-А мне что делать?
-В первую очередь — помалкивать. И мордочку не забывать размалёвывать, когда велю. Хотя могут и подумать, раз далеко иду, да беспредельщица — то просто консервы с собой виду. Живые.
Хотя нет, дай-ка руку, нарисую кое-что.
-Что это за кольцо? — спросила Марина когда М. С. закончила ''творить''. Вышел перстень с тёмно-синим треугольником.
-В мужских зонах не встречается. Там другое накалывают. Буквально — принадлежит эреги. В твоём случае призвано выполнять защитную функцию. Спецпереселенцы в основном мужики. Женских зон тут почти нет, так что женщины большим спросом пользуются. Особенно, молоденькие и смазливые вроде тебя.
-Слышь, а кумовья куда подевались? Или их уже того?
-Не того. Братва что-то замышляла, да они прознали. Нескольких убили. Всех согнали на площадь. Там уже их машины были. Они и сказали — кто хочет — давай с нами. Кто нет — оставайтесь тут. Кто захотел. Одних брали. А других застрелили. Смотря по статье. Здания они подожгли, когда уезжали.
-Дальше по дороге всё так же?
-Примерно.
-Может, тут останешься? А то все тут без понятий. А ты порядок навести сможешь. Авторитет чувствуется.
''Только лавров эреги-пахана-разбойничьего атамана мне и не хватало!''
-А если честно, ты разве не устала?
-Если честно, то страшно. Вымотана как не знаю кто, просто как лимон выжата. Сама толком не знаю , за счёт чего держусь... Это в продолжении разговора, не лучше ли всё бросить?
-Сама не знаю. Просто... это постоянное ощущение страха. Очень тяжело с ним жить. Последние несколько месяцев я постоянно всего боюсь.
-На то есть основания.
-Но так было и раньше. Какое-то время идёт хорошее, а потом начинается что-то чёрное. И так уже давно. И так будет всегда. Ты ведь есть. И жгут меня языки твоего пламени. И я иногда не знаю, что лучше, держаться от него подальше. Или же стать такой же, как ты. Огонь не может сжечь огонь.
-Когда горит степь, её не тушат. А поджигают навстречу. Огонь может остановить огонь.
-Остановить, но не сжечь.
-В тебе есть огонь. Я чувствую это. Но твой это огонь. И не подобен он моему. Он твой, и я не знаю, какой он именно.
-И я этого не знаю.
-Ты всегда так мало рассказывала о нём. Словно, скрывала что-то.
-Ты об отце?
Марина кивнула. Действительно, М. С. ей мало что говорила. Зачем?
-Да особо и рассказывать то и не о чем. Мне ведь семнадцать тогда было. Если здраво разбираться, типичный фронтовой роман был. Имел правда, шансы во что-то большее перейти... но не судьба.
Марине показалось, что голос матери в этот момент дрогнул.
-Да и если честно... Не факт, что мы в дальнейшем хорошо бы ладили. Человек он был неплохой... Но слишком уж не для этого мира. Слишком... благородный что ли. Во всех смыслах слова. На всю дивизию один такой родовитый. Да тут я ещё, сама неповторимость. Меня уже тогда считали очень тяжёлым человеком. Нам просто суждено было спеться. Необычный люди как меня, так и его привлекали. Я-то ему о происхождении наплела с три короба. А он всё равно хотел жениться. И плевать, что бы родня подумала. Не знаю, любила ли его. Привязалась — это верно. Потом всё-таки сказала, кто я такая. Не знаю, чего ждала. А не изменилось ничего. Всё-таки... хороший он был. Знаешь, как меня тогда за глаза звали?
-Игла.
М. С. усмехнулась.
-Это тоже было... Но чаще — ''миледи''.
На губах Марины играет просто обворожительная улыбка. В лучших традициях Софи улыбка, то есть с мастерски скрытой иронией.
-Что, не похожа разве?
-Не знаю. Сколько себя помню... Ты шумная, громогласная, временами жесткая... Если есть такой термин бронебойная леди, то про тебя это.
-Бронебойная леди... Оригинально. Но меня действительно звали миледи. А его милорд.
-Он знал, что у тебя будет ребёнок?
-Нет. Не успела сказать. Те три дня... От смерти до моего ранения я и не помню почти. Всё как в тумане. А шли бои.
-Ты портсигар хранишь...
-Храню. Остатки детской сентиментальности, если угодно.
-У него были родственники?
-Конечно целый клан, но в основном — говно в стиле прочих Еггтов. И как это среди них такой получился?
-Да наверное, так же, как и ты среди прочих Еггтов...-Быстро же она научилась шпильки в стиле Софи вставлять где надо и не надо— а с ними никаких дел ты больше не имела?
-Естественно. На фиг они мне сдались. Хотя Саргон какие-то переговоры с ними втихаря от нас двоих вёл. Я это после уже узнала... Брак бы признал, это факт. И если уж быть честной, то я и сама о нем думала. Хотелось какой-то тени мещанской жизни... Какую-то долю тишины, размеренности и спокойствия. Какой-то доли... Но норки не для меня. Ибо хотелось гореть, а не киснуть!
-Ты хотела мстить. Ты хотела сжигать.
-И сейчас хочу?
-Не знаю— просто ответила девочка.
-Знала бы ты, как сейчас смотришься со стороны — сказала М. С.
-А что ?— сквозь зубы удивилась Марина. Она сидит на свернутом покрывале и расчесывает волосы. Даже в перешитой военной форме вся какая-то хрупкая и домашняя что ли. Форма хотя и хорошо подогнана, на миниатюрной фигурке смотрится нелепо.
В зубах зажата заколка для волос в форме цветка. Подарок Софи. Немного рассеянная художница очень любила красивые вещи, совершенно не задумываясь о их стоимости. И заколка — лучшее тому подтверждение. Цветок напоминает лилию, символы чистоты и непорочности. Тонкие серебряные лепестки в изобилии украшены драгоценными камнями. Кармино-красными рубинами, синевато-зелеными, цвета морской воды, под цвет глаз хозяйки, аквамаринами, и бриллиантами великолепной огранки. В центре цветка — знаменитый карминовый рубин ''Глаз Демона'', сокровище мирренской короны, один из свадебных подарков Тима V. А сама лилия выполнена по заказу, и скорее всего, ещё и по эскизу Софи. Немалая часть поредевшего после революции состояния ушла на этот подарок. М. С. о цене не спрашивала, прекрасно понимая мотив поступка сестры. Пусть в мире умножится прекрасное. И достойное украшение ляжет на волосы юной красавицы.
До войны каждый день сверкал в волосах подарок.
Только когда приходилось заходить к людям, М. С. говорила ''Сними. Мелкий человечишко за самый маленький камушек убьет не задумываясь. А о ''Глазе демона'' и говорить нечего, из-за него войны начинались и города горели''.
Марина не спорила, но едва дом оказывался за поворотом, как снова лилия оказывалась в волосах. Очень любит девочка все красивое. А теперь ещё и памятью стала лилия. И кажется ей, что маленький бриллиант возле рубина — словно слеза скорби. И не было её раньше.
Марина убрала расческу, в отличии от драгоценной заколки, самую обыкновенную. М. С. хмыкнула, временами кокетливой, временами морозно-ледяной стервозной красавицей в стиле Софи-Елизаветы, Марине-Елизавете не бывать. Однако, стиль Софи в девочке уже очень хорошо чувствуется. Любимые прически ясно от кого позаимствованы. В одежде черный, а временами красный цвет предпочитает. И высокие каблучки очень любит.
В том, что в марках косметики раз в двести пятьдесят лучше матери разбирается, можно не сомневаться.
Впрочем, весьма сложно найти женщину, уделяющую своей внешности меньше внимания, чем М. С., серебряная тезка сестрицы из адмиральского салона, или мраморная древняя богиня, разве что. Так что волосы самой М. С. уже довольно давно пребывают в стабильно живописном беспорядке.
-Я ещё никогда не видала кого-либо с личиком ангела, но в камуфляже и с автоматом.
-Пока дойдём до столицы, я из ангела вполне успею стать аггелом. Если уже не стала.
-Не умеешь острить, лучше уж не берись.
-Извини, я не хотела тебя обидеть.
М. С. хмыкнула. Между собой они частенько разговаривают по-русски. М. С. просто очень любит этот язык, а Марина прекрасно знает. Впрочем, закончила М. С. по-грэдски.
-Меня обидеть невозможно.
Она снова поднесла к глазам бинокль. Какой-то полу электрический аппарат чужаков. Как говаривала она сама про этот прибор ''Ненавижу чужаков, но обожаю их оптику''. А Марина в этот момент почему-то подумала, что Мама сама на четверть кэртерец, а следовательно и в ней есть сколько-то их крови. Впрочем, единственный кэртерец, которого Марина знала всем — характером, манерой разговора и даже шуточками почему-то очень напоминал Маму. Неужели Мама только из-за своей крови такая? Или тут в чём-то другом дело? Софи может, что-нибудь интересное на это и сказала бы. С ней говорить было очень легко. С Мамой не так.
Из состояния размышлений Марину вывел голос матери. Бинокль уже убран, и теперь М. С. явно валяет дурака, усевшись на поваленный ствол, и словно в задумчивости подперев кулаком подбородок. Особой опасности нет, буквально на лице написано.
-Всё-таки интересно, кто они. Может, всё-таки попытаться пройти через этот КПП, с позволения сказать?
-А что иначе?
-А иначе -чесать по болотам. Дней пять, а в компании со спецом вроде тебя и все десять. Очень хочется? И это только после того, как ты отлежишься. А ночи сейчас дождливые.
Марина не обиделась. Кажущаяся тяжеловесной и неуклюжей на ровной дороге Мама, в любом месте, где дороги отсутствуют как класс, передвигается с немыслимой легкостью и грацией. Марине Мама даже казалась иногда лесной кошкой, или даже рысью. А Марина, хотя и зовется иногда ''Восходящей звездой грэдского балета'', то за сучек заденет, то о корень споткнется. Вот вчера вечером об очередной и зацепилась. В небольшой овражек скатилась, пересчитав спиной все корешки да камушки, лодыжку вывихнув, кучу синяков наставив, да ещё и мышцы на ноге потянув. Ладно, хоть лицо не пострадало, а то уж больно не хотелось походить на фото Мамы в молодости.
-А есть выбор?
-А я вот и пытаюсь разобраться, благо время у нас ещё есть. Ты с твоей ногой только через неделю сможешь нормально ходить. А пересиживать эти дни в лесу-удовольствие ниже среднего. Да ещё и под дождём. А то может под крышей получиться отсидеться.
-Мужик, далеко направляешься?
Тот словно проснулся и натянул вожжи. Лошади встали. Что перед ним не бандит или возвращающийся домой солдатик, понял сразу. Но то что на обочине стоит Чёрный Саргоновец тоже совсем не обрадовало. Да к тому же баба, и явно из офицерья. Однако, человеку с автоматом в руках лучше не хамить. Особенно подобному субъекту из полных фанатиков.
Мужчина был на войне и там их навидался, фанатиков саргоновских. И относился к ним со смешанным чувством страха и уважения. Ибо они не болтали. И о чём говорили — так и поступали. И то, и другое бывало по-всякому. Сила в них какая-то есть. Нечеловеческая.
-К себе в деревню.
-А раз так, то выкладывай, что творится в городе.
-А ничего особенного, люди живут, да хлеб жуют.
-Да ты шутник, как я погляжу.
Мужчина уже пожалел о своей шутке, ибо заметил, как нехорошо дёрнулось левое веко офицера. Да за одно и рука, бывшая не слишком далеко от курка. Но трусом он не был.
-Да уж с вами шути, не шути, в лучшем случае без ноги останешься, а то и без головы.
-Это тоже верно, однако ты не ответил: что в городе.
-А что было, то и есть : ваш глава города себя чуть ли не императором объявил, ну и сидит.
-А КПП с пулемётом на дороге чей ? Тоже его ?
-Да вроде как.
-А если я через него сунусь, то окрошку из меня сразу состряпают, или сперва поговорят?
-Быстрее вы из них окрошку состряпаете, чем они из вас, потому что это те ещё лопухи и чёрным вроде вас не чета.
-А если я не хочу ни из кого ничего стряпать?
-Так и пропустить могут, если вас не сильно много.
-А с чего это ? Иногда и одиночка с автоматом дел наворотить может.
-Так те, кто наворотить хотят через КПП не так проходят, как вы собираетесь.
-Ну и много тут шлялось этих самых любителей наворачивать?
-Да был кое-кто.
-И что с ними сделали?
-Да кого прогнали, а кого и побили, люди-то после войны совсем с ума посходили. Иному убить — что муху прихлопнуть.
-Ну, тогда поворачивай, вместе и поедем. До города, если всё нормально будет. А нет — не обижайся. Сам про окрошку говорил. Эй, Маришка, давай сюда.
Мужчина ожидал, что из кустов вылезут ещё двое или трое с автоматами в обнимку. Но кусты не шевелились довольно долго, а потом на дорогу выбралась девочка не старше четырнадцати лет, правда, тоже с автоматом. В руках тащит тяжело набитый рюкзак. Пока шла до телеги, мужик успел заметить, что она довольно сильно хромает. И что похожа на чёрного офицера как дочь... или сестра.
-Ясно, почему вы не почесали по болотам.
-Какой ты наблюдательный.
М. С. помогла дочери забраться на телегу, закинула её вещи и скинула свой рюкзак. Автомат Марина снимать не стала. ''Это правильно'' — подумала М. С., скосив глаза на черноволосую голову. Всё нормально, сообразительная девочка без напоминаний спрятала куда-то драгоценную заколку.
-А раз ты такой наблюдательный, то выкладывай: врач в вашем городишке есть?
-Больница как была, так и стоит, а что у них есть — сами узнаете.
Генерал ( а про себя крестьянин решил, что чин у неё никак не меньше... если не больше) хмыкнула. А взгляд как был, так и остался очень нехорошим. Хотя... Мог ли он быть другим?
-Растяжение, вывих и множественные ушибы.— устало констатировал врач.
-Кто бы сомневался — с грустным сарказмом прокомментировала М. С. — ну, и где тут комнату на десять дней можно снять?
-Поспрашивайте у рынка.
У входа уже поджидают. Трое. Один в милицейской форме, перешитой из старой полицейской, и двое в цивильном, но с красными повязками на рукавах и винтовками за спинами. Судя по выправке, повоевали в свое время всех. Дядьки в возрасте, но ещё на многое способные. Окопники. Вспомнилось почему-то что пехота танкистов не жалует, а на ней-то острохарактерная куртка.
Старший подошел. Как в прежнее время козырнул. Смотрит колюче. Однако, представился.
-Начальник отделения милиции. Назовите цель посещения города.
-Болезнь. Узнала, что тут есть больница.
-Как долго собираетесь задерживаться.
-До выздоровления. Дней десять.
-У вас есть оружие?
Вопрос-то на деле в лучших традициях анекдотов про ментов из разряда ''водитель трамвая, сверните к обочине и остановитесь''. О чем спрашивать, когда на плече автомат, на боку кобура, за голенищем револьвер, за другим нож, из за спины рукоять меча выглядывает? А у стены за спиной стоит АГЭс, два рюкзака и бронежилеты валяются. Будь глаз понаметаннее ещё бы кое-что рассмотрел. Рукоять меча замотана шелковой тканью, и особым образом лежат полотна. Старинный обычай, укрывать рукоять, если уходишь на долго, и оставляешь меч. Или если уходишь совсем — то узлы распустит только наследник. В рукояти таится угроза, и не дело когда нет войны пугать всех подряд. Из прославленных древних мечей рукоять ''Глаза Змеи'' была ещё не самой зловещей. Каждый Великий Дом по-своему бинтовал мечи. Это было почти как фамильный герб. А рукояти зачастую и были гербами. Мечи по-прежнему носят очень многие, а этот обычай стал забываться. Но по тому, как замотана рукоять даже сейчас знающий человек поймет звание стоящего перед ним. М. С. перебинтовала рукоять не как принято у Еггтов, а как принято у высших офицеров. Знаток бы понял, что перед ним генерал. Но со знатоками напряженка даже в столице. Последним, кто узнал Еггтовскою перевязь оказался... мирренский военный атташе.
