Опричник I I I

Ближе к вечеру, когда обсудили все вопросы касательно Готланда, я рассказал о будущем строительстве доходных домов в Москве. Желающих войти в долю нашлось не мало, практически каждый хотел заполучить лавку в торговых рядах, так что изначальный проект, скорее всего, придется перекраивать: второй этаж так же разумнее отдать под торговлю, так что дома придется строить в пять этажей и использовать кирпич, а не известняк. Впрочем, теперь это оправдано — почти половину затрат возьмут на себя купцы, а так же иные арендаторы. По сути, дома окупятся еще до введения их в строй, однако и доход будут приносить меньше, так как он сведется исключительно к водоснабжению, уборке отходов и поставке угля для котельных.

Тем не менее, примерно четверть торговых площадей я оставлю за собой, моим компаниям магазины тоже нужны. Часть в центре, для торговли ювелирными изделиями, дорогим оружием, съестными деликатесами и роскошными тканями, а иные можно разместить и в Замоскворечье. Там же будут и общественные бани и большая харчевня на Балчуге. Сроки стройки, правда, немного сдвинутся: придется возвести неподалеку от Москвы кирпичный заводик, все-таки рубль за тысячу штук кирпича дороговато для такого масштабного проекта, так что надо освоить более производительный способ его изготовления.

Что же касается проекта всего архитектурного ансамбля центра столицы, самому не потянуть — придется привлекать Ивана Кожемякина и тех иностранных специалистов, что у него отъедают брюхо на дармовых харчах. Пусть поработают! Естественно с проезжей частью надо что-то решать, так что без мостовой не обойтись, а чтобы не особо тратится можно разделить ее на две части, а между ними разбить парк.

...

На следующий день, в воскресенье, еще не пропели третьи петухи, запыхавшийся государев стольник разбудил меня с Иваном Кожемякиным и велел, не мешкая сбираться: Государь де ждет, для беседы тайной! Идти было недалече, так что менее чем через полчаса нас уже провели в Грановитую палату, где нас ждал Иван Васильевич. Разговор получился долгий: государь выспрашивал такие подробности, о каких Висковатый и не заикался...

— Что ты, Алехандро, с сеунчем никого не послал? — выслушав мой рассказ о морском сражении с датчанами, произнес Иван Васильевич, — Чай не первый год мне служишь, знать должен!

— Знаю, государь! Только по чести ли мне с сеунчем людей слать? Адмиралом Русского Северного Флота поставлен Дмитрий Иванович Хворостинин, корабли он строил, а бойцов морской пехоты, что датские и любекские корабли брали, учил мой человек, Челмат Тораев. Что ж мне грех на себя брать, да чужую заслугу себе приписывать!

— А кому как не тебе, коль ты флотом русским командовал?

— Одно слово флот, шесть кораблей малых! Смех один, а не флот...

— То и дорого, что малыми кораблями, великие сокрушил! — сказал царь и, повернувшись к Висковатому с Кожемякиным, повелел, — О сем событии отчеканить золотой червонец, для голов корабельных, да рубль, золотой же, для матросов и канониров!

— Дозволь государь слово молвить! — сказал я и, дождавшись его повелительного кивка, продолжил, — Чаю лепо будет полтинники серебряные, в талер с четвертью ценой отчеканить, хоть на том же Готланде. Пусть вся Европа знает, что небываемое бывает!

— Быть посему! — велел государь, — Все серебро, что поступит на Готландскую биржу в следующее году чеканить в оную монету!

На сём разговор и окончился...

...

На следующий день снова пришлось встретиться с Иваном Васильевичем: прибыл гонец с вестью о добытом в верховьях Миасса золоте. На благодатных берегах Ташкутарганки мои люди намыли восемнадцать пудов десять фунтов и три золотника золотого песка и самородков. Вышло примерно тысяч на пятьдесят, если не делать поправку на пробу, так то не доложить об оном государю, притом немедля, никак не можно. Все одно новость по Москве разойдется — такое не скроешь!

Часть наиболее удачливых старателей вернулась вместе золотым обозом, благо тот шел с крепкой охраной. Теперь они ударными темпами пропивали полученное на руки вознаграждение в моих же харчевнях, угощая всех завсегдатаев. Впрочем, я сей казус, предвидел изначально, так что прописал в ряд, заключаемый с мужиками, что выдаваться деньгами будет не более четверти, а на остальную часть будут приобретаться паи моих торговых компаний — своего рода пенсион, на который можно жить безбедно.

Опять же перебесятся, а потом глядишь, захотят свое дело завести — вот и будет на что. В той же Канаде золотодобычу наладят или заводик построят на Урале. А пока народ веселился, но если признаться, общего ликования я не разделял, так как помнил, что на Александровском прииске за полста лет было добыто две тысячи семьсот пудов золота, то есть в среднем по пятьдесят четыре пуда на год. Так что восемнадцать пудов это до неприличия мало!

Прихватив с собой охрану, которой поручил транспортировку наиболее крупных самородков, я поспешил в Кремль. Самый крупный из них, весом восемь фунтов и шестнадцать золотников я даже опознал во время осмотра: довелось видеть его в коллекции Алмазного фонда. Назывался он "Заячьи уши" из-за характерной формы и был найден в отвалах старателем Петром Симоновым в 1935 году. Когда же его извлекли из земли вместе с пустой породой и как умудрились прошляпить бог весть...

...

— Порадовал ты меня Алехандро, зело порадовал! — любуясь самородками, сказал Иван Васильевич. Взвесил в ладони самый большой и произнес, — Экий заяц...

Затем повернулся к присутствующему казначею Фуникову и велел:

— С самородков и золотого песка пробу снять, взвесить, счесть сколь все стоит в серебряной монете и оговоренную долю выплатить нашедшим не мотчая! Опосля выставить в Грановитой палате, под крепкой охраной, дабы послы заморские видели и своим монархам отписали о богатстве Земли Российской. Лександро Торресову же велю сделать к весне колпаки стеклянные, такие крепкие, что и молотом не разбить, для сбережения...

Дальше разговор зашел о будущем золотодобычи за Камнем...

— Говоришь, больше добывать можно злата? — спросил государь.

— Несомненно,— ответил я, — Коль набрать охочих людей тысяч с пять на прииски, до полста пудов в год можно золота брать. Часть народишка, вестимо, как удачу за хвост ухватит, назад вернется, сие тоже на руку — они или дело свое откроют торговое или промысел какой, да другим пример дадут...

— Пиши указ! — повернулся Иван Васильевич к Висковатому, — По всем городам выкликать на торгу охочих людишек, давать жито и прочий припас, да идти им за Камень, золото мыть. А кто промысел, али торговлю на приисках открыть решит, давать грамотку обельную на пять лет с тех промыслов, а торговлишку вести беспошлинно десять лет...

Далее, я поведал Ивану Васильевичу о своем плане строить в Китай-городе доходные каменные дома с лавками и прочими заведениями при них, не забыв упомянуть, о том, что московское купечество горит желанием в сем деле поучаствовать. Рассказал о намерении провести водопровод, построить водонапорные башни с насосами кои будут приводиться в действие паровыми машинами, а так же об общественных банях на Балчуге. Государь мою инициативу поддержал, и даже расширил, велев:

— Все погорелые дворы скупи, да застрой, дабы лепо было, а коль денег не хватит, те расходы аз на себя возьму.

— Исполню, Государь, — ответил я, — Как приеду на Выксу, велю мастерам к весне сладить миниатюрный вид Москвы после перестройки и представлю оный на исправление и утверждение пред твои очи...

Денег у меня было в достатке, но о том умолчал, понимая, что царь хочет свою долю в сём деле получить, а при подобно раскладе лучше подыграть, тем более что дальше речь об ином зайдет:

— Хочу бить челом, — продолжил я, — О грамотках обельных на медеплавильные заводы в Кареле, да на Каме, а даст Бог за Камнем руды медные найти, то там...

— Давно пора! — стукнул посохом царь, — Дозволяю тебе для оных заводов брать людишек охочих, а буде не достаток в оных случится, так и тяглых с выплатой за оных в казну, сколь тягла на них есмь. А коль за Камнем руды медные аль серебряные отыщутся, ставить при них заводы без мотчания!

— Было бы лепо, коль и на Каме медные руды сыскивать, да свозить на заводик, для коего близь Соликамска место присмотрено, — сказал я, — Медь там есть, и в изобилии, да вот беда — с одного места много не взять, а мест оных несметно, но сплавить вниз по реке — дело нехитрое...

— На сей завод тож обельную грамотку напиши сроком на двадцать лет, — велел Иван Васильевич к Висковатому, — А треть меди брать в казну по полтора рубли пуд. Людишкам же, что при заводе в работах, тягла не нести, а тем, кто торговлишку заведет обельный срок в десять лет.

— Коль велишь Государь, так на том заводике могу и полосу монетную катать, а дабы вверх по реке ее не везти, пригоже бы монетный двор в Астрахани, — предложил я, — Персы до оной медной монеты шибко охочи...

Иван Васильевич нахмурился, видать, на больное место ему наступил, так что я поспешно пояснил:

— Коль велеть всем купцам в Астрахани торговать только за медную монету, наши-то никуда не денутся и будут серебро на медь менять, заодно и иноземные гости серебро не смогут вывезти и запрет нарушить. А опосля, дабы не накладно бочками мошну вверх по Волге везти, сызнова на серебро. И коль брать с оной мены денгу с рубля, казне прибыток немалый выйдет!

Висковатый вопросительно глянул на царя и тот жестом повелел ему внести свою лепту в разговор.

— Государь, серебро ж всё одно надобно будет с Астрахани вести, да под доброй охраной...

— То не надобно, — сказал я, — Принимать серебро можно в Нижнем Новгороде и в Москве, а на получение денег давать именной вексель, а в Астрахани по нему медные деньги, а коль обратно менять — тако же! Заодно и лихим людям и воровским казакам поживы меньше...

— Товар-то эдак не уберечь, — вздохнул Иван Михайлович.

— Не уберечь, — согласился я, — Но и продать его особо некому будет, коль векселя именные...

...

...