— Вот и у нас работа, не обессудь, если что, — проигнорировал телодвижения голубчика полковник. — Сразу признаюсь, что интересные препараты, чтобы разговорить тебя, мы применим в последнюю очередь, а до того будем обходиться... более примитивными средствами. А это непрактично, неэстетично и негигеенично, в конце концов. Согласен?

Пленник фыркнул. Но фыркнул как-то... обреченно.

— Так что давай договоримся, — продолжил Смит, — ты нам честно и откровенно отвечаешь на все вопросы, а мы не станем тут театральные постановки устраивать, играть в еретиков-грешников и святую инквизицию. Зачем ерундой заниматься, и время потеряем, и устанем, и полы испачкаем, хоть они тут земляные. И тебе неприятностей доставим.

— Про инквизицию — смешно, — хмуро заметил Вайс.

— Вон, насколько ты осведомленный. В курсе, кто мы, как нас называют за глаза внутри ведомства. Надо поделиться информацией. Согласен? А то начнешь из себя героя-партизана корчить, придется... к крайностям прибегать. Чего, откровенно говоря, не хочется.

— То-то, я гляжу, подготовились... к крайностям. — Пленник бросил взгляд в сторону, разложенных на столе загогулин. — Правда, я не совсем понимаю, зачем вам эта бутафория. Попугать дилетанта?

Радулеску усмехнулся. Их с полковником расчет на создание нужного драматического эффекта не вполне оправдался. Вайс оказался тертым калачом, махом раскусив задумку, но Смит признаваться даже в столь несущественной ошибке не стал, чтобы не упускать психологического преимущества и не сдать ни миллиметра в тонкой словесной борьбе. Полковник тоже натянул улыбку, в отличие от Тадеуша — широкую, до ушей — и пояснил:

— Традиция. Обстановка... должна соответствовать. В оружейной непременно стоят стеллажи со стволами, в кабинете у дантиста есть аппаратура для лечения зубов, а тут... сам видишь.

— Угу.

— Ну, что мы договорились? Или будем суету разводить, партизана-мученика и доброго-злого следователя изображать?

— Договорились, — выдавил из себя пленник.

— Отлично. Тогда вы пока с капитаном пообщайтесь на биографические темы, а я отлучусь ненадолго.

Полковник поднялся по лестнице, откинул дверцу, и выбрался из бункера. Или блиндажа — как посмотреть. Смит не особо разбирался в фортификационной терминологии, но данное сооружение — углубленное в почву на глубину четырех метров, с земляным полом, каменными стенами и бетонным потолком, сверху покрытое дерном — предпочитал именовать бункером. Именно из-за стен и потолка. Хотя снаружи ничего не предвещало бетонной начинки помещения. Вообще, сооружения под землей не предвещало. Холмик, заросший кустами и травой, и только. Когда полковник впервые увидел этот образец партизанского зодчества, помнится, возникло некое восхищение. Могут же, черти! А ведь этот бункер далеко не самый крупный. И у Волков есть побольше. А у некоторых отрядов имеются чуть ли не подземные крепости с разветвленными коммуникациями. Выковыривать мятежников из подобных нор — дохлый номер. То-то федеральные силы который год не способны с сепаратистами на планете управиться.

Однако восхищаться снаружи — одно, а сидеть внутри — другое дело. Находиться в бункере полковнику не нравилось, и он подозревал, что Вайсу кособочиться под землей на лавке было еще веселее. Кстати, с учетом данного факта допрос пленника проводили именно внутри, под землей. Во глубине лаурских руд. Смит и вылез-то из норы на белый свет без особой надобности, лишь для того, чтобы свежим воздухом подышать, отдохнуть от 'традиционной обстановки'.

От посторонних мыслей полковника отвлек дежуривший рядом с бункером Вацлав. Вернее, вопрос телохранителя.

— Вы в порядке?

Смит обнаружил, что, задумавшись, застыл у открытой дверцы и пялится на бугорок над бункером. И пялится, очевидно, давно, не одну, и не две минуты. Что со стороны, наверное, выглядело странно. Полковник встряхнулся, задвинул дверцу и упокоил Вацлава:

— Более чем.

А затем добавил:

-Слушай, по той подборке, я тебе дополнительное поручение давал, ты с ребятами переговорил?

— Да.

— Персонал отобрал? Что, смогут они за нужными людьми плотно присмотреть? Не спалятся? Или мне лучше на данную тему парней Тадеуша определить?

— Отобрал. Но на сегодняшний день, не все могут присмотреть. Вернее, присмотреть смогут не только лишь все, не каждый сможет это делать.

Смит воззрился на телохранителя.

— Вацлав, ты меня пугаешь.

— Почему?

— Ты себя бы стороны послушал... — Полковник покачал головой. — Иногда ты ясно и лаконично изъясняешься, но порой такую хрень косноязычную завернешь — впятером не размотать.

— Да я, вроде... — начал Вацлав, но Смит перебил:

— Не мучайся с формулировками, Демосфен, я понял, что ты хотел сказать. — Полковник помял губы. — Отправь лучше кого-нибудь за водичкой, что-то у меня глотка пересохла в этой дыре.

— Хорошо.

Дождавшись гонца с фляжкой, полковник с удовольствием напился. Вернул полупустую тару и вздохнул:

— Ох, не хочется, но надо... Полез я обратно, там без меня уже соскучились, наверное. Вацлав, люк за мной задвинь, пожалуйста, чтоб интимную атмосферу не нарушать.

Вернувшись в бункер, Смит первым делом задал сакраментальный вопрос. Из разряда философских:

— Ну, что?

— Кое-что рассказал интересное, пока без подробностей. Фамилии и прозвища подельников назвал, контакты, с которыми общался в отрядах Юго-Запада и Востока — тоже.

— Проверял?

— В целом информация соответствует. — Радулеску хлопнул по листам лежащей на столе бумаги.

— Заказчики и связи на Ньюланде?

— Тут у нас проблема. На данную тему общаться не желает. И, в целом, начал упорствовать, дальше каяться не рвется.

— Пошто так? — удивился Смит и обратился к Вайсу: — Михаил, ты чего вдруг обратку включил, милый мой? Договорились же, вроде, что мы не станем партизан-героев изображать и излишествами разными нехорошими заниматься. Взялся исповедоваться, будь любезен, продолжай. А то некрасиво.

— Я обратку не включал, — пробурчал пленник.

— Разве? В отказ-то пошел?

— Он не совсем в отказ пошел, — пояснил вместо Вайса Тадеуш. — Дополнительные условия выдвинул.

— Чего?!

— Денег хочет. Просит заплатить ему за информацию. И готов работать на нас. Опять же, за определенный гонорар.

— Во, дает! — от восхищения наглостью пленника Смит прищелкнул языком. — Учись, Тадеуш, как настоящие профи себя подать могут при полном отсутствии козырей. Сидит примотанный к лавке, потроха отбиты, положение — хуже не придумаешь, а еще дополнительные условия выставляет. Красавчик!

Капитан согласно хмыкнул.

— Не то слово.

— И много просит?

— Пока не обсуждали.

— И не будем! — отрезал Смит.

Напускная веселость слетела с полковника. Он вплотную подошел к Вайсу и заглянул пленнику в глаза.

— Голуба моя, ты с какой радости решил чего-то тут выдвигать? Подумал, раз тебе кишки по стенкам не разматывают, а вежливо общаются, значит наглеть нужно и свои условия ставить? Напрасно. Элементарно не очень хочется время терять и антисанитарию разводить. Да, и вообще, подобные методы мне не по душе. Но если ты сильно попросишь, придется пойти навстречу и организовать маленький пыточный кабинет. Тебе это надо?

— Нет, — мотнул головой Вайс.

— Мне тоже ни к чему, — согласился полковник. — Или можно поступить проще — химией тебя накачать и выдоить насухо. Конечно, допросные средства у нас не продвинутые, и после процедур, вполне вероятно, толку от тебя будет не больше, чем от зажигалки в космосе, дай бог, чтобы в овощ не превратился. Вдобавок, скажу откровенно, имелось намерение на химии сэкономить, товар дефицитный, а человек я бережливый и не люблю зря расходовать редкие препараты... и людей. Однако ради принципа готов потратиться. — Смит сделал паузу и спросил: — Ясно?

Хорошо спросил. Участливо. Проникновенно. Настолько, что и Радулеску... проникся. И поймал себя на мысли, что едва не ответил вместо Вайса. В духе 'ясно, чего неясного-то'. Да и весь спич полковника производил впечатление. Вроде бы, и не сказал он ничего эдакого, из ряда вон, и даже голос не повышал, но объяснил ситуацию... очень доходчиво.

И до пленника дошло.

— Да-да, конечно.

— А чего ты тогда крутишься рыбой на сковородке. Хозяев своих Ньюландских боишься?

— Никто не боится...

— Похоже, не врешь. Ты в курсе, что они за люди? — Полковник сделал акцент на слове 'люди'.

— В курсе, естественно.

Тадеуш снова хмыкнул, на сей раз — скептически. Действительно, складывалось ощущение, что пленник нанимателей не боялся. Нет, опасался, понятно, неких неприятностей с их стороны, но не более. Как опасаются немилости любых сильных мира сего — политиков, чиновников, крупных финансовых воротил, представителей мафиозных структур. Что намекало на неосведомленность пленника о том, кто реально стоял за нанимателями. Ведь окажись Радулеску на месте Вайса и знай о том, что за спинами заказчиков маячат Чужие — трясся бы осиновым листом на ветру. И периодически покрывался испариной. От страха перед 'демонами'. Безусловно, это гипербола, но отчасти вполне реальная.

А пленник потеть не торопился. И явно больше страшился полковника, чем своих работодателей. Нет, Смит тоже кого хочешь до икоты напугать способен, капитан в том много раз убеждался, включая сегодняшний хрестоматийный случай. И понятно, что наниматели Вайса далеко, а полковник рядом и может доставить неприятности легко и быстро. Что называется, прямо сейчас. Притом неприятности любые, от мелких побоев до страшных пыток и летального исхода. Но, все равно, опасность, исходящая от Смита, она для людей типа Вайса более привычна и не должна настолько перебивать животный страх перед Чужими.

— А, по-моему, нет, — обоснованно усомнился полковник в уверенном ответе пленника.

— Мне тоже так кажется, — согласился с мнением полковника Тадеуш.

— Короче, отставим в стороне лирику. Вилка довольно примитивная. Либо ты колешься истово и рьяно, глубоко, до самой задницы, сливаешь, что знаешь и не знаешь. А затем мы уже обсуждаем условия, в том числе, и твою возможную работу на нас, и оплату. Либо... в расход. Выбор за тобой. И вилять хвостом, то Джонни, то не Джонни, не стоит.

— Да я и не вилял, — включил попятную Вайс. — Расскажу, что знаю. Попробовать просто надо было. Вдруг...

— Попробовал?

— Ну да.

— Теперь исповедуйся.

И пленник начал говорить.

Спустя три часа Вайс начал выдыхаться. Впрочем, к тому времени Смит и Радулеску получили достаточно информации. Связи, каналы, имена, клички, адреса, номера счетов, суммы, сетевые контакты. Активность и откровенность пленника радовала. То ли он действительно проникся безвыходностью положения, то ли до того элементарно цену себе набивал, но кололся добросовестно. Может, и утаивал какие-то данные, но вряд ли нечто существенное. По ходу рассказа бывшие инквизиторы сведения проверяли — почти все совпадало. Благо, распечатки документов из баз (полицейской, конторской и космопортовской) имелись под руками, о том предусмотрительно обеспокоились. Минимальная разница крылась в редких деталях и объяснялась тем, что информация по базам полковником и капитаном по понятным причинам не обновлялась и, соответственно, частично устарела.

Наговорил Вайс изрядно. Жаль, что монолог пленника, изредка прерываемый уточняющими вопросами, нельзя было записать на цифровой носитель — пресловутые ограничения аномальной планеты сказывались. Ранее Смит и Радулеску пытались как-то обойти эту проблему, изобретали 'хитроумные' ходы. Например, вывозили электронные средства фиксации из зоны стабильности в специальных кейсах с многослойной свинцово-репеллиновой защитой и старались быстро произвести запись, а затем снова спрятать прибор. Делали записи в поземных сооружениях, в пещерах, в автомобилях с антимолниевым покрытием, в автомобилях, загнанных в подземные сооружения. Без толку.

Записывающие приборы функционировали считанные минуты и 'дохли', а файлы затем не считывались. Лучший результат по продолжительности работы составлял сто сорок секунд, что, само собой, капитана и полковника не устраивало. И экспериментальные потуги они забросили. И сейчас вынуждено пользовались бумагой и примитивными пишущими принадлежностями. Один — ручкой, второй карандашом. Что было неудобно. У Смита с непривычки рука устала пометки делать. Он пару раз мимолетно мысленно посетовал, что Вайса не оставили в зоне стабильности и не допросили надлежаще, с тщанием, старанием и фиксацией на носители — там-то приборы работают, но тут же себя одергивал. Держать такого пленника в городе было слишком рискованно. Подельников и подручных у голубчика тьма тьмущая, вон, на простыню имен и кличек надиктовал, мало ли кто мог что вынюхать. И на выручку примчаться. И нанимателей — 'демонов' сбрасывать со счетов не стоило, пусть их возможности на Лауре и существенно урезаны. А тут — в лесу — никто до Вайса не доберется. Разве что силами целой бригады, но такие расклады уже на грани клиники. Или за гранью.

Бригада — не бригада, а в Монтевиле пару взводов голубчик, если верить его словам, собрать мог. Даже удивительно, что Вайс столько народу слил. Хотя Смит понимал мотивацию пленника. Эдаким манером тот демонстрировал готовность к сотрудничеству. И явно был не прочь поишачить на бывших инквизиторов. А что, почему бы не посотрудничать с влиятельными и обеспеченными людьми? И опасными. Тем более — когда козыри у них на руках. И подобная тактика объяснялась не одним нынешним незавидным положением Вайса. Конечно, будучи пленником, чего не наговоришь и не наобещаешь, чтобы избежать пыток или... утилизации. Но в поведении голубчика полковник усматривал и корыстный мотив.

Страшные наниматели далеко, их влияние на планете минимально, о смене хозяине сообщать не обязательно, не грех на обе стороны конфликта побатрачить. За умеренное вознаграждение. Безусловно, вторая сторона будет знать ситуацию в полном объеме и держать добровольного Фигаро за горло, но от этого никуда не деться. И какое-то время денежки можно будет получать из двух источников. Пока изначальные наниматели проведают о двурушничестве своего доверенного лица, пройдут месяцы, если не годы. А там, глядишь, все образуется. Или ишак сдохнет, или падишах. В молодости Смит работал по халифатскому направлению и по служебной надобности изучал историю и культуру потенциального противника. И эта древняя халифатская поговорка полковнику, пардон, тогда еще капитану, очень нравилась. Тут она была к месту. Невооруженным взглядом видно, что пленник строит расчеты примерно в схожей канве.

Смит не возражал. Пускай планы строит. Вполне вероятно, недолго. Откровенно говоря, что дальше делать с пленником полковник до настоящего момента не решил. С одной стороны, действительно неплохо бы Вайса использовать в работе. Стандартно обложить расписками, 'замарать' в паре дел, зафиксировав участие, и 'химию' нужную подключить. По неоднократно обкатанному варианту, с той же Анной Лурье, например. Кадр-то явно может чрезвычайно полезным оказаться. И осведомлен кое о чем, и людей у него прорва, и сам — ушлый, крученный-верченный. Не поросячий хвост, но где-то рядом. Однако именно 'полезные характеристики' вероятного рекрута и смущали с другой стороны. Чрезмерная изворотливость и хитро...мудрость, большое количество связей и подручных — данные факторы способны сыграть и в минус. И 'плохая кредитная история' вдобавок портила картину. Как бы голубчик за старое не взялся и не вознамерился собственные поползновения до логического завершения довести. И новых работодателей таки ликвидировать. Не напрасно же старался — неоднократно покушения на бывшего инквизитора организовывал.