-Почти все думают иначе.
-Ты тоже?
-Видимо, да.
-Да-а-а... Впрочем, я сама в этом виновата. Я тебя видела, можно сказать, урывками. И перемены, происходящие в тебе, которые были бы незаметны в обычной семье, для меня слишком бросались в глаза.
-Ты знаешь, когда я была меньше, я очень интересовалась тем, у кого, какая семья.
-И что?
-И я узнала, что довольно у многих нет отцов, я имею в виду причины не связанные с войной, у некоторых не было матерей. И я очень осторожно стала узнавать у тех, у кого не было родителей, о том, куда они делись.
-И что ?— поинтересовалась М. С.
-Да собственно, ничего, у кого-то мать, у кого-то отец ушли к другому, или к другой, вот только ни у кого мама не ушла на баррикады, как ты.
-Это комплимент, или как?
-Тебя даже враги не называли глупой, так что сама догадайся.
М. С. хмыкнула.
-Разве я сказала что-либо смешное?
-Да нет. Если вдуматься, то я в своё время могла бы сказать Бестии то же самое.
-Но всё же ты её понимала лучше, чем свою маму.
-Я и Бестия — одного поля ягоды, я и Керетта — нет.
-Какую Керетту ты имеешь ввиду?
-И об этом, стало быть знаешь?
-Да. Я даже с ней виделась пару раз.
-И как она тебе?
-Даже не знаю. Она словно как Софи. Но не как ты. Но она зла, как и ты, хотя нет, и ты, и она вовсе не злы просто не добры вы очень. И ненавидите людей.
— Ей есть за что людей ненавидеть. А что же в ней от Софи?
-Не знаю, может и не от Софи это всё, а от вашего отца. Но всё-таки есть в ней какой-то... свет что ли. В ней есть. А в тебе не свет. В тебе пламя бушует. И обжигает всех.
-Хочешь сказать, и тебя тоже?
-Я сказала, всех. А твоё пламя оно слишком яркое.
-Только вот Бестия не успела тогда, когда она тебе нужнее всего была. А ты — успела.
-Ещё добавь, что Бестия в принципе не могла оказаться в то время и в том месте. Да и друзьями в то время мы фактически и не были.
-Однако, тебя уже очень давно за глаза зовут дочерью Бестии.
-Если на то пошло, то я её дочь...— сказала М. С.— и заметив изменившееся лицо Марины поспешила добавить — По духу я действительно её дочь, а по крови — Кэретты и Саргона. Сразу говорю, чтобы и на эту тему больше не возникало вопросов, а то ты явно наслушалась слишком большого количества светских сплетен... Вот только когда и где ?— М. С. с усмешкой взглянула на дочь .— и добавила. -Впрочем, понятно в нашей прессе и не такого можно было начитаться.
Марина неожиданно стала серьёзной и сказала.
-От Софи я это всё узнала. Она в те дни трезвой почти никогда не была. Более того, иногда она напивалась так, что мне становилось просто страшно. Очень страшно. И ещё страшнее было то, что она начинала рассказывать. О тебе, о себе, о Бестии, о ваших войнах, о твоих делах. Чего там только не было. Я только теперь до конца понимаю всю ту жуть, что рассказала она. Тогда я ещё слишком многого не видела, из того, что мне суждено было увидеть. Её в одну из тех ночей чуть не убили...
-Расскажи-ка поподробнее. Я почти ничего не знаю, как она жила в то время.
-Да собственно, и нечего рассказывать. Мне не спалось в ту ночь. Я услышала шум машин и встала посмотреть. Это были пьяные самооборонщики с оружием. Человек десять на двух машинах. Они орали какие-то похабные шуточки. Звали Софи. Она выскочила. Я не сразу разглядела, что у неё в руках два пистолета. И она сразу стала по ним стрелять. По фарам. И попала. Они испугались, и уехали. Я потом спустилась вниз. Она лежала на диване. И она плакала. Ей ведь было очень страшно.
-Я не знала об этом. Она даже о суде почти не говорила. Только Кэрдин и сказала мне о тех месяцах.
-А можешь ты сначала сказать мне, что с ней стало? Жива ли она?
-Я не знаю. Клянусь тебе. На последнем сеансе связи со столицей я говорила с ней. Потом — всё.
-А Софи... Ты уверена?
М. С. стукнула кулаком по бревну раз и другой. Боли словно и не почувствовала.
-К сожалению, да. Уверена абсолютно. Шестой день войны был её последним днём.
-Что до того суда, то я больше всего запомнила, как после со мной стала разговаривать Бестия.
-И как же именно?
-Да собственно и не знаю, как объяснить, но больше всего стало похоже на то, что она перестала считать меня ребёнком. Она стала говорить со мной как ты с недавнего времени. Она тогда, а ты недавно словно стали считать меня взрослой.
-Ты в любом случае уже не ребёнок.
-А кто?
-Говорят, родившиеся во время войны, родятся для новой войны. Так было со мной... А ты помимо моей воли, тоже стала одним из тех взрослых детей, каких я порядком повидла на своём веку. Моя судьба, похоже, начинает повторяться в твоей.
Марина ничего не ответила. Она не хотела верить матери, но боялась, что та в очередной раз окажется права. Как всегда. Ибо она
М. С.. И этим всё сказано. А Марина просто её дочь.
Марина застыла: костер догорает, а Мамы нет. Лай все ближе, катится волной. Сердце стучит где-то у горла.
Сзади шарахнуло неестественно оглушительным взвизгом:
-С-с-с-суки!!!
Марина зажимает уши и оборачивается.
Два пса катаются по земле, трут морды лапами и жалобно скулят.
Мама в очередной раз возникла словно из-под земли. Автомат за спиной, в руке что-то вроде маленькой рации с антенной. Направила на третьего пса— тот кувыркнулся и улетел в кусты. Рацию на пояс, пистолет из кобуры. А троица поджав хвосты уже улепётывает.
-Ненавижу фермеров, так их растак! Развили скотину — сначала жрёт, потом спрашивает!
-Что ты с ними сделала?
-Ультразвуком приложила. Не сдохнут, но хозяин всё равно пристрелит. Оглохли, наверное.
-Жалко их всё-таки.
-Тебя бы прожевали и не поперхнулись. Их как раз на людей натаскивают.
-Из них люди сделали чудовищ.
-Ты чудовищ ещё не видала. Но один экземпляр скоро может появиться: хозяин этих недоразвитых четвероногих с дробовиком и переизбытком потенции. Могу смело заверить — общаться с его псами много приятнее. Те три шлёпнутых братца — просто ангелочки по сравнению с местными куркулями.
Марина садится, прислонившись к дереву. Если у Мамы опять начался приступ черно-заборного юмора, то значит опасности больше нет. А она продолжает разглагольствовать, не особо волнуясь, слушают её или нет.
-Чес. Слово — увижу первую ферму— петуха подпушу непременно.
-Мама.
-Что?
-У тебя очень хорошая топографическая карта. Посмотри по ней, да сходи прогуляйся.
-Точно! И как это я сама не догадалась! — сказала М. С. усаживаясь рядом с дочерью.
-За что ты их так не любишь?
-За кулацкую психологию. Это никакая не опора государства, а один из самых мудачных слоев, просто мечтающий половить рыбку в мутной воде кризиса. Их девиз (если этим даунам известно такое слово) — нажива любой ценой. Что в мире есть ещё что-то, кроме их скотного двора— да по
* * *
им глубоко.
-Зачем ты всё время говоришь мерзости? Тебя послушаешь — так и вовсе жить не хочется, настолько всё мерзко в этом мире, и настолько отвратительны субъекты его населяющие.
-Революционер-лейтенант дубль два. В другое время, и в другом месте.
-И что ты тогда ответила?
-Прошлась по моральному облику, точнее его отсутствию у большинства скотов двуногих.
-Сейчас то же скажешь?
-Сейчас... Не знаю. Говорю в силу привычки. Но как тогда, так и сейчас некоторых представителей рода homo пристрелила бы с большим удовольствием.
-Они о тебе такого же мнения.
-До сих пор я оказывалась быстрее. К тому же, кроме политических оппонентов, меня очень любят представители различных маргинальных групп, в том числе и любители молоденьких девочек, а так же мальчиков.
-Мама, у меня, конечно, сейчас период полового созревания, но на этих вопросах я вовсе не помешана.
-Учти, подшибут меня — ты вряд ли дойдешь. С добрыми людьми на свете напряженка, а ты кусочек лакомый. Я просто очень боюсь за тебя. Учти — если что — оружие брось, пистолет оставь для самообороны, но на виду не держи. Иди в столицу, ищи Кэрдин. Но по дороге помалкивай, спрашивать будут— говори что маму-папу убили, а ты к тете пробираешься. Поверят. Хотя...
-Что ''хотя''?
-Слишком уж хорошо видно, что ты не из простых. Вопросы задавать будут. Да и на лицо кто понаблюдательней внимание обратить может. Глупенькой напуганной девчонкой ты прикинуться точно не сможешь. Обо всех остальных опасностях сама можешь догадаться.
Если уж совсем станет невмоготу .— М. С. раскрыла портсигар — Видишь капсулу? Возьми одну. Спрячь хорошенько. Успеешь разгрызть— мучаться не будешь.
Марина взяла капсулу, стараясь не думать о ситуации, когда она ей может понадобиться.
-А если в столице не будет наших? Что тогда?
-Что тогда, что тогда — затянулась сигаретой, и выпустив струйку дыма коротко обрубила— Не знаю. Попробуй поискать императора. Чует мое сердце и другие органы— этот хитрец прожженный в сваре уцелеет, и ещё с прибылью останется. Объявится рано или поздно. Тебе он ничего не сделает... Пока амбиции проявлять не начнешь.
-Найдешь Кэрдин, или не найдешь, ты вот про что помни: в ставке, на первом ярусе погреба боезапаса знаешь?
-Да.
-Где N4 помнишь?
-Вторая галерея.
-Верно. Так вот знай: Там сейчас груда пустых ящиков и всякий хлам навален. Но если разобрать, и хорошо посмотреть, то в полу есть закрытые ниши. В них тоже ящики как для зенитных снарядов. Но там не снаряды.
-Что в них?
-Золото. В слитках по 50 кг. 2250 кг. Часть резервного фонда военного ведомства. Если со мной что... То может, тебе и пригодится когда. Больше мне оставить тебе нечего, да и это не мое.
-А кто ещё про золото знает?
-Из живых? Никто. Это ведомственный тайник, у безопасности или императора свои.
-Что же ты псов просто не пристрелила?
-Шум поднимать не хотела, да и нашли бы их скоро. А мне не охота, что бы пер кто-то за нами. Хватит уже... сопровождающих.
-Знала бы о каком количестве проблем тебе вообще ничего не известно!
-Даже тебе известно только о тех проблемах, о которых докладывают.
-М-да. Поработала сестренка!
-Может, лучше мяса пожарим?
-То, что в консервах жарится плохо.
-Это по-твоему тоже?
М. С. вытащила из листьев большой кусок мяса, подцепив ножом.
-Откуда это ?— удивлённо спросила Марина
-Свинью я ночью подстрелила. Нетрадиционное использование прибора ночного видения.
-Дикую?
-Домашнюю, беглую. Как видишь, кому-то война может принести даже свободу, вот только платить за неё приходится недёшево.
-А дорого, и даже очень.
-Свиньёй больше, свиньёй меньше. Ладно, лучше делом займёмся. — а это значит — готовить придётся Марине. М. С. может и под проливным дождём развести костёр. Но таланты как кулинара равны нулю. К тому же, у неё просто какое-то маниакальное пристрастие к консервам. И вообще, к любой еде, которую по возможности не надо готовить. Так, кипятком залить максимум.
Марина готовить умеет. Но совершенно не любит.
-Соль есть?
-Глупый вопрос.
По отношению к кулинарии М. С. похоже неизвестно такое слово как пересолено. И можно не сомневаться — когда уходили из ставки, соли она с собой прихватила — до столицы хватит и ещё на обратную дорогу останется.
-А ты не думала о том, чтобы бросить всё и просто начать жить обычной человеческой жизнью?
-Как так ? — не поняла М. С.
-А вот так. Не идти в столицу. Пойти в какой-нибудь маленький город и просто поселится в нём. Не говорить кто мы. И просто жить. Обычной человеческой жизнью.
-И что ты под этим представляешь?
-То, как живут многие люди. Дом, семья, простые радости. И не надо никуда бежать, и не от кого прятаться, и незачем сражаться. Просто пожить в покое.
М. С. взглянула в лицо дочери. С чего это в хорошенькой головке вдруг забродили подобные мысли? После всего-то произошедшего... А М. С. было думала что в душе Марины что-то изменилось. И то, как жила раньше не слишком устраивает. И не имеет ничего против, чтобы больше походить на грозную маменьку. И вот нате. Опять вопросец из разряд не знаешь что и сказать. Ну, да головку никто ещё пустой не считал. А те, кто так считали... Если помягче выразиться, те крупно просчитались.
Ну, в вопросе-то винить некого. Сама в своё время специалисткой по подобным вопросам была. Как говориться, очередной вариант на вечную тему.
-И что я в этом простом мире буду делать. В этом-то покое, который ещё найти надо? И о котором я не малейшего представления не имею. Ты меня-то вообще в мирной жизни представляешь? Мне ведь вечно до всего дело есть. Всегда я во что-то встреваю. Просто не могу в стороне сидеть. А мирная жизнь подразумевает в первую очередь житьё по принципу: моя хата с краю. А я вечно во что-нибудь вмешиваюсь. Ибо без дела сидеть не могу, и всегда его нахожу, даже если не хочу.
-Сама же говорила, что в глуши ничего не происходит. А в столицах просто слишком шумно. И люди очень злы. И тоже будет и сейчас. Шуму будет поменьше. А люди стали гораздо злее. А дело найти себе всегда легко будет. Ты ведь можешь жить обычной жизнью. В моторах, к примеру, ты вот здорово разбираешься. А за счёт этого вполне можно прожить. И ты ведь легко сделаешь так, что тебя никто и никогда не узнает.
М. С. хмыкнула.
-Что верно, то верно, этого-то у меня не отнимешь. Но о другом ты подумала? О людях, оставшихся в столице. Обо всех тех, кто ещё верен мне. И надеется на то, что я появлюсь. И что-то сделаю. И просто помогу выжить им всем. Я просто многим ещё нужна. Корабль получил много пробоин. Но он ещё на плаву. А с гибнущего судна капитан уходит последним. А то что предлагаешь ты — это просто бежать с корабля. И бросить всех. А я так поступить не могу. А я ведь, кстати, ещё и не знаю, о том, насколько велики пробоины. Может, их ещё можно заделать?
Я ведь этого не знаю. Но мой долг об этом узнать. И ты знаешь, что долг для меня вовсе не пустое слово.
М. С. опять загримировалась. Теперь выглядит она значительно старше, чем есть на самом деле. Волосы на лбу перехвачены куском чёрной ткани, на кистях рук зачем-то изображены смываемые татуировки откровенно бандитского содержания. Даже перстни на пальцах нарисовать не поленилась. Чем-то трофейным работает. Выглядят рисунки неотличимо от татуировок.
-Они значат что-нибудь? — спрашивает Марина
-Конечно. Этот — первый срок как малолетка, этот — двойное убийство, этот — беспредельщица, этот — убийца организмов, этот — давно в законе. Остальные примерно на ту же тему.
-Зачем тебе это? — спрашивает Марина, уже жалея о заданном вопросе. Сейчас будет какая-нибудь история из разряда — меньше знаешь — крепче спишь. И скорее всего, страшная.
-Надо. Топать нам по довольно милой местности — лагерей тут полно было, да поселений спецпереселенцев. А в поселения заходить придётся. А народ тут такой... Читать не каждый умеет, зато вот это — она шевелит пальцами — каждый разберёт. И трогать — побоятся. Я — эреги, вор из воров, авторитет и ещё какой, а живут тут все по понятиям... до какой-то степени. И убить эреги... Да ещё незаметно. А они же не знают, сколько у меня бойцов. Бабы — эреги точно есть. Правда, их почти всех перестрелять мы успели. Мужиков тоже, можешь не волноваться. Парочку шлёпнула собственноручно.
