Шеф-повар Александр Красовский-3

— Угу, — промычал я и снова направился к двери.

Когда пришел с леской и кое-какими продуктами типа черного хлеба, колбасы, сыра и пряников, брат уже закончил возиться с крючками и смотрел телевизор.

Когда мы уселись обедать, он горестно заявил:

-Представляешь, Танька отказалась от поездки!

-А чего так?

-Да ну её, начала бубнить, комары кусаться будут, ночью холодно, и вообще, она рыбу только на сковородке ловит. А твоя, как, согласилась?

Я самодовольно хмыкнул.

— Моя девушка, в отличие от твоей, со мной хоть в воду, хоть в огонь, учись брателло.

Пашка засмеялся.

-Однако ты дома один ночуешь, и меня ни разу не просил, куда-нибудь свалить. Значит не все тебе позволено.

-Мы никуда не торопимся, — назидательно сообщил я Пашке. — Зато некоторые товарищи экономят на презервативах, и не пришлось бы им, скупердяям, во время учебы ляльку нянчить.

-Сплюнь! — завопил брат и постучал по столу. — Я еще молод для таких приключений.

Таня уже стояла на перроне, когда мы с Пашкой там появились.

-Я боялась, что вы опоздаете, отправление через двадцать минут, а вас все нет и нет, — высказала она свое недовольство, как только мы к ней подошли.

— Отлично выглядишь, — сообщил свое мнение Павел, с удовольствием оглядывая ладную фигурку девушки.

— Таня немедленно засмущалась и замолкла.

— Хороша Маша, да не твоя, — сообщил я брату, взяв Танин рюкзак. — Давайте уж сядем в вагон, раз пришли. Чего тут на перроне толкаться?

Добравшись до общих вагонов прицепленных в конце состава, мы нашли свой, и быстро заняли свободное купе, усевшись ближе к окну. Успели мы во время, уже минут через десять в вагоне некуда было шагу ступить. Люди стояли даже в проходах. Но особо никто не возникал, все прекрасно знали, что уже на первой станции выйдет большая часть пассажиров, и сидячих мест хватит на всех. Так и случилось, после станции Чална, вагон остался полупустой.

До нашего места высадки, носившего благозвучное название разъезд Сяпся, поезд шел около двух часов, так, что мы успели и поговорить и даже подремать.

В час ночи мы выбрались из вагона прямо на железнодорожную насыпь, платформы здесь никогда и не бывало, даже при финнах.

Ночь хоть и называлась белой, но идти приходилось осторожно, внимательно вглядываясь себе под ноги.

Тем не менее, до реки мы дошли довольно быстро и сразу стали готовить снасти.

Радостные комары сразу набросились на нас, пронзительно звеня от счастья. Пришлось на некоторое время прерваться, чтобы намазаться диметилфталатом.

— Мальчики, а вы червей накопали? — разнесся над рекой тревожный Танин голос.

В ответ мы насмешливо фыркнули и я, вручив девушке три пустых спичечных коробка, подвел её к берегу и показал на прибрежные камни, покрытые ползающей поденкой.

— Видишь этих мух, пока мы с Пашкой наладим удочки, набери их, сколько сможешь в коробки, только плотно не набивай. Сможешь?

Таня кивнула и принялась за работу. Павел первый собрал удилище, поставил катушку, взял у Тани коробок с мухами и быстрым шагом направился к шумевшему порогу.

Я же замешкался, мне кроме своей удочки, надо было еще собрать удочку для Татьяны.

— А почему у тебя на удочке нет поплавка? — спросила она, когда я вручил ей обычную трехколенную бамбуковую удочку, без катушки, с леской, с болтающимися на ней поплавком с грузиком и мормышкой.

Я гордо взмахнул своей четырехколенной почти семиметровой удой, первое колено которой было сделано из спортивного копья.

— Танюш, не сердись, но ты с такой удочкой не справишься. Мы с Пашкой будет ловить нахлыстом. Для этого нужен навык, тем более мы с ним болотниках зайдем прямо в порог и будем кидать мух по течению. Так, что тебе придется ловить с берега, сапоги у тебя короткие.

-Конечно, узнаю парней, вы точно, как мои братья, все лучшее себе забрали, а мне дали что останется, — моя девушка, похоже, обиделась по-настоящему.

Пришлось её убеждать, что никто и в мыслях не держал обижать мою хорошую карелочку. Не знаю, сколько бы времени пришлось потратить еще, на уговоры не сердиться, но тут из порога раздался вопль, легко перекрывающий шум воды.

— Сиииг! Я первым поймал сига! — орал Пашка показывая нам рыбину, держа её на весу над водой.

— Сиг! — ахнула Таня. — Не может быть, таких больших сигов не бывает!

— Не бывает у вас в Калевале, а у нас это еще не очень большой экземпляр, — объяснил я.

Все, наша размолвка была моментально забыта, Таня схватила удочку и вприпрыжку понеслась к берегу. Пока мы возились со снастями закат, незаметно переместившись по горизонту, перешел в восход и солнце редкими лучами начало просвечивать сквозь лес.

Надо поторапливаться, скоро настанет день, и поденка уже не будет так садиться на воду.

Когда я забрался в реку и зашагал по дну, стараясь не влететь в какую-нибудь яму, Павел тащил уже второго сига. На этот раз уже без воплей.

Только я хотел сделать первый заброс, как вопль раздался уже с берега.

— Я поймала большую рыбу, не могу вытащить, Саша иди скорей ко мне!

Глянув в ту сторону, я увидел, как Татьяна повернулась к берегу спиной, перекинула удочку через плечо и потащила рыбу на берег, как бурлаки баржу на Волге.

Когда я выбрался из воды, то обнаружил сига весом килограмма на два лежащим на траве. Танюха вытянула его из воды волоком. Самое удивительное, что тот не сорвался с крючка. Губа у сига слабое место и рвется в момент, но, как говорится, новичкам везет.

Так, что на три часа ночи, только я еще не успел обрыбиться.

К семи утра мы закончили рыбалку, У нас с Пашкой счет был шесть-пять в его пользу, Таня поймала еще одного крупного сига и была вне себя от счастья.

Тут же на берегу, мы запалили костерок в старом кострище и поставили воду для чая. Уха в наших планах присутствовала, но ближе к середине дня. Для неё еще нужно было поймать несколько хариусов.

Вода в котелке скоро забурлила, и я высыпал в нее половинку маленького цибика чая.

Разложив на куске клеёнки свои припасы, наша троица звучно прихлебывала чай из эмалированных кружек.

После еды навалилась сонливость. Мы не спали всю ночь, и сейчас организм требовал отдыха. Достав из рюкзака спальник, я предложил его Тане, та не долго кочевряжилась и, забравшись в него, мгновенно уснула.

Я же взял кружки и котелок и спустился к воде, чтобы сполоснуть посуду.

На другой стороне реки солнце уже высоко поднялось над лесом и светило прямо в лицо. Усевшись на нагретый солнечными лучами валун, я тоже стал отогреваться от ночной прохлады.

Какое-то время бездумно смотрел на белые буруны в середине порога, и слушал шум текущей воды.

— Странно, — наконец, подумал я. — Как удивительно устроен мир. Для меня, как личности прошло почти сто пятьдесят лет, с тех пор, как я впервые сидел в этом же месте и смотрел на реку, лес, голубое небо. И вот сейчас, я снова сижу здесь и, кажется, что всё, что произошло со мной — просто сон.

На какой-то миг меня посетило ощущение жаме вю. Мне показалось, что ничего не было, не было первой жизни, не было второй, не было никакой Швеции. А я просто живу в первый и последний раз.

— О чем задумался, брателло? — прозвучал Пашкин голос рядом со мной.

Я вздрогнул.

— Пашка, черт! Напугал меня, я, понимаешь, медитирую, почти заснул, а ты тут, как тут.

— Я, Саш, думаю, что йога из тебя не получится, поэтому бросай медитировать, давай лучше пару часиков покемарим, а потом займемся хариусами.

Я постелил плащ и улегся рядом с Таней. Пашка лег ближе к догорающему костру, и мы довольно быстро уснули.

С хариусами у нас проблем не возникло, наловив штук двадцать, мы с рыбалкой на сегодня закончили. Отправив Таню чистить рыбу, я начал искать в рюкзаке пакет с набором для ухи. И с ужасом обнаружил, что соли в пакете нет.

-Пашка, ты соль случайно не положил к себе в рюкзак? — спросил я брата.

Увы, соль мы так и не обнаружили.

-Идем к дяде Ване, — предложил Павел. — У него соль точно, должна быть.

Мы моментом собрались и пошли навестить карела, дядю Ваню, жившего в убогой землянке неподалеку от железнодорожного моста. Жил он там давно, еще, когда мы с Пашкой младшими школьниками ездили сюда на рыбалку вместе с отцом. Батя обычно привозил ему несколько пачек Беломора, а дядя Ваня наливал нам литровую банку козьего молока.

Это молоко отец выливал под ближайший куст, после того, как мы уходили подальше от землянки. Когда мы в первый раз поинтересовались, почему он так делает, отец усмехнулся и сказал,

— Вы на руки его посмотрите.

В следующий раз мы посмотрели на дяди Ванины черные от грязи ладони, кривые загнутые ногти и прониклись.

Вот и сейчас, когда мы подошли ближе к его обиталищу, на нас настороженно смотрели две козы, привязанные длинными веревками к вбитым колышкам.

— Молоко не берем, — шепнул мне Пашка, улыбаясь.

Дядя Ваня, видимо, услышал тревожное мекание своих питомиц и выбрался из своего подземелья до того, как мы подошли.

Увидев нас, он улыбнулся беззубым ртом и поздоровался

— Тере, пойки, как дела, а где Андреич?

Разговаривал он с нами на смешной смеси карельского и русского языка.

Первым делом спросил о нашем отце, помнит ведь, кто ему Беломор возит.

Пашка, к моему удивлению, тоже достал из кармашка рюкзака две пачки Беломора и протянул тщедушному дедку.

— Пассибо пойка, пассибо, -благодарил тот. -Сейчас я вам майдо налью.

-Дядь Вань, нам не надо молока, — громко сказал брат, глуховат был дедушка. — Нам бы соли немного для ухи.

— А нету соли, сам сегодня собирался в Эссойлу съездить, — сообщил дядя Ваня, увидев наши огорченные физиономии, добавил:

— На том берегу в коди сплавщиков, там одна нехорошая акку живет, у неё можно спросить.

Ну, что же для нас семь верст не крюк, перешли мы реку по железнодорожному мосту и направились к домику сплавщиков, который по какой-то случайности еще не сожгли наши рыбаки, обычно тщательно выполняющие эту обязанность.

Около домика бегала мелкая рыжая шавка, добросовестно нас облаявшая, после чего из дверей высунулась слегка опухшая пожилая женская физиономия.

— Чего надо? Спросила она по-карельски.

— Услышав в ответ, карельскую речь от Тани, сразу стала приветливей и пригласила зайти в дом. А после того, как я предложил ей сига, за горсточку соли, её вообще было не остановить. В доме было сумрачно и пусто с одной стороны были сколочены нары для сплавщиков, с другой стороны стояла кирпичная печка и рядом топчан нынешней хозяйки, сделанный из деревянных ящиков и такой же дощатый стол и несколько табуреток.

Глотая слова от волнения, хозяйка начала рассказывать, что вот она дожила до преклонных лет и вынуждена жить, где придется, А ведь она родная племянница Тойво Антикайнена, революционера, героя гражданской войны. И если бы тот не умер в 1941 году, то она бы, как сыр в масле каталась, а теперь жадные рюссю не могут выделить ей хотя бы плохонькое жилье.

Пока мы втроем беседовали, Пашка явно скучал, ведь разговор шел на смеси финского и карельского языка, в котором он понимал лишь отдельные слова.

Услыхав, что мы уже были у дяди Вани, Леена Киуру, так звали нашу собеседницу, обрушилась на того с руганью. Больше всего её злило, что сосед из землянки скоро уедет в Эссойлу, где ему выделили комнату в новом доме, а она так и останется на зиму в этом домишке, за шесть километров от ближайшей деревни и в трехстах метрах от шоссе, до которого зимой еще надо добраться по глубокому снегу.

Когда мы вышли из дома и с удовольствием вдохнули свежий воздух, Таня меня спросила.

— Саш, неужели она правду говорит? Я не верю, что она племянница такого человека, как Тойво Антикайнен, не может такого быть. Так нельзя жить в наше время, при советской власти. Почему ей не помогли?

Мысленно я улыбнулся.

— Эх, девочка, в жизни все может быть. Не исключено, что Леена Киуру, действительно, племянница известного революционера, почему бы и нет. Но в том, что она хроническая алкоголичка сомнений также быть не может. И пропила свою жизнь сама.

Эту же мысль я тут же высказал вслух, никто мне возражать не стал.

Но уху мы все же сварили, влили в неё сто грамм водки, а еще сто пятьдесят разделили с Пашкой. Уха из хариуса, на свежем воздухе пошла на ура. Выхлебали мы её до донышка, после чего отправились к шоссе, дожидаться рейсового автобуса. В наших рюкзаках лежали почищенные сиги общим весом килограмм пятнадцать, переложенные крапивой. Рыбалка удалась.

Интермедия 4

-Как рыбалка? — поинтересовалась Ольга Медведева, круглолицая, плотная коренастая шатенка, лежащая в кровати с книжкой "Граф Монте-Кристо", когда в комнату с шумом вошла её соседка Таня Эловаара.

Уставшая девушка оставила у входа небольшой туристический рюкзак, подошла к своей кровати и с наслаждением рухнула на неё.

-Танька, ты что делаешь? С ума сошла! — вскликнула Ольга. — От тебя костром ужас, как несет! Переодевайся быстрей. Завтра в баню обязательно сходи, а одежду убери в рюкзак, а то вся комната дымом провоняет.

Татьяна кивнула и принялась раздеваться. Оставшись одних трусиках, она начала складывать свою походную одежду в рюкзак.

Ольга, оторвавшись от книги, искоса разглядывала соседку.

— Хорошая фигурка у Таньки, сисечки только маловаты, — в который раз подумала она. — Парням такие не в нос, им побольше размер нужен .

Когда Эловаара накинула халат, собираясь унести рюкзак в прихожую, Ольга повторила вопрос.

— Танюш, так удачно съездили, или нет.

— Двух сигов я поймала, — без особой радости ответила та.

— Эй, подруга! Что-то в твоем голосе энтузиазма не слышу.

— Оль, а чему радоваться? Я так надеялась на эту поездку, думала, что у нас что-то определится, а он, козел бездушный, ничего не замечает.

Представляешь, его брат больше на меня внимания обращал, чем Сашка.

— Странная ты, Таня, а чего можно ждать от поездки втроем, вот если бы вы вдвоем уехали, тогда еще можно было бы на что-нибудь рассчитывать.

-На что, например, — спросила Эловаара. — Что он мне в любви признается?

Ольга усмехнулась.

— Ну, для этого надо постараться, Сама же говорила, что вы с ним с января стали гулять. Если за него замуж хочешь выйти, давно бы дала ему и забеременела. И всё, попал парнишка.

— Да я бы так и сделала, но никак не получается. Понимаешь, Саша старше меня всего на четыре года, но мне иногда кажется, что он намного старше моего отца. Смотрит на меня, а глаза такие грустные и старые.

Я в такие моменты кажусь сама себе глупой малолеткой. Думала, что только мне так кажется, а сегодня заметила, что и брат его слушается во всем.

— Так ты его боишься, что ли, Танька? Я тебя никак не пойму?

-Оля, да я сама себя понять не могу. Красовский мне сразу понравился, высокий серьезный парень, умный. Ну, ты же знаешь, что у меня дома делается. Живем впятером в двухкомнатной квартире в леспромхозовском щитовом доме. Ты не представляешь, как с двумя братьями жить в одной комнате, пока маленькие были еще ничего, а сейчас меня домой ноги не несут.