Этот прекрасный свободный мир... Часть 3(2)

Против Тюленя Дайсон их больше не ставил, зато раз за разом выставлял против Роберта двух, трех и даже четырех бойцов. С четырьмя противниками Роберт не смог справиться ни разу, хотя с каждым учебным боем ему удавалось держаться все дольше, пока он все равно не "погибал" под ударами противников. Оттянуть неизбежное помогали найденные в учебнике приемы, а однажды — плед. Одного бойца Роберт "уделывал" всегда, часто двух, а однажды смог "завалить" даже трех, зато четвертый поймал его в тиски и без затей "перерезал" горло.

После каждой "смерти" Дайсон долго и изобретательно отчитывал Роберта, называл лентяем, бестолочью и психом, подкреплял свои внушения затрещинами и обещаниями выставить к столбу, если он посмеет сдохнуть и во время представления.

Каждый раз во время выволочки Роберт отрешенно размышлял, способен ли Дайсон охрипнуть хотя бы на минуту, и каждый раз убеждался, что глотка у бывшего управляющего луженая. Из-за неудачи с Тюленем Дайсон так не ругался, видимо, ни на минуту не считая, что у них был хоть какой-то шанс. Подобное отношение несколько тревожило, так что Роберт решил понаблюдать за гигантом.

Бои Тюленя почти всегда проходили по одному сценарию — он расшвыривал противников, и при этом у него на лице было выражение хорошо воспитанного мальчика, который никак не может понять, почему другие детишки в детском саду так упорно к нему цепляются. Видимо, этот контраст — детское выражение на лице гиганта — немало веселил зрителей, но Роберт не находил в ситуации ничего смешного. Несмотря на рост, силу и длинный меч присутствие Тюленя на Арене казалось ему вопиюще неуместным.

Очень скоро Роберт в этом убедился.

Здешние столовые были центром светской жизни, как для бойцов, так и для многих работников Арены. Даже волосатики, которым правила позволяли завтракать, обедать и ужинать в своих апартаментах или вовсе где-нибудь в городе, неизменно обедали на публике, наслаждаясь опасливым и восторженным шепотком вокруг. А еще в столовых можно было за пять минут собрать все новости Арены (в этом плане с ними не могли сравниться даже туалеты, душевые и склад), и здесь же за немалые деньги обедали и ужинали поклонники боев, очарованные возможностью наблюдать за своими кумирами в неформальной обстановке.

Тюлень, как и все, трапезничал в столовой и просто купался в восторгах и внимании фанатов. Это зрелище было настолько привычным, что Роберт немало удивился, обнаружив, что гигант рыдает за столом и как маленький ребенок утирает глаза кулаками. Обитатели Арены привычно обходили Тюленя по синусоиде, Роберт тоже собирался покинуть столовую, но то же чувство, что заставило его ощутить себя мерзавцем после наивного восклицания волосатика "Но так же нечестно!", принудило его остановиться, а потом с тяжким вздохом направиться к рыдавшему гиганту.

— Эй, парень, что случилось? — проговорил Роберт, осторожно коснувшись плеча Тюленя.

— Он надо мной смеется, — горестно сообщил гигант и всхлипнул. Вопрос Роберта "Кто этот сумасшедший?" так и остался незаданным, потому что Тюлень, глотая слова и слезы, совершенно по-детски поведал, будто один из его поклонников может смотреть сквозь стены, потому что всегда знает, что он покупает, и всегда твердит, что у него нет вкуса, что на его наряды тошно смотреть. — Ну, как, как он узнает? — в слезах жаловался Тюлень севшему рядом Роберту. — И что у меня не так?! Я же ста-а-ара-а-аюсь, — протянул он, сотрясаясь от рыданий.

Роберт понимающе кивнул. Наряд Тюленя и правда не отличался вкусом — ядовито-желтая рубашка, зеленый плед, синий пояс и красные сандалии на лиловые носки производили диковатое впечатление, но, с другой стороны — что с того? На Арене Тюленя ценили явно не за стиль и вкус. Да и в любом случае, Роберт не понимал садистского желания доводить кого-то до слез.

— Я покупки прятал, а он все равно... узна-вал, — хлюпая носом, жаловался Тюлень. — Говорит, я бестолочь... Но я же... я... не хочу-у-у... быть бестолочью...

— А вот скажи, — задумчиво проговорил Роберт, — эти покупки ты делал на деньги, что вручают за бои здесь, или их подарил твой поклонник?

— Поклонник... подарил... — еще раз хлюпнул носом Тюлень.

— А тебе что важнее, — продолжил расспросы Роберт, — чтобы он не знал о твоих покупках, или чтобы у тебя был вкус?

— Все! — выпалил заплаканный волосатик и с надеждой уставился на Роберта. — Чтобы не знал! И чтобы я не был бестолочью...

Роберт вздохнул. Начать стоило с того, что проще.

— Покажи платежную карту, — попросил он. — Это поможет...

Тюлень с готовностью полез за пояс и вытащил золотую пластиковую карточку. Как и предполагал Роберт, карта оказалась именной. Попаданец на всякий случай запомнил фамилию и имя фаната-садиста. Встал.

— Пошли, — Роберт качнул головой в сторону выхода из столовой. — Я покажу, что надо делать.

— И у меня будет вкус? — обрадовался Тюлень и посмотрел на Роберта с таким наивным доверием, что попаданцу стало неловко.

— Со вкусом мы разберемся чуть позже, — обещал Роберт. — Зато твой поклонник больше не сможет смотреть сквозь стены. Идем, это очень просто.

У платежных терминалов на складе не было ни души, и Роберт приступил к делу:

— Смотри, у тебя именная золотая карта, — вполголоса разъяснял он, — поэтому ее владелец — и это не ты, а твой поклонник — получает от банка список всего, что ты покупаешь, да еще и с фотографиями покупок. Но эту карту можно заменить, — заторопился Роберт, заметив, что Тюлень опять собрался плакать. — На новых картах не будет ничьего имени, и никто не станет получать отчет о твоих тратах. Твой поклонник лишь узнает, что у тебя новые карты, но ничего сделать уже не сможет. Правда, — Роберт помедлил, — ты немного потеряешь в деньгах, но самую малость — десять центов с каждой сотни долларов — ты этого даже не заметишь.

— А как... менять? — замирающим от счастья голосом спросил Тюлень.

— Да вот здесь, — Роберт кивнул на терминал. — Вставляй, как ты обычно платишь за покупки.

Тюлень вставлял карту с таким видом, словно очень боялся ее поломать, так же осторожно набрал пин-код, словно маленький ребенок шевеля при этом губам, и повернулся к Роберту.

— Вот! — гордо сообщил он. — Я вставил.

— А теперь смотри...

Медленно, чтобы волосатик мог все понять и запомнить, Роберт принялся устанавливать на экране условия для замены карты.

— Подсчеты программа сделает самостоятельно, — пояснил он. — Подожди пару минут.

Внутри терминала что-то загудело, а потом в лоток выпали четыре зеленые пластиковые карты.

— Ну, вот видишь, — вновь заговорил Роберт, вручая деньги Тюленю, — они зеленые — с ними даже пин-код не нужен — просто приставляешь их к считывающему устройству — и все. Вот сюда, — указал попаданец пальцем. — Очень удобно. Твой поклонник, конечно, узнает, что ты поменял карту, но больше не узнает ничего. Не смотреть ему больше сквозь стены — отсмотрелся!

Тюлень просиял, но радость быстро сползла с его лица, сменившись привычными страхами.

— А со вкусом как быть? — жалобно напомнил он.

— Со вкусом сложнее, — признал Роберт. — Его надо долго тренировать, хотя... — боец задумался. — Можно просто запомнить, что и с чем носить, — предложил он, но сразу же понял, что надеяться на память Тюленя будет глупо. — Я нарисую тебе памятку. Когда будешь что-нибудь покупать, просто сверишься с картинкой...

Роберт знал, что на складе Арены можно найти все, и все-таки удивился, когда ему удалось приобрести прекрасный альбом и цветные карандаши — все же это были не самые необходимые вещи для бойцов. Зато рисовать ему пришлось много. Волосатик метался между рядами вешалок и манекенов, то и дело спрашивая: "А вот так можно? А так?!". Роберт усиленно работал. Тюлень с каждым ответом все больше воодушевлялся и сиял. А потом Роберт озадаченно уставился на очередной выбор гиганта.

— Это можно? — уже привычно спросил Тюлень.

Роберт задумчиво оглядел рубашку, плед и носки в руках волосатика. С точки зрения стиля, выбор был не самым лучшим, и все же Тюленю должно было пойти. А раз так...

— Можно, — уверенно кивнул Роберт. — А если твой поклонник попытается что-то сказать, ответь ему, что это стиль милитари... Сейчас я тебе напишу.

Роберт быстро набросал очередной рисунок, несколькими штрихами обозначая цвета, и крупными буквами сделал подпись.

— Это — стиль милитари, а ты — боец, и ты можешь носить эту рубашку и плед с гордостью, — объявил Роберт. — А вот ему стиль милитари недоступен, — продолжал попаданец. — Он может только штаны на трибуне зрителей протирать. Так ему и скажешь!

Тюлень с готовностью закивал, но потом с сомнением спросил:

— А у меня получится?

— Ты перед зеркалом потренируешься и получится, — успокоил Роберт. — Тренировка — залог успеха!

В какой-то миг Роберт с опаской подумал, что теперь ему вечно придется отвечать на вопросы Тюленя "А так можно?", но решил, что это не самая большая проблема. Самая большая проблема заключалась в том, как этот младенец вообще попал на Арену.

Однако когда через полчаса Роберт явился к Тёрнеру, он не успел даже договорить вопрос, как куратор демонстративно застонал:

— Только не говори мне, Зверь, что ты подобрал очередного монстрика, осмотрел его, решил, что он больше смахивает на котенка, и теперь ищешь, в какие бы добрые руки его пристроить.

Роберт с досадой отмахнулся:

— Очень смешно, поздравляю... Но все же, Тёрнер, что здесь делает Тюлень?

— Ты же его видел, — пожал плечами "Чип". — Сила есть, ума не надо. Девушку он поломал, — пояснил куратор в ответ на вопросительный взгляд Роберта. — Не нарочно, конечно, просто силы не рассчитал. Говорят, рыдал, а толку...

— А опекун частник? — уточнил Роберт.

— Ты много здесь видел государственных питомцев? — вопросом на вопрос ответил "Чип".

— У меня не было возможности заглянуть в здешнюю статистику, — парировал Роберт.

— Тогда поверь на слово — государственных питомцев здесь нет, разве что среди обслуги, — сообщил Тёрнер. — А Тюлень не Волк. Талантов у него нет, достижений нет, перспектив нет — он вообще умственно отсталый.

— Ну, вот, — Роберт требовательно уставился на собеседника. — Разве на этом нельзя сыграть?

— Ты еще скажи, что он псих, — отмахнулся Тёрнер. — Арена вообще-то и создана для того, чтобы отправлять сюда подобных индивидов.

— Сравнил! — Роберт возмущенно хлопнул ладонью по столу. — Слушай, но ведь это же неправильно. Смотри, — боец наклонился вперед, поставив локти на стол и разведя ладони, — на Арене действует возрастной ценз, так?

— Для зрителей, — уточнил Тёрнер.

— Вот именно, — кивнул Роберт. — Получается, что даже полнолетних ответственных граждан до определенного возраста не пускают смотреть бои, потому что это может вредно сказаться на их психике, а вот питомца, у которого уровень развития десятилетнего ребенка, заставляют убивать. Где логика?!

— Да не больно-то он и убивает, — пробормотал Тёрнер.

— То есть ты признаешь, что он не агрессивен, — подвел итог Роберт.

— Слушай, Зверь, ну что ты от меня хочешь? — с несчастным видом вопросил куратор. — Ну, не работает это так, ты мне поверь. Думаешь, я не говорил все это Кавендишу, а Кавендиш не говорил выше? Знаешь, что нам твердят в ответ? Что Тюленя никто не обижал, он просто не рассчитал силы и вот — девушки нет. А если он опять забудет, до чего силен, что тогда?

— Его научили...

— Да кто в это поверит? — возразил "Чип". — Ты хоть раз видел, как он швыряет аборигенов?

— Видел... Да что говорить — я сам "летал"!

— И кто после этого захочет с ним связываться?

Роберт помолчал.

— Но можно же что-то придумать, — наконец, произнес он.

— Когда придумаешь, тогда и придешь, — отрезал Тёрнер.

— Ладно, — боец кивнул. — Тогда второй вопрос...

Куратор вновь застонал.

— Кто такой Джон Карлайл?

Тёрнер вскочил:

— Эта скотина опять здесь?!

— Понятия не имею, — Роберт внимательно оглядел "Чипа": — Так, значит, вы знаете, что он творит?

— Обожди! — Тёрнер с таким видом схватил коммуникатор, что Роберт на всякий случай отодвинулся. Куратор вопрошал, отчитывал, выяснял подробности, а потом оборвал связь и почти отшвырнул гаджет. — Не было его здесь — охрана работает. Значит, Тюленя он подстерег на улице. Мразь!

— А в суд обратиться? — подал голос Роберт.

— Смысл?! — раздраженно передернул плечами Тёрнер. — Это ведь ты не постесняешься на всю улицу объявить, что вот этому почтенному свободному запрещено подходить к тебе ближе, чем на сто метров, а для Тюленя это все пустые слова. Как же — у него же поклонник, — возбужденно провозгласил он, размахивая руками, — он же такой замечательный человек... А потом рыдает по углам!

— А Служба адаптации? — не сдавался Роберт. — Они ведь тоже имеют к этому какое-то отношение.

— Мы не можем...

— Ну, да, — Роберт демонстративно хлопнул себя ладонью по лбу. — Как же я забыл? Конкурирующие конторы, действительно...

— Чушь несешь! — возмутился Тёрнер. — Арена и ее обитатели — это наша зона ответственности, мы не можем перекладывать свои обязанности на других.

— Арена! — подхватил Роберт. — Арена, а не город вокруг. Карлайл достает Тюленя в городе, на который ваши полномочия не распространяются. Вот пусть адаптантские умники и займутся делом. Да по этому Карлайлу уже давно психологи плачут!

Тёрнер сосредоточенно потер подбородок.

— В чем-то ты, конечно, прав, — проговорил он. — Я обсужу это дело с Кавендишем.

— Обсуди, — согласился Роберт. — Только не затягивай.

Куратор кивнул.

— И, кстати, — смущенно заговорил Тёрнер. — А у тебя-то как дела — поклонники не достают?

— Шутишь? — Роберт пожал плечами. — Нет у меня никаких поклонников...

— Есть, — возразил "Чип". — В сети даже твое сообщество имеется. Если так пойдет и дальше, где-нибудь через неделю Кавендиш даст тебе выход в сеть — будешь вести блог. А там и до первого выхода с Арены дело дойдет. Наличие собственного сообщества — это убедительный аргумент.

— Так у меня же волосы недостаточно длинные, — в некотором ошеломлении напомнил Роберт.

— Ну, и что? — ответил Тёрнер. — Можно же нарастить...

Куратора Роберт покидал в задумчивости. Возможность выхода за пределы Арены искушала, пусть к ней и прилагалось наращивание волос и перспектива сражения с аборигенами. Увидеть Элис, поговорить с Макфарленом — Роберт признавал, что это стоило риска. К тому же, Макфарлен, как врач и сенатор, мог подсказать, как решить проблему Тюленя. Сваливать эту задачу на Элис Роберт считал наглостью. В здешнем Сенате и так было слишком много деятелей, желавших решать проблемы за ее счет.