Новая встреча

— Да, — взяла трубку девушка.

— Ханна Темверс? — сердце пианистки пропустило удар, слыша этот голос.

— Да, — ответила она, а мысли метались в голове неистовыми ветрами, разбиваясь о стену неприступности и отстраненности, воздвигнутой на пути мечтаниям о счастье.

— Это Мишель Кавелье, мы с вами познакомились вчера в галерее, — проговорил из трубки хриплый голос, — вы так быстро исчезли... право, не оставили даже шанса вас уговорить. Прошу о еще одной попытке.

— Я не думаю, что нам стоит еще раз встречаться, — холодно произнесла Ханна, устремив взгляд в небо. Оно было таким спокойным, таким умиротворенным, совсем другой была сейчас ее душа.

— Я бы хотел настоять. Вы же все равно бываете на Вайдерском пляже, — от интонации его голоса у девушки побежали мурашки по рукам, если бы она вчера не прочувствовала душу Мишеля, то вполне могла принять за своего Мирин.

— Как вы узнали про пляж? — внешне спокойно спросила пианистка.

— Это секрет! — усмехнулся бархатный голос. — Дайте мне знать, когда вы в следующий раз там будете и я раскрою вам эту тайну. При личной встрече, конечно.

Ханна заколебалась — ей не хотелось видеть Мишеля, опять подвергать свое сердце боли, не в силах выбросить из него надежду. Но в то же время, может так будет лучше? Все-таки завтра ЭТОТ день! Хоть раз в этом воплощении провести его не в одиночку... Она прикрыла глаза и тихо проговорила в трубку, чтобы не передумать:

— Я завтра на рассвете буду на пляже, — и нажала на кнопку 'завершить разговор'.

Когда девушка набралась смелости и открыла глаза, на ресницах блестели влажные капли — это было единственное проявление слез, которое допускала себе Ханна.

Положив рядом телефон, она стала дальше любоваться небом со своей широкой террасы сто первого этажа небоскреба. Эту квартиру пианистка очень долго искала, ведь высота и простор для ее Ветра были главными. Террасу она посещала в любое время года, наслаждаясь поцелуями своего теперь единственного любовника — ветра. А холод девушке был никогда не страшен. Вот и сейчас она лежала на своем диванчике в одной длинной рубашке поверх нижнего белья и совершенно не замерзала.

Разговор с художником пробудил в ней давно подавленные чувства и эмоции. Его голос, такой родной и возбуждающий, разрушал сейчас все ее барьеры к потокам памяти, которые она с таким тщанием выстраивала каждый день, чтобы не сойти с ума.

Перед мысленным взором сейчас у девушки были океаны глаз, в которые она вчера окунулась и с таким трудом вынырнула, а тело вспоминало ласки, которые дарили прикосновения пальцев и губ прошлых жизней. Ханна закусила нижнюю губу, не в силах противиться своей памяти, а ладони скользнули по упругому животу, повторяя призрачное движение других рук. Прикоснулась подушечками пальцев к внутренней стороне бедра, в том нежном поглаживании, доводившем ее когда-то до безумия.

Она резко открыла глаза и села, тяжело дыша. Волосы пшеничным водопадом рассыпались по плечам, а Ханна закрыла лицо ладонями и думала, что сходит с ума. А еще завтра ЭТОТ жуткий день!

* * *

Полночи Мишель не мог заснуть, все думая о предстоящей встрече и прокручивая в голове доводы для пианистки. Поэтому совершенно не услышал будильника и проспал рассвет.

Художник прибежал на пляж в надежде, что девушка еще не успела уйти, все же он больше чем на сорок минут опоздал. Парень увидел Ханну на конце самого дальнего пирса.

В лучах взошедшего солнца ее фигура, одетая во все черное выделялась силуэтом безнадежности. Опущенные, чуть сутулые плечи, резко контрастировали с той гордой осанкой выдающейся пианистки. Волосы девушки были собраны в тугой пучок на затылке и только густую челку трепал морской бриз. Черная майка обтягивала стройную гибкую фигуру девушки, красиво очерчивая небольшую грудь. На сильных ногах, которые могли бы принадлежать легкоатлету, были узкие джинсовые бриджи, подчеркивающие высокий рост хозяйки.

Пианистка стояла спиной к Мишелю, и он не мог видеть, что она держит в руках перед собой. Весь облик ее говорил о трауре. Парень сильно пожалел, что не пришел вовремя, ведь было чувство, что Ханне не хотелось встречать рассвет в одиночку, а он так ее подвел.

Тихо направляясь к пирсу, утопая шлепанцами в еле теплом песке, художник не сводил внимательного взгляда с девушки, ловя каждый поворот головы, изгиб длинной шеи, сейчас полностью открытой его созерцанию.

Вдруг Ханна сделала шаг вперед и резко присела, протянув руки к волнам океана. У Мишеля кольнуло сердце — ему на миг почудилось, что девушка бросится в эту синюю бездну. Но она лишь что-то опустила в тихие воды, ласково касаясь пальцами поверхности волн.

Художник уже ступил нагой на камень пирса, когда его волосы встрепенул ветер, сине-зеленой волной бросая на лицо Мишелю. Этот же ветерок коснулся и челки Ханны, будто рассказывая ей о визитере. Она резко обернулась и выпрямилась, глядя на приближающегося парня.

Что было в ее глазах, Мишель сказать не мог, слишком быстро сменялись чувства на таком внешне невозмутимом лице. В фигуре пианистки больше не было той сломленности, которая так поразила художника при первом взгляде на Ханну сегодня. Теперь она снова была сильной и такой далекой, что вряд ли кто-либо осмелился бы даже подумать приблизиться к ее сердцу.

— Здравствуй! Извини, что опоздал, уже и не думал тебя застать, — подойдя к ней, проговорил Мишель.

— Я надеялась, что ты не придешь, — сказала Ханна, спокойно глядя в его темно-синие глаза.

Он не нашелся, что ответить на такое. Девушка повернулась и стала разуваться, совершенно не обращая внимания на художника. Оставив черные кожаные босоножки неподалеку, она села на край пирса и опустила свои длинные красивые ноги в воду, которая обнимала ее ступни до щиколоток, лаская нежную кожу. Мишель несколько озадаченно постоял, в душе почему-то завидуя морским волнам, и стал повторять всю процедуру за девушкой.

— Ты обещал рассказать, откуда знаешь про пляж, — после продолжительного молчания, когда они рассматривали игры солнечных лучей на поверхности переменчивого океана, спросила Ханна.

— Прости. Я видел тебя в среду... ты стояла на берегу и грустила, он вдруг накрыл ладонью ее пальцы, — я не знаю, что случилось у тебя в жизни, но ты не должна переживать это в одиночестве.

Ханна медленно вытащила свою руку из-под его такой большой и теплой ладони с длинными узкими пальцами и откинулась назад, опершись руками о шершавый камень волнореза. Эта с виду расслабленная поза, показалась Мишелю защитой от навязчивых взглядов, стремящихся пролезть в душу. Но он уже не мог прекратить говорить:

— В тот миг, когда я увидел тебя здесь, на пляже, понял, что именно твоего образа всегда недоставало моим картинам. Я никогда не мог получить полной удовлетворенности от полотна и только тогда... твоя печаль... вся фигура была наполнена чувствами... позволь мне рисовать тебя!!!

— Мишель, я уже сказала, что не буду позировать. Мне это не интересно и более того — неприятно, — с мягкой улыбкой и холодной решимостью в глазах она посмотрела на взволнованного художника.

— Ханна, мне всего лишь нужно хоть иногда видеть тебя! Находиться рядом... Ты — моя Муза! Я теперь это знаю... прошу тебя! — проникновенно заглянул ей в глаза Мишель.

Девушка долго смотрела на него, а потом отвернулась и сказала:

— Я не могу... просто не могу.

Ни слова больше не говоря, он встал и, подхватив свои шлепки, быстрым шагом удалился с пирса. Его грудь сдавливало отчаяние и обида. Он открыл ей свое сердце, а она...

Мишель явственно чувствовал на себе пристальный взгляд острых серо-синих глаз, но гордость не позволяла ему оглянуться. Ханна ему уже второй раз отказала, вряд ли он еще раз найдет в себе силы умолять ее.

На выходе с пляжа парень вдруг почувствовал резкое жжение в области затылка и поясницы. Он невольно охнул и схватился за шею, но боль уже прошла, будто его кольнули двумя раскаленными иглами. И что бы это могло быть?

Тех пару секунд, когда он замешкался в воротах пляжа, ощупывая себя на предмет неожиданных увечий, как раз хватило, чтобы ветер донес до него голос девушки, пока художник не скрылся из виду.

— Завтра позвони, — едва уловимый шепот коснулся щеки Мишеля с дыханием ветра. Продолжавшая сидеть Ханна, смотрела очень задумчиво и, как показалось парню, с недоверием.

Он кивнул, внутренне гадая, как мог слышать каждое ее слово на таком расстоянии. Но счастливое жжение в груди затмило эти мысли, и парень направился домой. Но что заставило ее передумать?

* * *

Оставшись одна на пляже, Ханна первым делом отправила с ветром послание Сиривантариэну. Дело было слишком серьезным, и только он мог ей помочь. К тому же это касалось всех Ма-Эн-Рисс.

Девушка поднялась и бросила последний взгляд на уплывшую ветвь орхидеи, которую она опустила в объятия моря. Ханна утром срезала цветонос этого редкого сорта орхидеи Phalaenopsis per bloem Anthura Zaragoza, который долго искала и заказала из Голландии. За цветком она ухаживала всегда так, чтобы подгадать период цветения на эту дату. Раньше — в других жизнях — они с Мирин всегда вместе отправляли цветы в плавание по морю, а теперь она одна проделывает этот ритуал.

Пианистке пришлось долго учиться ухаживать за фаленопсисом, ведь она никогда не была любительницей цветов — всегда этим занимался Мирин. И вот сейчас, веточка с восемью большими цветками темно-фиолетового, почти черного цвета, уплывала все дальше и дальше от одинокой черной фигурки девушки. Она уже не могла различить очертания цветков, но глаза все еще искали их в водах.

Так же и душа ее искала надежду в той первой жизни. Надежду на счастье! На семью... которой никогда не было... и не будет... теперь нет даже Мирин...

Грудь Ханны сдавила невыносимая боль утраты и одинокая слезинка скатилась по щеке. Рядом больше нет Мирин, чтобы разделить и облегчить эту муку. Их общее решение... Их БОЛЬ! Теперь девушка несет ее одна.

Ханна встряхнула головой, прогоняя тягостные мысли. Она больше не может думать об этом — слишком много для нее одной. Надо было сосредоточиться на новой проблеме с Мишелем.

Пианистка быстро добралась до своей квартиры и стала готовиться к репетиции, назначенной на двенадцать. Когда она стала проверять свои нотные записи, ветер принес ответ от Сириван, что Ма-Эн-Рисс Света будет ждать в зале через полчаса. Быстро закончив свои сборы, Ханна вышла на террасу и удобно разместилась на диване.

До назначенной встречи еще было время, поэтому Ханна решила поговорить со своим другом из Царства Земли, если к этим законникам вообще применимо это понятие. Карбал, был, как и все законники нейтрален во всех понятиях, небезразличен только к своим вверенным ему сводам правил и законов. Так уж вышло, что Ханна познакомилась с ним при очень странных обстоятельствах и помогла земному духу в одной щепетильной ситуации. Теперь Карбал не отказывал Ветру в консультациях, хоть девушка обращалась и не часто.

Царство Земли встретило крылатую Ма-Эн-Рисс палящим зноем пустыни. Бескрайние песчаные барханы блестели на солнце золотыми россыпями, а вырастающие тут и там разнообразные пирамиды поражали воображение своей виртуозностью.

Карбал обитал в шестиугольной пирамиде, сделанной из горного хрусталя. Гладкие грани бледно-голубого камня вбирали в себя окружающий жар, давая вблизи пирамиды ощущение прохлады.

Ханна прошла в середину пирамиды и увидела Карбала, сидящего за большим каменным столом того же хрусталя, что и вся пирамида. Черный бесформенный балахон с большим капюшоном, скрывающим лицо законника ото всего живого, висел на духе, будто под ним были одни кости. Ма-Эн-Рисс всегда так и подмывало пустить сильный порыв ветра и откинуть этот огромный капюшон, но она себя сдерживала, уважая чужие традиции и законы.

Законник разглядывал мелькающие картинки, отображающиеся на глади его хрустального стола, и переставлял разные фигурки из одного места в другое. При появлении Ханны, он застыл, и капюшон его почтительно кивнул.

— Здравствуй, Карбал. Ты мог бы уделить мне несколько минут? — спросила девушка, складывая свои золотистые крылья за спиной.

— Конечно, Ветер, — ответил хриплый, скрипучий голос. Вложив руки в рукава балахона, он встал из-за стола и подошел к Ма-Эн-Рисс.

— Мы слышали, что существует запрет низших астральных существ нападать на Ма-Эн-Рисс, — ей нужно было прояснить этот вопрос до встречи с Сиривантариэн.

— Да, есть такой закон. В материальном мире, они не имеют права на вас покушаться.

— Какое наказание последует за нарушение? — с дрожью в голосе спросила Ханна.

— Они просто не могут напасть, — бесстрастно проговорил Карбал. — Одна только мысль об этом развоплотит их. Вы очень сильно отличаетесь от людей и других духов, обитающих на Земле. Только увидев вашу ауру, паразиты стараются держаться подальше. Ма-Эн-Рисс могут подвергнуться нападению лишь на астральной плоскости.

— Ясно. Спасибо, законник, — Ветер поклонилась Карбалу, прижав ладонь к груди в почтительном жесте к Закону. — Прощай, — теперь она была полностью уверена в своих подозрениях по отношению к Мишелю.

Ханна вылетела из пирамиды и направилась в зал Ма-Эн-Рисс. В голове ее метались мысли, не находя верного выхода из всей этой ситуации. Поиск информации и размышления никогда не были ее сильной стороной, Ветер предпочитал действовать, в отличие от Океана... Мирин... 'ты всегда был тем разумом, который руководил моей горячностью...'

Когда она появилась в зале, Сириван уже были там. Свет сидел на своем привычном месте во главе стола. Спокойные голубые глаза наблюдали за приближающимся Ветром. Когда Ханна заняла свое место, Сириван начал разговор.

— Хатинтариэн, вы просили о встрече.

— Да. Сегодня случилось нечто странное, и мы не в силах сами все это осознать. Есть человек... утром на него напал высший скат.

— Ну, на людей часто нападают астральные сущности, слишком защита у них плохая.

— Дело не в том. Как только скат начал подчинять разум человека, появилась защита. Щит Ма-Эн-Рисс!

— Такого просто не может быть! — округлил глаза Свет.

— Мы знаем. Но, это факт. Как только зубы и хвост ската коснулись его ауры, тело окутала полная защита Ма-Эн-Рисс. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы паразит полностью развеялся, передав человеку всю накопленную энергию.

— Ветер, вы уверены, что ОН человек?

— Да, мы сразу просмотрели его душу, там нет и намека на память, — с неясной грустью ответила Ханна. — Мы говорили с законником — будь тот человек Ма-Эн-Рисс, на него бы не напал паразит. Сначала была мысль, что распыление — это такое наказание за нападение, а совсем не полная защита, но нет. Черный балахон это опроверг. Может это спящий?

— Вы же сами сказали, что даже отголосков памяти у него нет, а у спящих они есть.

— Может ли это быть новая душа? — охрипшим голосом спросила Хатинтариэн. Сейчас она как никогда раньше остро чувствовала свое истинное воплощение.

— Это очень серьезно! Если все так как вы говорите — это надежда для всего нашего народа! — Сиривантариэн поднялся и стал расхаживать по залу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Его длинные вьющиеся золотые волосы тянулись за Ма-Эн-Рисс Света по полу, повторяя все узоры, появляющиеся на полу вследствие метаний Сириван. — Нам надо самим увидеть этого человека.