Королевская кровь-6. Темное наследие

Девушка была прикрыта только волосами, и голову склонила, как надо, чтобы пробудить в звере желание от покорной самки, и пахло от нее будоражаще — она как раз входила в пору, и пробивались уже нотки крови, щедро замешанные на страхе.

— Что тебе нужно? — спросил он, подавляя желание схватить ее за волосы и выкинуть в коридор так, голышом, в назидание другим. Отвернулся, налил из кувшина воды в стакан и выпил — только чтобы успокоиться.

— Вы, мой король, — тихо и робко ответила она.

Демьян усмехнулся, не поворачиваясь.

— За отца пришла просить?

Не понявшая, что ей дают возможность уйти, девушка встала и подошла к нему сзади. Прислонилась, потерлась умело — мужчины у нее уже очевидно были. И он едва сдержал рык, сжал стакан рукой с выскользнувшими когтями, вздохнул, чтобы унять красное бешенство, плеснувшее в глаза.

— Если вы можете оказать такую милость, господин мой, — сказала она уже уверенней и потянулась поцеловать его в плечо. И тут же взвизгнула, засучила ногами — он рыкнул, развернулся и сжал ее горло.

Он не убил ее только потому, что она не подняла глаз и не пискнула даже. Задыхалась, плакала беззвучно, но не смотрела на него — и Демьян медленно разжал пальцы, напоминая себе, что это женщина, а не враг. И даже если ее научили, а не сама по своей глупости решила действовать, не стоит мстить ей за предательство отца.

— Одевайся и уходи, — очень ровно и внятно проговорил он. Подождал, пока несчастная торопливо собрала одежду и выскочила в коридор. Вышел вслед за ней.

— Как пропустили? — сухо спросил у охранников, побледневших при виде короля и, видимо, что-то сообразивших.

— Она сказала, что от леди Редьялы, — ответил старший. — Виноваты, ваше величество.

— После дежурства доложиться Свенсену, пусть определит вам взыскание, — так же ровно проговорил Бермонт. — Ко мне не пускать никого, кроме матери.

Гвардейцы понятливо склонили головы. И он осознал, что его сдержанности опасаются больше, чем гнева.

Вернувшись в покои, Демьян распахнул окна, чтобы выветрить навязчивый женский запах и снова пошел в душ. А потом — во внутренний двор, ночевать рядом с Полиной.

Пол окрепла, уже вставала и бродила по лесочку внутреннего двора, но все равно много спала и не откликалась на его зов и уговоры. Мужа она пугалась, тяжело убегала за деревья и пряталась там, и он привык оборачиваться подальше от нее — во второй ипостаси он явно был приятнее жене, чем в человеческой. А она ему была нужна любой. Только живой.

Нынешний разговор со Свенсеном всколыхнул в нем воспоминания о прошлом вечере. Подобное стоило пресекать раз и навсегда.

— А на что рассчитывают те, кто присылает мне в залог жен с младенцами? — проворчал король, вставая и направляясь к двери — нужно было вернуться в кабинет, там были еще дела. — Что я тут ясли устрою?

— Или что отправишь обратно, — подсказал комендант замка, последовавший за ним.

— Не отправлю, — жестко отрезал Бермонт. — Зато сразу видно, кто осознал отцовскую вину, а кто и тут пытается схитрить. Вот что, Свенсен. Чтобы избежать повторного обнаружения в моей спальне готовых на все девиц — поговори с моей гвардией, с неженатыми офицерами. Девушек не обижать, относиться с уважением и присмотреться хорошо, если кто придется по сердцу, отдам в жены. Будем скреплять кланы с гвардией. Привяжем кровью, в следующий раз подумают, против кого идут. Да, Хиль, что с поисками подвески?

Их шаги громким эхом разносились по пустому коридору — похоже, придворные начали от своего короля прятаться.

— Мы допросили всех колдунов страны, кого смогли найти, — доложил Свенсен. — От ментальной проверки никто из них не отказался, о замыслах Рибера ничего не знают. Но есть зацепки. Несколько человек из темных исчезли почти сразу после свадьбы. Дома пусты, вещи на месте и никаких следов. Ищем, Демьян. Опрашиваем магов в кланах — если кто-то из глав связывался с Рибером, они должны знать. Нам бы линдморов допросить... но как это сейчас сделаешь?

Демьян промолчал, кивком отпуская полковника. Потеря подвески была неприятна. Но еще неприятнее было то, что камень оказался кому-то настолько важен, что его не просто продолжали пытаться выкрасть — ради него принесли в жертву и бермана Эклунда, и колдуна Рибера, и короля Бермонта, который, в свою очередь мог бы заразить почти всю верхушку берманских кланов.

Подвески ему не хватало — он привык к ее тяжести на шее, к ровной силе, которую она излучала. Правда, сил у него теперь, без подвески, было больше, чем раньше. До свадьбы.

И не мог он винить Полину за ее решение. Она себя не пожалела, что ей какой-то камень.

Больше всего ему хотелось забрать ее сейчас в загородную резиденцию, в глухой лес. Найти там старую берлогу, в которой он прятался еще когда был подростком, обернуться и жить с женой под толстым покровом снега, в тишине безлюдных лесов. Носить ей дичь, спать рядом, показывать оленьи и заячьи тропы. Любить ее там, в старых волшебных лесах, помнящих еще лапу Великого Бера и напоенных его силой. И ждать медвежат. Если дети не заставят ее вернуться, то что?

Но страну он не мог оставить. Поля была ему дороже всей власти мира, но разве люди виноваты, что стоит ему удалиться — и покорные ныне линды снова втянут Бермонт в кровавую войну за корону?

По внутренней линии Демьян связался с коллегами и созвал их на внеочередной совет — обсудить сложившуюся ситуацию. Последней он набрал Василину. Попросил ее передать через посольство в Теранови приглашение драконьему Владыке и пригласил вечером навестить сестру.

И только потом, закончив дела, он снова пошел к Пол.

Во внутреннем дворе, к его неудовольствию, было шумно и многолюдно. Точнее, многодетно. В лесу носились дети всех возрастов, визжали, кричали, плакали, матери, расположившиеся на травке, покрикивали и пытались призвать отпрысков к порядку. Но бесполезно. Какой-то мальчишка лет четырех, ничуть не боясь страшного короля, налетел на него, поднял голову, открыл рот в восхищении и потянулся за ножом, который Демьян носил на поясе.

Его величество детскую ручонку отстранил мягко, но непреклонно.

— Беги к матери, — сдержанно приказал он.

Дитя покрутило головой и обняло короля за ногу. Демьян вздохнул, поднял пацана на руки. Он очень хотел сейчас отдохнуть. И побыть с Полиной.

— Кто позволил? — поинтересовался он у гвардейцев.

— Ее величество, — сдержанно ответил один из бойцов. — Распорядитесь убрать детей, мой король?

Демьян качнул головой — он уже взглядом нашел мать, сидящую на траве среди встревоженных женщин, пошел к ней. Ребенок увлеченно ковырял золоченую пуговицу на форме. Леди Редьяла спокойно улыбнулась сыну, поднялась, чтобы взять из его рук мальчишку и передать испуганной матери.

— Матушка, — почтительно, но твердо произнес Демьян. — Здесь детям не место. Не дай боги Пол кого порвет.

Королева-мать протянула ему руку.

— Пойдем, сынок. Посмотришь.

Они тихо прошли вглубь лесочка, почти к самому озеру. Леди Редьяла прижала палец к губам и кивнула куда-то меж деревьев.

— Смотри.

Там меховой горкой, вытянув лапы лежала Пол и урчала. Нежничала. Вокруг нее сновали дети — трехлетние, четырехлетние, какой-то малыш забрался на нее верхом и лежал, обнимая, какой-то примостился под лапу, и она вылизывала его, тыкаясь в живот носом. Вдруг потянула носом воздух, повернула голову к мужу и прижала уши к голове, заскулила и поползла назад, подальше от него. Дети, недоумевая, кинулись за ней.

— Ребятам нужен воздух, — шепотом объяснила леди Редьяла. — Я разрешила вывести, пока она спит, а она сама вышла к нам. Поначалу дичилась, а потом, смотрю, одного лизнула, другого.

— Черт знает что такое, — мрачно проговорил король.

— Ты ведь не запретишь? — с тревогой спросила матушка.

— Нет, — он смотрел, как Пол задом отползла, развернулась и прыжком скрылась за деревьями. — Но сейчас я хочу побыть с ней.

Матушка не стала спорить. Созвала женщин, те собрали детей и молча удалились. А Демьян обернулся, встал на четыре лапы и снова пошел к жене. Звать, уговаривать и заново приучать не бояться себя.

Марина

Вечером в среду я намеревалась-таки наведаться к Кате. Подруга уже больше двух недель как вышла на работу в университет, и очень хотелось посплетничать, посмотреть на нее. Рассказать, наконец, о том, что произошло у нас в семье, не боясь сорваться в слезы или грубость.

Но днем позвонила Василина и коротко предупредила, что нас приглашают в Бермонт. И попросила не задерживаться на работе.

Я к залу телепорта прибежала последней. Сестры, отец и Мариан уже ждали меня.

— Извините, — пробормотала я, — срочный гнойный аппендицит.

Вася поморщилась. Я послушно встала рядом с ней, наблюдая, как Зигфрид настраивает кристаллы на арке телепорта.

Встречал нас лично Демьян Бермонт. И смотреть на него было страшно. Одна Алинка пялилась на его желтые глаза и мелькающие во рту клыки с любопытством и пыталась зайти вперед, чтобы разглядеть получше. А я нутром чувствовала, что не нужно сейчас к нему лезть. Поэтому взяла сестричку за локоть и настойчиво придержала ее, отстав от основной группы на несколько шагов. Алинка возмущенно глянула на меня, и я покачала головой.

— Тебе хватит того, — очень тихо сказала я, кивая на гвардейцев, мимо которых мы проходили, — что в твою сторону все встреченные берманы оборачиваются и принюхиваются.

Глаза у этого невинного ребенка стали огромными, она покраснела и уже сама прижалась ко мне.

Мариан, даром что полнолуние уже прошло, крепко держал Васюту за руку и, кажется, едва сдерживался, чтобы не зарычать и не утянуть ее обратно в телепорт. Если честно, и у меня от диких глаз Бермонта и ощущения тщательно подавляемой им агрессии волосы дыбом вставали.

Вася же, словно не замечая исходящей от короля опасности и насупленности мужа, с Демьяном общалась ровно и спокойно. Он рассказывал о самочувствии Полины, обсуждал какой-то будущий совет, сестра отвечала деликатно и мягко, будто они на светском рауте были. Ани шагала позади, рядом с Каролинкой и отцом, холодная и погрузившаяся в свои мысли.

Кажется, сестры так и не помирились.

На улице было уже темно. Погодный купол над внутренним двором едва заметно мерцал, окутанный снаружи сыплющимся мелким снегом, и по круглому щиту, как по стеклу, во все стороны съезжали тоненькие ручейки поземки, закручиваемые ветром. Во дворце, окружающем двор, светились окна, но в них не было видно людей. Словно он был совершенно пуст, не считая охраны. В лесочке горела пара фонарей, ухали совы, что-то шуршало и чавкало. Жутковато так. Бермонт провел нас на освещенное пространство и коротко попросил:

— Подождите.

Через пару секунд рядом с нами встал огромный медведь. Склонил голову, нюхая землю, и потрусил в лес. И через несколько минут вернулся с отчаянно зевающей маленькой медведицей. Маленькой по сравнению с ним, конечно. Мне нынешняя Пол была по грудь. А в сторону Демьяна я лишний раз старалась не смотреть.

Он порыкивал и подталкивал ее носом в бок, медведица тяжело вздыхала и шлепала к нам. Глаза ее были совсем сонными. И звериными. Замерла неподалеку. Оскалилась и зарычала — и тут же притихла, остановленная коротким тявканьем огромного Демьяна.

Так мы и стояли напротив друг друга под фонарем, окруженные лесом — молчаливые и подавленные дети дома Рудлог и наша сестра, превратившаяся в дикого зверя. Полины в ней я не чувствовала. Молчание наше приобретало истерический оттенок — я закусила губу, рядом всхлипнула Алина, уткнулась лицом в грудь отца Каролина. Вася стояла бледная, как мел.

Ани вздохнула, решительно вышла вперед, подошла к мохнатой Пол и обняла ее — я похолодела, ибо тонкая шея сестры оказалась прижата к зубастой пасти. Медведица стояла, не шевелясь, только ворчала угрожающе, поджав уши и набычившись, и косилась на молча возвышающегося рядом зверя. Снова зевнула во всю пасть — и это словно сорвало нас с места. Мы рванули к ней, не слыша уже предупреждающего рычания короля Бермонта, окружили, начали обнимать и гладить. И звать.

Полина, Полиночка! Сестричка!

Гомон и писк стоял невозможный, и я, прижимаясь щекой к теплому, пахнущему животным меху, подумала, что на месте Поли точно бы нас покусала.

В конце концов она, виляя задом и прижимая голову к земле, с утробным ворчанием уползла назад и в несколько прыжков скрылась в лесу.

— Ну, она выглядит довольно бодро, — произнесла я сдавленно и оптимистично и сама почувствовала, как фальшиво это прозвучало. Сестры посмотрели на меня укоризненно. Мы, встрепанные, с покрасневшими глазами, приходили в себя. И понуро отправились обратно вслед за медведем-Демьяном. Он довел нас до телепорта, так и не обернувшись. Коротко рыкнул на прощание и, не дожидаясь, пока мы уйдем в переход, ушел из зала.

Я его не осуждала. Хотя, конечно, это было не только против всех норм этикета, но и против простой вежливости.

Трудно быть вежливым, когда хочется кого-нибудь убить. И когда чувствуешь такую вину.

Пока придворный маг Бермонта настраивал телепорт, Василина о чем-то напряженно раздумывала. И уже когда мы вышли во дворце Рудлог, решительно сказала:

— Девочки. Я хочу, чтобы вы все умели защитить себя. Чтобы ни с кем больше не произошло то, что случилось с Полей. Поэтому в выходные будем заниматься. Ангелина, ты поддержишь меня? Ты говорила, что Владыка Нории помогал тебе освоить родовой дар. Считаю, — добавила она, твердо глядя в холодные глаза старшей сестры, — что мы обязаны научить девочек всему, что умеем и что они способны освоить. Алина уже может тренироваться, а Кариша пусть пока просто посмотрит.

Мы, как всегда в последнее время, настороженно замолчали, наблюдая за продолжающимся и нервирующим всех нас противостоянием старших. Отец глядел на Васю с Ани и хмурился. Но Ангелина не стала спорить. Кивнула и отвернулась.

Чуть позже, когда мы перед ужином расходились по своим комнатам, я увидела, как Вася догоняет входящую в дверь своих покоев Ангелину.

— ... не считаешь, что нам наконец-то нужно поговорить? — долетел до меня ее голос.

Жаль, что у меня не хватило наглости остановиться и подслушать дальше. Впрочем, звуков из покоев Ани было достаточно, чтобы составить себе картину происходящего.

Василина

Королева Рудлога вошла в покои старшей сестры и остановилась у двери. Хозяйка гостиной прошла дальше, повернулась. В глазах не прочитать ничего. Та самая хваленая выдержка, которой самой молодой правительнице так не хватало.

— Ани, — сказала Василина твердо, хотя внутри вся трепетала — никогда она не умела противостоять старшей, да никогда и не вставала против нее. — Нам всем тяжело. Нам всем плохо. И я сполна чувствую и вину, и боль за то, что не смогла уберечь Пол. Но я отказываюсь извиняться за свое решение. Если бы сейчас меня снова поставили перед выбором, я бы поступила так же.

— Я это понимаю. И разве требую извинений? — сухо переспросила старшая Рудлог.