02.Смутное время

Утро выдалось — загляденье. Уж на что я не люблю вставать рано (а кто любит?! Впрочем, знаю я одного такого извращенца...), а и то вскочил на ноги со всей охотой и выскочил во двор. Вообще-то, сегодня можно было и поотлынивать, то есть, можно было бы, если бы я не знал, во что обычно выливаются подобные "гениальные" идеи. На том, что кому другому легко сойдет с рук, меня обычно ловят с поличным... Такое уж мое счастье. А потому, чем валять дурака, пойду-ка я и делом займусь. Тем более, что не особенно-то мне это дело в тягость, ибо привычно донельзя...

Так я рассудил, ссыпаясь по лестнице во двор. Двор у нас широкий, мощеный, оборудованный всем необходимым. Правда, в жару там все равно что на раскаленной сковородке, а вот в половине шестого утра — ну просто красота и благолепие. Солнце только-только встает и еще не шпарит со всей дурной мочи, а тихохонько пригревает, да еще ветерок поднялся... Словом, самая погодка для того, чтобы поразмяться как следует. Чем я вплотную и занялся...

Занялся-то я занялся, руки-ноги выделывали, что им положено, а мысли гуляли вовсе неизвестно где, хотя это и неправильно. По-хорошему, надо бы мне на тренировке сосредоточиться, и те штучки, что у меня пока не вполне выходят, со всем тщанием повторить, а не выкидывать втихую из связок, пока никто не видит... Но что-то вот не хотелось. Я и решил хоть в малом себе поблажку сделать. Больше ведь некому...

Хорошо, что никого во дворе нет. Во-первых, рано. Но это не повод, обычно в это время мы все уже на ногах. А во-вторых и в-главных, милорд вчера уехал по каким-то делам и прихватил с собой Джеда. Поэтому я и тренируюсь сегдня один. Еще одно милое создание, пользуясь случаем, дрыхнет без задних ног, ну да без него и лучше, никто не злоехидничает... А больше тут, в общем-то, появиться и некому. Мы ж на отшибе живем, хотя вроде как и на территории королевского дворца, но в так называемом Малом Флигеле. Кто его разберет, почему флигель, если стоит на отшибе от прочих построек, да и не такой уж он маленький... ну да мне как-то все равно. Назвали и назвали. Главное, никто нам глаза не мозолит. Ну и мы, стало быть, тоже ниому особенно не мешаем...

Хотя это как сказать — что не мешаем. Признаться, после того, что случилось, я еще долго ходил и озирался, все ждал, что вот-вот из-за ближайшего куста посыплются гвардейцы, повяжут нас всех — да и на виселицу. Или вовсе четвертуют, как и полагается за оскорбление величества. Потому, что тогда милорд сделал, никак иначе и назвать-то не получится. Другое дело, что я на его месте и вовсе бы эту старую скотину придушил... и не только его... Но — дни шли, а никто нас арестовывать так и не явился. Я пораскинул мозгами, и то, что у меня получилось, удивило меня донельзя. А получилось — что его величество испугался. Взял и испугался — да не нас всех, а одного только милорда! И не тронул ни его, ни нас, а сделал вид, будто ничего такого и не произошло вовсе!.. Это было определенно выше моего понимания, поэтому я сунулся было к Джеду, чтобы объяснил. Объяснять у него хорошо получалось, я обычно понимал сразу, но на этот раз он ничего мне не сказал и посоветовал вообще поменьше язык распускать, потому что не нашего это ума дело. Ну не нашего, так не нашего, кто бы спорил, а я не стану... Мое дело маленькое.

Так что все мало-помалу успокоилось. Только его высочество совсем забросил тренировки, а если и появлялся в нашем дворе, то с такой миной, будто его насильно в болото с ядовитыми жабами заталкивают. Я как-то перед зеркалом попробовал такую же рожу скорчить — не вышло, а уж на что у меня физиономия выразительная, все мне об этом говорят...

Успокоилось-то оно успокоилось, только милорд приказал поодиночке все-таки не ходить и на драки не нарываться. Потому как его-то, может, тронуть и побоятся, а таких, как мы, щенков лопоухих — запросто. На "щенков" я сперва обиделся, но потом все же рассудил, что милорд, как всегда прав. Как бы ни любил я кулаками помахать, против десятка здоровых лбов мне не потянуть. И Джеду не потянуть, я уж молчу о рыжем. Так что в самом деле выходило, что лучше сидеть у себя во флигеле и носа не высовывать. Только тогда получалось, что мы вроде как под арестом...

Потом, когда окончательно все поутихло, милорд разрешил нам в город выбираться, но тоже не забывать по сторонам поглядывать. А когда ходишь и только и ждешь, что сейчас тебе какой-нибудь тип из подворотни нож в бок засадит — какое ж это удовольствие?! Словом, куда ни кинь, всюду клин. Это даже я понимал, потому особенно и не выкобенивался, когда милорд говорил "нельзя".

Ну а сейчас, когда милорд уехал, вообще надо было сидеть тише воды ниже травы и не нарываться. А то пока он вернется, меня, к примеру, могут уже и повесить. Не сомневаюсь, что милорд за это дворец по камушку разберет, но мне-то легче не станет, так и буду висеть с синей рожей и высунутым языком. Брр... прямо дрожь пробрала, как представил...

А грустно без Джеда! Он же мой постоянный партнер по тренировкам! А чучело набитое колошматить — никакого удовольствия, потому что оно тебе подножку не поставит и мордой на булыжники не уложит. И ты его, соответственно, тоже...

Страшно подумать, как я к нему прикипел, всего-то за несколько лет. Я даже к братьям своим так не относился... пока живы были. К родным, то есть. Сводных придушил бы с удовольствием, попадись они под руку...

Я же как сюда попал? Случайно, в общем-то... Милорд говорит, правда. что случайностей не бывает, и всякая случайность есть неосознанная закономерность (поди ж ты, запомнил все-таки!), но это очень уж какая-то неосознанная закономерность получается. Если особенно не мудрствовать, то...

Мать я вовсе не помню, она давно померла, а нас у отца было трое. Я самый младший, стало быть. Жили ничего так себе, потом папаша женился еще раз на вдове. Ну мачеха, понятное дело, это вам не булка с медом, недаром про них столько жутких сказочек бродит. Особенно если у нее свои дети есть. А у нее был как раз сынок, мой ровесник. Потом еще один народился — уже от моего папаши. То есть семейка у нас получилась прямо скажем, многодетная. Ну все-таки как-то уживались... А потом в городе эпидемия случилась. Народу перемерло — страсть, да не только простолюдинов вроде нас, но и самых настоящих аристократов. Заразе-то — ей все равно, черный хлеб ты ешь или этих... рябчиков с подливкой. В общем, из всей семейки нашей остались четверо: папаша, мачеха, я да самый наш младший. Папаша, правда, переболел, так что у него с головой что-то сделалось. Был мужик мужиком, стал, ровно кукла какая-то. Скажут — идет, делает, что велено, не скажут — так и будет сидеть. У мачехи тоже в голове помутилось. Меня она и так не особо любила — я все время с ее ненаглядным сыночком дрался, — а тут уж и вовсе с катушек слетела. Будто что в мозгах заело: я виноват, что жив остался, а ее ненаглядный помер. Что мои оба брата в первые же дни мора с душой распростились, она как-то позабыла. От отца, понятно, защиты никакой... Терпел я, терпел, а когда она за скалку взялась, плюнул и из дома сбежал.

Сейчас-то я уже соображаю — мне здорово повезло, что я весной удрал. Потому что зимой я бы долго не протянул. Но и весной не особенно здорово мне пришлось. Я-то думал: беспризорники живут, как им вздумается и где захочется, ан не тут-то было! У них свои банды, свои вожаки, все переделено. Сколько раз меня лупили, когда я на рынке пробовал милостыню просить!.. Не положено чужакам!.. А в шайку меня не брали, потому как что от меня проку? Милостыни мне не подадут, это совсем мелким и жалким дают, а мне уже почти тринадцать было. По карманам шарить я не умел, а учиться было поздно. Раз попробовал — застукали, еле ноги унес. С прилавков красть — тоже сноровка нужна, а у меня к тому же на роже все написано. Примерно так мне один пацан со свалки, где я жить пристроился, разъяснил. Для взрослой банды я еще маленький, там такие мордовороты, что ой-ой-ой, а для воришек-попрошаек — чересчур большой. К тому же домашний, а от таких один убыток... Можно было еще к ворам серьезным податься, раз предлагали — им как раз мальчишка был нужен, в форточки лазить, но тут уж я отказался. За такое руки на площади рубят, а что они меня бросят, как только жареным запахнет, тут уж и сомневаться не приходилось.

Так я и остался — не пришей к ноге рукав. На свалке, как уж говорил, облюбовал себе местечко. Правда, отбивать его пришлось силой — много желающих было, но я, хоть весь в синяках остался, все же справился. Хорошее такое местечко, у дальней стены, где ветра нет. Из гнилых досок что-то вроде шалаша соорудил. Ароматы, конечно... ну да к этому привыкаешь быстро. А вот что жрать все время хочется — к этому не привыкнешь. Дома у нас разносолов не было, но и голодать не приходилось. А тут... Летом и осенью еще ничего — если за город выбраться, можно орехов насобирать, грибов там всяких... Опять же если на уборке какому крестьянину помочь, и накормить может. Я даже хотел вовсе в батраки наняться, меня б взяли, да только те же ребята со свалки отсоветовали. Потому как батрак, особенно если у него семьи нет и вступиться некому — это вроде раба, скотина говорящая. Поденщиком еще туда-сюда, а на срок наниматься — себе дороже. Ни гроша не заплатят, а загоняют до смерти. Так что батраком я не стал...

Как первую свою зиму на улице пережил — не помню. Вот не помню, и все тут. Помню только, что было зверски холодно и все время хотелось есть. Причем не как в первые дни, когда отчаянно хотелось что-нибудь слопать, а противно так, тягуче... Вот тогда драться пришлось учиться по-настоящему, безо всяких "до первой крови". Потому что если мне чего удавалось стянуть (а бывало это нечасто), тут же охотнички до добычи находились. Этакие шакалы, тоже одиночки, которых ни в какую шайку не приняли или вовсе погнали взашей, так они свою шакалью стаю организовали. Поодиночке они не страшны, а вот всей кучей если навалятся...

Несколько раз думал — подохну я на этой свалке, даже домой думал вернуться. Но все же до весны дотянул, зима выдалась не особенно суровая, даже снег всего один раз выпал. А весной, кстати, еще хуже, чем зимой. Тепло, правда, зато совсем голодно, потому что все запасы зимой подъели, а нового еще ничего не выросло. Но хоть тепло, и то ладно!

Пообносился я — страх смотреть, чучело чучелом. Опять же вытянулся, так что рукава мне были до локтя, а штаны аккурат по колено. Про башмаки вообще молчу, всю зиму в них мучился, потому что не босиком же по ледяным лужам бродить! Ну да к весне они сами развалились... Надо было спереть чего-нибудь, чтобы людей своим видом не пугать, вот я и крутился на рынке. Раз повезло — стянул рубашку с какого-то воза. Она мне, правда, велика была впятеро, но велико не мало! Рукава подвернул, шнурком подпоясался — уже вроде и ничего.

С шакалами по-прежнему дрался. То я кого поймаю да отлуплю, то они меня подстерегут всей толпой и отметелят... если догонят. Это я еще старался с ребятами из шаек не связываться, пары раз мне хватило выше крыши. Били они смертным боем, я потом три дня отлеживался... Ну тут главное было не наглеть и на их хлебные места не соваться. Если по окраинам шарить, они особого внимания не обращали...

Так лето прошло. Я даже штаны себе раздобыл — с бельевой веревки стянул. Чуть не помер со страху, что заметят. С башмаками хуже было, раз увел какие-то опорки, а они оказались как на великана шиты. Правда, я их не выкинул, а до зимы прибрал. Если внутрь соломы напихать, очень даже ничего получится. Главное, тепло.

И вот торчу я как-то на своем любимом местечке, на стыке овощного и мясного рядов, на краю рынка. Тут овощи с гнильцой, мясо с душком, зато цены не кусачие и торговцы не особенно злые, за стыренную морковку не изобьют. Сижу это я на перевернутой телеге без колеса, кукую. Тепло, хорошо. Даже есть не хочется, потому что утром я очень удачно прогулялся за город. По грибы. Грибов, правда, не нашел, рано еще, а вот с одной телеги увел целый каравай и кусок сыра. А не надо было вознице в кусты бегать! Тоже, стеснительный выискался...

Сижу, жизни радуюсь, и вдруг вижу — идет между рядов паренек. По виду — мне ровесник, может, чуть постарше, только одет, конечно, не в пример лучше. Прямо скажем, богато одет! Ну и холеный конечно, видно, что в жизни голодать не приходилось. Идет, товар разглядывает. Мне смешно стало. Что, думаю, тебя сюда занесло, фертик? Первый раз на рынке, что ли, не знаешь, что тут только городская беднота отоваривается, кухарки из харчевен похуже, а еще казарменные повара, потому как на солдатах грех не сэкономить монету-другую. Сейчас всучат тебе такого, что как бы не помер, если отведаешь!.. И вообще, за таким, как ты, слуга должен ходить, да не один, если уж ты самолично решил за покупками выбраться...

Ну а за франтиком, ясное дело, уже шакалы увязались. Пока втихую, но я-то вижу, что глазенки у них разгорелись. Что им мальчишка лет четырнадцати, если их целая орава? А у мальчишки в карманах не медяшки, сразу видать! Наверно, за что-то рассчитывался, вот шакалы и углядели добычу. Теперь не отвяжутся. А стражу тут звать бесполезно, стражники сюда только за ежедневной мздой наведываются, а до этого еще часа три...

Франтик остановился у прилавка с яблоками, на удивление хорошими, купил парочку. Мелькнуло серебро... Все! Теперь шакалы точно не отвяжутся. Еще немного — и будет такой удобный закоулок, как нарочно придуман для того, чтобы тихо кого-нибудь пришить. Может, и правда нарочно...

Ну а мне-то что? Если франтик такой дурак, то так ему и надо!.. А мне с моей телеги хорошо видать...

Точно. У самого этого закоулочка шакалы перегруппировались, обошли франтика с флангов (это я зимой возле казарм побирался и наслушался словечек). Сейчас начнется... Точно.

-Эй, господин хороший, а не подадите ли вы милостыньку убогонькому? — с идиотской улыбочкой завел один шакал.

Франтик оглянулся в некотором недоумении. Задумался, болезный, и не заметил, как обступили целой толпой! Будешь по сторонам впредь смотреть... если жив останешься...

-Да такой убогонький здоровому сто очков вперед даст! — фыркнул франтик. — Иди-ка, парень...

-Не хочет господин милостыньку подать! — пожаловался шакал. — Злой господин! Ату его, ребята!..

Ну и ломанулись толпой... Я-то думал, в секунду свалят мальчишку, ан не тут-то было!.. Я и увидеть не успел, как, но он ухитрился развернуться спиной к стене, и тут же так наподдал "убогонькому" что тот улетел шагов на двадцать и плюхнулся носом в лужу. Вот тут-то и началась махаловка. Шакалы, я уж говорил, поодиночке драться не горазды, а кучей налететь и запинать — тут они сила. Налетели. Как налетели, так и разлетелись. Франтик-то, оказалось, драться не дурак!.. Но тут уж шакалы разобиделись и навалились уже всерьез. Еще откуда-то несколько человек подоспело... Они частенько между собой грызутся, но если чужой кого из их стаи обидит — держись!

Франтик держался, но ясно было — дела его плохи. Пусть он и мастак драться, а поди, помахайся с добрым десятком!.. Уже и от стены его оттерли, стало быть, сзади могут зайти...