02.Смутное время

-А твой отец не возражал? — спросил я.

-Еще как возражал! — Улыбка Джедайта снова стала невеселой. — Даже проклял меня сгоряча. Понимаешь, телохранитель — даже телохранитель принца! — это все равно, что сторожевая собака. Нас не уважают и не любят, так что готовься... Ну, отец в конце концов меня простил, даже обещал в завещание включить, если я брошу валять дурака и вернусь в гвардию. Но я не вернусь.

-Почему? — спросил я. — Ты же аристократ, правда? И сам говоришь, что телохранителей не уважают и не любят. Мне-то все равно, я с помойки, а ты?

-Таких, как милорд Кунсайт, не предают, — серьезно ответил Джедайт. — А если я уйду, это будет именно предательством. Ты поймешь.

И я правда понял, только намного позже...

Первый месяц в Малом Флигеле я, в общем-то, бездельничал. Отъедался и отсыпался. Потом Джедайт начал со мной немножко заниматься, и я только диву давался, сколько он всего знает и умеет.

И жизнь моя казалась бы раем, если бы не одно "но"... По ходу дела выяснилось, что у милорда есть еще один ученичок. И от этого мальца я свету белого невзвидел! Был это мальчишка ангельской совершенно наружности, лет десяти-одиннадцати на вид, но такой редкостной ядовитости и злобности нрава, что любая торговка с городского рынка от зависти бы сдохла! Он меня почему-то сразу невзлюбил, и уж я настрадался от его бритвенной остроты языка... Был я и "помойной крысой", и "блохастым", и... в общем, изобретательности этой мелкой сволочи было не занимать. Иногда меня так и тянуло дать ему леща, но я сдерживался, и только думал: "вот подрасти ты, дрянь рыжая, я тебе покажу!" Ну в самом деле, нельзя же драться с мальчишкой, которого одним ударом перешибить можно! Вот когда он сможет мне сдачи дать на равных, тогда и посчитаемся... хотя неизвестно, кто кому тогда наваляет!

Как-то раз довел он меня и вовсе до белого каления, если бы не случившийся поблизости Джед, я бы точно искупал мерзавца в фонтане. Джедайта рыжий особенно не задевал и даже маленько слушался, во всяком случае, меня оставил в покое, стоило Джеду шикнуть погромче.

-Ты не обижайся, — сказал Джедайт, следя, как я помаленьку успокаиваюсь. Я только фыркнул. — Правда, не обижайся. Ему хуже всех нас пришлось.

-Это как? — заинтересовался я.

-Милорд взял его из приюта, — просто сообщил Джедайт. — Ему тогда было лет семь, он там меньше двух лет пробыл, но все равно...

Я промолчал, хотя мысленно содрогнулся. Приютские... это еще хуже, чем беспризорники. Если бы мне предложили выбор: моя свалка или приют, где вроде как кормят, и крыша над головой... я бы выбрал свалку. О городских приютах ходили легенды — и довольно жуткие. Попасть туда было все равно что на тот свет. Если рыжий ухитрился там выжить в таком нежном возрасте, да не просто выжить, а протянуть два года, стало быть, связываться с ним опасно. И не в том даже дело... Я знавал парня, побывавшего в приюте. Как он оттуда удрал, не знаю, повезло, должно быть. Так с ним припадки делались от одного упоминания!

Вот, значит, что за выражение в глазах у рыжего, когда он меня доводит... Я — да, я с помойки... но я был свободен! Я голодал, замерзал, воровал, били меня смертным боем, но я был сам себе хозяином! А что сотворили в приюте с рыжим, о том только Светлое Небо ведает да он сам... Пускай себе самоутверждается. От меня не убудет, если он меня пару раз обхамит...

В общем, как-то мы уживались... И все было изумительно ровно до той поры, пока милорд не решил проверить, чему я успел научиться. Проверил, остался недоволен... и взялся за меня сам. Вот теперь я понял, где целыми днями пропадал Джедайт! Во дворе со всякими садистскими приспособлениями для тренировок!

Милорд загонял меня так, что вечером мне едва хватало сил доползти до своей комнаты и рухнуть на кровать. Болело все тело, причем в таких местах и так изощренно болело, что я бы ни за что не подумал, что такое возможно!.. Но и тут меня не оставляли в покое. Приходил Джедайт, приносил на подносе мой ужин и заставлял меня все это съесть. И еще утешал, зараза! Говорил, с непривычки всегда так — и спина как деревянная, и руки-ноги отваливаются... потом пройдет. Я не очень верил, но кивал, а по утрам долго кусал подушку, прежде чем встать — чтобы не заорать от боли... Джедайт понимающе кивал и начинал рассказывать занимательные истории, под которые я и засыпал. Один раз он даже массаж попробовал мне сделать, но тут уж я собрался с силами и его выгнал. Еще не хватало...

А потом... потом как-то вдруг обнаружил, что все эти издевательства над собственным телом стали мне в радость. Даже любовь проснулась ко всяким тяжеленным железякам с отточенными краями... А уж работать с Джедайтом было одним сплошным удовольствием! Он был, конечно, опытнее меня — все-таки его с младых ногтей готовили к военной карьере, — зато у меня за плечами была такая школа жизни... Он был легким и увертливым, я — более тяжелым и предпочитающим переть напролом. В общем, мы неплохо друг друга дополняли... С рыжим, кстати говоря, тоже хорошо было потренироваться, особенно фехтовал он здорово. И то — не вольной же борьбой с ним заниматься! Увертливость увертливостью, но я же его об колено сломаю! Правда, фехтовать с ним — все равно что с ядовитой гадюкой танцевать, но зато интересно...

А уж когда сам милорд снисходил, брал в руки учебный меч и велел нам нападать всем троим!.. Светлое Небо, да он расшвыривал нас играючи, как щенков несмышленых, одним движением руки! Я в такие минуты преисполнялся жесточайшей зависти... а потом благородной злости. И с новой силой брался за самоистязание...

Ну а кроме того, учили нас и всяким книжным премудростям. Тут мне не легче пришлось. Читать-писать я маленько умел, но именно что маленько. Если бы не Джедайт, сдох бы я в нашей библиотеке над каким-нибудь пыльным фолиантом... Джед умел объяснить самые кошмарные теоремы так, что они становились не сложнее детской считалочки. Право слово — если бы не он, я б повесился... или, что вероятнее, свихнулся...

А вот особа, кою мы охранять должны были... Гм! Эту особу я, признаться, терпеть не мог. И, кстати, взаимно!.. Его высочеству очень не по нраву пришлось, что его особу охранять будет, кроме "дворянского недоросля и приютской крысы", еще и "помойная шавка". Про милорда он благоразумно промолчал, иначе бы я ему точно челюсть на сторону свернул. А так — только нос разбил на тренировке. Совершенно случайно, конечно!..

Между собой мы с рыжим могли как угодно собачиться, и драться даже, но даже принцу я бы не позволил про приютское детство рыжего напоминать. Я даже в самые наши дикие ссоры про это помалкивал... Что меня "помойной шавкой" назвали — то ерунда. Правда же, что Джед меня со свалки вытащил, а шавка... я против собак ничего не имею, потому как они намного лучше людей бывают.

Так вот, принц нас терпеть не мог. И если с милордом и Джедом сохранял какое-то подобие вежливости, то уж со мной и с рыжим вовсе никак не считался. Смотрел сквозь и цедил приказы через губу. А сам при том десяти минут против меня с мечом выстоять не мог!.. Даром что с младенчества учился...

А я его тоже сразу невзлюбил, как только увидел. Он же тоже с нами тренировался. Это его батюшка так решил, мол, пущай принц будет ближе к народу. А принцу сие решение — как кость в горле. Или, вернее, как кол в заднице! Он и выкаблучивался, как мог... Попался бы он хоть нашим помоечным шакалам! Хотя нет, они б его лупить не стали, за своего бы приняли...

Уж из кого бы принц получился — так это из Джеда. Я постепенно разузнал — его род и впрямь королевскому ни древностью, ни знатностью не уступал. Только Джед — он был по-настоящему благородный, со всеми, и с дворянами, и с такими, как я, и с последней прислугой. А принц... А, что говорить!.. Мы для него какими-то недочеловеками были. Хуже собак. Впрочем, собак он тоже не любил...

...Ох, что-то жарковато становится! Пора уж и заканчивать...

Я и вправду остановился, взглянул на солнце. Ого! Что-то я увлекся!.. Время-то уж к полудню...

Я направился было к колодцу, чтобы вылить на себя пару ведер ледяной воды — самое оно в жару! — но путь мне преградил его высочество собственной персоной, не к ночи будь помянут! Вот ведь вспомни... кое-что, тут же появится! И ведь после того случая он на нашем дворе и не оказывался вовсе, а тут поди ж ты, принесла нелегкая!

-У тебя нет желания пофехтовать? — улыбнулся он. У-у, ну и улыбочка! — Ты же любишь, я знаю! Защищайся!..

Тут только я заметил, что меч в его руке — не учебный, а настоящий, боевой! Он что, с ума сошел? У меня-то даже учебного нет!.. Ох... Я еле успел отскочить — еще немного, и принц выпустил бы мне кишки!

-Вы что, ваше высочество, — крикнул я, отступая и зорко следя за блестящим клинком. Эндимион не ахти какой фехтовальщик, но я-то безоружен! — Белены объелись?!

-Молчи, тварь! — отозвался он. Еще взмах меча — лезвие просвистело в опасной близости от моего уха.

Эх, мне бы хоть дрын какой-нибудь!.. А нету! Прибрали, называется, двор! Что мне, бегать от него, что ли?

Пришлось побегать... А что я мог сделать? О да! Я массу приемов знаю! Вот, например, он раскрылся так, что лучше не надо, самое время садануть носком сапога по запястью, выбить меч... Только что будет, если я так сделаю? А вот что — я ему запястье раздроблю. Начисто. Он не то что меч, он ложку уже не удержит! Я не умею бить вполсилы, это вечная моя беда, милорд всегда меня за это ругал... Ну поздно меня переучивать было! На свалке на нашей да на рынке я приучился бить так, чтобы противник уже не встал и в общей свалке на спину тебе не кинулся... и уже не смог от этого отучиться. Милорд меня в шутку главной ударной единицей звал, да так оно и было...

А если я принца покалечу... О-о! Лучше не воображать даже, что будет!.. Чистое светопреставление... Но что же мне, под его меч подставиться?

Я опять едва увернулся. Ишь, размахался, чисто мельница ветряная!.. Зараза, а достал-таки! Вон, поперек груди царапина. Неглубокая, однако ж неприятно!..

-Не так уж вы и хороши, — пропыхтел принц. — Не многого вы стоите без вашего хваленого милорда!..

Ну, что милорда принц ненавидит люто, я и без того знал... А вот что он меня к стене прижал, только сейчас заметил!.. Позор мне! Хотя... я-то после многочасовой тренировки, а он свеженький! Нечестно, чтоб его!

Все, приколет. Точно, он не шутит!.. Я пригнулся, поднырнул под клинок, намереваясь боднуть принца в живот и свалить на землю. Тут-то уж я ему устрою такое!.. Не вышло, отскочил, зараза! Недаром все же с нами тренировался... А я оказался в самой невыгодной позиции — на карачках. Вставать навстречу мечу — вот уж увольте!

Принц опять размахнулся — теперь уж не промажет, разве что я успею откатиться в сторону... и долго я так буду кататься? За ноги его, стервеца, схватить, что ли?

Я уж приготовился встретить остро отточенную кромку лезвия предплечьем — все не шеей! — но внезапно над самой моей головой что-то сверкнуло, раздался звонкий лязг... Точно, клинки столкнулись!

-Вы, ваше высочество, так преуспели в бою на мечах... так преуспели... — промурлыкал знакомый голос. — Не соблаговолите ли продемонстрировать ваше искусство не безоружному, а вооруженному?

Я оторопел окончательно. Чтобы рыжий — наш рыжий, эта злоехидина ходячая! — за меня вступился?! Но вступился же!

И пошла потеха! Рыжий фехтует превосходно, я уж говорил, но вот меч для него тяжеловат, он хорош со шпагой, с саблей даже, но меч...

Но на этот раз на рыжего будто благодать снизошла. Тяжеленный меч — мой, кстати, наверно, схватил первый попавшийся, — порхал в его маленьких руках (совсем девчачьих, как я частенько язвил), как бабочка. Принцу пришлось тяжеленько! Вот... хитрый финт, выпад — и клинок принца зазвенел по булыжнику! Светлое Небо!..

-Ты с ума сошел! — Я рванулся к рыжему, зажавшему принца в угол. Он развернулся, острие клинка уставилось мне в грудь.

-Не мешай, Неф! — В зеленых глазах не просто злость, не просто ненависть, там такое!.. Я бы на месте принца немедленно умер своей смертью... — Не мешай...

Принц голышом — презабавнейшее зрелище! Особенно когда он трясется от страха, а вся одежда на нем порезана в лоскутки острейшим клинком. Рыжий не особенно осторожничал, потому и царапин хватало...

Презрительный смешок:

-Смотри, Неф, да он сейчас обделается со страху!

-Прекрати! — прошипел я. — Ты что, не понимаешь, чем это...

-Прекрасно понимаю. Ну и что? — Тут уж не Светлое Небо впору поминать, а всех великих демонов, как милорд, — парень-то сейчас сорвется, а тогда!.. Тогда — пусть боги помогут принцу Эндимиону! — А тебе разве не хочется разделаться с ним, Неф? Посмотри, как он смешно дрожит!

Клинок взлетает в умелом замахе... Я могу еще надеяться, что удар пройдет мимо! Но лучше оставлю надежду на что-нибудь другое, а сейчас!..

Хватаю рыжего в охапку — он вырывается, но я намного сильнее, — выкручиваю из маленькой руки рукоять меча.

-Да сгинь ты отсюда, идиот! — ору принцу. — Я его не удержу!..

Слава всем богам, сбежал!..

Рыжий выдирается из моих рук молча и яростно, совсем всерьез, даже кусаться пробует, но вырваться у меня не так-то просто. Ну вот, утихомирился вроде...

-Ты с ума сошел? — спрашиваю сердито. — Зой, ты чего?.. Я тоже эту падаль ненавижу, но... Зой, да ответь ты!

-Вот именно... — Светлые Небеса, ну почему у него такие глаза?! Если глаза — зеркало души, не хотел бы я заглянуть к нему в душу!.. — Вот именно... вы все его ненавидите, но ничего — ничего! — не делаете! Даже ты...

-Но милорд приказал... — растерянно начинаю я, но он перебивает:

-Почему он отдал такой приказ!? Почему мы до сих пор здесь!?

-А куда нам податься? — рассудительно отвечаю я, зачем-то глажу его по рыжей голове. В самом-то деле, рыжий — совсем еще мальчишка! А тут и взрослый сорвется... — Успокойся ты, все наладится. Вот милорд вернется... Светлые Небеса, ну ты еще пореви!..

Ох, чует мое сердце, завтра, а то и уже сегодня, рыжий меня возненавидит еще пуще — за то, что видел вот эти его слезы. Он, как мне порой кажется, ненавидит весь мир. Кроме, конечно, милорда. Милорд для него — высшее божество, и обожает рыжий его яростно и страстно... и на его защиту всегда кидается в драку. Но сегодня — сегодня это было что-то другое. И дай-то боги мне разобраться прежде, чем рыжий прирежет принца во сне. Или бы уж милорд поскорее вернулся! Не по мне такие тайны...

Ну а так... ну что, хотел я его отвести в его комнату, а рыжий заупрямился, давай, говорит, посидим в гостиной. Это мы так самую большую комнату нашего флигеля называли — гостиная. Хотя гостей, по-моему, отродясь там никто не принимал. Да, признаться, и не те апартаменты, чтобы балы закатывать. Так, просто большая комната, окна от пола до потолка, если их открыть, то можно выйти на террасу. Летом там замечательно, потому как сидишь все равно что на улице, а вот зимой оно похуже будет, поскольку с такими окнами топи не топи — все равно в помещении холодрыга зверская. Но сейчас-то стояло лето, поэтому в гостиной находиться было куда как приятнее, чем на раскаленном дворе.