Адмирал 2. Братишка. (Черновик)

Диктор, перехватив за мной эфир, начал дальше вести передачу, следующую урезали из-за меня, но видимо особо это никого не волновало, а я, прихватив гитару, покинул студию.

— Ну ты дал, — хлопнул меня на выходе по плечу главный редактор. — Знаешь, в тот раз было даже страшнее. Жутко. Скажу честно, ты много что рассказал, что говорить не стоило, совсем не стоило. Не нужно нашим гражданам этого знать, но на многое действительно открыл глаза. Даже я не знал о многом.

— Думаете, последствия будут? — немного заторможено спросил я, пытаясь встряхнуться и прогнать отупение. Стал пощипывать руку, верное средство.

Эфир практически полностью морально высосал меня, поэтому я был сильно уставшим.

— Ну, врагов у тебя теперь стало много из высокопоставленных людей, — задумчиво пожевав губы, честно ответил тот. — Как я вижу, ты понимаешь, о чём я. Я с самим товарищем Сталиным разговаривал, это его просьбы я выполнял и ты вёл эфир дальше, но по голосу я бы не сказал что он недоволен тобой. Слышимость хорошая была. А насчёт последнего эфира, я думаю, ты прав. Не дадут его тебе больше.

— Ну я так и думал, даже рассчитывал на это, — слабо улыбнулся я. — Тяжело вот это всё рассказывать. А вот посмеяться я люблю, если согласитесь, юмор буду рассказывать, то ещё встретимся.

— Мы подумаем и сначала сами послушаем, — встрепал тот мне волосы на голове. — Ладно, твоя идея с призами за правильный ответ мне нравиться. Поддерживаю, тем более мне на это дали добро. Какой ответ, мне же нужно будет проверять?

— Толчок в плечо.

Хмыкнув, тот покачал головой:

— Долго отгадывать будут, у меня шесть вариантов ответа было и ни одного правильного. Это ты правильно срок в месяц указал. Призы сам занесёшь?

— Завтра забегу часов в шесть вечера. Нормально будет?

— Нормально. Идём, чаю попьёшь, потом моя машина тебя домой увезёт, стемнело уже.

— Спасибо.

В редакции я задержался на полчаса, особо меня не беспокоили, хотя сообщил, что уже было три десятка звонков от жителей Москвы и Подмосковья по нашей передаче. Потом меня увезли домой, а когда я сам открыл дверь, меня Марина встретила, то я застал заплаканную сияющую маму, сидевшую на стуле на кухне. Вокруг все старшие были, бабушка, Таня, дед, остальных видимо уже уложили. Они тоже были, скажем так, радостны. Предчувствуя, что не я стал причиной такого счастья, услышал от мамы:

— Письмо от папки пришло. Жив, вышел из окружения, даже не ранен. Тане письмо прислал.

— Хм, как-то странно все мои эфиры заканчиваются. Снова письмо, — пробормотал я и, почесав затылок, неожиданно и счастливо улыбнулся, новость действительно была отличной.

Тут ещё Маринка подкралась сбоку и прошептала на ухо:

— А я помню ту седую женщину, с которой ты разговаривал. Мы всё слышали, что ты по радио говорил.

— Блин, — только и ответил я.

Повесив гитару на вешалку, я прошёл на кухню, сперва попил квасу, налил из кувшина на столе, ядрёный, хороший, и присел за стол рядом с мамой. Та намёк в виде протянутой руки поняла и дала письмо. Быстро пробежавшись по неровным строчкам, отец не умел писать красивым почерком, как курица лапой, но разобрать было можно.

— Понятно, — после недолгого молчания, разве что бабушка с Таней о чём-то шептались, пробормотал я. — Нашего письма он не получал, мы же не знали что адресата не было, в окружении находится, поэтому и писал Тане. Нужно новое писать, по новой военной почте, что он указал.

— Но мы же ему уже написали, письмо ушло, — сказала мама.

— То вернут обратно на наш адрес. С припиской 'адресат не найден' или нечто подобное. Сейчас писать будем?

— Подождём до завтра. Все устали, — оглянувшись на бабушку, ответила мама.

— Да, а у меня дежурство, — подтвердила Таня. — Я со знакомой в больнице договорилась, она пока меня заменит, но не на всю ночь, так что я побежала.

Быстро пообнимавшись со всеми, та подхватила узелок с едой, что бабушка ей собрала и упорхнула.

— Осторожнее на улицах, — успел я крикнуть ей вслед, вздохнув, осмотрев присутствующих, быстро встал и пояснил. — Я её провожу.

Подхватив куртку деда, что-то стало холодать ночами, хотя только начало сентября, вон сегодня десятое число, среда, я догнал Таню, шустрая уже до перекрёстка дойти успела и сообщил, что сопровожу её. Дальше мы, болтая, так и шли. Трамвай уже не ходил, время позднее, так что так и двинули пешком. Темы разговора у нас было две, письмо отца и, конечно же, моё выступление на радио. Таня сразу сказала, что шокирована была, да не она одна, вся семья, что слушала нас, моими познаниями. Так как она присутствовал в зале в квартире мамы и слушала вместе со всеми, то по комментариям мамы и деда стало ясно, что всё что я описывал вполне могло быть, по мелким деталям те подтверждали что многое помнят. То есть моих собеседников, а не о чём мы общались. Для них наше путешествие прошло как-то проще и легче чем для меня. В общем, Таня была поражена, хотя и она отметила, что я наверняка многим наступил на ноги, буквально прижав к стенке своими речами.

— А куда деваться? — пожал я плечами на эти её слова, и мельком осмотревшись, я старался контролировать, что происходит вокруг, продолжил. — Или их вот так прижать, или они и дальше будут творить то, что творят. Надеюсь, прислушаются к моим словам те, кому надо. Вот товарищ Сталин, ты же знаешь, что я у него был по приглашению, пока шёл эфир, велась передача, раза четыре звонил редактору и просил, чтобы меня не останавливали, или давал добро на продолжение рассказов.

— О, это тоже интересно. Расскажешь?

— Ну я знаю только факт самих звонков, а про ту нашу встречу в кабинете ты и так знаешь. Насчёт отца нужно поговорить. По намёкам ясно, что он где-то под Старой Руссой.

— А как ты понял? — удивилась та.

— Сама же читала. Там написано, что они у деревни Кневцы. Название приметное, а мы там проезжали рядом. Завтра письмо нужно написать и отправить. Пока точно не скажу, на передовой он или нет, карту тех мест нужно посмотреть и сравнить со сводками с фронта, но не думаю, скорее всего, во второй линии, на пополнении и переформировании, так что сейчас подразделение где служит отец, отдыхает. Хотя сам отец вряд ли, он же ротный старшина, у него сейчас самая работа, снабжение, обеспечение всем. Побегать придётся.

— Тяжело,— вздохнула та.

— Да, нелегко, но на то она и война. Интересно, где отец служит.

— Как где, в армии, — изумилась сестрёнка.

— Армия она разная бывает. Мы же только номер почты знаем, а он в пехоте может служить, в артиллерии, хотя ротный старшина, вряд ли там, в мотострелках, в танкистах, да даже у лётчиков, поди угадай.

— В прошлом письме папа написал про мотострелков.

— Это да, но ведь почта то сменилась, это тоже не забывай, значит, он в новом подразделении служит... О, вон и твоя больница, что-то мы быстро дошли.

Ещё раз мельком обернувшись, не нравятся мне те тени что нас с моей улицы сопровождают, как бы не топтуны из ведомства Берии, я довёл сестру до больницы, та быстро попрощалась, вернула мне куртку, которую я ей накинул на плечи, и скрылась в здании через дверь чёрного входа. Развернувшись, я потопал обратно, поглядывая по сторонам. Далеко уйти мне не дали, ну так и думал топтуны.

— Александр? — заступила мне дорогу одна из теней. — С тобой хотят поговорить. Прокатимся?

— Время позднее, Лаврентий Павлович ещё не спит?

— Самое время для работы, — беря документы, что я ему протянул обратно, ответил тот.

К нам подкатила машина, по форме кузова не 'эмка', может что иностранное? Когда я устроился на заднем сиденье, мужчина, оказавшийся в форме сержанта госбезопасности, сел рядом с водителем. То рассмотрел на приборной панели небольшую эмблему 'опеля'.

— Так это трофейная машина? — немного удивился я.

Сопровождающий ничего не ответил, застыл как истукан на своём месте, но откликнулся водитель, который охотно мне пояснил:

— Нет, довоенные закупки ещё. Была небольшая партия. Недолго им катятся, запас запчастей к концу подходит.

— Понятно.

К моему удивлению мы покинули Москву и покатили куда-то в сторону от города. Вот тут я забеспокоился, куда это ещё меня везут? Оказалось те знали куда. Ближняя дача Сталина. Так вон оно как. Сопровождающие остались у ворот, тут меня перехватил местный сотрудник, у сторожки осмотрели и попросили сдать оружие. Ну какое у меня оружие? Пара ножей, да мелочёвка, но сдал, раз вежливо попросили. Дача была не такой и большой, я-то думал, это будет монументальное здание, громадина, а тут дачка, скорее всего на несколько комнат. Сталин и Берия оказались в кабинете, довольно большая комната, сидели в креслах у стола. Окна были занавешены плотными шторами, чтобы ни огонька не вырывалось наружу, ночные налёты на Москву продолжались. Мне даже кажется, усилились.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, здравствуйте, товарищ Берия, — проходя в кабинет, поздоровался я. — Хорошая дача. Воздух тут чистый.

Выдохнув облачко табачного дыма, Сталин погасил папиросу, опять не трубка, и с какой-то странной весёлостью посмотрел на меня.

— Присаживайся Александр, поговорить нужно.

— Если вы товарищ Сталин о том, что в эфире было, сразу скажу, что знал, рассказал. Не всё, конечно, времени не хватило, но многое. А ответ на вопрос не скажу, времени месяц, если хотите приз выиграть, всё в ваши руках.

— Твоё? — просто и прямо спросил тот и протянул мне лист тетрадной бумаги.

Взяв его, пробежался по первым строчкам, а это действительно было написано мной, те самые предсказания, которые я Берии отправлял, и стал вдумчиво читать. Листок специально выбрали такой, что без других понять о чём написано было достаточно сложно. Для проверки сунули, к гадалке не ходи.

— Изучил? Верни, — велел Берия.

— Сейчас, я не дочитал ещё, — развернулся я к хозяевам боком и увеличил скорость прочтения.

Меня тут же схватили за ухо, отчего я зашипел, и отобрали лист.

— Даже половины прочитать не успел, — обиженно насупился я.

Понятно, что играл, при всех подозрениях, я категорически не хотел выдавать, что эти сообщения действительно написаны мной. Я даже жалеть начал, что вообще их отправлял. С другой стороны, эфира бы не было, никто бы меня не услышал.

— Так это не твоя работа?

— Нет. Только я не понял о чём там. Вижу что важное, про нефть где-то в Татарстане, и всё.

— А мои специалисты говорят, что если бы ты писал левой рукой, то почерк был бы схож, — слегка наклонившись вперёд, сказал Берия, сам Сталин в этом разговоре пока не участвовал, сидел и с интересом за нами наблюдал. — Вот листок, вот перо, чернильница имеется. Пиши, я диктовать буду.

— Да легко.

Моё такой лёгкое согласие явно озадачило обоих присутствующих, однако, дело нарком всё же довёл до конца. Он просто взял книгу, что лежала на столе, и зачитал отрывок. Я лишь пару раз попросил помедленнее, рука левая, а пишу ею не так быстро как правой. Когда эта экзекуция закончилась, я потряс пальцами левой руки, неудобно ею писать, не привычно, то передал лист наркому. Тот, приблизив его к свету настольной лампы, быстро сравнил тексты.

— Писал быстро, значит, поменять почерк с ходу не мог, — явно озадаченно пробормотал тот. — Ладно, специалисты позже посмотрят.

— А в чём дело-то? — всё же поинтересовался я.

— Человека одного ищем, — нарушил молчание Сталин, покосился на пачку папирос на столе и слегка вздохнул, видимо курить хотел.

— Если сам не нашёлся, значит, не хочет чтобы его нашли, — пожал я плечами. — Так логично.

— Логик, — хмыкнул Берия.

В это время в кабинет прошёл один из местных сотрудников, я даже не заметил, как его вызвали, нарком передал ему оба листа, после чего тот покинул кабинет. Честно говоря вся эта ситуация мне не нравилась, тревожно было, да ещё эта парочка больше молчала переглядываясь, я реально не хотел говорить что это действительно я писал эти сообщения. Тут Сталин сказал:

— Мы знаем кто ты, ты действительно Александр Поляков, только из будущего, и не зря носишь кличку Адмирал в школе, из-за своей излюбленной морской фуражки. Ты ведь в будущем был капиталистом, хозяином яхт-клуба. Говори, всё расскажешь.

Тут Берия чуть приподнял верхнюю губу, показывая клыки, и с них закапала кровь.

— Да что вообще происходит?! — вскочил я со стула на ноги.

Оба моих собеседника встали, глаза их стали пустыми, клыки были красными от крови. Когда они меня схватили, и клыки Сталина впились в шею я только и успел промямлить:

— Печеньки.

— Ох, — проснувшись, я заскрипел сеткой кровати, приняв сидящую позу.

Дико осмотревшись, я упал на мокрую подушку, да я сам был мокрым от пота, и мысленно прокрутив тот кошмар, что только что был, усмехнулся. Сам кошмар уже начал стираться из памяти, все мелкие детали исчезать, но всё равно подивился тому, что приснилось. Красочный он был, натуральный. А как сон идеально лёг на вчерашний день, вернее ночь. Дотянувшись до стола, посмотрел на время на циферблате. Хм, три часа ночи. Я как проводил вчера Танюшу, вернулся, все уже спали, даже мама, лишь дед пыхтел папироской у крыльца, так что мы немного поговорили и тоже пошли спать. Как уснул, не заметил, а тут этот кошмар, что лёг на вчерашний день. Присниться же такое. Бр-р-р.

Сам разговор с дедом запомнился, странно, что его в сон не включили. Дед, работая в порту, заказал дрова, да была там услуга такая до войны, но и сейчас она действовала. Можно купить брёвна, они дешевле, поленья, или уже наколотые дрова, вот эти куда дороже. Мы с дедом и поговорили, решив брать дрова, четыре машины. Колоть времени нет, а так на зиму четыре печки, плюс баня, много дров нужно. Поленья тоже в принципе можно взять, сами наколем, колун и специальные клинья есть. Раньше уголь в продаже был, но сейчас не продавался, всё на нужды армии и фронта уходило. Однако были ещё торфяные брикеты, спрессованные специально для домовых печек. Пару машин было бы неплохо взять. Ну хотя бы одну. В общем, об этом мы с дедом и говорили, тот сам этот вопрос решит, деньги у мамы возьмёт, у неё неприкосновенный запас имеется, а здесь необходимо.

Немного полежав, я перевернул подушку, сухим вверх, подумал и, встав с кровати, перевернул матрас и перестелил бельё, потом также перевернул одеяло, на сухом спать приятнее. Я уж думал заболел, больно уж в пот бросило, но нет, состояние вроде нормальное. Попил воды из графина на своём столе, я его тут поставил, чтобы больше бабушку с дедом не будить, если пить захочется. В прошлый раз разбудил, когда на кухню к ведру со свежей водой крался. О табурет споткнулся в потёмках. Снова устроившись на кровати, как-то не заметно и быстро уснул.

В этот раз ничего не снилось, я утром ничего такого вспомнить не смог. Бабушка разбудила, деда же не было. Сегодня у него выходной, однако, он ушёл в порт спозаранку, забрал деньги у мамы ушёл. Скоро баржа должна с дровами прийти, вот тот и надеялся хотя бы одну машину купить, с доставкой. Собравшись, я умылся и направился во вторую половину дома, бабушка уже ушла туда. Питались мы на кухне у мамы, чего два раз печь топить, если мы одна семья? Все уже тут были, так что я устроился на свободном месте и приступил к завтраку. Сегодня яичница была со шкварками, и ломоть вчерашнего хлеба. Ох и вкуснотища, да ещё со свежим утрешним молоком. Пусть и козьим, да разбавленным, но вкусное. Водичка для разбавления с ледника используется, холодная.