Сказка 6. Дарующий ветер

Дарующий ветер

"И когда он снял шестую печать, я

взглянул, и вот, произошло великое

землетрясение, и солнце стало мрачно

как власяница, и Луна сделалась как

кровь."

"Откровение Святого Иоана Богослова."

Глава 6.

"Рожденное пламенем,

Пробуждается волшебное видение,

Зажигая огонь в ее глазах."

Pink Floyd "Burning Bridges"

Тьма поглотила душу, возложив печать молчания на уста, немощь овладела членами. Мафдет хотела вскрикнуть, но язык безмолвствовал, подчиняясь власти потустороннего колдовства.

Покинув мир людей, она вступала во владения Смерти, желая обрести вечный покой и утерянное счастье, полная надежд возродиться в новом обличье.

Дыхание неведомого бога дарило освежающую прохладу. Ветры небес ласково касались трепещущего сердца, разгонявшего по жилам стылую кровь.

"Позволь узреть страну, в которой пребывает мой Ка", — растворялось гулкое эхо в бесконечности.

Таинственные заклинания, мысли, образы неотступно следовали за ней многочисленным воинством, унося в пугающую бездну, где время замирало одиноким осенним листом. Тысячи тысяч схенов прошлой жизни превращались в следы птиц на мокром прибрежном песке, а годы — в траву, примятую сандалиями безымянного путника.

Боль отступила, обнажив пустоту. Сознание медленно возвращалось к Мафдет, воссиявшей небесной баркой среди звездной пустыни. Девушка открыла глаза, но кроме хоровода цветных пятен ничего не увидела. И казалось ей, будто Сопдет кровавой слезинкой сорвалась с ресниц и воспарила в высь, застыв пылающим сердоликом в обители невидимых существ.

Дочь Та-Кем лежала на сырой каменной плите, чья влажная грубо отесанная поверхность внушала отвращение, напоминая кожу крокодила, притаившегося в речных зарослях.

— Лилит! — крик рвал темноту в клочья.

Раскатистое эхо замерло, обратив мольбу в змеиное шипение крови. Вновь одиночество и холод могилы объяли усталый разум.

"Если бы я знала, где бог, то принесла бы ему жертву. Но дороги безлюдны, а на путях засады. Разбойники сидят в кустах, карауля ночного странника, чтобы схватить ношу его", — тревожные мысли пчелиным роем носились в голове, лишая покоя. "Как быть, куда идти? Вновь я покинута всеми, и нет нигде спасенья. Но чего же я хочу? Ведь я умерла! О, боги! Злая судьба настигнет всюду. Испив чашу жизни, полную горечи и разочарования, оказалась я в бездне Туата... Бессмертие... Какая глупость! Ихетнефрет, Лилит... Вы утешали меня, даруя любовь, пытаясь уберечь от жестокостей мира. Но тщетны людские потуги! Нет сил противиться воле небес".

Мафдет поднялась, радуясь тому, что руки и ноги целы, не распались и не превратились в зловонные куски разлагающейся плоти.

"Что ждет меня впереди? — мучилась неразрешимым вопросом девушка. — Быть может, суждено вечно пребывать в мрачной темнице, лишенной человеческого тепла, не видя света, не слыша знакомых звуков?"

Сделав несколько шагов, она наткнулась на шершавую кладку. Та сочилась каплями влаги.

Осторожно ступая, Мафдет кралась вдоль стены. Путь во мраке казался ей бессмысленным и не имеющим конца. Куда стремиться пребывающему в стране праведноголосых? Тьма пожирала шаги, овладев телом, проникнув в мозг, но пленница Туата стиснув зубы, шла вперед, навстречу пугающему Нечто, скрытому среди безумия мира Тени.

"Как легко я встретила смерть. Теперь это удивляет и даже забавляет", — пыталась отвлечься Мафдет. — "Человека постоянно преследует мысль о ее неизбежности, но когда она рядом, ужас уходит, остается лишь одиночество, тоска и сожаление... о прожитых годах и несбывшихся мечтах. Кто я теперь? Бесплотный призрак, невидимый дух? Существую ли я, или Ах мой вселился в другое тело, ожидая нового рождения в назначенный час?"

И вдруг Мафдет остановилась. Ей показалось, будто вдалеке вспыхнуло алое сияние, но тут же исчезло.

"Нет, почудилось, — не верила она собственным глазам. — В самом деле, откуда взяться свету в стране абсолютной тьмы? Но, может статься, дорога моя лежит к Чертогу Двух Истин, где совершается суд над грешниками, и шакал Инну встретит одинокую странницу?"

Кровь яростно долбила виски, и грудь в волнении тяжко вздымалась. Девушка бросилась бежать. И спустя сотню ударов сердца она убедилась, что зрение не обмануло ее. Бледные отблески далекого факела умирали в затхлом, с горьковатым привкусом копоти, воздухе заброшенного подземелья. Радость, нахлынула морской волной, но тут же отступила. Дочь Та-Кем чувствовала себя нагой и беззащитной перед пугающим порождением ночи, едва не ослепнув от вспышки яростного пламени преисподней.

Когда наваждение прошло, перед взором Мафдет предстал огромный зал, залитый светом. У стен диковинных покоев высилось множество статуй богов или героев, а потолок скрывался среди звезд. Посреди храма, освещенная адским огнем, высилась массивная плита черного шлифованного базальта. Она казалась залитой запекшейся кровью принесенных жертв. По углам алтаря располагались человеческие черепа с вставленными в них горящими факелами.

Какое-то неведомое чувство подсказало Мафдет, что она находится именно в храме, но определить, какому богу он посвящен, так и не смогла. "Не нарушила ли я покой жилища Сетха?" — подумалось ей. — "А вдруг, сама Амамат явится сюда?"

С замиранием сердца девушка ступала по старательно отесанным и пригнанным друг к другу камням. Сооружение, возведенное по воле неведомого архитектора, знавшего толк в магии и колдовстве, наполнилось эхом шагов, испугав Мафдет до полусмерти. Невольный крик сорвался с уст. Застыв на мгновенье, она оглянулась по сторонам. Всюду царило абсолютное одиночество. Дочь Та-Кем сделала еще один шаг. Сандалии, соприкасаясь с полом, рождали странные звуки, словно кожаная подошва обуви была окована медью.

Мафдет остановилась, напряженно вслушиваясь в зловещую тишину. Воздух в пламени факелов вздрагивал, полнился шумом бегущей по жилам крови и чужим дыханием, исходившим от стен.

"Кто прячется там?" — немой вопль едва не разорвал на части мозг, отравленный ядом безумия. — Нет! Стены не могут дышать, они мертвы!"

Неожиданно ее внимание привлекла одна из дивных статуй, на чьей полированной поверхности плясали зыбкие бархатные тени, создавая иллюзию жизни.

Дочь Та-Кем подошла к каменному истукану. Это был юноша высокого роста с правильными, точеными чертами лица и развитой мускулатурой.

"Не может быть!" — восхищенно шепнула Мафдет. Никогда ранее: ни в пределах Возлюбленной Земли, ни в стране Шумер ей не приходилось видеть столь реалистичного скульптурного изображения человека. Его глаза блистали пятнами белой глазури, и... он был абсолютно гол. Как удалось безымянному скульптору столь выразительно передать пряди волос, губы, мышцы и... вздыбленный, подобно священной горе Цапану корень?!

Мафдед слегка смутилась, но ненадолго. Любопытство взяло верх над страхом и приличием.

Странное желание охватило невольную гостью Туата. Она подошла к юноше, встала на цыпочки и поцеловала его каменные уста, ощутив неповторимый и желанный изгиб губ...

Что-то острое кольнуло в сердце. Кровь ударила в лицо, залив краской волнения, горло вмиг пересохло, и холод подступил к груди.

Тяжело дыша от возбуждения, Мафдет коснулась торса юноши. Жадно вдыхая воздух, наполненный огнем внезапно вспыхнувшей страсти, она провела рукой по животу статуи, прижалась к ней всем дрожащим телом.

Видение прошлого едва не лишило ее разума. Она вспомнила Гильгамеша, его жаркое дыхание, боль и наслаждение...

Страх гнездился в израненной душе,..., стон..., раскаяние... и желание... Рука невольно скользнула вниз. Последний шаг сделан, и дороги назад уже нет. Так говорил царь Урука...

"Еще, еще немного... О-о-о... Я сделала это! Свершилось!" — выкрикнула Мафдет, облизав языком сухие губы.

Приап показался ей на ощупь очень большим. Женские пальцы ощутили мастерски переданные складки кожи, вспучившиеся, словно налитые кровью, сосуды, и ... Нет, при всем своем таланте скульптор не мог наполнить статую теплом! Но это для Мафдет уже не имело никакого значения. Она рухнула на колени, подчиняясь силе темной магии, желая совершить великое таинство, отдав себя без остатка каменному властелину подземелья.

— Наконец-то ты пришла. Я долго ждал...

Громоподобный голос сотряс стены, и Мафдет вскрикнула. Она встрепенулась испуганной газелью и обернулась на голос. В нескольких десятках локтей от нее, у алтаря, стояло нечто, с телом человека и головой остромордого пса, каких в избытке водится в пределах Берегов Гора.

— Ну же, подойди ко мне, — пробасило существо.

Девушка вспыхнула, словно огонь на жертвеннике. Стыд и смущение окрасили юное лицо темным пурпуром, будто застигли ее за недостойным, гнусным и отвратительным занятием. Она вновь пронзительно вскрикнула и едва не лишилась чувств.

— Лилит, как я погляжу, не теряла времени даром, — собакоголовый разразился низким утробным смехом, обнажив белоснежные клыки. — Впрочем, ты успеешь показать свои умения.

— Кто ты? — дочери Черной Земли показалось, будто крик ее оглушителен, но с одеревеневших губ слетело лишь несколько нечленораздельных звуков.

— Слышу голос человека из Та-Кем, — удовлетворенно произнесло порожденье Туата, — Подойди ближе. Я устал ждать!

Мафдет, силясь справиться с охватившим ее животным ужасом, робко ступала по раскаленным докрасна каменным плитам. Она ощутила запах горелой кожи, но не почувствовала боли. Только страх, липкий, мерзкий, всепоглощающий.

Руки коснулись алтаря, и факелы, закрепленные в черепах, вспыхнули с новой силой, озаряя владыку подземелья, чьи чресла опоясывал передник, расшитый магическими символами.

Властелин царства тьмы зарычал от удовольствия, оскалил хищную пасть, и глаза его заблистали двумя кровавыми рубинами.

— Знай же, тварь! Имя мое — Аакхабит! Я — дыхание Смерти! Я отрубаю головы, руки и ноги, дроблю кости, вспарываю животы и убиваю тех, кто прежде был меж тобою! Я ждал, ждал три столетия, и вот настало время, и задуманное свершится!

— Зачем я нужна тебе! — сердце Мафдет едва не выпрыгнуло через горло.

— С тех пор, как ноги твои взошли на пристань Гебала, я неотступно шел за тобою. Я преследовал тебя в горах Лебана, в Великой степи, и в Мари... В Уруке пробил мой час! Гильгамеш! Жалкий червь, возомнивший себя богом! Он сослужил хорошую службу, высвободив черную часть твоей души из заточенья, дав познать истинную сущность, темную природу твоего "я". Зло копило силы многие века и победило! Когда же Хтето устроил встречу с Лилит, я и вовсе возликовал. Она отравила твой мозг сладкими речами, фальшивими словами о ложной любви, заманила в ловушку мнимой мудрости, опутав паутиной колдовства ночи. С каждым днем ты все больше утопала в кровавой трясине, теряя память о былом, погружаясь в забытье и безумие. В день же, когда ты вошла в Йарих содрогнулись подземелья ада, и на алтаре зла вспыхнуло жертвенное пламя. Лилит искусно выполнила намеченное, распалив толпу, даровавшую тебе смерть. Так ты оказалась здесь.

— Выходит, я...

— Неужто ты думала, будто в силах управлять судьбой? — дико расхохотался звероголовый. — Какое самомнение! По собственной воле ты не прожила и дня! Всюду тебя окружали ложь, обман, иллюзии и притворство!

— Лилит твоя служанка? — слезы отчаяния и беспомощности душили Мафдет.

— Хтето ее повелитель — грубо бросил демон. — Вот почему я выбрал именно тебя.

— Но, во мне нет ничего...

— Твое бессмертие! — сводящий с ума рык сотряс подземелье. — Жители Туата вечно враждуют меж собою в борьбе за превосходство в подземном мире. Хтето, мой соперник...

— Но ведь Лилит выполняла твои указания?

— Как смеешь, тварь, перебивать меня! — Аакхабит в гневе изрыгнул огненное облако, окатив Мафдет нестерпимым жаром с ног до головы. — Тебе не дано знать! Молчи и слушай! Мне нужен скипетр волшебника Дардана! Добудь его для меня!

— Разве способна... Ты сам...

— На земле я не могу подступиться к Дардану. Перед могуществом Ра я склоняю голову. Тебе же я дам силу и знание тайных заклинаний. Там, где ты пройдешь, рухнут царства, реки наполнятся кровью, содрогнутся горы, и звезды падут с небес.

— Нет, нет! Я не хочу..., — вопила Мафдет, ослепленная потоками слез.

— Я спрашивал твоего согласия? — грохотали камни. — Ты подчинишься воле господина! Иначе познаешь ужас уничтожения! Но прежде необходимо совершить ритуал.

— Ритуал?

— Я возьму тебя прямо здесь, овладею твоими пятью душами, заточу их под алтарем, и сотни духов надежной стражей сохранят их на вечные времена в залог клятвы!

Аакхабит в два прыжка настиг Мафдет, ловким движением могучих рук разорвал каласирис и повалил девушку на плиту полированного базальта. Дочь Та-Кем издала сдавленный крик. Нечто пугающе огромное вошло в нее, поразило сердце и остановилось у самого горла. Море нестерпимой боли затопило тело и огонь ада выжег глаза. Демон повторял смертоносные атаки вновь и вновь, пока пламя не угасло, и ветер небытия не развеял призрачный дым.

Мафдет увидела лик прекрасной статуи, искаженный блаженной мукой неземного наслаждения. Откуда-то, из иного мира, слышался далекий голос Гильгамеша. Волшебное зелье сладким ядом проникало в члены, наполняя плоть предвкушением экстаза. Она поочередно совокуплялась с тысячью демонов Туата, захлебываясь в крови и семени.

Лица, лица, лица... безумным вихрем проносились мимо. Они смеялись, изрыгали слова проклятий, отравляя воздух дурманом похоти и темных желаний.

Обнаженная Лилит бесстыдно улыбалась, касаясь липкого тела подруги искушенными в любовных играх руками. Влажный длинный язык бывшей жрицы ласкал девичьи груди, оставляя на них кровавые следы.

Огненная, Лилит, Аакхабит, Хтето, Гильгамеш... они все были рядом.

Мафдет в беспамятстве, мучимая вожделением, северным ветром прильнула к вратам счастья Лилит, черпая из медового котла благоухающий напиток бессмертия, вдыхая аромат лотоса, лишавший рассудка.

Крепкие руки яростно сжимали бедра Мафдет, сдирая кожу, мешая кровь с невероятным наслаждением.

— Испей мою силу! — рычал Аакхабит.

И в тот миг взору Мафдет предстало то, о чем она в тайне мечтала, чем мучилась, чего боялась и что ненавидела... Бурлящий поток, сравнимый с наводнением, исторгнутый налитым кровью чудовищем, едва не убил дочь Та-Кем. Она задыхалась, желая раствориться в бесконечности небес, обернуться в бархат ночи.

Стон блаженства сорвался с пересохших губ, походивших на выжженную Сетхом пустыню Запада. Утроба ее пылала огнем преисподней, словно влили в нее десять хекат кипящей смолы.

— Теперь отдай пять душ, — демон вновь принял облик собакоголового.

Мафдет едва приподняла свинцовые веки и увидала над собой блестевший от пота мускулистый торс владыки тьмы. Из своей пасти зловонную серую жидкость. Отвратительная жижа покрыла истерзанное девичье тело и превратилась в липкую паутину, сковав по рукам и ногам пленницу. Паутина росла, множилась. Становилась толще, уподобляясь прочным веревкам из пальмового волокна, издавая омерзительное потрескивание, на глазах беспомощной жертвы перерождаясь в человеческие кости, обтянутые кожей с остатками кровоточащей плоти. Смертоносная ловушка, сооруженная из людских останков, блестела омерзительной слизью, источала тошнотворную вонь, доводя ошалевшую Мафдет до одури. Она едва не захлебнулась рвотой, пытаясь кричать из последних сил.

Взгляд Аакхабита вспыхнул адским огнем, и новый приступ громоподобного смеха сотряс проклятое подземелье.

— Ты моя! — рявкнул удовлетворенно демон, свесив на бок окровавленный язык. Пылающий алый отросток стал быстро увеличиваться в размерах, пока не превратился в змею длиной около четырех локтей. Рептилия неспешно осматривала крошечными глазками искаженный безумным воплем мир. Внезапно огромный червяк остановился и головой резко ударил Мафдет в лоб. Хрустнули кости черепа, кровь брызнула по сторонам, обезобразив прекрасное лицо. Острые клыки впились в мозг. Змея пожирала плоть, заглатывая ее крупными кусками, пряча былое вместилище сознания в безразмерном желудке. Мысли, мечты, образы, фантазии, воспоминания покидали Мафдет, через чешуйчатую тварь передаваясь Аакхабиту.

— Ка, Ба, Ах, Шу, Рен! Ваш черед! — взвизгнул демон.

Глаза погрузились в кровавый туман и ослепли, обратились в два пылающих солнца, утопая в потоках слез. Боль, нестерпимая, резкая, жгучая, вновь поразила тело, изувечив уста леденящим криком. Треск тысяч молний разорвал барабанные перепонки. Мафдет, дважды познавшая смерть, пыталась ртом глотнуть воздух, но каменные своды обрушились, десятки статуй сошли с мест своих, колонны, в несколько локтей толщиной, ломались как стебли папируса, и базальтовая плита алтаря раскололась.

Остановись, нечестивец! — вопило все вокруг.

Золото, расплавленное золото светозарным дождем коснулось изуродованного девичьего тела. Величественное сияние наполнило подземелье, превратив его в океан бушующего огня. Ад, содрогнулся и рухнул, погребя под руинами Черной Башни Абсолютного Зла дочь Та-Кем и демона Аакхабита.

Грохот падающих камней утихал, растворяясь в облаках пыли. Налетевший невесть откуда легкий ветерок подхватывал одинокие звуки, унося их прочь, пряча по тайным местам. Ладья Миллионов Лет во главе с божественным кормчим также внезапно исчезла, как и появилась, оставив по себе первобытный мрак изначальных времен. Кромешная тьма и мертвый покой овладели миром, напомнив Мафдет один из счастливых снов давно ушедшего детства. Она стремилась насладиться иллюзией безопасности, вдыхая аромат несбывшейся мечты...

Резкий запах гари, дыма и помоев ударил в нос. От неожиданности девушка поморщилась и открыла глаза. Бесконечная голубизна небес подернулась серой дымкой близких сумерек. Одинокие облака, напоминавшие клочья овечьей шерсти, окрасились пурпуром заката.

Мафдет приподнялась на локти, оглядываясь вокруг. Она лежала на мусорной куче в какой-то ложбине. Всюду валялись обглоданные и раздробленные кости домашних животных, битая посуда, пепел, зола очагов, полуразложившиеся трупы собак и горы прочего хлама, среди которых текли реки нечистот. Лилит, измазанная грязью, с запекшейся кровью на лице и в рваном платье, сидела рядом.

— С возвращением, — равнодушно произнесла бывшая жрица, пытаясь пятерней расчесать слипшиеся волосы.

— Где я? — тихо спросила Мафдет, мучимая тошнотой и головокружением.

— На городской свалке, куда выбрасывают тела казненных преступников, недостойных погребения, — нехотя отвечала Лилит. — Ты пришла в себя? Тогда пора убираться отсюда.

Вой раздался поблизости и отвлек Мафдет. В глазах ее читался явный испуг.

— Пошли прочь, падальщики! — змеей зашипела Лилит, бросив обломок кувшина в сторону нескольких тощих псов, что сбились в стаю в поисках пропитания. — Мерзкие твари! Того и гляди, отгрызли бы нам чего-нибудь. Пойдем!

Лилит резко поднялась и спрыгнула вниз, быстро спускаясь на дно оврага.

Мафдет, ничего не понимая, будто во сне, поплелась за подругой. Споткнулась о какую-то корягу или скелет, упала и покатилась по склону огромной тлеющей пирамиды отбросов, высившейся уродливым храмом смерти и разложения.

— Куда теперь? — рассеяно поинтересовалась дочь Та-Кем, вставая на ноги.

— На восток. Выберемся из оврага и спрячемся где-нибудь, а ночью вернемся в пальмовую рощу. Отыщем припасы и оружие. Дальше будет видно...

— Погоди! Мне надо поговорить с тобой! — Мафдет остановилась.

— Нет, не сейчас. Не хочу попадаться на глаза городской страже или запоздалому пастуху.

Тяжело вздохнув, девушка покорилась.

Потоки слез струились по перепачканному золой и кровью лицу, выпадая обильным дождем на иссушенную дневным зноем землю. Память воскрешала прикосновение смерти, дыхание преисподней, полное обжигающей боли. Хотелось кричать, дико, яростно...

Где-то в дали, промелькнули контуры крепостной стены Йариха, серые горы пепла, исторгнутые зловещим каменным монстром, воплощением всего зла человеческого мира. Деревья мелькали перед глазами, напоминая статуи подземелий Туата.

Продираясь через колючие заросли терна беглянки окончательно изорвали платья. Лилит сбросила с себя зловонные лохмотья, приказав так же поступить и Мафдет. Нагие, они крались от рощи к роще, прячась в высокой траве и кустах роз, огибая пыльные дороги, стараясь избежать случайных встреч с нежелательными свидетелями их бегства.

Время шло, и день убрался прочь. Кромешная тьма, орошаемая слезинками звезд, окутала засыпающий мир, пугая людей зловещими тайнами ночи. Демонами ада высились стройные пальмы. Тихий ветерок ласкал листву, что пыталась поймать огненные сгустки звезд. Шуршащие звуки поднебесных высей казались Мафдет омерзительными, напоминая шорох жителей могил, обгладывающих кости усопших.

— Кажется, пришли, — тихо сказала Лилит.

— В такой темноте мы ничего не найдем.

— О, проклятье! — ругнулась бывшая жрица, едва не разбив лоб о ствол дерева. — Погоди. Я помню, это где-то здесь, — она стала на четвереньки, обшаривая все вокруг.

Внизу что-то звякнуло.

— Нашла! — обрадовалась Лилит. — Шест! Я нашла шест. Значит, остальное где-то поблизости.

Мафдет, следуя за подругой, ступила на мягкую рыхлую землю.

— Здесь, — уверенно произнесла она, и принялась разрывать тайник голыми руками. Стараясь отвлечься от назойливых воспоминаний, она яростно взялась за работу, и вскоре два кожаных походных мешка, оружие и одежда были извлечены из каменистого грунта.

Одевшись и наскоро приведя себя в порядок, воительницы собрали сухую траву и пальмовое волокно. Лилит несколько раз ударила кресалом о кусок кремня. Сноп искр обрушился на мертвые стебли, резкий запах дыма проник в ноздри, и пламя, разгораясь, принялось лобзать плоть ночи.

Едва не сломав зубы о черствую лепешку и, осушив флягу, Лилит блаженно закатила глаза.

— Теперь рассказывай, — произнесла она отрешенно.

— Я была мертва? Ведь правда? — неуверенно начала Мафдет.

— Правда, правда..., — рассеяно отвечала бывшая жрица, облизывая влажные губы.

— Там, в Йарихе, когда нас побили камнями, я не чувствовала ничего, кроме боли, — продолжала девушка. — Темнота овладела мною, унеся в глубины Туата. Время остановилось, и свет померк. Я долго блуждала по какому-то подземелью, пока не попала в зал с множеством скульптур и каменным алтарем, где приносятся кровавые жертвы повелителю преисподней.

Дивные статуи... Они изображали прекрасных нагих юношей. Я хотела получить их любовь. Скажешь, какой глупый поступок. Безумная! Позабыв о смерти, я предалась порочным ласкам, противным богам и людям. Не знаю. У меня нет ответа. Все вышло само собой, помимо моей воли... Сладостный соблазн, искушение, сводящее с ума желание, лишающая разума страсть... Запретные мечты едва не осуществились. И в тот миг явился он... Собакоголовый демон именем Аакхабит. Он взял меня прямо на алтаре. Но это была не любовь, пусть и противоестественная... а часть страшного обряда. Он захотел получить мои пять душ. Животное по необузданности и ненасытности во много раз превосходило Гильгамеша. И когда он излил семя похоти, случилось самое страшное. Демон подобно огромному пауку, покрытому омерзительной шерстью, опутал меня паутиной... Нет, не паутиной... Кокон... превратился в зловонное сооружение из костей, содранной с живых людей кожи и слизи... Все это двигалось, дышало, пульсировало, наливаясь какой-то жидкостью... Аакхабит изрыгнул змею, и тошнотворная тварь со скользкой блестящей чешуей впилась мне в мозг. Она пожирала плоть, передавая Аакхабиту мои мысли, фантазии, воспоминания... А потом... Я почти ничего не помню... Только яркая вспышка, море огня... и ад рухнул... Я очутилась на мусорной куче. Остальное тебе известно.

— Это все? — задумчиво спросила Лилит.

— Нет, не все. Демон назвал имя...

— Имя? Вот как! Интересно.

— Хтето...

— Хтето! — Лилит отшатнулась, исчезнув на мгновенье во тьме, скрыв от Мафдет испуг на лице.

— И, не только..., — с решительностью в голосе продолжала дочь Та-Кем. Он открыл тайны...

— Тайны?

— Аакхабит следил за мной с той поры, как я прибыла в Гебал. Вся моя жизнь была лишь частью его адского плана. Наше знакомство с тобой, любовь... Твоя смерть от руки наемного убийцы... Все, все! Гибель Абелбаала, Кархедона и Кенет, бегство в Угарит, преследования Мицри и Дардана... Ты лгала мне с самого начала! Твои слова сплошной обман! Хтето заключил союз с Аакхабитом. Ему нужны мои пять душ и магический скипетр! Ты...

— Глупая, — ласково произнесла Лилит.

— Пусти! — отстранилась Мафдет. — Не прикасайся! Ненавижу тебя!

— Успокойся! — не на шутку встревожилась бывшая жрица. — Да, возможно, я иногда кое-что не договаривала, но ложь... Нет, это слишком!

— Ты с ними заодно! Теперь я знаю! — билась в истерике Мафдет, заливаясь слезами. — Я предана всеми! Вы действовали сообща! Тебе также нужен скипетр. Я лишь инструмент в твоих руках, который ты отбросишь без всякого сожаления...

— Нет! — выкрикнула Лилит. — Если не веришь, то хоть выслушай! Давным-давно и я пережила подобное унижение, став служанкой Хтето. Я выполняла его мелкие поручения. Так, ничего серьезного. Взамен он давал частицу собственной силы... Смерть Кархедона и Кенет тому подтверждение. Не знаю, возможно, Хтето и Аакхабит заключили союз, но, думаю, ненадолго. Соперничество между ними неизбежно. Вот уже несколько столетий моя душа томится в подземельях Туата, а в утешение остаются лишь одни мечты о свободе. Ты стала для меня единственной радостью, прекрасным цветком среди мертвой пустыни... Теперь же... Аакхабит выбрал тебя. Как думаешь, почему? Ты как дерево, чьи ветви тянутся к свету, а корни устремляются в глубины земли, во мрак, где черви копошатся в могилах! Обретя бессмертие, ты порвала с миром людей, но и мир богов тебе недоступен. Надо выбрать свой путь! Теперь же поступай как знаешь!

— Нет, нет! Я не вынесу. Я лишу себя жизни! — захлебывалась слезами Мафдет.

— Хотела бы посмотреть..., — насмешливо произнесла Лилит.

— О, боги! За какие прегрешения терзаете, насылая нестерпимые муки и страдания? Но, если сказанное тобой правда, и ты любишь меня по-прежнему...

— Да, да! Тысячу раз да! — Лилит не справилась с нахлынувшими чувствами и бросилась к Мафдет, обнимая ее, орошая лицо возлюбленной потоками слез.

Их глаза вновь светились радостью, и уста, помедлив, слились в долгом поцелуе.

— А вдруг это какая-то новая интрига? — вздрогнула в испуге дочь Та-Кем.

— О чем ты? — не обращая внимания на сомнения подруги, Лилит продолжала страстно лобзать губы и шею любимой.

— Сладкие речи и обещания...

— Демон внушил тебе мысль, будто ты не способна поступать по собственной воле. Судьба! Жизнь полна разочарований. Но, ведь ты свободна и всегда можешь уйти. В Угарит или в Хикунту. Ихетнефрет наверняка примет тебя с радостью, если, конечно, не нашел другую. Столько лет прошло...

— А вдруг ты говоришь правду, и в твоих словах нет яда лжи? — сказала Мафдет, не обращая внимания на колкости бывшей жрицы.

— Тогда нам остается одно. Дардан и его волшебный скипетр — единственное наше спасение. Так я могу вернуть себе похищенную душу, а ты — вновь обрести веру в жизнь и в мою правоту. Согласна?

— Разве есть выбор? — улыбнулась Мафдет, вытирая слезы. — Но, как мы...

— Тише! — зашипела Лилит. — У демонов везде глаза и уши! Обмануть порождения Туата дело не легкое, но у меня есть кое-какие мысли на сей счет. Вот послушай!

— Нет, погоди! — запротестовала Мафдет. — Но почему ты убила Мицри в таком многолюдном месте, как торговая площадь? Разве в Йарихе мало тихих переулков?

— Так ведь он мог улизнуть! — не растерялась Лилит. — К тому же, признаюсь, я хотела приблизить твою первую смерть...

— Мою смерть?

— Хтето здесь ни при чем. Я так решила, мне и отвечать. Теперь, заглянув по ту сторону света, на многое в жизни ты будешь смотреть иными глазами. И вовсе ты не безмозглая дура, которой играет случай и судьба. Поверь мне...

— Ты хотела что-то сказать? — Мафдет резко переменила тему разговора.

— Мы отправимся в Гезер вслед за караваном. Быть может, там и найдем Дардана. Это наша единственная надежда. Скипетр! Что ты знаешь о нем?

— Немного. Но, видно он слишком ценен для Аакхабита. Да и для Хтето. Возможно, обладание скипетром дает власть над миром.

— По Дардану этого не скажешь. Разве он царь или полководец? За ним не идут тысячи воинов, у ног его не возвышаются груды золота. Почему он не воспользовался магической силой? Видать, у него иные цели.

— Но какие?

— Об этом расскажет сам Дардан.

— Думаешь, получится?

— Конечно! Твой могущественный покровитель наверняка поможет нам.

— Мой покровитель? О ком ты говоришь?

— Кто-то же спас тебя из лап Аакхабита. Хатхор, Тот или сам лучезарный Ра.

— Тогда отправимся в путь. Костер уже погас, да и ноги затекли. Только в какой стороне расположен Гезер?

— Пойдем на запад, а Йарих обойдем с юга. Сама понимаешь, в город нам теперь лет двадцать соваться не следует. Через пару дней какой-нибудь пастух найдет наши платья. Старейшины организуют погоню, но мы уже будем слишком далеко.

После недолгих сборов беглянки покинули пальмовую рощу, спустились по пологому склону и перешли русло пересохшего ручья. Ненавистный город зло подмигивал редкими огнями сторожевых костров на крепостной стене.

Миновав заросли иссона и дрока женщины вышли на каменистое нагорье, то и дело вспучивавшееся пологими холмами. Хруст сухого хвороста под ногами, крики ночных птиц, завывание хищников, песнь цикады заставили забыть Мафдет о пережитом. Она с наслаждением вдыхала терпкий аромат ночи, оплодотворенный светом бесчисленных звезд, грозивших обрушиться на землю проливным искрящимся дождем. Речи Лилит заронили в измученное сердце семя надежды. Страх ушел прочь, осталось лишь желание действовать, идти вперед без оглядки, разить врагов и демонов ада. Возбуждение, переходившее в дрожь, охватило девичье тело. Правда, порою, сомнения ненадолго омрачали Мафдет. Но теперь, взглянув на мир с иной стороны, она чувствовала в себе силу отличить ложь от искренних признаний.

Путницы шли молча, размышляя каждый о своем. Лишь раз за ночь Лилит выказала неудовольствие быстрым шагом подруги, но та ничего не ответила, задумалась о Гезере, городе, воплотившем в себе мечты о возрожденной жизни.

Новый день омыл мир кровью рассвета, даровал свежесть идущим дальней дорогой. Птицы покинули гнезда, оглашая окрестности радостным щебетом. Камни заблистали от прикосновений лучезарного светила, и плеск ручья ласкал слух.

— Опомнись, Мафдет! — Лилит упала на колени и зачерпнула воды в ладони. — Мы шли всю ночь, пожалей меня!

— Только наполним фляги, и в путь, — дочь Та-Кем оставалась непреклонной.

— Подожди! Разве тебе знакома эта страна и ты и знаешь куда идти?

— Посмотри на тот холм. Видишь на его вершине несколько хижин? Местные жители наверняка покажут дорогу...

— Дай хоть омыться! Ты же сама мечтала об Иурдуне.

— Да, с тобой не поспоришь, — смягчилась Мафдет.

Сбросив одежду, она кинулась в ручей глубиной не более полутора локтей. Подняв множество брызг, девушка упала навзничь, наслаждаясь спасительной прохладой. Вынырнув на поверхность, она глотнула воздух и села на дно, подставляя спину ласкам водяного потока. Течение медленно относило тело в сторону.

Смыв грязь и навязчивые воспоминания, Мафдет, нагая легла на песчаный берег, нежась в лучах утреннего солнца.

— Вот видишь, какого удовольствия ты едва не лишила себя, — рассмеялась Лилит, расчесывая костяным гребнем мокрые волосы, с восхищением глядя на подругу.

— Твои уста, как всегда, рождают истину. И, все же, время летит золотым соколом в небесах. Где тот охотник, что поймает его? Сколько пройдено схенов, а цель все также далека, — сказала Мафдет, облачаясь в походные одежды.

Блеяние овец раздалось поблизости. Лилит встрепенулась.

— Вот незадача. Грязный пастух будет глазеть на меня — голую и безоружную, — досадовала она, натягивая кожаные доспехи на мокрое тело.

Наспех приведя себя в порядок, женщины перешли ручей, и двинулись к каменным строениям, что высились на вершине противоположного холма. Пройдя прибрежную рощу масличных и апельсиновых деревьев, путешественницы увидели худощавого загорелого юношу в одной набедренной повязке и хворостиной в руке. Вид воительниц привел его в замешательство, и он уж собрался бежать, но слова Лилит остановили его.

— Эй, крестьянин! Поди-ка сюда, — как всегда бесцеремонно начала беседу бывшая жрица.

— Смилуйся, великодушная госпожа! — глаза юноши наполнились неподдельным ужасом, и он в страхе упал на колени. — Молю тебя о жизни, ведь я не сделал ничего дурного. Я бедный человек и этот скот — все мое богатство!

— Ну же, встань, оборванец. Мы не тронем твоих овец. Лучше скажи, что за селение там, на горе, и где дорога на Гезер. Ночью на нас напали разбойники, и мы сбились с пути.

— С радостью, светлая госпожа! — расплылся в довольной улыбке пастух. Тревога отлегла от сердца, ведь теперь, если будет на то воля богов, он доживет до вечера и не лишится скота. — Только вот в толк не возьму, зачем вы отправились в странствие на ночь глядя. Здешние места кишат грабителями и прочим лихим людом. Вам еще повезло, что удалось вырваться от них живыми.

— Ладно, разболтался, — снисходительно произнесла Лилит, — от твоих бесед мне нет никакого проку. Отвечай на вопрос!

— Селение наше зовется Арцлаим...

— Вы поклоняетесь богине земли? — не удержалась Мафдет.

— А как же! Она дает нам пропитание...

— В нее вы и уйдете, — неожиданно закончила мысль пастуха бывшая жрица. — Ну, говори!

— Так и говорю. Арцлаим. Я здесь живу с матерью. Отец помер пару лет назад. Еще две семьи наших родственников. Их дома рядом. Вот и все.

— Чем занимаетесь? — продолжала расспрашивать Лилит.

— Окрестные поля дают зерно. Пастбищ в округе в избытке. Сады да виноградники... Много ли нам надо?

— А где же Гезер? — вставила Мафдет.

— Гезер? — удивился юноша, — Да, вы точно сбились с дороги. Надо взять на север, а потом повернуть на запад.

— И много ли идти?

— Пожалуй, целый день, не меньше.

— А до моря далеко?

— Если прямиком, то примерно столько же. Правду сказать, у нас так никто не ходит. Холмы, долины... зверье кругом. Того и гляди, лев нападет. Сразу видно, что не местные, — усмехнулся юноша. — Не припомню я в наших краях таких. Женщины, да все в бронзе и коже, золоте и серебре. Как это разбойники вас отпустили? Не похоже на них.

— Ты знаком с ними?

— Лучше бы вовсе не знать это отродье! — пастух сплюнул в сердцах, — Заходили несколько дней назад. Взяли пару овец и, слава Элу, ушли. У них тоже женщина предводительница. Ее шайка уже несколько лет донимает округу.

— Говоришь "тоже"? — удивилась Лилит, — Разве мы похожи на грабителей?

— Уж не знаю, на кого вы похожи, но точно не на деревенских.

— Не бойся. Мы не сделаем тебе ничего дурного, — ласково улыбнулась Мафдет. — Нам нужно немного еды...

— Да и отдых не помешает, — добавила Лилит, — мы щедро отблагодарим тебя.

Юноша с недоверием глянул на воительниц.

— Как бы чего не вышло. Я, это... Оно бы хорошо, да только... две вы мне ни к чему.

Путешественницы звонко рассмеялись непосредственности пастуха.

— Будь ты хоть чуточку умнее осла, я бы снесла тебе голову, — Лилит, хлопнув ладонью по лезвию боевого топора, едва не надорвалась от смеха, и вытерла выступившую слезу. — Тебе в самую пору жениться...

— Пусть простит меня светлая госпожа, если я сказал глупость, но я не выпрашивал благодарностей. А чем, собственно, вы, женщины, можете...

— Ты меня утомил, — уже серьезно произнесла Лилит, — веди нас к себе в дом, и не вздумай матери сказать, что я твоя невеста.

Юноша, сделал обиженное лицо, взмахнул хворостиной, прикрикнул на овец и погнал их вверх по склону, жестом призывая воительниц следовать за собой.

Крошечная каменная хижина с плоской крышей ютилась у тенистого сада. Тень деревьев обещала утомленным путникам покой и спасительную прохладу в знойный день. Вокруг дома паслось около десятка коз. Животные оглашали округу громким блеяньем, приветствуя приближение отары. В дверном проеме, занавешенном грязным куском шерстяной ткани, показалась женщина, встревоженная поднявшимся шумом. Ей было не больше сорока, но тяжкие житейские заботы, непосильный труд, раннее вдовство и злая судьба печатью глубоких морщин легли на усталое лицо. Былой блеск уж давно угас в глазах, а костлявое тело, потерявшее привлекательность, иссушенное страданиями, куталось в обветшалые и выцветшие от времени одежды.

— Мам! Я встретил двух странниц, там, внизу, у ручья Кедрон. Ночью на них напали разбойники, и они сбились с дороги.

— Смотри, сынок, не накличь беду! — всплеснула руками мать, и прикрыла лицо краем накидки. — Отведи их в сад. Я принесу что-нибудь поесть, — крестьянка тяжело вздохнула и скрылась в доме.

— Вы на нее не обижайтесь, — оправдывался юноша, уводя путниц в тень раскидистых вековых маслин, — она у меня добрая, вот только боится чужаков. Оно и не мудрено. Живя здесь можно уповать только на благосклонность богов. До Йариха далеко. В случае чего, солдаты не поспеют. Да и кому мы нужны? О нас вспоминают лишь в день уплаты податей в городскую казну.

Молча выслушав исповедь пастуха, беглянки сели на землю, прислонившись спинами к стволу дерева.

— Я сейчас, подождите! Только помогу матери!

Вскоре пришла хозяйка убогой хижины, принеся с собой кувшин козьего молока и пару лепешек.

— Иного у нас нет, — скорбным голосом произнесла женщина и удалилась в дом.

— Не слушайте вы ее! — подхватил юноша, — Она вечно жалуется. На неурожай, засуху, соседей, и на меня, конечно. Вот, возьмите овечьи шкуры. Подстелите себе. Будет легко и удобно.

— Таавт! Таавт! — звала мать сына, — на кого скотину бросил, бездельник? Иди сейчас же, не то все разбегутся!

— Мам! Иду, иду, — недовольно отозвался пастух. — Ладно, я побежал, — обратился он к гостьям, — я еще приду, потом.

— Таавт!

— Все, мне пора, — лицо юноши просияло, и он, охваченный доселе неведомым ему возбуждением, вскочил и убежал.

— Услужливость мальчишки весьма подозрительна, — лениво произнесла Мафдет, устраивая импровизированное ложе на мягкой шкуре.

— Да брось ты, — нехотя отвечала Лилит, уничтожая нехитрую трапезу, — в такой глуши нам ничего не угрожает. Просто он никогда не видел женщин. Вот и все. Ладно, держи, а я пройдусь, разомну ноги, — она протянула подруге наполовину опорожненный кувшин.

Утолив голод, Мафдет откинула голову на кожаный походный мешок и сомкнула веки. Где-то рядом раздался хруст сломанной сухой ветки

— Лилит? — сонно спросила девушка.

— Это я. Все в порядке, — послышалось в ответ.

Легкий ветерок касался утомленного тела, нашептывая магические заклинания, погружая дочь Та-Кем в черную бездну сна, даря забвение и покой, похожий на немоту смерти.

Пробуждение было недолгим. Мафдет открыла глаза и увидала в нескольких локтях от себя пастушка. Тот сидел на корточках и с замиранием сердца пялился на ее правую нагую грудь и нефритовые врата, черневшие под невольно задравшимся кожаным передником.

— Ах ты, негодник! — вскрикнула Мафдет, одернув опоясание и прикрываясь шкурой пантеры.

— Ты так красива..., — с дрожью в голосе произнес юноша, заливаясь краской смущения. — Я никогда не видел таких прекрасных женщин как ты и твоя подруга... Меня никто не любил...

— Я не могу тебе помочь. Я люблю другого.

— Я... нет..., — Таавт глянул на неестественно топорщившуюся набедренную повязку, вскочил и бросился прочь, сгорая от стыда и отчаяния.

— С кем ты говоришь? — спросила проснувшаяся Лилит.

— Он подглядывал за мной! — с напускным негодованием ответила Мафдет.

— Не подаришь несчастному деревенскому парню своей любви? — подшучивала над подругой бывшая жрица. — Да, конечно, ты ведь любишь...

— Нам пора уходить. Солнце слишком высоко, — дочь Та-Кем резко изменила тему разговора.

— Куда идти в такую жару? Я хочу остаться здесь до утра. А ночью я бы пережила маленькое приключение с этим бедолагой. Вместо тебя..., — лукаво улыбнулась Лилит.

— Ты ведь ненавидишь мужчин.

— Да разве он мужчина? Так, несмышленый детеныш.

— И все же, нам пора уходить.

— Ладно, как скажешь.

— В Гезере нас ждет Дардан.

— Так прямо и ждет?

— Нет, ты просто невыносима! — досадовала Мафдет, собирая пожитки, — пойдем, простимся. Кстати, где твои благодарности?

— Погоди, дай хоть мешок завязать.

Покончив с приготовлениями, воительницы двинулись к хижине. Хозяйка жилища неподвижно стояла в дверном проеме, прижав к себе сына, с напряжением наблюдая за непрошеными гостями.

— Благодарим тебя, женщина, и тебя, Таавт, — начала Мафдет, — нам пора. Больше мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Хотя, если наступят тяжкие времена, мы вернемся, зная, что здесь нас ожидает радушный прием, — продолжила Лилит. — А теперь, как и договаривались, получи за все.

— Нет, госпожа. Нам ничего не нужно! — встрепенулся юноша.

— Помолчи, — помедлив, она вложила в руку юноши слиток серебра весом в два сикля, — скромная плата за еду и постой. Прими в память обо мне, — она протянула юноше кованое медное шило.

— О, светлая госпожа, чья доброта не знает пределов! — Таавт рухнул наземь, обнимая ноги Лилит. — Мы недостойны...

— Пустое, — смутилась бывшая жрица.

— Позволь на прощание поцеловать твои сандалии! — взмолился пастух.

— Нет, нет, нам пора..., — сдавленно произнесла Лилит.

— Я сберегу твой подарок как талисман, спасающий от злой судьбы, и прикажу своим детям положить его в мою могилу.

— Да будет так. И помни, я вернусь!

— Богов призываю в свидетели, я дождусь тебя!

Лилит сделала рукой знак прощания и двинулась на север, увлекая за собой Мафдет. Та обернулась, взглянув на юношу, так и не вставшего с колен.

— Зачем ты вселила надежду в его слабое сердце? — спросила она подругу, как только поравнялась с ней. — Ведь ты никогда не выполнишь...

— Почем знать? — ответила вопросом на вопрос Лилит, смахивая с лица набежавшую слезу.

— Разве твои планы изменились?

— Он славный, не правда ли? Как агнец молод и невинен, не ведает о людской злобе. К тому же, недурен собой. Мы для него богини, спустившиеся с небес. Этот день, поверь мне, он запомнит на всю жизнь, ведь он видел свою мечту. А большего смертный и желать не смеет.

Мафдет смолкла, так и не найдя, что ответить. Странные речи Лилит заронили в сердце семена тоски о чем-то утерянном и ненайденном. Она вспомнила первую встречу с Ихетнефретом во дворце Имхотепа, счастливые вечера на берегу благословенного Хапи, полные любви и покоя. Теперь все в прошлом, а будущее туманно и всякий час грозит новыми напастями.

"Безмозглая игрушка в руках кукловода, — подумалось Мафдет, — разве я не достойна большего? А что тогда говорить о простых людях, не обласканных вечностью? Проклятый Аакхабит! Хватит ли сил противостоять демону? Всюду подстерегают опасные ловушки. Теперь даже Лилит я не могу доверять до конца..."

Миновав Арцлаим, воительницы спустились в долину и вновь поднялись на возвышенность. Едва заметная тропа петляла среди скальных выступов, тенистых кипарисовых и масличных рощ. Вскоре женщины заметили дорогу, разбитую множеством колес и копыт и, свернув на запад, двинулись в сторону Гезера, не встретив ни единого путника. Далеко не каждый имел смелость отправиться в столь дальнее путешествие в одиночку. Ремесленники или земледельцы, решив посетить соседний город и выгодно обменять какой-либо товар, сбивались в ватаги по десять-двадцать человек. В кампании куда веселее, да и безопаснее. Купцы снаряжали целые караваны с вооруженной охраной для защиты от банд разбойников и львов, в избытке наводнивших окрестности. Страх не терзал сердца Мафдет и Лилит. Они не дорожили собственными жизнями, а одиночество шло только на пользу, позволяя отрешиться от житейской суеты и задуматься о сущности мира.

Очередной день подходил к концу, и солнце клонилось к закату. Ладья Миллионов Лет озарила землю оранжевым пламенем, выкрасив чахлую растительность в легкие золотистые тона. Думая о скором ночлеге, Мафдет то и дело смотрела по сторонам, выискивая пещеру, расщелину среди скал или уютную рощу, готовую приютить усталых странниц.

Ночь подступала к стране Кинаххи неслышными шагами. Птицы подались к гнездам, а хищники покинули логовища в поисках добычи. Первые звезды вспыхнули в небесах, напоминая о бренности и скоротечности жизни.

Мафдет жадно втянула в себя воздух.

— Кажется, я чувствую запах дыма, — взволнованно произнесла она.

Лилит остановилась, долго к чему-то прислушивалась и смешно раздувала ноздри.

— Возможно, где-то горит трава. В здешних местах летом такое случается часто, — без особой уверенности в голосе ответила бывшая жрица.

— Нет, я слышу аромат древесной смолы, шипение вскипающего сока, благоухание жареного мяса... Костер! Где-то рядом есть люди!

— Ты бредишь! — Лилит с изумлением глянула на подругу. — Это обычная усталость.

— Говорю же тебе! — настаивала дочь Та-Кем.

— Хорошо. Сойдем с дороги... на всякий случай.

Женщины повернули к склону ближайшего холма, двумя пантерами бесшумно ступая среди каменной россыпи, прячась в сгущающихся сумерках. Пройдя около сотни локтей, Лилит едва не выкрикнула.

— Будь я проклята! Ты права!

— Тише! — Мафдет пригрозила подруге кулаком.

Вскоре воительницы увидели бледные всполохи костра, обрывки каких-то фраз едва достигали ушей. Поблизости и в самом деле находились люди.

— Как ты думаешь, кто они? — спросила Мафдет, таясь за стволом старого кипариса. — Кочевники, что остановились на ночевку, или разбойники, устроившие засаду.

— На бедных странников, застигнутых ночью, не очень-то похожи. Такие не станут привлекать к себе внимание. Впрочем, как и грабители. Наверное, местное племя козопасов...

— Коль нам ничего не угрожает, пойдем к огню. Быть может, и нас угостят куском сочного мяса?

— Погоди. В таких делах спешить не следует. Давай глянем, а тогда решим.

Не проронив более ни слова, Лилит короткими перебежками двинулась к терновнику, окружавшему вершину холма.

Пробираясь сквозь колючие кустарники Мафдет в кровь расцарапала лицо и руки. Чувство близкой опасности заставило позабыть о ноющей боли и страхе, терзавшем сердце.

Покинув заросли, подруги оказались среди редких кипарисов и россыпи крупных бесформенных камней. Взорам воительниц открылась плоская вершина, залитая слепящим светом яркого пламени костра, вокруг которого расположилось около двух десятков хорошо вооруженных воинов, с аппетитом поглощавших жареную баранину и вино. Здравицы чередовались с полупьяными криками, диким хохотом и скабрезными шутками. Чуть поодаль женщины заметили шатер, по всей видимости командира отряда. В другой стороне стояла громоздкая деревянная повозка, вроде той, что попалась путешественницам по дороге в Гебал. Пара ослов, привязанная к дереву, была тут же.

— Откуда их столько? — спросила Мафдет подругу, с опаской выглядывая из-за камня.

— Почем мне знать? — огрызнулась Лилит, напряженно наблюдая за пирующими. — Судя по речам, они южане. Возможно, даже из Йариха. Кажется, празднуют какую-то военную победу. Да, вот тебе и поужинали. Надо выяснить все как есть. Кто такие, куда следуют. Когда уснут, попытаемся стащить пару кусков мяса.

— Разве мы воры?

— А ты как хотела? Порой приходится не брезговать и воровским ремеслом, особенно, когда брюхо сводит от голода. Думаю, здесь нам никто не будет рад.

— Интересно, что у них там в повозке? Военная добыча?

— Если хочешь, взгляни. Только зайди с другой стороны.

— Пожалуй, а то ноги затекли.

Мафдет оставила припасы и оружие на попечение Лилит, и, взяв лишь кинжал, отползла к крупному соседнему камню. Переведя дыхание, и убедившись в том, что солдаты по-прежнему увлечены пиром, она бросилась к ближайшему кусту можжевельника, где и затаилась. Здесь она могла спокойно осмотреть поляну, да и повозка теперь находилась гораздо ближе.

Напрягая зрение, Мафдет разглядела водруженную на громоздкое сооружение клетку из деревянных жердей, связанных между собой не то веревками, не то кожаными ремнями. Внутри что-то издавало странные звуки, напоминавшие сдавленный плач и скулеж. Удовлетворив любопытство, дочь Та-Кем поспешила вернуться обратно.

— Ну, что там? — Лилит сгорала от нетерпения.

— Ничего толком рассмотреть не удалось. Кажется, зверь. Будь мы сейчас на берегах Хапи, я бы приняла его за хойте. Но ведь в здешних краях не водятся гиены?

— Не очень-то похожа эта хмельная компания на звероловов. Да пусть даже лев! Слишком много вооруженных людей.

— Ах, скорей бы они заснули. Так есть хочется, — мечтательно молвила Мафдет.

— И не совестно тебе думать о таком? — тихо усмехнулась в ответ Лилит. — А теперь умолкни и старайся дышать через раз, не то эти болваны, чего доброго, заметят нас.

Мафдет прижалась всем телом к камню, пытаясь слиться с ним в единое целое. Прислушиваясь к каждому шороху, она едва не вскрикнула, когда над головой пролетела какая-то хищная птица, шумно хлопая крыльями.

Время перевалило за полночь. Крики и хохот у костра умолкали, сменяясь дружным храпом. Командир отряда, огромный широкобородый детина в кожаных доспехах, приказал выставить пару часовых из наиболее трезвых, вяло ругнулся и поплелся к шатру. Остальное воинство долго не раздумывало над поисками места для ложа и в беспорядке усеяло телами поляну.

— Проклятая стража! — сквозь зубы выругалась Лилит. — Одним богам известно, когда усталость и хмель свалят их с ног!

— Что будем делать? — занервничала Мафдет, не оставляя надежду сытно поесть.

— Подожди немного. Разве пара пьяниц станет для нас серьезным препятствием.

— Не понимаю.

— Тише! — зашипела бывшая жрица.

У костра послышалась какая-то возня. Дозорные, осыпая проклятиями спящих товарищей и жалуясь на нелегкую участь воина, собрали брошенное оружие и принялись доедать остатки обильной трапезы.

— Давай-ка, подберемся ближе, — шепотом предложила Лилит подруге, и та утвердительно кивнула головой.

Преодолев расстояние в десяток локтей, женщины вплотную приблизились к границе света, бросаемого во тьму угасающим пламенем. Теперь они ясно слышали разговор двух изрядно подвыпивших солдат.

— Эй, Илимилку! — позвал один другого. — Эти олухи набили животы и завалились спать, а нам приказано до утра охранять их покой. Разве это справедливо?

— Ты прав, Шамабаал, — ответил второй, обгладывая баранье ребрышко. — Да как иначе?

— А я тебе скажу!

— Ну!

— Не пора ли и нам позабавиться?

— Хе-хе... Я как-то, того... не знаю. Вдруг чего...

— Разве мы скажем кому-нибудь? Ты ведь не проболтаешься?

— Я? Нет.

— Тогда пойдем.

— Погоди.

— Чего еще?

— Мое брюхо превратилось в бурдюк с вином. Пойду, отдам дань...

— Сперва помоги, а потом и опорожнишься.

— Договорились.

Шамабаал поднял копье и направился в сторону повозки. Подойдя к ней, он просунул в клетку древко, и ткнул им во тьму.

— Ну, ты! Спишь? Иди сюда, — грубо бросил мужчина. — Стой! Сейчас открою.

Воин повернулся спиной к Лилит и Мафдет, развязал несколько кожаных ремней, отбросил деревянную жердь, служившую затвором и, кряхтя от натуги, поднял одну из стен клетки.

— Живее! — скомандовал Шамабаал.

Двуного создание, что сидело в заточении и смирно ожидалось решение собственной участи, спрыгнуло на землю.

У Мафдет от удивления едва не вылезли глаза на лоб.

— Человек!

Лилит пришлось зажать подруге рот ладонью.

— Ты погубишь себя и меня! Чего орать? — ворчала бывшая жрица.

— Но там человек! — девушка никак не могла успокоиться. — Понимаешь? Не зверь, а человек!

— По-твоему, я слепая? Да помолчи ты! Из-за тебя ничего не слышно!

Существо было абсолютно нагим. Тощее, довольно высокого роста, с маленькой грудью и растрепанными волосами, оно смотрело на Шамабаала затравленным взглядом.

— Ну, чего стоишь? Пошли! Эй, Илимилку! Найди какую-нибудь тряпку или кусок кожи!

Лицо мужчины просияло. Он окинул удовлетворенным взглядом пленницу, проверил крепость веревок, удерживавших заломленные за спину руки несчастной, и хлопнул ее массивной пятерней по ягодицам.

— Уж больно ты худосочна. Ну, ничего. Сейчас я попотчую тебя угощениями, — оскалился Шамабаал в самодовольной усмешке. — Илимилку! Где ты застрял?

— Да разве легко здесь что-нибудь найти? Вот!

Копошась у костра, второй стражник наконец-то отыскал кусок шерстяной ткани и направился к напарнику.

— Смотри.

— То, что надо. Дадим-ка нашей гостье. Эй, как там тебя?

Сильным напористым движением он заткнул рот узнице кляпом. Осознав намерения солдат, она силилась закричать, но издавала лишь сдавленные утробные звуки. Попытка вырваться также ни к чему не привела. Шамабаал ударил ее древком копья по ногам, и женщина рухнула на колени.

— Так-то оно лучше, — ревел Шамабаал, удерживая ее за плечи. — Теперь ты, Илимилку, покажи, на что способен.

Напарник, не заставив себя долго ждать, развернулся всем корпусом и нанес сокрушительный удар жертве в ухо, вмиг лишив ее сознания.

— Здорово! — восхищенно проревел Шамабаал.

— А то, как же? Давай, я тоже хочу.

— Расслабься! Я первый!

Огромными лапищами возбужденный воин схватил несчастную за волосы, привлек к себе обмякшее тело и принялся расстегивать доспехи.

Он набросился на нее стремительно, как лев на утомленную долгим преследованием добычу, с силой сжав узкие бедра женщины.

Мафдет, не желая того, стала свидетельницей унизительной сцены, внезапно почувствовав, как тошнота наполняет внутренности, и кровь вскипает в жилах. Цветные пятна хороводом пошли перед глазами, лицо запылало нестерпимым жаром, уста онемели, а крик отчаяния застрял в пересохшем горле.

Дикий похотливый взгляд торжествующего самца поверг ее в ужас. Полные губы блестели бараньим жиром, окладистая борода, в которой застряли крошки ячменной лепешки, волосатые ягодицы то и дело исчезали во тьме и вновь появлялись в свете костра. Дочь Та-Кем едва не стошнило. Голова шла кругом, и мир погрузился в непроглядный туман безумия...

Невольно ее рука коснулась собственного живота. Она вздрогнула от холодящего прикосновения. Пальцы скользнули вниз, ощутили влагу вечерней росы, окропившей лепестки священного лотоса.

Мафдет казалось, будто ее Ка покинул тело и поселился в бессловесной жертве, терзаемой неотесанным мужланом.

"Слепящая боль обжигала нутро..., — обрывки мыслей заблудшим зверем увязали в болоте воспаленного разума. — Она входит в меня, опаляя адским огнем, проникая все глубже, поражая в сердце, даруя небывалое наслаждение. Вихрь желаний, сладостных соблазнов, уносит в мрачную бездну, где скрыты дивные плоды волшебного сада. Вот один из них. Каково коснуться его языком, губами, ощутить мистический вкус творения Тьмы? Манящий, истекающий живительным соком, он дает силу и постижение великой тайны... Сокровенная мечта, порождение ночи..."

— Опомнись! — возглас Лилит вывел Мафдет из состояния оцепенения. Она открыла глаза. В нескольких шагах от нее стоял Илимилку. Страж блаженно вздохнул и... Черная тень отделилась от куста терновника, послышался тихий хруст, словно кто-то наступил на сухую ветку, и, обмякшее тело Илимилку со свернутой шеей медленно опустилось к ногам жрицы.

Мафдет, едва не потеряв рассудок, выхватила из ножен кинжал и бросилась к Шамабаалу. В два прыжка достигнув насильника, деловито сопевшего над пленницей, дочь Та-Кем схватила его левой рукой за волосы. Он на миг остановился, обернулся назад. Лицо Аакхабита зловеще усмехалось. Полированное бронзовое лезвие сверкнуло в пламени костра и ослепило мужчину. Не издав ни единого звука, детина выпустил из цепких объятий бедра жертвы и рухнул замертво, орошая землю семенем и кровью, темной струей хлеставшей из перерезанного горла.

Женщина, стоя на четвереньках, тихо застонала.

— Поднимайся! — обратилась к ней Мафдет, помогая встать. Измученная, едва держась на ногах, она испуганно глядела на спасительницу и что-то мычала. Вырвав кляп изо рта, и перерезав путы, глубоко врезавшиеся в кожу, девушка взяла невольницу за руку, и бросилась бежать. Едва не наступив на одного из солдат, она сдавленно вскрикнула, но тут же растаяла во тьме, едва не сбив Лилит.

— Живо убираемся отсюда! — тяжело дыша, проговорила дочь Та-Кем, хватая оружие и поклажу, спрятанную за одним из камней. Бывшую жрицу долго уговаривать не пришлось. Через пару мгновений, все трое, не разбирая дороги, неслись прочь, в сторону Зеленого моря.

Звезды плясали в небесах. Камни, деревья, холмы, охваченные безумным вихрем, исчезали в черной бездне уходящей ночи, чей покой нарушался топотом ног, возбужденным дыханием беглянок да криками хищной птицы.

Шум раздался позади. Мафдет остановилась и обернулась. Спасенная споткнулась и растянулась в пыли.

— Ох, Мафдет! Мне кажется, я онагр, загнанный львом. Прошу тебя, дай передохнуть и собраться с силами! — с трудом произнесла Лилит.

— Надо ей помочь, — не обращая внимание на слова подруги сказала дочь Та-Кем.

Воительницы подошли к лежавшей, взяли ее за руки, и, взвалив к себе на плечи, медленно поволокли к ближайшей кипарисовой роще. Мафдет, почувствовала прикосновение чужого тела, липкого от пота и грязного от пыли. Кровь ударила в мозг, высвободив скрытые во мраке прошлого воспоминания. Но, переборов отвращение, она продолжала тащить непривычную ношу.

Достигнув первых деревьев, все трое повалились на землю и отдались желанному отдыху.

Глаза Мафдет закрылись сами собой, лицо пылало, а сердце едва не выскакивало через горло.

Постепенно дыхание восстанавливалось, и ясность мысли возвращалась. Спустя какое-то время Мафдет взглянула на Лилит. Та по-прежнему неподвижно лежала среди камней, и только грудь ее тяжко вздымалась.

Утро серой туманной дымкой неслышно подкрадывалось с востока. Воздух полнился голосами птиц, и кровавое пламя осветило алтарь богов, возвещая о появлении Ладьи Миллионов Лет во главе со светозарным кормчим.

— Кто ты? — спросила Мафдет.

— Хебат мое имя, — ответила пленница, пытаясь руками прикрыть наготу.

— Откуда ты взялась? — продолжила беседу Лилит.

— Откуда вы взялись? — зло бросила Хебат.

— Мы то? — удивилась дочь Та-Кем, пораженная черной неблагодарностью спасенной. — С севера. А ты?

— С севера? — хихикнула Хебат. Она встала и спряталась за стволом кипариса, — не найдется ли у вас какой-нибудь одежды?

— Нет, не найдется, — холодно парировала Лилит. — Чего там стоишь? Боишься нас? Иди сюда и расскажи, ради кого нам пришлось убить двух воинов.

— Дайте клятву, что не причините мне зла! — Хебат, переменив тон, вышла из-за дерева и села напротив бывшей жрицы. Та с интересом рассматривала тощую фигуру, скорее юношескую, нежели женскую. — Я родилась в Эбле. Это далеко отсюда...

— Похоже на то. Впрочем, для южан твой говор вполне сносен, — с напускным безразличием отвечала Лилит, едва скрывая любопытство.

— Обстоятельства вынудили меня покинуть родной город. Много лет я скиталась по разным землям и странам, но нигде не находила пристанища. Отовсюду гонимая, словно пораженная проказой...

— Чем же ты не угодила? — поинтересовалась Мафдет.

— Да и сколько тебе лет? — вопрошала Лилит.

— Разум мой болен. Я не в себе. Никто не верит мне и не желает понять.

— Почему?

— Даже смерть обходит меня стороною. Я проклята людьми и богами, а оттого не могу умереть.

— Так ты... — Мафдет смолкла на полуслове, увидав предупреждающий жест подруги.

— Как ты оказалась в здешних краях и что делала в клетке под охраной двух десятков отъявленных головорезов? — холодно произнесла Лилит.

— После многих лет странствий я оказалась в Йарихе, но долго там не задержалась, — продолжала Хебат. — Умея сносно обращаться с луком и кинжалом я собрала вокруг себя местных пройдох и искателей приключений. Почти два года женщины окрестных селений пугали нами детей. Мы грабили одиноких путников, иногда забирали скот у пастухов. На купцов нападали редко. Убивали только тех, кто сопротивлялся. Но таких безумцев находилось немного.

Несколько дней назад терпению старейшин Йариха пришел конец. С богатым караваном, что отправился в Гезер с грузом соли, двинулся в путь большой военный отряд. Мы попали в засаду. Иных перебили, а немногие разбежались кто куда. За мою голову в Йарихе назначили вознаграждение. Так попала я в клетку...

— И в лапы Шамабаала. Скажи спасибо Мафдет. Да, мы не знакомы. Я — Лилит. Что же ты теперь намерена делать?

— Ума не приложу.

— Видишь, Мафдет, ради чего мы рисковали. Спасти предводительницу шайки разбойников, к тому же бессмертную. С ней бы все равно ничего не случилось. Конечно, если отрубят голову... неприятностей не избежать.

— Ты сказала "бессмертная", — Хебат, дико сверкая глазами, вцепилась в одеяние Лилит.

— Удивлена? — равнодушно бросила бывшая жрица, отстраняясь.

— И ты веришь мне?

— Не только верю. Я знаю. Ты не первая и не последняя. Мафдет и я также страдаем от этого недуга.

— Вы? — удивлению Хебат не было предела.

— Именно, — подтвердила Лилит. — В одном из храмов Эблы... Кстати, я там бывала пару раз.

— Да! Мой двоюродный дядя — жрец Верховной богини! В день, когда мне исполнилось двадцать два года, он совершил...

— Ритуал, — продолжила Лилит. — Заставил выпить таинственное зелье, а потом зарезал.

— Он ужаснулся содеянному. Все жители Эблы прокляли меня, решив, будто я одержима злым духом...

— Знакомая история. Так сколько же тебе лет?

— Точно не знаю. Где-то около сорока. А тебе?

— Держись за кипарис, не то упадешь... Четыреста.

— О, боги! — только и вырвалось у Хебат. Вмиг она лишилась сил и сползла на землю, содрогаясь в рыданиях.

— Плачешь? Но отчего? — включилась в беседу Мафдет. — Ты стоишь на пороге Вечности. Сколько чудесных событий предстоит пережить...

— Столетиями скитаться среди чужих земель, всюду чувствовать на себе гневные взгляды, выслушивать проклятия, и мечтать об отмщении...

— Освежись, — Лилит отхлебнула немного воды из фляги и протянула ее Хебат. Та с благодарностью приняла подношение. Она жадно пила, заливаясь слезами.

— Мне бы какую-нибудь одежду, — тихо сказала она, утолив жажду. — В таком виде далеко не уйти.

— Что-нибудь придумаем, — утешила ее Мафдет. — А ведь ты права, нам пора убираться. Того гляди, воины Йариха пустятся в погоню.

При упоминании о преследователях, Хебат взвыла, словно затравленный охотниками зверь. Глаза ее, полные тоски и отчаяния, с мольбой взирали на Лилит.

— Возьмите меня с собой!

— У нас иная судьба, — пыталась возразить бывшая жрица. — Не так ли, Мафдет?

— Вырвав однажды из лап насильника, негоже губить Хебат во второй раз.

— Но ведь она... убивала мирных крестьян!

— И все же, пусть останется с нами.

— Будь по-твоему, — нехотя согласилась Лилит. — Да только как она пойдет голой? Надо бы смастерить хоть какое-нибудь одеяние. Погоди. Я придумала.

Девушка, ничего не понимая, наблюдала за подругой. Лилит, не теряя времени, принялась перекладывать в мешок Мафдет свое оружие, полтора десятка каменных флаконов, запечатанных воском, шкатулку с колдовскими принадлежностями, и пару увесистых мешочков с серебряными слитками. Покончив с вещами, она разрезала кинжалом мешок с двух сторон, превратив его в кусок кожи, шириной в один и длиной в четыре локтя.

— Подойди ко мне, — приказала предводительнице разбойников Лилит.

Обернув кожу вокруг бедер Хебат, она скрепила одеяние, едва прикрывавшее ягодицы и лоно, костяной проколкой и удовлетворенно взглянула на творение рук своих.

— Прекрасно, не правда ли, Проклятая из Эблы? Я буду называть тебя Проклятая из Эблы. Согласна?

— Да, — робко ответила Хебат.

— А ты как считаешь, Мафдет?

— Вполне сносно... для рабыни, — неуверенно сказала дочь Та-Кем, боясь обидеть Хебат.

— Чудесно! — всплеснула в ладони бывшая жрица. — Для всех ты будешь нашей рабыней. Так безопасней. Хорошо?

— С радостью исполню все твои прихоти, госпожа! — просияла Хебат.

— Тогда в путь!

И все трое, покинув кипарисовую рощу, двинулись на запад, в сторону Гезера, который по расчетам Лилит находился где-то поблизости.

Вскоре, беглянкам стало ясно, что они сбились с дороги. Полдня они бродили среди плоскогорий и долин, поросших тамариском, можжевельником и терном, каменистых россыпей и скальных выступов, прежде чем их взглядам предстал Гезер. Город расположился на плоской вершине одного из многочисленных холмов.

Окруженный невысокой крепостной стеной, сложенной из плохо отесанных блоков, Гезер вовсе не походил на величественный Йарих. Маленький городишко с несколькими сотнями жителей даже по здешним меркам считался непролазной дырой. Но, именно сюда направился Дардан, а вслед за ним и торговый караван с грузом соли, добытой на берегах Южного озера.

Мафдет изнывала от зноя и жажды. Голова раскалывалась, и пот заливал глаза, заставляя то и дело вытирать взмокший лоб и поправлять надоевший шлем. Она мечтала о глотке воды и прохладе тенистого сада.

Назойливые воспоминания копошились во вскипающих мозгах. Бегство из Йариха, смерть воина с ликом Аакхабита, Хебат... Быть может, события последних дней стали очередным ходом демона в затянувшейся партии, где люди всего лишь собаки и шакалы?

— Стой! — резкий грубый голос заставил Мафдет встрепенуться. Размышляя о прожитом, она не заметила, как оказалась у восточных городских ворот.

— Кто такие? Куда идете? — рослый страж, доселе мирно дремавший, с обнаженным торсом, поросшим густыми черными волосами, нехотя встал, оперся на копье, и преградил путь.

— Странствующие воины. Хотим заработать немного серебра. А это наша рабыня, — произнесла Лилит, указывая рукой на Хебат.

— Чудно как-то, — солдат задумался, потирая пятерней подбородок. — Не встречал я женщин-воительниц... За такие доспехи, небось, пришлось отдать целое стадо быков?

— Иногда нам удавалось разжиться несколькими десятками сиклей, — спокойно отвечала бывшая жрица, искоса поглядывая на Проклятую из Эблы, в чьих глазах читался великий страх. — Не веришь? — продолжала Лилит. — Тогда держи, — она достала из кожаного мешочка, привязанного к поясу, мелкий слиток меди и бросила его караульному. Тот ловко поймал вознаграждение и удовлетворенно молвил:

— Ладно, проходите. Да хранят вас боги. Возможно, здесь вы и найдете работу. Разбойники одолевают нас со всех сторон.

Но Мафдет, ступая по узким грязным улочкам, уже не слышала слов городского стража.

— Куда теперь? — спросила она у Лилит.

— Пойдем на торговую площадь, — устало ответила подруга, — Надо бы узнать судьбу Дардана и каравана с солью, да и найти какое-либо сносное жилье.

Петляя среди убогих строений, то и дело пугая воинственным видом немногочисленных прохожих, путешественницы вскоре вышли к местному торжищу.

— Да, не чета Йариху и Гебалу, не говоря о Мари или Хикунту, — разочаровано сказала Мафдет. Взгляд ее скользнул по трем десяткам ослов, увешанных кожаными мешками, гончарам с незамысловатым товаром, да паре крестьян, скучавших у повозки, груженной огромными кувшинами с мукой.

— Похоже, наш караван все еще здесь, — задумчиво произнесла Лилит. — Но, это подождет. Поговорим с горшечниками. Они из местных. Возможно, узнаем что-нибудь путное.

Бывшая жрица решительно направилась к полуголому горожанину. Тот красноречиво расхваливал перед какой-то женщиной сосуд с широким туловом и раздутым горлом.

— Да ты только посмотри! — долетели до ушей Мафдет слова ремесленника, — Какая работа! Ты ведь меня знаешь! А какой обжиг, какой черепок! Звенит не хуже меди! — распинался гончар, стуча грязным ногтем по стенке сосуда.

— Больно цена высока, — недоверчиво сказала покупательница.

— Эй, горожанин! Я возьму твой горшок, — резко произнесла Лилит.

— Сделай милость, светлая госпожа, — торговец воспрянул духом, переключив все внимание с жительницы Гезера на воительницу, сверкавшую на солнце полированной бронзой шлема и поножей. — Да, таких доспехов в Гезере никто не сделает! — восхитился мастеровой, с интересом рассматривая Лилит и Мафдет. — Медники Йариха...

— Сколько ты хочешь? — перебила его бывшая жрица.

— Сущую безделицу, госпожа. Сикль меди.

— В самом деле, многовато.

— Дам в придачу веревку.

— Зачем она мне.

— Как зачем? — удивился гончар. — Обвяжешь кувшин. Тогда его можно носить на ... палке, — горожанин с опаской глянул на посох Лилит, вызвав у нее легкую улыбку.

— Я дам твою цену, да только скажи мне вот что...

— С превеликой радостью, щедрая госпожа.

— Слыхал ли ты что-либо о Дардане.

— А, тот полоумный...

— Так говоришь, слыхал? — теряла терпение бывшая жрица.

— Да у нас в городе каждый...

— И все же.

— Да, госпожа. И слыхал, и видел...

— Где он сейчас?

— Должно быть в Иоппе.

— В Иоппе? — Лилит не смогла скрыть удивление и досаду. — О, боги! Мы опять опоздали! Ты не лжешь, горожанин?

— О нет, могущественная госпожа. Вчера он покинул Гезер. Люди говорят, будто отправился в Иоппе, к морю... А народ зря болтать не станет.

— Хорошо, — Лилит взяв себя в руки, скривила лицо в брезгливой ухмылке и швырнула ремесленнику слиток серебра.

— Помилуй, щедрая госпожа. Но здесь не меньше двух сиклей. Разве я меняю овцу!

— Ты недоволен? — холодно произнесла бывшая служительница Баалатиды.

— Клянусь богами, я не смел надеяться! Да благословит Эл тебя и твоих спутниц!

Лилит, не сказав ни слова, повернулась и пошла прочь, делая рукой знак Мафдет и Проклятой из Эблы.

— Постой, госпожа! — кричал гончар, — Ты забыла горшок!

— Оставь его себе, горожанин, — презрительно бросила Лилит на ходу и направилась к погонщикам ослов на противоположную сторону торговой площади, потеряв всякий интерес к местной керамике.

— Куда мы идем? Я ничего не понимаю! — запротестовала Хебат.

— Молчи! И тогда, быть может, все обойдется, — зашипела на нее Лилит. — Ты ведь наша рабыня, не правда ли? Эй, чем торгуешь? — обратилась она к одному из караванщиков, что уныло сидел на земле у каменной стены какого-то строения.

— Тебе нужна соль? — лениво спросил бородатый мужчина в длинной шерстяной накидке, безразлично взглянув на Лилит. — Можешь взять пару мешков. Да только на чем повезешь товар? На этой ослице? — рассмеялся он недобрым смехом, указывая пальцем на полуобнаженную Хебат. Та вспыхнула маковым цветом от гнева. — Отдам за нее один мешок. Такая сгодится для моего стойла.

— Ты слишком болтлив..., — Лилит скрипя зубами от едва сдерживаемой ярости, ударила посохом оземь, едва не задев детородный орган не в меру разговорчивого погонщика. — Где твой хозяин?

— Там, — прошептал перепуганный торговец, махнув рукой в сторону глинобитной постройки и вооруженного копьем воина, скучавшего у дверного проема, завешенного грязной овечьей шкурой. — И будь осторожней, не то тебя обучат манерам..., — неслись вдогонку Лилит под дружный смех горожан злобные речи опозоренного мужчины.

— Стой! — процедил страж, преграждая дорогу. — Куда тебя несет?

— Нам нужен хозяин каравана, — без тени страха или смущения отвечала воительница. — Доложи ему немедленно!

— Вот еще! С какой стати? — осклабился солдат в наглой усмешке.

Глаза Лилит налились кровью, а щеки занялись румянцем.

— Я не умею ждать! — сказала бывшая жрица тоном, словно произносила магическое заклинание перед алтарем могущественного бога.

Всепоглощающее пламя коснулось восковой маски высокомерия и силы, превратив лик воина в олицетворение покорности и смирения.

— Как прикажешь, светлая госпожа, — согнулся он в унизительном поклоне и попятился назад, скрываясь в покоях, сложенных из массивных сырцовых кирпичей.

— Так-то лучше, — облегченно вздохнула Лилит.

— Прошу вас, досточтимая госпожа! — через пару мгновений караульный вновь появился на улице, не переставая кланяться и услужливо улыбаться.

Окинув презрительным взором стража, растерявшего былую воинственность и важность, Лилит вместе со спутницами сделала несколько шагов и оказалась в тесной комнатушке без единого окна, освещенной светом двух факелов. Воздух каморки полнился неприятным горьковатым привкусом гари и копоти.

У противоположной стены за низким столиком, заставленным кувшинами, мисками и кубками, на овечьих шкурах восседал тучный мужчина с окладистой бородой и густыми бровями. Он с жадностью впился в аппетитный кусок жареной баранины, время от времени запивая его кислым прошлогодним вином.

В ногах хозяина каравана, устремив на господина подобострастный взор, лежала полуобнаженная блудница, по всей видимости из местных, одаривая его непритязательными ласками.

— У-у-у, ну чеу нуу? — промычал бородач, увлеченный поглощением мяса.

Воительницы удивленно переглянулись, ничего не поняв из сказанного.

— Я говорю, чего надо? — обжора, недовольный прерванным обедом, оставил еду, вытирая блестевшие от жира губы и пальцы о пышную бороду.

— Меня зовут Амаштарт, а мою подругу Хна, — начала Лилит. — Мы пришли с севера. Нынче в земле Кинаххи воцарился мир и воинское искусство не в почете. Быть может, у тебя найдется какая-нибудь работа?

— Хе-хе, — криво усмехнулся толстяк. — Работенка сыщется, да только справитесь ли? — он оценивающе глянул на женщин, чьи доспехи, освещенные кровавым светом факелов, ослепительно искрились в полутьме. — Покажите, на что способны.

— Назначь испытание, — продолжала бывшая жрица.

— Будь по-твоему, — мужчина отстранил блудницу, встал, с трудом справляясь с огромным брюхом, и двинулся к выходу.

Выйдя на порог, он зажмурился от яркого солнечного света, оттолкнул ногой дремавшего стража и выкрикнул властным голосом:

— Эй, Баалмаромгабу!

Погонщики, что сидели поодаль и весело смеялись, заслышав хозяина, приутихли. Один из них поднялся и, тяжело ступая, двинулся на зов.

Мафдет лишилась дара речи и широко раскрыла рот от удивления, увидав огромного широкоплечего детину, ростом не меньше четырех локтей. Одетый в кожу и овечьи шкуры, с длинными волосами, собранными сзади в хвост, он походил на дикаря с Серебряных гор, нежели на воина Йариха.

— Чего, хозяин? — прогнусавил здоровяк.

— Скажи, Баалмаромгабу, какая тебе по душе?

Верзила задумался, морща низкий лоб и, почесав затылок, гадко улыбнулся, обнажая редкие гнилые зубы.

— Эта, — указал он пальцем на Мафдет.

От страха у девушки едва не подкосились ноги. Вид кулаков с человеческую голову и рваного шрама, оставшегося после касательного удара копья в лицо, заставили трепетать сердце дочери Та-Кем.

— Справишься с ним — будет работа, а нет... Я за ваши жизни не дам и сикля меди. Уносите тогда ноги, да поживее, не то он позабавится с вами троими на славу. Не так ли, Баалмаромгабу?

— Ага, — тупо усмехнулся воин, не сводя глаз с обнаженной правой груди Мафдет.

— Тогда начинайте, — командовал хозяин каравана и жестом приказал зевакам отступить в сторону.

Оказавшись в кругу погонщиков и горожан, привлеченных необыкновенным зрелищем, Мафдет судорожно вращала головой, в надежде на помощь Лилит. Поймав одобрительный взгляд бывшей жрицы, она натянуто улыбнулась и тут же отпрыгнула в сторону, уловив боковым зрением массивный кулак у самого уха.

Приняв боевую стойку, девушка успешно избегала ударов громилы. Тот оказался довольно проворным, не смотря на кажущуюся неуклюжесть и тяжесть поступи.

Глядя на свирепое лицо, обезображенное шрамом, и слыша яростные вопли толпы, она пыталась вспомнить все, чему обучалась в Угарите.

Громадные кулаки Баалмаромгабу со свистом разрезали воздух, не достигая цели. Природная подвижность и гибкость Мафдет помогали ей в этом. Но, приняв глухую оборону, она не могла долго противостоять дикому зверю, возбужденному одобрительными криками и предвкушением близкой развязки. Он уже представлял обнаженное девичье тело, содрогающееся под тяжестью мышц, опаленное жарким дыханием, и сладостный миг, когда семя блаженства изольется в утробу поверженной.

Выждав, Мафдет присела на корточки и, выбросив в сторону левую ногу, развернулась всем корпусом, проведя подсечку. Соперник тяжело рухнул на спину, и толпа, смолкнув, с замиранием сердца наблюдала за поединком.

Взревев от злости, воин вскочил с земли и бросился на Мафдет. Несколько ударов увязло в воздухе, но последний все же достиг цели, зацепив скулу и ухо. Дочь Та-Кем отбросило далеко назад. Совершив кувырок, она нашла в себе силы вновь встать на ноги. И в тот же миг огненная вспышка ослепила ее, проникнув в голову нестерпимой болью, едва не расколов череп. Девушка растянулась в пыли и почувствовала солоноватый привкус во рту. Спустя мгновенье она охнула, задыхаясь. Баалмаромгабу ударил ногой в бок, и ребра, как показалось Мафдет, пронзили легкие.

Силясь подняться и харкая кровью, она лежала на торговой площади, а здоровенный детина издал гортанный победный крик, размахивая высоко поднятыми руками под одобрительные возгласы товарищей.

— Убей! Убей! — ревели зрители.

Баалмаромгабу остановился в растерянности, не зная, как поступить, обратил вопросительный взгляд к хозяину каравана.

— У тебя останутся еще две. Разве тебе мало? — выкрикнул тот.

Воин кивнул и занес ступню над распростертой жертвой, но тут же, ничего не понимая, повалился на землю, сбитый с ног подсечкой.

"Я дам тебе силу и знания тайных заклинаний. Там, где ты пройдешь, рухнут царства, реки наполнятся кровью, содрогнутся горы, и звезды падут с небес", — неслось из тьмы прошлого, подчиняя разум владыке ночи. Боевой клич разорвал уста, ярость бурлящим потоком неслась по жилам, превращая кровь во вскипающую медь.

Быстро вскочив, Баалмаромгабу удивленно глядел на соперницу, силясь понять причину разительной перемены в ее облике. Не дожидаясь, пока противник сообразит что-либо, Мафдет нанесла воину удар в пах. Здоровяк скривился от боли, схватился за ушибленный орган и грязно ругнулся. Воспользовавшись замешательством врага, девушка осыпала его градом ударов в грудь и голову, но громила, вновь обретя самообладание, стоял как скала. Перекатившись прямо у ног Баалмаромгабу, дочь Та-Кем вцепилась руками в брошенный ею шест, чей окованный металлом конец пчелиным жалом попеременно впивался в живот, сердце и лицо неприятеля. Воя от боли и собственной беспомощности, Баалмаромгабу опустился на колени. Сокрушительным ударом Мафдет сломала мужчине нос. Не выдержав атаки, гигант завалился на спину.

— Добить? — вопрошала воительница изумленных ротозеев, грозя свернуть шею поверженному воину.

Небывалое возбуждение охватило Мафдет. Тяжело дыша, широко раздувая ноздри, она с наслаждением любовалась зрелищем битвы. Вид зевак, на чьих лицах наложил печать небывалый страх, распалил ее. Она жаждала крови и смерти, мечтала о великой резне, где изуродованных трупов больше, нежели песка в пустыне.

Неугасимый огонь Туата бушевал в девичьих очах, и зубы скрипели от ненависти. Неведомая сила вошла в ее тело, подчинив разум и мышцы, овладев помыслами и желаниями. Внутри все горело, и плоть трепетала в предчувствии близкого экстаза.

— Довольно! — дрожащим голосом выкрикнул хозяин каравана. — Отпусти!

Мафдет, услыхав человеческую речь, вздрогнула. Облегченно вздохнув, девушка оставила в покое Баалмаромгабу и неуверенной усталой походкой направилась в сторону бородатого толстяка.

— Кажется, ты что-то говорил о работе? — сказала она, для пущей острастки крутанув шестом прямо у носа перепуганного торговца.

— Завтра утром мы отправимся на север, в Таанах. По возвращении в Йарих каждая из вас получит десять сиклей серебра. Вечером, после заката, смените стражу. Все, — разочарованно молвил бородач. От досады он сплюнул. — Эй, вы! Приведите его в чувство, — бросил он напоследок погонщикам и скрылся в своих покоях.

— Ты превзошла себя! — послышалось рядом.

Мафдет обернулась. Лилит не скрывала восхищения, любуясь подругой.

— Как-то получилось само собой, — равнодушно отвечала девушка. — Признаться, не ожидала такого исхода.

— Не скромничай. Ты сделала большое дело. Посмотри, Хебат вся сгорает от зависти.

— Воистину так! — включилась в беседу Проклятая из Эблы, — теперь эти свиньи узнают с кем имеют дело. Да, мне бы несколько таких людей как ты. Тогда...

— Что тогда? — речи предводительницы разбойничьей шайки раздражали Мафдет.

— Оставим болтовню, — вмешалась Лилит, — лучше скажи, о чем ты говорила с этим мерзким боровом?

— Сегодня вечером мы заступаем в караул, а завтра отправимся с караваном на север. По возвращении в Йарих он обещал заплатить двадцать сиклей.

— В Йарих? — удивилась Лилит. — Ты глянь на Хебат! Она вся побледнела от страха.

— Кажется, у нас иная цель, — неуверенно произнесла Мафдет. — В Йарих нам не по пути. Но, зачем...

— Подвернулся удачный случай отомстить грязному торгашу за наш позор и твою боль. К тому же, лишнее серебро не помешает.

— Уж не знаю, кто вы такие, но мне по душе ваш план, — заговорщически произнесла Хебат.

— Тогда пойдем, осмотрим город. Надо бы достать какое-нибудь платье нашей рабыне. Негоже ей полуголой слоняться по улицам.

Покончив с разговорами, женщины пересекли базарную площадь и отправились к местным торговцам в поисках одежды для Хебат. Выбор Лилит пал на длинную, почти до колен, кожаную рубаху с короткими рукавами. Облаченная в новый наряд и подпоясанная ремнем, Проклятая из Эблы обрела воинственный вид, но с вооружением спутницы бывшая жрица не спешила. Лилит и Мафдет за остатки мешка, обернутого вокруг бедер Хебат, выменяли несколько кусков жареной баранины, пару ячменных лепешек да кувшин козьего молока.

Утолив голод, путешественницы отправились осматривать Гезер. Город оказался бесформенным скоплением нескольких десятков грязных одноэтажных жилищ. Среди трущоб ремесленников и скотоводов одиноко высился храм Эла. Двое ворот — восточные и западные, запирались на ночь и тщательно охранялись, а оттого для побега не годились. Обойдя всю крепость Лилит с радостью отметила, что один из домов примыкал вплотную к городской стене, откуда путь к долгожданной свободе занимал не более восьми локтей.

Близился вечер. Все трое поспешили вернуться на опустевшую к концу дня торговую площадь. Народ расходился по домам, пастухи гнали скот к стойлам, в воздухе запахло дымом очагов и паленым навозом. Серая призрачная дымка опустилась на город, погружая утомленных изнурительным трудом жителей в сладостный сон, даруя забвение, воскрешая потаенные мечты, ограждая разум от злобного мира спасительными иллюзиями.

— А, это вы, — увидав женщин уныло произнес вооруженный копьем воин, что стоял на страже у входа в покои владельца каравана.

— Отчего не весел? — подшучивала над ним Лилит, — или служба в тягость?

— Да, вот, торчу здесь бездомным псом. В награду получаю одни упреки.

— Так отдохни. Мы справимся не хуже тебя.

— Нет, не могу. Приказано быть с вами.

— Хозяин не доверяет? Понятно. Как видно, ему мало сегодняшнего зрелища.

— Точно, — тихо рассмеялся солдат. — Ладно, садитесь рядом. Ночь длинна, поболтаем да скоротаем время. А здорово твоя подружка отделала Баалмаромгабу, — подмигнул воин Лилит. — Это один из лучших наших бойцов.

— Где же остальные? — Полюбопытствовала дочь Та-Кем.

— Отправились ловить разбойников. Несколько дней назад на караван напала шайка грабителей. Большую часть мы перебили, но хозяин приказал отправить двадцать человек на поиски их предводительницы. Тоже вот, видать, такая как вы...

— Какая такая? — не усидела Хебат.

— Нет ей покоя в родной стране. Рыщет по земле диким зверем, — продолжил рассказ караульный, не замечая во тьме ночи алого румянца на щеках Проклятой из Эблы. — Вышла бы замуж, рожала детей и ублажала мужа... Разве не таков удел женщин? А вы собственно кто такие? Все в бронзе и коже, вооружены не хуже городского солдата, да и сражаетесь, словно львицы. Сколько живу, не припомню такого.

— И как твои товарищи, поймали разбойницу? — без видимого интереса спросила Лилит.

— Не знаю. С тех пор как мы расстались, от них нет никаких вестей.

— Ничего, скоро объявятся..., — успокоила собеседника бывшая жрица.

— Почем ты знаешь?

— Я ведь женщина, и чувствую сердцем.

— Уж не колдунья ли ты или волшебница? — в глазах стража на мгновенье вспыхнули огоньки страха.

— Успокойся.

— Твоя подруга слишком хорошо владеет шестом. Да и удар у нее поставлен на славу. Баалмаромгабу встречался на своем веку и не с такими противниками, да не устоял. Эх, судьба. Воистину, сегодня ты победитель, а завтра... где-нибудь в горах среди сорной травы будут лежать твои не погребенные кости, выбеленные солнцем и дождями...

— Вот заладил! — возмутилась Мафдет.

— Да я так, больше от скуки. Жизнь проклятая довела... Вот если б родиться царем, или стать владельцем каравана, как этот..., — воин махнул рукой в сторону дверного проема, завешенного овечьей шкурой. — Слыхали, как храпит, мерзавец! Набил себе брюхо... Ему и серебро, и ласки красавиц...

— Точно, храпит, — подтвердила Лилит. — Пора и тебе сомкнуть глаза.

— Нет же, говорю, у меня приказ!

— Отныне ты будешь выполнять мои приказы, — тоном, не терпящим возражений, произнесла бывшая жрица. — Смотреть в глаза!

Охранник от удивления открыл рот и уставился на свою новую повелительницу. Нежная рука коснулась его лба, даруя покой и забвения.

— Ты устал, веки твои тяжелы, и сон охватывает тело. Ты проспишь до утра, напрочь позабыв двух вооруженных женщин и их рабыню.

Солдат покорно кивнул, уронил голову на грудь и завалился на бок, медленно сполз на землю.

— Вот это да! — восхищено шептала Хебат. — Ты и вправду волшебница!

— Помалкивай! — резко бросила ей Лилит, — не то и сама заснешь навеки. Мафдет, ты оставайся у входа, а ты, Хебат, пойдешь со мной. Покажешь, сколь совершенно твое воровское искусство.

Бесшумно войдя в комнату, Лилит оказалась в полумраке. В углу на каменной плите, чадил глиняный светильник. Чахлый огонек дергался в предсмертных судорогах, рождая на стенах дрожащие блики. Тучный торговец спал, издавая заливистый храп, переходящий в свист. Бывшая жрица двигалась на звук, и, едва не опрокинув пустой кувшин, резко остановилась. Храп внезапно прекратился.

— Кто здесь? — хозяин каравана поднялся на локти, в страхе оглядывая жилище. Его густая борода безобразно топорщилась, а лицо, освещенное немощным пламенем, казалось высеченным из красного гранита.

— Верная стража надежно хранит твой покой, — тихо произнесла Лилит, не желая поднимать излишний шум.

— Да как ты посмела? — вскипел толстяк. — Убирайся вон! Не то я прикажу...

— Тише! Не ровен час, разбудишь весь город. — Лилит кошкой подкралась к бородачу и зажала ему рот рукой, а лезвием кинжала уперлась в необъятное брюхо. Мужчина беспомощно замычал, выпучив стекленеющие от ужаса глаза. — Помолчи немного и успокойся. Вот так. Прекрасно. А теперь говори, где ты прячешь серебро, омерзительный боров?

— Да я... Я... Ты пожалеешь о содеянном! — глотнув ртом несколько раз воздух, торговец затих.

— Болван! Я не нуждаюсь в твоих милостях! — Лилит явно теряла терпение, — Ну-ка, Хебат! Пошарь по углам! Отомсти сполна за смерть товарищей и собственный позор, ведь именно этот кусок жира приказал изловить тебя, доставить в Йарих и казнить на потеху толпе!

Глаза торговца еще больше округлились. Он сдавленно взвыл и попытался вырваться, но рука Лилит намертво вцепилась в горло, а клинок едва не выпустил внутренности ретивому караванщику. Захрипев, он смолк, и бывшая жрица ослабила хватку.

— Ты еще жив?

— Она... она..., — тяжело дышал бородач.

— Да! Предводительница разбойников! Твои люди перебили большую часть шайки, а ее взяли в плен, но мы вовремя подоспели.

— Будь ты проклята! — в сердцах ругнулся торговец.

— Признаю, в тебе осталась капля мужества. Не каждый способен проклинать смерть, глядя ей прямо в глаза.

— Смерть? Ты собираешься убить меня? Тебе ведь нужно серебро? Возьми его и убирайся!

— Не все так просто, дружок, — Лилит притворно улыбнулась. — Но прежде, чем ты встретишься с богами, расскажи все, что знаешь о Мицри.

— Мицри? Откуда ты...

— Не узнаешь меня? Ах, бедняжка, — издевалась бывшая жрица, упиваясь страданиями торговца. — Уже позабыл двух нищенок, забитых камнями по твоему приказу?

— Ты? Нет! Изыди! Ты мертва!

— Вспомнил?

— Но так не бывает! Я сам удостоверился..., — слезы отчаяния увязали в густой бороде толстяка, чей разум слишком поздно осознал ужас происходящего.

— Ты мой раб, — холодно произнесла Лилит. — Теперь отвечай!

— Я ничего не знаю! — затараторил купец, — Мицри обещал сто сиклей, подкупил городских старейшин, и те выделили надежную охрану. Он искал какого-то старика. Дардана, кажется... Полоумного оборванца, возомнившего себя великим волшебником. Больше я ничего не знаю, клянусь Элом! Смилуйся, отпусти меня!

— Будь по-твоему. Я дарую тебе свободу, — удовлетворенно молвила служительница Баалат.

Она едва услыхала треск рвущейся одежды, погрузив кинжал в брюхо торгаша по самую рукоять. Безумные глаза жертвы с мольбой взирали на убийцу. Повернув лезвие в ране, Лилит рванула оружие на себя, вспоров торговцу брюхо. Тот охнул, обмяк и затих, вывалив наружу окровавленные внутренности.

— Чего пялишься, дура? — Лилит резко обернулась, окинув Хебат взглядом, полным ненависти, — никогда не видела мертвецов? Ну-ка, живо обыщи комнату!

Проклятая из Эблы, окаменев от ужаса, кивнула головой и двинулась в темноту, спотыкаясь о кувшины и какую-то утварь. Взяв дрожащими руками масляный светильник, она принялась копаться в мешках, переворачивать корзины и разбрасывать посуду.

— Ты что, ополоумела? — прикрикнула на нее Лилит.

— Вот, нашла, — робко произнесла Хебат, извлекая из-под бычьих шкур, что лежали в углу комнаты, деревянный ларец, инкрустированный перламутром и слоновой костью.

— Раскрой!

— Не получается. Он заперт.

— Дай сюда.

Выхватив из-за пояса боевой топор, Лилит разнесла шкатулку в щепки.

— Да здесь около двухсот сиклей, — сказала она, взяв два кожаных мешочка, доверху набитых мелкими слитками серебра. — Хорошая добыча, не так ли?

Хебат не ответила, а только опустила глаза, пытаясь скрыть охвативший ее страх.

— Ну, чего молчишь?

— Я...я..., — испуганно шептала Проклятая из Эблы, отступая назад.

Что-то просвистело в воздухе, не дав опомниться перепуганной до полусмерти женщине. Ступня Лилит уперлась ей в горло, сбив дыхание. Множество разноцветных огоньков замелькало в глазах, и вопль отчаяния застрял в груди, превратился в сдавленный хрип.

— Запомни! Мне достаточно одного движения, чтобы вырвать твое нечестивое сердце! Либо ты со мной, либо... Впрочем, в Йарихе тебе всегда будут рады. — Глаза Лилит светились раскаленными углями, хищный оскал исказил до неузнаваемости правильные черты. Длинным влажным языком она коснулась лезвия кинжала, с наслаждением слизывая кровь торговца.

— Ты... демон..., — билась в судорогах Хебат.

— Твой выбор? — не унималась Лилит.

— Я... Как пожелаешь, — Проклятая из Эблы, обессилев, упала на колени, с жадностью глотая воздух.

Бывшая жрица, отпустив жертву, громко рассмеялась.

— А теперь, пора убираться, — спокойно, как ни в чем не бывало, произнесла Лилит, хватая за руку Хебат.

Выбежав на улицу, они едва не наскочили на Мафдет.

— Что там у вас? Так долго! Я вся извелась в ожидании! — возбужденно заговорила дочь Та-Кем.

— Все в порядке, — равнодушно ответила Лилит.

— А торговец?

— Мертв.

— Мертв?

— Он сполна заплатил за Йарих... Успокойся. Так угодно богам.

— Богам или Хтето? — переспросила девушка, зло сверкнув глазами.

— Поговорим позже. А сейчас спрячь серебро. Теперь бежим! Да только тихо! — приказала Лилит, убедившись в том, что сокровище купца перекочевало в походный мешок подруги.

Все трое, прижимаясь к саманным постройкам, двинулись прочь, осторожно обходя спящих караванщиков, ослов и повозки. Покинув торговую площадь, беглянки свернули в один из переулков, утонувший во мраке глубокой ночи.

Сердце Мафдет, охваченное волнением, трепетало в груди пойманной птицей, и кровь ударила в голову. Редкие тени проносились мимо, воскрешая в душе потаенные страхи. Смерть бродила где-то рядом, наполняя внутренности нестерпимым холодом, проникая в ноздри, будоража воспаленный разум, рождая пугающие видения. Ужас прошлого, страх перед будущим терзал Мафдет, лишая покоя. Она с трудом переставляла ноги, предчувствуя скорую гибель, увязая в кровавой трясине потустороннего колдовства.

— Дай руку! — обратилась к ней Лилит. Она уже забралась на плоскую крышу одного из жилищ. — Ну же, очнись! У нас нет времени на раздумья.

Строение, высотой около четырех локтей, не явилось серьезным препятствием для дочери Та-Кем, и вскоре она находилась рядом с бывшей жрицей Баалат, помогая той втащить Хебат.

— Теперь на стену! — командовала Лилит, осматриваясь по сторонам. Караул скучал у костра на смотровой площадке соседней башни. До женщин едва доносились отрывистые реплики стражи. Солдаты проклинали собственную судьбу и военную службу.

Лилит сбросила с городской стены мешок с поклажей и оружие.

— Вниз! — приказала она.

— Да ведь тут добрых восемь локтей! — запротестовала Проклятая из Эблы.

— Можешь оставаться в Гезере, — презрительно сморщилась Лилит и прыгнула.

Звук упавшего тела нарушил тишину ночи. Где-то рядом послышался зычный смех воинов. Мафдет пригнулась, приготовилась к отражению внезапного нападения, но все было спокойно.

— Иди вперед, — прошептала дочь Та-Кем Хебат, подталкивая ее шестом в спину.

— Осторожнее! Ты убьешь меня! — огрызнулась та.

— Вот наказанье! — в сердцах вымолвила Мафдет, столкнув Хебат с крепостной стены. Женщина невольно вскрикнула, камнем полетела на землю.

— Проклятье! — сквозь зубы выругалась воительница, не спуская взгляд с башни.

Внизу послышалась какая-то возня и, не теряя времени, Мафдет шагнула в темную бездну.

Падение длилось мгновенье. Девушка даже не успела как следует испугаться. Только ветер засвистел в ушах, вцепился в густые волосы.

Слишком сильно прижав ноги к груди, Мафдет получила удар коленями в нижнюю челюсть и едва не откусила собственный язык. Сноп искр посыпался из глаз. Кувыркнувшись пару раз, она завалилась в сторону, благодаря богов за прочный шлем.

— Ты в порядке? — услыхала она голос Лилит.

— Пожалуй, — ответила Мафдет, поднимаясь.

— А где эта Хебат?

— Здесь я, — послышался жалобный скулеж, — я, похоже, сломала ногу. Не могу встать, да и угодила в какие-то колючки... Ну и дура же ты, Мафдет! Разве можно так толкаться?

— Да если бы не я..., — начала дочь Та-Кем.

— Не спорьте! — вмешалась Лилит. — Хебат, попробуй встать.

— А-а-а... Нет! — сдавлено вскрикнула та, закусив губу до крови. — Точно, нога сломана!

— Придется подождать, — вынесла вердикт бывшая жрица. — Ладно, — не расстраивайся. Боль скоро утихнет, если ты бессмертная... Ума не приложу, как тебе удалось возглавлять воровскую шайку?

— Кажется, уже не болит. Слава богам, все прошло!

— Тогда нечего рассиживаться!

Собрав вещи и оружие, ориентируясь по звездам, женщины двинулись на запад, пробираясь сквозь заросли терна. Выйдя на открытое пространство, они перешли на легкий бег, стараясь уйти как можно дальше от возможной погони. Впрочем, Лилит особенно не волновалась, поскольку хватиться их могли не раньше утра, а к тому времени она рассчитывала достигнуть Иоппе.

Прочь ушли ночные страхи, остались далеко позади за крепостными стенами, в тесной коморке, где лежал коченеющий труп торговца. Кровь яростно долбила череп, адским жаром пылало лицо. Мафдет охватило какое-то неестественное возбуждение. Не ведая усталости, она бежала в неизвестность, стараясь не потерять из виду во мраке спину Лилит. Вскоре та сбавила темп, и дочь Та-Кем вырвалась вперед. Тощая Хебат не отличалась особой выносливостью. Проклятая из Эблы безнадежно отстала, время от времени останавливалась перевести дух и отпустить грязные ругательства в сторону Мафдет, по чьей милости она сломала ногу, а теперь задыхается, теряя последние силы.

Когда серая туманная дымка опустилась с небес на землю, а воздух стал полниться голосами птиц, когда смолкла незамысловатая песнь цикады, а остроконечные кипарисы восстали из тьмы, воительницы остановились на вершине очередного холма отдохнуть и осмотреться. Ветер коснулся разгоряченных тел, неся с собой освежающую прохладу, запахи соли и водорослей. Перед беглянками, утомленными изнурительным ночным переходом, предстала бесконечная темно-синяя равнина, а у западной оконечности плоскогорья, окаймленного темно-золотистыми береговыми песками, показался крошечный поселок в несколько десятков каменных хижин.

— Море! — лицо Мафдет осветилось несказанной радостью. Она глубоко вздохнула, наполняя легкие свежестью утреннего бриза. Многие дни, изнывая от зноя, задыхаясь в дорожной пыли, проклиная смрад городских улиц, она мечтала об этом мгновенье. Ихетнефрет, путешествие в Гублу, скрип корабельной оснастки, волны, бьющиеся о борт судна... Сладостные виденья, всплыли из темной глубины прожитого, промелькнули перед мысленным взором дочери Та-Кем. В них не было крови и отчаяния, бесконечной вереницы убийств и зловонного дыхания демонов ада... Глаза полнились влагой, и две слезинки скатились по щекам...

— Море? — удивленно переспросила Хебат. — Я никогда не видела моря...

— Должно быть, там внизу, находится Иоппе, — с едва скрываемой тоской произнесла Лилит. — Надеюсь, нам больше никуда не придется идти, — она пыталась побороть собственные чувства, с твердостью в голосе чеканя каждое слово.

— Лилит! Ты тоже плачешь? — Мафдет обернулась в сторону подруги.

— Нет, нет..., — оправдывалась бывшая жрица, вытирая набежавшую слезу. — Просто песчинка попала в глаз. Ну, чего мы стоим?

Нетвердой поступью, изнывая от жажды и усталости, женщины двинулись к рыбацкой деревушке в надежде узнать у местных обитателей что-либо о Дардане. Раздирая ноги в кровь о колючки, Мафдет ругнулась сквозь зубы, проклиная неуловимого волшебника, по милости которого ей пришлось отправиться в столь дальний путь, полный трудностей и опасностей.

На окраине городка Лилит увидала с десяток коз и скрюченную человеческую фигуру. Махнув спутникам рукой, она решительно двинулась вперед.

— Эй, старик! Не это ли Иоппе? — обратилась она к сморщенному пастуху в грязной набедренной повязке и драной остроконечной шапке, присевшему отдохнуть на придорожный камень.

— Так, госпожа, — прошамкал козопас.

— Не слыхал ли ты чего о Дардане? — напрямик, не теряя времени спросила бывшая жрица.

— Вы пришли слишком поздно, — старец затрясся от мелкого смеха, обнажая редкие стершиеся зубы.

— Глумишься надо мной? — вскипела в бессильной злобе Лилит.

— Пару дней назад он уплыл на большом корабле, — уже спокойно, без всякой издевки, отвечал местный житель. — Куда отправился? — предвосхитил он вопрос воительницы. — Кажется, на остров Алашия. Да. Точно, так оно и есть.

— Будь он трижды проклят! — в сердцах Лилит взмахнула посохом, едва не огрев старика по спине, отчего испуганные козы громко заблеяли, и отбежали в сторону, прочь от незваных пришельцев. — Разве в этой глуши есть большие корабли? — продолжила она, с трудом справляясь с приступом гнева.

— Он прибыл издалека, с севера. Много весел и большой парус. Такие заходят к нам редко.

— Ничего не понимаю! — вмешалась в разговор Мафдет, — сдается, Дардан предугадывает каждый наш шаг. Но, корабль? Как он мог знать? И каким ветром занесло его в здешние края?

— Даром ясновидения обладают немногие. А если боги к нему благосклонны... Боюсь, мы ввязались в очень опасную игру. В любом случае, долго здесь оставаться нельзя. Не ровен час, нагрянут преследователи из Гезера, а с другой стороны... Эй, старик! Как из Иоппе добраться до острова?

— Глупая женщина! — прокряхтел пастух и закашлялся. — На рыбацкой лодке далеко не уплыть. Никто не решится выходить в открытое море. Разве что... Да! Отправляйтесь в Дор. Здесь нет не только флота, но и крепостной стены. Сама видишь! — старик вновь залился сиплым смешком.

— Будь ты посланник богов или демон преисподней..., — глаза Лилит сверкнули лютым блеском. — Возрадуйся, ибо сегодня ты увидишь закат! Я шла всю ночь и слишком устала, чтобы проливать твою гнилую кровь! Где найти ваших рыбаков?

— Ступай прямо. Так выйдешь к морю, — пастух равнодушно махнул рукой и принялся созывать разбежавшихся коз, более не обращая внимания на вооруженных женщин.