Забытые острова. Ксюха

— Ой, я в азарте вытаскивания рыбы совсем забыла сказать. Текст я прочла раза три, а так как у меня есть пунктик, практически сто процентная фотографическая память, то воспроизвести смогу его полностью, когда угодно. Поняла не всё, хотелось бы некоторые пункты прояснить.

— Нам с тобой, одинаково и очень сильно повезло в жизни — у меня практически такой же "пунктик" есть. И, по идее, так двум рядом находящимся людям, везти не может. А есть! Прояснение непонятого тобою терпит, может всё это, обсудим вечером, перед сном?

— Конечно, это не к спеху, тем более ты сказала, что риск остаться тут надолго очень большой. С предложением полностью согласна, теперь нужно будет обсудить, как это моё согласие довести до этих "устроителей". Кстати, а почему ты так их называешь — "Шутники-устроители"?

— Почему? Просто вчера я считала, почти целый день, что это со мной так кто-то пошутил. Вот откуда "шутники". А когда до меня дошло, после моих измышлизмов, что это всё вокруг специально создали, то вышли уже "устроители". Согласна с такой интерпретацией этих событий, если говорить умными словами?

— А у меня варианты есть? По-видимому — нет. Значит, соглашаюсь, всё одно, другого объяснения всему произошедшему не предвидится. Что будем делать после еды? Какие-то планы есть у тебя?

Так, для меня самой незаметно, за сутки стала я Старшей, главой социальной группы, или сообщества, анклава, как потом стали все говорить.

— Некоторые намётки действий есть: надо пройтись вдоль всего побережья, но теперь в дальнюю от нас сторону, вокруг острова, потому что в эту, ближнюю, я уже с утра ходила. Разведать всё и узнать, нет ли там чего полезного для нас. Принимается?

— Ксю, ты неправа! Твоё дело — отдать приказ, а мне — ну или пока нам, выполнять его. Ты — мой Командир, и твоё слово — закон.

Так меня ошарашили её слова, что с полчаса не знала, что же правильно ответить. Видно, служба у Влады была не проста, отбыванием времени не ограничились её командиры, или в ещё раньше, в семье, или уже они привили понятие старшего, или начальника, командира. Вот только не знаю, как мне на это реагировать, что-то начальствовать мне не хочется, от слова — совершенно...

Уже час топаем вдоль берега, и ничего полезного, брошенного или выкинутого волнами не увидели. Песок, камни, скалы — и на берегу, и в море, где они тянутся на сто-двести метров от берега. Много местных устриц в воде, и на краю прибоя, попадаются выброшенные волнами маленькие осьминожки. Нужно будет на обратной дороге собрать ещё живых, и завялить над костром.

Забыла сказать — большого тунца порезали таки на куски. Правда, с большим трудом — маловато силёнок оказалось, да и ножи коротковаты. Пока готовили и ели, эти куски в морской воде подсолились, и мы подвесили их на ветки ближайшего к костру куста. К ночи должно быть уже готово. Как придем, снимем пробу.

По пути задала вопрос Владе: что в её чемоданчике и рюкзаке? С ее ответа я и прибалдела:

— Чемоданчик — это германский аналог нашего "желтого чемоданчика" Скорой помощи, только намного лучше и продвинутый. А рюкзак — его же армейский вариант, только заточенный на оказание помощи раненым. Я ведь и спешила в блиндаж, к одному со средней тяжестью ранения. Лёгкие-то доставляются сослуживцами, а за тяжелыми спец машина ездит.

— И что там есть полезного в наших условиях?

— Если кратко — содержимое чемодана поможет оказать помощь практически во всех ситуациях бытовых или военных травм. Хватит минимум на трёх-четырёх человек при средней тяжести повреждений. Для мелких ран — от десяти и более. Потом — только пополнять расходники, и всё. Инструменты и принадлежности ведь уже есть. Ничего, что я так заумно отвечаю? Просто иначе не сформулировать его предназначение.

— Как раз, для таких, как я, профанов, очень доходчиво.

— Класс! Смогла первый раз сама, без подсказок ответить! А чемоданчик — это полный набор для проведения мелких хирургических операций, со всеми необходимыми для этого медикаментами и инструментами. Плюс — маленький кардиограф, и такой же портативный дефибриллятор. Делится его объем пополам — в одной части приборы, а во второй — всё остальное.

— Вот ещё бы хирурга и кардиолога в одном лице приобрести, и на все случаи жизни мы обеспечены медицинской помощью.

— А я тогда зачем? Конечно, не дипломированный врач, но всеми принадлежностями пользоваться и умею, и могу. И, что самое, по моему мнению, главное — есть достаточно большая практика в этом, тем более во время боевых действий. Мне врач желателен, конечно, теории маловато, но далеко не обязателен.

Вот и пополнение, девчушкой молоденькой! Если не сможем отсюда достаточно быстро выбраться, то она, скорее всего, самый ценный кадр в нашей паре.

Забыла кое-что упомянуть. Тот, маленький M&P был с кобурой скрытого ношения, так называемой 'оперативной', еле разобралась. В нынешний поход я её надела, и поразилась: как она для женщины неудобна, да и неприятна. Особенно на голое тело. Мешает, натирает, в грудь давит, так и хочется снять, и закинуть, к чертям собачьим. Останавливает только то, что надеть поверх рубахи, будет ещё хуже. Всё же, нужно завтра пожертвовать весом, и заказать пару обтягивающих топов, один для тренировки, второй для ношения кобуры. А идти без оружия, после утренних приключений, что-то в упор не хочется. Нож, который я тогда нашла, был с ножнами, крепящимися на бедро, вот он на своём месте висит, под рубашкой вообще не видно, даже если нагибаюсь. Как говорится, вооружена и очень опасна.

Влада, оказывается, попала со всем своим обмундированием и вооружением. Когда, после обеда, она начала всё выкладывать, я реально схватилась за голову. Если пистолет всего один, табельный ПМ, в поясной кобуре, то вот ножей, аж четыре штуки! На поясе больший из них, на голени, рукояткой вниз средний. И один в кармане, такой у отца был: разбирается на три детали, сам нож, вилка и ложка. Крутой, настоящий швейцарец. Последний нож она достала из кармана рюкзака. В поход она надела поверх рубахи — платья пояс со всем, что на нём было.

Я как увидела её в этом прикиде — представила себя такую же, от смеха свалилась. Отсмеявшись, объяснила причину. Пришла очередь Влады хохотать.

На вопрос — зачем столько ножей, а не пистолетов, получила неожиданный ответ:

— Пистолет — это тяжесть, и его сильно заметно. А нож? Если не ощупывать, то вроде как и нет ничего. Зато если у кого спермотоксикоз начинается, то для снятия стресса у любого качка достаточно пощекотать пером горлышко.

— Не поняла! Что ты этим хочешь сказать?

— Что-что! Солдаты в окопах или блиндажах месяцами без женщины. Учитывая то, что нет ни одного пацана, только мужики от двадцати пяти, минимум, и до сорока-пятидесяти, то от них, тем более, бойцов правых батальонов, можно ждать всё. Мне повезло, учителя хорошие попались, наши, госпитальные медсёстры, рассказали, что да как, и методы защиты. В первые же месяцы службы довелось двоих страждущих пристрелить, их списали на боевые потери. Остальные потом обходились ножом под горло, это самое лучшее противошоковое лекарство.

— О чём это ты, не поняла?

— Для непонятливых, подробно, — вижу, Влада начинает заводиться, — мужикам женатым, после нескольких месяцев воздержания, хочется кого-то трахнуть. Практически всегда этим кто-то были медсёстры, врачи, связистки. Основная масса не давала этому ход, некоторые, как и я, давали ответку, некоторым даже нравилось. Поняла, наконец?

— Девочка, не психуй, остынь, всё нормально, никого из мужиков тут нет, никто тебя не тронет, — пытаюсь снять напряжение.

— Да всё нормально, почти. Просто вчера, первый раз за несколько месяцев, пришлось одному вскрытие без наркоза делать, желающему. Вот немножко на взводе пока. Завтра всё будет в норме. О! Глянь, бухточка нарисовалась какая-то, пошли, посмотрим.

И правда, в однородной полосе травянистого берега узкий, метра в три-пять, проход внутрь острова. Мы подошли практически к самому его горлу.

— А пройти можно только верхом, у воды кромка на ширину ступни, становится туда опасно, — комментирую, — можно оступиться, или сползти на береговом песке, не хочется чего-то купаться.

— Так полезли, интересно ведь.

— Влада, ты ведь никогда не была на море, правда?

— Так заметно?

— Конечно — ты с таким восторгом рассматриваешь всё вокруг, и увидев эту бухточку, так сразу загорелась осмотреть её, ты просто чудо.

— Когда было ездить? Школа, училище, служба — и больше ничего. И родители никуда не возили, я ведь самая старшая, а ещё пятеро в семье, младшие. Все деньги тратились на них, — рассказывает Влада, ужом проскакивая меж веток кустов и деревьев.

— Ой! Смотри, тут такие цветочки растут, прелесть! — и сама на корточки, срывать понравившуюся красоту, в траве.

— Какой же ты ещё ребёнок, девочка моя, тебе бы ещё в игрушки играть, а не вести ту жизнь, какая тебе досталась.

— Ничего, всё то — уже в прошлом. Я, с утра, как сюда попала, сразу растерялась так, не передать. Пропала, думаю, была в зиме, ночью, как раз обстрел начался, мне за раненым под осколки бежать, страх! А тут солнце, не тепло, а скорее жара, деревья с листьями, пальму даже видела. А тебя увидела, как ты ведьмочкой ко мне на помощь кинулась, и оживать понемногу стала. Потом решила так — не зная, как тут будет дальше, не ведая ничего, мне нравится, и я хочу тут быть. И ты ещё, такая хорошая, несмотря на то, что намного старше, не кичишься этим, не пинаешь меня. Я всегда буду с тобой, помогать всем и везде.

Ну вот, получила неожиданную исповедь ребёнка, и что мне теперь делать?

— Спасибо тебе за такие слова, большое. И, хватит, с букетом возится, всё равно его не во что нам поставить. Пошли дальше, смотреть — что это за бухточка, или скорее залив, такая нарисовалась.

Обойдя по краю найденный заливчик, вышли к морю на другом берегу. По форме он напоминал английскую букву 'S', только оконечности немного длиннее и прямее. Полной длинной он, метров в сто пятьдесят. А в дальней оконечности его залив, практически круглый, метров тридцати. По всей его длине, ширина не превышала начальные пять метров, очень непонятный он вышел. Интересная и на будущее — думаю, очень полезная находка, должна нам пригодиться.

Так мы, беседуя и рассматривая всё вокруг, дошли до дальней его оконечности, которая выдавалась в сторону следующего острова длинным, изогнутым языком. Состоящим в начале, из крупных скал и камней, заполнивших промежутки между ними. А последняя его часть, это одни скалы, правда, почти, условно почти, ровными. Он не доходил до следующего острова, кстати, намного меньшего чем наш, но, тоже с деревьями, буквально на десять-пятнадцать метров. Правда перебраться при желании, или нужде, можно было. Это мы увидели, пройдя к самому окончанию языка — из воды, примерно на одинаковом расстоянии, где-то в метр, выступали скалы с плоскими верхушками. Но их размер — не больше моей ступни, примерилась, прыгнув на первую, за что схлопотала отповедь от Влады:

— Ты что, сдурела! А если сорвешься? Вокруг, вон, акулы кружатся, и вылезти не успеешь, как пообедают тобой.

Я промолчала, потому что она права.

Уже под вечер вернулись к "номерам", готовить ужин. Правда, попробовав копченого тунца, его куски, решили не заморачиваться, а съесть одну из принесённых устриц, заедая её рыбным филе. И на закуску — чай со сладкое печенье. Ужин вышел — просто прелесть.

Когда стемнело, показала звёзды, но, оказывается, Влада Орион и сама знала, сразу увидела. Подождали, думали, может, увидим спутник, но за полчаса так ни одного и не было. Мы, посопели от разочарования, и пошли спать. Уже лёжа, вспомнили о создании социальной группы, и решили подурачиться:

— Мы хотим создать сообщество. Просим его зарегистрировать, — в два голоса.

А в ответ коммы зазвучали, мы их читать кинулись:

Согласие на объединение от реципиентов получено. Выберите Оператора.

Влада, активно закрутила головой, отказываясь. Нечего делать, ввожу, что оператор — я. В ответ прилетело:

Оператор выбран. Смена оператора возможна только через сутки.

При повторной смене оператора поставка будет пропущена на одни сутки.

В случае третьей смены оператора, канал сворачивается.

Разрешено перемещение терминалов без пропуска текущей поставки.

Инструкции на объединение терминалов будут высланы при следующей поставке.

— Ну что, сыграли в русскую рулетку, — говорю Владе, — и выиграли, при полном барабане! Нам повезло, тебе не кажется?

— Угу! — ошеломлёно хмыкает, — честно говоря, не ожидала такого...

День Третий

Ксения, комендант женского гуртожитка

Утро, как утро, подъем, и так далее. Только вот оно не всегда одинаково. Перед тем, как выйти, бросила взгляд на вчерашний букет, стоявший в найденной спиральной раковине, как в вазе, у самого входа. Как же красиво Влада подобрала цветы! А снаружи заканчивался дождь. Основной его поток прошел раньше, даже на песке стояли небольшие лужи, и с неба ещё немного лило. И закончился буквально минут через пять, как будто повернули кран на баке. Дождалась, пока не перестало моросить, и бегом к удобствам.

На второй половине тренировки чувствую, кто-то на меня смотрит, и так обалдевши, что сквозь закрытые глаза вижу удивление на чьем-то лице. Почему сквозь закрытые? Так я уже второй год выполняю все ката по памяти, не глядя, так интереснее. На корабле, так вообще, у меня было установлено восемь камер, для съемок с разных ракурсов, и по вечерам всегда прорабатывала свои ошибки. Вот и научилась чувствовать, видеть с закрытыми глазами. Ну, думаю, это малая проснулась, и по делам наружу вышла, а тут я. Не буду реагировать, пусть смотрит, оно ведь и красиво выглядит со стороны. Выполнила последнюю связку лицом к стоящему, думаю, открою глаза и удивлюсь смотрящей девчушке. Открыла! Удивилась! Но не ей. Пипец, эти "шутники-шмутники", что, другого времени и места не нашли для следующих "мышей"? Кроме как тут, смотреть им на меня, полуголую, и мокрую от занятия? Или они всех присылать будут в такое время? Жаль, нельзя им петицию по этому поводу отправить.

Смотрела на меня очередная "экспериментальная мышь". Молодая женщина, или девушка, хрен её знает, кто она, лет от двадцати пяти и до тридцати, на первый взгляд. И опять "зимняя" — сапоги, куртка, шапочка, шарф, джинсы, мы что, все с одного времени года сюда влетаем? Стоит, ещё застёгнутая на все молнии, выкатила свои гляделки, и обнимая обеими руками свёрток, стоящий на земле, почти её роста.

— Ну и что, так и дальше будешь пялится? Или ты сисек никогда не видела, что ли? — подняв и надевая рубашку-платье, спросила я.

— Тю, вражина кацапьська забалакала. Тобi хто дозволяв голоса подавати? — услышала в ответ, и охренела.

— Ти що, сучка, очi не продерла з ранку? Де це ти бачiшь тут кацапiв? А якщо i так, вони що, не люди?

— А звiдкiля ти, кацапюра, знаешь мою великодержавну мову?