Новая встреча

— Мишель, ну вы меня опять вгоняете в краску! Сколько раз я просила вас так не делать, — погрозила пальчиком она художнику.

— Ну, что ж поделать, когда такая шикарная женщина рядом, я не могу устоять, — деланно вздохнул Мишель. Эта игра им никогда не надоедала. -Софи, заявки уже были? — уже совершенно серьезным тоном спросил он.

— Да, на две картины уже определились покупатели. Но, вечер только начался. У меня для вас сюрприз, — хитро блеснула глазами менеджер на Мишеля. — Но вы сегодня очень хорошо выглядите, не зря Люсиль вас так обхаживает, — сказала София, принявшись поправлять отвороты белого смокинга парня.

Весь в белом он был блистателен, лишь узкий модный галстук цвета морской волны выделялся в одежде, дополняя такого же цвета вьющиеся волосы, сейчас перевитые белой кожаной лентой в аккуратный хвост до лопаток. Его широкие плечи и узкие бедра мало вязались с образом художника, больше подходя атлету, но это не смущало парня. Парень знал, что хорош собой, и довольно часто пользовался этим. Точеные черты лица озаряли два больших бездонных океана глаз, в которых утонула не одна женщина. Вот только Мишель никогда не пытался влюбить в себя кого бы то ни было, это выходило само собой и не доставляло ему удовольствия. Ведь еще ни в ком он не увидел ни глубины, ни души, достойной пленить его и стать неизменной Музой для художника.

Взяв бокал шампанского, Мишель пошел дальше развлекать гостей, когда общий гомон мероприятия оказался в тишине — сопутствующая тихая музыка вдруг исчезла. Люди стали перешептываться, а парень недоуменно поднял бровь.

— Дамы и господа! Наша скромная галерея удостоилась внимания известной пианистки, которая согласилась выступить на этом вечере в честь открытия этой великолепной выставки господина Мишеля Кавелье. Встречайте, Ханна Темверс.

Мишель был далеко от сцены и не мог видеть ни музыкального инструмента, ни самой пианистки. Это видимо и был сюрприз Софи — она же знает, как он неравнодушен к музыке.

И тут над притихшей галереей разнестись первые нежные звуки рояля. Каждый человек оказался овеян эфемерными нотами этой волшебной музыки. Она обволакивала тебя, нежно касаясь каждой клеточки тела, лаская нотами трепещущую в предвкушении душу, чтобы потом взорваться волной наслаждения и боли. У художника внутри все сжалось, он забыл, как нужно дышать — он никогда еще не слышал такой нечеловеческой грусти и нежности одновременно. Он сделал неглубокий вдох, а музыка с этим воздушным порывом пронизала все его существо, разливаясь по венам бурлящей субстанцией, клокочущей где-то глубоко в груди. На глазах его выступили слезы, но он их просто не заметил — художник сейчас чувствовал то, что рассказывал ему рояль. Эту изматывающую тоску, вечное ожидание — и апогеем: радость и смерть. На последних нотах он умер вместе с мелодией. Глубоко вдохнул воздух полной грудью, только тогда поняв, что все это время не дышал и до боли в руках сжимал бокал с шампанским.

Что это было? Жизнь? Любовь? Смерть? Такой музыки не бывает!

Но вот началась новая мелодия и теперь Мишель не чувствовал мелодию, а видел рассказываемую ею картины. Вот, пронеслась погибшая в одночасье звезда по черничному небосводу, подарив людям толику надежды, своим кратким существованием. Вот встали вдалеке прекрасные замки неизвестных стран и миров, которые могли подарить умеющему слышать множество интереснейших историй. Вот затрепетали на ветру нежные новорожденные листочки, украдкой одаривая друг друга несмелыми поцелуями. Вот сильнее взвыл ветер, разметая все на своем пути: деревья, скалы, моря, но преданно прижимается к своей богине, своей властительнице, обнимая ее с трепетом самой большой драгоценности.

Художник и сам не заметил, когда оказался в первых рядах перед сценой. Он теперь мог видеть прямую напряженную фигуру девушки, полностью отдавшейся своей музыке. Ему даже стало завидно, с какой страстью она вкладывает душу в свои произведения. Быстрые движения рук, мельком открывшаяся под копной волос сильная спина, обнаженная вырезом вечернего платья цвета индиго, и резкие всплески прядей распущенных длинных светлых волос вслед порывистым движениям тела пианистки — все это вводило Мишеля в состояние эйфории.

Ему и самому захотелось взять в руки инструмент и сыграть с ней дуэтом, но переведя взгляд на свои пальцы до сих пор сжимающие бокал, он увидел с каким большим страхом его руки тряслись. Да, у него с детства была фобия — он не мог прикоснуться ни к одному музыкальному инструменту, хотя всегда мечтал играть. Подавив комок в горле, он опять сосредоточил свое внимание на девушке, отдаваясь наслаждению ее музыкой, немного чувствуя при этом стыд, будто он подглядывал, что-то совершенно интимное.

Последние звуки улеглись, и пианистка встала, чуть улыбнувшись, склонила голову в знак благодарности. Она тяжело дышала, но по глазам было понятно, что в этот момент она была счастлива.

Мишель же стоял, как громом пораженный, и, не веря своим глазам, рассматривал эту девушку. Это ведь она! ОНА! Та, которую он потерял из виду на пляже!

* * *

Ханна стояла перед большой, почти во всю стену, картиной и наслаждалась созерцанием. Именно эта картина больше всего запала ей в душу из всех выставленных сегодня в галерее. На фоне громады туч в преддверии сильной грозы, вырывались несмелые лучи рассветного солнца, окрашивающие тяжелые пухлые облака в малиново-фиолетовые оттенки. А под всем этим небесным великолепием вьется о скалистый берег разъяренный океан, разбрызгивая на смотрящего капли белоснежной пены.

Девушка смотрела и будто переносилась в ту бушующую стихию, сама становясь неистовым ветром, рвущим волны океана с лишь ему подвластной страстью. Она была поражена до глубины своего восприятия тем, как этот художник смог так точно передать всепожирающую любовь океана и ветра. Большинство полотен этого мастера было посвящено водной стихии, но этот шедевр, как ничто другое находил отклик в ее сердце.

После окончания выступления пианистка внимательно осмотрела всю галерею, чтобы иметь представление, перед кем она играла. И вот теперь Ханна ни капельки не жалела, о своем согласии выступать на этом мероприятии.

— Вам приглянулась эта картина? — раздался низкий чарующий голос за ее спиной.

Девушка уже некоторое время чувствовала присутствие этого человека, и все гадала решится ли он заговорить. Поэтому теперь лишь усмехнулась про себя.

— Да. Меня восхищает, с какой любовью художник выписывал каждый мазок. Особенно это чувствуется в объятиях волнами скал, — не поворачиваясь ответила Ханна, отпив небольшой глоток из своего бокала.

Человек за ее спиной молчал, кажется, он был поражен. Да, многие мужчины с недоверием относились к умным женщинам. Пианистка была уверена, что незнакомец вскоре уйдет, как и все предыдущие, но он ее удивил.

— Спасибо! — как-то слишком удивленно, наконец, произнес парень.

Такого Ханна не ожидала, в недоумении приподняв брови, она вполоборота посмотрела на незнакомца.

Бокал вырвался из ее ослабшей кисти и с глухим звоном разлетелся по дорогой мраморной плитке пола. Пианистка расширенными глазами цвета бушующего неба впилась в лицо художника.

Этого просто не могло быть! Ей была знакома каждая черточка, каждый изгиб этого прекрасного лица. Прямой нос, высокие гладкие скулы, тонкие чувственные губы и глаза... глаза, в которых она ни одну жизнь тонула, цвета морских глубин.

Сердце девушки отчаянно забилось, и сама не понимая того, она потянулась душой к этому странному такому знакомому человеку... но душа натолкнулась лишь на глухую стену и пустоту.

Надежда во взгляде девушки погасла, вернув ироничное бесстрастие. Это не Мирин! Боль новой силой запульсировала в груди Ханны. Она задержала всего на секунду взгляд на волнистых аквамариновых волосах художника, чтобы наяву вспомнить скольжение таких же волос по ее разгоряченному телу, и перевела на осколки под ногами.

— Прошу прощения, видимо я сегодня слишком увлеклась роялем, вот пальцы и перестают слушаться, — произнесла девушка, отходя от осколков.

— Ничего. Простите, забыл представиться, Мишель Кавелье! — склонив голову сказал художник. Он протянул руку, намереваясь поцеловать пальцы пианистки, но Ханна ловко убрала свою руку.

— Я догадалась. Вы автор этих великолепных полотен, — проходя сквозь толпу, с улыбкой сказала Ханна.

— Благодарю. А я, в свою очередь, был сегодня просто очарован вашей волшебной музыкой, — едва поспевая за быстрой девушкой, произнес Мишель.

И как только она может среди всех этих людей так свободно и грациозно двигаться. Он боялся упустить Ханну из виду, ведь она могла опять исчезнуть, как пару дней назад на пляже. Но парень уже понял, что касания ей неприятны, поэтому как бы ни хотел взять пианистку за руку и притормозить ее движение, пересиливал себя изо всех сил и только старался ни на кого не налететь в погоне за девушкой.

— Ханна, можно попросить вас об одолжении? — поравнявшись с ней, смог спросить художник. У него было стойкое впечатление, что именно от него она убегала.

— Одолжение? Ммм... интересно, какое? — наконец, остановившись, подняла на него свои сине-серые глаза Ханна.

— Попозируйте мне! — выдохнул он, уносясь вдаль и теряясь с этих глазах.

Ханна не смогла удержать нервного вздрагивания щеки, выдавшего ее чувства. Она опустила ветряной заслон на свою душу и взгляд, из которого сразу пропали мелькнувшие удивление, боль и тоска. Ее розовые губы тронула тонкая улыбка, все же не хотелось обижать талантливого художника.

— Извините, я больше не позирую!

— Больше? Значит...

— Я оговорилась, я никогда не позирую, — испугавшись невольно вылетевшей фразы, спешно поправилась девушка.

— Но, позвольте мне... — хотел попытаться переубедить ее художник, но пианистка покачала головой и, развернувшись, скрылась среди гостей.

Девушка, вылетев из Галереи Искусств, села в свой серебристый кабриолет. Бросив последний взгляд тоскливого отчаяния на здание галереи, она включила зажигание и рванула с места.

* * *

Мишель весь оставшийся вечер искал Ханну, но больше никто ее не видел в галерее. Тогда он навел справки у Софи, и, успокоившись, доиграл свою роль капризного мастера до конца мероприятия.

Вернувшись в свой дом на берегу океана неподалеку от пляжа, где он встретил Ханну, Мишель обессилено упал на кровать. Ему было все равно, что дорогущий смокинг помнется, ведь душа его была опустошена.

Художник лежал и глядел в потолок, слушая мерный шум волн — они всегда его успокаивали, убаюкивали, как колыбельная матери, которую он никогда не знал. Но сейчас даже эти такие привычные и любимые звуки не могли принести ему покоя. В душе Мишеля зияла огромная черная дыра, втягивающая в себя все новые и новые отголоски чувств парня. А породили эту дыру прекрасная пианистка и ее необычайная музыка.

Кто бы мог подумать, что в той скромной девушке, окутанной глухой печалью, которая стояла на пляже, будет заключена такая страстная и необузданная душа, выглядывающая из столь пугающих его глаз. Пугали они парня своей проницательностью и внутренним знанием, а еще... он боялся упасть, глядя в эти глаза штормового неба. Упасть в небо, затеряться в нем и не иметь крыльев, чтобы найти выход или обрести твердь.

Он положил руку на лоб, закрывая глаза — такого с ним еще никогда не было! В первый момент касания их взглядов парню даже почудилось, что вся сущность девушки потянулась к нему навстречу и в тот миг в глазах ее было... что? Надежда? Страх? Любовь? Или может быть отчаяние? Но потом, он перестал ощущать ее душу, а глаза приобрели отрешенное выражение, будто она закрылась ото всех.

За этими раздумьями его и застал сон.

Проснулся он весь в поту, сразу же пожалев о своей лени, что не избавился накануне от смокинга. Поспешно разрешив это недоразумение, Мишель уже стоял под прохладным душем, подставив свое пылающее лицо спасительным струям. Они начинали бег по его обнаженному телу, напряженным мускулам рук и спины, заканчивали — по сильным ногам, забирая с собой усталость и напряжение, вызванные сновидением.

Этот сон как всегда приснился художнику в самый неподходящий момент. 'Почему я никак не могу пережить это? Зачем себя мучить? Этот сон ведь подсознание мне подсовывает, чтобы я не расслаблялся!' Он оперся локтем на плитку в ванной и уткнулся лбом в сжатый кулак. Смеситель все также щедро поливал парня водой, дорожки струй которой создавали на лице Мишеля видимость слез. Но слез не было! Этот сон он оплакал в первый же раз, когда тот явился ему, и больше не проронил ни слезинки. Боже! Неужели уже восемнадцать лет прошло?! Да, он уже не тот восьмилетний мальчишка, трясущийся от непонятного страха посреди обломков самолета!

Он вскинул голову и выключил воду. Нечего жалеть себя!

Вытирая волосы полотенцем, он набрал на телефоне номер офиса Джефри Брайта — менеджера Ханны. Мишель решил во что бы то ни стало поговорить с ней еще раз. Мистер Брайт, после продолжительных завуалированных уговоров, все же дал номер телефона пианистки.

Вот уже больше часа парень ходил по своей мастерской, как мечущийся в клетке дикий зверь, все не решаясь позвонить этой девушке. В груди у него клокотало, а горло першило. Как разговаривать с ней? Ведь Ханна ему уже раз отказала?

* * *

Звонок заставил Ханну вернуться из путешествия по Воздушному Царству. Из четырех астральных Царств Воздушное было ее любимым. В нем была самая красивая природа: большие просторы девственных лесов и необъятной глубины небеса. Только там, да еще в музыке, она могла хоть немного забыться.

Хоть и был в Воздушном Царстве выстроен уклад жизни типично феодальный, но постоянно воинственные сущности обитающие там не осмеливались больше нападать на девушку. Почему больше? Потому что после той 'занимательной беседы', которая произошла у Ма-Эн-Рисс Ветра с Владыкой Воздуха, окончившаяся почти полным разрушением его величественного замка, тот строго на строго запретил бесчестно нападать на нее.

Но если уж случались вызовы на дуэль от человеческих магов и высших духов — без вызова они теперь опасались нападать, то Ветер не сдерживала своей буйной сущности, избавляясь от накопившихся негативных эмоций. Ну, а как подарок, от поверженных накапливала для себя запас энергии и сил. У девушки уже такая коллекция собралась, что можно было какого-нибудь продвинутого 'учителя' людской магии вполне сместить с его должности и удалить все наработки души. Но это было Ханне не интересно.

В телефоне отобразился неизвестный номер. Такие часто появлялись в ее мобильном, ведь многие заказчики старались связаться с пианисткой лично, минуя жуликоватого менеджера. Кстати, Джефри она не просто так выбрала своим представителем — он практиковал по немногу магию. Девушка об этом узнала при их первой встрече, когда он, используя свои силы, пытался убедить Ханну работать с ним. Конечно, на Ма-Эн-Рисс такое воздействие совершенно бесполезно, но пианистка взяла на заметку, что человек с такими талантами может быть вполне полезен, хоть и придется держать ухо востро.