Сказка 6. Дарующий ветер- окончание

Дарующий ветер (окончание)

— Пойдем! — раздраженно обратилась бывшая жрица к спутницам. Охваченные уныньем, они нехотя двинулись за своей предводительницей.

Мафдет мечтала броситься в морскую пучину и без всякого интереса рассматривала утлые домишки. Редкие жители гнали на окрестные пастбища овец и коз, с опаской взирали на чужаков, обходя их стороною. Но взгляд девушки не останавливался надолго на мрачных лицах. Ветер коснулся ее разгоряченного тела, принося запахи моря, даруя прохладу, обещая приятный отдых, вселяя надежду, даря забвение от тяжких дум.

Ноги вязли в зыбком песке, пустые раковины напоминали о смерти. Волны лобзали берег, оставляя после себя рыхлые клочья пены. Полтора десятка рыбацких лодок мирно расположились у кромки прибоя, подчеркивая однообразие пейзажа. Мафдет была готова целую вечность любоваться монотонным движением вод, перетекавшим из будущего в прошлое. В этом непостижимом вечном действе виделась ей разгадка тайн человеческого естества, та неуловимая грань, что отделяет людскую суету от мира богов, небытие от бессмертия и холодного безмолвия. Огонь, звезды и море... Три чудодейственных магических амулета спасали разум от погружения в темную бездну безумия. Верными стражами оберегали они вход в иное пространство, где царствует непознанное и оттого пугающее Нечто.

— Остановимся здесь, — Лилит, вытирая пот с лица, воткнула шест в песок.

— Вновь Дардан ускользнул от нас, — сказала Мафдет, избавляясь от надоевшей ноши и располагаясь у большого серого камня, изъеденного водой и ветрами. — Позади погоня, а впереди море.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — взвизгнула Проклятая из Эблы. — Зачем мы шли в такую даль?

— Помолчи! — осадила ее бывшая жрица. — Пора отдохнуть и освежиться, пока горожане не высыпали на берег. А после я потолкую с местными рыбаками. Возможно, найдется смельчак, готовый перевести нас на Алашию. Ну, Хебат, чего стоишь? Раздевайся.

— Я не умею плавать, — робко произнесла Хебат.

— Разве от тебя требуют невозможного? — ободрила ее Мафдет. — Море! Оно прекрасно и походит на волшебный напиток, дарующий забвение, отрешение от забот и невзгод! Прикоснись к нему и сразу забудешь обо всем на свете. Ну же, смелее!

Сбросив одежду, Мафдет кинулась навстречу волне, оглашая округу криком радости. Сине-зеленая бездна приняла в свои объятия юное тело, окатив его потусторонним холодом. Девушка ринулась вплавь, фыркая и отплевываясь, жестом призывая Хебат. Та, сняв кожаную рубаху, одиноко стояла на берегу, стыдливо оглядываясь по сторонам, пытаясь руками прикрыть наготу. Незаметно подкралась Лилит и толкнула Проклятую из Эблы в воду, отчего та пронзительно завизжала, осыпая бранью бывшую жрицу.

Смех, шум прибоя, изумрудный свет и множество воздушных пузырьков, сверкавших в солнечных лучах россыпью диковинных самоцветов, перепуганное лицо Хебат... Все смешалось в безумном вихре, поглотив зыбкие размытые картины мира.

Вдоволь насладившись купанием, Мафдет морской богиней неспешно вышла на сушу. Проклятая из Эблы взирала на воительницу затравленным взглядом, стуча от холода зубами.

— Как тебе понравилось Зеленое море? — с улыбкой спросила ее дочь Черной Земли.

— С-с-с-ве-ж-ж-о-о..., сорвалось с дрожащих посинелых губ. — Ед-д-ва н-не ут-топла...

Не обращая внимания на причитания спутницы, Мафдет расчесала волосы черепаховым гребнем и растянулась на песке, нежась в лучах утреннего солнца. Монотонный шум волн и ласковый ветер усыпили разум. Призрак сна витал над побережьем, погружая сознание в сладостную бездну несбыточных фантазий.

— Одевайтесь! — резкий окрик Лилит вывел девушку из состояния полудремы.

— Что случилось? — недовольно спросила она, с трудом поднимая отяжелевшие веки.

— Рыбаки!

Мафдет глянула в сторону лодок. Возле них копошилось около двух десятков мелких человеческих фигурок, поднимая паруса и втаскивая сети.

— Я пойду, потолкую, — сказала Лилит, поправляя шкуру пантеры, переброшенную через плечо.

Мафдет оделась, привела себя в порядок и принялась пристально наблюдать за Лилит. Та вступила в переговоры с местными рыбаками. Горожане что-то выкрикивали, выразительно жестикулируя. Волнение неприятным холодом подступило к сердцу, и девушка крепко сжала шест, готовясь прийти на помощь подруге. Но, вопреки ожиданиям, беседа окончилась миром, и Лилит уже возвращалась назад.

— Рассказывай! — сгорала от нетерпения дочь Та-Кем.

— Плохи дела, — подавлено ответила подруга. — Ни один из жителей Иоппе не желает отправляться на Алашию. Уж я их обещала осыпать серебром... Так нет! Уперлись, словно ослы! Говорят, хоть ты режь нас, а на остров не поплывем! Впрочем, на таких утлых суденышках...

— Неужто пойдем на север? — лицо Мафдет побледнело.

— Нет! — уверено произнесла Лилит. — Мы слишком утомлены для такого похода. Один из рыбаков согласился отплыть с нами в Дор. Иного пути нет.

— Дор? Я никогда не слышала такого названия, — вмешалась в разговор Хебат.

— Небольшой городок в сотне схенов отсюда. При попутном ветре к полудню будем там.

— И что тогда?

— Торговые суда иногда заходят в порт. Будем ждать удобного случая...

— Остров Алашия очень велик, — не могла успокоиться Мафдет. — Где искать Дардана?

— Не знаю. А сейчас идите за мной. Рыбак ждет нас.

Взвалив на плечи кожаный мешок, Мафдет нехотя поплелась за Лилит. Взглянув на юг, девушка убедилась в справедливости слов бывшей жрицы. Лодки давно вышли в море, и только одна по-прежнему находилась на берегу. Завидев женщин, четверо поселян налегли на кедровую древесину, пытаясь спустить суденышко на воду. После третьей попытки посудина поддалась, оставив на песке глубокую борозду, тут же слизанную набежавшей волной.

— Быстрее влезайте! — пробасил бородатый рыбак, — не то вновь придется толкать!

Путешественницы бросились в воду, окатив друг друга солеными брызгами, вцепились в борта, забираясь внутрь.

— Эй, сынок! Поднимай парус! — обратился хозяин лодки к полуголому юноше. Малый с интересом рассматривал чужестранок. — Ну, чего стоишь!

Юнец рванул на себя канат, и грубое полотнище, сшитое из нескольких овечьих шкур, хлопнуло на ветру. Лодка покачнулась, стала медленно разворачиваться, ложась на курс, повинуясь загорелому до черноты кормчему.

— Прости моего сына, госпожа, — виновато оправдывался тот. — Он слишком молод и неопытен в морском деле...

— Да и не прочь поглазеть на женщин, — неожиданно закончила мысль рыбака Лилит.

Хозяин громко рассмеялся, сжимая огромными мозолистыми руками кормовой руль.

— И я не откажусь. Чего в том дурного? А вы, как я погляжу, дадите отпор любому. С такой командой можно отправляться и на Алашию.

— Почему же ты не согласился? — раздраженно спросила Лилит, устраиваясь в лодке, заваленной рыбацкими сетями.

— Я бы с радостью, да на моей скорлупе далеко не уплыть. В молодости я путешествовал далеко на юг, к Великой реке. Побывал и в Цоре, но теперь... Нет уж. Морские разбойники порою шалят в здешних водах. Так что ищи кого-нибудь другого, посговорчивее.

— О какой реке он говорит? — спросила Мафдет подругу на языке Та-Кем.

— В одном дне пути отсюда расположено устье Хапи.

Девушка вмиг побледнела, изменилась в лице. Чаще забилось сердце, но она справилась с волнением, не проронив более ни единого слова.

— Вот-вот. Те южане тоже так говорили. Может вы оттуда родом? — поинтересовался бородач, поправляя так не вовремя развязавшуюся набедренную повязку.

— Помолчи немного, — цыкнула на него бывшая жрица. — Я плачу серебром не за болтовню. Лучше прикрой наготу, а то выглядишь хуже последнего нищего.

— Чего, не нравится? А моя жена говорит иначе. Сынок, поди-ка сюда. Подержи руль, а то твой папаша смутил скромниц... Экое дело, голый мужик. Не видали, что ли?

Женщины, надувшись, демонстративно отвернулись, но Мафдет едва не прыснула от смеха, увидав, как Хебат косит глаза, пытаясь рассмотреть мужское достоинство рыбака.

— Что ты застрял там! — крикнул бородач сыну. — Иди живее!

— Простите, госпожа, — юноша прижимался к борту и пялился на обнаженную правую грудь Мафдет. Нерасторопный мальчишка споткнулся о сеть и упал, но быстро поднялся, поклонился и поспешил к отцу.

— А ты бесстыдница, Хебат, — шепнула девушка на ухо Проклятой из Эблы, отчего лицо разбойницы залилось пунцовой краской смущения.

— От бесстыдницы слышу! — огрызнулась она, вполне удовлетворенная колким ответом.

— Будет тебе сердиться, — улыбнулась Мафдет, устремив взор на далекий теперь уже берег. Казалось, лодка застыла на месте и лишь покачивалась на волнах. Пологие холмы замерли в немой молитве морским богам, скальные выступы и россыпи камней подернулись легкой серой дымкой, растворившей в себе городские строения. Солнечные блики, слепя глаза, плясали на сине-зеленой воде, сквозь толщу которой просматривалось песчаное дно и расплывчатые пятна темно-коричневых водорослей.

Ладья Миллионов Лет поднялась высоко, опаляя тела нестерпимым жаром, прожигая плоть до костей. Ветер свистел в снастях, трепал волосы, забирался под одежду, залетал в ноздри, сбивая дыхание. Зной и качка утомляли, напоминая об усталости и бессонной ночи, и только крик чаек да команды рулевого не давали уснуть.

Незадолго до полудня чувство голода напомнило о себе, превратив внутренности в натянутые звенящие струны. Рыбаки разложили незамысловатый обед, раздав путешественницам по ячменной лепешке и кружке козьего молока.

— А вот и Дор, — сказал хозяин лодки, громко отрыгнув после сытной трапезы.

— Где? Где? — наперебой затараторили Мафдет и Хебат.

— Да вот там, на севере, — махнул рукой бородач. — Гавань близка. Вон за тем мысом. Госпожа! Готовь десять сиклей, как и договаривались.

— Не спеши. Сначала зайди в порт.

— О, чужеземка! Не доверяешь? Ладно, как знаешь.

Обогнув пологий мыс, суденышко оказалось в уютной бухте, где и расположился Дор. Он мало чем отличался от других приморских городов земли Кинаххи. На холме, по местному обычаю, находились храм Эла и резиденция правителя, окруженная кварталами ремесленников, земледельцев и скотоводов.

Войдя в гавань, рыбаки не пожелали пришвартоваться у пристани, где ютилось около десятка торговых кораблей, а направились к городской набережной, заполненной множеством мелких лодчонок.

— Теперь ты довольна? — спросил хозяин суденышка. — Я все выполнил по твоему слову.

— Получай награду, — Лилит вложила в руки бородача несколько мелких серебряных слитков.

— Да пребудет на тебе расположение богов, щедрая госпожа, — поблагодарил житель Иоппе. — Сынок, спускай парус!

Худощавый юноша с рассеянным взглядом засуетился и кинулся выполнять приказание отца. От резкого толчка Мафдет невольно вскрикнула. Лодка, не погасив полностью скорость, врезалась носовой частью в прибрежный песок.

— Долго возишься! — ворчал рыбак, попрекая нерасторопного сына.

Махнув на прощанье рукой, Лилит спрыгнула на берег. Мафдет и Хебат, не мешкая, бросились вслед за ней.

— Куда теперь? — спросила бывшую жрицу дочь Та-Кем, — или, как и прежде, не станем нарушать традицию? — в голосе ее Лилит уловила легкую издевку.

— Предложи что-нибудь новенькое, — ответила она в тон подруге. — Сейчас разузнаем, нет ли желающих отправиться на Алашию. После найдем какое-нибудь жилье, да и достать еды не помешает.

Выйдя на мощеную улицу, что тянулась вдоль берега, женщины двинулись в сторону пристани, проклиная городской шум и суету. Крики погонщиков сливались с мычанием и блеянием животных. Каждый торговец наперебой расхваливал выставленный товар, силясь перекричать соседа. На базарной площади царил невообразимый беспорядок. Шум, вой, людские лица... У бедной Хебат, которая провела несколько последних лет вдали от городов, глаза разбежались от изобилия тканей, посуды, шкур, пестрых одеяний, украшений, многочисленного скота, да и просто от большого количества людей. Те назойливо липли к ней в надежде выманить хоть сикль серебра. Проклятая из Эблы испугано вцепилась в руку Мафдет, чей воинственный вид и невозмутимое выражение лица служили надежной защитой от не в меру навязчивых и крикливых горожан. С трудом пробираясь сквозь толпу, расталкивая праздно шатающихся зевак и торгашей, женщины вышли на пристань. После недолгих расспросов стало ясно, что корабли прибыли из Цора, Цидона или Берита, и ни один из них после разгрузки не отправится к острову Алашия. Путь в шестьсот схенов заезжим купцам казался слишком опасным. Охваченные унынием и усталостью, путешественницы поплелись в город, где среди покосившихся от ветхости жилищ медников, горшечников и кожевников им удалось отыскать пристойный угол, принадлежавший пожилому пекарю. За постой и пропитание он согласился взять вполне умеренную плату.

— Как нам теперь поступить? — обратилась Мафдет к подруге, устраиваясь в светлой, выбеленной известью комнате, где всю мебель составляли две каменные плиты, крытые овечьими шкурами.

— Не задавай много вопросов, — огрызнулась Лилит. Она не могла влиять на события и это бесило бывшую жрицу. Многовековой опыт, искушенность в магии и колдовстве были сейчас абсолютно бесполезны. Оставалось только довериться судьбе и надеяться на благосклонность высших сил.

— И все же? — в голосе Мафдет также звучало раздражение. — Давай отправимся в Цор. Там, надеюсь, намного легче найти корабль.

— Проще вернуться в Гебал, где нас ждут с нетерпением, — пыталась иронизировать Лилит.

— Но и здесь, в Доре, долго оставаться нельзя. Мы не так далеко ушли от Йариха и Гезера. Глядишь, слухи о тех событиях доползут и сюда.

— А что вы натворили в Йарихе? — отозвалась доселе молчаливая Хебат.

— Помалкивай! — грубо перебила ее Лилит. — О тебе вообще разговор особый.

— Если я вам в тягость, то так и скажите. Как-нибудь сама о себе позабочусь, — обиделась Проклятая из Эблы и отвернулась, поджав тонкие губы.

— Зачем вы ссоритесь? — пыталась примирить женщин Мафдет. — Подумаем сообща о будущем. Отчего мы так уверены, что Дардан уплыл на Алашию? Следует ли верить словам безумного пастуха? Быть может, он и был таинственным волшебником?

— Нет, едва ли, — рассеяно произнесла Лилит, размышляя над сказанным. — Я никогда не видела Дардана, но клянусь, почувствовала бы его присутствие.

— Уверена?

— Не сомневаюсь.

— Возможно, силой и магическим искусством он превзошел тебя?

— К чему пустые разговоры? — Лилит пришелся явно не по вкусу неожиданный поворот беседы. — Делайте что хотите, а я пойду в город и раздобуду съестного. Меня уже тошнит от этих пресных лепешек.

Покинутая подругой, Мафдет изнывала от скуки. Она успела возненавидеть тщательно выбеленную тесную комнатушку, вкрадчивый голос хозяина, чьи руки, волосы, борода и одежда были усыпаны мукою, возгласы домочадцев и покупателей, то и дело стучавших в деревянную калитку. Желая скоротать время, девушка принялась расспрашивать Хебат о ее разбойничьей жизни, обычаях и нравах жителей Эблы, да и просто о всякой всячине.

К вечеру объявилась Лилит, принеся с собой бурдюк вина и баранью ногу.

— Эй, хозяин! — крикнула она с порога.

— К вашим услугам, достойная госпожа, — пекарь явился на зов и склонился в почтительном поклоне.

— Возьми мясо и приготовь жаркое. Принеси кувшин и три чаши. Все, ступай, — отдала приказания Лилит.

Едва мужчина удалился, бывшая жрица рухнула на лежанку.

— Если бы вы знали, как я устала! Обошла почти весь город...— произнесла она, помедлив.

— И что же? — робко спросила Мафдет.

— С заезжими купцами вести разговор бесполезно. Они только и думают, как бы поскорее сбыть товар и убраться восвояси. Мерзавцы! Боятся дальнего плавания, бурь, разбойников. Какие нынче бури? Предложила одному сто сиклей...

— Сто сиклей? — не сдержавшись, выкрикнула Хебат. — Цена десяти быков! О, боги! Воистину, мир перевернулся! Видно много зла причинил тебе Дардан, раз ты готова расстаться с целой кучей серебра?

— Помолчи.

— Я не права? Одна лишь месть может подвигнуть женщину на такие траты, а уж никак не любовь.

— Хебат! — с укоризной в голосе произнесла Мафдет.

— Ладно, замолкаю.

— Нам нужен здешний корабль, — продолжала Лилит. — Купцам с Алашии доверять нельзя. Тогда точно попадем либо к пиратам, либо к работорговцам. Впрочем, это одно и то же. Если ничего не получится, придется плыть в Цор... Завтра я попытаюсь поговорить...

— Ваш ужин, госпожа, — в комнату вошли хозяин с работником. Они поставили посуду на пол, низко поклонились и удалились.

Голодная Хебат набросилась на еду и едва не подавилась куском сочного мяса.

— Стой! — окрикнула ее Лилит. — Запомни! Нынче ты не в разбойничьей шайке, и здесь нет надобности уподобляться дикому зверю.

— Я есть хочу! — заныла Проклятая из Эблы.

— Мы спасли твою никчемную жизнь, кормим и поим..., — урезонила ее бывшая жрица.

Хебат надулась, глянув исподлобья на воительниц, но сдержала пыл, осознавая свое положение, и следующий кусок взяла после Лилит и Мафдет.

— Вот так-то лучше. Привыкай. Возможно, когда-нибудь на пирах в царских дворцах ты с благодарностью вспомнишь мои уроки. Да не пей много вина!

— Выпьешь тут! Кислятина невообразимая!

Вино в самом деле оказалось очень кислым. У Мафдет после нескольких глотков свело челюсти. Но все же, темно-рубиновый напиток цвета крови жертвенного быка принес временное облегченье, нагоняя дремоту. Хебат, не поблагодарив за ужин, свернулась кошкой на полу у стены и быстро погрузилась в сон.

— Воистину, уши этой женщины расположены на спине! — в сердцах сказала Лилит. — Взывает к ней плеть. Она бы выбила из нее дурь и спесь.

— Прости ее, — заступилась Мафдет за Проклятую из Эблы. — Жизнь ей выдалась нелегкая...

— И я не воспитывалась в покоях знатных вельмож! Ты постоянно ее защищаешь! Только и слышно: Хебат, Хебат, бедная Хебат! Я забыла, когда мы в последний раз творили любовь! Доброго слова от тебя не услышишь! После Йариха ты сильно изменилась, и это пугает меня, — вскипела Лилит.

— Но почему?

— Твое обоняние! Даже я, после нескольких столетий непрерывных тренировок не учуяла запаха дыма. А первый раз перерезать горло человеку! Я после такого блевала три дня. Ты же ни на миг не задумалась.

— Сама не знаю. Все случилось так внезапно... А потом уже не было времени размышлять.

— Хорошо! Вспомни наше бегство. Я едва не задохнулась от бега. А ты? Но это мелочи. Победа над громилой в Гезере... Тут я вообще ничего не понимаю. Вернее сказать, догадываюсь... Но тогда, ты уже не Мафдет!

— Не говори так! — взмолилась девушка. Губы ее дрогнули, и на глазах показались слезы. — Я и в самом деле не знаю, но клянусь, что по-прежнему люблю тебя, и никакому демону не под силу разлучить нас, — она обняла подругу, уткнулась ей в плечо и зарыдала, дрожа всем телом.

— Прости меня, глупую. Разум мой помутился как воды Иурдуна в зимнюю пору. Непонимание, холод отчуждения копятся подобно прожитым годам. Рада, что все разрешилось. Хебат тому виной.

— Ревнуешь? — Мафдет вытерла слезы.

— Нет, но...

— О ней я и собиралась поговорить с тобою. Ей нельзя доверять. Заглянув в мрачную бездну Туата... Всюду мерещатся слуги Аакхабита. Кто знает, что на уме у Проклятой из Эблы. Иногда, я и тебя боюсь. Вдруг ты предашь меня? Возьмешь жизнь, сердце и... скипетр.

— Лишь один человек может разрешить сомнения. Дардан! Овладев скипетром...

— Торговаться с демонами? Но как?

— Будущее покажет. Сейчас у нас иные заботы.

— Да, да, ты права. Хебат! Ей с нами не по пути. Пусть остается в Доре, или уйдет на север.

— Согласна. Лишние свидетели нам ни к чему. Она и так знает слишком много. Как только найдем корабль...

— Неизвестно, когда это случится.

— Ты хочешь сказать... Избавиться от нее сейчас?

— Нет. Кажется, мы застряли здесь надолго. Мало отыщется глупцов, желающих плыть шестьсот схенов в открытом море. Я думала..., — Мафдет запнулась.

— Ну, говори!

— Ты можешь обратиться к Хтето..., — девушка внезапно смолкла, испугавшись сказанного. Бледная, как снег на вершинах Кедровых гор, она с напряжением смотрела на подругу полными страха глазами.

— Нет! Не хочу, да и не могу. Есть только один способ вступить в связь с демоном, если, конечно, он не явится к тебе сам.

— Какой?

— Ты молода и малоопытна... Свежая могила... Покойник, умерший насильственной смертью... Так было в Гебале... Нет! Это выше моих сил!

— О, боги! Я думала... Ты убила Старуху...

— Мы и так далеко зашли. Никто не знает, что будет дальше? Завтра я переговорю с местными купцами. А теперь спать! С ног валюсь от усталости!

— Благодарю тебя, любимая..., — Мафдет поцеловала Лилит в щеку и отвернулась к стене, кутаясь в мягкую овечью шкуру, медленно погружаясь в липкую трясину сна.

Утром, очистившись и доев остатки ужина, Лилит, как и обещала, отправилась на пристань, а Мафдет, в сопровождении Хебат, решила осмотреть город. Впрочем, ничего нового она для себя здесь не нашла. Гебал, Берит, Цор и Дор казались ей близнецами и мало чем отличались друг от друга. Вся та же суета, многоголосье торговцев, грязные узкие улочки, убогие жилища ремесленников.

У восточных ворот за городской стеной Мафдет приглянулся старый тенистый сад, где в изобилии росли маслины, померанцы и лимоны, чьи ветви дарили прохладу и покой утомленным путникам, шедшим в город из окрестных селений. Каменная ограда, престарелый садовник... Легкий ветерок дул с моря и путался в густых кронах, навевая тоску и воспоминания о былом счастье и покинутой родине.

Спасаясь от дневного зноя, Мафдет спряталась под раскидистой смоковницей, предаваясь грустным мыслям: "Возлюбленная страна! Ты была так близка! Один день плавания... Горечь утраты нестерпима... Где ты, родительский дом? Примешь ли когда-нибудь блудную дочь, ту, что вкусила сладкий плод порока, погрязла в немыслимых преступлениях, отреклась от людей и бросила вызов божественным сущностям... О, горе мне! Бедная Мафдет! Мафдет? Где она? Сгинула в мрачной бездне прошедших времен... Кто же я тогда? Прислужница демонов? Нет мне места среди живых, нет и среди мертвых... Но ведь не я выбирала судьбу. Так ниспослано свыше..."

— Мафдет! Спишь, что ли? — от резкого окрика Хебат девушка встрепенулась.

— Чего тебе?

— Пойдем домой. Уж давно пора обедать.

— Подожди. Глянь вокруг.

— Чего я здесь не видала?

— Сухие стебли травы колышет ветер, плоды наливаются соком жизни, небеса выстиранным льняным полотном накрыли землю... Ты когда-нибудь видела льняное полотно? В Та-Кем из него делают прекрасные наряды...

— Ну ладно, пойдем, — заныла Проклятая из Эблы.

— След странника в придорожной пыли развеян дыханием божества...

— Вижу, ты перегрелась на солнце.

— Ах, Хебат! Ты слепа! Тебя не пленяет красота мира!

— Да чему пленять? Тут брюхо набить бы...

— Нет, ты неисправима!

— А ты... глупая наивная девчонка! Вот ты кто! Веришь во всякую чушь, какие-то сказки. Живи как все, или как я, например...

— Чтобы очутиться в грязных объятиях Шамабаала? Мир гораздо сложнее... Любовь и боль, наслаждение и страдания переплетены меж собою непостижимым образом. Судьба, выбор, предназначение... Не каждый найдет в себе силы подняться над суетой...

— Но я хочу есть!

— Ты невыносима! Лилит права...

— Лилит? О чем ты?

— Нет, не сейчас.

— Не желаешь говорить? Тогда пойдем, не то я взвою от голода.

— Упрямая ослица! Так и быть, я подчиняюсь тебе. — Мафдет пыталась улыбнуться, но вместо улыбки вышла презрительная ухмылка.

Покинув уютный тенистый сад, женщины направились в дом пекаря, где их поджидала Лилит, утомленная и разочарованная. От разговоров с местными купцами не было никакого проку. Раздраженная неудачей, бывшая жрица, несмотря на протесты Хебат, отменила обед, пообещав за долготерпение ранний и сытный ужин.

Наемным убийцей подкрался вечер, поразив сердца тоской и уныньем. Сочное аппетитное мясо не могло оживить скучную беседу. Короткие фразы, сказанные ради поддержания внешних приличий, полнились раздражением и непониманием. Мафдет, выпив пару кубков кислого прошлогоднего вина, мечтала как можно скорее очутиться на мягкой овечьей шкуре и отдаться сну, надеясь обрести в сумеречном царстве одиночества и покоя утерянное душевное равновесие.

Тайные закоулки Туата, пугающий крик ночной птицы, пьяная песня загулявшего соседа и свет звезд, отраженный морем смешались в сознании, плененном дарами виноградной лозы. Туманные картины прошлого, смутные предчувствия будущего истязали разум, превращаясь в капли холодного пота.

Утро не принесло избавления, впрочем, как и новый день. Вновь Лилит ушла на пристань, а Мафдет отправилась в загородный сад. Шум листвы погружал ее в состояние гипнотического оцепенения. Созерцание спелых плодов дарило высшую мудрость, отрешение от забот, чувство слияния с заоблачной высью.

Дни шли за днями, сменяясь непроглядными ночами, пугавшими запоздалых похожих редким собачьим лаем, хрустом сломанной ветки, отблеском огня в узком окне, шуршанием длинных одежд и далекими светилами небесными, что шептали о неизбежности смерти.

Надежда услышать добрые вести таяла подобно снегу на вершинах далеких гор в летнюю пору, полня сердце отчаянием, а глаза слезами. Боги прокляли бессмертных, демоны ада позабыли их. Унылое пребывание в Доре обещало затянуться на целую вечность, обернуться в ночной кошмар, расплату за совершенные злодеяния и греховные мечты.

В тот вечер Лилит где-то задержалась. Мафдет распорядилась подать надоевшее жаркое, лепешки и постылое вино. Казалось, еда не радовала даже тощую Хебат. И тем не менее, она умудрялась уплетать за двоих.

Дочь Та-Кем молча разливала по чашам кислое пойло, когда в дверном проеме, занавешенном куском шерстяной ткани, показалась Лилит, вспотевшая от быстрого бега. Рука Мафдет дрогнула, и вино пролилось на пол. Что-то острое и холодное больно кольнуло в тот миг девичье сердце.

— Прости. Мы сели без тебя..., — робко произнесла Мафдет.

— И правильно сделали!

— Разве ты не хочешь есть? — удивилась Мафдет, силясь понять, что означают слова подруги: упрек или одобрение.

— Как раз наоборот. Перед дальним путешествием следует хорошо подкрепиться!

— Ты говоришь..., — Мафдет онемела от неожиданности и кувшин едва не выпал из рук.

— Да, да! Тысячу раз да! — исступленно рассмеялась бывшая жрица. — Завтра на рассвете! Корабль ждет на пристани! За это следует выпить, — она подняла чашу и осушила ее в несколько глотков.

— Но расскажи, что стряслось? — Хебат так же как и Мафдет томилась нетерпением.

— Дайте утолить жажду! Я так бежала...

Проклятая из Эблы наполнила кубок и поднесла его Лилит.

— Кислятина! — скривившись, сказала та, едва не поперхнувшись. — Как мы только пили эту гадость?

— Прошу тебя, не томи душу! — взмолилась Мафдет.

— Лики богов вновь обратились в нашу сторону, — начала рассказ Лилит. Слегка захмелев, она уселась на лежанку и принялась набивать рот жареным мясом. — После десяти дней ожидания судьба улыбнулась нам. Ты помнишь, местные купцы всячески отказывались плыть на Алашию. Не помогли ни серебро, ни уговоры. Тогда я решила ждать какой-нибудь иногородний корабль. Быть может, заезжие согласятся отправиться на остров? Расчет оказался верным, но понадобилось время, дабы осуществить задуманное. Сегодня в гавань зашел корабль из Угарита. На мое счастье его хозяином оказался Илихау. Когда-то я вела с ним торговые дела. Не понаслышке зная о богатствах острова, он не смог устоять перед моим предложением. На обратном пути в Угарит мы посетим Алашию.

— Как долго Илиаху готов ждать нас? — спросила Мафдет. Радость, охватившая ее при появлении подруги, ушла прочь, глаза потухли, а улыбка покинула юное лицо.

— Завтра утром...

— Нет, я говорю о другом. Как долго мы можем оставаться на острове?

— День, от силы два. Неотложные дела ждут Илиаху в Городе. Он собирается посетить Амка, Куэ и Самааль.

— А если мы не успеем отыскать Дардана? Прошло более десяти дней как он покинул Дор. Он мог уйти слишком далеко. К тому же, мы почти ничего о нем не знаем, у нас нет никаких примет. Где его искать? Корабль вернется в Угарит, а мы останемся на острове! Как тогда выбраться из западни?

— Признаться, я не думала об этом, — Лилит растерялась, не зная ответов на вопросы подруги. — Я помышляла только о том, как завладеть..., — бывшая жрица запнулась. — Впрочем, ты понимаешь, о чем я. Надеюсь, будущее покажет...

— Вновь вы что-то скрываете от меня! — не сдержалась Проклятая из Эблы.

— Хороший повод разрешить сомнения, — Лилит изменила тон, вновь обретя властность и силу в голосе. — У каждого своя судьба и каждый следует предначертанному. Я не видела твоего имени на скрижалях богов. Завтра утром мы покинем тебя. Оставайся в Доре или уходи на север. Так будет лучше для всех.

— Ты говоришь, для всех? — вскипела Хебат. — Вырвать меня из рук воинов Йариха, чтобы бросить в этой поганой дыре?

— У нас нет выбора, — робко поддержала подругу Мафдет. — Путешествие полно опасностей... К тому же...

— Нет! Это несправедливо! — истерично кричала Хебат, готовая вцепиться Лилит в волосы и расцарапать ногтями ей лицо.

— Не говори так, ведь мы спасли твою никчемную жизнь, — холодно произнесла воительница, окинув высокомерным взглядом взбесившуюся женщину.

— Никчемную? Ну, нет уж! Не ведаю, кто вы и зачем понадобился вам какой-то там Дардан, но я, и только я знаю, где его искать! — Хебат замерла, сверкая глазами, в ожидании ответного слова.

— Как можешь ты, ничтожное существо, что-либо знать? Я, прожив на свете четыреста лет, призвав всю силу магии и колдовства, лишь иногда могу заглянуть в будущее. Оно скрыто непроглядным туманом... Не лги! Дешевые уловки тебе не помогут!

— Прошлой ночью мне снился странный сон, — как ни в чем не бывало, продолжала Хебат, не обращая внимания на речи Лилит. — Я видела бескрайнее лазурное море и парус, наполняемый ветром. Сияние солнца и синева небес тысячекратно отражались в воде, слепя глаза... Скалистое побережье, горы, поросшие густыми лесами... Селения, каменные дома с плоскими крышами... Я слышала речи тамошних рыбаков, чей язык мне неведом. Из сказанного я ничего не поняла, но голос... Некто произнес имя...

— Имя? — Мафдет раскрыла рот от удивления.

— Говори! — переходя на крик, приказала Лилит.

— Да, имя! Дардан! Седовласый старец с длинной бородой и печальными глазами, чью голову украшал золотой венец, сидел у очага. Рядом находилось несколько воинов, облаченных в сверкающие бронзовые доспехи. Они оживленно о чем-то беседовали. Я запомнила два слова...

— Повтори! — сорвалось с дрожащих уст бывшей жрицы.

— Вилуса, Илиуса..., — едва шевеля губами произнесла Проклятая из Эблы.

Мафдет, пораженная услышанным и внезапной переменой в облике Хебат, вопросительно посмотрела на Лилит, в надежде получить от нее разъяснения.

— Вилуса..., — задумчиво повторила Лилит. — Никто из живущих на восточном берегу Верхнего моря не знает названия этой далекой северной страны... Кто мог тебе рассказать о ней? Признавайся!

— Клянусь тебе, это был сон! — побледнев от страха, затараторила Хебат. — Я хорошо запомнила побережье, и тот дом, где остановился старик. Без меня вам его не найти.

— Возможно. Он дает нам подсказку, — обратилась Лилит к подруге.

— Кто? — дочь Та-Кем распирало от любопытства.

— Тот, с кем ты встречалась в зале с множеством статуй.

— Нет, не верю! — крикнула Мафдет, отворачиваясь, украдкой вытирая набежавшие слезы.

— До страны Вилуса путь по суше замет дней сорок, — спокойно, овладев собой, рассуждала бывшая жрица. — Почти столько же, сколько от здешних мест до Урука. Ни один из купцов Кинаххи не путешествовал в такие дали. Как могла глупая Хебат знать об этом? Конечно, добраться морем гораздо быстрее... И все же, это очень далеко!

— В толк никак не возьму, при чем здесь Вилуса? — вспылила Мафдет. Воспоминания о демоне, пытавшем ее в подземельях Туата, черной тенью печали легли на молодое лицо, состарив его в один миг на добрый десяток лет.

— Возможно, именно туда собирался отправиться Дардан, — попыталась объяснить Лилит. — Илиуса... Знакомое название. Никак не могу вспомнить.

— Ты бывала в тех краях?

— Приходилось. Больше ста лет назад.

— А как же Алашия? Выходит, не стоит плыть на остров?

— Нет! Там мы и найдем ответы на многие вопросы... С помощью Хебат. Придется взять ее с собой. Надеюсь, теперь ты не будешь перечить? — уголки губ бывшей жрицы слегка дрогнули, изобразив легкую улыбку.

— О, нет, госпожа! — просияла от счастья Проклятая из Эблы.

— Но помни, если обманешь, я вырву твое нечестивое сердце! А теперь спать!

Усталость и выпитое вино напомнили о себе. Мафдет чувствовала легкое головокружение. Она завалилась на лежанку и молила Хатхор погрузить ее в глубокий сон, избавить от страданий, даровать забвение, уничтожить время и приблизить долгожданный рассвет.

Вязкий мрак захватил девушку в плен, затягивая в глубь черной бездонной трясины. Звуки глохли, превращались в тяжкие вздохи неведомых существ, глаза слипались, руки и ноги отказывались повиноваться, а уста замолкали навеки и желания умирали в одночасье.

— Пора! — Мафдет медленно возвращалась из мира иллюзий в дом пекаря. Лицо Лилит зависло над ней серым расплывчатым пятном.

— Ну же, поднимайся! Скоро рассвет.

Сонная, с тяжелой головой и сухостью во рту, Мафдет села, опустив ноги на пол, и тупо уставилась на бывшую жрицу.

— Зачем ты разбудила меня в такую рань? — недовольно спросила дочь Та-Кем, протирая глаза. — Дай воды. Так пить хочется...

Лилит поднесла полную чашу к губам подруги. Та с благодарностью приняла ее и осушила до дна.

— Где Хебат? — Мафдет взглядом окинула комнату, но так и не нашла Проклятую из Эблы.

— Отправилась за едой. Нам нужно поторапливаться, если хотим засветло добраться до Алашии. Вставай, иди умываться и приводи себя в порядок.

Вскоре появилась Хебат, принеся с собой традиционный завтрак. Правда, на сей раз, от вина решили отказаться. Быстро покончив с мясом, лепешками и козьим молоком, собрав немногочисленные вещи, и рассчитавшись за постой с пекарем, женщины вышли прочь.

Дор встретил идущих освежающей утренней прохладой, рожденной дыханием умирающей ночи. Жилища в предрассветной серой мгле выглядели совсем иначе, нежели днем, наполненным солнечным светом и пестрым многоголосьем городской жизни. Страх, любопытство и надежда бередили разум Мафдет, заставляя сердце биться чаще.

Когда последние звезды, словно снежинки на теплой ладони, растаяли в небесной выси, и оранжевое зарево вспыхнуло над горами, странницы, преодолев хитросплетение узких улочек, вышли к пристани. Пустынная торговая площадь предстала перед Мафдет в столь ранний час в новом обличье. Множество повозок, доверху нагруженных выделанными шкурами, огромными сосудами с зерном, вином, оливковым маслом и прочими товарами... Сонная охрана, редкие крики ослов и блеяние коз... Казалось, мир околдован молчанием...

У каменного причала Мафдет заметила оживление. На судне с сильно изогнутой кормой, как у злобного и неприветливого кормчего Гапну, заканчивалась погрузка. Босые работники прогибались под тяжестью тюков с тканями и бычьими шкурами, корабельщики оглашали окрестности резкими окриками, торопя грузчиков, осыпая их бранными словами.

— Нам туда, — уверенно произнесла Лилит, махнула в строну корабля угаритян. — Да, и вот еще что, — бывшая жрица резко остановилась и обернулась к Хебат. — Забудь имя Лилит. Для всех я теперь Йабрудмай. Не подведи меня, Проклятая из Эблы. Иначе, сама понимаешь...

— Опять задумала какую-нибудь..., — раздраженно сказала Хебат, но тут же замолчала, вспомнив ночные приключения в Гезере.

— Ты не ответила, — злилась Лилит.

— Да... Йабрудмай. Не беспокойся, все выполню по твоему слову, — покорно произнесла Хебат.

— Прекрасно. Тогда поспешим. Илиаху наверняка нас ждет, — удовлетворенная речами Хебат, воительница бодро зашагала по пристани, увлекая за собой спутниц. Мимо прошли с десяток горожан, из тех, что грузили товары на корабль, проклиная тяжелую работу и радуясь полученной награде, собираясь тут же просадить ее в портовой харчевне.

Угаритское судно показалось Мафдет огромным. Построенное из толстых кедровых досок с красноватым оттенком, длиной около пятидесяти локтей и не меньше семи локтей шириной, оно лениво покачивалось на волнах.

— Приветствую тебя, Илиаху. Да ниспошлют боги удачу тебе и благополучие твоему дому, — обратилась Лилит к плотному бородатому мужчине, отдававшему последние приказания корабельщикам и воинам. Угаритянин средних лет был одет в длинные пурпурные одежды, перехваченные широким кожаным поясом, и вооружен массивным кинжалом. Горделивая осанка и зычный голос выдавали в нем человека властного, уверенного в собственных силах, служившего непререкаемым авторитетом для корабельной команды. Юркие карие глазки и хищный огромный нос говорили об отваге, доходящей до дерзости, коварстве, расчетливости и практичности Илихау. Он мог быть безукоризненно честным и отъявленным обманщиком, если бы это пошло ему на пользу. Лилит хорошо разбиралась в людях и знала купца не первый день. Последнее несколько успокоило Мафдет, поскольку от торговцев такого сорта можно ожидать любого подвоха, в том числе и вероломного предательства.

— Приветствую светлую Йабрудмай! — отозвался угаритянин, — я давно ждал тебя. Уж все готово.

— Тогда прикажи втащить канаты, — сказала Лилит после того, как убедилась, что Мафдет и Хебат взошли на борт судна.

Илиаху махнул рукой. Двое матросов поспешили выполнить приказание хозяина, а несколько других, налегая тяжестью всего тела на длинные и толстые шесты, принялись отталкивать корабль от пристани. Илиаху что-то выкрикнул, команда засуетилась, занимая свои места. Послышался хлопок паруса, наполняемого легким утренним ветром, скрип мачты и палубных досок. Судно, медленно разворачивалось и покидало гавань Дора, взяв курс в открытое море.

— Располагайся, Йабрудмай, — пробасил Илиаху, — усмехаясь в густую бороду, едва тронутую проседью. — Пусть мой корабль заменит тебе дом. После смерти Никкаль... О, да это кажется Мафдет! Помню, помню. А кто эта тощая, как высушенная рыба? Разве ты изменила вкусы?

— Илиаху! — с укоризной в голосе произнесла Лилит.

— Молчу, молчу, — бородач заливисто рассмеялся. — Понимаю. Ни одного лишнего вопроса. Лучше быть твоим другом, нежели врагом. Им не позавидуешь, уж я-то знаю. Эй, вы! — прикрикнул он на корабельщиков. — Все слышали? Не советую липнуть к Йабрудмай, ежели не хотите лишиться полудохлых червей, что болтаются у вас между..., — торговец вновь рассмеялся, увидев протестующий жест Лилит. — Ладно, покончим с шутками. Пора браться за дело. Кормчий! Пусть лопнут твои глаза! Ты что, заснул? Поворачивай на северо-запад.

Мафдет примостилась у кормы и обернулась назад, последний раз взглянув на исчезающий в серо-бирюзовой дымке Дор. Солнце поднялось над горизонтом, позолотило склоны холмов и городские стены, растворяя в ослепительном сиянии далекие горы.

Ветер, путаясь в снастях, издавал странный, свистящий звук. Судно, подгоняемое волнами, нестерпимо скрипело, монотонная качка клонила в сон. Тягостная ночь вновь напомнила о себе. Голова тяжелела, мысли сбивались, глаза закрывались сами собой. Дремота охватила Мафдет. Крики матросов едва достигали ушей, а песнь моря, заменив колыбельную, погружала разум в сладостный сон.

Мафдет проснулась от невыносимой жары. Полуденное солнце палило нещадно. Умывшись, она вновь заняла прежнее место, наблюдая за бесконечными водными просторами. Девушка очутилась в странном мире, где твердь земная исчезла, а вместо нее возникла сине-зеленая равнина, блистающая драгоценными камнями, расплавленным золотом и серебром. Время останавливалось, и человек лишался всяческих ориентиров. Казалось ей, будто стоит она на месте, а волны проносятся мимо, исчезая в мрачной бездне прошлого. К чему тогда суета корабельной команды, приказы Илиаху и поднятый парус? Как достичь столь далекой Алашии, и не подшутили ли над ней боги, подвесив в пустоте, где нет ни верха, ни низа, заставив судорожно барахтаться, ободряя себя несбыточными мечтами, беспомощно хватая воздух руками.

Вскоре Лилит принесла обед, но Мафдет отказалась есть, сослалась на отсутствие аппетита.

— Разве ты страдаешь морской болезнью? — удивилась бывшая жрица. — Не замечала за тобой.

— Просто не хочу и все.

— Тогда выпей немного молока.

— Нет, не стоит...

— Да что случилось, Мафдет? — изменилась в лице подруга.

— Не понимаешь? Я не привыкла долго находиться в мужской кампании...

— Ах, вот в чем дело. Теперь все ясно. А я дура, испугалась не на шутку, — звонко рассмеялась Лилит. — Да не печалься ты! Мореходы справляют нужду прямо за борт, и ничего — все живы и здоровы... Нам, конечно, это ни к чему... Но есть трюм. Места, несомненно маловато... Когда не будет сил терпеть, скажи. Я все улажу.

Мафдет вяло улыбнулась в ответ и принялась за еду. Нехотя съев кусок лепешки, она вновь предалась созерцанию моря, поражаясь тому, какое огромное количество пищи может вместить желудок тощей Хебат.

Борясь с набиравшим силу желанием, Мафдет мечтала о приближении темноты, мысленно проклиная Дардана и тяготы плавания. Красота моря померкла, обратилась в томительное ожидание. Но все проходит в этой жизни, и даже невыносимым мучениям настает конец. Огромный красный диск дневного светила коснулся горизонта, отметив кровавой полосой скорбный путь в мрачные бездны Туата. Не выдержав, Мафдет отыскала Лилит, и та спрятала ее от посторонних глаз во чреве корабля, пропахшем солью и бычьими шкурами.

Облегченно вздохнув, дочь Та-Кем вновь вышла на палубу, наслаждаясь легкостью в теле, свежестью морского воздуха и оранжевым сиянием на западе.

— Земля! Земля! — истошно заорал кто-то из моряков.

— Где? Где? — возбужденно вопила команда.

— Да вот же! Прямо по курсу! Земля!

Среди огненных отблесков заката, скрываясь в призрачной дымке водных испарений, Мафдет, напрягая зрение, увидала неясные контуры далекого берега.

— Алашия..., — облегченно вздохнул Илиаху под одобрительные выкрики мореходов.

Близилась ночь. Первые звезды пронзили небеса загадочным холодным светом. Темное пятно на горизонте разрасталось, увеличивалось в размерах, полнясь жизнью, отвоевывая у неизвестности горы, поросшие густыми лесами.

Подойдя к острову на расстояние в два схена, опасаясь встречи со скалами и мелями, Илиаху приказал развернуть корабль и двигаться на восток вдоль побережья, в надежде отыскать тихую бухту, удобную для ночной стоянки.

Время шло неумолимо, торговец нервничал.

— Сюда! Сюда! — послышалось в сгущающейся тьме. — Вон там! — кричал один из матросов, указывая в сторону крошечного залива, охваченного сумерками.

— Кормчий! Руль! — басил Илиаху, не желая подвергать корабль опасному плаванию в потемках, да к тому же в неизвестных водах.

— Парус! — заорал купец. Судно медленно развернулось и направилось навстречу прибрежным каменным россыпям. Моряки бросились исполнять указание хозяина.

— Якорь! — вновь раздалась команда Илиаху, когда до берега осталось не более пары сотен локтей.

Молчаливый здоровяк именем Шаргазазу бросил за борт привязанный к судну толстым канатом огромный сверленый камень, подняв множество брызг.

Сердце Мафдет забилось чаще. Она напряженно вглядывалась во тьму, пытаясь увидеть незнакомый берег, вспоминая о первой встрече с Гублу, былой любви, днях счастья и страданий.

Наскоро перекусив сушеным мясом, корабельщики выставили несколько часовых и улеглись спать. Дочь Черной Земли долго не могла уснуть. Тревожные мысли не покидали ее. Лежа на палубе, она любовалась яркими звездами, размышляла о будущем, видениях Хебат, волшебнике Дардане и его магическом скипетре.

Утро пришло внезапно, касаясь нежной кожи бодрящей прохладой. На судне царила суета, мореходы поднимали якорь, готовясь к отплытию.

— Что случилось? — спросила Мафдет проходившую мимо Лилит.

— Решено отправиться на восток вдоль берега. Хебат уже заняла место на носу корабля. На нее я возлагаю большие надежды...

— Ах, да. Сны нашей разбойницы... Чем же заняться мне?

— Присоединяйся, — неуверенно сказала Лилит, — прости, но мне пора, — виновато улыбнулось она.

Уловив в словах подруги пугающие нотки отчуждения, девушка отвернулась, пытаясь скрыть обиду. "Эта Хебат ей теперь дороже всего на свете! Раз так, то пусть и остаются вместе..." — подумалось ей. Смахнув слезу, она подошла к левому борту и, пытаясь справиться с чувством ревности, устремила взор к гористому побережью, густо поросшему сосной, дубом, кипарисом и кедром.

Тем временем, судно вышло в море, следуя вдоль побережья на расстоянии около двух схенов, вполне безопасном для крупного торгового судна.

Изредка мореходам попадались крошечные рыбацкие поселения и утлые лодчонки. Они старались как можно скорее убраться восвояси при виде чужеземцев.

К полудню, обогнув скалистый мыс, путешественники повернули на северо-запад.

— Корабль! Корабль! — послышался резкий крик одного из матросов. Палуба возбужденно загудела, и десятки глаз напряженно вглядывались в указанную сторону. Темная расплывчатая точка неподвижно стояла у северной оконечности горизонта. Но вскоре стало ясно, что чужое судно следует на восток, туда, где располагался Угарит и, стало быть, не представляет никакой опасности. Путешественники вздохнули с нескрываемым облегчением.

Следующий корабль показался ближе к вечеру. Этот шел прямо на угаритян. Кормчий, пытаясь избежать нежелательной встречи, взял курс в открытое море, а воины, изготовив к бою копья и луки, заняли места вдоль левого борта.

К счастью, беда обошла торговцев стороною. Неизвестное судно, также опасаясь пришельцев, приняло ближе к берегу, и быстро удалилось на юго-запад.

— Я вижу его! — раздался истеричный женский вопль, когда волнение улеглось, и страхи рассеялись. Мафдет встрепенулась. Кричала Хебат. Смутная догадка молнией пронзила мозг, и дочь Та-Кем бросилась к носовой части корабля.

— Лилит! — одолеваемая смутным предчувствием, она схватила подругу за руку.

— Мой сон... он воплотился наяву, — робкие слова Хебат послужили ответом на все вопросы Мафдет.

— Смотри, Хебат. Не подведи. Иначе..., — ледяным голосом произнесла бывшая жрица, вглядываясь в даль, где на берегу уютной бухты, у подножия гор, поросших дремучими лесами, расположился город.

— Да, да, это он! Я точно помню! — оправдывалась Проклятая из Эблы.

— Эй, Илиаху! Заходи в гавань! Кормчий! Правь на запад! — командовала Лилит.

Сердце Мафдет сжалось от боли и страха, словно давнее злое пророчество сбывалось. Сон Хебат, воспринятый ею не более как жалкая попытка избежать одиночества, несомненно, навеян Аакхабитом. Демон вел воительниц кровавой дорогой жутких преступлений к ужасной и таинственной цели, превратив людей в слепые орудия, подчинив себе их судьбу, волю и разум.

Между тем, город приближался. Серо-коричневая масса, подернутая туманной дымкой, распадалась на кварталы и отдельные дома с плоскими красными крышами. У причала стояло несколько кораблей с опущенными парусами. Вот уже на пристани можно было разглядеть отдельные фигурки людей, напоминавшие мелких насекомых.

Горожане, занятые привычными делами, мало обращали внимание на чужеземное судно. Подобные события не были в здешних краях в диковинку. Крупный город с удобной гаванью, служил важным торговым центром острова.

Лилит, Хебат и Илиаху в сопровождении нескольких вооруженных воинов и двух мореходов, ранее посещавших Алашию, первыми ступили на берег, надеясь выяснить все как есть. Мафдет, томимая страхами и дурными предчувствиями, осталась на борту.

Изведя себя ожиданием, девушка в волнении расхаживала по палубе, бросая тревожный взор на незнакомый город. Казалось, время замерло, а солнце навечно остановилось, словно кто из богов намертво прибил его золотым гвоздем к небосводу.

Корабельщики, глядя на встревоженную Мафдет, пытались ободрить ее шутками, но в ответ получали только холодные взгляды.

Внезапно чувство страха сменилось невесть откуда взявшейся ненавистью. Мысль о том, что Лилит может завладеть скипетром и скрыться, привела ее в бешенство. Проклиная бывшую жрицу Баалат последними словами, она едва не выпрыгнула за борт, но вовремя остановилась. Дочь Та-Кем справилась с наваждением и долго корила себя за проявленную слабость, взывая к Хатхор, умоляя богиню даровать ей сил и терпение.

К вечеру вернулся Илиаху. Глаза его сияли, и закаленный в долгих путешествиях торговец не скрывал радостную улыбку. Среди местного населения особым спросом пользовались поделки из слоновой кости, а также изысканные восточные ткани, чья стоимость доходила до тридцати сиклей за моток. Илихау обменял содержимое трюма на медь. Здесь она ценилась почти в два раза дешевле, нежели у него на родине. Теперь, даже за вычетом накладных расходов и двадцатой доли, полагавшейся городской казне, угаритянин мог рассчитывать на две с половиной тысячи сиклей серебра чистого дохода! Выгоды торговли с Алашией были очевидны. "Старый дурак! — ругал себя купец. — Почему мне на ум не взбрело заняться этим ранее?"

— Илиаху! — встревожилась Мафдет. — А где Йабрудмай?

— Погоди немного. К ночи обязательно вернется. Ничего с ней не случится. Уж я то ее знаю. Такая нигде не пропадет, — расплылся в счастливой улыбке корабельщик, мысленно подсчитывая барыши. Раздав приказания команде, он поспешил предаться честолюбивым мечтам о безбедном будущем.

Мафдет напряженно вслушивалась в скрипы оснастки, плеск вод и звуки чужой речи на пристани. На берегу стража разожгла костры. Ночь опустилась с небес на засыпающий город. Мореходы готовились ко сну, выставив на всякий случай немногочисленную охрану.

— Не меня ли ты ждешь? — послышался резкий возглас бывшей жрицы во мраке.

— Лилит? — вздрогнула Мафдет, удивляясь тому, как могла она не услышать возвращение подруги. — Какие вести?

— Ничего утешительного, — равнодушно сказала воительница, запрыгнув на палубу и помогая Проклятой из Эблы перебраться через высокий борт.

— Я сгораю от нетерпения! — дрожащим голосом произнесла Мафдет. — Молю тебя, не молчи!

— Все вышло в точности так, как и говорила Хебат. — продолжила Лилит, убедившись в том, что никто из посторонних ее не слышит. — Мы нашли дом, но никакого старика там не оказалось. Перепуганный хозяин едва ворочал языком. С помощью угроз и посулов удалось выяснить, что более десяти дней назад у него на самом деле гостил постоялец, по описанию похожий на человека из ночных видений нашей разбойницы. Имя его...

— Дардан!

— Из тебя вышла бы неплохая предсказательница, — вяло пошутила Лилит.

— Что же дальше?

— Дальше? Он уплыл на каком-то чужеземном корабле в страну Арцава. Больше никто ничего не знает, хотя мы расспрашивали многих купцов и корабельщиков на рынке и в гавани.

— Арцава? При чем здесь Вилуса? А где находится эта Арцава?

— На севере. В трехстах схенах отсюда.

— И?

— Осталось только уговорить Илихау продолжить путешествие. Но это уже не твоя забота. А сейчас оставьте меня. Необходимо все взвесить и обдумать, найти доводы, перед которыми бы угаритянин не смог устоять.

Не сказав более ни слова, Лилит удалилась, а Мафдет и Хебат, приготовив импровизированное ложе из овечьих шкур, улеглись спать, с тревогой думая о завтрашнем дне.

Утро ворвалось в уши громкими криками, возней и шлепками босых ног. Дочь Та-Кем, едва раскрыв глаза, увидала вокруг снующих людей. Одни исчезали в недрах трюма, другие носили на пристань тюки тканей. Местные торговцы грузили товары на ослов, рассчитывались с Илиаху и уводили животных на торжище. Тут же, на пристани, чиновник городского правителя тщательно следил за сделками и взимал подати.

После полудня, подсчитав выручку, Илиаху, в сопровождении воинов отправился в город. Вернулся он к вечеру, приведя с собой пару ослов. Бедные животные едва переставляли ноги под тяжестью многочисленных слитков меди, олова и свинца.

Сытно поужинав и пребывая в бодром расположении духа, угаритянин принялся расхваливать выгоды торговли с Алашией. Не преминув воспользоваться случаем, Лилит напомнила купцу, что именно по ее настоянию он попал на остров. Илихау изменился в лице и смолк, ожидая со стороны Йабрудмай требований о выплате комиссионных. Не желая подвергать себя неприятностям со стороны женщины, известной в Угарите крутым нравом и холодным расчетом, он приготовился расстаться с сотней сиклей серебра, но, услышав просьбу о посещении земли Арцава, славившейся сказочными богатствами и обилием металла, счел за лучшее не противиться. Новое плавание, наряду с многочисленными опасностями, обещало баснословные прибыли, ведь ни один из купцов страны Кинаххи до сих пор не отправлялся в столь дальнее путешествие.

Ударив по рукам и скрепив согласие кубком вина, Лилит поспешила сообщить Мафдет радостную новость.

— Дардан не может скрываться от нас вечно, — нашептывала она подруге. — Рано или поздно мы настигнем его, и скипетр попадет к нам. Пусть это случится не в Арцаве, а где-нибудь в другом месте. Ну, скажем в Вилусе... Но, ведь в самом деле, не спрячется же от нас старик на небесах или в подземельях Туата? Хотя, если на то будет воля богов, я с удовольствием отправлю его в столь мрачное место, — разоткровенничалась Лилит. — А уж потом...

— Потом? — насторожилась Мафдет.

— Хтето заплатит большую цену... Или Аакхабит... Кто их разберет? Пусть раскошелятся, коль им так нужна эта безделушка. Ай да молодец, Йабрудмай! Всех оставила в дураках! Нет, не тебя. Йабрудмай любит Мафдет.

— Тише! — негодовала дочь Та-Кем. — Ты напилась, словно самый последний...

— Прости. Я умолкаю. Уложи меня лучше спать.

Опираясь на плечо подруги, Лилит заковыляла к месту ночлега, отпуская в сторону спящих корабельщиков непристойные шутки. Упав на мягкие овечьи шкуры, она что-то невнятно промычала и забылась в тяжелом хмельном сне.

Утром корабль снялся с якоря и отплыл на восток. Горы постепенно превращались в пологие каменистые холмы, белевшие выходами мрамора. Поросшие редкими колючими кустарниками, они воскрешали в сознании путешественников образы мертвой пустыни.

Нередко прибрежные склоны сменялись золотистыми песчаными пляжами, что, впрочем, не могло изменить общей картины, и только море радовало глаз насыщенным лазурным цветом.

Незадолго до полудня корабль оставил по левому борту восточную оконечность острова, обрамленную россыпью скал, изъеденных ветрами и прибоем, и резко повернул на запад.

Пройдя вдоль северного побережья Алашии около сотни схенов, Илиаху приказал сменить курс, направив судно на северо-запад.

Мафдет с тоской смотрела на исчезающий в туманной дымке берег, размышляя о превратностях судьбы. При мысли о Дардане девичье сердце забилось чаще, и холодный страх поселился в душе. Вновь выйдя в открытое море, она в который раз уповала на милость богов, по чьей воле отправилась в неведомые страны.

Ближе к вечеру, когда Ладья Миллионов Лет устремилась к горизонту, на севере бесплотными призраками замаячили вершины далеких гор. Корабельщики оживились, толкуя меж собою о несметных богатствах северных земель. Слава о сокровищах Серебряных гор достигла не только Угарита, но и далекого Мари. Говорили, будто тамошние жители вместо пшеницы и ячменя собирают с полей бронзовые слитки, а свинец и вовсе не имеет для них никакой ценности.

Подойдя к гористому побережью, заросшему дубами, соснами и лаврами, корабль повернул на запад. Илиаху рассчитывал до темноты найти тихую бухту, пригодную для ночной стоянки.

Когда солнце коснулось морской глади, плеснув на водную поверхность расплавленной медью, купец приметил уютный залив между двумя горными хребтами. Их разделяла узкая, и видимо, плодородная долина, залитая тусклым серебром раскидистых крон маслин.

Илиаху высадился на берег, велел собрать хворост и развести большой костер, а рядом оставить слоновую кость, мотки тканей и несколько крупных сосудов с зерном. Выполнив указание хозяина, моряки поспешили отплыть на безопасное расстояние и бросить якорь.

Мафдет, не скрывая удивления, с интересом наблюдала за происходящим, силясь понять поступок угаритян. Тем временем, пламя разгорелось в полную силу, лобзая огненными языками черные небеса. Тысячи искр уносились ввысь, превращаясь в мерцающие холодным светом звезды. Вскоре у костра стала заметна какая-то возня. Едва уловимые тени исчезали в кровавых отблесках, озарявших окрестности. Мафдет охватил страх. Казалось ей, словно духи гор, спустились с вершин, и, следуя жуткому ритуалу, приносят жертвы неведомым и злобным богам.

Когда пламя угасло, путешественники улеглись спать, но дочери Та-Кем долго не удавалось заснуть. Мысли об увиденном не давали покоя, но усталость и монотонный плеск волн сделали свое дело, погрузив утомленный разум в желанный сон.

Как только утренняя заря окрасила в пурпур восток, Илиаху приказал плыть к берегу. Место былого торжества огненной стихии, покрытое серым саваном, все еще дышало жаром. Товары угаритян бесследно исчезли, а взорам мореходов предстала россыпь медных слитков. Взвесив в руках один из них, Илиаху исторг радостный вопль. Не смотря на отпечаток чего-то мистического и противоестественного, странная ночная торговля превзошла все ожидания купца. Теперь, обретя воистину несметное богатство, он мог со спокойной душой возвращаться на родину, но обещание, данное Йабрудмай и собственная жадность, заставили его приказать команде отплыть на запад.

Близился к концу очередной день путешествия. Корабельщики, измотанные длительным переходом, мечтали об отдыхе, кубке вина и куске мяса. Возненавидев скрипучую шаткую палубу, они желали ступить на твердую землю. Утомленные глаза слепли от сияния морской глади и отказывались всматриваться в лазурные дали. Поначалу никто не обратил внимания на две черные точки у горизонта. Когда же они превратились в быстроходные корабли, было слишком поздно.

— Эй, вы! Бездельники и ротозеи! Просмотрели! Демоны вас всех раздери! — неистовствовал Илиаху. — Кормчий! Лопни твоя печенка! Поворачивай на юг!

Перепуганный рулевой едва справлялся с кормовым веслом. Команда и воины забегали по палубе, принялись занимать места вдоль борта для обороны.

Илиаху решил уйти в открытое море и оторваться от погони. Но, меняя курс, он потерял время, а с ним и надежду скрыться от преследователей. К тому же, суда противника, оснащенные двумя десятками весел каждый, превосходили угаритян в скорости и маневренности.

Илиаху скрипел зубами от злости, проклинал судьбу и нерадивую команду, но ничего поделать не мог. Враг приближался. Чутье торговца и опыт многих лет дальних странствий подсказывали ему, что это враг, и враг смертельный... В битве с двумя кораблями купец не чаял выйти победителем. И все же вера в счастливый случай не угасала в душе, охваченной предчувствием неминуемой гибели.

— Что скажешь, Йабрудмай? — едва сдерживая гнев, обратился он к бывшей жрице Баалат. — Говори, как нам поступить, ведь это по твоей милости оказались мы в здешних водах!

— Нам далеко не уйти. Прости, я сожалею...

— И это говоришь ты? — вскипел Илиаху. — По-твоему, лучше сдаться без боя? Но, ведь мои товары...

— У них людей почти в три раза больше. Нас перебьют в несколько мгновений. Остается уповать на милость победителя...

— О, боги! Какой вздор ты несешь? Как можешь говорить так спокойно? Моя жизнь, медь, работники... Проклятье! А ведь купцы Алашии предупреждали...

Расстояние между судном угаритян и преследователями неумолимо сокращалось. Корабли морских разбойников, снабженные острыми таранами, стремительно рассекали гладь моря, словно отточенный клинок поверженную плоть. Закрепив на бортах овальные, размером в человеческий рост, щиты, окованные металлом, вражеские лучники изготовились к стрельбе. Пираты выпустили тучу стрел. Большая часть их, не достигнув цели, рухнула в воду, но несколько ядовитыми жалами впились в корабельную древесину. Двое матросов, получив ранения, взвыли от боли. Затаив дыхание, путешественники наблюдали за пиратами, но те более ничего не предпринимали, лишь только гребцы работали изо всех сил, стараясь как можно быстрее настигнуть неповоротливую добычу.

— Они хотят взять нас живьем, — холодно произнесла Лилит.

— Конечно, кому нужны искалеченные рабы? — криво усмехнулся Илиаху. — Местные жители, как я слышал, промышляют работорговлей.

— Они дали нам знак. Прикажи спустить парус.

— Да в своем ли ты уме? — взревел торговец. — Предательница! Лучше я брошу тебя в море!

— Тогда лишишься всего.

— Кто ты такая, чтобы командовать мною?

— Я пытаюсь сохранить наши жизни... и твое имущество.

— Ну, Йабрудмай! Не знай я тебя много лет, прирезал бы не раздумывая, — уныло ответил Илиаху. — Эй вы, ротозеи! Спускайте парус...

Команда возроптала. Наградив хозяина грязными ругательствами, матросы нехотя подчинились.

При виде врагов Мафдет охватил ужас. Она до боли в пальцах сжала шест, готовясь к кровавой битве, но действия подруги сбили ее с толку. Сдаться без боя? Как могло такое прийти Лилит в голову?

— Ты струсила! — презрительно бросила дочь Та-Кем бывшей жрице. — Рассчитываешь на собственное бессмертие? А как же они? Принесешь их в жертву?

— Замолчи! Ты ничего не понимаешь!

— Конечно! Лилит растеряла всю доблесть! Для тебя жизни смертных не имеют значения! Как я могла забыть! Ведь ты преданная служанка Хтето! Так-то ты стараешься угодить своему господину!

— Прекрати немедленно! Иначе..., — Лилит осеклась на полуслове.

— Ну, говори! — перешла на крик Мафдет.

— Мы победим. Вот увидишь. Клянусь тебе... — переменила тон Лилит.

Противник, увидев спущенный парус, возликовал. Сблизившись с кораблем угаритян, морские разбойники подняли весла и перебросили трап. На судно устремилось более двух десятков воинов, закованных в бронзовые доспехи, вооруженных копьями и массивными, длиной до двух локтей кинжалами. Рыча диким зверьем, грабители пинали древками побежденных, сгоняли их словно бессловесный скот, к мачте.

Сбиваясь в кучу, моряки с удивлением и страхом взирали на чужеземных солдат. Литые шлемы, кожаные нагрудники, металлические панцири, пояса, поножи, диковинное вооружение повергли несчастных в ужас. Они покорились судьбе и понуро ожидали решения собственной участи.

Один из разбойников, блистая золотом и самоцветами, приказал обезоружить и связать пленников. Увидав в толпе Лилит и Мафдет, он гадко улыбнулся. Отсутствие пяти зубов и несколько шрамов, полученных в рукопашных схватках, делали его лицо безобразным и зловещим. Холодные глаза зло вспыхнули при виде дорогого вооружении женщин. Криво усмехаясь, он что-то сказал подчиненным и направился осматривать трюм. Богатая добыча привела главаря пиратов в восторг. Отдав распоряжение поднять парус и окинув напоследок колючим взглядом захваченное добро, он вернулся к себе на корабль.

— Чего они хотят? — перешептывалась Мафдет с Лилит.

— Отбуксируют судно в какую-нибудь гавань, а там... Смотри, эти головорезы кое-что смыслят, не только в грабеже, но и в морском деле.

— Ты хотела сказать...

— Молись. Молись Хатхор, Ра, Тоту, да хоть самому Аакхабиту, — Лилит внезапно замолчала. — Дела наши плохи.

Наступил вечер. Ладья Миллионов Лет, получив невидимую пробоину, сгинула в темной пучине Зеленого моря. Мафдет поддалась всеобщему унынию, охватившему угаритян. Каждый из них мысленно простился с родиной и близкими, проклиная незавидную участь. В душе дочь Та-Кем надеялась на помощь и поддержку подруги, но та была не в силах что-либо изменить.

Когда сумерки спустились с небес послышался радостный крик одного из разбойников. Мафдет завертела головой по сторонам. У берега уютной бухты она увидала несколько кораблей, крошечные дома на склоне горы, и какое-то крупное строение.

От неожиданного резкого толчка Мафдет больно ударилась головой о мачту. Корабль килем уткнулся в прибрежный песок и замер. Окрики охраны, вспышки факелов, пинки и зуботычины... Нелепые картины, словно во сне, проносились мимо... Казалось, стоило только проснуться, и темные страхи растворятся в ночи, а свет и тепло вновь воцарятся в мире, кошмар уйдет прочь.

Подгоняя людей древками копий, пираты заставили пленников прыгать за борт и выбираться на берег. Девушка, стоя по пояс в воде, едва не упала под тяжестью навалившегося тела какого-то моряка. Связав одной веревкой и не давая опомниться, живую добычу погнали куда-то в глубь побережья по каменистой дороге.

Бегом...

Бегом... тяжело дыша, спотыкаясь, разбивая ноги в кровь. Так гонят скот на убой.

Разбойники, не обращая внимания на тяжесть доспехов и вооружения, ободряя себя грубыми шутками, миновали поселок, и оказались перед высокой крепостной стеною, защищавшей резиденцию местного владыки. Массивные ворота со скрипом отворились.

— Гей! Гей! — горланили пираты, загоняя людей в крепость. Корабельщики вбежали внутрь цитадели, позабыв обо всем на свете, надеясь на быструю смерть, либо на счастливый случай.

Резкий окрик заставил всех остановиться. Какой-то жирный с огромным животом человек в длинных богатых одеждах, страдая отдышкой, что-то орал, багровея от злости. Свет факелов озарил потное лицо, делая его еще более омерзительным и отталкивающим. Подчиняясь приказу толстяка, занимавшему при дворе не последнюю должность, воины развязали пленных и разделили их на две группы. Мафдет с десятком других корабельщиков оттеснили к стене, а остальных увели во тьму.

Сильный толчок в бок едва не сбил девушку с ног. Несколько солдат пинали обезумевших от страха угаритян. Проклятия и мольбы о помощи слились в сплошной сводящий с ума вой. Потеряв равновесие, Мафдет, издав отчаянный крик, летела в разверзшуюся мрачную бездну. Она рухнула на чье-то тело. Кто-то ударил ее коленом в грудь, едва не лишив сознания.

Человеческая масса оказалась в мрачном подземелье и стала медленно расползаться, кряхтя и охая, потирая ушибленные места, поминая мучителей последними словами.

С шумом захлопнулся деревянный люк, заскрипел засов, и кромешная темень воцарилась вокруг.

— Йабрудмай! — крикнула Мафдет, упираясь руками в стену. — Лилит! Хебат!

— Кого ты зовешь, глупая женщина? — Послышался из потемок голос купца из Угарита.

— А, это ты, Илиаху..., — разочарованно произнесла дочь Черной Земли.

— Какая Лилит? Йабрудмай здесь нет, будь она проклята! Из-за нее мы оказались в этой яме. Не поддайся я сладким речам вздорной бабы, пировали бы сейчас в Угарите... А теперь? Не видать нам жен и детей! Того и гляди, перережут горло или продадут в рабство!

— Да заткнись ты, Илиаху! — возроптал один из корабельщиков. — Без тебя тошно. А ты все ноешь и ноешь.

— Сам заткнись! — огрызнулся купец. — Куда только смотрели ваши глаза? Чума вас всех забери! Если бы вовремя заметили корабли этих негодяев, то могли бы уйти в открытое море. А там попробуй, найди нас...

Разговор, полный раздражения, злобы и ненависти внезапно прекратился. Мафдет медленно ощупывала окружающее пространство, то и дело натыкаясь на чьи-то тела, руки и ноги. Глаза медленно привыкали к темноте. Вскоре она могла различать темно-серые контуры подземелья, призрачные, едва уловимые очертания пленников... Только теперь, когда нормализовалось дыхание, она ощутила удушливую вонь, царившую в узилище. Запах гнили, разложения и человеческих испражнений так и бил в нос. Решив не рисковать, девушка села у стены, пытаясь заснуть. Но сон никак не приходил, уступив место оцепенению и полному равнодушию к собственной судьбе.

* * *

*

* * *

**

* * *

***

Наверху послышались шум и какая-то возня. Сноп яркого дневного света ослепил Лилит. Спустя несколько мгновений перед женщиной предстал главарь пиратов. Брезгливо поморщив изувеченное шрамами лицо, он с пренебрежением глянул на измученных голодом, жаждой и томительным ожиданием пленников, неспешно подошел к Лилит и поманил ее пальцем.

Бывшая жрица встала, отряхнув с себя грязь, и окатила воина холодным пронизывающим взглядом. Ухмылка исчезла с его уст. Солдат, закаленный во многих боях, отвел глаза в сторону. Ступив на лестницу, он жестом приказал Лилит следовать за собой.

Как только она очутилась на каменных плитах двора крепости, двое стражей, вооруженных копьями и топорами, толкнули ее в спину. Ругаясь сквозь зубы, женщина под усиленной охраной шла за человеком со шрамами, одновременно пытаясь осмотреться по сторонам. Крепостная стена, сложенная из массивных каменных блоков и несколько сторожевых башен, окружали царский дворец, храмы, амбары и жилища высших сановников. Войдя в двухэтажное прямоугольное здание Лилит оказалась в просторном зале, опоясанном колоннадой. Посреди помещения располагался очаг, несколько каменных скамеек, обмазанных цветной глиной, а у противоположной стены находился трон, высеченный из цельного куска черного базальта. На нем, в окружении нескольких вооруженных до зубов воинов, важно восседала царица в длинных, расшитых золотым бисером, одеяниях. На голове ее покоилась золотая диадема, а стройную шею обнимало искусно выполненное драгоценное ожерелье. Густые смоляные волосы обрамляли довольно симпатичное, но в то же время холодное и неприветливое лицо. Подав знак рукою, она приказала вошедшим остановиться. Один из солдат что есть сил ударил Лилит по ногам древком копья, и женщина рухнула на колени. Бывшая жрица пыталась подняться, но крепкие руки сдавили ей плечи, прижав к полу.

— Кто ты? — с напускным равнодушием спросила царица.

— Меня зовут Йабрудмай, — процедила Лилит, силясь подняться с колен.

— Вот как! — всплеснула в ладоши восседающая на престоле. — Ты знаешь наш язык? — в ее больших лживых глазах вспыхнула искорка неподдельного любопытства.

— Воистину так! — ответила Лилит, бросая вызов местной владычице. В какое-то мгновение она пожалела, что встретила в царском дворце женщину, но тут же взяла себя в руки, притворно улыбнувшись.

— Я Рубатум, Великая госпожа страны Арцава. Так ты говоришь...

— Несколько лет я провела в земле Лукка. Речи тамошних жителей схожи с говором твоих поданных. Я прекрасно понимаю тебя, Рубатум, — перебила Лилит царицу, пропустив мимо ушей приказ называть ее титул, чем вызвала ропот охраны и легкую гримасу неудовольствия на бледном личике.

— Ты, как я погляжу, упряма, — едва подавив обиду, продолжила Рубатум. — Быть может, ты принадлежишь к царскому роду?

— Я сама себе царица и не нуждаюсь в покровителях, — гордо отвечала Лилит.

— Ну, ладно, ладно, — рассмеялась Рубатум. — Прощаю тебе эту маленькую дерзость, но в следующий раз..., — она жеманно улыбнулась, проведя ладонью у собственного горла.

Воины, оценив шутку повелительницы, заржали онаграми, но тут же смолкли, уловив на себе осуждающий взгляд владычицы.

— А теперь, не испытывая моего терпения, расскажи откуда ты, и как оказалась в здешних водах, — продолжила царица.

— Вместе с подругой и рабыней я плыла в страну Вилуса, наняв торговый корабль угаритян.

— Уж больно ты немногословна. Одного моего слова достаточно, чтобы развязать твой мерзкий язык, чужеземка! — Рубатум скривила губы и хлопнула в ладоши.

На зов госпожи из-за колонны появился отвратительный толстяк с потным лицом, принеся с собой кожаный мешок Лилит. Склонившись в почтительном поклоне подле трона, он, не говоря ни слова, бросил вещи пленницы к ногам царицы.

— Твое? — грубо спросила она.

— Не стану отпираться, — подтвердила бывшая жрица.

— Хорошо, — смягчилась Рубатум. — Оружие, косметика, серебро... Это понятно. А вот шкатулка... Ты промышляешь колдовством? Зачем ты отправилась в столь далекие края?

— Илиуса...

— Илиуса? Ты плыла в Илиусу? Я слыхала, там правит могущественный царь Дардан. Постой! Пурусханда! Не его ли корабль заходил в нашу гавань дней десять назад?

— Так, Великая госпожа, — тучный чиновник, вспотев и побагровев от волнения, вновь поклонился, показав царице внушительную плешь.

Услышав ответ вельможи, Лилит едва сдержала крик. О подобном она и мечтать не смела. Но теперь, когда все стало на свои места, когда сон Хебат обрел новое подтверждение, она не могла позволить себе далее оставаться в земле Арцава. Но как быть с Мафдет, Проклятой из Эблы, кораблем и командой?

— Да, именно в Илиусу, — бодро ответила Лилит, едва скрывая обуявшую ее радость.

— Зачем? — перешла на визг царица, ударив кулачком по базальтовому трону.

— Прикажи освободить меня, и я расскажу о многом, — решила воспользоваться случаем Лилит, расставляя силки и тайные ловушки на доверчивую и глупую дичь. Бывшая жрица Баалат наделась, что Рубатум, возомнившая себя великой владычицей, потеряет бдительность, едва ли ожидая подвоха со стороны пленницы.

— Эй, воины! Развяжите! — властным голосом приказала царица.

Двое стражников кинулись выполнять волю госпожи.

Избавившись от пут и встав с колен, Лилит растерла запястья, восстанавливая кровообращение. Обернувшись, она окатила охранников уничтожающим взглядом, отчего те попятились назад.

— Подойди ко мне, — почти ласково сказала Рубатум.

Лилит сделала несколько шагов вперед. Неожиданно для всех царица встала и двинулась навстречу Лилит.

— А ты красива..., — холодные нотки женской зависти звучали в речах повелительницы земли Арцава. — Волосы черны как ночь. Они подобны твоим желаниям и мечтам. Я вижу тебя насквозь! Лживая чужеземка! Меня не проведешь! Тонкий узкий нос, уста дышат страстью... Грудь хороша..., — указательный палец Рубатум коснулся обнаженного соска Лилит. — Глаза порочны, обещают усладу, как гибкий стан и скрываемое лоно... Наверное, многие мужчины сходили по тебе с ума?

— Ты говоришь "сходили"?

— Да, моя дорогая, — царица одернула руку и нервно закусила губу, продолжая с интересом рассматривать Лилит. — Судьба человека во власти богов... Теперь я твоя богиня! — Рубатум зловеще рассмеялась, — возноси мне молитвы, приноси жертвы, и, быть может, я проявлю к тебе великую милость... А сейчас, продолжи рассказ. Итак, зачем ты отправилась в Илиусу?

— С раннего детства у себя на родине я прислуживала жрицам храма Инанны. С тех пор прошло немало лет, я многому научилась, познав премудрости магии и колдовства, а два года назад боги повелели мне отыскать Дардана..., — самозабвенно врала Лилит.

— Но зачем? — широко раскрыв глаза удивилась царица.

— Замыслы богов мне неведомы. Такова их воля...

— Ты уверена? А вдруг это бред, ночной кошмар?

— Нет. Я видела множество знамений, слышала голоса, приказывающие отправиться на край света. Я должна выполнить волю небожителей, хотя, ничего о ней не знаю. Непреодолимая сила гонит меня из города в город, из страны в страну, заставляет переплывать моря, и пока я не достигну Илиусы, покой не поселится в моей душе.

— Кажется, ты больше похожа на одержимую, нежели на воина или жрицу, — задумчиво произнесла Рубатум. — Знамения? Что означают твои слова?

— Я не могу говорить при непосвященных.

— Вздор! Владычица страны Арцава является верховной жрицей Великой богини-матери, прародительницы всего сущего, сотворившей землю и всякую тварь, ее населяющую.

— Твои воины...

— Вот в чем дело! Да ты просто водишь меня за нос! Хочешь избавиться от охраны, убить меня и сбежать?

— Я могла сделать это когда угодно, — равнодушно произнесла Лилит.

— Ах, так? — вскипела от злости Рубатум. — Ты мне надоела! Видеть тебя не хочу! Эй, стража! Избавьтесь от нее! — крикнула царица, махнув рукой в сторону чужеземки.

Один из воинов, что стоял у трона, выхватил из ножен кинжал и метнул его в Лилит, но бывшая жрица Баалат с легкостью поймала клинок, зажав бронзовое полированное лезвие между ладонями. Ответный ход воительницы был молниеносным. Через мгновение обидчик корчился в предсмертных судорогах, обагряя каменный пол кровью, хлеставшей из вспоротого горла.

— Стойте! — командовала Лилит, обводя царицу и ее свиту леденящим взглядом. — Как видишь, мне не нужна твоя смерть, — обратилась она к Рубатум, бледной как снег на горных вершинах.

Воины схватились за оружие и замерли, словно храмовые обелиски, не найдя в себе сил двинуться с места. Уста их онемели, ноги приросли к полу, руки не повиновались разуму, а в глазах потух свет жизни.

— Этому обучали в храме Инанны? — заикаясь, спросила Рубатум, первой справившись с наваждением. — Если не моя жизнь, то что же?

— Йабрудмай не привыкла зря болтать. Надеюсь, в этом ты убедилась. Я хочу приподнять завесу над тайной. Отведи меня в святилище Великой матери.

Нечто неведомое, темное и зловещее отравило воздух дворца, проникая через ноздри в мозг царицы. Животный безумный страх овладел ею. Сильная вибрация пронзила тело нестерпимой болью, уничтожая остатки воли, пытавшейся вяло сопротивляться натиску смертоносного колдовства. Взор ее помутился, тошнота подступила к горлу, и жила у виска, наливаясь кровью, дико пульсировала.

— Пусть будет так, — едва выдавила из себя царица, — Эй, вы! Оставьте нас!

Холодный могильный ужас, окатив разум морской волною, отступил. Взгляд ее прояснился, и легкий румянец вновь проступил на щеках.

— Идем, — обратилась она к пленнице.

— Нет! Я не могу сейчас вступить в храм! — запротестовала бывшая жрица.

— Почему? Или, все же, ты решила провести меня?

— После ночи в темнице... Да от меня несет как от выгребной ямы! Я желаю очиститься, и как можно скорее!

— Какие пустяки! — облегченно вздохнула повелительница земли Арцава и звонко рассмеялась, — ступай за мной.

Следуя за царицей, Лилит поднялась на возвышение, переступила через коченеющий труп убитого ею воина, отметив про себя изящество доспехов и оружия несчастного, стараясь не запачкаться в луже крови.

За базальтовым троном в стене располагался узкий проход, занавешенный овечьей шкурой.

— Ну же, смелее! — царица, поманив рукой Лилит, загадочно улыбнулась, и скрылась в потайном лазе.

Сделав несколько шагов навстречу неизвестности, бывшая жрица Баалат оказалась в кромешной тьме. "Надо было прихватить с собой кинжал того мерзавца", — пронеслась в голове запоздалая мысль. Вскоре поток света ударил в глаза.

— Это мои покои, — услышала Лилит голос царицы. — Здесь бассейн, рядом опочивальня.

И в самом деле, среди квадратных колонн Лилит увидала голубое зеркало прямоугольного бассейна, манившего к себе чистотой, соблазняя свежестью и покоем.

— Странные у вас обычаи, — не сдержалась Лилит. — Непомерной длины кинжалы...

— Ты же говорила, будто жила в земле Лукка, — удивилась царица. — Кинжалы, или мечи, как мы их называем, местные кузнецы делают уже лет сто. Когда же ты была в здешних краях?

— Видимо, очень давно..., — осеклась Лилит. — Я многое позабыла, но помню твой язык, и это лучшее доказательство истинности моих слов.

— Тогда не стану мешать омовению. Пойду, позову прислугу. Пусть принесут косметическое масло для притираний, еду и питье.

Сказав так, Рубатум исчезла, оставив Лилит одну. Осмотревшись, и не найдя ничего подозрительного, она подошла к бассейну, с опаской глядя на собственное отражение. Воительница коснулась воды рукой, вызвав легкую рябь на поверхности водоема и, отшатнулась, словно увидала в изломанном на множество кусков зеркале собственную судьбу.

Бывшая жрица избавилась от доспехов и осторожно вошла в воду. Холодная, освежающая, она прогнала прочь усталость, уныние и назойливые мысли, вселив в душу надежду. Лилит сразу почувствовала необычайную бодрость и легкость во всем теле, словно боги влили в ее жилы свежую кровь. Вдоволь наплескавшись, она выбралась из бассейна, уселась на каменную плиту, свесила ноги в воду, и принялась пятерней расчесывать мокрые волосы.

— Возьми вот это, — послышался тихий, почти по-матерински ласковый, голос царицы. Лилит обернулась, удивленная переменой в настроениях Рубатум. Приняв из ее рук накидку и костяной гребень, пленница отерла тело и голову, привела в порядок непослушные кудри.

— Теперь очередь масла, — продолжала Рубатум.

— Не слишком ли много чести? Ведь ты, кажется, собиралась продать меня в рабство?

— Ты умна, красива, молода, превосходно владеешь оружием. Такая рабыня стоит слишком дорого. Возможно, я оставлю тебя во дворце, сделаю начальником стражи или... пока сама не знаю. Но, прежде ты должна раскрыть тайну. Она касается Дардана?

— Хорошо пахнет, — сказала Лилит, втирая масло в кожу, делая вид, будто не слышит речей Рубатум.

— Отвечай!

— Раз обещала, делать нечего..., — с напускной грустью произнесла Лилит. — Вот только не хочется мне быть рабыней.

— Разве твое согласие так важно? — искренне удивилась Рубатум. — Я в детстве и не мечтала стать царицей, но так распорядилась судьба. Ничего, привыкнешь. Я не буду тебя бить плетью...

— Коль так, тогда прикажи вычистить мои одежды.

— И тогда мы пойдем в святилище?

— Я попусту словами не бросаюсь.

Рубатум ударила три раза в ладоши. На зов хозяйки явились две девушки в длинных белых одеждах, и замерли, покорно опустив глаза, в ожидании приказаний.

— Вычистите до блеска доспехи Йабрудмай! Да поживее! — вновь сила и властность зазвучали в ее голосе.

Служанки поклонились и быстро скрылись, не желая испытывать терпение госпожи.

— Не слишком ты любезна с ними, — с укоризной и легкой усмешкой заметила Лилит. — И меня будешь так гонять по дворцу?

— А чего в том плохого? Ты ведь моя добыча, и я вольна убить тебя, обменять в соседнем селении на скот или возвысить...

— Я ведь говорила, что не нуждаюсь в покровителях.

— Нет, ты просто несносна! И собственно, ради чего я терплю твои дерзости, ублажаю прихоти, верю в какие-то нелепые россказни о богах и Дардане.

— Что ты знаешь о богах? — презрительно скривилась бывшая жрица Баалат.

— Да как ты смеешь! — вспыхнула Рубатум густым маковым цветом, но тут же смолкла, вспомнив о трупе в тронном зале и том незнакомом, гнетущем чувстве, охватившем ее после попытки расправиться с пленницей.

— Дардан не только царь, но и великий волшебник.

— Вот как? Я почти ничего не знаю о нем. Его царство слишком далеко. Да и видела я его лишь один раз. Зачем он нужен тебе? Выдумки о богах, знамениях, голосах и прочих чудесах не стоят и медного шила. Я ведь знаю! Ты лжешь! Зачем? Хочешь сбежать? Куда? Кругом только горы и море. В горах дикие пастухи, прежде чем прирезать тебя как овцу, позабавятся с тобой вдоволь, а на море мой флот. Далеко не уйдешь. Подумай об этом.

— И все же, я говорила правду, — тяжело вздохнула Лилит. — Не всю, конечно...

— Так скажи сейчас, я приказываю!

— Глупая, несчастная женщина, — нежно произнесла воительница. — Ты ведь даже не подозреваешь, в какую историю впутываешься. Излишнее знание может лишить тебя жизни.

— Стены моего дворца крепки, а стража надежна! — злобно произнесла царица. — Конечно, если ты...

— Успокойся. Я не трону тебя, но боги... Они коварны, мстительны и злопамятны. Я сама..., — Лилит замолчала на полуслове, увидав служанок. Положив одеяние пленницы у ног госпожи, они в миг исчезли.

— Поторопись! — холодно приказала Рубатум.

— Да, пожалуй, нам пора, — рассеяно отвечала Лилит, облачаясь в доспехи. — Ты говорила о еде.

— Я принесла, но заболталась с тобой. Вот лепешки, кубок вина, мясо и фрукты, — владычица сменила гнев на милость.

— Нет. Пусть твоя пища послужит жертвой Великой матери.

— Если надо, я прикажу зарезать лучшую овцу из моих стад.

— На этот раз обойдемся без крови. Веди меня скорее! — мучилась нетерпением бывшая жрица Баалат.

Покинув царские покои, и неотступно следуя за Рубатум, Лилит оказалась в узком полутемном коридоре, освещаемом факелами даже днем. Где-то рядом забрезжил солнечный свет, и волнение отлегло от сердца. Резко повернув в сторону за провожатой, она попала в обширное помещение, заставленное огромными, в человеческий рост, кувшинами.

— Это наши кладовые, — с гордостью сказала царица. — Здесь вдоволь зерна и вина. Хватит на целый год. Мне не страшен голод, мор и длительная осада неприятеля.

— А где же святилище?

— Вот оно, перед тобою. Вокруг него и расположены амбары с припасами, ведь именно Великая мать дает пропитание и богатство.

Окинув взглядом внушительное хранилище царского дворца, Лилит заметила крошечное сооружение под двускатной крышей. Впрочем, малым оно показалось на первый взгляд, а внутри выглядело довольно просторным и даже уютным. Выстроенное из белого мрамора, оно испускало какой-то внутренний, едва уловимый свет, отгонявший прочь дурные мысли и страхи.

— Тебе выпала великая честь, — важно произнесла Рубатум. — Только я и несколько моих приближенных имеют право переступить порог дома Великой матери, нашей кормилицы и заступницы. Смотри, не прогневи ее, не то поплатишься жизнью. Я и так зашла слишком далеко, введя тебя в святая-святых... Следуй за мной, — приказала царица. Войдя в святилище Лилит увидала массивную каменную плиту алтаря, и круглый очаг, выложенный из бычьих черепов. Уродливая мраморная статуэтка высотой в локоть изображала широкобедрую богиню с крупной вислой грудью. — Теперь я готова выслушать тебя до конца и вынести приговор. Все твои требования исполнены, — Рубатум вновь надела маску венценосной особы, слегка побледнев, то ли от важности, то ли от боязни.

— Пусть исполнится то, чему суждено случиться, — в тон собеседнице произнесла Лилит. — Но, прежде чем узреть сокровенное и тайное, посмотри на меня! — резко подступив к царице, она взяла ее за руки, заглянув той в глаза. Рубатум дернулась, пытаясь освободиться от цепких пальцев, но было слишком поздно. Лилит камнем рухнула вниз, слыша в ушах свист разрезаемого телом воздуха. Обрывки грез, воспоминаний, образов, воплощенных в обломках мертвого мира, неслись во тьму. Она видела ее зрачки — черные, блестящие, зовущие... Толчок, удар... Странный, ни с чем не сравнимый звук, словно раскололся изящный стеклянный кувшин. Все остановилось, замерло. Неестественная синь небес ослепила на миг. Она парила среди облаков, напоминавших цветы лилии на водной глади благословенного Хапи. Прорываясь сквозь облачную пелену, Лилит увидела горы, поросшие густыми дубовыми и сосновыми лесами, пастбища, стада коз, овец и коров... Убогие крестьянские хижины, грязные плаксивые дети, женщины с нечесаными волосами в рваных одеждах...

Ударил гром, исполосовав небеса молниями, словно надсмотрщик плетью спину нерадивого раба. Прочь ушло видение.

Крик, боевой клич, призывающий смерть. Десятки воинов бегут по плоскогорью, сверкая на солнце бронзой доспехов, щитов, клинков и копий. Враг приближается. Глотки, подобные бездонным колодцам, иссушенным засухой исторгали истошные вопли.

Свист стрел закладывает уши.

Толпы наступающих смешиваются, круша все на пути, раскалывая черепа, ломая ребра и позвонки, отрубая руки, уродуя лица, заливая глаза кровью. Чей-то топор взмыл в воздухе, и срубленная голова покатилась по склону...

Боль, стон, вой, проклятия...

Вожак нападавших что-то кричал. В плече его застряла стрела, щека разодрана, несколько зубов выбито, но он по-прежнему размахивает длинным клинком, приказывая соплеменникам вырезать соседей вместе с детьми и женщинами.

Копье попало ему в грудь, пробив насквозь. Вождь смолк на полуслове, упал на колени, выронил оружие из слабеющих рук. Пальцы, украшенные золотыми перстнями, разжались сами собой, а изо рта вырвалась пульсирующая струя крови. Взор подернулся мутной пеленой, и воин пал, обагрив каменистую землю...

— Рубатум, Рубатум..., — шептал умирающий.

Царица вздрогнула, отстраняясь.

— Я слишком долго жду! — нервно сказала она, отступив на шаг от Лилит.

— Твой муж погиб в битве, — не обращая внимания на протесты, начала бывшая жрица Баалат. — После смерти супруга тебе в наследство досталось царство...

— Да. Соседи нас долго донимали, выпасая коз на одном из наших горных пастбищ, а после и вовсе стали воровать скот. Тогда покойный Куссара приказал собрать войско и двинулся в поход. Но как ты узнала?

— Я была там.

— Вранье! Я наблюдала за ходом боя с соседнего холма. После бегства вражеского войска мы сожгли дотла поселок, взяли в плен с десяток людей, но тебя я не припомню.

— Я проникла в прошлое сквозь твои глаза. Все происходило так ясно. Я слышала звон оружия, яростные крики, чувствовала запах пролитой крови, и видела его, Куссару, пронзенного копьем...

— Воистину так! Но нет, ты не могла этого знать! Его погребли в тот же вечер! Только воины и высшие вельможи присутствовали на похоронах! Ты настоящая колдунья!

— Нет, я больше чем колдунья.

— Кто же ты? — Рубатум едва не потеряла дар речи.

— Разве ты слепа?

— О, боги! — только и вымолвила царица. Перед ней в голубом сиянии стояла Йабрудмай в шлеме цвета раскаленной меди. Плечи ее закрывали широкие пластины металла, талию охватил кожаный пояс, разукрашенный золотом. Короткая юбка из мелких бронзовых колец едва скрывала от взоров ягодицы и лоно. Голени сверкали начищенным серебром поножей, а сандалии берегли ступни от могильного холода мраморных плит.

— Кто я теперь, по-твоему? — рассмеялась Лилит. — Колдунья, демон, богиня? Не бойся, прикоснись ко мне, — она взяла дрожащую от страха руку Рубатум и положила ее на свою левую грудь. — Чувствуешь? Там бьется сердце, но оно не такое, как у людей, ибо имя мое Тиннит! — гнев, словно налетевший на море порыв ураганного ветра, исказил прекрасный лик воительницы. — Как ты посмела, ничтожная смертная, возомнившая себя повелительницей судеб, предлагать мне рабство?

Рубатум охватил ужас. Упав на колени в надежде вымолить прощение и сохранить собственную жизнь, она едва шевелила одеревеневшими губами:

— Светлая госпожа! Смилуйся, прости нечестивицу! Заклинаю тебя Великой матерью богов и всего сущего!

— Не слишком ли поздно? — двусмысленно улыбнулась Лилит. Пальцы ее превратились в отточенные лезвия и вспороли царские одежды. — Посмотри, как трепещет плоть, предвкушая близкую смерть. Она так нежна, обладание ею дарит ни с чем не сравнимые наслаждения. Любовь и боль, жизнь и смерть всегда идут рядом. А грудь твоя еще дышит юностью. В иное время ты могла бы стать хорошей любовницей...

— Все что прикажешь! — рыдала женщина, распластавшись у ног Лилит, омывая их слезами.

— Благодари богов, тварь, — высокомерно произнесла Тиннит. — Сейчас ты заботишь меня меньше всего на свете. Дардан...

— Дардан? — оживилась Рубатум. — я готова помочь тебе. Могу ли я тогда надеяться...

— Вздумала торговаться? Разве мы с тобой на рыночной площади? Посмотри кругом.

Нестерпимый жар окатил царицу земли Арцава. Святилище Великой матери, амбары, дворец, город и сами горы бесследно исчезли. Она лежала на прямоугольной гранитной плите, плававшей в озере раскаленной лавы. Вязкая жидкость цвета пламени издавала отвратительные булькающие звуки, изрыгала клубы пламени, отравляя воздух удушающим смрадом.

— Ты в сердце преисподней, в Озере Огня, где казнят грешников, предавая их вечным мучениям.

— Молю тебя, Великая госпожа! Приказывай! Я навек твоя рабыня! С радостью исполню все твои желания, но только отпусти..., — она вновь забилась в рыданиях. Слезы орошали камень и тут же превращались в пар.

— Уж много дней Дардан пытается скрыться от меня. Но никто не в силах помешать погоне, даже черви, вроде тебя. Царь Илиусы овладел тем, что по праву должно принадлежать мне! Ты же, немедля отпустишь всех угаритян, вернешь корабль, оружие, имущество, товары, серебро и медь.

— Я дам проводника, — жалобно всхлипнула Рубатум. — И охрану, вплоть до островов... если хочешь, госпожа. Клянусь!

— Прекрасно. Ты заслужила милость. Я сохраню тебе жизнь, но дабы впредь ты не помышляла о предательстве, оставлю на память вот это.

Сказав так, Тиннит-Йабрудмай поставила одним из своих перстней клеймо — перевернутый крест анкх у левого соска царицы. Та дико взвыла, словно раненый зверь. Ноздри ее почувствовали запах паленого мяса, а сердце нестерпимую боль, словно что-то острое и огромное проникло внутрь, навсегда поселившись в груди.

— Теперь прощай, — оглушительный раскат грома едва не лишил Рубатум остатков разума. Нечто, находившееся наверху и скрытое в клубах зловонных испарений, исторгло ослепительные молнии. Гранитная глыба слегка покачнулась, и как корабль с пробитым днищем, начала тонуть, медленно погружаясь в огненную пучину.

Рубатум, объятая пламенем, дико орала. Боль адская, нечеловеческая пронзила все тело. Сходя с ума, она видела собственные обугленные кости. Кровь ее дымилась, вспучивалась волдырями кожа. Она молила о смерти, но та медлила, наслаждаясь страданиями жертвы. Рубатум чудилось, будто она вот-вот начнет блевать пылающей жижей, и, оказавшись по пояс в огненном болоте, царица уже не чувствовала боль. Взор ее подернулся багровым туманом, клокочущие звуки увязли в ушах, и вечный покой объял воспаленный разум.

— А-а-а, — кричала Рубатум, покрываясь холодным потом. Она раскрыла глаза, увидав мраморные стены святилища и улыбающуюся Йабрудмай. — Какой кошмарный сон приснился мне. О, Великая матерь! Как я оказалась на алтаре? — Она спрыгнула со священного камня, залитого вином. Раскрыла рот, но, завидев разорванное на груди платье, поспешила прикрыть наготу, и замерла в немом ужасе. У левого соска краснел свежий рубец в виде овала и креста.

— Так значит, это не сон? — ужаснулась Рубатум. — И ты — Тиннит?

— Нет. Я только ее тень, напоминание о прошлом, — спокойно отвечала Лилит.

— Как же мне теперь называть тебя?

— Зови, как и прежде — Йабрудмай. Но хватит о пустяках. Помни о клятве.

— Да, да, конечно, — рассеянно произнесла царица. — Идем, — резко вымолвила она и направилась прочь. Выйдя из святилища и покинув кладовую, Рубатум едва не столкнулась с Пурусхандой. Он стоял в компании нескольких воинов в полутемном коридоре.

— Пурусханда! Что ты тут делаешь? — негодовала владычица Арцава.

— Смилуйся, царица! Вот уже три дня мы пребываем здесь по твоему указанию.

— Три дня? По моему указанию? Да ты, ненасытный обжора, и вовсе ума лишился! Что за речи я слышу?

— Я подтверждаю слова начальника лестницы, — отозвался надтреснутым басом воин со шрамами на лице.

— И ты туда же, Питхана! — не выдержала царица.

— Не знаю, кто из нас лишился ума, но мы выполнили твой приказ в точности. Да и то сказать, сколько можно сидеть взаперти с чужеземкой? Не пора ли разделить добычу? Солдаты заждались...

— Солдаты в свое время получат сполна, из царских запасов. — Грубо перебила Рубатум приближенного.

— Не пойму, царица, — взревел Питхана. — Какая блажь на тебя нашла? Каждый должен получить свою долю. Все по закону! Разве я не прав?

— Не прав, любезный Питхана! — зашипела змеей Рубатум. — Никто, слышите, вы! Никто ничего не получит, пока я восседаю на престоле, и пока муж мой, Куссара, не восстанет из могилы! Приказываю немедленно освободить всех пленников, вернуть им судно, имущество и оружие. Чего стоите, болваны? Немедленно! — перешла на истерический крик царица, сжала от злобы кулачки и затопала.

— Да ты ли это? — не уставал удивляться Питхана.

— Тебе, как видно, должность не дорога? Так ее с превеликим удовольствием займет любой из твоих головорезов!

— Не в чужеземке ли дело? — начальник войска ткнул пальцем в Лилит. — Убить ее, и все дела...

— Эй, воины! — командный голос вновь вернулся к Рубатум.

— Ладно, быть по-твоему, — нехотя согласился Питхана, сплюнув на пол от досады. — Только смотри, как бы не пришлось жалеть о содеянном.

— Это еще не все, мой досточтимый страж, — пропустила угрозу мимо ушей царица. — Вели снарядить корабль. Будешь сопровождать угаритян до островов. Да найди кого-нибудь посмышленей, кто мог бы нарисовать карту побережья.

— Как скажешь, — зло усмехнулся Питхана и убрался прочь.

— А ты чего стоишь, Пурусханда?

— Я? Э, так вот..., — толстяк принялся надувать пухлые щеки, багровея и потея от волнения.

— Ступай. И верни все купцам, вплоть до последнего шила. Понял?

— Слушаюсь, моя госпожа! — царедворец, насколько позволяло непомерное брюхо, поклонился и поспешил унести ноги, опасаясь гнева царицы.

— Теперь ты довольна? — обратилась она к Лилит.

— Прежде я взойду на палубу корабля. Есть, правда, одна просьба. Твои кузнецы весьма искусны. Эти доспехи, клинки, как их...

— Мечи.

— Думаю, они мне сгодятся.

— Я подберу что-нибудь подходящее.

— Вот и славно. А теперь поспешим. Бедная Мафдет! Она, наверное, вся извелась.

Двигаясь по сумрачному коридору мимо царских кладовых, комнат сановников, прислуги и прочих помещений, Лилит в сопровождении Рубатум обогнула тронный зал и очутилась на улице. У крепостных ворот под охраной нескольких стражей сбились в кучу плененные угаритяне, покорно ожидая решения собственной участи.

— Лилит! — послышался пронзительный крик. — Оттолкнув воина, Мафдет вырвалась из толпы и бросилась к подруге. — Слава богам! Ты жива! — радостно шептала дочь Та-Кем, обнимая бывшую жрицу Баалат.

— Не только жива, но и свободна. Впрочем, как и ты. Сейчас мы все возвращаемся на корабль. И прошу тебя, не называй меня...

— Лилит? — спросила царица.

— Так на нашем языке выражают большую радость, — выкрутилась Лилит. — Это Мафдет, но она не понимает ни единого твоего слова.

— Мафдет. Какое странное имя. Напоминает заклинание. Хотя, мне все равно. Отправляйся в гавань. Встретимся на пристани, — безучастно произнесла Рубатум и направилась во дворец.

— Кто эта женщина? Куда нас ведут? — не могла успокоиться Мафдет.

— Ты не слушаешь меня! Не даешь раскрыть рта!

— Замолкаю!

— Ты видела здешнюю царицу.

— Царицу?

— Она, растроганная моими рассказами о тяготах дальних путешествий, сжалилась над нами, решила вернуть свободу, корабль и прочее состояние.

— Воистину, чудо! И все же, наверное, не обошлось без помощи Хтето?

— Нет, справилась сама. Но, думаю, нет, нет, это совсем не важно. И хватит задавать глупые вопросы. Пойди лучше обрадуй команду и Хебат.

— О, да! Конечно!

Оставив подругу, Мафдет бросилась к грязным голодным людям, потерявшим веру в благополучное спасение.

— Мы свободны, свободны! — во все горло кричала дочь Та-Кем. — Не это ли истинное счастье? Вновь ждет нас синяя бесконечность моря, ослепительное солнце и ветер...

— Что она несет? — разнесся глухой гул среди корабельщиков.

— Бедняга. Сошла с ума..., — грустно вымолвила Проклятая из Эблы. Мафдет, закружилась в безудержном танце, и, не удержавшись на ногах, упала прямо в притихшую толпу.

— Ну и дура же ты, Хебат! — с досадой сказала дочь Черной Земли. Мы свободны! Благодари Йабрудмай...

— О, боги! Верить ли ушам? — отозвался Илиаху.

— Верить! — подтвердила подоспевшая Лилит. — А с тебя, купец, причитается праздничный ужин.

— Великая Асирату! Для тебя я устрою грандиозный пир, достойный священной горы Лули! — расчувствовался торговец, ладонью вытирая слезы. — Но сперва мы покинем злополучное место печали и скорби.

Услыхав слова хозяина, мореходы сплели руки в объятиях. Самый старший из них не стеснялся рыданий, и в знак радости угаритяне дружно затопали.

Массивные крепостные ворота со скрипом отворились, выпуская бывших пленников из каменной западни. Люди обезумели от счастья и бросились прочь по узкой извилистой дороге, что петляла среди скальных выступов и убогих жилищ с плоскими крышами, сиротливо ютившихся на крутом склоне. Лишенные дверей и окон, имея лишь входные отверстия в потолке, они походили на одержимых, что карабкаются на неприступную вершину, увенчанную мрачным, словно могильная стела, строением царского дворца.

Жители поселка, встревоженные поднявшимся шумом, с интересом, некоторым сожалением и досадой наблюдали за бегущими. Так смотрит охотник на молодого оленя, напуганного хрустом сухой ветки под ногою ловца и скрывающегося в густых лесных зарослях. Богатая добыча непостижимым образом ускользала из-под самого носа.

Ступив на борт корабля, Илиаху увидел груду товаров и припасов, в беспорядке сваленных на палубе по приказу царицы. Мореходы принялись отыскивать собственные вещи и оружие. Рубатум сдержала слово.

Пересчитав серебро и медь, купец приказал снести все в трюм и готовиться к отплытию.

Вскоре, в сопровождении нескольких воинов, явилась владычица земли Арцава. Лицо ее постарело на добрый десяток лет и было мрачным.

— Я, как и обещала, принесла дары, — произнесла она дрожащим от волнения голосом, обращаясь к Йабрудмай, блиставшей на солнце полированной бронзой доспехов. — К сожалению, ничего подходящего твоего размера отыскать не удалось. И все же, надеюсь, ты останешься довольна подарками, — сказав так, она сделала знак рукой одному из охранников, и тот опустил на корабельные доски вместительный кожаный мешок.

— Здесь есть кое-что и для твоей подруги... Погоди! — запротестовала Рубатум, став на пути у бывшей жрицы Баалат. — Я не хочу... Пусть корабль отчалит... Исполни мою маленькую прихоть.

— Не могу отказать царственной Рубатум в таком пустяке, — едва сдерживая любопытство, ответила Йабрудмай.

— Тогда у меня есть еще одна просьба.

— Все, что пожелаешь.

— О, боги! — взмолилась царица. — Пусть услышат они твои слова!

— Так говори же! — теряла терпение Лилит.

— Никогда, слышишь, никогда более не ступай на мой берег! А теперь прощай. Навсегда! Надеюсь, так оно и будет, — губы Рубатум задрожали. Смахнув слезу, она пошла прочь, шурша длинными одеждами. Четверо воинов, бряцая оружием и скрипя кожаными доспехами, твердой поступью последовали за госпожой.

— Странная женщина, — резко вымолвила Мафдет у самого уха подруги.

— Да, пожалуй..., — задумчиво произнесла Лилит, глядя вслед царице.

— А что в мешке?

— Сама не знаю. Возьми его и отнеси к нашим вещам. Там и посмотрим.

Дочь Та-Кем не пришлось долго упрашивать. Взвалив на спину подарки, она отправилась на корму.

— Что там у тебя? — неожиданно вынырнула из толпы корабельщиков Хебат. — Наверное, золото?

— Погоди немного.

— Нет, нет. Дай взглянуть.

— Вечно ты лезешь не в свое дело, — Мафдет опустила мешок и вытерла со лба пот. Ноша оказалась довольно тяжела.

— Вот так всегда. Слова нельзя молвить, — надула губы Проклятая из Эблы.

— Хебат, ты словно кошка. Так и норовишь стащить кусок хозяйского мяса, — снисходительно сказала Лилит и звонко рассмеялась.

— Кошка? Что это?

— Назойливое и хитрое животное, вроде тебя, — объяснила Мафдет.

— Кошка! Нашла с чем сравнить. Да если бы не я...

— Ладно, будет тебе. Пора оценить щедрость Рубатум. Ну-ка, доставай.

— О! Воистину царский дар! — глаза Мафдет широко раскрылись от удивления. — Ты только глянь! Серебряный боевой топор! А это что?

— Меч.

— И не один...

— Второй предназначен тебе.

— Какая прелестная вещь! Клинок в два локтя, рукоятка из чистого золота, увенчанная львиной головой из горного хрусталя... Отличная работа.

— А дальше? — не могла усидеть на месте Хебат.

— Два кинжала. Какое странное лезвие. Нет, это не серебро.

— Они выкованы из небесного камня, — объяснила Лилит.

— Владычица Хатхор! Золотые булавки, браслеты, серебряные гребни, бронзовые зеркала... О, чудо! Золотой сосуд и чаша... Странный узор... Никогда не видела ничего подобного! Волны, змеи, переплетающиеся между собой кресты...

— Теперь вы сказочно богаты. Зачем плыть на край земли? — с нескрываемой обидой и завистью в голосе сказала Хебат.

— Думаю, Мафдет не будет возражать, если я подарю тебе этот браслет, — Лилит снисходительно улыбнулась и протянула Проклятой из Эблы украшение.

— Не будет, не будет! — невольно вырвалось у Хебат. Опомнившись, и взглянув на дочь Черной Земли, она густо покраснела, но все же приняла подарок.

— Это не все, — продолжила Мафдет, едва справляясь с душившим ее смехом.

— Ну же, что там? — глаза Хебат, забывшей обо всем на свете, вспыхнули алчным блеском.

— Какой-то кусок кожи... Да это...

— Самое ценное, что могла дать Рубатум, — закончила Лилит мысль подруги. — Карта побережья... С ней разберемся позднее.

Увлеченно разглядывая произведения оружейников и ювелиров страны Арцава, женщины не заметили как корабль Илиаху, подняв парус, покинул гавань и вышел в открытое море.

— Надо бы переговорить с купцом, — загадочно произнесла Лилит, вглядываясь в удаляющийся берег. — Мафдет! Оружие и золото положи в мешок, да спрячь понадежней, — сказала она, покосившись на Хебат, отчего та стыдливо опустила глаза. — Карту я оставлю себе. Она вам ни к чему.

Сказав так, бывшая жрица Баалат покинула подругу и двинулась в сторону угаритянина. Тот на радостях успел выпить кубок вина и горланил какую-то моряцкую песню.

— Эй, Илиаху. Не сдержался? — сказала Лилит с укоризной.

— Йабрудмай! Спасительница ты наша! — заплетался язык торговца. — Я прикажу по возвращении домой принести в жертву быка. У-у-у... дай я тебя расцелую...

— Погоди! — увернулась воительница.

— Тогда, если не хочешь моего поцелуя, знай — я твой должник! Сто сиклей серебра станут тебе достойной наградой...

— Нет!

— Нет? Тебе мало? — от неожиданности и налетевшей волны Илиаху едва не рухнул на палубу и крепко вцепился руками в скрипучую мачту.

— Я не возьму от тебя ни сикля!

— Ну да! — икнул обрадованный купец. — Тогда чем могу отплатить?

— Сейчас же, немедля, ты дашь приказ взять курс на запад!

— На запад? — икнул подвыпивший Илиаху, не желая расставаться с мачтой. — Это еще зачем?

— Немедля! — настаивала Лилит.

— Так ведь...

— Я не желаю слышать возражений! — зловеще произнесла бывшая жрица Баалат, едва сдерживая гнев.

— И-э-эх. Будь что будет! — сдался купец. — Эй, кормчий! Поворачивай на запад! На запад, я сказал! А теперь, любезная Йабрудмай, объясни, что задумала.

— Царица дала мне карту побережья. Теперь мы не собьемся с пути. Видишь тот корабль?

— То-то я думаю, чего он увязался? Кабы вновь не случилось беды.

— По велению царицы он будет сопровождать нас до ближайших островов, оберегая от нежелательных встреч...

— Ну, раз так, тогда другое дело. И откуда ты взялась, Йабрудмай, на мою голову?

— Ладно, будет тебе, старый плут, — Лилит удовлетворенно улыбнулась и отправилась на корму.

Как всегда неожиданно подкрался вечер. Для моряков, спасшихся от неминуемого рабства, время перестало существовать. Смеясь над недавними страхами, они мечтали только о кубке вина и куске сочного мяса.

Илиаху, завидев уютную бухту, распорядился править к берегу и стать на якорь. Судно Рубатум находилось поблизости. Выпив вина и закусив сушеным мясом, недовольно ворча, команда разбрелась по палубе и погрузилась в сон.

Мафдет, лежа на овечьей шкуре рядом с посапывающими Лилит и Хебат, долго не могла заснуть. Она вглядывалась в бархатную черноту небес, усеянную множеством песчинок-звезд, блиставших расплавленным серебром, вспоминая прошлое, думая о будущем... Невольно слезы наполнили девичьи глаза при одной только мысли о зеленых берегах Хапи, нежном плеске Великой реки, храме Хатхор и городе Весов Обеих Земель...

К полудню следующего дня слева по курсу показалась земля. Корабль Рубатум повернул назад, исчез в серо-голубой дымке. Вскоре на севере, по правую руку, моряки увидели вершины далеких гор, дивясь красоте сурового пейзажа. Илиаху, опасаясь подводных скал, мелей и воинственных местных жителей, старался подальше держаться от неведомых берегов.

Очарованная необыкновенным зрелищем, Мафдет любовалась чудесными ландшафтами. Никогда в жизни она не видела такого множества островов. Стоило одному скрыться за горизонтом, как появлялся следующий. Порою, она зрела сразу несколько гористых клочков суши, поросших густым лесом. Иногда ей удавалось разглядеть прибрежные поселки: крошечные домики с выложенными красной черепицей крышами ютились у крепостных стен дворцов вождей и царей. Изредка ей на глаза попадались утлые суденышки рыбаков. При виде пришельцев местные жители спешили скрыться в многочисленных бухтах.

Изрезанные берега изобиловали заливами, глубоко вдававшимися в материк. Скалистые мысы напоминали сказочных чудовищ, павших в кровопролитной битве с небожителями и окаменевших после смерти. Кораблю то и дело приходилось менять курс, маневрируя среди мелких островов, чтоб не стать жертвой морских божеств.

Спустя два дня с тех пор, как купец взял курс на север, путешественники, миновав землю Лацпас, достигли страны Вилуса. Гористые берега, усыпанные обломками скал, казались мрачными и враждебными. Затаив дыхание, корабельщики в страхе перед неизвестностью взирали на мертвые пространства, грозившие каждый миг погибелью.

Вскоре береговые обрывы превратились в пологие холмы и песчаные россыпи, намытые прибоем и впадавшей в море юркой горной речушкой. Теперь местность выглядела мирной и удобной для высадки. Йабрудмай в который раз сверилась с картой и настояла на том, чтобы корабль вошел в устье и пристал к берегу.

— Если мы не вернемся через три дня, отправляйтесь домой, в Угарит, — бросила Лилит опешившему Илихау, и принялась собирать вещи. — А ты, Мафдет, чего стоишь? Настал наш час... Да, и возьми с собой чашу с кувшином, из тех, что подарила Рубатум. Надо же чем-то задобрить старика.

Мафдет, ничего не понимая, двигалась словно во сне. Сколько передумала она в свое время о Дардане, но теперь, когда цель нелегкого путешествия так близка, все валится из рук и сердце готово разорваться на части.

Прихватив с собой дары царю Илиусы, несколько лепешек и вооружившись с головы до ног, Лилит, не дожидаясь подруги прыгнула в воду.

— А как же я? — заныла Хебат, свесившись за борт.

— Останешься на корабле. Присмотри за золотом. Да не стащи чего-нибудь! Спустя три дня можешь забрать все себе, — отдавала последние распоряжения бывшая жрица Баалат.

— Благодарю тебя, госпожа, — просияла от счастья Проклятая из Эблы, лелея мечты о скорой гибели воительниц, о браслетах, булавках, гребнях и зеркалах, что достанутся ей в наследство от вздорной и непредсказуемой не то Лилит, не то Йабрудмай.

— Мафдет! Не задерживайся!

Дочь Та-Кем бросилась в реку.

Выйдя на песчаный берег, женщины двинулись на север.

Карабкаясь по камням, Мафдет подняла голову и глянула в небеса, где кружили хищные птицы. Дурное предчувствие охватило девушку. Лицо ее воспылало, сердце яростно колотилось в груди, разгоняя вскипающую кровь по жилам. Ей виделась битва, земля сотрясалась от смеха Аакхабита, и смертоносные клинки слились в адском экстазе, высекая множество искр...

Забравшись на склон, воительницы осмотрелись по сторонам. Река, петляя среди горных отрогов и огибая песчаные отмели, торопливо несла воды навстречу лазурной бездне, рождая на каменных перекатах пятна белой пены. На северо-западе посреди моря, увязая в тумане и низких облаках, высился гористый остров, а на севере, среди дубовых, сосновых и кипарисовых рощ, среди зеленых просторных пастбищ возвышался холм. Неприступная крепость расположилась на его вершине, а подножие облепили хижины рыбаков, скотоводов и земледельцев.

— Илиуса! — вырвалось у Лилит.

Внезапный порыв ветра растрепал волосы бывшей жрице, ласкал точеное лицо, придавая ему сходство с ликом богини. Глаза ее подобно очам Сетха, горели рубиновым светом, а душа жаждала освобождения...

— Илиуса..., — задумчиво произнесла Мафдет. — Помнишь хмельную беседу в портовой харчевне Гебала? Покойный Зор... Так вот куда завело нас чрезмерное любопытство...

— От судьбы не уйдешь. Так присудили боги. Ты избрана...

— Хватит о судьбе! — решительно прервала Мафдет речь подруги. — Я хочу видеть Дардана и скипетр!

Не сказав более ни слова и сжав зубы, она решительно двинулась вперед, вызывая на склоне осыпи каменной крошки.

Завидев вооруженных чужеземок, горожане бросились врассыпную. Матери хватали плачущих детей, торопясь спрятать их в домах, подальше от незваных пришельцев.

Пройдя поселок по узкой смрадной улочке, залитой нечистотами, воительницы уперлись в массивные деревянные ворота. Обитые листами металла, они преграждали путь в крепость, сложенную из огромных каменных блоков, как показалось Мафдет не людьми, а богами. Воины на сторожевой башне раньше других завидев чужаков, подняли тревогу. Несколько стражников, закованных в бронзу, ощетинились копьями и клинками, готовясь ввязаться в битву.

Воительницы, окруженные с трех сторон солдатами, остановились.

— Не здесь ли царствует могущественный Дардан? — стараясь сохранять спокойствие, и крепко сжимая руками шест, произнесла Лилит на языке земли Арцава.

— Чего тебе, женщина? — презрительная улыбка легла на грубое обветренное лицо стража.

— Надеюсь, в славной Илиусе ты единственный болван? — невозмутимо продолжала бывшая жрица.

— Да ты... Кровью будешь у меня харкать! — вскипел воин, замахиваясь топором.

— Стой! — сделал упредительный знак рукой один из охранников. — Кто такие? Зачем лишаете город покоя?

— Мы прибыли с восточного берега Зеленого моря, из страны Кинаххи и не собираемся ночевать у ворот. Доложи о нас Дардану. Его ожидают щедрые дары.

— И все же, по какому делу?

— Оно касается только владыки.

— Не знаю, соблаговолит ли царь. Ладно, ждите. Быть может, вам и повезет сегодня. Эй, открывайте! — В крепости послышалась какая-то возня, и ворота вскоре медленно со скрипом отворились.

— Оставайтесь здесь! — приказал старший, заметив, как Мафдет сделала полшага вперед.

— Ты понимаешь их язык? — спросила она у Лилит.

— Вполне сносно. Их речи похожи на говор жителей земли Арцава.

— Возможно. Да и стены крепости также. Около десяти локтей толщиной. Отсюда не сбежишь. Как же ты собираешься овладеть скипетром?

— А ты не теряешь время даром, — усмехнулась Лилит. — Чувствуешь, как тело пробирает дрожь, сердце бьется чаще... Они уже близко...

— Эй, вы! Царь ждет, — командир стражи появился в дверном проеме. Оказавшись в полумраке, Мафдет поняла, что вход в крепость защищают и вторые ворота. Преодолев одни, завоеватели непременно будут остановлены у следующих. Во дворе, выложенном булыжниками и каменными плитами, дочь Та-Кем увидала не более десятка зданий. Лишь одно из них выделялось внушительными размерами, а остальные, видимо, служили храмами, кладовыми, хранилищами припасов, жилищами для дружины и прислуги.

Царский дворец, длиной около шестидесяти локтей, во многом походил на резиденцию Рубатум. Несколько колонн скрывали центральный зал и круглый очаг, за которым на небольшом возвышении находился деревянный трон, обитый золотыми пластинами. На троне полулежал седой дряхлый старик в длинных белых одеждах, изукрашенных цветной вышивкой. На голове владыки покоилась золотая диадема. Увидав Дардана, Мафдет сразу вспомнила сон Хебат, но дочь Та-Кем не могла себе представить, что знаменитый волшебник и властелин Илиусы столь немощен. Казалось, он, похрапывая, дремал после сытного обеда, нисколько не обращая внимания на гостей.

Воин, сопровождавший воительниц, приказал жестом остановиться, подошел к хозяину и что-то шепнул ему на ухо. Дардан вздрогнул, открыл мутные глаза.

— А, это вы... По какому праву..., — прошамкал старец беззубым ртом. Высохшая рука поднялась в воздух, но тут же бессильно рухнула вниз. Голова упала на грудь, и по залу вновь разнесся зычный храп.

— Царь слишком устал после непосильных трудов, — неуклюже извинился начальник стражи.

Мафдет недоумевала. Она силилась понять, как эта живая мумия в течение многих дней ускользала от двух сильных и выносливых женщин. Как мог безумный старик, пускающий слюни в бороду и ветры в одеяния, обладать магическим скипетром и прослыть великим волшебником?

— Да пребудет в милости богов досточтимый Дардан. Пусть небесные покровители города пошлют тебе долгие годы, а Илиусе — процветание и благоденствие, — приветствовала царя Лилит.

Храп внезапно прекратился.

— Илиуса равнодушна к твоим словам, а боги, тем паче... Говори, кто ты и зачем пожаловала, — царь, приоткрыв левый глаз, принялся исподлобья наблюдать за бывшей жрицей.

— Прежде прими от нас в знак уважения дары, достойные венценосного владыки, — Лилит извлекла из кожаного мешка золотой кувшин и чашу, и поставила их на пол.

При виде столь изысканной посуды, Дардан несколько оживился и жестом приказал воину унести подарки.

— Вижу, вы достойные люди..., — сипло произнес старик и закашлялся. — Ты хотела сказать..., — измученный старостью и болезнями, он откинулся на спинку трона.

— В свое время, будучи в Гебале, нам довелось слышать рассказ одного из местных разбойников. Шайка негодяев собиралась прирезать тебя и овладеть скипетром...

— Скипетром? — царь истерично рассмеялся, — Глупцы! Ничтожные черви! Прости, я прервал твой рассказ. Продолжай.

— Глупцы? Возможно. Впрочем, ныне уже никто не подтвердит сказанное, ведь они все мертвы... Благодаря нашим стараниям.

— Выходит, я обязан вам, — заговорил Дардан на языке Черной Земли.

— Тебе знаком этот говор, — Лилит нисколько не удивилась.

— Не только. Судя по облику твоя подруга родом из Та-Кем.

Речь родной страны острой болью отозвалась в сердце Мафдет. Старик оказался не так прост, как показалось ей вначале.

— Бывал я в Гебале и в других городах на восточном берегу. Однажды пришлось омыть ноги в водах Хапи, — царь замолчал, напряженно наблюдая за собеседницами, но лица их оставались неподвижными. — Так ты, заявляешь, мертвы, — несколько помедлив, продолжал Дардан. — В кои-то веки я оказался в долгу? Хочешь получить награду? Проси, чего пожелаешь. Одарю тебя по-царски.

— Нам нужен скипетр, — невольно вырвалось у Мафдет.

Лилит побагровела от злости, но промолчала, окатив подругу враждебным взглядом.

— Скипетр? — усмехнулся старик. — Я догадывался. Сказки о разбойниках всего лишь пустые слова...

— Нет! Это чистая правда! — выкрикнула Лилит. — Мы ничего не знали!

— Какая самонадеянность! Да представляешь ли ты? Скипетр...

— Люди болтали всякое. Иные говорили...

— Вздор! Только мне известна тайна! Но я чувствовал, предвидел! Это вы преследовали меня!

— Как знать. Но я надеюсь, что дальнее и опасное путешествие в Илиусу проделано нами не напрасно. Сколько крови пролито! Ради чего?

— Ладно. Ты все равно ничего не поймешь. Я расскажу ей, — Дардан кивнул в сторону Мафдет. — Слушай! Несколько столетий назад злобный Сетх, бог войны, бурь и болезней, умертвил брата своего, Усири, а саркофаг с телом покойного бросил в реку. Долго странствовала жена его, Есит, в поисках супруга, и только в Гебале улыбнулась ей удача. По возвращении в Та-Кем Есит спрятала саркофаг в дельте Хапи, в густых зарослях камыша.

Однажды красногривый Сетх отправился на охоту и, бродя по болотам, случайно наткнулся на саркофаг. Развязав ремни, откинув крышку и увидев мертвого Усири, злодей пришел в ярость. Изрыгая проклятия, он разрубил тело брата на четырнадцать частей и разбросал их по всей Черной Земле.

Узнав о новом несчастье, Есит решила разыскать останки мужа. Через двенадцать дней плаванья на папирусной ладье ей удалось собрать тринадцать частей. Там, где она находила одну из них, Есит воздвигала надгробную стелу, чтобы Сетх не нашел настоящей гробницы. И только фаллос не смогла она отыскать. Его съела рыба хат. Вскоре местные рыбаки выловили рыбу и вспороли ей живот. Волею судьбы в то время я находился поблизости. Так я стал обладателем фаллоса бога.

— Фаллос бога? — разочаровано переспросила Лилит. — А скипетр? Я слышала, он изготовлен из кремня.

— Фаллос Усири и скипетр, который ты ищешь — одно и то же. А кремень... Вранье!

— Погоди! Усири умер около трехсот лет назад! Ведь так?

— Глупая женщина! — усмехнулся Дардан в седую бороду, обнажая стертые зубы. — Ты ничего не поняла! Чем я хуже тебя? Только бессмертный мог быть хранителем...

— Бессмертный? — иступлено закричала Мафдет. — Да ты вот-вот развалишься, лживый старик!

— Старик? Ты не только глупа, но и слепа!

И в тот же миг все вокруг подернулось легкой рябью, словно Мафдет коснулась рукой собственного отражения на водной глади тихого пруда. Колонны, стены, трон, Дардан и даже Лилит под действием неведомого колдовства беззвучно задрожали, меняя облик, очертания и тайный внутренний смысл, воплощенный в вещах, окружающих человека.

Перед дочерью Та-Кем в богато расшитых одеждах восседал грозный повелитель Илиусы. Глаза его светились неодолимой жизненной силой, морщины прочь сошли с лица, члены обрели твердость и молодость.

— Великие боги! — изумленно вскрикнула Мафдет. — Волшебник Дардан! Так это правда?

— Взгляни на него, — в руке Дардана покоился скипетр в локоть длиною в виде палицы с утолщением на конце. Бледно-розового цвета, он испускал холодное пульсирующее сияние, заставив воительницу онеметь от неожиданности.

— Скипетр воплощает в себе часть души бога и призван служить созиданию, но в случае необходимости, способен уничтожить зло, таящееся во тьме, — продолжил Дардан, удовлетворенный произведенным на гостей впечатлением. — Вот и пошли разговоры о нем, как о могущественном оружии. Дарующий ветры... Он может вызвать бурю, разрушить гору, терзать небеса молниями..., впрочем, как и излить на землю спасительный дождь во время засухи. Но далеко не каждому дано воспользоваться его силой.

— Ему не место среди людей! Почему ты не вернул скипетр Есит? — распалилась Мафдет.

— Я не вправе обсуждать деяния богов. Поступи я иначе... Равновесие мира могло быть нарушено. Обладай Усири фаллосом, он бы сотворил новых богов. Никто не ведал о последствиях...

— Но силы зла? Они не дремлют! Что будет тогда?

— Ты сама найдешь ответ на свой вопрос, — загадочно улыбнулся Дардан.

— Тогда... Отдай скипетр..., — с дрожью в голосе произнесла Лилит.

Услышав слова бывшей жрицы Баалат, волшебник дико рассмеялся, стремительно вскочил с трона и на его лицо легла ужасная гримаса.

— Попробуй взять, исчадие ада!

Мафдет, став свидетельницей магического превращения, отшатнулась. Тиннит, в длинной полупрозрачной рубахе, сотканной из мелких бронзовых колец, подпоясанная широким кожаным поясом, в накидке кровавого цвета и шлеме-черепе стояла перед ней. Нагая грудь ее блистала раскаленным добела металлом, едва прикрытое доспехами лоно зловеще чернело, словно то был вход в подземелья Туата.

— Берегись, старик! — выхватив из разукрашенных золотом ножен меч, демон бросился на Дардана, со свистом разрезая воздух отточенным клинком.

Начальник царской стражи попытался защитить властелина Илиусы, но, сделав лишь шаг, рухнул замертво, обливаясь кровью. Боевой топор, брошенный Лилит, пробил бронзовую пластину панциря и застрял в грудной клетке.

Оставшись в одиночестве, Дардан спрятался за деревянный трон, но массивное лезвие разнесло его в щепки.

— Настал твой черед! — крикнул он Мафдет. — Выбирай! На чьей ты стороне?

Перепуганная до полусмерти дочь Та-Кем, не смея шевелить ни ногой, ни рукой, остекленевшими от страха глазами наблюдала за битвой.

Дардан запустил каким-то предметом в Лилит. Сноп искр окатил порождение ада. Бывшая жрица Баалат взвыла от боли. Зал дворца, озаренный вспышками пламени, наполнился воем, треском и дымом. Венценосный волшебник, выкрикивая заклинания, метал в Лилит молнии и сгустки огня, надеясь при помощи магии сохранить скипетр и остановить демона тьмы.

Тиннит, вознося молитву к Хтето, призывала на подмогу силы преисподней. Каменные плиты, устилавшие пол, начали трескаться, крошиться, словно глиняные таблички для письма. Из недр земли возникло целое войско мертвецов и двинулось на завоевание части души бога. Скелеты в зеленых от времени бронзовых доспехах, вооруженные гнилыми деревянными дубинами и трухлявыми щитами, стуча костяшками ног по камням, бросились к Дардану. Мафдет опомнилась и принялась крушить темное воинство, снося шестом черепа и ломая кости.

Видя гибель собственной рати, Тиннит издала пронзительный крик, от которого дрогнули стены толщиной в несколько локтей, заложило уши, и разум едва не помутился.

В два прыжка ей удалось настигнуть и схватить Дардана. Но царь непостижимым образом вывернулся, лишь только одежды превратились в ветхие лохмотья и остались в руках у Тиннит. Изрыгая проклятия, она запустила меч в убегающего кудесника. Лезвие, выкованное медниками Туата, вонзилось в спину бессмертного, пробив навылет тщедушное человеческое тело, обагрив кровью грудь и уста Дардана. Пальцы его, ослабнув, разжались. Скипетр звонко ударился о каменный пол, покатился прочь и остановился у ног Мафдет.

Она подняла так долго оберегаемый Дарданом необычный предмет, чувствуя излучаемое им тепло. Нечто, заключенное в части тела Усири, пульсировало, стараясь вырваться из многовекового заточения. Завороженная созерцанием оживающего волшебства, она позабыла о битве, Дардане и Лилит в облике неукротимой Тиннит.

— Умница. Держи его крепко, — услышала дочь Черной Земли ласковый, до боли знакомый голос. Она подняла глаза. Огненная, нагая, сжимая в руках топор, стояла перед ней. — Сделай шаг, подойди ко мне. Ну же, не бойся. Отдай скипетр, любимая!

— Стой! Не двигайся! — крикнул Дардан, придя в себя. — Богами заклинаю тебя! Уж коль попал он тебе в руки...

— Прости ее, — заступилась за подругу Мафдет. — Она не ведает что творит. Демон Хтето похитил ...

— Нет! Она обведет тебя вокруг пальца!

— О, великодушная Мафдет. Вспомни наши ночи любви. Я всегда желала тебе только добра. Сколько смертных я принесла тебе в жертву... Верь мне. Отдай скипетр, и я выполню любое твое желание...

— Не слушай! Заткни уши! Яд притворства убивает силу! — заорал Дардан.

Мафдет растерялась. Она смотрела то на волшебника, нервно кусавшего губу, то на Огненную, излучавшую истому и желание. Проклятия Аакхабита раскаленным клеймом жгло душу. Скипетр! Единственная возможность спасти Лилит и избавиться от преследований порождения Туата. Она колебалась. Глаза Огненной, полные мольбы, влажно блестели.

— Нет!

— Мафдет, опомнись! Ради нашей любви! Ведь это я, Лилит! — Огненная, упав на колени, рыдала, орошая пол рубиновыми слезами.

— Нет! Ты Хтето! Лилит умерла...

— Так умри же и ты! — злобный оскал исказил прекрасный лик цвета расплавленной меди. Вскочив, Огненная замахнулась топором желая нанести смертоносный удар. Мафдет едва увернулась. Лезвие обрушилось на каменную плиту, но вместо искр несколько отвратительных змей расползлось в разные стороны. Невольно девушка подняла руку, крепко сжимая скипетр, направляя его на ту, что когда-то носила имя Лилит. Фаллос Усири породил ослепительную молнию, поразившую демона в женском обличье. Отлетев к стене, существо взвыло раненым зверем. Нечеловеческий стон вырвался из его глотки, разнесся над округой, приводя в ужас горожан и жителей окрестных селений. Земля содрогнулась в предсмертных муках, и небо, затянутое черными тучами, разродилось кровавым дождем. Царская резиденция пошатнулась, потолок рухнул, и колонны сдвинулись с мест своих. И в тот миг небесную высь поразил клинок божественного света, пробил панцирь облаков, коснулся развалин дворца.

Мафдет закрыла глаза, ослепленная бело-голубым свечением. Какая-то неведомая неодолимая сила влекла ее к пятну неземного сияния. Переступив через обвалившиеся перекрытия, она, крепко сжимая шест и скипетр, вступила во владения богов. Нечто с легкостью подняло ее в воздух, и дочь Та-Кем птицей воспарила над твердью земною, терзаемой великим землетрясением. Неописуемое блаженство овладело девичьим телом, наполняя каждый член небывалым счастьем и просветлением. Разум, измученный болью и страданием, ликовал, вознося к небожителям благодарственные молитвы.

Свет!

Свет!

Всюду свет! Слезы радости струились по щекам. Царство света! Желанное! Недостижимое! Осталось сделать один, последний шаг, протянуть руку. Но нет! Поздно! Человеческое существование слишком скоротечно! В поисках единственного судьбоносного мгновения Мафдет утратила вечность и вновь оказалась в объятиях тьмы.

Вместо эпилога

"И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе..."

"Откровение Святого Иоанна Богослова." Глава 8

В час же, когда возопили мертвецы, восстав против собственной судьбы, когда ночь воцарилась среди дня, а небо повело войну с землею, разум человеческий помутился, отдавшись спасительным ласкам забытья. Желания и помыслы подернулись пеплом безумия, словно древесные угли в кострище, где пламя склонилось перед величием Бездны. Образы прошлого померкли, будто звезды в предрассветной серости утра. Роса слез покрыла лик, тяжелыми каплями падая на каменистую почву.

Мафдет лежала среди выжженных летним солнцем трав. Она едва нашла в себе силы приподняться на ослабевших руках. Сев на землю, девушка равнодушно взирала на округу пустыми глазами.

Гром утих, молнии увязли в густых облаках, скрывших от смертных лазурь небесных высей. Крепость, охваченная огнем, осталась далеко на севере. Неведомое божество, завладев дочерью Та-Кем во дворце Дардана, унесло ее прочь от пылающих руин, бережно опустило на вершину холма, чье подножие лобзали изумрудно-бирюзовые волны, оставляя на прибрежном песке пятна влаги и рыхлой пены. Ветер принес с собой запахи соли и водорослей, принялся трепать смоляные кудри, иссушая влажное лицо. Опираясь на шест, воительница встала, отряхнула одежды от грязи и пыли, взглянула в последний раз на развалины Илиусы и двинулась к морю, где в устье юркой горной речушки ее ожидал корабль угаритян.

Усталость и печаль овладели девичьим сердцем. Мысли о постигших Лилит несчастьях лишали покоя. Но разве могло случиться иначе? Так определили боги. А что готовят они в будущем? Новые горести, тайны и приключения...

2001 — 2003

ПРИМЕЧАНИЯ

* Подлинный текст.

Гублу, Гебал — один из городов древней Финикии, находившийся на восточном побережье Средиземного моря.

Та-Кем, Черная Земля — Египет.

Урук — один из городов древнего Шумера

Йарих — древнефиникийский бог Луны.

Баалат-Гебал, Баалтида — покровительница Гебала, богиня плодородия и любви.

Горы Лабнан, Лебан — ливанские горы, славившиеся в древности кедром и кипарисом

Оазис Тхамаск — дамасский оазис

Две реки, текущие в обратную сторону — реки Тигр и Евфрат.

Страна Мелахи — долина реки Инд.

Хатхор — одна из богинь древнеегипетского пантеона. Являлась дочерью и Оком Ра и отождествлялась с богинями-львицами. Покровительствовала любви, веселью и музыке. Выступала в роли "владычицы сикоморы" — древа жизни и судьбы.

Каласирис — древнеегипетская женская одежда.

Цор — древнефиникийское название города Тира.

Самааль — область, находившаяся в Юго-Восточной части Малой Азии.

Туат — так в древнеегипетской мифологии именовался загробный мир.

Хапи — древнеегипетское название Нила.

Сетх — древнеегипетский бог пустынь, олицетворение зла, покровитель войны, засухи и других бедствий.

Ра — древнеегипетский бог солнца. Изображался в виде человека с головой сокола или ястреба, увенчанной золотым диском. Также являлся Создателем небес и тайн двух горизонтов, Властелином правды.

Эл — верховный бог финикийской мифологии.

Кинаххи — древняя Финикия.

Аршах — финикийское название Месопотамии.

Тот — древнеегипетский бог мудрости, магии и письма. Изображался в виде человека с головой ибиса. Являлся покровителем города Унут. Носил также титулы Владыки времени, Молчаливого существа, Проводника душ умерших, Дважды великого, Повелителя небес, Властелина ночного светила, Владыки истины, умиротворяющего Пламенную, языка Атума, гортани Амона, ночного заместителя Обладателя небесного глаза, Сердца рождающего мрак, Сердца Ра, Прекрасного из ночи, Владыки Унут, Увеселяющего дочь Ра, Властелина Божественных Слов, Быка среди звезд.

Баал-Цафон — древнефиникийский бог, живший на горе Цафон, идентичный угаритскому Балу-Цапану.

Арц — древнефиникийская богиня земли.

Аштарт — богиня плодородия, любви, деторождения, гражданского порядка, царской власти и охоты в древнефиникийской мифологии. Изображалась в виде обнаженной женщины, сжимающей груди, царицы, сидящей на троне, или в виде конического камня.

Шеол — древнефиникийская богиня подземного мира, супруга бога смерти Мота.

Решеф — древнефиникийский бог болезней, огня, войны, бури и смерти.

Земли Элиуна и Берит — территория, находившаяся под властью Гебала.

Кедровые горы — Ливанские горы.

Баал-Шамиш — древнефиникийский бог, "владыка небес".

Пунт — сказочная страна, находившаяся к югу от Египта.

Ладья Миллионов Лет — с ее помощью бог Ра совершал путешествие по небосводу и загробному миру.

Лампада богов — Луна

Тиннит — дочь Аштарт. Богиня Луны. Повелевала тучами, ветрами, звездами. Насылала дождь, оплодотворяя землю. Одновременно была и воинственной богиней. Часто изображалась в виде ромба, символизировавшего произрастание, рождение.

Рефаимы — персонажи древнефиникийской мифологии, связанные с загробным миром.

Мот — древнефиникийский бог смерти.

Угарит — город, находившийся в северной части древней Финикии.

Сикомора — смоковница

Сикль — единица измерения веса, равная примерно 8.4 грамма.

Илу — верховный бог в угаритской мифологии, прародитель богов, людей и всего сущего.

Йам — древнефиникийский бог моря и водной стихии.

Муту — бог смерти древних угаритян.

Хамрай — место пребывания бога Муту.

Горы Таргузиза и Таррумаги — в угаритской мифологии горы, находившиеся на краю земли.

Хикунту — древнефиникийское наименование столицы Египта.

Город Весов Обеих Земель — столица Египта во времена Древнего царства

Ладья ночи — Луна

Усири — греческое название — Осирис. Божество производительных сил природы и загробного мира в древнем Египте. Он же носил титул творящего Прекрасное.

Хэпер — древнеегипетское название амулета в виде жука-скарабея.

Атум — бог вечернего заходящего солнца, одна из ипостасей Ра.

Есит — греческое название — Исида. Супруга Усири (Осириса) и защитница умерших.

Бетил — олицетворение божества в виде каменного конуса.

Ка, Ба, Ах, Шу, Рен пять сущностей-душ человека или божества в древнеегипетской мифологии.

Санахт — фараон III династии ( 27 в. до н. э.).

Ранеб — один из фараонов II династии (ок. 28 века до н. э.).

Берега Гора — Египет.

Балу — бог дождя и росы, бури, грома и грозы в древнем Угарите.

Дагану — податель пищи, отец Балу.

Шапашу — богиня Солнца у древних угаритян. Путешествуя ночью по миру мертвых, была связана с магией.

Гора Цапану — располагалась вблизи Угарита. Место жительства Балу.

Анату — сестра и возлюбленная Балу. Богиня источников, плодородия и любви. В то же время была очень воинственной и кровожадной.

Гора Аментет — гора Запада, т.е. связанная с потусторонним миром.

Анкх — крест в виде иероглифа, означавшего "жизнь".

Вещи ночи — магические предметы.

Великая Восьмерка — божества-демиурги в космогонической доктрине Гермополя (Хемену или Шмуну, он же древний Унут).

Земли черноголовых — страна Шумер.

Гора Имбабу — место жительства богини Анату.

Страна Удумми — земли, расположенные к северу от Угарита.

Гингра — музыкальный инструмент.

Эрешкигаль — древнешумерская богиня подземного мира.

Верхнее море — древнешумерское название Средиземного моря.

Остров Алашия — остров Кипр.

Око Уджат — око "Здоровое", "Невредимое". Один из наиболее сложных и древних сакральных символов Египта.

Страна богов — область, располагавшаяся между Нилом и Красным морем.

Горы Тутешер — горы, находившиеся к югу от нильских порогов.