Осколки предвечных небес в кроне Иггдрасиля

— Всё дело в том, парень, что Камни не терпят слишком близкого соседства друг с другом, — решил просветить его Мимир. — Они даже в одной системе редко задерживаются, а уж остаться в руках у одного владельца это вообще невидаль. Их противоборство несколько сглаживает только индивидуальные артефакты-хранилища, но, судя по показателям, которые мы собрали у места битвы, этот твой Танос додумался камушки освободить. В принципе, он мог бы отдать один из них кому-то из своих союзников и таким образом избежать самых радикальных последствий, но если этот идиот собирается держать их при себе, то долго не протянет.

— Но у него есть собственный артефакт! — в отчаянии воскликнул Локи. Он чувствовал, что его собеседники уже почти отбросили Таноса, как нечто несущественное, но не собирался так просто сдаваться. — Его проклятая перчатка уже приняла в себя два камня, и он смог использовать оба без всяких проблем!

По ушам резанул металлический скрежет. Локи замер, увидев, что сестра смяла в ладони подлокотник своего кресла. Мимир же уставился на него, выпучив глаза.

"Ну, кажется, я вернул их внимание", — подумал Локи, переведя дух.

Кали медленно разжала пальцы и поднялась на ноги, не сводя с него взгляда.

— Перчатка? — тихо спросила она, напряженно глядя на Локи. — Случайно не из золотистого металла с шестью пазами и охватывающая руку почти до локтя? Эта перчатка?

— Да, именно, — поспешно подтвердил он. — В точности такая же, как в отцовской сокровищнице. Возможно, это она и есть, я не могу быть уверен, что, пока мы сражались, туда не проник кто-то из приспешников Таноса, но...

— Нет, это исключено, перчатка в сокровищнице просто подделка, — резко прервала его Кали, потом отвернулась и начала расхаживать по залу, о чём-то напряженно размышляя. Четыре шага в одну сторону. Разворот. Четыре шага в другую, и так по кругу. Спина напряжена, губы сжаты в тонкую линию.

Локи провожал сестру чуть прищуренным взглядом.

"Прекрасно, похоже, эта суртова перчатка вытащила очередной скелет из фамильного склепа. Будто одного Таноса было недостаточно, всё обязательно должно сводиться к старым тайнам. Да сколько ж можно! — подумал он, скрипнув зубами. — Ну, по крайней мере, теперь больше шансов, что они сцепятся"

— Но... но перчатка же была уничтожена, — слабым голосом произнёс Мимир. Локи быстро взглянул на него. Странноватый подручный сестры выглядел бледным и осунувшимся. — Я сам был там, когда Один расплавил её в кузне Нидавеллира!

"Вот ещё одна загадка. Многое знает, имеет прямой доступ к архивам огромного корабля явно асгардской постройки, который не значится ни в одном флотском реестре (иначе за последние годы я бы о нём услышал, если не как о военном судне, то как о перспективном эвакуационном транспорте) и, похоже, неплохо знаком с Одином. Я же никогда не слышал ни о ком с таким именем... как, впрочем, и о старшей сестре".

После слов Мимира Кали на мгновение застыла, повернулась к своему опустевшему креслу и со всей дури саданула по нему ногой в изящной туфле.

— Проклятье! — крикнула богиня, заглушая звон разлетевшегося металла.

Кали прикрыла глаза, глубоко вздохнула и перебросила свою толстую косу обратно за спину.

— Это просто означает, что кто-то отковал новую, — обронила она. — Мимир, что у нас со связью?

Тот только покачал головой.

— Если хочешь поболтать с Нидавеллиром, то сейчас это невозможно. Потоки Древа всё ещё в хаосе, а резервные каналы на мои запросы не отвечают, словно их и вовсе не существует. Я даже Ётунхейма дозваться не могу, а ведь мы уже на подлёте.

— Имировы кости, — прошипела Кали. — Хорошо. Будем работать с тем что есть. Мимир, я хочу, чтобы к тому времени, когда я закончу свои дела в Ётунхейме, у нас был прямой путь к Нидавеллиру. Делай, что хочешь, но открой Радужный мост. У тебя есть клинок Стража, воспользуйся им.

Старик хмуро кивнул.

Кали ещё мгновение постояла, разглядывая остов своего кресла, потом щелчком пальцев создала новое и опустилась в него.

— Почему мы идём в Ётунхейм? — рискнул спросить Локи. Это место было, пожалуй, последним, где он хотел побывать.

— Узнаешь, когда прибудем, — отмахнулась она. — Нам ещё есть, о чём поговорить.

Мысленно вздохнув, Локи склонил голову.

— Я весь во внимании, дорогая сестра, — произнес он.

— Что ж, Локи, ответь мне, что тебе известно о том, почему Рагнарёк пресёкся, едва начавшись? — вопросила богиня смерти, пристально разглядывая его.

От этих слов Локи не смог сдержаться и без затей поражённо вытаращился на неё. Такого он точно не ожидал.

— О... о чём ты? — выдавил он со второй попытки. — Что значит, Рагнарёк пресёкся?! Мы же собственными глазами видели, как Асгард разлетелся на куски!

Мысли беспорядочно метались. Локи сам вызвал разрушение своего родного дома, дав Суртуру возродиться в Вечном Пламени, а теперь... Что это вообще должно означать?! Может, он в горячке боя и принял план брата (подумать только — у Тора и План! Не иначе от неожиданности согласился), но это не значит, что результат его порадовал. Тем более что размен Асгарда на жизнь сестры явно не удался. И вот сейчас ужас свершенного нагнал его, а слова сестры зародили слабую надежду...

— Ну, конечно, разлетелся, — согласилась Кали, с лёгким удивлением разглядывая его своим единственным глазом. — Вот только на этом всё закончилось, и мне бы очень хотелось знать, почему.

...чтобы спустя миг растереть её в прах.

— А чего тебе ещё надо?! — с неожиданным жаром даже для себя воскликнул Локи. — Мы отдали собственный дом на разорение Суртуру, чтобы только противостоять тебе, и этого мало?!

Он мгновенно пожалел о своих словах, но было поздно. Глупость, страшная глупость. Течение разговора несколько расслабило его, заставив забыть о своём шатком положении, а неожиданный поворот в беседе всколыхнул переживания, оттёртые в сторону последними событиями, но всё ещё свежие и больные. За такую наглость сестра может просто убить его, и дело с концом. Насколько Локи успел узнать со слов выживших, во время своего недолгого правление Асгардом самозваная царица не отличалась ни милосердием, ни терпением.

Вот только он не видел в сестре ни злости, ни иного проявления недовольства. Она растерянно смотрела на него, словно пытаясь решить, не сошел ли он с ума, и как на это реагировать.

Кали открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент вмешался Мимир.

— Эй, Высочество, извиняй, что прерываю, но мы прибыли, и мне ну просто совсем не нравится то, что я вижу.

Бросив на притихшего Локи ещё один странный взгляд, богиня коротко приказала:

— Покажи мне.

Рядом с головой Мимира возникло широкое окно в пустоту, где среди мерцающих звёзд возлежала холодная жемчужина Ётунхейма и...

Глаза Локи широко открылись, сердце забилось быстрее, а к горлу подкатил отвратительный ком. Это было Неправильно, Отвратительно, Неестественно. Ему хотелось одновременно немедленно броситься уничтожать эту гадость любым возможным способом и, согнувшись пополам, выблевать свои внутренности. Он испытывал такое омерзение, что перед ним меркло всё виденное им за века жизни.

— Ччшшш... кха... что это? — сдавленно просипел бог обмана, с усилием отрывая взгляд и растерянно тряся головой.

В пространстве рядом с планетой мерцало несколько проплешин в ткани реальности, из которых к ледяному миру тянулось... нечто.

— Это? Это наш враг, — бросила Кали, не оборачиваясь, после чего обратилась к Мимиру: — Дормамму?

— Оно, угробище лесное, оно, — покивал тот. — У Длани сенсоры сводит от эманаций Тёмного Измерения.

Кали зло прищурилась.

— Вот и первая тварь, почуявшая слабину, — произнесла она, растянув губы в опасной улыбке. Примерно так она улыбалась, когда крошила в куски Мьёльнир.

"Ну, наконец-то что-то знакомое, — рассеяно подумал Локи, силясь осознать увиденное. Омерзение притихло, но совсем уходить не спешило. О Дормамму и Тёмном Измерении он слышал. Точнее, читал в хрониках, но там говорилось, что этому божеству путь в пределы Иггдрасиля закрыт ещё со времён Бёра"

— Что будем делать? — спросил Мимир. — Мощи в приступ вбухано немеряно. Доступных сил может и не хватить.

Кали прищурилась, внимательно изучая панораму вторжения.

— Они ещё не закрепились. Если поспешим, то сможем задавить вторжение в зародыше, да так, что и других Внешних припугнём. Ты должен пережать пуповину, а я тем временем спущусь на поверхность и вырву сердце.

— Да как я это сделаю-то?! — расстроенно воскликнул Мимир. — Ты часом не забыла, что пока я не верну тело, божественности мне доступно с гулькин нос? Твоё высочайшее помилование, конечно, развязало кое-какие узелки, но до полной мощи мне ещё далеко.

Кали одарила Локи оценивающим взглядом.

— Используй его, — постановила она. — На многое не рассчитывай, но как источник сгодится.

"Что?" — подумал бог обмана, переводя глаза с одной на другого.

— Хм-хм... — Мимир тоже уставился на него. Нехорошо так уставился. — Может, и выгорит.

Локи хотел было что-то возразить, возмутиться или потребовать объяснений, но не успел.

— Тогда начинаем, — решительно кивнула Кали и исчезла в радужной вспышке.

Мимир покачал головой.

— Вот же борзая, — буркнул он, затем снова скосил глаза на Локи: — Ну что, отрок, пошли что ль.

А в следующий миг радуга поглотила самого Локи.

* * *

Кали проводила взглядом свой корабль. Сорвавшись с места, Длань ринулась к самой крупной кляксе Тёмного Измерения, по пути нещадно кромсая находящиеся в зоне досягаемости серые щупальца рубящим огнём десятков лучевых орудий. Почуяв врага, язвы реальности пришли в движение, исторгнув из себя сонмы отростков на перехват корабля, но за мгновение до столкновения Длань исчезла во вспышке малого сверхсветового прыжка и продолжила свою атаку уже из другой точки пространства.

"Правильный подход, — мысленно одобрила Кали тактику Мимира. — Сам старик сейчас не в форме для чего-то действенного, а у Локи явно нет опыта. Малые дестабилизирующие удары, которые ещё и заставляют Дормамму отвлекать силы на противодействие — это именно то, что нужно. Для начала"

Вселенная сама противилась вторжению извне, так что пока Дормамму полноценно не укоренится на планете, его возможности в этой области пространства будут ограничены. Под беспрестанными атаками Длани ублюдку будет куда сложнее подавить естественную защиту Ётунхейма и сделать его частью своей отвратительной вотчины, но он всё ещё может добиться успеха. Если аватар Дормамму на планете осквернит основные средоточия лей-линий мира, то выкорчевать его отсюда станет непросто даже усилиями всего пантеона.

"Что ж, пора и мне взяться за дело".

Богиня оторвала взгляд от битвы в космосе и посмотрела вниз. Под ней раскинулись прекрасные ледяные просторы Ётунхейма, изуродованные язвами вторжения. Её собственные глаза легко пронзили пелену миазмов Тёмного Измерения, препятствующую сенсорам Длани, и Кали открылось то, что происходило на поверхности.

Там кипела чудовищная битва. Язвы, созданные Дормамму, исторгали из себя неисчислимые армии безликих созданий, внешне напоминающих плохо вылепленные глиняные фигурки гуманоидов. Словно тёмно-серая поблёскивающая жижа они волнами растекались по белым долинам и оледеневшим кряжам Ётунхейма, оскверняя всё на своём пути.

Но это происходило не без сопротивления.

Навстречу исчадиям иной вселенной встали обитатели этого холодного мира. Словно зеркальное отражение своего врага, ётуны шли в бой подобно океану из тел, накатывая на маслянистые потоки. Без оружия, в одних только набедренных повязках — а часто даже без них — и с простейшей магией в руках, ледяные великаны бросались в бой. Они гибли сотнями тысяч, но с переменным успехом сдерживали нескончаемые потоки тварей.

Кали удручённо покачала головой. Всё же слышать от Мимира о том, как низко пали его ледяные родичи, это совсем не то же самое, как увидеть это воочию. Войска ётунов действовали и выглядели скорее как едва скоординированная, дикая орда, чем великая звёздная нация, каковой она их помнила. Где сейчас могучие Белые Звезды, обороняющие каждую пядь системы и сверкающие рукотворные кольца, опоясывающие планету? Нет их, сгинули, как и многое-многое иное из того, что она знала, а как и почему, до сих пор непонятно.

Но, даже растеряв всё, что можно и нельзя, ётуны неплохо держались, по полной используя то, чем наделила их природа. Вот только для победы в этой битве требовалось большее, чем примитивная ярость и количество. Гораздо большее.

Ледяные великаны были интересной расой. Будучи ближе к духам холода, чем к биологическим существам, они обладали целым комплексом врожденных способностей, делающих их довольно сложным противником. В частности, их вторичная система размножения в виде спор позволяла даже одному ётуну за короткое время породить тысячи практически идентичных, зрелых особей, полностью преданных своему родителю.

Такие создания могли вступать в бой сразу по вызревании в коконах под снегом, но обладали весьма ограниченным умом. Редко кто-то из порождённых таким образом обретал цельную личность и, как следствие, способность полноценно влиться в общество. Для нормального продолжения рода ётунам всё же требовалось половое размножение. Тем не менее, их цивилизация никогда не испытывала недостатка в пушечном мясе и грубой рабочей силе.

Конечно, эти особенности сильно повлияли на военную доктрину Ётунхейма и продолжали влиять после становления ётунов в роли межзвёздной цивилизации и признания сюзеренитета Асгарда, но настолько... безалаберно и расточительно, как сейчас, они не действовали, наверное, с первых тысячелетий нынешнего цикла! Их мужество можно было уважать, но сами действия вызывали, скорее, недоумение.

Кали тихо вздохнула и решительно отодвинула своё отношение к увиденному. Настала пора действовать, попытаться понять очередную несуразность нового времени можно и позже.

Хотя теперь она и видела поверхность без помех, но обнаружение аватара всё ещё оставалось проблемой. Влияние Дормамму равномерно распространялось по всем областям заражения, не выявляя каких-либо заметных центров.

Кали снова окинула панораму войны пристальным взором, выискивая любые признаки желанного противника, но не смогла обнаружить ничего примечательного. Центральный узел наземного вторжения оставался скрыт.

— Что ж, если крыса спряталась в помойной куче, легче спалить всё дотла, чем её откапывать, — пробормотала богиня. На её губах сама собой расцвела предвкушающая улыбка. Слишком долго она провела в бездействии и теперь, несмотря ни на что, радовалась предстоящему делу. Всё же преддверие Рагнарёка было плохой заменой истинному наслаждению от исполнения своего предназначения. А для чего ещё этой вселенной нужны боги, как не для изничтожения вторженцев из внешних пределов? Мироздание жаждало небытия этих скопищ, и она, Кали, с радостью принесёт его им.

Богиня смерти вызвала в памяти карту духовного кровотока Ётунхейма, после чего мысленно наложила её на рельеф. Поверхность этого мира, как и его близнеца-противоположности Муспельхейма, была весьма подвижна, поэтому со времён её последнего визита ландшафты сильно изменились, но осталось достаточно ориентиров, чтобы не ошибиться с курсом.