Новая встреча

Ханна была потрясена и озадачена — ей не хотелось открывать свой мирской облик перед Сириван в этом воплощении — слишком многое их связывало в прошлых. Но возможность разобраться в Мишеле перевысила.

— Хорошо, — Ветер мысленно сформулировала координаты для переноса в свою квартиру и послала Свету.

— Мы будем у вас в восемь вечера, — проанализировав информацию, сказал Сириван и исчез.

* * *

Мишель быстро оказался дома, но ни спать, ни есть ему не хотелось. Походив немного по дому, он заперся в мастерской и долго работал над новой картиной. Утренняя встреча с пианисткой дала ему столько разнообразных образов и чувств, что он не мог думать ни о чем кроме картины. Вся его душа разрывалась от напряжения, но почему, парень понять был не в силах. Единственный выход преодолеть это — было полностью отдаться рисованию.

Его состояние было близким к трансу: оттенки, фигуры, мазки — все это так и крутилось перед внутренним взором парня. Кисти и мастихин порхали по полотну, выписывая новые линии и плоскости. Чувства, такие противоречивые, вызванные прекрасной девушкой, ложились на холст нежностью, отчаянием, злостью и восхищением. Лихорадочный блеск в глазах Мишеля, мог бы показаться стороннему наблюдателю, признаком безумия, но это было не так. Он еще никогда не чувствовал такого вдохновения и сил на написание картины.

Когда художник очнулся от наваждения новой работы, понял, что уже обеденное время, а желудок его настойчиво прокомментировал такое к себе неуважительное отношение. Спустившись на кухню, Мишель сделал себе большую чашку горячего чая и, откусив кусок от круасана, вышел на балкон.

Отпивая маленькими глотками чай, парень облокотился о косяк двери и стал любоваться морем. Налетел ветерок и растрепал его аквамариновые волосы по голым плечам. Мишель поежился, хоть был и летний полдень, морской бриз приносил с собою прохладу, а на художнике помимо домашних шорт был только рабочий фартук.

Мишель вернулся в комнату и решил переодеться, скоро ведь нужно будет ехать в бассейн. В комнате он бросил на себя взгляд в большое зеркало во всю створку раздвижного шкафа. Да... увлекся он, не то слово! Краска была повсюду: на щеках и лбу, на руках и плечах, и даже грудь кое-где, не прикрытая фартуком была запачкана. Парень снял с себя рабочую одежду и бросил в стирку. Ему и самому теперь не миновать душа, но прежде необходимо было обработать все растворителем. Художник долго приводил себя в порядок, в тайне радуясь, что он может хоть у себя дома быть таким грязным и растрепанным и не держать марку светского человека, которая за последнее время ему порядком наскучила.

В бассейне он старался бывать как можно чаще, но получалось не всегда. Конечно, океан был у него под домом, но в нем нельзя было почувствовать скорость рассекаемой твоим телом воды и усталость, когда отдаешься до последней капли, лишь бы выдержать этот бешеный темп. В океане ты был зависим от прихоти волн и ветра — плавание там доставляло душевное удовольствие наравне с телесным наслаждением. В бассейне же парень оттачивал свое мастерство пловца, тренируя тело.

Наплавав много кругов, Мишель почувствовал пьянящую усталость в теле и, медленно рассекая воду, поплыл к бортику. Подойдя к своему шезлонгу и взяв махровое полотенце, он стал вытираться, когда сзади его за талию обняли женские руки. Внутренне вздохнув, он провел ладонями по этим маленьким ручкам и взял их в свои, тем самым разжимая объятия.

— Здравствуй, Жанет, — произнес он, оборачиваясь к улыбающейся девушке.

— Мишель, дорогой, почему ты мне больше не звонишь? — склонила она свою красивую головку набок, так что ее густые черные большими кудрями волосы упали на левое плечо.

— Жанет, я не обещал тебе звонить, — изогнул бровь художник.

— Да, только написать мою обнаженную натуру, — прижалась к нему всем телом Жанет.

Мишель обнял ее одной рукой, а второй нежно провел по щеке, продолжив движение на шее и откинув непокорные локоны. Пару месяцев назад, эта девушка его завораживала своей грацией дикой кошки и озорными темно-фиолетовыми глазами. Но теперь, глядя в них, художник не чувствовал той жизни и энергии, которую он увидел в глазах цвета штормового неба. Глаза Жанет были обычными — как Мишель мог любоваться ими?

Рука его скользнула по ключице, чувствуя нежную кожу девушки, и остановилась на груди. Белый тонкий купальник давал мало защиты телу Жанет от пальцев художника. Он легко обвел ладонью грудь, на что девушка закусила губу в предчувствии дальнейшей ласки, но Мишель отстранился от нее.

— Извини, но я не смогу написать тебя. Моя Муза требует от меня иного, -он подхватил свои вещи и быстро удалился от растерянной бывшей любовницы.

* * *

Ханна стояла и смотрела в большое почти во всю стену окно. Погружающийся в сумерки город наводил ее на мысли о светлячках — день еще не угас, а огоньки зажигаются тут и там, возвещая о приходе ночи.

Появившихся посреди комнаты гостей она увидела сразу — они отразились в окне двумя резко очерченными фигурами, но поворачиваться и заговаривать не спешила, позволяя прибывшим первым нарушить молчание.

— Здравствуй, Ха... — парень сделал намеренную паузу, чтобы пианистка смогла сама представится, как она считает нужным к ней обращаться. Да, Сириван всегда был слишком прагматичен.

— Ханна, в этот раз меня зовут Ханна, — повернувшись к гостям, сказала она.

Парень и девушка, прибывшие минуту назад, с любопытством рассматривали Ханну, а она в свою очередь их.

— Симон, — дернув бровью, сказал парень и шагнул навстречу Ханне.

Он был высок и так похож на истинный облик Сиривантариэн, что у девушки перехватило дыхание. Только волосы, прекрасные золотые волосы были коротко подстрижены и аккуратно уложены в большие кудри. Он был одет в свободный деловой костюм бежевого цвета, ярко контрастирующим с черной шелковой рубашкой. Симон приблизился и провел внешней стороной ладони по щеке Ханны, заглядывая своими хрустально-голубыми глазами в самую душу девушки.

— Ты в этом воплощении изменила прическу, — не спросил, а констатировал факт парень, проведя пальцами по распущенным пшеничным волосам.

— Ты тоже, — ответила девушка, убирая его руку от своих волос. — Да еще и сменил пол. Тебе же всегда нравилась женская сущность, — улыбнулась уголком губ Ханна.

— Да, было дело. Но Марта меня убедила поэкспериментировать, — звонко рассмеявшись, он обнял свою жену.

— Привет, Ханна, — с улыбкой поздоровалась черноволосая девушка.

Марта была года на два младшей Ханны двадцатитрехлетней стройной красавицей. Ее гладкие иссиня черные волосы спадали тяжелым пологом до поясницы, а из-под густой челки сверкали два густо-синих сапфира глаз. Синее шелковое платье с запахом, красиво подчеркивало все достоинства фигуры, отдавая легкой элегантностью и изысканностью.

Симон был на лет пять старше жены, но как же хорошо они вместе смотрелись. Их охватывало то чувство вечного единения и любви, которое отличает пары Ма-Эн-Рисс от любых других. Нежность и восхищение, с которыми они смотрели друг на друга, отдавались щемящей сердце Ветра грустью, ведь теперь она была лишена такой же всепонимающей любви. Поэтому Ханна и сторонилась в этом воплощении всех своих сородичей, уж слишком тяжело было находиться рядом, не имея своей половинки. О том, что Миринтариэн мог прекратить существование своей души она не верила. Такое решение они бы принимали вместе! Но что же тогда случилось? Опять эти вопросы встали перед Ханной непреодолимой стеной, а все из-за появления этих двоих.

— Расскажи нам подробнее об этом человеке, — попросила Марта.

Она все сели на большой мягкий желтый диван, удобно устраиваясь для длительной беседы. Пианистка задумалась, стоит ли все раскрывать про Мишеля или только необходимые сведения. Решив не останавливать внимание на своих подозрениях, она быстро пересказала их знакомство и все последующее за ним.

— Он мне завтра позвонит. Думаю, стоит всем вместе встретиться, — закончила рассказ Ханна.

— Да, ситуация подозрительная. Определенно мы должны сами его просмотреть, — задумчиво проговорил Симон. — Марта, тебе надо будет прощупать его физическую оболочку, возможно в ней какие-то дефекты или чипы, блокирующие нападение паразитов. Я же посмотрю душу. Но, Ханна, я не думаю, что это может быть дитя. Если бы такое осуществилось, родители первыми сообщили об этом, — серьезно заглядывая в глаза пианистке сказал он, пожав ее руку.

— Почему не может быть так, что кто-то из наших детей выжил и вырвался? Рисстари же не была разрушена, а только поглощена. Почему с нашей планеты не могли души детей проделать тот же путь, что и мы? — со внезапно выступившими слезами на глазах, взволнованно спросила Ханна.

— Ветер, ты знаешь, что это практически не возможно. Вы с Океаном сами уничтожили все защитные оболочки детских душ, — покачала головой Марта. — А в этом мире мы не можем их воссоздавать, у нас больше не может быть детей. Я работаю над этим вопросом с моего первого воплощения.

— Маруэтариэн, тебе легко говорить. Вы свое дитя взяли с собой, хоть и отпустили в спящие, — сверкнув глазами, выпалила Ханна.

— Не стоит вновь поднимать эту тему. Тем более в такой день, — устало проговорил Симон, проводя рукой по золотым волосам. — Пришли нам сообщение, где и когда вы встретитесь, мы прибудем. А потом необходимо будет обсудить другой важный вопрос, — строго посмотрев на девушку, лидер Ма-Эн-Рисс взял за руку свою жену, и они растворились в свете ламп.

Пианистка лишь тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана: теперь ей от того разговора точно не уйти. Но ей и самой ведь не безразлична судьба этого мира.

* * *

Художник позвонил Ханне сразу после деловой встречи с заказчиками. София нашла ему крупных клиентов на декорирование внутренних апартаментов, вот Мишель и решал с ними пару часов все нюансы предстоящей работы. Люди были деловыми, знающими чего хотят, но все равно эти обсуждения отобрали все силы у художника — не любил он подстраивать свое вдохновение под чужие рамки, но деньги зарабатывать тоже было необходимо.

Голос девушки в телефоне придал парню новые силы, а назначенная на завтрашний вечер встреча в ресторане заставила сердце радостно колотиться глее-то в районе живота, оповещая о небольшом страхе. Спрятав телефон в карман пиджака, Мишель назвал таксисту улицу и дом, куда следовало его отвезти. Парень хоть и имел достаточно средств, но не приобретал себе машину, чувствуя в этом какую-то неправильность и неестественность для себя. Ну не лежала у него душа к вождению и все!

Мелькавшие за окном такси пейзажи сначала делового центра города, а потом и ухоженных окраин наводили художника на самые необычайные мысли. Ему то казалось, что это все не реально и должно выглядеть совершенно по другому, то было стойкое убеждение, что он видел эти места в иные эпохи. Это походило на сон, и Мишель встряхнул головой, чтобы прогнать наваждение.

Он вышел из такси и замер у крыльца, глядя на сияющий под ярким дневным солнцем океан. Ему столько еще предстояло сделать до встречи с Ханной.

В легких синих брюках и белой рубашке, повесив синий пиджак на спинку стула, Мишель сидел в ресторане, с внутренним трепетом потягивая яблочный сок. Он не хотел заранее что-либо заказывать, решив сначала предоставить право выбора девушке. Она еще не опаздывала, просто он пришел на двадцать минут раньше условленного, больно невыносимым было ожидание этой встречи. Парень снова и снова повторял в уме темы, на которые можно было бы говорить с пианисткой, чувствуя себя мальчиком, впервые оказавшемся на свидании. Но, это в каком-то роде и было для Мишеля впервые — никогда раньше он не чувствовал ничего подобного — от одного только взгляда Ханны, что-то внутри у него замирало, не в силах пережить бури эмоций. Он уже потерял надежду понять свои чувства, осталось только поддаться им.

Мишель увидел ее сразу — гордая осанка девушки привлекала внимание противоположного пола. Хостес проводила Ханну к его столику, а он вскочил, предлагая девушке стул, а сам не мог оторвать от нее завороженного взгляда. Как она была прекрасна!

Пшеничные волосы Ханны были убраны наверх, и только небольшие локоны спускались из-под заколки на плечи девушки. Легкий макияж подчеркивал необычайные серо-синие глаза, придавая им еще большее сходство с бескрайним небом. Легкая белая блуза без рукавов не скрадывала фигуру пианистки, а только подчеркивала ее плавные очертания. Воротник стоечкой задерживал взгляд на красивой длинной шее. Свободная блуза была заправлена в брюки антрацитового цвета с сильно завышенной талией, выделяя стройность фигуры.

Ханна улыбнулась на предложенный стул и села, положив ярко-коралловый клатч, в цвет туфлям на невысоком каблуке, на край стола. Мишель, не желая отрываться от девушки, так и стоял за ее спиной, вцепившись пальцами в спинку стула. Она в полуобороте бросила на него недоуменный взгляд, а парень, чтобы не выглядеть глупо, наклонился к ее уху и тихо произнес: 'Я восхищен! Ты прекрасна!'

Художник сел на свое место как раз вовремя, потому что подошел официант и принялся принимать заказ. Ханна говорила официанту, что принести, а сама не отрывала пристального, немного удивленного взгляда с Мишеля. Он не стал прятать глаз, а с улыбкой встретил ее взгляд, стараясь открыть все восхищение, которое испытывал к пианистке. Она оказалась достойным противником — никто из них не хотел первым сдавать свои позиции. Спас ситуацию официант, обратив на себя взоры пары. Он спрашивал, будут ли еще гости.

— Да, скоро должны подойти еще двое, — сказала Ханна.

— Мы разве не одни будем ужинать? — спросил Мишель, когда официант удалился.

— А я не говорила, что это свидание, — улыбнувшись, произнесла девушка. — Мне нужно встретиться со старыми знакомыми. Вот и совместим. Ты же говорил, что достаточно просто присутствовать.

— Да, достаточно, — произнес парень, откинувшись на спинку стула и сжав салфетку у себя на коленях. Непонятная горечь сейчас разливалась у него в душе.

— Хорошо. А вот и они, — бросив мимолетный взгляд на вход, сказала Ханна.

* * *

К их столику подошла пара. Ханна едва заметно прищурила глаза, выдавая свое неудовольствие видом Симона. Это движение смог заметить Мишель и слегка дернул бровью, показав свое замешательство. Девушка не стала объяснять либо разубеждать его, а просто с безразличной улыбкой повернулась к новоприбывшему парню.

Симон выглядел эдаким щеголем: на голубом пиджаке поверх обтягивающей черной футболки свободно свисал кричаще-желтый шарф, а темные джинсы были закатаны да щиколоток, открывая черные оксфорды. Он с неимоверной галантностью и бережностью вел Марту по залу. Она была одета с небрежной элегантностью, свидетельствовавшей о хорошем вкусе, — желтое платье-футляр, едва прикрывающее колени, дополняло ансамбль шарфу мужа, укороченная черная кожаная куртка подчеркивала тонкую талию девушки. Волосы ее были немного завиты и спадали на спину красивыми черными волнами.

— Ханна, ты отлично выглядишь, — лучезарно улыбаясь и обнимая жену, сказал парень. — Симон Цунаев, — протянул руку Мишелю, — а это моя жена Марта.