Он был убит в этом бою. Как и почти все.
И самое жуткое её воспоминание. То самое, от которого она чаще всего просыпалась в холодном поту. Когда убитый бандит встал сначала на четвереньки, а потом во весь рост. И увидел Марину. И зверино ощерившись, пошёл на неё.
У неё как раз кончилась обойма. И время словно замедлило свой бег. Она как зачарованная, смотрела в эти уже не человеческие глаза. В которых была смерть. Её смерть. Она смотрела в глаза. Она ничего больше в этот момент не видела.
Но её руки за эти дни слишком привыкли к оружию. Пустая обойма упала на битый кирпич. Бандит уже возле неё, когда она вскинула автомат. На стволе длинный и тонкий штык. От удара Марины увернулся бы любой. Но она успела вставить обойму. Длинная очередь ударила в упор. Марина успела заметить, как что-то изменилось в зверином взгляде. А очереди у автомата не фиксированы. Пока давишь на курок, оружие стреляет.
И туша напоролась на штык. Автомат рвануло из рук. От ужаса Марина не отпускала курка. В лицо брызнули горячие капли. Падавший мертвец сбил её с ног.
В себя она пришла от того, что кто-то бил её по щекам. Это Мама. Почему-то Марина сразу заметила абсолютно пустое выражение её лица. Впрочем, на её лице, после конца войны такое выражение было постоянно. Он сказала голосом, в котором не было интонации. Вообще.
-Ты не ранена. Это хорошо. Нас осталось двое. Больше — никого. Ни наших, ни их.
Она помогла ей встать. И тут Марина увидела убитого. Он лежит на боку. И увидела свой автомат. Он весь в крови. И воткнут в грудь человека. А штык торчит из спины. М. С. замечает взгляд.
-Круто ты с ним. — и что-то вроде полу усмешки в уголках губ.
Марина взглянула на себя. Её одежда и руки все в засохшей крови. Она как-то странно посмотрела на М. С. . Та совершенно спокойным голосом говорит.
-Ты не ранена. Можешь не волноваться. Это только кровь, не грязь. И она не твоя.
Марина повалилась на колени. Она плакала, и её жутко рвёт. Её выворачивает наизнанку. Пошла даже какая-то зелёная желчь. А М. С. стоит рядом. И дала ей потом кусок какой-то чистой тряпки.
И именно этот вид пронзённого тела постоянно преследует Марину в кошмарах. И кровь на её руках. И пятно крови, залитое рвотой.
Марина мотнула головой, словно стремясь прогнать нахлынувшие воспоминания и страхи, и зная при этом, что от них никуда не денешься. Всё кончилось. В том числе и её прежняя жизнь. А в новом безумном мире места для Марины уже не было.
И с каждым днём она всё больше и больше ощущала собственную ненужность. Она была абсолютно одна. Мамы он почти не видит, Кэрдин то же появляется очень редко. Но с Кэрдин ей хоть становится легче. И Мама, словно совершенно не понимала, как Марине тяжело, и насколько она одинока. Что у неё даже нет того, с кем можно было бы просто поговорить.
Марина, наконец, решила встать. Передвигаться на костылях в 14 лет. Но с этим ничего уже не поделаешь. Ничего... Ей навсегда суждено остаться калекой.
Позавтракав, ела Марина всегда мало, да и еды с каждым днём становилось всё меньше, она отправилась разбирать книги. Это её единственное занятие. Книги в доме появлялись в изобилии. Стоило М. С. как-то раз после разгрома какой-то банды забрать себе пару сотен различных изданий, бывших в одной из разбитых машин, как вскоре её дом превратился в филиал уже не существующей центральной библиотеки. Солдаты, занятые на разборе завалов стали приносить сюда практически всё, что находили.
Всё принесённое совершенно бессистемно складировалось на первом этаже. Да и сама М. С. тоже кое-что приносила. Кроме всего прочего, во время войны она лишилась и своей огромной библиотеки. И видимо, просто скучала по тем своим книгам.
Хотя после войны Марина ни разу не видела её читающей. Это было понятно на книги не оставалось ни времени, ни желания.
Марина как-то раз спросила про книги. ''Забирай, если охота ''— сказала Мама тогда.
И теперь она разбирала книги только потому, что хотелось что-либо делать. Ей хотелось ощущать себя полезной. Хоть чем-то заполнять бесконечные серые дни.
Но в этот день надолго себя занять не удалось. Зашёл один из солдат, охранявших дом.
Этого она не знала, что было неудивительно — охрана дома М. С. считалась чем-то вроде санатория для долечивавшихся в госпитале. Так что больше 10-15 дней мало кто на этой лёгкой службе был.
-Вам лучше спуститься в убежище.
Это уже было. Ни раз, и ни два. Значит, опять к городу подошёл враг. И насколько сильный на этот раз?
Марина знает, что в такие дни, кроме всей прочей техники из города уходит и одна огромная самоходка с надписью наискосок во весь борт ''Малышка''. Самоходка М. С.. Личная, если можно так выразится. После одной из таких поездок Марина заметила, что, словно чья-то мощная рука, оборвала с машины крылья и сорвала развешенные на рубке траки. Самоходка остановилась возле дома. Распахнулся люк на задней стенки рубки, оттуда вылез танкист, и за руки потащил наружу тело человека без лица. Человека маленького роста! Женщины!
Марине на мгновение стало жутко. Неужели Мама погибла? Но эта жуть продолжалась мгновения, ибо М. С. помогала вытаскивать убитую за ноги, при этом она невероятным матом крыла тупость малолеток, скотство императора, чёртову зиму, сволочей-чужаков, и многое, многое другое.
-Если бы эта.... не открывала бы люка, была бы жива. В жизни больше не возьму на дело непроверенных .— снова мат.
-Кто она была — спросила Марина позднее у матери.
М. С. выпустила изо рта струйку дыма и нервно ответила.
-Точно не знаю, возможно, ещё одна моя незаконная сестрёнка, а может племянница, тоже незаконная, а может просто шлюшка Саргона. Ха-ха-ха. Во всяком случае, мне её вчера наш дорогой император полвечера расписывал. А я и поверила. Дура!
М. С. снова затянулась. Некоторое время они молчали.
-Сколько ей было лет ?— спросила Марина
-Саргон сказал, что двадцать. Поганейшее занятие хоронить таких молодых — в голосе М. С. была горечь — ей ведь не было двадцати. Ей едва ли было восемнадцать.
-А зачем ты её взяла с собой?
-Саргон меня вчера полвечера пилил. Навязывал её мне. Доказывал, как она здорово стреляет, что знает технику, умеет обращаться с рацией. Ну, я и согласилась. Сдуру. Операция ведь должна была быть нетяжёлой!!!
-По твоему танку заметно.
-А это ерунда— М. С. махнула рукой — Это уже после было. Какой-то смертник бросился с гранатой под гусеницу. Ну, мы стали. А их человек двадцать откуда-то повылазило и давай в нас гранаты кидать. Осколочные. А мы их из пулемётов. Пока наши подъехали, всех, наверное, и успели положить. И откуда такие лопухи взялись? Такими гранатами нашу броню не возьмёшь.
Ну, так снова о ней. Она сидела на месте второго заряжающего. Я на месте наводчика.... Она была сзади меня. Я не видела её! Понимаешь, не видела! Зачем она открыла люк? Первый заряжающий почти сразу втащил её обратно. Но. Один из них кинул нам на крышу гранату. Лимонку. Она умерла мгновенно.
Они опять замолчали. С первого этажа доносился стук молотка. Сколачивали гроб.
-А зачем ты привезла её сюда. Ведь кладбище в другом месте.
-Хочу посмотреть : Саргону живой она была очень нужна, посмотрим, вспомнит ли о ней мёртвой.
Не вспомнил.
Вечером того же дня Марина спросила у матери.
-Когда её будут хоронить?
-Завтра, с утра.
Только сейчас Марина заметила, что стоявшая у столе у матери обычно пустая пепельница, доверху наполнена окурками. И это были не окурки сигар, которые она сама называет парадно-выходными, а окурки от самых обыкновенных пайковых папирос. М. С. столько курит только когда, что называется, ''на взводе''. Это Марина знает.
-Можно я пойду туда? У неё ведь, наверное, никого нет, а так...
-А так. А так — передразнила М. С. снова затянувшись — в благородство решила поиграть. Ну, играй. Завтра в шесть утра будет джип. Проспишь — твои проблемы. Всё!
И неожиданно добавляет по-русски.
-Ненавижу людей живущих по принципу ''помер Максим, ну и хрен с ним''.
У закрытого гроба, кроме отделения с карабинами стояло всего семь человек: М. С., Марина и пятеро танкистов — экипаж самоходки.
Никто ни сказал ни слова. Одна только М. С. знала её чуть больше полутора суток. Не о чем говорить. Грянуло три залпа, и гроб ушёл под пол, туда, где печи крематория.
Танкист молча достал из кармана бутылку, накрытую стопкой бумажных стаканов. Вопросительно взглянул на Марину. М. С. кивнула. Марина тоже. Разлили и выпили. Молча. Марина впервые в жизни пила водку.
В этот день М. С. наверное, впервые за несколько месяцев, напилась.
Дина уже сидит в бомбоубежище. Как обычно в таких ситуациях, страшно надутая. Она считает себя '' почти такой же крутой как саргоновский спецназовец''.
М. С. над этим смеется, а Кэрдин с Мариной считают, что семилетней девочке простительно фантазировать, но не в этом направлении.
Проблема была только в том, что кроме М. С. Дина никого не слушается. И по-прежнему таскает с развалин оружие и пристает к М. С. с просьбой научить её драться. К ужасу Марины, М. С. не гонит Дину, а предлагает ей слегка подрасти.
А Марина по этому поводу думала, что так из Дины может вырасти только ещё одна Ана Гредер — так звали ту, о которой не вспомнил император.
Дина сидит, с головой завернувшись в плащ-палатку. Несмотря на то, что в убежище есть электричество, перед Диной на столе стоит горящая коптилка, сделанная из гильзы.
-Выключить свет и буде как в блиндаже — таинственным шепотом сообщила она.
-Можно подумать, ты когда-нибудь сидела в блиндаже. Когда же ты Дина, наконец, поймёшь, что война это не игра. Это очень и очень страшно.
-Врагам и должно быть страшно.
''Ну и логика !''— подумала Марина, а вслух сказала.
-Ты или я и ещё тысячи других детей. Кому мы были врагами? Мы, большинство из которых даже не умело держать в руках оружия. Может, скажешь? Ведь в нас стреляли.
Дина ничего не ответила. Видимо, об этом она ещё просто не задумывалась.
-Собак не видала ?— наконец спросила Дина, не переставая глядеть на огонь.
-По-моему, Мама взяла их с собой
Эти две огромные чёрные клыкастые псины. Первый раз Марина увидела их четыре с лишним года назад во время того идиотского суда над М. С., на который притащили и Марину в качестве свидетеля. (Суд был вдвойне идиотским из-за отсутствия главного обвиняемого, более того в то время никто не знал, жива ли вообще М. С.).
Несколько месяцев спустя, когда М. С. и Марина пересиживали болезнь Эрии в доме у того человека, когда-то воевавшим вместе с М. С., Марина рассказала историю с собаками. В ответ М. С. несколько раз хлопнула в ладоши и сказала:
-Браво! Выходка, конечно, дурацкая, но без подобных выходок Софи не Софи.
Сначала Марина думала, что Дракон и Демон (специфический юмор М. С., ибо оба пса суки) погибли во время войны. Но оказалось не так. Как-то раз, когда уже выпал снег, у дома М. С. обнаружились две сильно отощавшие, но всё равно, весьма и весьма внушительные псины. Охрана схватилась за оружие, но к счастью, Марина была на первом этаже, и увидела их. Пока она не вышла, и не увела их, к ним никто не смел приблизиться.
Ещё Марину удивило то, что псы слушают её точно так же как М. С., хотя на команды всех остальных людей ( включая Дину) либо никак не реагировали, либо начинали на них рычать.
''Между прочим, их реакция — верный признак намерения человека — сказала на это М. С.— как это не покажется странным, но в людях Дракон и Демон разбираются. Если пёс молчит, то это значит, что ничего плохого с тобой этот человек делать не собирается, если рычит— то дело вкуса— устраивай ему проверку, стреляй или вызывай охрану. Впрочем, так они себя ведут только если человек что-то замышляет, если же он что-либо попытается предпринять... То они придурка слопают так быстро, что он даже заметить ничего не успеет.
-Они что, мысли читают ?— спросила Марина.
-Кто знает.
-Ты про них говоришь так, словно веришь им больше, чем людям.
-А так оно и есть. Если рассматривать только моральные принципы, то тут большинство собак гораздо выше, чем большинство людей.
Обычно один пёс находился дома, поблизости от Марины и Дины, второй же частенько ездит вместе с М. С., бывало, и на самоходке. Сегодня же М. С. зачем-то взяла с собой обеих.
В бомбоубежище они просидели несколько часов. Марина читает. Она ещё раньше затащила несколько десятков книг специально для таких случаев. Дина сначала играла, потом заснула, завернувшись во всю ту же плащ-палатку.
Наконец, дверь открылась. Можно идти домой. Опираясь на костыли, Марина с трудом поднимается по лестнице. Она еле ходит, но терпеть не может, когда помогают подниматься.
М. С. это первой заметила. ''А ты очень гордая — сказала она тогда — я не знала. Но гордость тоже надо знать, когда проявлять. В том, что тебе хотят помочь, нет ничего плохого. Ты же всё-таки очень тяжело ранена''. Тогда Марина ничего не успела ей сказать. Писк зуммера.
М. С. резко хватает трубку. Около минуты слушает. Потом, выругавшись, швыряет трубку и убегает. Куда — лучше не спрашивать.
Подходя к дому, Марина услышала вой пропеллера. Во всём городе, на аэросанях разъезжает только Кэрдин. Значит, всё кончено, а Мама в очередной раз домой не стала заезжать, ибо из подземного гаража не торчит дуло её самоходки. И у дома нет джипа.
А Марине не оставалось ничего другого, как снова начать рыться в книгах.
Хьюг, если можно так выразится, жертва времени. Отец и мать погибли на войне, сам рос в приюте. И так уж вышло, что его совершеннолетие выпало на время борьбы властей, когда сторонники старой ''монархии'' ( в основном на словах), новой ''демократии'' и военной ''диктатуры'' ( на деле) выясняли между собой отношения.
В мешанине, творившейся тогда, таким молодым, как Хьюг, было легко запутаться. Ну, вот он и запутался и связался с обыкновенными уголовниками, и вскоре сам стал таким же. Два года продолжалось это кражи, грабежи, пьянки, бордели, малины. Зловонный омут уже практически засосал Хьюга, да и сам, в принципе был не против подобной жизни.
Дальше было как в блатной песне ''раз мы шли на дело''.
Ночь, засада ''организмов'' из чёрных саргоновцев, половину банды попросту перестреляли ''при оказании вооружённого сопротивления''. Из другой половины Хьюгу и ещё одному парню на суде прямо предложили — либо десять лет строгого, либо — в армию. Пахло большой войной, так что альтернатива ещё та. А Хьюга через полгода службы неожиданно направили в военное училище, которое он, сам того не ожидая, кончил одним из лучших.
Потом была та жуткая война. За первые десять дней, во время уличных боёв с десантниками чужаков, Хьюг успел заработать и получить орден. Он слышал, что представлен и ко второму, но по милости чужаков, получить его не успел.
Остатки его части примкнули к более крупной группировке, контролировавшей руины одного из районов города. Хьюга эта компания уже начавшихся разлагаться солдат, явно не прельщала. Те мотоциклисты, с которыми они резались ночами, привлекали Хьюга гораздо больше. Не исключено, что в одну из ночей он бы попросту исчез.
