| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— О чем этот жуткий Ворон-то говорил? Ты понял? О каком-то пересмешнике...
— Э, Ларун, сразу видать, родом ты не из наших краев. Пересмешник — так Ханке-плута называют.
— Ханке?
— Ну да. Вот, слушай. Мне дед рассказывал, когда еще жив был. А ему — его дед...
Первых богов было девять. Младший среди них — Ханке. Разделили они меж собой власть над миром.
Но не нашлось дела для Ханке, ведь когда боги мир делили, он с водяными девами на дне моря играл. Вот и остался ни с чем. Разозлился тогда Ханке. Как же так, — думает — всем богам люди жертвы приносят да восхваления поют, а про меня и не вспоминают. И задумал он тогда людей с богами рассорить, чтобы самому главным сделаться.
Собрал богов на совет и так сказал:
— Побывал я, братья и сестры, на земле. Насмотрелся, наслушался. Слишком добры вы к людям стали. Перестали они богов уважать: жалуются, негодуют. Надоело им оружие ковать и воевать. Солнце им слишком жарко светит, дожди сыростью кости ломят. Не хотят женщины ткать и прясть, проклинают они Наннэ, ремесло подарившую. За скотом ухаживать перестали, на судьбу треклятую жалуются, а на смерть и того более.
Возмутились боги и так решили: лишить неблагодарных людей даров своих.
Тогда исчезло с земли солнце, прекратились дожди. Деревья и травы засыхали, скот худел, оружие из рук воинов выпадало. У ткачих и нить рвалась, и ткань расползалась. Не понимали люди, за что же их боги карают. Костры жгли, жертвы приносили, а бедствия не прекращались. Уже начали о конце мира поговаривать, когда явился к ним Ханке-рыжий-бог, и так сказал:
— Потому у вас, люди, жизнь плохая пошла, что не тем богам вы поклоняетесь. Это я — Ханке Великий — всем в мире заправляю. Долго я ваше непотребство терпел! Костров не видел, песнопений не слышал. Иссякло мое терпение, потому и вам жизни не стало — страшен я в гневе. Но простить вас готов, ибо слабы вы умом и не ваша в том вина. Знайте теперь, кому хваления возносить. Почитайте меня, Ханке, более других богов, и благодать к вам вернется.
Пали люди ниц, протянули в мольбе руки к Ханке, а тот и был таков.
Исчез Ханке с земли, на небо перенесся, да сразу совет созвал. И сказал богам:
— Побывал я, братья и сестры, на земле. Насмотрелся, наслушался. Опомнились глупые люди, осознали вину. Жрецы их круглые сутки в бубны бьют — во славу вашу. Костры возжигают — во славу вашу. Детям своим о деяниях ваших рассказывают — во славу вашу! Жалко мне людей стало, ведь недолговечен срок их земной, а потому ума и не нажили. Простить бы их надобно.
Посовещались боги и сделали так, как Ханке советовал.
Вернулось солнце на землю, дожди благодатные прошли. Леса зазеленели, скот пожирнел, и никогда еще не ковалось столь крепкого оружие и не ткалось столько прекрасных тканей, как в это время. Дети здоровыми рождались, а болезни исчезли. Второй золотой век настал. Живут люди, не нарадуются, Великого Ханке благословляют, ему костры возжигают.
Благословляют люди Ханке, да только прочие боги заметили: что-то не так пошло. Они людям милость свою вернули, но ни дыма костров, ни песен к ним с земли не доносится. Зато Ханке довольный бродит, сытый да румяный, улыбка хитренькая с губ не сходит.
Догадался тогда Гхарт сам на землю глянуть.
Взглянул — и поразился! Видит он, что люди Ханке костры возжигают, а о прочих богах не вспоминают. Понял тогда Гхарт хитрость младшего брата, и гнев объял его.
Собрал он богов на совет, и на совете том раскрыл обман Ханке. Зашумели боги, затрясли кулаками, окружили обманщика.
Испугался Ханке, холодным потом покрылся, да виду не подал. И так говорит:
— Подождите ругать меня, братья и сестры. Я ж все только для вас и придумал. Такая задумка моя была: показать людям, как важно богов чтить, ибо коротка человеческая жизнь, забыть могут. А вам, братья и сестры, доказать хотел, что приглядывать за людьми надо, ведь слабы они умом. Как бы чего не натворили... А о собственной славе и не помышлял, на том и стою.
Посовещались боги, и сказал тогда Ястре — Повелитель Небес:
— Это ты, младший брат, хорошо придумал.
Остальные покивали и разошлись. Один Гхарт остался и высказал:
— Хитрец ты, Ханке — и нас, и людей провел. За находчивость твою не стану тебя сильно наказывать, но на глаза мне век не показывайся! — и сбросил Ханке на землю.
А там его уже люди поджидают — толпа целая. Кто с топором, а кто и с мечом.
— Подлец! — кричат. — Обманул ты нас! Не жить тебе более!
Испугался Ханке, потом холодным покрылся, да виду не подал. И так говорит:
— Подождите ругать меня, люди. Я ж это только для вас и придумал! Такая задумка моя была, чтобы показать вам, как жить можно. Вот вы трудитесь, трудом своим пищу добывая. А я ничего не делал, а столько времени дары от вас принимал. И вы так можете. Я вам, люди, хитрость подарил, обману и ловкости научил. Показал, как без труда жить хорошо. И за то вы и мне теперь костры возжигайте.
Сказал так хитрец и улизнул.
С тех пор повелось, что призывают люди Ханке, когда нужно соседа вокруг пальца обвести, либо воровство с разбоем учинить. Да и честные люди нет-нет, да подкинут Ханке подношение. Так, на всякий случай.
Вот как обрел Ханке дело свое. Прозвали его после этого Ханке-плут или Ханке-двуликий. А еще — Пересмешник. Потому что больно любит он над людьми да богами пошутить и поглумиться.
Завсегда Ханке опасаться надо. А если сам человек кого обмануть пытался, да не вышло, так еще сильнее. Не нравится Ханке, когда его дары пропадают. Тогда он сам так над тобою посмеется, что берегись! Можешь и головы не снести, вот как этот несчастный.
Бридо показал в сторону свертка, который слуги уже снимали с повозки.
— Да, вот как этот несчастный, — повторил он.
— Забавная легенда.
— Да, про Ханке все такие, — хохотнул Бридо.
Они надолго замолчали.
Сверху, из замка, доносился шум пира и звуки баллады о морском короле, которого русалка на дно заманила.
... Но вот надоело тому королю
Любиться с девицей в подводном краю.
Скучая по суше, по битвам и небу,
Столетье спустя король выплыл к брегу,
Но сделал два шага — и все, мужа нет.
Лишь горсточка праха лежит на песке.
Увы, не живут столько лет на земле...
Ларун обернулся, взглянул на освещенные окна замка и понурился, жалея, что побывать на пиру не удастся.
Кхану снился нехороший сон.
Элимер стоял в поле, усыпанном цветами. От земли парило. В свете солнечных лучей казалось, что цветы оживают и тянутся к небу.
"Будет гроза", — подумал он и понял, что хочет ощутить ее силу.
Элимер видел себя, будто со стороны. Вот он стоит и улыбается. На нем белая одежда, а темные волосы треплет свежий ветер.
Улыбнувшись шире, Элимер наклонился над цветами. Они удивляли. Казалось, что каждый светился живым теплым пламенем. Он дотронулся до лепестка, но — о, боги! — цветок обратился в пепел. Дотронулся до второго, третьего — их постигла та же участь.
"Будет гроза, — снова подумал Элимер. — Это хорошо, дождь оживит их".
— Гроза очищает... Гроза очищает", — услышал он голос брата.
На открытую ладонь упали первые капли.
Одна, вторая.
Они чисты и прозрачны.
Словно слезы. И так приятно холодят разгоряченное тело.
Третья, четвертая.
Отчего-то теперь они стали теплыми и окрасились багряным.
Это кровь.
Кровь — шепчет дождь.
Кровь — вторят цветы, превращаясь в пепел.
Кровь — неумолимо стучит в висках.
Элимер попытался опустить руки, но не смог. Кровавый поток стекал по пальцам, капал с волос. Белая одежда потемнела и прилипла к телу. Хотелось кричать, но голос пропал.
Запах крови. Такой странный — отвратительный и одновременно манящий.
— Ты много убивал. Теперь утони в крови! — прозвучало за спиной проклятие, и тут же раздался злорадный хохот.
Элимер обернулся и увидел брата. Тот стоял на балконе старого замка. Аданэя страшный дождь почему-то не коснулся.
— Это потому, что гроза очищает! — крикнул брат, словно услышал его мысли. — А эта кровь да падет на твою голову! Ведь ты никогда не перестанешь любоваться смертью! Моей смертью! — и снова захохотал.
"Но ведь я приказал отрезать ему язык?!" — промелькнула мысль.
Элимер проснулся. В висках билась нестерпимая боль, словно голову его сдавило железным обручем.
Кхан вскочил с кровати. В глазах потемнело, боль усилилась. А ведь казалось, что сильнее некуда.
Элимер прижимая пальцы к вискам. Посмотрел в оставленное открытым на ночь окно: утреннее солнце освещало покои. Воздух нес прохладу: ночью прошел дождь.
"О, боги, как в моем сне", — Элимер глянул на небо, словно ожидал увидеть собирающиеся на нем тучи. Впрочем, ничего не произошло. Только раздался осторожный стук в дверь.
— Войди, — отозвался Элимер.
На пороге появился Таркхин. Старик вошел и закрыл за собой дверь. Несколько секунд смотрел на Элимера, затем подошел к нему.
— Что случилось? Ты сам не свой. Все уже собрались на совет, ждут тебя.
— Совет? — удивился кхан, затем хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл. Сколько времени?
— Совет должен был начаться полчаса назад.
— Так почему ты не пришел раньше?
— Что с тобой? — еще раз спросил Таркхин.
— Ничего. Дурной сон приснился. И голова болит. Но это ничего. Ступай. Я скоро подойду. Скажи, чтобы не расходились.
— Опять эти сны?
— Нет, — отозвался тот, — всего лишь глупый кошмар.
Таркхин приблизился и приложил пальцы к его вискам. От рук старика полился холод — боль ушла, словно ее никогда не было.
— Спасибо, — прошептала Элимер.
— Не за что. Мы ждем тебя на совете.
В библиотеке бывших правителей собрались лишь доверенные люди великого кхана. Два советника — Таркхин и Варда, военачальник Ирионг, а также дейлар восточных земель Диэль Райханский.
Хотели начать с вопросов, которые нужно решить побыстрее: назначить наместника в Антурин, определиться, сколько воинов оставить здесь на первое время и как обустроить жизнь в новой провинции. Однако кхан начал с другого:
— Ирионг! Карту.
Военачальник не без удивления подчинился и развернул на столе пожелтевший от времени пергамент, с нанесенными на него границами государств.
Элимер подвинул карту. С удовольствием подумал, что пора ее переделать, ведь границы империи изрядно раздвинулись. Антурин превратился в провинцию, а южные степи вошли в состав Отерхейна еще несколько месяцев назад: дикари, проиграв все сражения, сбежали в Дейнорские леса к сородичам.
На юго-востоке находилась провинция Райхан. На западе — мелкие княжества-данники. С севера Отерхейн защищали горы и ледяные земли, а с юга — дальше южных степей, — безжизненные пустыни. Оставался восток. И леса на северо-западе: там жили дикие племена. Их нападения напоминали комариные укусы — не опасные, хотя и раздражающие.
Главной же целью был восток — выход к морю. Торговые корабли и военный флот сделали бы Отерхейн непобедимым. Но тому мешал Иллирин — пока еще сильное государство. Его жители считали себя избранным народом, а цари не собирались пропускать к морю другие государства. К тому же Иллирин и сам по себе был интересен, Богатейшая страна: реки, леса, плодородные земли и золотые прииски. Элимер жаждал захватить это государство.
— Странно, что иллиринцы не помогли Антурину, — пробормотал он. — Государство-крепость прикрывало их с запада...
— Не так уж и странно, — Таркхин пожал плечами. — В этом случае войны с нами было бы не избежать. А они к ней не готовы.
— Как и мы, — усмехнулся кхан. — Остается скалить друг на друга зубы. Но рано или поздно война будет. Думаю, иллиринцы понимают это не хуже нашего. Поэтому я хотел поговорить о дикарях.
Увидев озадаченные взгляды, кхан пояснил:
— Да, пока племена ничем не угрожают. Но если начнется война с Иллирином, то наше войско уйдет из Отерхейна. Дикари тут же повылезают из нор. Пойдут грабить и жечь. Лучше заранее от них избавиться. Нужно придумать, как выманить их из лесов. Сейчас. Потом будет не до этого. А выманить их нужно не разрозненными группами, а всех сразу. Думаю, это вопрос к тебе, Варда. Ты хорошо знаком с их повадками.
Это и впрямь было так. Варда был родом из племени тогов, а в Отерхейне появился в возрасте восьми лет вместе с отцом. Того изгнали из племени, и мальчик отправился с ним. С тех пор Отерхейн стал для Варды родиной. Здесь он научился читать и писать, освоил математику, историю и другие науки. Проявив недюжинные способности, к пятидесяти годам стал советником бывшего кхана. А еще оказался достаточно умен и осторожен, чтобы не потерять должность и при Элимере.
— Ты прав, мой кхан. Пойдем на Иллирин — племена пойдут на нас. И, наверное, объединятся.
— Знаю. Потому и спрашиваю: как их выманить? Есть мысли?
Варда задумался на минуту, потом ответил:
— Диких людей несложно обмануть. Можно отправить несколько отрядов к лесным границам. Пусть идут и шумят. Как можно громче. Дикари подумают, что на них напали, и нападут в ответ. Мы же устелем их путь легкими победами. Пусть уверятся в своих силах.
— Не слишком ли много это потребует крови нашего народа? Во-первых, отряды. Во-вторых, города и села. Ведь дикари пройдут мимо них.
— Необязательно заманивать их глубоко...
— И все же надо придумать, как обойтись меньшими жертвами... Хотя твоя мысль мне нравится. Остановимся пока на ней, только нужно будет хорошо ее обдумать. Теперь об Антурине. Нужно выдать жителям зерно из хранилищ. Думаю, так мы их умиротворим, и они не станут страдать из-за бывших правителей. Мятежей избежим... Диэль, займись этим. А ты, Ирионг, реши, какую часть войска оставить здесь на первое время. Через два дня выдвигаемся обратно. До этого времени нужно назначить сюда дейлара. Думаю, им должен стать Арист...
Когда совет закончился, все разошлись. Элимер остался в библиотеке. Полагая, будто никто его не видит, уронил голову на руки. Несмотря на чары Таркхина, он все еще чувствовал себя неважно, хотя голова уже не болела.
Через несколько минут кхан ощутил, что в помещении не один. Оказалось, это Таркхин вернулся, умудрившись неслышно открыть дверь. Теперь старик пристальным взглядом буравил воспитанника.
— Элимер, твой сон... Он опять был о брате? Об Аданэе?
— Не произноси это имя, — прошипел кхан, но все же ответил: — Да. Только это неважно...
— Не уверен. Ты говорил, подобные сны начались, когда ты его возненавидел. Это не просто так.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
