|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
">
ГИБЕЛЬ ОТЛОЖИМ НА ЗАВТРА
КНИГА 1. ДОРОГА ЛЖИ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1. Лучшая казнь — унижение
Глава 2. В хищной стае может быть лишь один вожак
Глава 3. Скрепленные заговором, они обрели удачу
Глава 4. Подслушивать иногда полезно
Глава 5. О том, как Смерть и Случай бросали кости
Глава 6. Иногда люди крепче стен, но чаще — нет
Глава 7. Белая Кошка айсадов.
Глава 8. Ночь Луны и Увья-Ра
Глава 9. Вернулся он домой — и снова убивать
Глава 10. Яд слаще вина, а смерть прекрасней жизни
Глава 11.Вот первый шаг — и раб вошел в столицу
Глава 12. Возможно ль дружбе прорасти из лжи?
Глава 13. Найди свою мишень, Стрела
Глава 14. Подвиг проигравших называется преступлением
Глава 15. Цветной зериус откроет все тайны
Глава 16. Ночь — пьяна, но утро отрезвляет
Глава 17. Когда нет иной дороги, уйди тропою шаманов
Глава 18. Блуждая тайно, многое можно узнать.
Глава 19. Глаза могучих печалью знаний полны
Глава 20. Никогда не злите царей и женщин
Глава 21. В споре с чувствами не всегда побеждает разум
Глава 22. Сбылось пророчество: пал коршун перед белой кошкой
Глава 23. Не всякая охота одинаково удачна
Глава 24. Возлюбленный солнца, близится час надежд
Глава 25. Идущие дорогой лжи нередко добиваются своего
Глава 26. Упасть, как птица с перебитыми крыльями
Глава 27. В лесу можно стать добычей хищника
Глава 28. Кто ты — рабыня или госпожа?
Глава 29. Для того чтобы родился бог, должен умереть человек
Глава 30. Если бежать некуда и незачем, лучше не бежать
Глава 1. Лучшая казнь — унижение
Таркхин откинул полог военного шатра и вошёл. Терпкий дым тут же защекотал ноздри, и советник, не удержавшись, чихнул. Затем перевел взгляд вглубь помещения. Возле очага, скорее чадящего, чем горящего, сидел правитель. Таркхин поклонился и шагнул вперёд.
— Мой повелитель, — заговорил он, — мне сказали...
— Ты не вовремя! — отрезал Элимер.
Советник умолк и присмотрелся к нему внимательнее. Сейчас кхан напоминал пирата со Скалистых островов: потрёпанная одежда, нечесаные тёмные волосы, угрюмое, злое лицо. Он выглядел раздражённым и встревоженным. Таркхин решил ни о чём не спрашивать и попятился к выходу.
— Подожди! — окликнул Элимер. — Думаю, тебе можно доверить...
— Что-то случилось?
— Скоро узнаешь. А пока присядь.
Он указал на овчину возле очага и замолчал, в задумчивости теребя серебряный хвостовик пояса. Таркхин тоже не произнёс ни слова — ждал, пока правитель сам заговорит. Так велело Придворное Уложение. Кхан протянул руку к лежащим неподалёку дровам, подкормил слабеющее пламя. Огонь лизнул дерево, затрещал и, взвившись, бросил отблески на стены из воловьей кожи, стойку с оружием, кованый сундук. Осветил мрачное лицо Элимера, по-прежнему молчащего, погруженного в себя.
Беспокойная тишина прервалась через несколько минут: снаружи раздались шаги, а потом два стражника втолкнули в шатёр светловолосого человека в тряпье. Повалили его на пол и, повинуясь жесту кхана, удалились. Пленник, руки которого были связаны за спиной, попытался подняться. Со второго раза ему это удалось, он выпрямился и с вызовом уставился на правителя.
— Таркхин, — кхан махнул рукой в сторону оборванца, — ты видел этого раба прежде?
— Не припомню, повелитель. Но почему...
— Не спрашивай! И ни во что не вмешивайся. Что бы ни случилось. Лучше посмотри на него ещё раз.
Советник кивнул, поднялся со шкуры и приблизился к рабу. Пригляделся, но так и не понял, чем тот заинтересовал кхана. Лохмотья, грязь на волосах и коже — все, как полагается. Странным показалось разве что лицо — слишком надменное для невольника. Впрочем, это Таркхин мог объяснить: раб когда-то принадлежал к благородному сословию. Ещё чудилась почти неуловимая насмешка в глазах оборванца. Будто он знал о правителе то, чего не знал советник.
— Думаю, этот человек из благородных, — протянул Таркхин. — Но я никогда не видел его.
Кхан с облегчением выдохнул, но тут же переспросил:
— Уверен?
— Да. Никогда не видел.
— Что ж, в таком случае...
Раб не дал ему закончить — расхохотался и с издёвкой воскликнул:
— Элимер, да твоего верного пса подводит нюх!
— Давай-давай, — проронил кхан, — наговорись на всю жизнь. Болтать тебе недолго осталось.
По лицу невольника разлилась бледность, хотя он изо всех сил пытался не показывать страха. Даже нашёл в себе силы для очередной насмешки:
— Ты и прикончить меня не сумел. Неразумно для великого кхана. Не подумай, будто я жажду умереть. Просто любопытно: неужели ты настолько глуп, что не боишься?
— Бояться тебя, ничтожество? Не надейся, — ответил правитель. — Ты уже ничего не успеешь ни сказать, ни сделать.
Мучительная бледность высветлила лицо раба так явственно, что это стало заметно даже в неверном полумраке шатра. Судорога перекосила точёные черты, и невольник в гневе бросился на кхана. Со связанными за спиной руками не мог ему навредить, но ненависть и страх лишили разума. За это раб и поплатился.
Правитель вскочил, ребром ладони рубанул его по шее, затем повалил лицом вниз и прижал коленом к полу.
— Грязный червяк! Твоё место в пыли. У моих ног.
— Я тебя ненавижу!
— Это правильно. Только сильного можно ненавидеть. Слабого лишь презирать. Но ты даже презрения не стоишь.
Поведение Элимера противоречило этим словам. Жгучую ненависть кхана к странному рабу Таркхин ощущал даже кожей.
— Знаешь, — обратился к несчастному Элимер, — я сохраню тебе жизнь. Снова. Мне нравится, что ты... такой. Униженный, жалкий. Несколько шрамов на твоей смазливой физиономии, отрезанный язык — и ты не сможешь навредить мне.
— Будь проклят... — прошипел пленник.
— Молчать! — кхан схватил его за волосы и ударил лицом об землю. Раб застонал. Лишь тогда Элимер оставил его в покое. Крикнул одного из телохранителей, стоящих у входа в шатёр, и приказал: — Приведи Горта.
Ярость кхана наконец-то стихла. Он вернулся к очагу, опустился на шкуру и устремил взгляд на огонь. На оборванца больше не обращал внимания. Тот же пытался подняться с земли, отплёвывая пыль и кровь.
Спустя несколько минут явился немой Горт — палач. Поклонился и застыл в ожидании приказа.
— Горт, — обратился к нему кхан, — слушай внимательно и запоминай, если не хочешь расстаться с жизнью. Я уверен — тебе знаком этот человек, — он небрежным жестом указал в сторону раба, который на этот раз не сумел встать: отчаяние лишило последних сил.
Палач сжал губы, кивнул, и Элимер продолжил:
— Тогда забудь, что знаешь его. Пусть ты немой, но этого мало. Заставь себя забыть! Это просто раб без имени. Сейчас ты уведёшь его как можно дальше от лагеря. Будь осторожен: он хитер, как Ханке. Смотри, чтобы не сбежал. Головой отвечаешь. Отрежь ему язык, выколи глаза и изуродуй лицо так, чтобы никто его не узнал. Даже я. И не забудь про это... — Элимер, многозначительно поглядывая на палача, постучал себя указательным пальцем по виску.
Горт склонил голову в знак понимания.
— И вот ещё что, — добавил кхан. — Проследи, чтобы он не умер от потери крови или заражения. А когда опасность для жизни минует, приведи ко мне. Хочу увидеть, каким он станет. Дальнейшей его судьбой займутся другие. И учти — об этом никто не должен знать.
Губы раба задрожали. Будто он пытался что-то сказать, но язык не слушался. Кхан заметил это и, усмехнувшись, подал знак палачу. Горт ухватил юношу под руки и потащил к выходу. Ноги пленника, так же, как и язык, отказывались повиноваться хозяину.
Глава 2. В стае хищников может быть лишь один вожак
В степи день быстро сгорает. Безжалостное солнце с утра до полудня иссушает землю, сводит с ума людей и скот, а ближе к вечеру стремительно исчезает. Старики рассказывают: съедает его черный змей, что сидит у корней Горы и, до времени, хранит порядок в мире, принимает во чрево души умерших.
Когда день уходит, от жары не остается и следа. Белесая дымка поднимается от земли, стоячая вода покрывается корочкой льда, а пожухлая трава — изморозью. Степные жители к этому привыкли, а потому не жаловались: их земли велики и богаты, несмотря на злое солнце и недобрую ночь.
Да, в Отерхейне не колосилось зерно, как на западе, не цвели сады, как на востоке. Зато скакали лучшие табуны, ковалось лучшее оружие. О кузнецах же говорили, будто они потомки великого Гхарта, отлившего мир во Вселенском горне. Но больше всего славился Отерхейн конными воинами: их опасались соседние народы, зато с радостью нанимали заморские страны. Некоторые уходили в наемники, но редко: здесь и своих сражений хватало, а потому и недостатка в военной добыче не было.
Вот и сейчас захватили долину, где раньше жили дикие племена. Кхан решил основать здесь новый город, и дикарям пришлось уйти в леса, к своим далеким сородичам.
С ближайших окраин Отерхейна свезли мастеров, рабов, заставили трудиться пленных. Неподалеку от строительства разбили лагерь. Правитель с войском находился в нем вот уже месяц.
Время перевалило за полночь, дозорные сгрудились поближе к кострам. Переговаривались, травили байки от скуки — ничего тоскливее нет, чем стоять на страже в мирное время.
Воины в долине засиделись. Они давно хотели вернуться домой, увидеться с родными. А еще сходить в трактир и к шлюхам. Или отправиться в набег, за добычей. Здесь же не было ни схваток, ни трактиров, ни женщин. Разве что дикарки, но те могли и прирезать среди ночи. А кхан молчал, не говорил, когда в обратный путь трогаться.
В это скучное время событием становилась любая мелочь. Ее можно было обсудить, построить догадки, а проще говоря, посплетничать.
Потому от стоявших на страже лагеря воинов не ускользнуло, как в шатер правителя вошел Таркхин. Потом туда же привели раба, а спустя час палач его увел. Стало любопытно, отчего оборванец удостоился встречи с кханом и старшим советником, и чем провинился, раз его отдали Горту.
Конечно, дозорные понимали, что никогда этого не узнают. Тысячники, и те не осмеливались задавать правителю вопросы, а простые воины и подавно.
Элимера многие боялись. Помнили, сколько крови он пролил, чтобы взойти на трон, и скольких недовольных казнил, чтобы удержаться на нем. А ведь три года назад никто и подумать не мог, что угрюмый диковатый кханади станет правителем. Полагали, будто у власти окажется старший наследник, но боги решили иначе.
Подозрительный, скрытный, безжалостный Элимер требовал от подданных беспрекословной покорности. Он не нравился простонародью, его ненавидела потомственная знать. Зато войско уважало: кхан показал себя хладнокровным, удачливым и щедрым предводителем. Те, кто ходил в завоевательные походы, всегда могли рассчитывать на часть добычи — и это не считая основного жалования. А в юном государстве, ведущем захват чужих земель, одобрение войска значило больше, чем любовь остальных подданных.
Огонь в очаге почти угас, и тени в шатре сгустились. Таркхин подбросил небольшое полено, пошевелил угли. Пламя заплясало вновь, но кхан этого даже не заметил. Он сидел, погрузившись в себя, и ни на что не обращал внимания. Лишь когда советник поднялся и спросил позволения уйти, Элимер нарушил молчание:
— Если у тебя есть вопросы, задавай. Но только сейчас. Потом могу передумать.
Таркхин тут же опустился на прежнее место.
— Есть. Скажи, кто этот раб? Что он тебе сделал?
Кхан поджал губы.
— Это не просто раб... — охрипшим, будто простуженным голосом ответил он. — Я полагал, будто он давно мертв...
— Кто мертв?
Элимер посмотрел советнику в глаза, потом смутился и отвернулся.
— Аданэй, — сказал он.
— Ты шутишь?!
— Разве на эту тему можно шутить... — протянул Элимер. — Увы, это он. Наследник, кханади Отерхейна. Аданэй.
— Как такое возможно? Ведь ты убил его.
— Я думал, что он мертв. Но не убил его тогда. Точнее, не совсем убил.
— Как можно "не совсем убить"?
Кхан пожал плечами.
— Хорошо, а почему ты пощадил его и на этот раз? — поинтересовался Таркхин.
— Мысль, что он проведет остаток жизни уродливым рабом, показалась заманчивой.
— А ты уверен, что палач сделает свое дело? Может, стоило проследить?
— По-твоему, Горт станет рисковать жизнью, чтобы спасти Аданэя? — кхан усмехнулся. — Нет, не такой он дурак. Палач мне верен, еще ни разу не ослушался.
— Я не спорю, мой кхан. Но я не понял, почему ты вообще поручил это палачу? Он, конечно, немой, да и грамоте не обучен, никому ничего не расскажет. Но порою случается неожиданное. Не надежнее ли было сделать все самому?
— Нет. В этом вопросе Горту я доверяю больше, чем себе. Один раз моя рука дрогнула, а я до сих пор не понял — почему. Как знать, не дрогнет ли снова? Нет уж, пусть немой сделает свое дело, а потом я проверю. Думаю, новая внешность Аданэя мне понравится.
— Ты никогда раньше не говорил о нем. Я — мы все — думали, что он мертв. И это я могу понять: у власти должен стоять один. Но откуда такая ненависть?
— Это неприятная история. Я никому ее не рассказывал... Тебе расскажу. В конце концов, ты был моим наставником, с тобой могу поделиться... Если хочешь.
— Конечно.
— Что ж... Все началось еще в детстве. Мы с ранних лет не ладили. Но расплачиваться за наши ссоры приходилось мне. Отец всегда вставал на сторону Аданэя. Я же получал оплеухи, либо меня запирали. Иногда в моих покоях, а иногда и в подземных. Не знаю, от чего это зависело. Правда, наша мать меня любила больше. Но кханне Отерхейна была тихой женщиной и побаивалась отца, вот и не пыталась защитить, — Элимер задумался и умолк, но скоро его голос вновь раздался под сводами шатра: — Конечно, все мальчишки ссорятся и дерутся в детстве — это хорошо, это закаляет в них воинов. Но у нас с Аданэем все происходило всерьез, словно мы уже тогда мечтали друг друга убить...
Он прервал рассказ. Говорить о детстве оказалось сложно. Даже с наставником.
Элимер никогда не любил старшего брата, не доверял отцу. Достигнув же восьмилетнего возраста еще и матери лишился. Она умерла, рожая отцу очередного наследника. Ребенок тоже не выжил. Тогда возникло ощущение, будто вокруг враги. Элимер перестал разговаривать, почти не покидал замок, ко всему утратил интерес. Часто слышал смех Аданэя и не понимал, почему брат веселится, если у них умерла мать. Потом сообразил: с чего Аданэю огорчаться, ведь они с ней никогда не были близки.
Скоро поползли слухи, будто Элимер онемел и сошел с ума. Отец, дабы пресечь их, отправил сына в Долину Странствий, к мудрецам. Якобы на воспитание. Так он говорил, но Элимер понимал: отец просто решил избавиться от него, не хотел стыдиться полоумного сына.
Несмотря на это, годы, проведенные в Долине, запомнились как самые счастливые. Никто не смотрел странно, не шептался по углам, не отвешивал подзатыльники. Поэтому Элимер наконец-то снова заговорил. Жизнь в долине казалась замечательной, но когда ему минуло тринадцать, он осознал, что провел здесь шесть долгих лет. За это время ни отец, ни брат ни разу не навестили. От него просто избавились, его возвращения никто не ждал, ему грозило остаться в долине на всю жизнь. Он же задумался о престоле. Хотел доказать, что достоин трона не меньше, чем брат. Тогда и обратился к наставнику с просьбой. Элимер подозревал, что уговорить кхана, чтобы тот позволил сыну вернуться, было нелегко. И все же Таркхин сделал это.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
