Арбалетчики в Карфагене

Ладно ещё Софониба, рабыня, но горожанки-то, свободные гражданки Карфагена! Ещё голода-то настоящего нет, трупы на улицах не валяются, а они уже передком за кулёк зерна торгуют. И ладно бы втихаря, так нет же, практически напоказ! Вот нахрена, спрашивается? И стоит ли после этого удивляться тому, что изголодавшимся по женскому телу рабам сносит крышу?

Пока я разбирался со своими бастулонами, учудил Рам. То ли Мунни ему не дала, то ли просто самоутвердиться захотелось, отымев свободную горожанку — в общем, переклинило моему индогреку мозги. Вместо того, чтоб попросить меня проспонсировать ему услуги недорогой профессиональной шлюхи — Укруф вон раз в неделю просит, и хрен я когда ему в этом отказывал — этот дурень, дождавшись, когда я в караул заступлю, втихаря подкатился к симпатичной соседке-финикиянке, которая как раз подкатилась к ситуёвине, когда окромя "большой и чистой любви" продать больше и нечего. Понятно, что начинать своё "падение" она собиралась уж всяко не с раба, да только этот плут ей назвиздел, будто для меня её заказывает. А дурочка и ухи развесила, даже не подумав своей пустой бестолковкой, что при такой наложнице, как Софониба, мне тут платных шлюшек и даром не надо. Ухарь же мой индогреческий ещё и вином её угостил — щедро угостил, до состояния "а, один хрен", так что отымел он её, можно сказать, по добровольному согласию. Потом, протрезвев и осознав, что дала какому-то рабу, финикиянка страшно возмутилась и закатила мне скандал — ага, отдохнул после наряда, называется. Раму я по результатам импровизированного "служебного расследования", конечно, набил морду — не за кулёк зерна и вино, естественно, а за самоуправство и неумение выбирать, кому впендюрить свою елду. А незадачливой дурочке разжевал, что за провинность передо мной раб наказан, а ей нехрен было нажираться с этим прохвостом до невменяемого состояния, потому как пьяная баба — звизде своей не хозяйка. Нажралась, дала по пьяни, без принуждения — пеняй теперь на себя. По причине отсутствия в античном мире феминизма, здесь о таком понятии, как "отзыв своего согласия" и не слыхивали, так что, пристыдив и урезонив эту дурынду, я тем самым инцидент исчерпал. Увы, оказалось, что это был не единственный инцидент такого рода, а некоторые рабы куда дурнее моего Рама, да и хозяева у них... гм... А чему удивляться? Подобное тянется к подобному. Какой хозяин — такая и собака. Спасибо хоть — не в нашем квартале...

Рабу одного наёмника-кельта, тоже не бедствовавшего и зерном запасшегося загодя, тоже захотелось "любви" свободной карфагенской гражданки и тоже "порядочной", а не профессионалки. Как и моему охламону, ему хватило ума нагребать бабу, будто для хозяина её снимает, а вот на вино этот прохиндей то ли пожлобился, то ли мозгов не хватило. В результате разобравшейся в обмане трезвой горожанке оказалось вовсе не "один хрен", а раб, страшно оскорблённый "неожиданным и необъяснимым" отказом, добился своего силой, а в процессе усмирения ещё и в зубы ей звезданул и два зуба выбил. Такое, конечно, остаться без последствий ну никак не могло, а его хозяин, не потрудившись разобраться, погорячился и вступился за своего неправого слугу, чем лишь усугубил конфликт. Слово за слово, удар за удар, первая кровь, первые трупы — вот так и началась эта заваруха.

Город бурлил, но это зрелище давно уже стало привычным, и нам не было до него никакого дела. Мы шли себе мирно и спокойно, никого не трогая — ну, разве только Васькин, охмурявший знакомую красотку, временами давал волю рукам, но та не очень-то и возражала. В общем, возвращались по домам, когда неожиданно докатилось и до нас.

Хренио как раз в этот момент, типа помогая спутнице нести медный кувшин с водой, заодно её и облапил, когда из переулка выкатилась довольно воинственно настроенная толпа городской черни. Вид руки испанца на крутом и соблазнительном бедре порядочной карфагенской девушки почему-то страшно не понравился её куда менее порядочным согражданам, которые почему-то вообразили, будто вправе решать за неё и за нас. В принципе это уже было неприемлемо, но мы не искали ссоры на пустом месте и вполне корректно поинтересовались, в чём проблема. Можно было ещё спокойно поговорить и мирно разойтись, но заведённая толпа принялась вопить что-то о проклятой наёмной солдатне, насилующей честных карфагенских женщин, и кое-кто принялся тыкать пальцами в нас. Явная вздорность и заведомая несправедливость обвинения нас, естественно, возмутила, и мы уже куда менее миролюбивым тоном потребовали либо немедленных доказательств, либо немедленно убраться с нашей дороги подобру-поздорову. В общем, дали черни последний шанс одуматься. Наша ли вина в том, что эти с позволения сказать граждане явно не в ладах с головой? Вместо нормальных внятных объяснений толпа с угрожающим рёвом двинулась на нас, и этого спускать безнаказанным было уже нельзя. Наши мечи с лязгом покинули ножны и без работы не остались...

Проткнув "своего", я ещё и наподдал ему раздвоенным набалдашником рукояти, отчего тот с хряском впечатался зубами в мостовую. Трупу это уже до фонаря, но кого волнует труп? Я вразумлял наблюдающих за этим делом живых — пока ещё живых. Остальные наши тоже от меня в этом смысле не отстали, и урок для черни получился доходчивым. Толпа побежала, и мы продолжили свой путь. Из переулков к нам пробивались поодиночке и мелкими группами другие наёмники, тоже застигнутые заварухой врасплох, так что вскоре у нас сформировалась штурмовая колонна, вполне способная проложить себе дорогу во враждебном окружении. Но нас и не пытались атаковать. Вместо этого нас принялись обстреливать из окон всевозможными увесистыми предметами вроде горшков и кувшинов. Мы ответили камнями, после чего попытались допросить одного из раненых нами, дабы выяснить наконец, что тут за хрень происходит. Но тот так и окочурился, не сказав ничего вразумительного, а обстрел глиняной посудой из окон усилился, вынудив нас построиться в грубое подобие "черепахи" и ретироваться.

Уже в своём квартале мы выяснили, что к чему — и выпали в осадок. Конечно, "хлебный" бунт был так или иначе неизбежен — но чтоб начаться вот так по-идиотски! Ну уроды, млять! Не изнасилуй тот раб того солдата-кельта ту бабу — не было бы вот этих дурацких стычек и этих трупов! А теперь — поздно, теперь — уже началось! Не ожидая ничего хорошего, мы использовали затишье после первых столкновений, чтобы капитально забаррикадироваться. И не зря — попёрли толпы помногочисленнее прежних и уже вооружённые. Кое-где среди них мелькали и полностью экипированные — явно присоединившиеся к бунтующей черни городские ополченцы. Отбивать атаки пришлось всерьёз, и к первоначальным трупам добавилось немало новых. Трудно сказать, чем бы кончилось это дело для нас, останься эта стихия неуправляемой — мы уж и в Мегару к своим за подкреплением послали. Но вскоре с той стороны всё как-то организовалось и упорядочилось. Там тоже разобрались и въехали, что наш квартал не при делах. Даже парламентёров выслали — типа, извините, ошибочка вышла. Ну, у нас особых возражений тоже как-то не нашлось, гы-гы!

Бунт, конечно, вовсе не унялся, а просто принял более осмысленную и организованную форму. Нашлись вожаки, настропалившие толпу на её настоящих врагов — хлебных спекулянтов. Вот уж, кому досталось теперь по первое число! Их выволакивали из лавок и домов и убивали зачастую голыми руками — долго и сосредоточенно, не позавидуешь. Не щадили и их семей — жён, невесток и не слишком малолетних дочерей насиловали прямо на улице, пуская по кругу, и далеко не всякая отделывалась одним только этим. Об имуществе и говорить нечего — всё грабилось подчистую.

Тут-то и обнаружилось, что не всё так просто в реальном мире. Как и в нашем современном, подавляющее большинство спекулянтов были не сами по себе, а под той или иной "крышей". Уцелевшие, бросив всё, кинулись к своим покровителям, после чего из ворот Мегары в Старый город выплеснулись колонны наёмников. Вот тут и началась настоящая заваруха! Всё, что происходило до сих пор, было — так, детской шалостью. Охваченные бунтом кварталы брались штурмом, солдатня вела себя, как в завоёванном городе — с той лишь разницей, что пленных продать в рабство не светило, поэтому их никто и не брал...

К нам подошёл отряд испанцев от Арунтия, и мы уже опасались, что тоже сейчас получим приказ "выступить, подавить и примерно наказать". Основания? Ну, совет запастись зерном ещё до взлёта цен мы ведь от нанимателя получили? Выходит, он знал обо всём заранее? А кто знает о таких вещах заранее кроме тех, кто сам же эти события и организовывает? Но босс в очередной раз доказал, что вовсе не так прост. Полученный нами приказ гласил — оставаться на месте в полной боеготовности и ни во что не вмешиваться без особого распоряжения. Потом подоспело и особое распоряжение — бегущих от расправы горожан через квартал пропускать, следя лишь за тем, чтобы беглецы не хулиганили и не прихватывали по пути того, что им не принадлежит. Вскоре пришлось и исполнять последнее указание начальства, поскольку беглецы повалили целыми косяками — наёмники спекулянтских "крыш" с чернью не церемонились, да и "среднему классу" под их горячую руку попадаться не рекомендовалось. Не везде, правда, им была лафа. Большая часть городского ополчения приняла сторону бунтующих, и на улицах местами разыгрывались целые сражения — иногда даже по всем правилам военной тактики. Наёмники были опытнее, ополченцы — многочисленнее, так что раз на раз не приходился. В целом, конечно, побеждал профессионализм, и можно было спорить лишь о сроках, в которые олигархия восстановит свой полный контроль над Старым городом. По рассказам беглецов выходило, что основные бои идут в районе рыночной площади и продовольственных складов, но организаторы мятежа пытались овладеть и зданием Совета Ста Четырёх, объявив его низложенным и заменённым "представителями народа", под которыми они, надо полагать, понимали самих себя. От здания их отряды наёмниками олигархов отброшены, но накапливают силы для новой атаки. Всё это здорово напоминало известную байку об эпической битве двух противоборствующих армий за стратегически важный объект — избушку лесника на пригорке. Кончилось всё тоже, как и в той байке — в конце концов пришёл лесник и выгнал всех взашей, гы-гы!

Лесник этот, само собой, был не простой лесник, а по совместительству ещё и городской суффет. Звали его Ганнибал Барка, и заявился он в город, естественно, не сам по себе, а со своими ветеранами. Нельзя сказать, чтобы нашкодившие олигархи так уж горели желанием впускать в ворота сердитого суффета с его не менее сердитой солдатнёй. В этом им пришлось помочь небольшому отряду городского ополчения, отбившему у наёмников ворота и открывшему их перед армией Барки. Такого от малообученного ополчения олигархи не ожидали, и совершенно напрасно. А то, что по-финикийски эти "ополченцы" в большинстве своём говорили коряво, запинаясь и то и дело срываясь на какой-то совсем другой, варварский язык — это уже частности, которыми совершенно незачем перегружать официальную версию событий. Не все из проштрафившихся толстосумов прогулялись на кресты или в изгнание, кое-кто отделался лишь лёгким испугом, а нам и нашим иберийским камрадам здесь ещё жить. А нашему щедрому нанимателю — не только жить, но и продолжать дела свои вести. Поэтому — не будем болтать лишнего, как сказано в официальной версии — так оно всё и было. Тем более, что и настоящие ополченцы там тоже присутствовали, обозначая участие. И спасибо им огромное за то, что только обозначали, а не путались у нас под ногами. Официально же — это всё они, а нас там и рядом не было. Вопросы есть? Всем всё понятно? То-то же.

13. Ох уж эти женщины!

О неизвестной нам подоплёке событий меня просветила потом Криула. Для узкого круга посвящённых предстоящая хлебная спекуляция секретом не являлась. Афера эта производилась регулярно, раз в несколько лет. Наживались хлебные магнаты, конечно, не на черни, лишних денег всё равно не имевшей и страдавшей поэтому просто "до кучи", а на зажиточном "среднем классе", который мог позволить себе хлеб и втридорога — на какое-то время, конечно. Но олигархи и не стремились устроить настоящий голодомор, довольствуясь наживой за пару-тройку недель, за которые вполне успевали хорошенько набить мошну. По графику очередной такой раз давно уже назревал и сдерживался лишь присутствием Ганнибала, с которым не забалуешь. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что произойдёт, когда суффет отбудет из города на многодневную инспекцию и учебные манёвры полевой армии. Поэтому никаким инициатором спекуляции Арунтий не был, просто был в числе посвящённых. А инициировал он несколько иное — участие в афере никогда не участвовавших в ней ранее Феронидов. Не впрямую, конечно — не так прост наш наниматель. Он просто объявил Феронидам о предстоящем пятикратном повышении цен на поставляемые им заморские "снадобья", которые стало намного труднее добывать. Те же и так драли за них с египтян по максимуму и портить отношения с ними сдиранием уже четвёртой шкуры благоразумно не хотели. Но ещё меньше им хотелось уменьшения своих доходов, а тут как раз простой и очевидный способ компенсировать его себе напрашивался. А поскольку для Феронидов это была именно компенсация предстоящих убытков, а не просто дополнительный навар, действовали нанятые ими спекулянты с особой жадностью, а защищавшие их наёмники — с особым рвением. Поэтому и проштрафились Ферониды даже на фоне основных участников куда заметнее, за что и огребли от вернувшегося в город Ганнибала по первое число. Глава клана и несколько его ближайших приспешников на крестах повисли, самые замаранные из уцелевших спекулянтов компанию им составили, прочие отделались изгнанием с конфискацией.

Кто позаботился о том, чтобы вожаки "народной партии" узнали об активном участии Феронидов в спекуляции, как и о том, чтобы запасшиеся загодя зерном наёмники создали своей разнузданностью побольше поводов для народного недовольства — тайна сие великая есть. Арунтий о ней молчит как рыба об лёд, а Криула то ли не догадывается, то ли старательно имитирует недогадливость. Ну, мы ведь с Васькиным тоже далеко не обо всём вслух говорим, о чём знаем и догадываемся. Не за длинный язык нам деньги платят, а совсем за другое. Думаете, легко деньги зарабатываются? У Володи вон до сих пор фингал под глазом, у Хренио губа рассечена, у меня рёбра до сих пор ноют, а у Серёги вообще копчик отбит и шишка на лбу с детский кулак величиной — эти долбаные греки успели спустить его с лестницы. Да нет, не те греки и не с той лестницы! Сказал же ясно, что не было нас у тех ворот! Другие это были греки, и повздорили мы с ними в совсем другом месте. В соседнем квартале, кажется — не помню уже, из-за чего. Скорее всего — из-за баб, но точно не помню — пьян был. Ферштейн?

Впрочем, наш наниматель — человек не мелочный. Раз уж случилась эта пьяная драка во время заварухи, то и в подробности он вникать не стал, а включил и её в число наших служебных отличий, а полученные в ней "ранения" — в число служебных. Десять статеров каждому как с куста, плюс по статеру премиальных за каждый день заварухи, да и жалованье нам тоже прибавил. Володя с Серёгой теперь по семь шекелей в день получают, Васкес — десять, а я — статер, то бишь пятнадцать. Да и единовременно Арунтий наградил нас с испанцем за ту кипрско-родосско-египетскую "командировку" по-царски. Двести статеров ему, триста — мне. Карфагенских, естественно, не египетских. Такому человеку служить — мы всегда с радостью, гы-гы!