Шаг второй. Баланс сил. Часть 1

— Ерофей мне нужен живым и здоровым, со всеми его способностями и умениями, а не измождённым полутрупом под великой схимой! — Отрезал Старицкий, но тут же смягчил тон. — Гордей Болеславич, я обещаю тебе, что этот мальчик не станет волхвом и никогда не пройдёт Отбора. Слышишь?

— А то, что он не раскроет наших знаний волхвам, вы гарантируете? — спросил штабс-капитан. Князь вперил в меня взгляд.

— Ерофей?

— Обещаю, — кивнул я, старательно отбрасывая лишние мысли. Подумать о том, что вчерашнее происшествие вовсе не было случайностью, я могу и попозже. Как и расспросить об этом князя... а если получится, то и Яговичей. Не зря же Старицкий припахал этого штабс-капитана? Позже, позже... главное, сейчас не взорваться. А хочется! Ещё как хочется!

Свиридов явно не был доволен таким поворотом, и уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но вновь оказался перебит Старицким.

— Я ручаюсь, что Ерофей ни словом не обмолвится с волхвами о ваших с ним занятиях, — проговорил князь, и штабс-капитан сдулся.

— Что ж, ваше слово дорогого стоит, ваше сиятельство, — после недолгого молчания произнёс Свиридов, поднимаясь с кресла. — Я сегодня же пришлю группу для обследования Ерофея. По его результатам мы разработаем систему подготовки и предложим её на ваше рассмотрение. Скажем, через три-четыре дня.

— Согласен, но, до тех пор, я хотел бы, чтобы рядом с домом Ерофея дежурила боевая пятёрка, — проговорил князь и холодно усмехнулся, — на случай ещё одного прорыва.

— Думаю, это возможно, — кивнул штабс-капитан. — Десяток Мрачного после вчерашней заварушки отдыхает на столичных квартирах, я отправлю их на дежурство. Как раз две смены получится. Если на этом всё, я хотел бы откланяться.

— Можешь идти, Гордей Болеславич, — кивнул Старицкий. Миг, и штабс-капитан вымелся из квартиры. Не человек, а молния... Впрочем, после столь тяжёлой беседы и навязывания лишних обязанностей, я бы тоже постарался смыться как можно скорее.

Услышав, как хлопнула входная дверь, я повернулся к спокойно пьющему свой чай князю.

— Значит, то, что произошло вчера, было не случайно? — спросил я, чувствуя, как меня затапливает злость.

— Ты имеешь в виду прорыв? — уточнил Виталий Родионович совершенно мирным тоном, абсолютно не вязавшимся с тем, как несколько минут назад он давил на моего гостя.

— Ну да, — кивнул я, старательно сдерживая зубовный скрежет.

— Хм... я предполагал, что нечто подобное возможно, скажем так, — протянул князь и, заметив мой взгляд, покачал головой. — Не бесись, Ерофей. Если бы не Числобогов волхв, подобное развитие событий стало бы очень неприятным сюрпризом для всех нас, и для меня в том числе. Нужно сказать спасибо старому отшельнику за то, что он не стал молчать об увиденном и потрудился сообщить мне о своих подозрениях лично, а не переложил эту обязанность на Остромирова. Вышата Любомирич, кстати, так и не потрудился просветить нас об этой твоей... особенности. Ну, с этим я ещё разберусь.

— Да чёрт с ним, с Остромировым! — я всё же не выдержал и сорвался. — Объясните, что это за "особенность" такая! Мне кажется, я имею право знать, что за дерьмо в очередной раз свалилось на мою голову!

— Успокойся, кому говорю, — грохнув чашкой об стол, рявкнул Старицкий. — Ну!

— Всё... всё, я спокоен, — глубоко вздохнув, произнёс я, задавливая бушующую в душе ярость. — Говорите.

— Ну вот, то-то же, — буркнул князь. Покрутил в руках пустую чашку и, на этот раз аккуратно отставив её в сторону, заговорил: — Прорывы редко возникают спонтанно, чаще всего места их появления обусловлены определённым типом возмущений ментального поля. На местах древних сражений, например, частенько появляются всякие гадости. Но не с бухты-барахты, а в тех случаях, когда там происходит нечто, что изменяет ментальное поле, превращая его в своеобразный маяк для потусторонних тварей, на который они рвутся, как на зов. Первой на такой маяк всегда приходит довольно сильная сущность. Она рвёт пространство, организует проход, так сказать. Её мы зовём привратником. Если привратника прибить в течение хотя бы суток с момента прорыва, тот схлопнется. Останется лишь выловить успевшую пробраться в мир мелочь, и можно считать, дело сделано. Если же опоздать к открытию прорыва, тот стабилизируется, а приходящие в мир твари начнут искажать всё, до чего доберутся. Тогда, десятком бойцов не отделаться. Придётся проводить полноценную войсковую операцию, как недавно на юге.

— А причём здесь я?

— Ты... твоё ментальное поле, как выяснил Числобогов волхв, обладает способностью искажать... вызывать... в общем, взаимодействуя с полем слабого на разрыв реальности места, оно истончает эту границу и вызывает Прорыв. Провоцирует его, понимаешь? В этом причина появления твоего питомца... и столкновения с "осьминогом".

— Твою ж дивизию, — честное слово, не сидел бы в кресле, точно упал бы. Сообщённая князем новость просто выбила меня из колеи. — Это... что же получается? Я теперь опасен для окружающих, что ли? Вот так на прогулке, наткнусь на очередное "слабое место" и добро пожаловать тентакли?!

— Не паникуй, Ерофей, — отозвался Старицкий. — Всё не так плохо. Вон, не зря же Владимир советовал обратиться к Яговичам? Разберёмся мы с этой гадостью, поверь. Не такое пережёвывали и переваривали

Ubi nil vales, ibi nil velis (лат.) — Там где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть.

Стимул (лат. stimulus) — заострённая палка, которой погоняют запряжённых быков.

Делфтский — здесь намёк на известнейшего в нашем мире голландского художника Яна Вермеера Делфтского (Jan Vermeer van Delft, он же Johannes Vermeer van Delft)