Опричник I I I

Опричник III

Оружейный барон

...

— Противоштурмовая пищаль у тебя вышла знатная! — сказал я Андрею Чохову, — Осталось только матрицы для ковки барабанов сделать, чтобы они дешевле топора нам обходились, но этим Тумай займется, а для тебя иная работа есть. Надобно мне тяжелую пищаль сделать, да чтобы не в две дюжины зарядов, а все пять. Подумай, как уложиться в пуд веса, а лучше три четверти. Без барабана, само собой.

— Под какую пулю? — уточнил Чохов.

— В пять золотников, как у скорострельной пищали калибром в две седьмых вершка.

— Заряд такой же?

— Такой же, в три золотника, — ответил я. — Но имей в виду, позже потребуется еще и вариант для флота, с зарядом в пять золотников. Конструкция та же, а калибр иной, в треть вершка: там не столько дальность важна, сколько возможность пробивать навылет фальшборт и надстройки. И ствол быстросменный. Уложишь всё в два пуда — отлично, но и три, тоже сносно, на корабле вес не столь важен...

— Сколь скоро надобно?

— Шибко быстро мне не требуется, куда важнее отработать конструкцию и технологию производства. Года надеюсь хватит? Самому заниматься времени нет, да и тебе нужно опыта набираться. Использовать готовые решения ты уже научился, теперь пришла пора своей головой думать...

— Понял, исполню...

— И вот еще что: сперва поработай над вот этой штукой, — я взял лист бумаги и набросал несколько эскизов — Вещь простая, ничего нового в ней для тебя нет, но славу по всей Европе принесет русскому оружейнику Андрею Чохову...

— Барабан с ударным механизмом, цепная тяга внутри створки и кольцо вместо спускового крючка. Это вроде револьвера в шкатулке выходит? — уточнил Чохов.

— Не совсем в шкатулке, коль эти рамки бронзовые кожей сафьяновой снаружи обтянуть, получится кошель знатный, а внутри револьвер безсвольный, так что каждый вельможа или купец непременно такую игрушку захочет.

— Вещица занятная, но мыслю, немцы глянут, как сие устроено, а опосля сами учнут делать!

— Это вряд ли, на барабан сталь особая пойдет! — сказал я, но, увидев как Чохов сообразив, о чем речь, сразу погрустнел, успокоил его. — Таких безделиц не особо много нужно, да и металла там чуть, не разоримся. Калибр пули делай в одну шестую вершка, заряд в треть золотника. Коль диаметр барабана в половину вешка будет, толщину стенок большее двадцатой доли не выйдет сделать, а значит ни бронза, ни толедская сталь, ни кызылбашский булат полного заряда не сдюжит. Опять же, капсюля кому попало, мы продавать не будем. А они тут будут особливо мелкого размера, другими не заменишь!

— Верно, если с закалкой и отпуском промашку дать, так и конвертерная сталь трещинами идет при первых же выстрелах! — сказал Чохов.

— Именно так. И вот еще что: работа тут несложная, но мне нужно с десяток через месяц, чтобы ювелиры успели их отделать достойно, так что я тебе несколько мальцов в помощь пришлю. Заодно и научишь своему мастерству, да и веселее будет. Опять же с тяжелой противоштурмовой пищалью хоть чем-то да помогут...

...

После обеда я показал Чохову мастерские и цеха, рассказав о возможностях нашего производства, а так же посоветовал очень вдумчиво обсуждать возникающие в процессе проблемы с Иваном Васильевичем Кожемякиным, а коль не сможет ничего присоветовать, так обращаться ко мне, но лишь в самом крайнем случае. У меня же и своих забот хватало: кроме доработки конструкции двигателя внутреннего сгорания для шхун, предстояло заняться работой с геологическими образцами, которые во множестве пылились на складе. В этом году группы, посланные в Финляндию, Карелию и на Каму поработали на славу, осталось только обработать результат их трудов и выбрать месторождения, которые будут разрабатываться в первую очередь.

Впрочем, кроме этого есть и масса иных забот, те же прессы или станки всё одно без моего участия Тумай не закончит. Иван же Кожемякин, в качестве помощника, мне и самому требуется, нам с ним двигатель до ума доводить. Работать-то он работает, но пока с экономичность с долговечностью не радуют. Но вдвоем с ним мы быстро управимся, после чего займемся новым электрогенератором, для гидроэлектростанций на реке Тулеме. Их там две будет, каждая мощностью в мегаватт с четвертью, так что генераторов потребуется как минимум по дюжине на каждую — агрегаты мощнее ста киловатт нам пока не зубам. Заодно большую часть старых, десятикиловатных, на Запасном пруду заменим, а снятые с плотины отправим на Каму. Чистую медь получать гальваническим способом куда выгоднее, чем тратить на нее селитру, да и результат лучше.

...

Доводить до ума станок для производства широкой парусины Кожемякин закончил только к началу января, однако потраченное время того стоило! Парусное полотно теперь у нас просто загляденье — ровное, прочное, шириной в сажень и два вершка. Кроме того, есть возможность в широких пределах менять и плотность ткани, правда пока не в процессе работы, а при заводской настройке станка, но, тем не менее, это позволит выпускать, в том числе и материал для штормовых комплектов парусов.

Естественно на полноценный автоматический процесс мы замахиваться не стали, так что при срабатывании уточной нити в шпуле станок будет останавливаться, после чего ткач будет заряжать его вручную. Однако вся остальная работа выполняется без участия человека, так что один работник может обслуживать несколько станков. Нужно только их сделать, что впрочем, вопрос времени... и сырья, потому как производительность получилась такая, что я всерьёз задумался, а хватит ли нам того, что мы запасали в течение трех лет хотя бы на год работы дюжины подобных ткацких машин. Подозреваю, что вопрос с сырьём придётся в первое время решить закупками у соседей, а самим уже этим летом озаботиться расширением площадей под лен и коноплю. В том числе на Волго-Ахтубинской пойме, где масса бросовой земли пригодной для выращивания конопли. Качество пенькового волокна будет, скорее всего, не столь высоким, как на севере, но таковое нам требуется лишь для выделки парусины, а на производство дешевой, массовой одежды пойдет любое.

В целом я был доволен и отсчитал Кожемякину за труды тысячу рублей новыми серебряными полтинниками, которыми со мной рассчиталась казна, да ещё с каждого изготовленного станка положил ему выплату в пятьдесят рублей. По мне так это самое выгодное вложение денег. Большой Государев дьяк Монетного двора и по совместительству Ректор Московского университета к сомнительным удовольствиям абсолютно равнодушен, так что можно быть уверенным, что деньги пойдут фактически на финансирование русской науки.

Кстати, с хлопком в прошлом году персы меня вполне ожидаемо подвели — привезли меньше на треть. Впрочем, об этом они загодя предупреждали! Зато алмазов втрое против прошлого года, причем втрое — по деньгам, а по количеству в двадцать с лишним раз, потому как темные камешки с вкраплениями мало кому интересны и от того весьма дешевы, вот персы и постарались их все нам сплавить. Рис и семена клещевины они тоже доставили, а в качестве оплаты взяли в основном медные деньги, светильники, чугунные котлы, да стальной листовой прокат, сильно подозреваю, что на доспехи.

Не иначе персидский шах вооружается. Видимо уже немного осмелел после мира в Амасье и готовит Сулейману сюрприз. А раз так, стоит ускорить работы по тяжёлому прессу. Себестоимость штампованных кирас и шлемов будет прилично ниже кованных, скорее всего даже дешевле кольчуг! Так что у меня будет, что предложить следующим летом персидским купцам, да и не только им — те же кирасы можно поставлять в треть от их местных цен, и при этом куда более прочные. При этом с прибылью для нас как минимум в триста процентов. Хотя отработка конструкции такого пресса даже Тумаю не по зубам, он и фрикционный молот только с моей подачи кое-как осилил...

...

— Сколько смеси осталось? — спросил я Ивана Васильевича.

— Пять штофов, да еще бутылка с лишним! — ответил Кожемякин, глянув на уровнемер, на боку топливной емкости и посчитав в уме, сказал, — А вроде уже не плохо! Меньше четырех с половиной ведер за час и это на предельной мощности в пятьдесят пять лошадиных сил!

— Неплохо! — сказал я. — Теперь осталось проверить, сколько двигатель на экономичном ходу до первой поломки проработает. Останавливай, да вели ребятам сменить кольца цилиндров, а потом пусть прикатят пару бочек со спиртом: не на скипидарной же смеси его три недели гонять!

— Это я вмиг, а потом чем займемся?

— Пока движок работает, я образцами с Финляндии и Карелы займусь, да заодно моих ребят чуток поднатаскаю, вот для тебя есть задачка куда как интереснее! — сказал я, и взял свинцовый карандаш, лист бумаги и начал делать набросок. — Полотна ныне много будет, а вот одежду шить из него вручную не дело, так что смотри: сие игла особливая, а это челнок с нитью, твоя же задача сделать машинку для шитья — механика для тебя дело привычное...

— Это как раз по мне!

— Вот и хорошо! А для полного счастья имей в виду: с продажи каждой машинки будешь получать двадцатую часть её цены! Продавать мы её будем не только тут, но и по всей Европе и как сам понимаешь, там она поначалу будет пятеро, а то и вдесятеро дороже стоить, чем нам обойдется!

...

На следующий день подвел итоги прошлого года. В целом неплохо, но в сравнении с 1557 годом доходы немного снизились, а расходы, наоборот, выросли. Они и понятно: закупки картечи в казну Иван Васильевич срезал вдвое, ладно хоть стекла взял больше, хотя это не спасло положение. Кроме того затраты на содержание харчевен вросли чуть не вдвое, пришлось кормить народ за свой счет, хотя тут я не одинок — всем миром впряглись: и государь, и митрополит, и бояре, и купечество. Тем не менее, почти двести семнадцать тысяч рублей чистой прибыли есть, а в сумме с тем, что за прошлые годы было получено, выходит пятьсот семьдесят пять тысяч серебром.

Однако чертовски обидно, что такая сумма лежит без дела, но тут уж ничего не поделать. Вкладывать в России пока не особо получится: есть во что, есть где, но свободных работников не хватает. Новые железоделательные заводы открывать и то тяжко. Работников не хватает, да и местный рынок уже насыщен товаром. За рубежом с этим проще, но запрет на ввоз серебра сильно мешает — проще начать разработку серебра в Норвегии за счет него финансировать строительство там новых предприятий.

...

Вечером решил просмотреть часть отложенным ранее книг из числа присланных мне Андреем Везалием. Первым открыл лионское издание предсказаний французского алхимика Мишеля де Нотрдама, более известного в моем времени как Нострадамус. Полистал немного, остановился на тридцать пятом катрене первой центурии, и задумался...

До первого июля еще немало времени, и я вполне смог бы предотвратить смерть французского короля на турнире от руки Габриэля де Лоржа, графа де Монтгомери. Вот только не факт, что это событие вообще состоится: из-за моего вмешательства Мария I Тюдор осталась жива и война с Францией могла сложиться совсем иначе. Кстати, не припоминаю, чтобы среди новостей европейской политики, которые я велел своим людям собирать самым тщательным образом во время нашего пребывания в Антверпене, сообщалось о взятии французами Кале! А ведь этой английской крепостью на побережье в моей истории они овладели еще в январе прошлого года. Хотя есть вероятность, что данное событие к тому времени уже не было ни для кого новостью...

Непростая получается ситуация! Грех не использовать такую возможность, но и "сесть в лужу" как один из шарлатанов-предсказателей, не хочется. Пожалуй, сделаю так: пошлю своего человека из числа людей Чалмата, сносно говорящего на латыни, во Францию с письмом, но дам ему наказ вручить оное только после турнира и смерти или ранения короля, да и другие задачи у него будут, пожалуй, даже более важные. Для начала — разыскать Нострадамуса и сделать ему предложение, от которого тому будет трудно отказаться. К тому же пора не только в Англии готовить почву для создания своей разведывательной сети...

...

Моим планам заняться образцами с карельских месторождений не суждено было сбыться: с северных выездных ворот прибыл вестовой и доложил, что по зимнику прибыл князь Дмитрий Вишневецкий с казаками, да государевыми людьми и ждут меня немедля. Добравшись до карантинного двора, на котором в свое время размещался Густав Ваза со своим наследником и адмиралом шведского флота, я поприветствовал дорогих гостей. После чего распорядился готовить добрый ужин, а пока суть да дело, собрать для нас на скорую руку перекусить и само собой выпить: разговор предстоял явно долгий.

Казаков с Байдой прибыло, пожалуй, больше сотни, причем все как один разнаряженные, в шубах крытых парчой и шитых золотом, да серебром, с жемчугами и каменьями. Явно царские подарки! Среди них и старые знакомцы: Михаил Ескович, Нечай Ртищев и Андрей Щепотев. Сопровождали их государевы казачьи атаманы Ляпун Филимонов и Михаил Черкашенин, тоже о своими людьми. И что уж совсем неожиданно — Сусар Федоров, еще не так давно сидевший в осажденном Азове! И в довершение всего — думный дворянин Игнатий Вешняков и посольский дьяк Андрей Щелкалов. Состав "тесной компании" был замысловат донельзя, что буквально намекало, на то, что намечается нечто грандиозное и небывалое!

Так и оказалось: Иван Михайлович Висковатый при нашем прошлогоднем разговоре ни коим образом не упомянул, что в начале прошлого года в устье реки Псел, впадающей в Днепр, по указу Государя возвели городок, который теперь позволял "промышляти на крымские улусы". А ныне он повелел Дмитрию Вишневецкому строить суда на Северском Донце, да идти судовой ратью на Керчь. Даниилу Адашеву строить суда на реке Псел и идти до устья Днепра, а далее Черным морем на Перекоп. Казакам же Сусара Федорова и Михаила Черкашенина воевать крымские улусы со стороны Азова, а Игнатию Вешнякову ставить крепость, на острове что против устья Северского Донца.

Зачем они ко мне пожаловали, недвусмысленно говорила Государева грамота, в коей Иван Васильевич повелевал: "...не мотчая отлить и отделать с лафеты, сколько мочно легких единорогов, ядро в шесть гривенок, да припас картечный для них, да зелье доброе, да ручных пищалей сколь есть собрать...". Пока Андрей Яковлевич Щелкалов читал эти строки, я отметил в углу несколько окованных железом сундуков! Помню из подобных, подчиненные Федора Сукина мне деньги за ядра отсчитывали. Занятно...

Не зря я запас пищалей попридержал: теперь без всякой спешки обойдусь, да и с орудиями тоже проблем не возникнет. Лафетов мы наклепать можем быстро, а шестигривенковых стволов за отпущенное время отольем хоть сотню, хоть две. Впрочем, столько и не требуется: думаю, что Вишневецкому хватит и двух десятков, да столько же донцам, а вот Адашева они и так есть в наличии из числа поставленных ранее. Разве что для Игнатия Вешнякова нужно будет отлить крепостной комплект из чугуна, но все одно успеем, теплый цех у нас есть — уложили чугунные трубы в пол, да засыпали песком, и пустили по ним отходящий газ из кауперов. Его так и так охлаждать приходилось, уж слишком он горяч, чтобы и сразу воду для отопления домов греть. Так что теперь можем в земляные формы и зимой лить!

...

На деле оказалось, что в своих расчетах я ошибся: для одних только детей боярских и стрельцов Даниила Адашева, что пойдут судовой ратью по Дону на двух сотнях чаек, потребно как минимум столько же шестигривенковых десантных единорогов, по одному на каждую. Причем картечных зарядов они хотят к каждому стволу по сотне, так что работы у нас будет невпроворот: одних только картузов для пороха двадцать тысяч нужно сшить! Вишневецкий просит дюжину двенадцатигривенковых десантных единорогов и по три сотни картечных зарядов к каждому, но на этом его запросы не исчерпываются. Подаренные в прошлом году бомбы с шеддитом он использовал весьма удачно: разбил ими борта двух подвернувшихся под руку турецких галер. А после того как османам пришлось выбросить тонущие суда на отмель, казаки взяли их на абордаж, а потом, перебив команды, освободили гребцов-невольников и захватили неплохую добычу.

Так что теперь Дмитрий Иванович желает прикупить подобных зарядов по сходной цене, вдвое, а лучше вчетверо супротив прежнего. И вот с этим уже сложнее — нет их у нас вовсе и сделать не успеем. Нормальные инерционные взрыватели к этим боеприпасам так и не успели отработать, не было у меня времени, но есть мины с простыми и надежными накольными взрывателями. К тому же вышибной заряд у них куда меньше, а вместо шимозы и шеддит пойдет. Разве что придется дать Вишневецкому пару инструкторов из числа пушкарей, умеющих ими стрелять, чтобы обучили казаков оной премудрости.

А вот по части ручного стрелкового оружия я Дмитрия Ивановича, пожалуй, порадую: старые противоштурмовые пищали с литыми бронзовыми барабанами, которые Андрей Чохов делал для испытаний, мне теперь не к чему. Все одно механику перезарядки мы за зиму сумели кардинально упростить, да и ударно-спусковой механизм переработали изрядно, так что продам ко я это старье Вишневецкому, на радость казакам, на горе крымцам и османам. Огневая мощь у них такая, что после первого применения противник даже отрядом в две-три сотни будет в ужасе уносить ноги от дюжины казаков! А то, что временами клинят или осечки дают, так передернуть затвор дело секундное — это не в пример быстрее, чем с дульнозарядной пищалью возиться. Тем более, что казаки не по одному стрелять будут, а всей гурьбой.

...

Всю субботу и воскресенье мои "кухонные мужики" трудились без продыха: прощальный пир, данный мной Дмитрию Ивановичу Вишневецкий и государевым людям, растянулся на два дня. Впрочем, они и раньше не особо отдыхали — мои гости прибыли аккурат через пять дней после Рождественского поста и ни в чем себе не отказывали, сделав исключение лишь для Крещенского сочельника. Однако и в этот день им особо поститься не пришлось, благо горячая пища с маслом не под запретом, так что пироги с маринованными опятами, белыми грибами и жареными лисичками, а так с баклажанами, жаренными на гриле, вполне скрасили им постный день.

В воскресенье же казаки и вовсе разгулялись, чему не в малой степени способствовало то, что я велел выкатить им бочонок с виски пятилетней выдержки, заложенный на хранение еще осенью 1554-го года. А когда пиршество подошло к окончанию и большая часть его участников пала в битве с "Ивашкой Хмельницким", у меня состоялся разговор с Дмитрием Ивановичем. Для таких случаев все было предусмотрено: буквально за стеной располагался небольшой, хорошо звукоизолированный кабинет, куда мы и прошли с князем.

— Всем ли доволен Дмитрий Иванович? — спросил я его.

— Грех жаловаться! — ответил он, — Спасибо тебе за хлеб-соль, за пушки, а за пищали скорострельные особенно.

— Прозьбишка у меня к тебе будет небольшая, — сказал я вкрадчиво.

— Коль так проси, за мной дело не встанет, смогу — сполню...

— Не в службу, а в дружбу, как Керчь возьмешь, чуть далее сходи с казаками. Я с тобой человека пошлю, он укажет куда идти. В Керчи пару галер в порту возьми у басурман. Как придешь, весь балласт вынь, да черным песком, коим там берег покрыт, замени...

— Что за диво ей песок черный, что он так надобен! — спросил Вишневецкий, — Али руда серебряная, али что еще.

— Слышал, поди, что в Финляндском Герцогстве мои люди пару лет назад золото нашли, да серебро на Волге, да медь в Кареле? Так что серебро за золото вроде как есть теперь и свое. Но тут иное, чего более нигде и нет, окромя как за Камнем, но туда пока не ходу нет...

— Что ж такое там?

— Металл особый, мало кому ведомый, — сказал я, — От самого от него проку не особо, да и мало его в том песке — дай бог сотая часть от веса, а вот добавь оный металл в чугун разогретый и станет он текучим становиться как вода...

— Все равно не пойму...

— А коль чугун текуч, так и отливки c тонкой стенкой добрые будут, без свищей и раковин. Те же бомбы да мины для единорогов и мощнее будут и дешевле! Опять же тонкое литье с деталями точными много на что еще годится. Я еще в прошлые годы сего песка купцов кызылбашских просил привезти...

— Обманули?

— Привезли, да только мало, — ответил я, — Ты сам подумай, сколько мне его нужно, если домна по тысяче пудов чугуна в день дает, а у меня их две и скоро третью запустим! Вот и считай: на каждую тысячу пудов чугуна нужно пуд того металла, иначе говоря, по сто пудов черного песка, так что привези хоть двадцать тысяч, хоть сорок — все одно на год не хватит...

— По Дону да через волоки не успеем до ледостава, — сказал Вишневецкий.

— О том и не прощу, до устья Иловли довезете — дальше моя забота...

— А коли более выйдет?

— Двадцать тысяч пудов и мы с тобой в расчете, — ответил я, — А все что сверх того, по десять алтын за пуд возьму...

— Эвон как?! — удивился мой собеседник, — То есть за десять тысяч пуд — три тыщи рублей?

— Верно, своих-то людей мне туда посылать не с руки, как им через степь идти? Тебе же путь до крымских улусов ведом...

...

Дмитрий Вишневецкий, Михаил Ескович, Нечай Ртищев и Андрей Щепотев со своими людьми отправились в путь на следующий день рано утром, по звонкому январскому снегу. Сусар Федоров, Ляпун Филимонов и Михаил Черкашенин с донцами так же отбыли, а вот посольский дьяк Андрей Щелкалов предпочел задержаться под пустяшным предлогом. Я не возражал, те более что у меня были свои планы в отношении этого человека и его брата, учитывая какое влияние они в моей истории получили в дальнейшем.

...

Первого марта Выкса проснулась рано: народ разбудили взрывы, впрочем, повода для беспокойства не было — мы с ребятами еще вечера пробурили шурфы и заложили в них заряды, а рано по утру приступили к делу. Им уже этим летом предстоит на северо-восточном берегу Онеги, да на Каличьих островах Сегозера медную руду добывать, а иным — железо в окрестностях Тулмозера, так что грех не потренироваться, а заодно проверить, как укупорка заряда держит влагу. Кое-кому из них предстоит поработать на порогах реки Тулемы, где намечена постройка гидроэлектростанции, так что качественная влагозащита вопрос немаловажный!

Заряды, кстати, сработали все, ни один не отказал! Хотя, конечно, это далеко не последнее испытание, но в целом почин положен. Теперь можно вдумчиво заняться подготовкой к летним работам на месторождения. Примерный фронт работ я уже спланировал, а где и как рвать ребятам предстоит уточнять уже на месте. Долго возиться на Каличьих островах не будем, в планах в первый же год добыть около семи-восьми тысяч пудов меди, а на второй подобрать остатки. Причем плавку штейна будет производить там же, а вот получать чистую медь уже на Тулемском медном заводе, который в большей степени я ориентировал под эксплуатацию рудников на берегах самой Ладоги, в первую очередь в районе будущей Питкяранты.

Впрочем, малые заряды будут применять и на реках Ивалойоки и Лемменйоки в финской Лапландии, хотя там основным "инструментом" добычи золота, думаю, станет компактная драга с пароструйным насосом для промывочной воды. Первый образец мы отольем из бронзы и опробуем здесь, на Выксе, а когда доведем до ума, изготовим графитовые формы, и будем лить детали для него из чугуна с добавкой лантана. Себестоимость получиться мизерная, притом, что производительность вполне серьезная — около шести лошадиных сил!

Кстати, во время пробного процесса промывки грунта, участвовавший в испытании пароструйного насоса Иван Кожемякин дал весьма дельный совет, который думаю сильно изменить всю историю золотодобычи, и позволит получать куда больше драгоценного металла. Сколько не припомню, но на всех фотографиях с изображением вашгердов слив с них шел обратно в реку. А вот Глава Монетного двора предложил делать ровно наоборот — отвести сливной лоток как можно дальше от берега, так что частички металла, даже если и ускользнут от зоркого ока старателей, все одно не канули в воду, а остались на месте. Так что те, кто придут вслед смогут взять еще один "урожай".

Идею Ивана я оценил. Особенно это актуально для Ташкутарганки и прочих приисков Миасса, на которых за пару веков одни и те же отвалы "пустой породы" перемывали не раз и не два, и вновь и вновь получали золото. В этом году мои люди проведут там разведку, а на следующий год планирую отправить туда большой отряд старателей с хорошей охраной, так что пусть они пока потренируются в Финляндии. Тем не менее, для меня золото куда менее важно, чем такие полезные ископаемые, как хром и никель. Не пройдет и десятка лет как они потребуются сотнями и тысячами пудов, так что в этом году основная час "геологов" опять идет в Карелу.

А вот на речушке Ярегу, что впадает в Ухту, будем строить крепостицу для прикрытия будущих нефтепромыслов. В качестве гарнизона отправлю три дюжины стрелков под командованием воспитанников Челмата Тораева, да дюжину пушкарей. Пойдут они туда на паровой расшиве из Вологды по Сухоне и Северной Двине, а далее морем на Печору. Причем в трюме кроме провианта, снаряжения и буровой установка с паровым приводом и комплектом труб для четырех-пяти скважин, еще и разобранный на части острожек, спроектированный по бастионной системе, из пропитанного фосфатами бруса. Собрать его на месте, полдня работы, да засыпать в клети землю, да известковым молоком полить — еще полтора. С ним в комплекте дюжина шестигривенковых единорогов с боекомплектом и стрелковое оружие: револьверные карабины и револьверы для гарнизона и гладкоствольные ружья для простых работников.

Сам острог не шибко велик: о сорока саженей каждая сторона, однако много народа там и не нужно укрывать. Кроме охраны будет еще сотня работников, так что они поместятся внутри в пары трехэтажных зданий, стандартного, уже отработанного на Выксе типа и можно будет обойтись без посада. Первый этаж, он же кладовая и место для установки печи водяного отопления, сложат из камня, которого в окрестностях хватает. Его даже искать не придется — чуть ниже по течению устья Ухты, река Ижма перегорожена несколькими порогами и некоторые из них, скорее всего, придется взрывать. В случае если не выйдет, придется сперва осваивать нефть на реке Чибью, благо до нее можно добраться, даже не доходя до устья Ухты, там лесом несколько верст от силы.

Но если все пойдет, как планируется, то в 1560-м году Ярегинское месторождение даст первую нефть. Глубина залегания основных пластов там, насколько помню, около восьмидесяти-ста саженей, и бурение на такую глубину мои "геологи" уже опробовали в этом году, причем в куда более суровых условиях карельских гранитов. Так что есть шанс, что уже в первый год получим несколько десятков тысяч пудов нефти, а вот с ее транспортировкой могут возникнуть проблемы, так что еще одна расшива с "геологами" пойдет в Астрахань. Там один из моих приказчиков услышав от местных о бьющем из земли "земляном масле", не поленился туда добраться и все проверить на месте.

То, что там нефть имеется, я знал, но в моем времени, она залегала довольно глубоко, видимо нынешние пласты к XIX веку уже истощились. Впрочем, для меня это не так важно, для начала хватит, тем более что в запасе есть еще и нефть в районе Самарской Луки, правда там залегание глубже, так что пока она нам не по зубам. Но через пять-шесть лет, в крайнем случае, через десять-пятнадцать, мы и до нее доберемся!

Но на этом мой интерес к астраханским делам не исчерпывается, видимо придется брать ямчужные промыслы в тамошней округе в свои руки. По словам Сусара Федорова казаки уже подустали от сытой, но скучной жизни, так что большая часть идет по весне к Азову и оттуда на крымские улусы. Вот и выходит, что придется посылать и на Красный Яр своих людей, дабы не опечалить Ивана Васильевича резким падением добычи стратегического сырья. Заодно и ловли рыбные приберу к рукам — обещание о поставке осетров выполнять, как ни крути, придется. Кроме работников и охраны, на Волгу пойдут еще и три группы моих воспитанников, для практики в области военной картографии — разработка месторождений Самарской Луки и прочих мест по-прежнему остается в моих планах, так что приготовить все, что для этого потребуется лучше заранее.

...

Как часто бывает, в мои планы опять вмешался случай: пятого марта прибыл гонец с Ивалойоки, с письмом от Верьгиза Москаева, который сообщал, что голландцы, торговавшие на Мурмане, прознали о золоте и учали торговать с вольным старателям. А те и рады: покупают голландское пиво за золотой песок и самородки втридорога, потому как зимой работы нет, мужикам более и делать нечего как пить. А хмельное на приисках не найдешь, даже пиво варить не с чего — ячменя мало и он дорог. Оттого наша скупка золота с вольных упала раз в семь-восемь, хотя добыли в этом году втрое больше.

Похоже мои усилия по предотвращению продажи золота на сторону потерпели полное фиаско. Теперь придется ехать в Москву и решать вопрос с Иваном Васильевичем, а оттуда через Ярославль и Вологду в Соломбалу и далее на Мурман. Заботы же по отправке экспедиций и грузов придется возложить на плечи доверенных людей. Напортачат, конечно, но что делать: за золото с меня Государь спросит строго! Может и вовсе прииски в казну отписать, а дьяки все мое дело пустят по ветру да разворуют, да еще так повернут что я же и виноват...

Однако, нет худа без добра: раз уж я решил наведаться в Москву, грех не озаботиться подарком для Иван Ивановича, у него аккурат именины в день памяти святого Иоанна Лествичника который приходится как раз на конец марта. Подарок ему приготовлю особый, с дальним прицелом, однако самому за неделю не справиться, нужно озадачить английских ювелиров с учениками, которых я дал им более года назад. Заодно посмотрю, кто и чему научился за это время. Сроку дал неделю, потому как мы отбудем в обед, двенадцатого марта. Работа не сказать что особо тонкая, куда важнее правильно распределить ее между людьми, если с эти у англичан все ладно — справятся куда раньше.

...

Ювелиры заверили, что все сделают в лучшем виде и вовремя, так что, закончив разговор с англичанами, я заглянул к Чохову узнать, как у него продвигается работа над пулеметом. Естественно меня в первую очередь интересовала флотский вариант. Но особо порадовать юному мастеру-оружейнику меня было нечем: последний образец, под калибр две седьмых вершка, был уже вполне рабочим, а для флотского варианта пока были готовы только ствол да пара барабанов. Пока в наличии только флотские карабины да пара дюжин новых противоштурмовых пищалей, но и те с литыми бронзовыми баранами — ковочный пресс для стальных еще не готов, а точить их из полноразмерных заготовок слишком расточительно, и так себестоимость почти три рубля за комплект. Впрочем, деталей в наличии еще на сотню, так что пока я буду в Москве, в запасе есть, как минимум месяц, чтобы их собрать, испытать и отправить в Ярославль.

Кроме них туда пойдет еще и груз стрелкового оружия для Кристиана II, а так же Шана О'Нейлла и дитмаршенских крестьян. Норвежскому королю я решил в качестве частичной оплаты за Тромс и Финмарк отправить тысячу двести недавно собранных казнозарядных ружей калибра три восьмых вершка. Учитывая, что в комплекте к каждому идет по две дюжины зарядных камор и сто двадцать зарядов, а цена в шесть талеров не сказать, чтобы велика, но вроде и себя не обидел. А вот сотня пар флотских револьверов — это уже подарок королю, для вооружения его личной охраны. Её, как сообщили мои люди, оставленные в его окружении, он сформировал еще в первый год из наиболее преданных норвежских дворян.

Будущему королю Тир Эогайна, кроме трехсот казнозарядных ружей, сорока пар длинноствольных револьверов и сотни старых револьверных винтовок, я решил отравить еще и дюжину противоштурмовых пищалей, оставшихся после продажи Дмитрию Вишневецкому. При обороне замка такой подарок просто неоценим, да и при штурме может пригодиться, особенно после обучения его людей моими инструкторами из числа бойцов Челмата Тораева. Что касается артиллерии, то ранее полученной пока вполне достаточно, а в следующем году посмотрим на его успехи. А вот для дитмаршенцев я пушек не пожалел, так что для них груз самый увесистый: две дюжины двенадцатигривенковых полковых единорогов и шесть двадцатипятигривенковых полевых орудий, которые можно использовать как осадные. Из стрелкового оружия две тысячи казнозарядных ружей калибра три восьмых вершка и две сотни длинноствольных револьверов для орудийных расчетов.

В целом выходит весьма прилично по весу и тут радует то, что в этом году мы уже не стеснены грузоподъемностью судов Северной флотилии. Марсельная шхуна "Апостол Андрей", судя по донесению Игната, сына Кирилова будет готова к середине мая, а затем мои корабелы начнут оснащать рангоутом "Апостол Петр", систер-шип первого судна. Хотя, учитывая исторические реалии, тут более уместен термин "бразер-шип"[1]. Вооружение у них будет однотипным: двенадцать тридцатигривенковых морских единорогов на орудийной палубе, а так же шестнадцать шестигривенковых морских единорогов на вертлюжных креплениях вдоль фальшборта в качестве противоабодажной артиллерии.

После того как мы с Иваном Кожемякиным и Челматом Тораевым провели отстрел девятизолотниковой картечи, оказалось, что новые шестигривенковые морские единороги, при длине ствола в десять калибров позволяют обеспечить большую дальность и точность стрельбы ядрами и гранатами чем двенадцатигривенковые. К тому же, как показали испытания, они и по такелажу с рангоутом работают неплохо, особенно четвертьфунтовыми флешетами.

Но самое главное — оба корабля получат неоспоримое преимущество в маневренности: каждый будет оснащен тройкой шестицилиндровых двигателей на скипидарно-спиртовой смеси, что позволит им на полном ходе развивать скорость почти девять узлов. На крейсерской скорости, используя один двигатель на малых оборотах, они смогут пройти на пяти с четвертью узлах более четыре с половиной тысяч миль. Пока пришлось отказаться от сложной трансмиссии, так что каждый будет работать на свой винт. В дальнейшем желательно, либо увеличить число и объем цилиндров, либо сделать подъемные винты: вариант с изменяемым шагом нам пока не по зубам, а терять около узла при ходе под парусами, из-за сопротивления винтов, непозволительная роскошь.

Впрочем, для перехода к использованию одного ДВС вместо нескольких придется увеличить время наработки на отказ. С этим, конечно, есть определенные успехи: когда мы ставили на испытания прототип данного ДВС, предполагали, что он вряд ли продержится больше месяца, но уже второй месяц к концу подходит и наш агрегат работает без сучка, без задоринки! В целом неплохо, но останавливаться на достигнутом еще рано. Так что пока я вынужден обеспечивать каждое судно опытным механиком, способным перебрать отказавший двигатель и устранить неполадки, но всё равно вынужден использовать тройное дублирование.

Как бы то ни было, данный момент, вместе с тестируемым агрегатом двигателей собрано уже пятнадцать штук, так что кроме двух шхун можно оснастить еще девять легких корабля Северного сторожевого флота из дюжины построенных. С таким двигателем они на полном ходу смогут развивать чуть более восьми узлов и даже в безветрие дойти от Холмогор до Рыбачьего за трое суток на одной заправке.

Чую добавиться забот у Хворостинина! Кстати, в письме Игнат передал его просьбу прислать еще оружия, а главное зарядов, иначе к весне его бравые морпехи совсем без оных останутся. Я прошлым летом привез только для карабинов двадцать тысяч, да вдвое больше для револьверов, но, похоже, мои инструктора времени даром не теряли и гоняли своих подопечных от души. Даже думать не хочу, что будет, если их противоштурмовыми пищалями вооружить — не иначе треть Выксы придется посадить патроны крутить! Хотя стоп, а монахи Соловков на что? Пришлю им пулелейки, свинец, порох и бумагу вощеную и пусть сидят, крутят, а вот капсюля лучше отдельно в Соломбалу прислать, а ну как святых старцев бес попутает на сторону их продать!

...

Двенадцатого марта, после обеда, мы с Иваном Кожемякиным и Андреем Чоховым, отбыли из Выксы, в сопровождении двух дюжин бойцов Челмата Тораева. Усиленная охрана была не лишней в этом году: мои разъезды, патрулировавшие внешний периметр, не раз натыкались на более чем характерные следы разбоя. Из-за недородов прошлых лет часть крестьян оказались разорены, кто-то подался к нам на завод, но были и те, кто, прихватив кистень, отправился на большую дорогу, так что местами пошаливали.

В этот раз я предпочел не рисковать и отправится заранее, имея в запасе больше двух недель, но погода нас не подвела: начавшуюся оттепель сменили морозы, из-за чего Ока не успела вскрыться, так что мы переправились на другой берег и без особых проблем добрались до Мурома к вечеру следующего дня. Путь до Владимира занял чуть более трех дней, а вот дальше снова потеплело, и местами дорога превратилась в непролазную грязь, так что остаток пути занял вдвое больше времени. Как бы то ни было, но к вечеру двадцать четвертого марта мы въехали в Москву.

...

В Москве мы остановились в доме Ивана Кожемякина, и уже на следующий день, с утра, один за другим, начали прибывать купцы и их приказчики, причем московских среди них было не более четверти. Смоляне и новгородцы тоже были в меньшинстве, зато иноземным "негоциантам" тут как будто медом было намазано! Прознав о начале строительства Московской биржи, они жаждали "всемерно поучаствовать в сём благом деле". Однако до встречи с Иваном Васильевичем, который пока не утвердил устав биржи, о предметном разговоре на сей счет, не могло быть и речи.

Впрочем, далеко не всех "гостей" интересовала исключительно возможность вложиться в выгодное дело, часть иноземцев желала договориться о покупке крупных партий стекла и стального проката, а кое-кто "закидывал удочку" и насчет поставок чугунной картечи. Но и в том и в другом им пришлось отказать: стекло и прокат теперь пойдут исключительно через биржу, а на поставку картечи по-прежнему требуется специальная грамота, выданная казной, с указанием покупателя, который при этом должен уплатить акциз в размере десяти алтын за пуд. Так что выигрыш в цене тут выйдет далеко не у всех, те же немцы, с учетом транспортировки, пожалуй, и сами смогут в эту же цену уложиться, правда, без прибыли и куда более низким качеством.

Через два дня, когда основная масса "негоциантов" ушла, пусть и не особо удовлетворенная моими разъяснениями, прибыл посланник испанского короля Филиппа II, и вот с ним-то пришлось поговорить обстоятельно.

...

Испанский посол открыл сундук и вынул из него подарок, о котором только что говорил. Вот уж ни как не ожидал, снова увидеть Carta Marina Олафа Магнуса, близняшку той, что я видел у Ивана Васильевича во время обсуждения покупки провинций Финмарк и Тромс у Кристиана II. Но факт есть факт: она родимая...

— Признаться, вы угадали с подарком! Не иначе кто-то подсказал? — сказал я.

— Вы правы, — ответил посол, — Иван Михайлович Висковатый, с которым я обсуждал детали будущего приема у Государя, осмотрел привезенные нами подарки и сообщил, что такая карта уже имеется! Он же посоветовал подарить ее вам, когда узнал, по какому вопросу я прибыл.

— Признаться вы меня заинтриговали? Дайте, угадаю: вас интересует оружие, которое я произвожу?

— Истинно так! — ответил он, — И дабы не тратить времени напрасно, я сразу заручился всеми необходимыми грамотами от вашего Государя.

Испанский посол кивнул секретарю. Тот, вынул из второго сундучка несколько свитков и положил их передо мной на стол. Я развернул первую грамоту и удивился:

— Судя по всему его Величество, король Испании Филипп нашел верный путь к сердцу моего Государя! — сказал я, — Даже наши северные союзники вряд ли могут рассчитывать на подобное. Я поставляю им пушки и картечь исключительно после утверждения размеров поставок лично Государем, причем пушки далеко не любые, и только те, что у нас уже не в ходу! Тут же написано: "...кои посланник короля Филиппа пожелает приобрести, сотни две аль три и картечи сколько надобно...".

— О, да! Предложение было весьма и весьма щедрым, как и ответный жест. Впрочем, взгляните на остальные грамоты, думаю, они вас удивят не меньше.

Я развернул один из свитков и удивленно вскинул брови: "...здетать не мотчая пистолей скорострельных с длинны стволы сотню али две под ту пулю, что посланник короля Филиппа велит..."

— Однако! — сказал я, — Но коль государь велит, за чем дело стало? Вопрос лишь в том, под какую пулю и заряд пороха мне их делать. Как я понимаю порох, вы хотите наш?

— Вы правы, речь о вашем порохе. Признаюсь, про него уже ходят легенды, в которые я с трудом верю! — ответил испанец, — Но нам доподлинно известно, что ваш порох намного меньше боится сырости, не разрывает без причины стволы и втрое сильнее прочих. При этом казна продает его всего в полтора раза дороже той цены, по которой ей самой чуть ранее поставляли свой порох иноземные купцы. Король Филипп, владеющий богатыми серебряными рудниками готов закупать и по более высокой цене...

— Почти все так! — ответил я, — Не сказать, чтобы мой порох совсем уж не боялся влаги, но утреннюю сырость или осенний затяжной дождь он перенесет без последствий. Что же касается разрыва стволов, тут дело в правильной навеске, но засыпать в зарядную камору сменного барабана скорострельной пищали слишком много просто не выйдет, а вот в пушку запросто и потому для пушек мы делаем картузы с заранее отмеренной порцией пороха.

— Вот как? — удивился посол, — Насчет пушек мне хотелось бы узнать подробнее. Та же флотская артиллерия у нас недостаточно сильна, в отличие от испанской пехоты, которая не имеет себе равных!

— В сравнении с русской, любая артиллерия на данный момент не блещет! — усмехнулся я, — Вы в курсе как быстро способны стрелять знаменитые двенадцатигривенковые десантные единороги, с помощью которых полчища воинов крымского хана были разбиты в пух и прах?

— Тому, что я слышал об этом с трудом можно верить! — ответил он, — Ливонский посол при дворе моего Государя утверждал, что ваши орудия делали два и даже три выстрела в минуту! Думаю, он был просто напуган и потерял рассудок...

— Он ошибался! — сказал я, — Но совсем не в ту сторону, что вы подумали. Нормальная скорострельность этих орудий от трех до пяти выстрелов в минуту! Картечью естественно, ведь при стрельбе ею нет нужды брать прицел...

— Быть такого не может!

— Вы можете лично в это убедиться! Достаточно попросить об этом государя и он с удовольствие устроит вас сию демонстрацию! И обязательно упомяните, что хотели бы увидеть показательные стрельбы, которые проводят те инструктора, коих мои люди в свое время обучали скоростной стрельбе...

— То есть именно они учили пушкарей московских стрелецких полков?

— Да, они...

— В таком случае хотел бы сразу уточнить: найдется ли у вас несколько подобных специалистов, говорящих на латыни, чтобы послать в Испанию? — уточнил посол, — Уверяю, благодарность моего Государя вас не разочарует!

— С образованными людьми сложно, читать и писать умеет едва ли один из пяти, что уж говорить про знание латыни, но пару человек я для вас, пожалуй, смогу найти, но взамен хотел бы попросить вас об одном пустяке...

— Если это в моих силах, и не затронет интересов моего Сюзерена, почему бы нет.

— Ни в коей мере! — сказал я, — Король Филипп, как и любой просвещенный Государь, радеет за развитие торговли. Я пошлю с вами троих: двое как вы и просили, будут заниматься обучением испанских артиллеристов, а третьего вы сведете с теми, в чьих владениях произрастает пробковый дуб. Я нуждаюсь в его коре, но закупать его у голландских торговцев весьма накладно — в Антверпене товар проходит через множество рук и цена увеличивается просто безбожно.

— О да, голландцы те еще торгаши!

— Как вы понимаете, совсем не разумно позволять этим еретикам наживаться на том, что может принести честный доход истинным католикам. Тем более что я готов в качестве оплаты поставлять не презренное серебро, а благородную сталь, из которой испанские мастера могут изготавливать оружие которому не будет равных...

— Я слышал о русском металле, но знаменитая толедская сталь, по мнению многих ему не уступает, или вы говорите о чем-то другом, о чем я не слышал?

— Толедская сталь мне известна, клинки из нее отличное оружие, однако в это деле многое зависит от мастерства оружейника.

— Несомненно, и в Испании достаточно умелых мастеров.

— Тем не менее, наша новая сталь, с некими добавками, позволяет сильно упростить изготовление оружия и производить его даже не сотнями, а тысячами и намного дешевле.

— Насколько?

— Как минимум в три-четыре раза. А если отказаться от украшения клинков то и в пять! Однако, куда интереснее другая сталь, из которой мы начали недавно делать кирасы.

— Чем же она отличается от той, из которой делают доспехи в Италии или Испании?

— Не стану расписывать вам её достоинства, у меня в багаже как раз есть пара кирас вашего размера — опробуйте на прочность одну из них сами. И непременно испытайте на ней пару наших длинноствольных кавалеристских револьверов. На что они способны, думаю, вы уже в курсе...

— Благодарю! — сказал посол, — У меня так же есть для вас подарок, от меня лично! Надеюсь, испанское вино из моей личной винодельни, позволит вам вспомнить о Родине?

— Прекрасный подарок! — сказал я, — Впрочем, быть совсем справедливым, то тут подошло бы любое вино с берегов Средиземного моря — хоть мои мать и отец уроженцы Пиренеев, но сам я родился на корабле, плывшем в Рим.

— Вот как? Не знал об этом...

— Не важно, ваш подарок очень кстати, среди вельмож русского Государя есть те, с которыми я дружен и мне частенько приходится их угощать. Я уверен, что вино прекрасно и потому сразу интересуюсь, как насчет его регулярных поставок? — спросил я, — Кстати, я еще не закончил с подарками: примите вот этот кошелек, надеюсь, он вам тоже пригодится.

Я раскрыл обтянутый красным сафьяном портмоне с серебряными створками и показал испанцу выложенное черным бархатом отделение, в котором лежали три золотые монеты достоинством в один рубль. Затем, нажав небольшую кнопку снизу рамки, я открыл секретное нижнее отделение, в котором уютно уместился ударный механизм и длинный четырехзарядный револьверный барабан под калибр в одну шестую вершка с капсюльным воспламенением.

— Ого! А как из него стрелять?

— Нужно взять кошелек одной рукой, вставить палец в это кольцо, которое в паре с другим служит для открывания портмоне, и потянуть его на себя. В результате барабан повернется на четверть оборота, взведется ударный механизм и произойдет выстрел.

Испанский посол, покрутил портмоне в руках и озадаченно спросил:

— Я не совсем понял, в какую сторону происходит выстрел? И откуда?

— Видите снизу углубления, там где половинки створок соединены вместе?

— Вижу, но они оба абсолютно одинаково выглядят...

— На самом деле одно из них стволик барабана, а чтобы не ошибиться в какую сторону происходит выстрел, во второе кольцо вставлена серебряная пластина, на которой, кстати, если пожелаете, можно выгравировать ваш герб. Но даже не будь там её, это кольцо неподвижно и нажимать его бесполезно. Поэтому берете вот так и стреляете...

— Я понял, а как его перезаряжать?

Я вынул из ящика стола шкатулку и извлек из нее один из запасных барабанов, после чего показал, как вставлять заряд в дульце и устанавливать капсюль.

— Постарайтесь не терять эти барабанчики, вряд ли испанские оружейники смогут сделать им замену. Для уменьшения диаметра и веса стенки зарядных камор пришлось делать довольно тонкими, а заряд тут приличный, пуля даже с десяти шагов пробивает кирасу, так что пришлось использовать очень прочную сталь, на изготовление которой требуются весьма редкие ингредиенты...

— Я непременно учту это предупреждение, и весьма благодарен за столь полезный подарок!

— А вот этот ларец для короля Филиппа. Как я знаю, он ведет сейчас войну и с Османской Империей и с Францией, так что ему требуется хорошее оружие...

— О да, мой король наслышан о ваших скорострельных аркебузах! Но как я узнал, ваш Государь лично решает, давать ли разрешение на их вывоз и пока особой щедрости в этом вопросе за ним не замечалось.

— Если королю Филиппу понравиться мой подарок, он найдет что предложить Ивану Васильевичу и с разрешением на вывоз проблем не будет. А пока хочу рассказать вам о кое-каких особенностях этой модели, которую можно называть "испанской". Обратите внимание на то, что выбито на стволе...

— Шесть линий семь точек! Это калибр? — догадался посол.

— Именно: "6L7P Spane" и это как раз соответствует нашему военному калибру в две седьмых вершка или ".286" как это указано в чертежах. Как вы понимаете три цифры после точки — это тысячные доли вершка, в которых размечен наш измерительный инструмент.

— Недурная точность!

— Кстати о точности: один из стволов в комплекте гладкий, что позволяет стрелять крупной картечью или несколькими круглыми пулями без оглядки на то, что от этого могут пострадать нарезы. Можно зарядить две круглые калиберные пули или даже три, если чуть уменьшить заряд. Он рассчитан под дальний выстрел продолговатой пулей, но в абордажной схватке дальность менее важна, чем возможность поразить одним выстрелом несколько целей либо стрелять навскидку, почти не целясь! Но основное преимущество гладкого ствола в том, что износ его стенок не столь критичен — можно просто сменить пулелейку или заворачивать пули в тонкую кожу при заряжании их в сменный барабан.

— Шесть выстрелов и восемнадцать пуль? О да, османы это точно оценят! — засмеялся испанец.

— Я так понимаю они теперь главная забота вашего Государя?

— После того как французам не удалось взять Кале, король Франции ныне более чем когда склонен к прекращению войны! — сказал посол.

— Вот как?

— Мир с Францией это вопрос времени! Кстати, вы наверно удивитесь, но в том, что англичане смогли удержать Кале, есть и ваша заслуга.

— Даже не знаю что сказать...

— Ваша картечь! — пояснил испанец, — И ваши пушки, которые вы так щедро одарили шведов. Треть они продали англичанам, вместе с картечными зарядами.

— Вот как? Надеюсь, Густав не продешевил...

— О, да! Цену он запросил поистине королевскую, но они того стоили. Кстати, попытка отлить подобные орудия по снятым меркам оказалась неудачной, после нескольких выстрелов их разорвало. Но меня сейчас смутило то, что вы сделали столь подходящий для нас вариант оружия, как будто знали, о том, что захочет мой государь...

— Как я понял, вы имеете в виду модель "6L7P Spane"? В это нет ничего сверхъестественного, османы не только ваша проблема, но и венецианцев, да и наша тоже. Хотя в последнем случае, дело по большей части в их вассале, Крымском хане, набеги которого не дают нам освоить плодородные земли за Доном. Так что я в любом случае поспособствовал бы победе испанского оружия...

...

С Иваном Михайловичем Висковатым мне удалось встретиться только поздним вечером, в субботу. Он сам заявился с вестью, что Иван Васильевич завтра утром хочет видеть меня на именинах его второго сына, Иоанна Иоанновича. Впрочем, нам обоим было более чем понятно, что это всего лишь повод, чтобы в ходе дружеской пирушки поговорить о делах. А дела были такие, что караул...

— Еще в декабре прибежали с Крыма перебежчики — татары да черкесы, и баяли, что замятня у крымцев сызнова началась, новый хан Ислам-Гирей, что на трон янычарами Сулеймана был посажен, не по нраву мурзам Ширинским пришелся, так они хитростью аль подкупом Гази-Гирея освободили.

— Он же еще ребенок! — удивился я, — Какой им прок от такого хана?

— За ними и так сила немалая, посему желающие к ним примкнуть уже нашлись! — усмехнулся Иван Михайлович, — Опять же, сам подумай, решится ли Ислам-Гирей в набег на наши пределы пойти, коль Ширины ему не подвластны?

— Думаю вряд ли!

— То-то и оно! — сказал Иван Михайлович, — Они вряд ли упустят случай его улусы разорить пока Крымский царь в походе!

— А как дела у Сулеймана?

— Ты прежде верно сказывал! Недавно мои люди при дворе Сулеймана донесли: Баязид все верные себе силы собирает, да и Селим, тоже не отстает. Чаю к началу лета быть замятне меж ними. А мы уж потом пособим тому, кто проигрывать начнет, дабы не скоро она утихла...

— Дай то бог. О ином хочу спросить: года три назад повелел Государь учинить Московский университет и первым делом велел строить для него типографию, да библиотеку. Оное строительство еще прошлой осенью закончили, ныне здание самого университета достроят, а посему еще до его открытия хочу челобитные Ивану Васильевичу подать, да в дар сему заведению поднести кое какие книги и многое другое.

— Дар дело доброе! — сказал Иван Михайлович, — О чем челобитные-то!

— Кроме кафедры богословия, что преподобный Макарий утвердил, Иван Кожемякин создает еще и кафедры математики, механики. Я же нуждаюсь для своих заводов и промыслов, чтобы были и те, что учат химии и физике, а так же ботанике и иным наукам. И посему готов взять часть расходов на себя.

— Эвон как!

— Людей не хватает! — вздохнул я, — Сам посуди, речных судов на паровом ходу могу хоть десяток построить, хоть два десятка, а кто на них ходить будет? Умельцев, что с их машинами огнедействующими управляться может, у меня едва хватает на уже имеющиеся суда, а скоро для железной дороги, что меж Ярославлем и Вологдой строил, еще люди потребуются. Потому и решил платить за обучение каждого, кто к сему делу усердие проявит!

— Ладно, я пришлю своего человечка, он все потребное напишет, как скажешь, — сказал Иван Михайлович, — Ныне же поведай, о чем с гишпанским послом договорился!

— По тем грамоткам кои он у Государя нашего получил, все ему отгружу, а цену малую возьму, да не деньгами, а корой пробкового дуба.

— Нешто эдак-то выгодней? — удивился глава Посольского Приказа, — Серебром-то вроде надежней!

— Так то оно может и так, а вот не растет у нас оный дуб. На Кавказе разве что посадить, да придется лет двадцать ждать, пока кора созреет! А мне ныне его надо на кирасы, поножи да наручи и много. Пробовали ужо: что зимой, что летом такую кирасу носить — милое дело...

— Эвон что? — произнес Висковатый, и с хитрецой поинтересовался, — А почем казне хочешь продавать, коль так дешево за пробку возьмешь?

— Не шибко много, но серебром я не возьму, мне его уже девать некуда, а что с того толку, если в Европе приходится у голландских толстосумов в долг брать!

— Вряд ли Иван Васильевич запрет на вывоз серебряной монеты отменит. Он когда про медную вспомнит, лицом темнеет. Купцы бают, персы-собаки её как метлой метут, да вывозят мешками. Или ты чего иного хочешь?

— Грамотки акцизные на вывоз товаров нужны, на оружие, да на те же кирасы. Сам подумай: будет акциз в пятую долю от цены, это всё одно, что каждая пятая кираса в казну пойдет безденежно. Купят иноземцы пятьдесят тысяч кирас — сколь служилых Разрядный приказ за государев счет сможет доспехом да оружием обеспечить? Пять-семь лет и одной головной болью у Государя меньше будет!

— Ты о чем это? — не понял глава Посольского Приказа.

— Я о заботах, где землицу для испомещения новиков каждый год брать! — сказал я, и открыв ларец, вынул оттуда тисненный золотом лист тысячерублевого пая Русско-Английской Торговой компании, как бы невзначай показав содержимое ларца дьяку, — Поговори с Государем при случае, да поверни дело вроде как сам придумал, как казне денег сберечь, а от меня вот это прими...

— Я так мыслю: сие вроде как "первый из апостолов", а выйдет уговорить Ивана Васильевича, ты к нему остальных присоединишь?

Я засмеялся и кивнул головой, а потом разлил вино, полученное от испанского посла по бокалам, и жестом предложил Ивану Михайловичу "обмыть" затеянное дельце. Выпили молча, после чего я налил еще, после чего, протянув второй ларец Висковатому, сказал:

— Думаю, после этого подарка государю, момент будет самый подходящий, но хотелось бы встретиться с ним, для вручения сей безделицы... лично!

Глава посольского приказа открыл ларец, и заметно изменился в лице при виде его содержимого. Вынув свиток пергамента, он взглянул на печать, потом на меня, и на одном дыхании выдохнул:

— Это то, что я думаю?

Я молча кивнул...

...

Именины шли своим чередом. Пятилетний Иоанн Иоаннович с серьезным видом сидел подле своей матери Анастасии, рядом с царем. По другую сторону восседал на алом троне наследник Государя, Дмитрий Иоаннович. Оба мальчика откровенно скучали. Подарки, которыми одаривали их именитые "слуги государевы" не располагали к веселью: в основном были книги, по большей части церковного содержания, порой красивые безделушки из золота и серебра, в общем, ничего, что могло бы заинтересовать резвых пацанов...

Но когда настал мой черед, все изменилось: четверо дюжих рынд внесли резной дубовый стол, накрытый парчовой тканью. Поставили его перед троном. Я по кивку Государя встал, подошел ближе и, произнеся слова поздравления, которые еще по утру заучил под руководством Висковатого, сдернул ткань. От увиденного глаза обоих наследников Ивана Васильевича округлились!

На поверхности стола была воспроизведена в миниатюре вся Выкса. Холмы, а меж ними реки, перекрытые плотинами, домны, цеха завода, дома рабочих, склады и железная дорога, ведущая к пристани с двумя миниатюрными паровозами. Один с пассажирскими вагонами, в внутри которых отчетливо просматривались фигурки людей, а второй — грузовой, с ядрами и стволами орудий в открытых вагончиках. И стоящая у причала на погрузке у пирса паровая расшива. Я взглянул на горящие глаза ребят и снял верхнюю палубу судна, открыв взору окружающих машинное отделение...

Иван Иванович вывернулся из рук матушки и вмиг оказался рядом, а Дмитрий рванул, было за ним, но после тихого шепота отца приосанился и проследовал к столу как подобает наследнику, после чего и сам царь встал и подошел ближе, чтобы рассмотреть явленное чудо. Бояре последовали, было, его примеру, однако рынды не оплошали и кое-как удержали их на приличном отдалении от Государя. А потом мне пришлось около получаса отвечать на вопросы наследников и самого Государя, да и иноземные послы внесли свою лепту. Впрочем, их интерес был чисто профессиональный, благо про русские орудия они были наслышаны и в их поставках весьма заинтересованы. Опять же паровые машины...

Но тут Иван Васильевич пресек все поползновения: самому, дескать, не хватает для Русско-Персидской Торговой компании и для того чтобы пустить их по Дону, для защиты бродов и перелазов от крымцев. Митрополит тоже подал свой голос и заявил о желании получить несколько паровых расшив для плавучих церквей, дабы продолжить обращение в православную веру язычников по всему нижнему течению Волги. В общем "интуристам" указали на их место в конце очереди!

В целом моя затея более чем удалась. Однако об ином говорить было не по протоколу и потому вручение документов правах на Тромс и Финмарк пришлось отложить.

...

Иван Михайлович хоть и пытался устроить мне личную встречу с Государем, но тот явно понял, о чем речь и уперся наглухо! Такое "подношение" от поданного, c точки зрения чести государевой, да не обставить во всей красе?!

— ...сей грамотой передаю провинции Тромс и Финмарк в вечное владение Государей Русских! Писано в Викии тридцатого сентября 1558 года от Рождества Христова. Король Дании, Норвегии и Швеции, а так же иных земель, Кристиан! — закончил читать Иван Михайлович Висковатый, после чего свернул грамоту и с поклоном положил её на столик перед Иваном Васильевичем.

Если б у бояр над ухом бабахнула тысячепудовая Кашпирова пищаль, эффект был бы куда меньший. Иностранные послы старались не подавать виду, но, судя по всему, для них это тоже стало полной неожиданностью. Иван Васильевич наслаждался моментом минут пять, после чего кивнул Висковатому, и тот начал читать грамоту, полученную от Густава Вазы, которой тот передавал России остров Готланд. Само собой в качестве залога под кредит он и так уже был под нашей юрисдикцией, но хитрый старый король решил, что если и выкупать, так только Аландские острова.

Впрочем, в ближайшее время наскрести в Шведской казне денег на их выкуп вряд ли бы вышло. Поэтому он решил сделать красивый жест и выбить за это увеличение объема поставок стального проката и картечи. С учетом того, что шведы более чем успешно торговали этим товаром с ганзейскими городами, купцы которых не имели разрешения на её вывоз из России. Это был, пожалуй, самый верный способ хоть как-то приблизить момент возвращения "блудных Аланд" на Родину. Однако я знал, что если это и случится, то уже не при жизни Густава, а как поведет себя Эрик еще вопрос...

Тем более что есть у меня задумка, как отговорить его от идеи вообще их выкупать. Если в этом году шведам удастся вернуть себе Блекинге, Сконе и Халланд, то куда актуальней строительство мощной крепости на противоположном берегу от острова, а спроектировать ее поможет не кто иной, как Иван Выродков со своими учениками, по моделям которого сейчас возводились бастионы Смоленска. Думаю, что в ближайшие лет двести, они будут абсолютно неприступны, там без тяжелой артиллерии, которая может стрелять на изрядное расстояние снарядами с бризантным ВВ делать вообще нечего! Особенно когда мы начнем ставить в казематы мои новые орудия, которые еще предстоит разработать.

Я ведь тогда не зря чертил наброски и проставлял размеры: бастионы в Смоленске рассчитаны на установку семи с половиной вершковых мортир, в нынешней терминологии пятипудовых. Позже туда можно установить и нарезные казнозарядные гаубицы! Даже на дымном порохе, они могут стрелять верст на шесть-семь, и при наличии грамотных корректировщиков противнику ближе лучше не подходить. Вес подобных орудий велик и потому нам придется строить для их отливки несколько десятков вагранок.

Подобные же орудия я предложу и шведскому королю. Они отлично подойдут для вооружения шведской крепости, которая будет контролировать Зунд в самом узком месте ибо бьют аж на пять-шесть верст с обычной навеской пороха, а с увеличенной, еще дальше. Так что датчанам придется вынужденно сэкономить на строительстве Кронборга. В нем просто не станет смысла: в случае конфликта шведы его раскатают в щебень буквально за день-два! Понятно, что Иван Васильевич даст добро на помощь в построении такой крепости, по сути, запирающей в случае войны Зунд наглухо, только в случае противовеса, который обезопасит нашу балтийскую торговлю от необдуманных решений наследников Густава.

И в качестве такого противовеса как раз и выступят Аландские острова, от которых шведам придется отказаться в пользу России и навсегда забыть о возможности их выкупа. С другой стороны супротив такого "кнута", "пряник" куда более знатный — контролируя провоз товаров через Зунд и собирая с них пошлины, шведам никогда не придется голодать, так что Эрика на подобное будет довольно просто уговорить...

— ...писано в Стекольне, пятого октября 1558 года от Рождества Христова. Король Швеции, а так же иных земель, Густав! — закончил читать глава Посольского приказа.

Следующей на очереди был Дитмаршенский договор, от прочтения которого я ждал не меньшего шока среди бояр, но Иван Михайлович в своем переводе изрядно смягчил формулировки, тщательно обойдя все острые углы...

...

Вечером я сам отходил от шока: речь, которую произнес Иван Васильевич, в полном соответствие с тогдашним обычаем, требовавшим достойно отметить заслуги "слуги своего верного", для меня стала полнейшей неожиданностью! Опять же, после получения титула графа Ларвика и Лардала, за услугу, оказанную Кристиану II, было бы умалением чести Государевой не наделить меня титулом. Сложность в том, что по местническому статусу я ниже самого захудалого князя, но тут Висковатый помог, подсказав царю хитрый ход. Помогло его знание европейской системы титулов, которая и позволила найти решение, устраивающее, или по крайней мере не вызывающее резкого возмущения у большинства русских аристократов. К тому же, Волго-Ахтубинскую пойму я уже получил в вотчину, так что наделение меня титулом герцога Волго-Ахтубинского более чем логично. Само собой, хитрый дьяк не стал переводить слово Duke на русский язык, так что большинство бояр особо даже не встрепенулись: назвали "гишпанского немца" каким-то дюком, да и пес с ним!

Напрягло их лишь то, что меня в качестве оного дюка вписали в списки Разрядного приказа. Однако, когда Висковатый дошел до фразы: "...Лехандро Торесову со ста четвертей доброй и ухожей земли выставлять конного, оружного и доспешного на волгский берег, а голов им выбирать промеж себя..." все облегченно выдохнули. Никакой порухи "старине", коей так опасались, не произошло: как был шибко удачливый "гишпанец" никем по местническому счету, так никем и остался, зато забот ему прибавилось. У некоторых это даже вызвало злорадную усмешку. Хоть какая-то польза: знать своих недругов, тайных и неявных — большое дело! Не по именам и титулам, это я позже выясню, память-то на лица у меня хорошая...

Кстати, зря они так радовались моей "кручине"! То, что Волго-Ахтубинская пойма огромна, не секрет, как и то, что землица тамошняя не такова, чтобы вызвать зависть у бояр да князей. Паводок почти всё заливает, кроме самых высоких мест, так что ни озимой ржи, ни пшеницы там не вырастишь. А вот то, что эту землю можно сделать "доброй и угожей" им невдомек! Задача непростая, но все же проще чем у тех же голландцев, которые свою страну у моря отвоевали...

...

По окончанию приема начался пир, и остаток дня был, по сути, потерян. Однако ближе к ночи, когда гости стали разъезжаться, причем далеко не все своим ходом, Иван Михайлович шепнул мне, что Государь желает говорить со мной о деле тайном, причем не медля. Рынды провели меня в подклеть. Через полчаса дверь отворилась. Вошел Иван Васильевич в сопровождении Висковатого, а вот рынды остались за дверью: cудя по всему разговор явно не для чужих ушей. Царь сел на лавку и сказал:

— Велел аз ныне людям своим верным Василию Познякову, да Дорофею Смолянину, да Кузьме Салтанову сопровождать новгородского архидиакона Геннадия, к патриарху александрийскому Иоакиму поведали ему, что покорились мне многие царства иноверные, и велел я устроить в них святые церкви и православие. А идти им в Царьград, Иерусалим, Египет и в Синайскую гору. Велю тебе послать с ними людишек своих, дабы, что надобно смотрели...

— Велишь — исполню! Одного не разумею, отчего посольских дьяков с ними не послать?

— Посольские дьяки тож пойдут, — сказал царь, — А мне твои розмыслы нужны, что в осадах ведают. Не мне, но сыновьям моим сие пригодится...

— Царьград? — тихо спросил я.

Иван Васильевич несколько минут смотрел куда-то мимо, а потом кивнул и велел:

— О сем помалкивай, боярам знать такое незачем!

— И слова никому не скажу! — сказал я, — А теперь об ином Государь...

...

Моя идея учредить на Готланде торговую биржу по образцу Московской пришлась как нельзя кстати: то что тамошний люд ни коим образом не желает платить ни налоги ни подати своему новому монарху Иван Васильевич уже понял, и посему при упоминании Густава Вазы, всучившего ему этот "чемодан без ручки" мрачнел лицом. Так что хоть какая-то возможность получить от непокорного острова хотя бы малую толику от выданных под его залог средств царя должна была обрадовать. Выгодное расположение Готланда для торговли, который располагался практически в самом центре Балтики, конечно, было всем очевидно, но заставить иностранных купцов торговать именно там не удавалось ни датчанам, ни шведам, ни самим готландцам.

— Я так Государь мыслю: коль с приезжих купцов пошлины торговые не брать, а портовые сборы установить самые малые, да разрешить торговать всем со всеми, то отбоя от желающих не будет...

— Хитро, — промолвил Иван Васильевич, — И в самом деле у немцев, куда не сунься, все одно дальше городских ворот торговля заказана, так что товар никому окромя тамошних купчишек и не продать. Только как на том хоть деньгу малую получить?

— За этим дело не встанет, государь! Кто хочет товар быстро продать, да за хорошую цену, не пожалеет деньги с рубля. Опять же покупатель тоже в выигрыше, коль товар сей, будет взвешен и проверен, настолько ли он добрый, как продавец сказывает. А окромя того, случись купцу найти потребный товар ранее того, как он свой успеет продать, биржа может ему необходимую сумму под залог дать и на том свою долю возьмет.

— И то верно! Но откуда деньги на сие?

— Деньги в таком деле не проблема. Учредить при бирже судную кассу или иначе говоря банк, желающие получить доход от своих капиталов всегда найдутся! Я и сам готов в сей банк часть доходов от продажи товаров вложить, как и в пай самой биржи — дело-то выгодное. Опять же и сами товары через биржу продавать выгодней...

— Все так, однако, мыслю я, не все сему рады будут, — сказал Иван Васильевич, — У тех же ганзейцев прибытки на убыль пойдут. А ну как они учнут каверзы строить, да наймут разбойных людей корабли топить, что на Готланд ходят?

— Пусть попробуют! Ныне на Соломбале, что на Северной Двине, мы оснастим два корабля берущие по восемнадцать тысяч пудов груза, да четыре в следующем году. На Балтику их послать, к той дюжине малых судов, что там уже есть — ни одна каперская собака на полста верст к Готланду не подойдет...

— Быть по сему! — сказал государь, — Теперь о деньгах: сколько надобно для сего дела?

— Аз сам четверть паев возьму, а остальное с московских купцов мыслю собрать.

— Коль ты готов пятую долю паёв взять, дело сие весьма выгодным счел, верно?

— Истинно так, Государь!

— Тогда и я четверть паев возьму, а что до денег, велю стекло, что ранее аз в казну брал, на Готланд везти и за добрую цену продавать, да с того взять потребную сумму! А что сверх того в означенный банк класть, а на прибыток с тех денег велю моим дьякам покупать потребные товары, что ранее к нам купцы иноземные везли. А отныне возить их в Ивангород...

— Куда велишь, туда и привезем, да под крепкой охраной, а что на Готланде нет, то можем из иных стран привезти, через пару лет сам хочу корабли в Испанию послать за пробкой и вином...

— Быть по сему! — сказал Иван Васильевич, после чего повернулся к Ивану Михайловичу Висковатому и велел, — Указ об учреждении Готландской биржи и банка при ней составь немедля и не мотчая. Устав и прочее обсудите с дьяком Монетного двора.

— Есть еще одно дело, Государь! Касаемо золота...

— Говори! — велел царь, явно заинтересовавшись.

— В прошлом годе сговорился я с башкирами, что тебе покорились, чтоб они моим людям провели за Камень искать там золото, да серебро. По весне отправил, и золото, мыслю, они непременно найдут, горы там вроде финских и так же его родить должны.

— Обельная грамота у тебя есть. Знай себе, ищи руды, да добывай хоть золото, хоть серебро, хоть медь! — удивился Иван Васильевич, — За чем же дело стало?

— Коли сам бы добывать хотел, то ни в чем нужды бы не было, но пришлось послать их с крепкой охраной, да во множестве, а значит, как первое золото возьмем, непременно слушок пойдет. Как тогда остановить народец, который решит счастья пытать? Да и надо ли? А беда в том, что закона нет как у иных государей — сколь положено в казну с добытого брать. В Испании такой закон есть, король Филипп пятую долю берет с добытого серебра и золота.

— Пятую долю? — переспросил царь, затем повернулся к Висковатому и велел, — К пятнице подготовь список, как у иных государей принято.

— Я так мыслю государь, первые пять лет лучше сию долю вообще не брать, иначе, как на Ивалойоки выйдет: учнут иноземцы ходить по морю до устья Оби, а далее на лодках вверх по реке и учнут скупать, что за зиму мужики добудут. Вот взгляни, мой человек пишет, какая беда...

Иван Михайлович взял протянутое мной письмо от Верьгиза Москаева и начал читать его царю...

...

Время нас с Кожемякиным поджимало так, что караул: шутка ли за какие-то три дня проработать текст закона о "вольном приносе" золота, серебра и самоцветов! Так что мы с Иваном почти не спали, и тут помогло кофе, которое персы приобрели у купцов, прибывших из Йемена. Прибыв на Выксу за товаром, они преподнесли его мне, зная, что я любитель всяческой экзотики. С подарком они угадали, а вот с количеством... Тем не менее, лучше мало, чем ничего! Как бы то ни было, успели мы в срок. Поздним вечером в пятницу я передал листы с набросками Висковатому, а в субботу переписанный на бело текст уже лежал перед государем, а в субботу, что для меня стало полной неожиданностью — "царь велел, бояре приговорили": вольному приносу быть.

Отныне любой нашедший золото, мог застолбить участок полста на полста саженей и добывать там золото, которое мог сдать в казну, по твердой цене, установленной всего на осьмушку меньше реального содержания в золотом рубле либо расплатиться им в "государевой лавке" за потребные товары. Ну и само собой невозбранялось спустить золотишко в "государевом кабаке". Я не упустил момент и приложил к закону челобитную, в которой предлагал взять на пять лет в откуп все приисковые кабаки за десятую долю от золота, полученного у старателей за "горячительные напитки" и фиксированную ежегодную сумму.

Сия невиданная щедрость, впрочем, имела под собой, скорее меркантильное соображение: свое я так и так возьму, а коль казна будет получать что-то еще и cверх откупа, конкурентов можно не боятся. А то вздумает, какой богатый купчик перехватить самые лакомые места и перебьет цену, когда придет черед продлевать срок откупа. Те же заведения, которые перестанут быть мне неинтересны, например, после выработки прииска, проще кому-то из самих удачливых старателей сбыть. Для них это деньги немалые...

...

На следующий день я с утра решил обсудить с Иваном Кожемякиным одно, весьма немаловажное дело:

— Есть, Иван у меня одна задумка, которая немалую пользу нам обоим принесет, а самому заняться времени нет...

— Зато его у меня хватает, — сказал дьяк Московского Монетного Двора, — Да и скучно в Москве, не то что на Выксе. О чем речь-то?

— Двигатель что мы с тобой сладили, не только на судно ставить можно. Помнишь самоходную повозку, которую в черемисский лагерь посылали?

— Довелось мне её видеть. Только бают, не шибко она быстро бегала.

— Не шибко, тут ты прав, но там и двигатель был слабоват, да и сама тяжела изрядно...

— Да, нынешний куда сильнее будет, — согласился Кожемякин, — Да и легче он. Хочешь для тяжелых пушек приспособить?

— И это тоже, но для начала припомни, сколько лет назад наш Государь родился?

— Без малого тридцать, но к чему ты об этом?

— Именно так! А в следующем году ему ровно третий десяток, грех о добром подарке не подумать. Вот я и решил, что самодвижущаяся карета в самый раз сойдет...

— А и в самом деле, — кивнул Иван, — Ни у кого подобного нет во всем свете!

— Вот и давай этим займемся! Ты до осени всю механику проработай, да чертежи на Выксу отправь, а мы всё, что надобно изготовим, и пришлем. Соберешь с ребятами, что я тебе дал, да пусть они тебе и с чертежами помогут. Им сие на пользу ...

— Это можно! Сейчас бумагу принесу...

...

Больше пары часов нам поработать совместно не дали: нагрянули купцы, как московские, так и иноземные. А буквально парой минут позже митрополит Макарий и купчикам пришлось "уступить очередь". Разговор вышел не особо долгий, но весьма содержательный:

— Игумен Соловецкого монастыря тебе поклон от всей братии шлет! Вельми рад, что ты с ним полюбовно договорился. Однако ныне меня к тебе иное привело: надобно еще пару храмов плавучих сладить. На Волге один, да на Дону, размером поменьше, там Государь окромя православных, дозволил еще и ногайским родам селиться, что ему шерть дадут, что служить будут верно и от крымцев Новый Берег беречь...

— За сим дело у нас не встанет! Как раз к следующей весне и сделаем! — ответил я, — Насчет священника в храм, что в Выксе строится...

— Помню, помню! Есть у меня один подходящий, брат Кирилл[2], в Новинском монастыре, что на Бережках[3], постриг принимал...

— Благодарю владыко! — сказал я, — Еще бы для приисков, что в финской Лапландии на реках Ивалойоки и Лемменйоки людей найти. Церковь хочу там ставить, а лучше две...

— Найду и для сего людишек, о том не беспокойся! И за Камнем, коль золото найдешь, церкви ставь, Господь за сии труды воздаст! А священников я найду...

— Благодарю владыко!

— И вот еще о чем хотел потолковать: в северных монастырях братия проведала, про пищали твои, что на Соловках делают. Слали челобитные в Челобитный приказ и в Разрядный, да дьяки отписали, де не им сие решать. Ныне монаси мне челом били, чтобы пред Государем словечко замолвил. Аз Государя о том просил, он обещал не обойти милостью, но пока новых полков стрелецких создавать нет нужды, до истечения перемирия с Литвой еще три года.

— На все воля Государева! — сказал я, — А пока, коль хотят, могут делать ложи, да приклады для простых охотничьих пищалей со вкладными каморами. Береза карельская добрая и по крепости и по лепоте. Опять же, замки для оных пищалей собирать надобно и во множестве. Путь мне отпишут, а я им всё потребное пошлю...

— Хорошо, передам я твои слова братии.

— Коль разговор о промыслах северных, просьбишка у меня будет, — сказал я, — Слышал я, на иных реках там жемчуг добывают. Хочу туда ребят своих послать, путь попробуют его в садках выращивать. А я им станочек изготовлю, чтоб кривобокие жемчужины обтачивать для затравок, так чаю дело быстрей пойдет. Мыслю, коль их обратно в раковины вложить, даст Бог и получится их превратить в добрые, цены немалой...

— Хорошо, отпишу о сём, а как ответит какой игумен, что принять твоих людишек готов, так и посылай их с Богом в обитель.

...

Разговор с купцами затянулся до утра, благо обсудить было что. Кроме строительства биржи, которое шло ударными тепами, совершенно неожиданное предложение я получил от московских купцов, которые хотели не много не мало — создать торговую компанию для перевозок товаров от Нижнего Новгорода по Оке, и прочим водным артериям Окского бассейна. Само собой в первую очередь их интересовала Москва-Река. Причем возглавлял сих негоциантов Анфим Сильвестров, так мне сразу стало ясно, что задержек с получение жалованной грамоты у них не будет.

Они бы и без меня обошлись, вот только пароходов никто более не строит, а без них низкую стоимость перевозок, а главное быстроту обеспечить нереально, особенно вверх по течению. Вот и пришли договариваться, отлично понимая, что я согласно жалованной грамоте Русско-Персидской Торговой копании могу возить товары до Москвы и прочих городов, что расположены в Окском бассейне.

С одной стороны мешать им в этом начинании вроде бы не резон, с другой — дикая конкуренция мне точно не сдалась, пусть даже и на таком вторичном направлении. Пришлось искать решение совместно. После нескольких часов споров пришли к выводу, что разумнее всего будет создать Московское Торговое пароходство в рамках Русско-Персидской Торговой копании, с отдельным руководством и паевым капиталом. Купцов это более чем устроило, да и для меня такое решение было вполне приемлемо: по крайней мере, при таких раскладах можно быть спокойным — "войны тарифов" точно не предвидится.

Далее перешли к разговорам о товарах и ценах, а ближе к третьим петухам купцы стали разъезжаться. Остался лишь тот дородный купчина, что в свое время взял три пая Русско-Английской Торговой компании, который, кроме того, стал, по сути, единственным подрядчиков на поставках для строящегося флота. Звали его Иван сын Дормидонтов и родом его предки были из Новгорода Великого. Что интересно, мои люди собрали слухи о нем по всем харчевням, что я держал. Кроме всего прочего выяснилось, что у него в роду был крещеный еврей из Литвы, который попал в плен к новгородцам еще при Иване III, дедушке нынешнего государя.

Сей полоняник, будучи приказчиком, так преуспел в торговом деле, что породнился с хозяином, взяв в жены его младшую дочь. Позже, после смерти старших сестер и братьев жены во время морового поветрия, он стал весьма состоятельным человеком, а буквально спустя год вынужден был, вместе с остальными богатыми новгородскими купцами, поменять место жительства на Москву. Правда сие, или досужий вымысел, бог весть, но ухватки у купца были соответствующие! И дело, которое он мне предложил, на это более чем явственно указывало.

Суть была в том, чтобы ни много ни мало, подмять под себя всю хлебную торговлю в Москве! После того, как государь установил запрет продавать печеный хлеб в столице дороже установленной казною цены, многие из мелких торговцев оказались на грани разорения. А этот ушлый "негоциант" наоборот нашел возможность обогатиться! И предложил мне построить склады для зерна, дополнительные пекарни при харчевнях, которые смогут обеспечить хлебом всю Москву.

На себя же он брал доставку, при этом особо не жадничал, хотел всего пять копеек с рубля. Мало кто бы этим ограничился, но этот шельмец, видать, отлично понимал, что пять процентов в день на вложенный капитал, за год дает более тысячи семисот за год! При этом предельный размер дохода будет определять исключительно оборот. Само собой, у него тоже будут расходы, хотя бы на оплату труда тех, кто будет доставлять товар, но как минимум половину он себе в мошну положит. А восемьсот с лишним процентов в год тоже весьма неплохо.

Ему, в любом случае выгода сплошная, а вот мне, как сказать: цены на зерно скачут, можно и в минус уйти, так что придется вопрос об установленной казной цене на хлеб снова решать с государем. Хорошо бы привязать хлебные цены к зерновым на Московской бирже осенью, после сбора урожая, а это не факт что получится. С другой стороны можно часть убытков отбить, доставляя и другие продукты: мясо, птицу, рыбу и всякую бакалею, а так же ткани или даже готовое платье. Идея интересная, но стоит все просчитать в деталях. А тут все карты в руки Ивану Кожемякину, он в цифрах царь и бог! В итоге ответил немного уклончиво, но в целом, Ивана Дормидонтова в какой-то мере обнадёжил:

— Дело интересное, и нужное! Однако цены на жито эвон как скачут! А ну как установит казна такую цену, что убыток сплошной? Эдак или я по миру пойду, или Государь осерчает, что "гишпанский немец" народишко московский голодом морит!

— Оно так, — сказал купец, — Однако ежели просто руки опустить да ничего не делать, народ всё одно голодать будет...

— Верно! Однако сей вопрос надобно с Государем и Думой боярской решать. Чтоб цена на хлеб от осенней цены на зерно на бирже считалась, тогда убытка в деле точно не будет и можно дело начинать!

...

Ближе к обеду заглянул Джон Ди обуреваемый весьма противоречивыми чувствами, что буквально читалось по его лицу. Вышло так, что сегодня утром Иван Васильевич удосужился навестить англичанина в своей библиотеке и тот по неосторожности выразил свои восторги по поводу моего подарка. Государь, высоко оценивший возможности моей печатной машинки, изрядно опечалил ученого повелением передать ее в Посольский приказ, Ивану Висковатому: ему, дескать, нужнее! Утешением служило лишь то, что казна выделяла приличную сумму на изготовление еще одной, взамен изъятой.

Резоны царя понятны: эффект от посольских грамот и писем не писанных от руки, а напечатанных будет запредельным — такое себе позволить не может ни один из нынешних монархов. А вот Ди не повезло крепко: я на Выксу вернусь нескоро, Кожемякин тоже занят, так что работа у англичанина встала надолго! Даже мои заверения, что отпущенной казной тысячи рублей хватит, как минимум на четыре таких машинки не смогли его утешить. Узнав о том, что изготовят их не ранее следующей весны, он так горестно вздохнул, что я счел необходимым как-то его успокоить и отвлечь от свалившейся на него беды.

— Почему бы вам пока не заняться чем-то другим?

— Переписывать от руки или перерисовывать иллюстрации? — спросил Джон Ди.

— Переписывать, пожалуй, не стоит, а вот насчет иллюстраций хорошая идея! Думаю, Иван Кожемякин сможет вам помочь сильно ускорить эту работу, после того как я расскажу ему об одной вещице, которую мне довелось видеть в дальних странах.

...

Едва я прощался с Джоном Ди, ко мне явился еще один гость — Иван Васильевич Шереметев Большой. Впрочем, задержался он недолго, потому как прибыл за своими деньгами, с паев Гусевского завода за прошлый год. Так что теперь почти все дела в Москве практически завершены...

...

Вечером я наскоро набросал схему камеры-обскуры и объяснил Кожемякину как ее изготовить. Вот только в отличие от традиционного варианта, я счел необходимым снабдить прибор мощным рефлектором с дуговой лампой для подсветки страниц, всё-таки работать Ди будет в подвале, где кроме вечей других источников света нет. Для более равномерного освещения страниц я подкинул Ивану идею использовать два стеклянных листа закрепленные на деревянной раме, а пространство между ними посоветовал заполнить мелкой стекольной пылью. И строго настрого предупредил, что молоть битое стекло надобно в закрытой емкости, причем, обязательно смочив его водой: не хватало еще, чтобы Большой дьяк Монетного Двора и его работники сгинули в рассвете лет от поражений легких стекольной пылью!

...

На следующий день я отбыл в Ярославль. На сей раз, из-за весенней распутицы, на дорогу пришлось потратить целую неделю, зато до Вологды прокатились "с ветерком", на дрезинах с ручным приводом, которые мы загодя послали в Ярославль еще по зимнику, с обозом. Даже по временным деревянным рельсам они бежали довольно шустро, а к осени должны уложить чугунные. Впрочем, возвращаться мы будем Балтикой. Кроме своих бойцов я прихватил еще и государева дьяка, Андрея Щелкалова, который благодаря моей протекции был назначен государем "ведать Готландской биржей".

Таким образом, я "убивал сразу двух зайцев": ликвидировал угрозу с его стороны для Ивана Михайловича Висковатого и делал его человеком, который обязан своим возвышением мне лично. Государевы закупки на бирже место не просто хлебное — это буквально Клондайк! Так что пока мы неспешно добирались в Соломбалу, я делился с дьяком тонкостями биржевой торговли. Еще до войны в Испании, в качестве легенды для заброски в Европу под видом бывшего биржевика, сумевшего бежать от красных, меня натаскивал в это деле старый специалист дореволюционной закалки и надо сказать преуспел в этом. Тогда мне эти навыки не пригодились, зато сейчас, надеюсь, польза от них будет: Щелкалов человек талантов немалых и грех не использовать момент, когда их можно направить в полезное для страны русло. Заодно он и сам в накладе не останется. Да что там говорить — с подобной сообразительностью и упорством вопрос скорее, как скоро он станет одним из богатейших людей России.

...

В Вологде я пробыл целую неделю и, не смотря на то, что Сухона вскрылась уже на второй день после нашего прибытия, тем не менее, пришлось задержаться. Еще в прошлом году я послал своих верных людей на Сухону и Северную Двину, поговорить с теми, кто жил в их окрестности. И теперь все, кто заинтересовался, ждали меня. Они были готовы выслушать меня и заключить ряд. Мой интерес был в первую очередь в сборе сосновой живицы с более чем семисот тысяч десятин лесов вдоль этих рек, которые были отданы мне на откуп государевой грамотой.

Что примечательно, сам я изначально в челобитной претендовал на более скромные угодия. Пять верст от реки или около трехсот шестидесяти тысяч десятин меня более чем устраивали. Я использовал привычный в моём времени метод: проси две, чтоб одну дали. А вот что я не учел, так это пройдоху Адашева, ставшего одним из акционеров Русско-Английской Торговой компании. Он, понимая, что к чему, просто вписал в грамоту десять верст вместо пяти, да еще и убедил государя, что так куда выгоднее для казны.

Спорить с этим трудно — казне и в правду выгода сплошная, акциз с вывоза хоть и невелик, но при таких объемах даже три процента от цены сумма весьма серьезная. Опять же Иван Васильевич в числе главных пайщиков компании и свою долю доходов от перевозки получать будет. Как бы то ни было, все сложилось как нельзя лучше: такого количества скипидара мне хватит на снабжение топливом не только северного, но и балтийского флота, а канифоли хватит не только на производство бумаги в любых мыслимых количествах, но и на продажу в Европу. Не стоит забывать и выжигание угля в ретортах: вар, смола и деготь лишними не будут, а уголь пригодится как на полуострове Рыбачьем и Ян-Майене, так и в Нарвике, где стоит накопить приличный запас, чтобы потом построить там домну. Рудой мы ее сможем снабжать с Кируны, а металл не только пойдет в Европу, но и на собственные нужды пригодится.

...

Соломбалу мы прибыли только двадцатого мая, почти через месяц после отплытия из Вологды, однако Белое море еще не очистилось ото льда. Впрочем, отплытие в любом бы случае пришлось бы задержать — "Апостол Петр" еще не закончили оснащать рангоутом, не говоря уже о погрузке товаров и припасов и потому мой разговор с Игнатом, сыном Кириловым, который об этом поведал, свернул в иное русло:

— С припасами у вас как? — спросил я.

— Да вроде всего хватает, Иван сын Дормидонтов, коему ты велел их к нам возить, слово держит крепко. Все что уговорено, по зимнику еще доставил, опять же и товар добрый и цену не ломит. Да и сами мы расстарались: леса в марте на судовое дело заготовили изрядно, на уголь для кузни и вагранок тоже запас изрядный сделали.

Игнат многозначительно помолчал и продолжил:

— Писал мне с Ярославля приказчик, явился де к нему немец англицкой по прозванию Фома Ольхов, хотел товар заповедный купить, лист катаный, да полосовой уклад и прочее...

— Вот как?

— Отказали, вестимо, но он не унялся: пробовал купцов местных подговорить, чтобы за него купили...

— А те что?

— Четверо из них отказались, да ярославскому приказчику о том донесли, а кто согласился, о тех не ведаю...

— Ладно! Не в Ярославле, так в Устюжине Железнопольской купит, там у кузнецов взять проще, хоть и дороже выйдет. За ними не усмотришь, но то не твоя забота. Твое дело чтоб он его не вывез, заповедано именно сие, покупать же для личной нужды вроде как можно. Смотри в оба, да держи в голове: открыто он его точно не повезет, под видом иного товара попытается.

— А как тут углядишь? Спрячет ведь ирод...

— Смола, аль масло легче железа — значит бочки с припрятанным листом или полосой катаной тяжелее. Даже взвешивать не обязательно, мужики как грузить учнут мигом почуют неладное. Упреди их: коль приметят — не мотчая о том сказывают!

— А коль он мало товара заповедного в бочку спрячет?

— Англичанин и мало? Плохо ты их знаешь! — засмеялся я, — А коль и в самом деле мало, то и ладно. Видать меру знает...

...

Соломбалу мы покинули только первого июня, когда Белое море окончательно очистилось ото льда. "Апостол Петр" к тому времени уже полностью был готов, как и девять сторожевиков, шесть из которых мы взяли с собой. Грузов мы везли изрядно, к тому же и экипажам опыт плавания вдоль берегов Скандинавии ой как нужен — поморы, что составляли костяк команды редко ходили дальше норвежских берегов, что уж говорить про остальных.

Опять же, грех не дать им изрядно заработать на дальнем походе. Глядишь и остальные, узнав об их прибытках, через пару лет сделают выбор в пользу "службы государевой" вместо своего морского промысла. К тому времени, я намерен, как минимум утроить численность Северного сторожевого флота и распространить сферу его влияния вплоть до Шетландских островов. Выкуп-выкупом, а без флота удержать соседей-шотландцев от желания при любом удобном случае "заглянуть на огонек" нереально. А без этого, о какой ловле сельди на Доггер-банке может идти речь?

Восьмого числа мы обогнули полуостров Рыбачий и причалили в Большой Волоковой бухте. Задержались почти на трое суток: грузов для будущего порта было изрядно, зато дальше пошли куда шибче — трюмы опустели как минимум на четверть. Отплыли только ближе к полудню одиннадцатого июля, ветер был свежим, шхуны шли ходко, и Ян-Майен мы увидели на горизонте уже утром пятнадцатого, а на следующий день причалили. Еще два дня разгрузки и уже девятнадцатого июля мы взяли курс на Ирландию. На это раз тратить время на ожидание Шана О'Нейлла нам не пришлось: он и его люди встретили нас в устье реки Фойл, и помогли выгрузить оружие и припасы.

Шан планировал через два-три года окончательно выбить Макдоннеллов из Ирландии и захватить их земли, а затем подчинить королевство Тирконнелл, после чего прибрать к рукам остальные земли Ольстера и объединить их воедино. Если с первым и вторым у него не должно было возникнуть проблем, то конечная цель как по мне так вовсе не выполнима, если, конечно действовать по старинке. Ирландские кланы воюют между собой веками...

Тут вопрос даже не тактики или стратегии, нет. Может помочь разве что преимущество в логистике, но гарантированно — только полное экономическое превосходство. Не даром англичане в хвост и в гриву гоняют ирландских вождей, даже если тем и удается время от времени разбить их. Пожалуй, придется ему помочь и с этим, благо запасы семенного картофеля у нас растут год от года и всегда есть излишки, которые приходится перегонять на технический спирт. Заодно стоит убедить его всерьез заняться созданием фортификационных сооружений на внутренних коммуникациях.

Для надежного контроля достаточно будет четырехугольных фортов размером в семь с половиной саженей и по семь аршин высотой. Если установить в бастионных казематах по паре десантных шестифунтовых единорогов, да посадить внутрь две дюжины стрелков и столько же канониров, то взять такое укрепление силами любого местного клана будет просто нереально. Только брать в осаду и ждать когда кончится продовольствие. Вот только если у осажденных будет запас консервов, дождаться будет очень проблематично, да и помощь подоспеет раньше. Но это далеко не первый шаг, начинать нужно с другого: создания полноценной армии.

То, что сейчас у него есть, таковой язык назвать не повернется: две-три сотни кавалерии, пять-шесть сотен копейщиков-кернов, меньше трех сотен тяжелой пехоты, чуть более сотни лучников, да еще может нанять несколько сотен галлогласов. Но слаженность между этими родами "войск" никакая. При общей численности в пару тысяч, для Ольстера это может и серьезная сила, но столкнись она с сотней бойцов Челмата — шансов на победу никаких! Мои морпехи просто перебьют их всех, причем задолго до того, как те войдут с ними в боевое соприкосновение...

...

У берегов Шотландии опять попали в шторм и потеряли почти сутки, но особых потерь не было, если не считать повреждений такелажа и рангоута. На ремонт ушло полдня, так что в Ларвик мы пришли только в полдень. Разгрузка заняла весь остаток дня и большую часть ночи, а утром мы вышли в море, а наши "геологи" пошли вверх по реке Логен.

В Викию мы прибыли только третьего июля и как, оказалось, опоздали: эскадра, перевозящая войска Кристиана II, отплыла за день до нашего прибытия. Догонять их значило не успеть доставить оружие дитмаршенцам, так что я отправил обе шхуны к ним, а сам на шести сторожевых судах рванул в сторону Дании.

У Зунда нас перехватил датский флот. Точнее жалкие его остатки. Причем стояние у кораблей было плачевным: не знаю, насколько много смог собрать кораблей Кристиан, но потрепал он своих бывших подданных знатно! Подозреваю, что большая часть датского флота ушла к берегам Ютландии, перевозя войска и припасы для вторжения в Дитмаршен. Иначе вряд ли что светило их бывшему королю: всё-таки флот у Дании был достаточно приличный по численности.

Датские моряки, потерпев поражение, судя по всему, вышли из боя, а корабли Кристиана не стали их преследовать. Целью норвежцев была не "морская виктория", а Копенгаген! Зато у нас возникла серьезная проблема. Выполнить требование датчан и допустить их на борт для досмотра абсолютно неприемлемо: в трюмах оружие и кому оно предназначено, догадаться нетрудно. К тому же есть ненулевая вероятность, что кто-то из капитанов или матросов видел наши суда, когда они проходили Зунд в прошлый раз, незадолго до того, как Кристиан II "покинул" стены замка Калунборг и запомнил их необычное парусное вооружение. Впрочем, в любом случае быстро нас не отпустят.

...

До Зунда мы шли кильватерной колонной, так что я подозвал матроса-сигнальщика и велел передать коротким кодом: "Подыму "Андреевский флаг" — идем в две колонны между крайними кораблями от берега. Носовое — шимоза, бортовые — картечь". Тем временем датчане спустили шлюпку. Поговорить хотят? Что ж, поговорим. А пока есть пара-тройка минут, надену штурмовой комплект: вряд ли они нас просто так пропустят...

...

Когда шлюпка подошла, датчане сходу потребовали предъявить груз к досмотру, на что я пойти не мог в принципе. Я на латыни предложил им подняться на борт, и объявил, что мы следуем с дипломатической миссией к королю Норвегии и Дании Кристиану, уточнив какому именно. Реакция была вполне ожидаемой, вот только следовать указаниям датчан я не имел ни малейшего желания, о чём сразу и объявил:

— Я выполняю поручение своего монарха! И любую попытку препятствовать в оном буду рассматривать как умаление его чести и чести державы кою я представляю!

— В таком случае мы просто потопим ваши лоханки! — холодно сказал датчанин, бросив мельком взгляд на нашу артиллерию.

— Что ж это ваше право, но в эту игру могут играть обе стороны и да рассудит нас Бог! А теперь покиньте мой корабль и передайте своему адмиралу, что я через четверть часа пойду через Зунд, и первый же выстрел с вашей стороны буду считать объявлением войны нашей державе!

— Вы либо отчаянный храбрец, либо безумец, но как бы то ни было, я передам адмиралу Йоргену Браге, сказанное вами!

...

Шесть сторожевиков с водоизмещением не более тридцати тонн, при максимальной загрузке, против девяти кораблей, половина из которых тонн по пятьсот-восемьсот, а самый мелкий двести-триста минимум. Безумие? А по мне так трезвый расчет!

Во-первых — фактор внезапности! Не верят они, что мы будем атаковать в ответ на первый же выстрел и думают, что я блефую. Во-вторых — абсолютное превосходство в артиллерии и стрелковом вооружении. Орудий у датчан вроде как много, но их скорострельность, увы, не блещет. В лучше случае они смогут дать один залп, а затем несколько минут уйдет на перезарядку, а наши единороги могут делать несколько выстрелов в минуту и к ним, кроме ядер и картечи, есть еще и заряды с шимозой. Говорить о личном оружии их экипажей просто неприлично: по-сути они просто агнцы на заклание, пусть этого и не подозревают.

И, в-третьих — наш парусное вооружение и судовые двигатели позволяют совершить совершенно немыслимый для противника маневр! Такое начнут использовать только в XIX веке, но нам вполне по силам пройти между судами противника, ведя огонь с обоих бортов! Тут нам играет на руку то, что высота борта наших кораблей в миделе даже не смотря на практически минимальную загрузку меньше двух аршин. Качка сейчас амплитудой менее аршина, но даже при ней мы плохая мишень, зато корабли противника, имеющие борта от четырех до семи метров просто мечта канонира. Даже с кабельтова не промахнешься!

Кроме того, датчанин, так легкомысленно отнесшийся к нашей артиллерии, вряд ли может предполагать, что к шести бортовым единорогам мы буквально за несколько минут добавим еще десять: достаточно просто поднять их из трюма. Усиленные на нижней палубе стальными накладками и подкрепленные укосинами, массивные шпангоуты у нас стоят через каждые три аршина, причем каждый имеет вертлюжное крепление под шестигривенковый десантный единорог. Впрочем, основной артиллерийский "инструмент" у нас — два морских двенадцатигривенковых единорога на безоткатных станках с тарельчатыми демпферами. Уникальность их в запредельной скорострельности — пять-шесть выстрелов в минуту это далеко не самый выдающийся результат, который мои расчеты достигали на тренировках. Доходило и до десятка!

Само собой будь на нашем месте кто иной, особых проблем бы это датчанам не доставило. Суда у них, скорее всего, достаточно прочные, путь и не с такой толстой обшивкой как у линейных кораблей XIX века. Но вся прелесть в том, что сейчас у нас в боезапасе почти нет ядер, они исключительно для пристрелки и весят столько же, как и оперенные снаряды с зарядом шимозы длиной в три калибра. И вот их то у нас много, а еще больше поддонов с флешетами и картечью.

Впрочем, с картечью стоит чуть обождать: осознав нашу огневую мощь, датчане наверняка попытаются склонить чашу весов в свою пользу и попытаются решить вопрос абордажем! Что ж, бог в помощь! В артиллерийском бою есть немалый шанс получить сильные повреждения даже от случайных удачных попаданий, тогда как абордаж для моих бойцов самая, что ни на есть родная стихия. Столько в стрельбе не тренируются пока ни в одном флоте мира! Нам даже выгодно было бы дать датчанам возможность попытаться высадить на наши суда абордажные команды, чтобы не гонятся за ними по закоулкам трюмов незнакомых кораблей.

Не зря же я проектировал наши суда, чтобы предельно усложнить противнику успешный абордаж: под деревянным настилом, над жилыми помещениями, стальной лист в осьмушку вершка, капитанская рубка защищена листом в полтора раза более толстым, основание всех люков опять таки стальное, и везде стоят замки под треугольный ключ вагонного типа. А чтобы противник снаружи не расслаблялся, в наличии есть бойницы для стрельбы, да и иные сюрпризы имеются. Та же сетка над палубой защитит не только от падающих кусков рангоута, но и абордажным командам противника нервы попортит. Кроме пеньковых нитей её веревка имеет еще и стальные. Их там не много, но с ходу не разрезать, минуты две-три придется провозиться. И эти минуты, для многих будут последними — мои морпехи стреляют не только метко, но и быстро.

...

Через десять минут ветер сменился с крутого бакштага на бейдевинд силой в пять баллов, и мы подняли паруса. Теперь наши суда при почти крутом бейдевинде могли развивать до пяти-шести узлов, а вот противника такой ветер лишал возможности нас догнать, если мы сумеем прорваться. Датчане перекрыли пролив, встав на якорь с интервалом примерно в кабельтов, причем три самых крупных находились по центру. Собственно этим и был обусловлен мой маневр — пройти двумя колоннами почти у берега. Там самые легкие суда с меньшей осадкой, и вооружение у них слабее, так что особого урона они нам не нанесут, да и бортовая качка помешает...

...

Морпехи в штурмовых доспехах заняли места у бортовых единорогов, к носовому я встал сам. Зарядил из палубного ящика пристрелочным ядром и велел подготовить снаряды. Впрочем, цели топить датчан, у меня нет. Достаточно будет вывести из строя носовой рангоут и такелаж, а если не уймутся, добавить флешетами пару-тройку дыр в районе ватерлинии, потом на сладкое, уже с кормового ретирадного орудия, разнести им в щепки рулевое управление, чтоб даже не думали о погоне.

Я поднес к глазам подзорную трубу и попытался прочитать по губам, что приказывает капитаны ближайших к нам кораблей. Увы, безуспешно: датский язык мне слабо знаком, а немецкий на котором на двух крайних к берегу кораблях изволят беседовать офицеры довольно специфичный — на слух, я, может, что-то и понял бы, но по артикуляции не выходит. Кстати, эти суда явно не датские: построены чуть иначе и убранство отличается. Да и флаг другой. Любекцы? Вполне возможно — они против шведов часто "дружили". Кстати, а где собственно шведы? Вряд ли Густав Ваза рискнет опоздать к раздаче "подарков"! Увы, горизонт чист, так что придется самим разбираться.

Глянул еще раз — а вот это, похоже, и по губам читать не нужно: на любекских кораблях матросы начали окатывать водой из ведер палубу. Готов биться о заклад из трюма начнут подавать ядра! Что ж это ваш выбор господа! Кстати, а что там датчане? Ну, надо же — а эти, похоже, пока не решились вступать с нами в бой. Неужели моё предупреждение сработало? Если так, то молодцы — живее будут! Кстати, а кто там, по курсу у второй колонны? Вот это да! Тоже любекцы! Занятно может выйти, если датчане не станут стрелять, но надо упредить своих капитанов, чтобы их не атаковали, пока те не откроют огонь по нам, благо на такой случай есть особый вымпел: "атакуем ведущих огонь по нам".

...

По мере того, как мы приближались к противнику, ветер сменился на крутой бейдевинд и стих до двух узлов. Теперь прорваться "малой кровью" уже не выйдет: качки почти нет, так что на промахи рассчитывать не стоит — даже с кабельтова бортовыми залпами нас точно достанут. Если ветер не усилится, придется пострелять от души...

Когда до ближайшего любекского корабля оставалось полтора кабельтова, его носовые пушки выстрелили одна за другой. Судя по всему, немцы стреляли в качестве предупреждения, без какой-то надежды попасть. Далековато еще для их артиллерии, не та у них точность и не те канониры, так что одно ядро прошло сильно выше, а второе всё-таки попало в стаксель. Не особо страшно — паруса у нас прошиты через каждый аршин прочной стропой. Это, конечно, утяжеляет их, но прилично повышает прочность.

Волна опустила нос нашего судна до минимума. Я крутанул винт вертикальной наводки, поправляя прицел. Зафиксировал: теперь орудие направленно чуть выше ватерлинии противника, осталось дождаться следующей волны. Вот и она: потянул за шнурок, освобождающий пружину бойка, звякнул ударник по головке бранд-трубки, рявкнуло орудие и ядро понеслось к кораблю противника. Неплохое попадание, чуть выше трети от высоты носовых надстроек. Эффект не сильно велик, но обшивку все же пробило. Теперь снаряд с шимозой. Еще одна волна и снова "подарочек" датчанам, на этот раз поистине "королевский": сквозь дым и пламя видно, что нос судна разворотило на славу! Сейчас добавим. Мимо. Еще один. Снова мимо. Еще...

Попал, да как попал! Такого я даже не ожидал — снаряд влетел в проделанную первым дыру и рванул в районе основания фок-мачты, которая начала медленно крениться! К тому же на баке весело полыхает пожар — всё-таки заряды у нас шимозой. С этим кораблем пока всё, на ремонт ему несколько часов потребуется. Главное не подставиться под их орудийные порты.

Однако порадоваться удачному попаданию нам не дал второй любекский корабль, который тоже открыл огонь. Не особо удачно, ядра прошли левее, но все же он отвлек внимание на себя. К тому же расстояние до него уже почти кабельтов с четвертью, так что следующий выстрелом они могут в нас уже и попасть. Освободил фиксатор горизонтальной наводки и повернул орудие. Пошел снаряд. Похоже, поспешил: снаряд прошел выше и левее, ладно хоть по датскому кораблю не попал. Поправил прицел, выпустил еще один, уже с кабельтова...

Вот честно, не хотел немцев топить! Просто не повезло им — снаряд прошел мимо носовой части, куда я целил и влетел наискось в орудийный порт саженях в трех от грот-мачты. И рванул внутри! Причем, судя по всему, попал в нее: вон уже падает. А в борту у самой ватерлинии метра на три-четыре несколько досок в щепу и три шпангоута разбиты. Скорее всего, повреждения есть и на противоположной стороне. Судя по тому, как внутрь хлещет вода, минуты две-три и всё! Пушечные порты-то открыты, и если только с этого борта, то он на бок ляжет...

Обернулся и велел спустить все паруса: идти под жерла орудий первого корабля, "недобитого" нами, явно не стоит. То что бак горит, и его пытаются тушить, а потом еще долго будут заняты ремонтом мачты, не помешает пальнуть по нам с нижнего дека, если сунемся под борт. Да и с фальконетов верху добавят, так что лучше подождем.

Поднес к глазам подзорную трубу: как там дела у второй линии? Да никак! До противника еще корпусов двадцать, если по палубе, а она у сторожевиков десять саженей и два аршина, то есть они еще почти в двух с половиной кабельтовых. Рановато начинать стрельбу, вот пушки любекских кораблей и молчат. Обернулся назад — следующие за мной сторожевики тоже начали, было, убирать паруса. Вот только не время сейчас отдыхать!

— Поднять для нашей линии вымпел "Рядом со мной"!

Сигнал приняли и продолжили движение. Интервал у нас в кабельтов, а скорость, при таком ветре узла два-три максимум, так что пока догонят, минуты две, может три пройдет. Отдал команду морпехам:

— Шлюпку на воду и дюжину десанта в нее! Грести под прикрытием задымления неспешно к тому кораблю, что обстреляли первым и ждать остальных. Потом вместе, разом, с носу брать на абордаж.

Половину я оставил на корабле, на всякий случай, а ну как у датчан выдержка откажет, и они решат вмешаться. Впрочем, мы пока на прорыв не идем, так что повода у них вроде нет.

...

Через три минуты, два других любекских корабля открыли огонь по второй линии. Я приложил подзорную трубу: пока мажут немцы. А сторожевики второй линии, похоже, перестраиваются из кильватерной линии в полумесяц, но открывать огонь не спешат. Ан нет, тот, что шел первым, дал-таки пристрелочный! Похоже мимо. Нервы шалят, это понятно. Второй, судя по всему, тоже мимо. Ладно, лучше ядра впустую выпускать, чем снаряды.

И тут меня будто услышали наши канониры второй линии и третьим залпом таки попали, но явно не ядрами: кроме разлетающихся от носа щепок ещё и на воде всплески, а значит это или картечь или флешетты. Еще выстрел и уже точно флешеттами — картечь на сторожевиках только ближняя, ей рангоут в упор можно перебить и то не факт, а тут явно фунтовый флешетт в рею влетел, напрочь отломило! Пора бы им уже и на снаряды переходить, меньше кабельтова до противника.

Ну, наконец-то! И даже попали, пусть и не сразу, зато как! На месте корабля противника расцвел гигантский клуб порохового дыма! Видимо огонь от шимозы попал в крюйт-камеру, и теперь у нас почти паритет: семь их кораблей против наших шести. Ан нет, уже шесть против семи — на нашем "первенце" взвился Андреевский флаг! Быстро морпехи его взяли. Впрочем, чему удивляться, имея на вооружении противоштурмовые пищали, три дюжины бойцов за минуту могут выпустить больше восьми с половиной сотен пуль, даже не используя запасные барабаны. А кто выжил, видимо предпочел сдаться...

...

Датчане, державшие нейтралитет весь бой, под конец не выдержали, снялись с якоря и подняли паруса. Я уже было, решил, что они просто уйдут, но их флагман, начавший движение первым, дал залп обоими бортами. Немного погодя открыли огонь и остальные. Несмотря на приличное расстояние, прилетело нам от души: у нас разбило борт, снеся с крепления одно из орудий и убив двух канониров, на соседнем судне ядром сбило бизань. Что на остальных было не рассмотреть — пороховой дым закрыл обзор.

Однако что куда неприятнее, они, судя по всему, решились на абордаж: два датских судна направились в нашу сторону, благо ветер этому способствовал. Когда дым рассеялся, я понял, что положение еще хуже — флагман тоже развернулся. Оно и понятно, датский адмирал не слепой и отлично видел, чьи команды выполняют остальные! А это уже беда: у нас в данный момент только по дюжине морпехов на корабль, а сколько их на этих "левиафанах"? Вряд ли полста, или хотя бы сотня, полторы как минимум, а на флагмане, думаю сильно за две...

От такой оравы даже со скорострельным оружием не факт, что удастся отбиться! Впрочем, есть у меня "аргумент", по одной штуке на каждом судне, приберег их, правда, для штурма Копенгагена, но что делать? Как не жаль, а придется потратить: если выведем из строя адмирала, будет куда проще с остальными...

— Поднять для нашей линии вымпел "Уклоняться от абордажа"! Морпехи, за мной в трюм!

В бешеном темпе рванул вниз. Кроме меня сейфовый ящик с реактивной миной открыть некому, там кроме двух замков еще и "секретка" с зарядом ВВ и стальными шариками — такое оружие не должно попасть в руки противника не при каких обстоятельствах! Не хотелось бы светить его европейцам, но что делать...

Морпехи кряхтя, вынесли ящик, содрали упаковочные доски и жесть. По моей команде установили как раз в пролом борта. Я навел реактивную мину, ориентируясь по раме, закрепил, а затем дождался пока флагман не подойдет к нам на полтора кабельтовых...

— Все в укрытие!

Надел перчатки, прикрыл лицо... Кабельтов с четвертью. Ветер чуть стих, качки почти нет. Вот теперь пора. Нажал рычаг подрывной машинки. Отчетливо щелкнул электрокапсюль, и тут же реактивная струя прокатилась поперек палубы, которая сразу местами начала тлеть, а вслед за этим загорелся такелаж: метательный заряд реактивной мины — это не шутки! "Подарочек" прилетел точно в борт и через секунду над судном взвился огромный столб огня и дыма, а чуть погодя вокруг начали сыпаться обломки. Остальные датчане, направлявшиеся к нам, прекратили маневр и начали разворачиваться, явно намереваясь уйти через Бельт на соединение с основными силами датского флота. Те же, что шли в сторону второй линии, слегка замешкались, что предрешило их дальнейшую судьбу.

Затем еще один корабль датчан взлетел на воздух, пусть и не так эффектно как флагман. Три наших сторожевика сосредоточили огонь на рангоуте, буквально превратив его флешетами в щепки, за какие-то пять минут, а затем менее чем с кабельтова всадили шесть зарядов шимозы. После чего начали "разбирать на запчасти" второй корабль датчан. Те не выдержали и повернули вслед за остальными беглецами. Вот только уйти они не смогли: такелаж с рангоутом им вынесли до голых мачт, а потом превратили борта в натуральный дуршлаг, после чего высадили сразу три абордажные группы морпехов. Через четыре минуты, после начала абордажа на гроте взвился Андреевский флаг...

Итог боя получился впечатляющий: Два датских и три любекских судна лежали теперь на дне, причем относительно целым ушло под воду только одно, а еще два захвачены моей морской пехотой, остальные же едва унесли ноги. Догонять их я не видел смысла. У нас иная задача: нужно доставить оружие Кристиану II, а затем идти к берегам Дитмаршена...

...

Укрепления Копенгагена меня не впечатлили, в первой половине XVI века они оставались еще средневековыми и совершенно не приспособленными к правильной осаде с использованием серьезной артиллерии. С утра Кристиан II, под прикрытием флота, начал высадку войск на безопасном удалении от городских стен, а мои люди отбуксировали пару трофейных судов как можно ближе к берегу, поставив их на якоря неподалеку от верфи. Датчане, само собой их начли обстреливать, хотя и без особого успеха. Тем мне менее им под конец повезло сбить грот-мачту на одно из кораблей и окончательно привести в полную негодность рангоут на другом.

Мы в ответ тоже для вида немного постреляли, не нанеся городу особого ущерба. Ближе к вечеру отбили попытку абордажа со стороны датчан, потопив с десяток лодок с десантом и пару небольших судов. На этом первый день осады Копенгагена и закончился. Закончился для датчан, но не для нас: ночью на мои люди на заякоренных рядом с верфью кораблях убрали часть внутренних перегородок и установили на внутреннюю орудийную палубу каждого направляющие, пустив в дело запасной рангоут. Затем переправили на них все пять оставшихся мин.

Следующий день для нас прошел довольно спокойно. Датчане еще раз пробовали взять суда на абордаж, а после того как мы потопили их десант, обстреляли их еще раз. Войска Кристиана II к обеду разбили лагерь, после чего его наемные ландскнехты начали оборудовать позиции для артиллерии, ставить фашины и копать подкопы. К вечеру небо заволокло тучами, и начался дождь. Лучшей погоды трудно пожелать: пушечный порох у датчан отсыреет, а фитильные аркебузы станут практически бесполезны. Когда стемнело, морпехи начали облачаться в штурмовые комплекты, а так же готовить оружие и боеприпасы.

Ближе к полуночи дождь усилился, а затем и вовсе перешел в ливень. По сигналу красной ракеты сторожевики обстреляли из носовых орудий зажигательными минами склад леса, а когда он занялся, добавили несколько дымовых. Затем они под прикрытием дымовой завесы медленно пошли к берегу. Когда сторожевики оказались менее чем в кабельтове от него, я выпустил еще одну ракету — сигнал для трофейных кораблей к началу обстрела. Первые две реактивные мины накрыли орудийные батареи, прикрывавшие вход в порт, третья разнесла кордегардию, находившуюся в порту, а четвертая и пятая ушли в город, разрушив городской арсенал и ратушу. Затем вступили в дело носовые орудия сторожевиков: подняв стволы почти отвесно, они начали засыпать территорию порта зарядами флешетов. Под прикрытием канонады шлюпки с морпехами добрались до берега и высадились, после чего впустили зелёные ракету, как сигнал к прекращению огня.

Теперь нам оставалось ждать — вести огонь, без риска накрыть своих, мы не можем, так что морпехи будут полагаться лишь на свое стрелковое оружие, ручные гранатометы и несколько заградительных мин направленного действия...

...

Я взобрался на мачту и глянул в подзорную трубу: городской арсенал от взрыва шимозы частично обрушился, и загорелся. Вскоре пожар добрался до подвалов, где хранился порох: мощь ударной волны заставила меня вцепиться в стеньгу — не хватало еще улететь за борт в полном штурмовом снаряжении. В нём больше пуда, так что плавать можно лишь в одно направлении: камнем на дно.

Перевел дух и снова глянул: камни, горящие обломки бочек и балок перекрытий накрыли приличную часть Копенгагена. Кое-где уже занялись пожары. Отлично, теперь датчанам найдется занятие, если не хотят, чтобы город выгорел дотла, так что мои бойцы на своем пути не встретят особого сопротивления. Тем более что "работать" они будут в основном револьверами с глушителями и холодным оружием, чтобы не поднимать шума. Хотя полностью исключать, что противник решит посмотреть, кто это хозяйничает в порту, нельзя.

Впрочем, мы "в гости" ненадолго. Наша цель — "навестить" здание королевской таможни, а так же склады и глянуть, что там "плохо лежит". Грех не использовать удачный момент, для того чтобы легко и быстро обеспечить первый взнос за Гренландию, Исландию, а также Шетландские и Фарерские острова Кристиану II. Для него эти владения будут лишь одной дополнительной строкой в мирном договоре, не более, зато возможность получить под них приличных размеров кредит он оценит. Причем его можно не возвращать — по сути, это ни что иное, как банальная продажа "военных трофеев", облачённая в приличествующую монаршей особе форму. Есть и еще одна задача, для которой я выделил отдельную группу, впрочем, тут уже как повезет...

...

Добыча, взятая на королевской таможне, меня разочаровала. Судя по весу — не более тридцати шести тысяч талеров. Содержимое захваченных складов оказалось куда богаче, но вот беда: забрать получиться только медь, свинец и олово и прочие не особо объемнее товары. Тогда как парусину, лен, пеньку и прочие, которые занимают слишком большой объем, вывезти просто не на чем. Трюмы двух из четырех захваченных в бою кораблей, оставшихся на ходу, просто не вместят такой объем. Придется озадачить Джона Ди, чтобы рассчитал, какие товар выгоднее взять, а какие оставить, точнее, продать тем же норвежцам или шведам. Однако сейчас на хорошую цену рассчитывать нет смысла. У меня же сейчас есть задача куда более приоритетная. Главу королевской таможни мои ребята тоже взяли, как и кое-что из того, что он хранил дома. Причем даже не особо сильно помятым. Вот с ним и нужно потолковать в задушевной обстановке. Причем желательно успеть до утра, чтобы вернуть его обратно...

...

Таможенные документы, захваченных моими бойцами, а так же их искусно сделанные копии, явно предназначенных для подмены оригиналов, оказались веским аргументом, убедившим королевского таможенника сделать правильный выбор. Многого я от него и не требовал, к тому же, благодаря нашей договоренности, он мог теперь не только сохранить свою должность, но и продолжать обогащаться за счет короля, но уже без ненужного риска. Достаточно лишь не особо усердствовать в досмотре судов Русских Торговых компаний и предоставлять нам кое-какие сведения. В качестве "жеста доброй воли", я приказал вернуть те деньги, что были обнаружены у него дома, после чего под покровом ночи его доставили обратно.

...

К утру небо очистилось от туч, солнце начало припекать и стало ясно, что потушить пожары в центре датчанам кое-как удалось, хотя далеко не везде, а вот окраины были обречены: каменных строений там немного, в основном деревянные, да и тушили их в основном местные жители. К тому же Кристиан начал штурм, стремясь воспользоваться полыхающими в городе пожарами и неразберихой. В результате основные силы датчан были вынуждены отбивать штурм за штурмом, а Копенгаген к вечеру занялся с новой силой. На следующий день пришлось прекратить атаки на северные окраины, там горело буквально все, а жар от пожаров не позволял передвигаться по улицам, ни осаждающим, ни защитникам.

...

Пожары в Копенгагене утихли только через три дня. К тому времени к Кристиану II прибыл посланник от Густава Вазы, с известием о том, что его войска разгромили датчан в провинции Сконе. Днем позже разъезд норвежцев перехватил гонца письмом от герцога Шлезвиг-Гольштейн-Хадерслевского. В нём сообщалось о разгроме, который Ганс и его брат Адольф, герцог Гольштейн-Готторпский, павший на поле боя, потерпели от дитмаршенцев в сражении под Данневерком. Так же погиб граф Иоганн Ранцау из Штейнбурга, получивший смертельную огнестрельную рану в самом начале сражения. Сам же Ганс, будучи серьёзно ранен, был вынужден отойти в Хадерслев, по сути, бросив замок Готтроп и Шлезвиг на произвол судьбы, чем дитмаршенцы не преминули воспользоваться. Таким образом, Дания с союзниками лишились самого опытного полководца и практически всей армии, если не считать гарнизоны оставшиеся в городах и замках. Эти сведения были незамедлительно посланы с парламентером в ратушу Копенгагена и на следующий день датчане объявили о капитуляции.

...

Пока Кристиан II ждал прибытия послов Густава Вазы и герцога Шлезвиг-Гольштейнского, мои бойцы не теряли времени. Фамилия адмирала, которого я отправил на небеса вместе с его флагманом, напомнила мне о том, что именно сейчас в Копенгагенском Университете учится его воспитанник, сын его брата Отте Браге, юный Тихо Оттесен Браге. Такими кадрами грех разбрасываться, тем более что в ближайшие годы в Дании станет не особо уютно, а Московский Университет может предоставить талантливому студенту, куда большие возможности, чем здешний. Так что задача была поставлена и уже через сутки успешно выполнена и даже перевыполнена: Тихо Браге нашли и пригласили ко мне на аудиенцию, а поскольку найден он был в кабачке с друзьями-студентами, то и они прибыли ко мне вместе с ним.

...

Двадцатого июля датчане заключили мир с Норвегией, Швецией, а так же Россией и Дитмаршеном. По мирному договору Дания отказывалась от претензий на Бохуслен, Гренландию, Исландию, а также Шетландские и Фарерские острова в пользу Кристиана II, от Блекинге, Сконе и Халланда в пользу Густава Вазы, а так же признавала суверенитет Дитмаршена и передавала ему северные земли герцогства Шлезвиг, включая Северную Фризию. Герцогство Гольдштейн переходило под протекторат Кристиана II. России же отходил Готланд, который ранее Дания оспаривала у Швеции, а так же остров Борнхольм, в качестве компенсации за вероломное нападение в пролив Зунд на корабли с русским посольством.

Зундская пошлина отныне взималась Данией и Швецией в равных долях, при этом проход военных кораблей России оной не облагался. Для торговых он устанавливался фиксированным, в размере одного шведского даллера с ласта, то есть около сорока копеек со ста двадцати пудов водоизмещения.

После того как договор о мире был подписан, перешли ко второй части. По примеру Швеции, Дания так же вступила в Великий Северный союз, обезопасив тем самым себя от куда более сильных северных соседей. Разумное решение, как по мне, хотя каких трудов стоило уговорить Густава Вазу, мало кто знал. Разговор со стариком был долгим, обид на датчан у него накопилось немало!

Дальше состоялся торжественный обмен пленниками, причем к полному неудовольствию юного Ганса, который мнил уже себя королем, оказалось, что вопреки слухам, его брат Магнус не сгинул в плену, а жив и здоров. Посадить его на престол было, по большей части, моей идеей: в отличие от младшего братика, он воочию ощутил на себе силу русского оружия в руках норвежских крестьян, вымуштрованных моими инструкторами. Так что иллюзий о возможности победы над войсками нового типа теперь не испытывал. Можно сказать, что воды озера Фарум поглотили все его захватнические поползновения окончательно и бесповоротно. К тому же датская корона, по сути, оказалась на пороге банкротства: королевская казна пуста, армия уничтожена почти полностью, а флот безвозвратно потерял, как минимум, половину численного состава. Ко всему прочему еще и торговля нарушена, как внешняя, так и внутренняя.

Тут конечно больше всего постарались шведы, хотя и дитмаршенские мужики свого шанса не упустили и пограбили датских союзников вдоволь. Относительно целыми остались лишь Датские острова, да и то окрестности Копенгагена были серьезно разорены наемниками Кристиана II.

...

Коронация Магнуса произошла в воскресенье, двадцать второго июля. Спешка была неспроста, часть дворян уцелевших после поражения в сражении под Данневерком успела добраться до Копенгагена. Приняв на веру слухи, распускаемые местным духовенством о том, что будущий король под вилянием Кристиана II перешел в католичество, они откровенно не хотели его видеть на троне. Хотя на деле их больше беспокоил не переход в католичество, а подозрения что Магнус мог проникнуться от своего старшего родственника идеями об укрепления королевской власти.

Впрочем, мне до этого не было никакого дела: уже вечером новый датский король подписал ранее принятые Государственным советом договора о мире и вхождении Дании в Великий Северный союз. Теперь уже пускай Магнус сам крутиться как уж на сковородке. Дело сделано...

На следующий день в полдень мы, на пяти кораблях отчалили из гавани Копенгагена и взяли курс на Скагеррак. Один из сторожевиков пришлось оставить вместе с командой в порту. Ему и трофейным судам требовался ремонт, после которого им предстоял переход до Готланда, а спустя пару недель — в Выборг. Мне же предстояло посетить Англию, Францию, Нидерланды и Дитмаршен.

...

В Лондон наши суда прибыли в последний день июля, ближе к вечеру. Остановились мы на том складе, что был в свое время выкуплен для Русско-Английской Торговой компании Кристофером Хадсоном. В прошлом году, по моему распоряжению на втором этаже было оборудовано несколько помещений, в которых разместились две трети матросов и морпехов. Остальные остались на сторожевиках.

Остаток ночи я разбирался в отчетах моих людей, посланных на поиски полезных ископаемых в Уэльс и Корнуолл. С образцами разберусь позже, на Выксе, где есть более серьезное оборудование, чем паяльная трубка. Впрочем, даже беглый осмотр доставленного вполне меня удовлетворил: кроме графита, нашли так же сланец, сфалерит, галенит, медную и железную руду и само собой качественный каменный уголь. Что не удивительно — как ему не быть в Кардифе. Весьма интересны и несколько образцов шлихов из бассейна реки Мауддах с приличным содержанием золотого песка.

Однако все это "изобилие меда" перекрывала одна ложка дегтя: Горная регалия, веденная английским королем Иоанном I в 1201 году, которым полезные ископаемые, были провозглашены принадлежностью короны, действовала и поныне. Так что монарх, решал вопрос о предоставление недр в пользование и распоряжался добытыми полезными ископаемыми либо взиманием с их добычи специальных налогов и сборов, кроме того, лишением права пользования недр того, кто их ранее разрабатывал. С начала XVI века многие государства Европы либо отменили, либо ограничили ее, но не Англия. Королева Мария, конечно, наверняка предоставит мне право на разработку, но она обязательно потребует части дохода от разработки месторождений и возможно немалой, особенно в случае золота и серебра, да и графита, пожалуй, тоже.

Однако когда на трон сядет ее сестра-протестантка Елизавета вероятность лишиться уже освоенных месторождений окажется весьма и весьма велика. Тот же лорд Сесил, например, запросто насоветует королеве изъять в казну "курочку, несущую золотые яйца" или Роберт Дадли выпросит у неё этот "лакомый кусочек". Черт с ним с золотом, этого много где навалом, но графит отдавать — это уже слишком. Таким не разбрасываются!

К тому же мне точно не дождаться, когда Кромвель отменит горную регалию, он в 1599 году только родится. Лучший вариант если бы Уэльс перешел под власть Испанской короны, там всё просто и предсказуемо: пятая часть золота короне, остальное твое. С другими ископаемыми еще приятнее. Возможно, стоит подумать о такой возможности, впрочем, есть и иной вариант. Как минимум с графитом. Остальное может пока и подождать.

...

В Англии мы задержались всего пару дней, однако времени я зря не терял: вместе с Кристофером Хадсоном мы посетили юридическую контору и составили на него доверенность. Отныне он официально мог представлять интересы Русско-Английской Торговой компании в суде, а так же контрактовать от ее лица работников в Англии, Уэльсе и Ирландии. Везти своих людей сюда, на будущие золотые прииски, я не собирался. Проще набрать тут "бродяг", а по сути согнанных лордами со своих земель крестьян, перевезти в Финляндию и их там обучить добыче золота. А как только компанией будет получено право на разработку, отправить на прииски реки Мауддах. Впрочем, часть может и мне самому пригодится. В Ирландии же я буду набирать не столько будущих старателей, сколько молодых и крепких ребят, и учить их совсем другой профессии. Надежд, что Шан О'Нейлл сам сможет грамотно организовать их тренировку, я не испытывал, а будущему королевству Ирландия профессиональная армия нового типа ой как понадобится. Пусть и не скоро, но без нее долго против англичан продержаться не выйдет.

После того как подошли наши шхуны, мы пополнили боезапас и утром, третьего августа отплыли в Гавр, во Францию. Шхуны же должны были выгрузить на склад стекло и стальной прокат, забрать оттуда шерсть, олово и прочие английские товары, а так же образцы собранные моими "геологами", после чего отплыть в Выборг.

...

До Гавра добрались быстро, чем благоприятствовал ветер, позволявший делать семь узлов, не особо тратя время на лавировку. Ближе к вечеру воскресенья мы уже добрались до порта и причалили. На формальности пришлось потратить пару дней, и столько же на путь до Парижа, благо осадка наших судов позволяла, шли своим ходом и к вечеру десятого августа были уже на месте.

На следующий день выяснилось, что Габриэль де Лорж, граф де Монтгомери дело свое знал, так что на поминки мы опоздали, даже если бы Генрих был православным: он умер, как и в моей истории десятого июля. Мой посланник, который должен был предать письмо, так и не смог выполнить свою задачу — элементарно не хватило денег на вятки. Увы, почти все при французском дворе в эти времена делалось за деньги, порой несуразно большие. Просветили в этом меня завсегдатаи кабаре "Сосновая шишка", находившееся на улице Жюиври неподалеку от Собора Парижской Богоматери. Туда мы зашли неспроста: там я надеялся свести знакомство с Пьером де Ронсаром или кем-либо еще из "Плеяды", а через них выйти на Мишеля де Лопиталя, председателем Счетной палаты и будущим канцлером Франции.

Не смотря на огромный потенциальный рынок, сама Франция меня интересовала мало. Ко второй половине XVI века торговые пошлины на товары иноземных купцов стали по сути заградительными, по крайней мере, в отношении товаров, а не сырья. К тому же гильдии держали в своих руках всю торговлю, а цеха — производство. Так что основная моя цель была иной: выкупить у французской короны права на земли Североамериканского континента, открытые Джованни да Верраццано и Жаком Картье. Само собой французы вряд ли могли особо помешать нам их осваивать, но лучше полностью исключить сам повод для возможной конфронтации. Тем более что благодаря серьезным проблемам с финансами, которые будут только нарастать в ходе грядущих религиозных войн, это будет не особо сложно. Для этого мне и нужен был будущий канцлер Франции Мишель де Лопиталь.

Естественно, придется решать еще и вопрос с испанцами, которые вряд ли будут в восторге, что их права определенные Тордесильясским договором нарушаются, кем бы то ни было. Но в отличие от остальных, мне будет куда проще решить эту проблему, не только благодаря хорошим отношениям с Филиппом II, но и его экономической заинтересованности в военных поставках. К тому же, ничего не мешает оговорить особые права для его подданных на эксплуатацию рыбных Ньюфаундленской банки, из-за которой в свое время и возникали конфликты с французами и англичанами.

Впрочем, как и в Англии, есть еще одно дело, но поручать его придется тем, кого я в свое время обучал соответствующим навыкам. Пока не начнутся религиозные войны во Франции, разведывательная сеть здесь мне нужна не особо, но закладывать ее основу нужно сейчас. Именно об этом я и размышлял за бутылкой довольно посредственного бордо. Впрочем, оно и неудивительно — большая часть хитростей виноделия будет открыта через век, а то и два...

...

С Мишелем де Лопиталем я смог встретится только в следующую субботу, там же на улице Жюиври в "Сосновой шишке", потеряв больше недели. При этом потребовалось не более часа, чтобы обо всём с ним полюбовно договориться, так что утром следующего дня мы покинули Париж и отправились в Гавр, а оттуда в Антверпен, куда прибыли двадцать пятого августа. За время пребывания там, я договорился о частичном погашении кредита партиями стекла и металла, привезенного моими шхунами, а так же поведал голландским коммерсантам и финансистам об учреждении биржи в Москве, Нижнем Новгороде и на острове Готланд.

По поводу будущего Готландской биржи некоторые выразились более чем скептически, упирая на претензии датской корон в отношении этой территории. Пришлось поведать о том, что этот вопрос уже решен, рассказав о подписанном в Копенгагене мирном соглашении между Данией, Россией, Швецией, Норвегией и Дитмаршеном. Сия новость обрадовала многих купцов, торговавших на Балтике — всё-таки до Москвы и тем более до Нижнего Новгорода путь не близкий, а Готланд практически рядом. Я счел данный момент весьма подходящим и предложил услуги Русских Торговых копаний о доставке нужных товаров из Астрахани, а так же прочих городов России до Готланда...

Естественно, предупредил, что большие объемы мы обеспечить пока не можем, так как в наличии лишь два корабля, столько же достраиваются, еще четыре будет заложено в следующем году. Но при наличии спроса на товары, а так же разумной цены на них, вместо четырех можем строить шесть или даже восемь кораблей в год. Работники есть, канаты с парусиной и корабельный лес заготовлены, да и в деньгах нужды нет. С чутьем у голландских толстосумов было всё в порядке, и после этих слов заинтересованности сразу стало больше. Оно и понятно, коль нужды в деньгах нет, значит, дело явно доходное и не просто доходное, а настолько, что грех в нём не поучаствовать. Естественно тут уже посыпались вопросы о товарах и ценах на них, так что разговор затянулся допоздна.

В среду мы покинули Антверпен и, взяв курс на берега Дитмаршена, пошли попутным ветром в Бюзум, где пробыли до пятого сентября, после чего отправились в Ларвик. С Нострадамусом, кстати, встретиться, увы, не получилось — знаменитый предсказатель не удостоился даже ответить на мое письмо...

...

Путь до Ларвика занял три дня, а десятого мы добрались туда, где в моей реальности находился Конгсберг. К нашему прибытию мои "геологи" успели провести несколько пробных бурений и даже найти несколько мест с высоким содержанием серебра и самородков. Выбрав два наиболее перспективных, я велел начать взрывные работы, а сам, переночевав, отправился обратно в Ларвик — нужно было ещё успеть посетить Готланд, чтобы забрать оттуда вырученные от продажи копенгагенских трофеев деньги и закупленные товары, так что стоило поспешить.

...

В среду мы прибыли на Готланд, где пришлось проторчать целую неделю. Дел было невпроворот: выбрать место для биржи и порта, прикинуть смету, выбрать поставщиков материалов. Так что в Выборг отплыли только двадцать шестого сентября. Вечером первого октября добрались до места, а уже утром отправились в Москву.

Дорога заняла больше двух недель, так что до столицы добрались лишь пятнадцатого октября. Первым делом наведался к Ивану Михайловичу. Новости были аховые: Дмитрий Вишневецкий взял Керчь, но на этом не ограничился, а пошел далее, на Кафу и там тоже преуспел. Да еще и захватил в порту несколько османских галер. Мало того, стакнулся с Ширинами и фактически основал в восточной части собственное княжество. Само собой, с опорой на местных беев, но в большей степени на Москву.

А у Крымского царя дела шли совсем плохо. Висковатый сообщил мне, что в сем годе был в Крыму голод великий, а хлеба крымцам купить не на что было — в набег никто из мурз пойти не решился, так что отпора "Дмитрашка" не получил вовсе. Адашев же ходил на Перекоп и там "побил людей Крымского царя во множестве", однако Перекопа не взял, а отошел с добычей в Псельский городок. Казаки же Федорова и Черкашенина близь Азова поимали животы и полон крымских улусов, чем привели тамошних мурз в полное разорение.

Игнатий Вешняков, как было велено, крепость на острове в устье Северского Донца поставил, и государь велит мне слать туда пушки и припас, сколько мочно. По весне же желает послать казаков в Крым, дабы выбить Крымского Царя с Бахчисарая, да посадить там ханом Тохтамыша. По мне так слишком самонадеянно, но при определенном успехе может и получится. Вот только османов со счетов сбрасывать не стоит: потеряв Азов, Тамань, Темрюк, Керчь и Кафу, они не могут позволить себе потерю столицы своего вассала — Бахчисарая. Риск для Сулеймана тут просто запредельный. Янычары и так припоминают ему "невзятие" Азова, где их брата полегло во множестве...

Опять же, Баязид со своими сторонникам благополучно убег в Персию и теперь с подачи шахиншаха Тахмаспа готовится вторгнуться в Османскую Империю, желая сесть на ее трон. А Иван Васильевич желает оному Баязиду поспособствовать, для чего велит мне поставить ему с двести пушек персидского образца с картечным припасом, да с тысячу али две, пищалей скорострельных. А делать пищали монастырям, кои били челом государю, чтоб их пожаловал, как ранее Соловецкую обитель и дал им урок оные сбирать из тех частей, что с Выксы будут присланы.

— Пушки велю лить, не мотчая. Завтра же с утра пошлю гонца на Выксу, — сказал я, — А части для пищалей, как снег ляжет, отправлю, куда Государь велит. Да полтыщи пищалей ныне уже готовыми лежат. Чаю Вишневецкому их нелишне отправить, коль государева воля на то будет.

— Дмитрашка добычи в Кафе немало взял, — сказал Иван Михайлович, — Сам с ним о цене говори, а Иван Васильевич ему радеет! И вот что: пушек легких своих ему с полсотни пошли с припасом, на то Государь дозволение дал. Да за ценой не гонись — нам Кафу удержать надобно. Сие Крымского царя ой как подкосит, коль ему ясырь продать негде станет. Только чаю пошлет Сулейман войско по весне, дабы сию крепость отбить, посему не мешкай...

— Отправлю, — сказал я, — И от себя подарок Дмитрий Ивановичу пошлю. Новинки, кои он уже опробовал...

— Слыхал, слыхал про твои новые пищали, — кивнул Висковатый, — Однако, бают, зелья на них да свинца не напасёшься!

— Потому Государю и не явил их, — ответил я, — Такие расходы казне не сдюжить покуда...

— Стрелецкие полки ими вооружать и в самом деле разорительно, однако, мой тебе совет: десяток аль два на подарок Государю изготовь, он оценит. Рынд ими вооружить ой как лепо! Опять же пусть послы заморские увидят такое — призадумаются...

— Непременно, однако, там отделка потребна добрая, а это дело небыстрое...

— Бают, ювелиров англицких Кристян Хадзон тебе в позапрошлом годе привез, — усмехнулся Иван Михайлович, — Вот и пусть покажут на что способны! Нешто до августа грядущего года не успеют?

— Думаю, успеют, я им учеников придал, чаю уже чему научились. А коль нет, то полдюжины все одно сладят. А пока вот о чем просить хочу: побывал я летом во Франции и чаю выкупить у французского короля открытые его мореходами земли в Новом Свете. Для чего хочу создать Русско-Американскую Торговую компанию.

— Токмо имей в виду: Боярская Дума денег на выкуп не даст, — упредил глава Посольского приказа, — Даже не надейся! Пока мы только с Крымским Царем ратимся, а скоро перемирие с Литвой истечет, так что каждая денга на счету!

— Это моя забота. Сам выкуплю, оно того стоит: земли, что лежат за теми, кои французы открыли, годны для земледелия. А по берегам моря-океана, леса. Там соболей хоть и нет, но бобра во множестве. Точно в накладе не останусь...

— А в пай мыслишь купцов брать, — спросил Иван Михайлович, — Наших токмо, али чужеземных тож?

— Тут дело такое, — сказал я, — Прибыль будет али убыток впервые года, поди, угадай, а зачем мне жалобы от пайщиков Государю? Вот тебе пай я подарю, а иные свои деньги вложат и к чему их жалобы, если я своими средствами могу все паи на себя взять?

— А каков пай? — уточнил глава Посольского приказа.

— Я так мыслю: король французский ныне в долгах как в шелках, бают, чуть ли не сорок миллионов ливров должен! Так что ему каждый ливр на счету, и я так мыслю, за пол миллиона ливров, или даже миллион он свои права на колонии в Новом Свете всё одно продаст. Цена несуразная, на наши деньги — триста шестьдесят тысяч рублей, но если задуматься, коль эту сумму разделить равными выплатами на пять лет это безделица, потому как в итоге как не поверни все одно — выгодно! Опять же у голландцев денег можно занять, а расплатится стеклом да металлом...

— Эвон как! Так все же сколько пай-то?

— Коли согласится французский король за полмиллиона ливров продать свои заморские владения, так что пай в сотую долю от всего капитала компании будет пять тысяч рублей, а коль за миллион — так десять. Меньше чем покупка обошлась вкладывать в компанию неразумно. А прибыль на пай, лет через десять будет великая.

— А прибыль-то с чего? — спросил Иван Михайлович.

— Кроме мягкой рухляди, в тех землях руды железные да медные есть, да и золото наверняка имеется, но сие не главное. Там за лесами плодородные степи, а местный народишко крымцам ни чета, коней не имеет, вооружен скудно и договорится с ним куда проще. Опять же торговлишку завести можно.

— Сколь же денег для сего дела потребно? — сказал глава Посольского приказа.

— Мыслю, на выкуп, да на первое время, чтобы флот, да порты с факториями в Новом Свете построить хватит и моих средств. А вот лет через пять деньги понадобятся. Тогда остальные паи на продажу выставлю, на той же Готландской и Московской биржах, но цена уже иной будет. На себя же сразу половину паев возьму, да государю столько же, а уж продавать аль потом их нет он сам решит...

— О сих делах позже поговорим, — спросил Иван Михайлович, — Давай-ка, расскажи, что там с датчанами-то у тебя стряслось? Мои подсылы такое бают, что и не верится: дескать, адмирал Лехандро Торресов половину датского флота потопил, а кто убечь не успел — в полон поимал...

— Ну, уж и половину... Датских кораблей всего пять было, из коих потопили токмо два, да один взяли на абордаж, да у любекских немцев один корабль взяли. Остальные три потопили тож...

— Что ж так? — начал сокрушаться глава Посольского приказа, — У нас же с датчанами мир был, нешто теперь воевать придется?

— Не придется, — сказал я, — Сие недоразумение улажено, и мир с ними сынова заключен, опосля того, как дитмаршенские мужики их армию на голову разбили, а Кристиан с Густавом Копенгаген вяли. По сему миру Готланд и Борнхольм нам отошли, Бохуслен, Гренландия, Исландия, а также Шетландские и Фарерские острова — Кристиану, а Блекинге, Сконе и Халланд — Густаву. Дитмаршенцы северные земли герцогства Шлезвиг и Северную Фризию получили....

— О сём подробно Государю доложить надобно, — сказал Висковатый, — Дьяка поутру к тебе пошлю, он все как есть запишет. А покуда расскажи, как с биржей Готландской дело пошло...

— Место для порта выбрали доброе, на острове Асунден, что недалеко от Слите. А кроме порта и складов строить там будем еще и форт, чтоб бухту прикрыть от вражеского флота, на островах Энхольмен и Груннет малые форты, но их и позже построить можно...

— Казна на сие денег не даст, не то, что их нет, да Боярская Дума упрется, — сказал Иван Михайлович, — Дескать, через три года перемирию с литвинами конец, а значит непременно быть войне! Да и какая корысть с той биржи боярам...

— Не велика беда, построю за свой кошт, пушки у меня свои, порох тоже, а людей своих пошлю. Не к чему немцам наши хитрости знать...

...

Визита к государю пришлось ждать долго — он отбыл в Можайск на богомолье и охоту, но задержался, так что я занялся московскими делами. Посетил харчевни, а попутно выяснил, что летом в Москве произошло крупных два пожара, но в этот раз горело не сплошь — построенные недавно дома, срубы для которых обрабатывали фосфатами, огонь миновал. А вот остальные сгорели напрочь, так что моим людям удалось скупить несколько десятков участков под строительство, в том числе и погорелые торговые ряды в Китай-городе. По весне начнем там строить доходные каменные дома — нечего больше Москве гореть постоянно. Первый этаж целиком выделим для торговых лавок, пекарен, прачечных и тому подобных заведений.

Пора уже познакомить Москву с нашей новинкой — стиральными машинами. Не особо какая хитрость, но пока такого нигде не встречал, а всего-то бочка деревянная с оконцем для закладки белья, вращающаяся на оси крепящейся с торцов. Закинул белье, залил раствор щелока, закрутил задвижки дверцы и крути себе ручку. Кроме того, новоселам, думаю, по нраву придутся и чугунные кухонные печи, работающие на угле или дрова. Отопление же будет водяным, от размещенных в подвале котлов, по одному на каждую секцию дома. Ну и само собой как же без водопровода? Для этого первым делом придется возвести водонапорную башню на берегу Москва-Реки, у Москворецких ворот, куда вода будет подаваться насосом, приводимым в действие паровой машиной. А на противоположном берегу, на Балчуге, еще одну, и там же общественные бани для Заречной стороны.

Еще одну построим чуть выше по течению, у Тайницких ворот, для снабжения водой Кремля. Сначала, само собой, нужно решить вопрос с выделением земли под прокладку водопроводных труб и получить добро на весь проект в целом, так что без визита к Ивану Васильевичу никак не обойтись. Кроме этого есть и еще что обсудить. Одних обельных грамот на медеплавильные заводы в Кареле и на Каме, только в это году потребно получить аж семь штук! Всего же месторождений медной руды на той же Каме мои "геологи" нашли куда более сотни, так что пришлось выбирать самые перспективные и подбирать места под заводы с учетом плеча подвоза руды оттуда. В Кареле же проще — там всего два завода будет, один на Ладоге, а второй на Онеге.

Меди нынче надо много — одной монеты чеканится прорва, да и легких полевых орудий отливать придется в множестве, благо олова, судя по отчетам с Северной Двины, из Англии доставлено даже с запасом. Года на два хватит. В основном орудия лить будем с оловянистой бронзы, а не с марганцовистой потому как пойдут они в Персию да в Швецию. Впрочем, доход со всех эти предприятий не столь велик, как от производства стального проката, но тут вопрос государственный, так что не о прибытках думать приходится, а о том, как поставки в казну монетного металла обеспечить, да союзников Ивана Васильевича пушками снабдить.

Но пока есть время, стоит навестить Ивана Кожемякина, а заодно пригласить к нему и некоторых людей, для приватного разговора. Заниматься в одиночку московским строительством я не намерен, и чем больше привлеку интересантов из местного купечества, тем лучше. И по затратам легче, и пригляд за всем хозяйством будет: свое — не чужое!

...

В доме на Варварке историю "великой морской баталии" в проливе Зунд пришлось рассказывать вновь, при чем самым подробнейшим образом. Кроме большого дьяка Монетного двора и московского купечества присутствовали и почти все "иностранные специалисты", большая часть которых оказались на службе Ивана Васильевича с моей легкой руки. Не было только Никколо Фонтана, умершего весной прошлого года. Присутствовали так же и Энтони Дженкинсон с Кристофером Хадсоном, так что, учитывая состав присутствующих, пришлось не раскрывать многие детали.

— На подходе к Зунду наткнулись на пять кораблей датского короля и четыре любекских, кои перекрыли нам проход через пролив. Посланцу датчан было сказано, что мы де следуем с дипломатической миссией к королю Кристиану, который в свое время был заключен в замок Сённерборг своим дядей Фредериком, но божьей милостью несколько лет назад обрел свободу и смог вернуть корону Норвегии, а ныне отправился с флотом к Копенгагену. На сие датчане заявили, что допустить оного не могут и пригрозили потопить наш флот, если будем упорствовать. На что пришлось ответить, что я выполняю поручение своего монарха, так что любую попытку препятствовать в оном буду рассматривать как умаление его чести и объявление войны!

— А сколько кораблей было у противника? — спросил Энтони Дженкинсон. — И сколько у вас?

— У противника же имелось девять кораблей, половина из которых более пятисот длинных английских тонн, а самый мелкий около двухсот,— ответил я, — У нас же всего шесть, каждый водоизмещением по тридцать тонн, но мы обычно берем вдвое меньше груза, чтобы не терять скорости хода, так что около двадцати.

— Это безрассудство!

— Конечно, преимущество в кораблях важно, — сказал я, — Как и в артиллерии, коей только на флагмане Йоргена Браге было больше чем на всех наших вместе взятых, но воюют не корабли, а люди!

— Насколько я знаю, ваша артиллерия превосходна, но много ли можно её установить при таком водоизмещении? — сказал Энтони Дженкинсон. — Дюжину орудий от силы...

— По бортам можно установить до шестнадцати орудий калибром в шесть русских торговых фунтов, что примерно около пяти английских. Кроме этого ещё по одному орудию в двенадцать фунтов, или десять английских, на корме и на носу судна.

— Чуть более сотни? Насколько я знаю, крупные корабли на Балтике обычно имеют больше...

— Верно, но только часть орудий имеют крупный калибр, к тому же их скорострельность невелика, да и маневренность у нас намного лучше, и главное: Бог на нашей стороне!

— Говорят, что под Судбищами, где был разгромлен Крымский хан, ваши орудия стреляли столь часто, что с трудом верится, — сказал Кристофер Хадсон. — Но это всего лишь уравнивает силы в артиллерии, а вот при абордаже преимущество будет на стороне противника...

— Дюжина стрелков вооруженных револьверами и скорострельными карабинами стоят сотни солдат с фитильными аркебузами,— ответил я, — К тому же каждый мой боец облачен в добрые доспехи и весьма неплохо обучен. Да это чертовски дорого стоит, но кто не хочет кормить свой флот, будет кормить чужой.

— И каков же итог сей баталии? — уточнил Кожемякин.

— Пару кораблей датчан, в том числе и флагман, потоплены, один взят на абордаж, любекских же потопили три, да один взяли на абордаж же, хоть и изрядно поврежденный. Два уцелевших датских судна решили не испытывать судьбу и ушли попутным ветром. У нас повреждений немного: снесло часть фальшборта, да мачту. Убило двух канониров, да тринадцать матросов ранено, да стрелков пять, а у противника же при абордаже убито сто семьдесят три, но мыслю, что куда больше потонуло, да от взрывов пороховых погребов сгинуло...

Эффект получился что надо! Впрочем, мне, по большому счету, не важно, что будут рассказывать в Европе. Тоннаж, количество орудий и численность экипажей озвучены, как и потери сторон, так что кто нужно поймет. Умных советников, разбирающихся в морском деле, у европейских монархов хватает, и выводы они сделают правильные. Отныне на Балтике появилась новая морская держава и с этим придется считаться всем...

...

Двадцатого октября я принимал в Китайгородской харчевне московских купцов. Возглавлял делегацию Матвей Тараканов, прослышавший о создании Готландской биржи. Деловые люди стольного града изъявили принять в сем участие и недвусмысленно трясли мошной. Чутье у них отменное, да и грех не уважить, так что весь день я разъяснял им тонкости биржевой торговли. Да посоветовал послать верных людей, лучше собственных сыновей, на обучение Ивану Кожемякину — математика в таком деле лишней не будет. Тут кто быстрее и точнее счел, тот и в прибыли! Торговля у нас на Готланде будет идти заявками, исполняемыми каждые четверть часа, а при таком раскладе прибыль в один процент со сделки, да за десять часов торга, при удачном стечении обстоятельств, может и сорок процентов в день дать! Особенно если действовать слаженно...

Ближе к вечеру, когда обсудили все вопросы касательно Готланда, я рассказал о будущем строительстве доходных домов в Москве. Желающих войти в долю нашлось не мало, практически каждый хотел заполучить лавку в торговых рядах, так что изначальный проект, скорее всего, придется перекраивать: второй этаж так же разумнее отдать под торговлю, так что дома придется строить в пять этажей и использовать кирпич, а не известняк. Впрочем, теперь это оправдано — почти половину затрат возьмут на себя купцы, а так же иные арендаторы. По сути, дома окупятся еще до введения их в строй, однако и доход будут приносить меньше, так как он сведется по большей части к водоснабжению, уборке отходов и поставке угля для котельных.

Тем не менее, примерно четверть торговых площадей я оставлю за собой, моим компаниям магазины тоже нужны. Часть в центре, для торговли ювелирными изделиями, дорогим оружием, съестными деликатесами и роскошными тканями, а иные можно разместить и в Замоскворечье. Там же будут и общественные бани и большая харчевня на Балчуге. Сроки стройки, правда, немного сдвинутся: придется возвести неподалеку от Москвы кирпичный заводик, все-таки рубль за тысячу штук кирпича дороговато для такого масштабного проекта, так что надо освоить более производительный способ его изготовления.

Что же касается проекта всего архитектурного ансамбля центра столицы, самому не потянуть — придется привлекать Ивана Кожемякина и тех иностранных специалистов, что у него отъедают брюхо на дармовых харчах. Пусть поработают! Естественно с проезжей частью надо что-то решать, так что без мостовой не обойтись, а чтобы поначалу не особо тратится можно разделить ее на две части, а между ними разбить парк.

...

Только тридцатого ноября, в пятницу, когда еще не пропели третьи петухи, запыхавшийся государев стольник разбудил меня с Иваном Кожемякиным и велел, не мешкая сбираться: Государь де ждет, для беседы тайной! Идти было недалече, так что менее чем через полчаса нас уже провели в Грановитую палату, где нас ждал Иван Васильевич. Разговор получился долгий: государь выспрашивал такие подробности, о каких Висковатый и не заикался...

— Что ты, Алехандро, с сеунчем никого не послал? — выслушав мой рассказ о морском сражении с датчанами, произнес Иван Васильевич, — Чай не первый год мне служишь, знать должен!

— Знаю, государь! Только по чести ли мне с сеунчем людей слать? Адмиралом Русского Северного Флота поставлен Дмитрий Иванович Хворостинин, корабли он строил, а бойцов морской пехоты, что датские и любекские корабли брали, учил мой человек, Челмат Тораев. Что ж мне грех на себя брать, да чужую заслугу себе приписывать!

— А кому как не тебе, коль ты флотом русским командовал?

— Одно слово флот, шесть кораблей малых! Смех один, а не флот...

— То и дорого, что малыми кораблями, великие сокрушил! — сказал царь и, повернувшись к Висковатому с Кожемякиным, повелел, — О сем событии отчеканить золотой червонец, для голов корабельных, да рубль, золотой же, для матросов и канониров!

— Дозволь государь слово молвить! — сказал я и, дождавшись его повелительного кивка, продолжил, — Чаю лепо будет полтинники серебряные, в талер с четвертью ценой отчеканить, хоть на том же Готланде. Пусть вся Европа знает, что небываемое бывает!

— Быть посему! — велел государь, — Все серебро, что поступит на Готландскую биржу в следующее году чеканить в оную монету!

Далее, я поведал Ивану Васильевичу о своем плане строить в Китай-городе доходные каменные дома с лавками и прочими заведениями при них, не забыв упомянуть, о том, что московское купечество горит желанием в сем деле поучаствовать. Рассказал о намерении провести водопровод, построить водонапорные башни с насосами кои будут приводиться в действие паровыми машинами, а так же об общественных банях на Балчуге. Государь мою инициативу поддержал, и даже расширил, велев:

— Все погорелые дворы скупи, да застрой, дабы лепо было, а коль денег не хватит, те расходы аз на себя возьму.

— Исполню, Государь, — ответил я, — Как приеду на Выксу, велю мастерам к весне сладить миниатюрный вид Москвы после перестройки и представлю оный на исправление и утверждение пред твои очи...

Денег у меня было в достатке, но о том умолчал, понимая, что царь хочет свою долю в сём деле получить, а при подобно раскладе лучше подыграть, тем более что дальше речь об ином зайдет:

— Хочу бить челом, — продолжил я, — О грамотках обельных на медеплавильные заводы в Кареле, да на Каме, а даст Бог за Камнем руды медные найти, то и там...

— Давно пора! — стукнул посохом царь, — Дозволяю тебе для оных заводов брать людишек охочих, а буде недостаток в оных случится, так и тяглых с выплатой за оных в казну, сколь тягла на них есмь. А коль за Камнем руды медные аль серебряные отыщутся, ставить при них заводы без мотчания!

— Было бы лепо, коль и на Каме медные руды сыскивать, да свозить на заводик, для коего место близь Соликамска присмотрено, — сказал я, — Медь в тех местах в изобилии, да вот беда — с одного места много не взять, а мест оных несметно, но сплавить вниз по реке — дело нехитрое...

— На сей завод тож обельную грамотку напиши сроком на двадцать лет, — велел Иван Васильевич Висковатому, — А треть меди брать в казну по полтора рубли пуд. Людишкам же, что при заводе в работах, тягла не нести, а тем, кто торговлишку при нём заведет обельный срок десять лет.

— Коль велишь Государь, так на том заводике могу и полосу монетную катать, а дабы вверх по реке ее не везти, пригоже бы монетный двор в Астрахани, — предложил я, — Персы до оной медной монеты шибко охочи...

Иван Васильевич нахмурился, видать, на больное место ему наступил, так что я поспешно пояснил:

— Коль велеть всем купцам в Астрахани торговать только за медную монету, наши-то никуда не денутся и будут серебро на медь менять, заодно и иноземные гости серебро не смогут вывезти и запрет нарушить. А опосля, дабы не накладно бочками мошну вверх по Волге везти, сызнова на серебро. И коль брать с оной мены денгу с рубля, казне прибыток немалый выйдет!

Висковатый вопросительно глянул на царя и тот жестом повелел ему внести свою лепту в разговор.

— Государь, серебро ж всё одно надобно будет с Астрахани вести, да под доброй охраной...

— То не надобно, — сказал я, — Принимать серебро можно в Нижнем Новгороде и в Москве, а на получение денег давать именной вексель, а в Астрахани по нему медные деньги, а коль обратно менять — тако же! Заодно и лихим людям и воровским казакам поживы меньше...

— Товар-то эдак не уберечь, — вздохнул Иван Михайлович.

— Не уберечь, — согласился я, — Но и продать его особо некому будет, коль векселя у купцов именные, а денег больших нет...

— Об этом с Фуниковым поговори, пусть грамотку составит, — велел Иван Васильевич, — Аз гляну, как готова будет. А окромя Астрахани велю — обычай сей завесть и в других местах, чрез кои иноземные купцы в наши пределы ездят. В Иван-Городе и Выборге, а такоже в Холмогорах и в иных местах.

— Сподручнее не в Холмогорах, а в Соломбале,— сказал я, — А еще лучше на полуострове Рыбачьем, на перешейке: туда иноземцы могут в любое время ходить — там гавань свободна от льда круглый год. Опять же ближе им ходить. Токмо надо строить там крепкий каменный форт и город при нем, да порт, с причалами и складами. Коль грамота на то будет, начнем, не мешкая строить, силами Русско-Английской и Русско-Персидской торговых компании.

— Быть по сему, — кивнул Царь, — Крепость на Рыбачьем постой и снабди пушками и припасом, а людишек для гарнизона велю Хворостинину набрать из охочих поморов, да обучить добро огненному бою и прочим премудростям. Русско-Английской и Русско-Персидской компаниям, сколь на то строительство потратят, вычитать с пошлин равными долями, разложив всю сумму на десять лет...

...

На следующий день снова пришлось встретиться с Иваном Васильевичем: прибыл гонец с вестью о добытом в верховьях Миасса золоте. На благодатных берегах Ташкутарганки мои люди намыли восемнадцать пудов десять фунтов и три золотника золотого песка и самородков. Вышло примерно тысяч на пятьдесят, если не делать поправку на пробу, так то не доложить об оном государю, притом немедля, никак не можно. Все одно новость по Москве разойдется — такое не скроешь!

Часть наиболее удачливых старателей вернулась вместе золотым обозом, благо тот шел с крепкой охраной. Теперь они ударными темпами пропивали полученное на руки вознаграждение в моих же харчевнях, угощая всех завсегдатаев. Впрочем, я сей казус, предвидел изначально, так что прописал в ряд, заключаемый с мужиками, что выдаваться деньгами будет не более четверти, а на остальную часть будут приобретаться паи моих торговых компаний — своего рода пенсион, на который можно жить безбедно.

Опять же перебесятся, а потом глядишь, захотят свое дело завести — вот и будет на что. В той же Канаде золотодобычу наладят или заводик построят на Урале. А пока народ веселился, но если признаться, общего ликования я не разделял, так как помнил, что на Александровском прииске за полста лет было добыто две тысячи семьсот пудов золота, то есть в среднем по пятьдесят четыре пуда на год. Так что восемнадцать пудов это до неприличия мало!

Прихватив с собой охрану, которой поручил транспортировку самородков, я поспешил в Кремль. Самый крупный из них, весом восемь фунтов и шестнадцать золотников я даже опознал во время осмотра: довелось видеть его в коллекции Алмазного фонда. Назывался он "Заячьи уши" из-за характерной формы и был найден в отвалах старателем Петром Симоновым в 1935 году. Когда же его извлекли из земли вместе с пустой породой и как умудрились прошляпить бог весть...

...

— Порадовал ты меня Алехандро, зело порадовал! — любуясь самородками, сказал Иван Васильевич. Взвесил в ладони самый большой и произнес, — Экий заяц...

Затем повернулся к присутствующему казначею Фуникову и велел:

— С самородков и золотого песка пробу снять, взвесить, счесть сколь все стоит в серебряной монете и оговоренную долю выплатить нашедшим не мотчая! Опосля выставить в Грановитой палате, под крепкой охраной, дабы послы заморские видели и своим монархам отписали о богатстве Земли Российской. Лександро Торресову же велю сделать к весне колпаки стеклянные, такие крепкие, что и молотом не разбить, для сбережения...

Дальше разговор зашел о будущем золотодобычи за Камнем...

— Говоришь, больше добывать можно злата? — спросил государь.

— Несомненно,— ответил я, — Коль набрать охочих людей тысяч с пять на прииски, до полста пудов в год можно золота брать. Часть народишка, вестимо, как удачу за хвост ухватит, назад вернется, сие тоже на руку — они или дело свое откроют торговое или промысел какой, да другим пример дадут...

— Пиши указ! — повернулся Иван Васильевич к Висковатому, — По всем городам выкликать на торгу охочих людишек, давать жито и прочий припас, да идти им за Камень, золото мыть. А кто промысел, али торговлю на приисках открыть решит, давать грамотку обельную на пять лет с тех промыслов, а торговлишку вести беспошлинно десять лет...

...

Перед отбытием из Москвы я заскочил к Ивану Кожемякину, и после обстоятельного разговора о текущих делах, он поделился со мной своими опасениями по поводу того, что ему удалось обнаружить при анализе данных об урожаях и недоимках с крестьянки дворов за последние годы:

— С лета семь тысяч шестидесятого ни одного года, чтоб без неурожая,— сказал дьяк Монетного двора, — То дожди, то холода: ранее такого не было, чтоб год от году сие продолжалось. Недоимки растут, народ голодает то тут то там...

— Государю о сём докладывал? — просил я.

— Покуда нет,— ответил Кожемякин, — Надобно сперва поразмыслить, что делать-то...

— Вестимо: земли за океаном, да в низовьях Дона и Волги осваивать,— ответил я, — А вот где людей толковых взять, чтоб сие дело возглавили, ума не приложу. Их ведь не одну сотню и даже не тысячу потребно...

— С людьми и в самом деле, проблема! — произнес Иван.

— Вот этот вопрос и нужно решать первым делом,— сказал я, — Но окромя сего, не лишнее, изучить вопрос как урожайность поднять, а для оного надобно понять, где и какие удобрения нелишними будут. Земля-то разная, где-то одного не хватает, где-то другого...

— То верно, — кивнул Кожемякин, — Однако у меня совсем никого нет, чтоб к этому делу привлечь...

— С этим помогу,— обнадежил я, — Годом ранее сманил я из Европы некоего Шарля де Леклюза, который, кроме всего прочего, в этом деле сведущ. А как к нам он прибыл, дал ему своих воспитанников в помощь, да выстроил теплицы для всяческих исследований по части растений, что у нас произрастают. Мыслю, он тебе сможет советом пособить, да часть тех своих учеников, что к делу пригожи, в Московский Университет под твою руку пошлет. А позже кафедру ботаники и биологии возглавит, когда она там появится...

...

На следующий день я отправился по зимнику в Ярославль, где провел два дня, проводя ревизию складов. Затем, заскочил в свою вотчину на реке Печегде, проверить, как идут дела с постройкой ткацкой фабрики, а спустя сутки отбыл в Нижний Новгород. Строительство Нижегородской биржи пока не началось, но место уже присмотрели. Вот только оно мне категорически не понравилось, так как располагалось неподалеку от будущей Живоносовской башни, которая, как я помнил, в XVIII веке была разрушена оползнем и разобрана на материал для ремонта Нижегородского Кремля. Судя по всему, с грунтовыми водами тут не все просто.

Кроме того, фортификации Кремля, возведенные Петром Фрязиным, более чем за полвека успели устареть морально из-за бурного развития артиллерии. По уму тут все перестраивать нужно с нуля, но в военном плане это бесперспективно — после покорения Казанского и Астраханского ханств Нижний Новгород стал глубоким тылом. Впрочем, не от меня это зависит, как решит государь, так и будет, тем более что мне теперь надо фортификации на Рыбачьем сначала возвести. А насчет здания биржи решил пока не торопиться. По весне пошлю своих "геологов" — пусть пробьют несколько шурфов, посмотрим какие тут грунты и что от них ждать...

Дела торговые и прочие заняли у меня еще пару дней, так что в Выксу я отправился лишь восемнадцатого декабря. По дороге заскочили в Муром, а вечером двадцать первого добрались до Выксы.

...

Субботу и воскресенье я занимался выксунскими делами: осмотрел строящуюся новую домну на двести кубов, которую должны были запустить в следующем году, новую стекольную печь, новые склады и ледники. Посетил так же и строительство трехэтажных каменных домов для работников. Выкса росла, население прибавлялось ежегодно, так что приходилось строить на вырост. Судя по отчету Котова только в самой Выксе сейчас уже более шести тысяч, да еще выше по течению Вили уже триста человек лесорубов и рыбаков обосновалось, да на Велетьме почти столько же.

...

Вечером того же дня явилась Катарина, а вслед за ней двое бойцов моей охраны, которые внесли сундучок. Я забрал его и поставил на стол, попутно отметив изрядный вес — пуда четыре, не менее. Затем взял у Катарины лист с описью бумаг и итоговой суммой.

— Тридцать одна тысяча девятьсот восемьдесят семь рублей, — произнес я, — Что ж если округлить до тридцати двух, то вполне может статься, что ты заработала за свои труды девятьсот шестьдесят рублей. Однако сначала проверю цифирь.

— Несомненно, — сказала Катарина, — Я перепроверила все трижды, но для порядка требуется, чтобы вы сначала прочли все написанное.

— Само собой, — сказал я, — И если будут какие-то вопросы, я за тобой непременно пришлю кого нибудь, а пока изволь получить как задаток.

Я отсчитал сто двадцать серебряных полтинников и, положив их в кожаный мешочек, передал Катарине.

...

С понедельника занялся подведением итогов года. Суммарная выручка выросла на восемьдесят шесть тысяч, до четырехсот семидесяти двух тысяч, но и расходы подросли, так что чистая прибыль чуть-чуть не дотянула до трехсот тысяч. Впрочем, часть продукции выработанной в этом году еще не реализована — стальной прокат и стекло пойдут в Европу только в следующем году, как и приличные запасы картечи для шведов и норвежцев, только теперь я смогу продавать им еще и кирасы, так что доходность прилично подрастет. Не стоит забывать и про испанцев, которым Иван Васильевич разрешил закупать у меня не только многозарядные пищали, но и пушки, картечь, а так же порох.

Даже для французов нашелся товар — на запущенной в этом году Туломской домне будем лить котлы и печи, том числе высокохудожественные для дворцов местных аристократов, благо груз монацита, доставленный Вишневецким, позволяет пустить часть легирующих добавок, из него добываемых, на это дело. Впрочем, придется думать, что делать с излишками чугуна: как упредил меня Висковатый, в следующем году государь решил многократно уменьшить закупки для казны, тем более что в сумме за минусом потраченного на литье пушек его скопилось почти полмиллиона пудов — запас лет на пять, как минимум.

С другой стороны продажа сортового проката и металлического листа через ярославские склады уже подобралась к девяноста тысячам пудов, так что часть излишков чугуна пойдет на увеличение производства. Опять же чугунных труб требуется всё больше и больше, как буровых, так и водопроводных. Строительство в Москве, соляные промыслы под Соликамском, нефтедобыча на Яреге, да под Астраханью — везде этот товар востребован. Впрочем, прямого дохода с этих вложений быстро ждать не стоит, это скорее задел на будущее...

Закончив разбираться денежными делами, я приступил к отчетам. Меди на северо-восточном берегу Онеги и на Каличьих островах Сегозера добыто пока около пяти тысяч пудов, из которых три успели перевезти до ледостава в Ярославль, а оттуда по весне должны отправить на Выксу для очистки. Немного, конечно, я рассчитывал на вдвое большее количество, но с печами вышла заминка, так что около четырех тонн так и лежат пока в виде необожженной руды. На Каме результат более обнадеживающий — там добыто более двенадцати тысяч пудов, а вот перевезти успели только половину. Так что в сумме вышло около девяти тысяч тонн, но до Выксы пока только треть добралась. Аккурат столько, сколь надобно в казну отдать, что прискорбно. Я хотел, как минимум тысячи четыре пудов пустить на проволоку для генераторов пустить, а теперь ее вовсе не из чего делать!

Добыча золота на Ивалойоки и Лемменйоки подросла до трех пудов, двух фунтов и двенадцать золотников золотого песка и самородков. На деле, конечно, добыто наверняка больше — часть успела уйти налево, иноземным купцам-бутлегерам, что повадились менять у мужиков зотишко на пиво. Но теперь у меня есть грамотка от Ивана Васильевича, так что еще по весне там откроем несколько харчевен с продажей горячительного. Причем цены будут не чета голландским, так что они теперь нам не конкуренты, наоборот, они сами могут начать закупать тот же виски или перцовку. В Голландии этот товар вдвое дороже с руками оторвут!

Закончив с добычей меди и золота, перешел к донесениям с Яреги и Астрахани: если на севере пока во всю шел процесс бурения, то астраханские промыслы уже дали первую нефть. Однако дебет первых скважин не сказать, чтобы порадовал. Полста пудов в день, которые добились на лучшей из скважин, не так уж много, тем более что это только поначалу, а через месяц добыча уже до сорока упала. Видимо, не шибко велики там запасы нефти, а значит, придется как-то решать вопрос с персами и месторождениями будущего Баку. Не в ближайшие годы, само собой. На это потребуется время и немалое, но других вариантов нет...

...

На следующий день пришел черед разбирать отчеты и письма с Тулмозерского завода, на котором в этом году запустили таки домну. Проработала она на данный момент всего ничего, но, судя по отчетам, себестоимость чугуна втрое меньше чем в Выксе — добываемая там руда залегает гнездами на небольшой глубина, так что добыча в пересчете на одного человека пудов триста в день и даже более. Чугун, хоть качеством и похуже выксунского, но на ядра, картечь и якоря годится, как и на выделку железа. Кроме того, при оной переделке малым томасовским процессом, в качестве побочного продукта получим еще и томасшлак, отличное фосфорное удобрение. Не для продажи, понятное дело, нет пока для него рынка — вот так с ходу убедить народ, что есть от него прок, не выйдет. Ну да не беда, самим пригодится...

Куда важнее, что картечь для поставки шведам и норвежцам на Тулмозерском заводе обойдется вдвое дешевле даже без учета уменьшения стоимости доставки. А то смех и грех: покуда мы возим картечь с Выксы, казна в виде акциза получает больше, не неся никаких затрат при этом, кроме как на гербовую бумагу, которую, кстати, тоже мы и производим.

...

В пятницу я навестил Чохова. Дела с тяжелой противоштурмовой пищалью у него продвигались, однако выполнить поставленную мной задачу у него не вышло. Механизм поворота и подачи к ствольному устью барабана на шестьдесят зарядов, бесперебойно работать не хотел ни коим образом — давал по две-три задержки минимум! Сказывался слишком большой вес, как подвижной части механизма, так и барабана. Однако мой оружейник сделал чуть уменьшенный вариант, на четыре дюжины зарядов и вот он-то не подвел. Задержки, если и случались, то редко, от силы одна на четыре отстрелянных барабана. Опять же, вес вышел даже меньше чем я предполагал: Чохову удалось уложиться в пуд и тридцать восемь фунтов, без веса снаряженного барабана, конечно.

Осмотрев конструкцию и наиболее массивные ее детали, я отметил, что ее можно облегчить еще как минимум фунтов на десять. Вот только есть ли в этом смысл. Тут уже считать нужно, во сколько обойдутся дополнительные токарные и слесарные операции, так что пока можно запускать пробную партию — испробуем эти "недопулеметы" на наших судах, а там видно будет.

...

После испытаний, однако, выяснилось, что запускать в партию сделанный Чоховым образец рановато — энергия в четыре тысячи двести шестьдесят джоулей явно недостаточна для морского применения. Заряд придется увеличить, как минимум до шести золотников, в идеале до восьми, но в этом случае, скорее всего, потребуется переработка некоторых деталей. Впрочем, текущий вариант более чем пригоден для использования на суше и не только в качестве крепостного пулемета. Думаю вполне реально вооружить им конные тачанки. Их конечно нужно еще как следует отработать — обычную крестьянскую телегу отдача слишком быстро выведет из строя.

Однако заниматься этим самому или поручать Чохову расточительно. Разумнее отобрать из числа его помощников пару-тройку ребят посмышленее и поручить им. Заодно у них будет шанс научиться чему-то новому. А вот нашим флотским "недопулеметом" я займусь сам на пару со своим оружейником. Тем более что переделывать там не особо много что: удлинить каморы барабана, да длину рамы за казенной частью. Но делать будем сразу два варианта: на заряд в шесть золотников и на восемь, чтоб не терять время. Все равно отливки барабанов поспеют к одному времени. Впрочем, сначала нужно посчитать баллистику...

...

На утро я засел за расчеты и скоро убедился, что даже при заряде в шесть золотников скорость пули в девять золотников будет превышать пятьсот пятнадцать метров в секунду, так что срывать ее с нарезов будет безбожно, сколько сурьмы не добавляй, а делать пулю оболочечной не вариант. Слишком дорого обойдется разработка оборудования, да и времени потребуется уйма! Так что вариант только один: увеличить массу пули. А вот тут вырисовывается очевидный плюс — отдача вырастет прилично и механизм поворота-подачи барабана начнет таки работать нормально.

Прикинул сначала массу пули для заряда в шесть золотников. По всему получалось, что ее нужно увеличивать с девяти до десяти с половиной, одиннадцати золотников. Уже интереснее. А если довести до двенадцати с половиной, при каком заряде скорость будет приемлемой? Прикинул: при семи с четвертью золотника будет четыреста восемьдесят метров в секунду, при этом дульная энергия получится около шести тысяч ста восьмидесяти джоулей. Вполне приемлемый вариант, так что отливать можно по сути всего один комплект барабанов, А если вдруг начнутся задержки из-за излишней массы, просто подрежем барабаны и уменьшим массу пули до шести золотников и заряд до одиннадцати.

...

В ожидании, когда отольют детали для флотской модели нашего с Чоховым "недопулемета", я занялся разбором отчетов своих "геологов". Скопилось их караул как много! В основном теперь они занимались оконтуриванием уже найденных месторождений и рудопроявлений. До первого января все, что просматривал, почти сразу откладывал в дальний ящик — на будущее. Но на Новый Год, который еще в этом времени пока никто на Руси не празднует, я получил таки весомый подарок от Фортуны. Данные по оконтуриванию рудных тел месторождения хрома в районе Шалозера оказались весьма впечатляющими — речь шла даже не о сотнях тысяч пудов богатой руды, а о сотнях миллионов!

В тот же день я начал расчет сметы — разработку начнем в этом же году, откладывать просто преступно, такая легирующая добавка в металлургии бесценна, да и в чистом виде хром много на что годится, но главное что даст максимальный эффект — хромирование стволов. Однако придется свернуть часть других планов или как минимум притормозить, хотя с добычей меди, так не получится. Иван Васильевич и так недоволен задержкой, а ему не особо объяснишь, что хром куда приоритетнее. Так что придется пока отложить планы по освоению месторождения железной руды под Дедиловым и медных руд по берегам Саймы. Пока же, мои "геологи" займутся оконтуриванием рудных тел: будут данные по рудным запасам, станет понятно, где в первую очередь выгоднее начинать разработку и где удобнее ставить заводы.

Тем более, что поначалу нужно дождаться пока в среднем течении Дона появится сеть крепостей и острогов. Без этого исключать набег на железоделательный завод под Дедиловым никак нельзя. Впрочем, укреплять его все одно придется — при дальнейшем упадке власти крымского хана, отдельные мурзы все одно могут наведаться туда. Тем более что для прокорма завода придется заводить вокруг него села. Их, кстати, тоже придется делать укрепленными, по типу острожков. Но пока этот только планы, а основная задача — хром Шалозера. Причем получать его в чистом виде можно будет на Тулмозерском заводе, электролитическим способом: две полтины с электростанциями дадут достаточно энергии. Хватит на электролиз и меди, и хрома, и даже никеля, который в Кареле мы тоже нашли.

Опять же, там можно разделять и труднообогатимые руды, что были найдены в районе, простилающемся от Кительского месторождения гранатов до будущего города Питкяранты. Там и олово, и цинк, и медь в количествах до двух-пяти процентов, но при этом довольно много магнетитового железа, да еще и вкрапления графита, а так же кадмий и висмут. Получить нужные нам металлы в чистом виде из подобных руд, задача нетривиальная. По крайней мере, без электролиза...

...

Детали к новому прототипу флотской модели "недопулемета" отлили пятого января, так что сборку я поручил ученикам Андрея Чохова, а сами мы занялись с ним тем, что откладывать уже было просто нельзя. Теперь, когда вопрос с хромом, фактически решен, можно отливать нарезные орудия из марганцовистой бронзы, а стволы хромировать, для уменьшения износа. Однако сначала нужно определиться с калибрами и баллистикой.

Менее вершка с четвертью делать бессмысленно, при калибре в вершок или менее особого выигрыша в весе орудия не получить, а осколочно-фугасное действие будет слишком слабое. Так что основные узлы конструкции отработаем на этом калибре, а потом используем их в слегка увеличенном виде на орудиях в два вершка и два вершка и три четверти. Это примерно соответствует восьмидесяти восьми и ста двадцати двух миллиметровым калибрам моего времени. Более крупные орудия пока не нужны, да и делать их придется с раздельным заряжанием и совсем по другой схеме.

Основная сложность — гильзы для снарядов. Отливать их из бронзы целиком слишком дорого, придется использовать комбинированные гильзы, с литым бронзовым донцем и стенкой из картонной трубы, пропитанной маслом с последующей полимеризацией. Причем картон используем особый, который в моем времени называли прессшпаном. Делается он из смеси сульфатной и хлопковой целлюлозы, так что с сырьем проблем не будет. А вот с оборудованием морока будет, хотя в отличие от многократного прессования стальных или латунных заготовок оборудования пресс потребуется только один, да и нагрузки на металл пуансонов и матриц куда слабее — все же картон. Опять же печь для промежуточного отжига заготовок не нужна.

По сути, получится вариант, способный выдержать лишь несколько перезарядок. Однако опыт, полученный в процессе, может пригодиться и для производства папковых гильз для гладкоствольных ружей, как и часть оборудования. Жаль, что для флотского пулемета такую гильзу использовать нельзя: там, по сути, она в качестве внешней зарядной каморы и должны быть из металла, причем немалой толщины.

...

Через две недели, двадцатого января мы с Чоховым закончили работу над чертежами прототипов орудий калибром вершок с четвертью и два вершка, так что я поручил ему проследить за изготовлением необходимых деталей и отливкой стволов. Сам же занялся проверкой отчета Катарины.

В основном он касался всякой мелочи, до которой у меня не в жизнь бы не дошли руки, но один момент все же оказался явным упущением с моей стороны. Причем изрядных размеров, если менять в деньгах. Даже по меркам средневековой Европы норма добычи руды на Выксе и Гусь-Железном была слишком мала. Так что мужики, которые этим занимались, судя по всему, откровенно били баклуши. С другой стороны поднимать норму, не увеличив оплаты, как по мне вряд ли стоило — сие произведет не лучшее впечатление. Так что стоит изменить сам метод добычи, увеличив добычу в расчете на человека, заодно немного облегчив труд моих "шахтеров".

Вместо того чтобы бить дудки вручную мы можем позволить бурить шурф и закладывать туда заряд шеддита, которого у нас теперь хватает, а потом просто собирать руду в получившемся котловане. По моим предварительным расчетам можно поднять добычу в день на одного человека с десяти до двадцати пяти пудов уже сейчас, а по мере того как работники наберутся опыта и до пятидесяти.

В итоге себестоимость ста пудов чугуна на Выксунской домне снизится с девяноста до пятидесяти двух копеек, а бессемеровского железа с рубля и двух копеек до пятидесяти девяти. На Гусевской домне, соответственно, с девяноста копеек до пятидесяти шести, железа же с рубля и трех копеек до шестидесяти четырех. Что касается Туломской, там мы уже используем подобный метод добычи, причем из-за поверхностного залегания руды добыча на человека намного больше. Впрочем, когда от разработки рудных "грив" придется перейти к шахтному методу и себестоимость прилично вырастет, но еще три-четыре года нам это не грозит. Пока же там сто пудов чугуна нам обходится всего в тридцать копеек.

Кроме того, благодаря использованию малого томасирования, вместо бессемерования, на выходе мы получаем немало ценнейшего томасшлака. Покуда это добро копится на складах, рынков сбыта, как таковых еще нет, а везти его на Выксу и тем более на Волго-Ахтубинскую пойму далековато.

...