне переступить порог комнаты, как серый клубок подкатился к моим ногам и замер, ткнувшись носом в ботинок. Пару минут я остолбенело таращилась на котенка, потом сообразила, что это, как пить дать, дело рук моей дорогой подруги. Наклонилась, осторожно подхватила невесомое, как пух, тельце и на вытянутых руках отнесла к кровати. Тоненько мяукнув, котенок кувыркнулся через голову и серым бесенком запрыгал по покрывалу.

— Не было печали, — вздохнула я, наблюдая, как это голубоглазое чудовище пытается растерзать подушку. Словно что-то поняв, котенок смешно склонил головенку набок и уставился на меня с почти человеческой серьезностью. Поколебавшись, я протянула руку и пощекотала его за ухом. Как ни странно, меня не тяпнули и даже облизали, оглашая комнату довольным урчанием. Я усмехнулась. Кажется, я начинала испытывать что-то вроде симпатии к зверенышу. Я ведь тоже Кошка, как-никак...

— Уже придумала ему имя? — весело спросила Рэй, заглядывая в комнату. Я как раз дубасила котенка подушкой, и немного смутилась оттого, что позволила застукать себя в минуту слабости.

— Э... не знаю даже... пусть будет Лу. Так звали моего первого плюшевого мишку. Я его любила больше всех своих игрушек.

— Неужели и ты когда-то играла в куклы, Шеба? — Рэй покачала головой. — Просто не верится. А выросла такой хулиганкой!