Незначительное отклонение (фанфик по Гарри Поттеру)

1. Симптомы

Ему снились сны. Казалось бы, что в этом такого? Сны снятся большинству людей. Кому-то чаще, кому-то реже. Вот только он был уверен, что эти странные "сны" не имеют ничего общего ни с обычными снами, ни с недавно ещё обычными для него видениями из сознания возбуждённого психопата. К счастью, уже мёртвого.

Эти же были как холодный душ, успокаивающий и прочищающий его слишком легко вспыхивающие мозги, как абразив, сдирающий толстый гриффиндорский налёт на мыслях и желаниях. Он смотрел на решающие моменты картин прошлого и как будто слышал возникающие вопросы. Пусть не всегда отвечал, но по крайней мере понимал. Что уже немало, по сравнению с его обычным состоянием.

Было ещё отличие. Отстранённость, почти полное отсутствие эмоций и чувств. Впервые он с холодной головой смотрел на собственное кипение страстей в ещё совершенно недалёком прошлом и оценивал всё совершенно по другому. Было, как ни странно, даже интересно — до каких таких выводов он дойдёт и что в связи с ними решит делать.

Многие подробности пролетали мельком, цельной картинки пока не складывалось, но он чувствовал, что это только дело времени и его собственных усилий. В момент, когда он застыл на перепутье — то ли дальше просто спать, то ли ещё посмотреть, то ли просыпаться — в его забытье прорвался знакомый взволнованный голос, плачущие интонации которого задевали чувствительные струны в его душе, заставляя выкарабкиваться из дурмана.

— Гарри, Гарри! Проснись, пожалуйста. Мне страшно, помоги. Просыпайся. Ты мне нужен.

Открыв глаза, он несколько секунд соображал — где он сейчас и что с ним, одновременно автоматически нашаривая очки на тумбочке. Потом вспомнил — он в Гриффиндорской башне, забрался в спальню эвакуированных младшекурсников, чтобы не беспокоили, наелся принесённой необычайно услужливым Кикимером снеди, сполоснулся и в одних трусах залез в кровать, где и отрубился. Сейчас в бойницы-окна светили лучи высоко поднявшегося на небосвод солнца. А над ним почти вплотную нависло и почти обжигало кожу раскрасневшееся и заплаканное лицо его лучшей подруги Гермионы Грейнджер.

Он не успел надеть свои "велосипеды", когда она, поняв, что он проснулся, вдруг накрыла его губы своими. Он был совершенно не против и, оставив очки на старом месте, обнял её. Поцелуй длился и длился, становясь всё глубже и изощрённей. Гарри ощутил, как она постепенно прекращает опираться на руки, и вот уже всю приятную тяжесть верхней половины её тела принимает на себя его грудь. Приятную во многом потому, что давили на него пара её сисечек очень даже ощущаемого размера. Она ладонями обхватила ему лицо и слегка повернула голову для удобства продолжающегося поцелуя. Проводя руками по спине, он сквозь тонкий слой ткани ощущал тепло девичьего тела.

— Погоди, — шепнула она и отстранилась, чтобы через секунду скользнуть уже совершенно обнажённым телом к нему под одеяло. — Не говори ничего. Просто люби меня.

Хоть Гарри и предполагал такое развитие эпизода, но прямота и непосредственность смутили его. В голове засвербились нехорошие мысли, главную роль в которых играл его счастливый соперник. Но он усилием воли отбросил их и всё внимание перенес на девушку рядом.

— Гарри, — жалобная просьба послышалась ему в её шёпоте.

С Джинни ему не удавалось контролировать себя, и её уроки он очень редко успевал применить на практике. Сейчас всё было не так. Почему-то он, невзирая на обнажённую плоть рядом, не ощущал сильного возбуждения. Может отстранённый холод "снов" ещё не отпустил обратно, в реальный мир. А Гермиона ждала, и ему очень не хотелось разочаровать лучшую подругу. Что происходит и почему, он будет выяснять потом. Если есть, что выяснять.

Из тех же снов в голове всплыли строки книги, перемешались с его интуицией и чувственным опытом, полученным с Джинни, создав сплав понимания, что ему надо делать. Гермиона дрожала, тихо всхлипывала и совершенно не была готова ни к какой "любви", чтобы она там словами ни просила. Надо успокоить, расслабить и ни в коем случае не пугать "неземной страстью". Если даже ничего другого не получится — не страшно.

Он начал с поцелуев. Короткими нежными касаниями губ и дыханием он исследовал всё свободное от гривы волос пространство головы, постоянно перемежая с обычными поцелуями рот в рот, становящимися короткой дуэлью язычков. Одновременно кончики пальцев правой руки осторожно рисовали круги вокруг грудей. Потом добрались до сосков, слегка их погладили, попридавливали и посжимали, но явной реакции не было. Гермиона перестала чуть подёргиваться от его прикосновений, но всё ещё была сильно напряжена. Ощущалось, что нервная пружина может сорваться в любой момент с неизвестными, но обязательно плохими для него последствиями.

Надо было менять подход, и опять в голове услужливо всплыли казалось бы навсегда забытые после того, первого посещения Гримо строки про массаж. Он, конечно, сам никогда не делал, но ему и не требовались лечебные тонкости. Просто касаться, гладить, немножко мять и зацеловывать всё.

— Не бойся, это только массаж, — шепнул он, переворачивая её на живот.

Ему удалось задуманное. Медленно уходило напряжение из тела Гермионы и становились мягкими мышцы. Она стала выделять вздохами и лёгкими мычаньями кое-что из его действий и даже перестала на мгновенье напрягаться на его прикосновения к попе и бёдрам. Было странно, но сам он всё ещё не чувствовал заметного возбуждения.

Перевернув её обратно на спину, он опять начал целовать и трогать её. Только в этот раз слышал и чувствовал её ответы, и очень быстро она уже направляла его — где целовать, а когда его палец добрался "туда", то показала — какие движения ей приятны. Чуточку по иному чем с Джинни, но только чуточку. Он сосредоточился на самых-самых её местах — грудь и "там", добавил напора и вскоре был вознаграждён её громким стоном и лёгким содроганием тела.

Сам он — наконец-то! — тоже ощутил возбуждение от её реакции, и на пару мгновений отстранившись, стянул с себя трусы. И опять вернулся к ласкам. Целуя живот, он поглаживаниями бёдер и лёгким давлением ладоней попросил её раздвинуть ноги. Перебравшись на коленях туда, пальцами он возобновил ласки "там", а целовать стал внутренние поверхности бёдер. Как оказалось — самые чувствительные. Через долгие и краткие мгновения она на секунду резко вцепилась ему в шевелюру и простонала-прорычала:

— Гар-р-р-ри!

Это был не просто крик, это был зов женщины к мужчине. Противиться такому — ну не дурак же он и не монах. Он сдвинулся всем телом вверх, направил, с её помощью, своего бойца в правильном направлении для атаки повлажневшего входа в крепость. Надавил, но она, простонав, сдвинулась всем телом. Ещё раз пристроился и левой рукой, нырнувшей ей подмышку, стал удерживать её за плечо. Надавил ещё, и почувствовал, как погружается в неизведанное, тысячу раз желанное, о чём он даже помыслить не смел ещё совсем недавно. Это было не скольжение, кроме самого начала, где помогла вовремя добавленная слюна, а втискивание или даже втирание. Но даже так — приятно, здорово, дико возбуждающе.

Гул ударов сердца в ушах почти заглушал стоны девушки, когда он попробовал слегка двинуться туда-обратно и осознал, что хватит его всего на несколько движений. Гарри прошептал ей на ухо:

— Потерпи, сейчас.

И уже через несколько секунд вдавливался как можно глубже, впервые в жизни содрогаясь и изливая себя в женщину.

Краткая слабость, и возвратились чувства. Он благодарно прошёлся успокаивающими поцелуями вокруг глаз, по лицу, по плечам и ключицам. Гладил её руки и бока до середины бёдер. Недолго. Пока у них обоих не перестали бешено биться сердца и не выровнялось дыхание.

— Больно. Вынь, пожалуйста, — подала голос Гермиона.

Гарри удивился. Пусть он всё ещё оставался в ней, но, по его мнению, в опавшем состоянии размер дружка не мог причинять ей сильных неудобств.

— Зачем? Мне и так хорошо.

— Гарри, там у меня ранка, а внутри содрано. Попробуй себе содрать кожу на руке, потом потереть. — Потом поморщилась и добавила. — Самец самодовольный. Вынимай, на сегодня всё, концерт окончен, солистке нужен отдых. Честно-честно — больно.

— А я-то считал, что Гермиона Грейнджер уже изучила все учебники и всё знает, по крайней мере теоретически.

— Ты о чём?

— О том. Ты волшебница или кто? Исцели себя. Палочка, эпискей — и всё в порядке.

— Тогда всё равно слезай, палочка у меня в сумочке, а та — в халатике.

— Погоди сама, есть тонкости. Мне доверишь свой... хи-хи-хи раненый орган?

И Гарри, не дожидаясь ответа задохнувшейся от возмущения девушки, медленно приподнялся и сполз в ту позицию, с которой начал свой последний приступ. Стоя на коленях, глянул вниз.

— Не смотри! — и прикрыла ладошками.

— Девушка, не смешите мои тапочки. Я там только что совсем не взглядом присутствовал.

— Так — одно, а бесстыдно рассматривать — порнография.

— Да что я там вижу с моим-то зрением — немножко блестит и пара пятнышек красных на простыне. — Гарри лукавил, вид был волнующий и трогательный одновременно. — Гермиона, это смешно. Ты же согласилась, что я доктором буду. Мне что? Не глядя лечить? — Он пригнулся и поцеловал ей тыльную часть ладошки. — Ты мне доверяешь?

Он встретился с девушкой взглядом, и она молча убрала руки. Потянувшись, Гарри достал палочку, но решил всё-таки кое-что выяснить и слегка подразнить подругу. Хотя теперь — скорее любовницу.

— Тебе только больно было? А то в конце мне показалось, что ты слегка задрожала совсем не от боли.

— Было-было. В конце, когда ты... ну в общем в конце...

— Спускал?

— Фу-у, грубиян, пошляк. Мне, что тоже так говорить?

— Говори, возбуждает. Но ты не отвлекайся, что ты там ощутила?

— Было такое щекотливое, приятное ощущение в глубине. Но совсем недолго, не обольщайся. Ты что замер? Лечи давай.

— А ты позу прими, ножки пошире, согни, раздвинь пальчиками... Да не так, — Гарри положил палочку, поправил пальчики Гермионы и замер. У него перехватило дух от открывшегося вида. Пусть ему почти ничего не было видно из-за небольших окон и балдахина кровати, сам факт возможности взгляда вглубь, в святая святых женщины оказался самым эротичным и возбуждающим моментом за всё их свидание. Его дружок отреагировал мгновенно. И так же мгновенно раздалась охлаждающая отповедь Гермионы.

— Если один похотливый олень попробует сейчас применить не ту палочку, то он рискует обзавестись шрамами на всю глумливую морду. Серьёзно, Гарри. Лечи быстрее. Мне неприятно лягушку-табака изображать.

— Во-первых, царевна, а не просто лягушка, а во вторых — ты даже не представляешь насколько этот вид меня восхищает. Всё глядел бы и глядел. — Тем не менее Гарри взял палочку и, даже не пытаясь скрыть проказливую усмешку, нагнулся и подвёл её кончик ко входу, сосредоточился на желаемом результате и сказал: — Эпискей. — Потом не удержался и дунул.

— Ой! Как будто прохладой повеяло, — сказала закрывшая глаза за миг до заклинания Гермиона.

Парень хмыкнул, распрямился и вернул палочку на место. Потом передвинулся, лёг рядом с девушкой, опираясь на локоть и положив ей руку на грудь. — Ну как?

— С-сработало, кажется. — Гермиона подвигала ногами. — Было неприятно: жжение и болезненное ощущение, а теперь их нет. Гарри, ты великий волшебник! — И притянула к себе его голову для очень чувственного поцелуя.

— А то! — самодовольно отозвался Гарри, оторвав губы. — Если ещё раз там поранишься — обращайся, всегда помогу.

— Ах, ты! У меня даже слов нет.

— Займешь у меня.

— Погоди, посмотрим, кто будет смеяться без последствий. Кстати, что ты там гнусно хихикал, мистер Поттер, когда оказывал медицинскую помощь тобой же пораненному органу моего замечательного тела?

— Ничего такого, что требовало бы твоего несравненного внимания, о великомудрая мисс Грейнджер.

— Пошлость подумал? А ну колись, соблазнитель невинных девиц! — и она принялась щекотать и больно тыкать пальцами ему между рёбер.

— Ой, кто бы тут говорил о соблазнителях и невинных. Ой! За что? Больно же!

— Ты на что намекаешь?

— Не намекаю, а прямо говорю, что из нас двоих на соблазнителя ты годишься гораздо больше. Тем более по маггловским меркам я как раз несовершеннолетний, в отличие от тебя.

— Уймись, не путай тёплое с мягким, по закону можно с шестнадцати, если по взаимному согласию.

— О как! Извернулась. Всё равно, я тут мирно спал после грандиозной битвы и победы над великим злом, морально готовился к пафосному продвижению торжества сил добра и света в магический мир, а тут... Тихонько приползла змея-искусительница и совершенно по-слизерински совратила невинного меня, лишив так долго оберегаемой девственности. Кстати, можешь потом в мемуарах этот факт написать, я отрицать не стану.

— Правда? А разве ты с Джинни не?..

— Увы мне и ах. С ней мы дошли только до второй или третьей базы, как говорят американцы в любимых молодёжных сериалах Дадли. Она мне ручкой помогала, а я с её грудью играл да пальчиками доводил её до удовольствия. Тебе же тоже вроде бы хорошо было, аж два раза, кажется?

— Было, ты молодец. Первый раз — просто разогрев и расслабление, а вот потом ты как будто включился тоже, я ещё от твоего задора сильно завелась. Чистый улёт, никакое самоудовлетворение не сравнится. Кстати, я тоже официально, прямым текстом заявляю — лишение девственности было взаимное. Можешь это в своих мемуарах насчёт меня отметить, бесстыдник. По твоему примеру отрицать не буду. Что ты так гнусно заухмылялся? Я что, обманываю тебя? А боль, кровь вон — тебе справку от гинеколога надо?

Гарри, уже не скрываясь, ухохатывался над вошедшей в раж подругой. А та, похоже, уже была готова обидеться по-настоящему. Пришлось утихомириться, обнять и зацеловывать обиду.

— Гермиона, прости! Я верю, что ты искренне так считаешь. Но подумай, где мы сейчас находимся, где живём, кто мы сами? Мы в волшебном мире, где множество вещей могут в реальности быть не тем, чем кажутся. Есть чары памяти, Империо, зелья. Ты сама можешь не помнить, что кто-то уже пользовался твоим телом. А потом отобливиэйтил и исцелил, восстановив анатомическую подробность.

Гермиона затихла, очевидно задумавшись и легонько поглаживая его по спине.

— Даже не думала ни разу о таком... Вот только странно, как ты додумался? Что глазки-то отводишь блудливые? Прощу, если ты, засранец, расскажешь про источник своей мудрости в половом вопросе. Мне тоже охота приобщиться.

— Да ничего такого. Сириус меня на Гримо спросил, знаю ли я что делать с девушкой наедине, и предложил пользоваться своей персональной книжной полкой. Хитро-хитро так подмигивая. Сборная солянка из дюжины книг с пикантными эпизодами, которые я там выискивал: по паре штук детективов, фантастики, приключений, сказки. Описания экзотических нравов, парочка чисто пособий по сексу с анатомией. Была там одна книжечка, написанная магом, и в ней множество моментов сравнения нравов и возможностей магов и магглов. Большая часть про секс и игрища с его применением. Ещё про девственность вообще и про её имитацию девушками. Выводы мне в душу запали, а откуда они — вспомнил только что, во сне. Блин... Забыл даже, что с Сириусом болтал.

— Хочу!

— Если она там ещё осталась. Почти все мои недавние упражнения на тебе — оттуда. У вас какие ещё вопросы остались, мисс?

— Остались. Ты ведь ухмылялся не о возможной моей забывчивости, а наверняка об упомянутых тобой способах имитации? Дальше, дальше, мистер. Я заинтересована в подробностях.

— Ладно. Как очевидно стало за последнее время вы, мисс Грейнджер, точно относитесь к категории тех, "кто любит погорячее". Слушаю и повинуюсь. С чего начинать? С маггловских?

— Не надо. У меня мама с папой выросли в эпоху сексуальной революции, и от меня эту сторону жизни не скрывали, Мама со мной разговаривала, и папа советы давал, и книжки были. В последнее наше совместное рождество так целый курс прочитали, да и то считали, что уже скорее всего опоздали. Так что, давай сразу к магическим переходи.

— Ладно. Самое простое — заклинания заживления ран типа эпискей. Пока ранка свежая, то лечащее заклинание, произнесённое с соответствующим намерением, конечно, просто соединит разрывы ткани как было, и пожалуйста, вновь перед нами девочка-целочка — не отличить. Если позже сращивать, следы остаются, но всё равно определит разве что надёжный и опытный гинеколог. Мой вывод запал в душу — нехрен тратить нервы на ревность, правды всё равно не узнаешь. Кстати, поэтому я сам только что тебя подлечил, а то ты по незнанию восстановила бы себе всё как было совсем недавно, и пришлось бы тебе ещё раз те же ощущения пережить. Или всё-таки зря не восстановил?

— Ой, спасибо. Благодетель. Вспомнил, что от твоего удовольствия мне больно было. Как же мне тебя убедить-то, что я была настоящая virgo intacta?

— Да никак, сама себя сначала убеди. Пойми, от нас, нашей веры или неверия не зависит ничего. Всё может быть совершенно не так, как мы предполагаем. И ты, и я можем оказаться неведомо для нас самих суперходоками по противоположному полу. И никогда этого уже не узнаем. Или что там, например, некоторые деятели на самом деле делали с нами на отработках. Плюнь на всё — ведь жива и здорова — и успокойся. А ещё лучше — вливайся в британский магический мир. Как они, так и ты. Кстати, это второй способ. Просто навести ложную память парню или девушке по типу той, что ты своим родителям сделала. Я даже не обижусь, если ты вдруг так со мной решишь поступить в конце концов.

— Считай, что почти убедил. Мне надо подумать, может что-то вспомню косвенное, странное, нелогичное. Необязательно это будет связано с сексом, но мысль стоит обдумать. Спасибо, Гарри.

— Не за что. Мне в голову тогда кое-что пришло. А что если таким образом некоторые колдуны избавлялись от претензий маггловских девушек на немедленный брак? Живёт такая вроде бы дева, но уже беременная. А у ребёночка — волшебные способности. Ничего не напоминает?

— Так ты не только развратник, но ещё и богохульник, оказывается!? Кайся немедленно!

— Насчёт богохульника ты хватила. Родители похоронены на освящённой земле, значит и меня, как минимум, крестили. Так что мне — снисхождение, никто меня в церковь не водил, не исповедовал, не проповедовал. Забросили меня, овечку заблудшую.

— Ты не овечка, ты другого пола, баран значит. Что-то ты, агнец, всё увиливаешь от продолжения интересного рассказа.

— Следы заклинаний можно найти. Но есть ещё способ. Дорогой, но очень даже — выпить обороткой. Вот только превращаться не в другую, а в себя саму. Пока она ещё девственница, девушка сохраняет локон своих волос, а потом, уже потеряв девственность, принимает оборотку с волосом оттуда. Став целкой на момент интимного свидания с новым, требовательным к качеству партнёрши кавалером. Есть недостаток — через год-другой будет заметно отличие в возрасте. — Гарри слегка запнулся, но всё-таки решил слегка повеселиться и продолжил заговорщицким тоном. — Можно наоборот, ещё в невинном состоянии, выпить оборотку со своим волосом, благополучно переспать с выбранным мужчиной, оказав великую честь и записав в его список должников, а через час первоначальная анатомия восстанавливается.

— Так у Джорджа ухо не восстановилось и тут не восстановится!

— Так там темномагическая сектусемпра, после которой ничего не отрастает, а я же речь веду о светлой магии жизни и одном из её главных атрибутов — символе плодородия, лингаме, так сказать. С философской точки зрения, разве я не прав?

— Тоже мне, философ. Что щуришься? Последний способ придумал ты! Издеваться вздумал?

— Проверяю твою соображалку — когда про секс, то всё в порядке!

— Ты что, решил, что я могла так с тобой поступить, раз у меня есть оборотка в сумочке?

— Нет-нет, что ты! В твоей искренности я полностью убеждён. Обороткой у тебя изо рта не пахло и на вкус совсем не чувствовалось. Кажется, хи-хи.

— Ну ты и мелкий гад, Поттер! Вот тебе!

— Ай! Сама-то на себя посмотри! Кто из нас мельче — ещё вопрос, Грейнджер.

Они завозились, пытаясь защекотать друг друга, и очень быстро перешли на поцелуи и в этот раз взаимные ласки, возбуждая друг друга и возбуждаясь сами. Образовавшийся "зверь о двух спинах" вздыхал и задыхался, пищал и стонал, шептал и бормотал что-то невразумительное. Оба потеряли ощущение времени, пока наконец более лохматая голова не разразилась громким криком удовлетворения, быстро прерванным поцелуем парня. Ещё несколько содроганий, и они замерли.

Ещё даже не отойдя от взрыва ощущений девушка расцепила замок из ног на пояснице и бёдрах парня и стала ёрзать, извиваться и кулачками спихивать Гарри с себя.

— Всё, хватит! Больше не могу. Вынимай и слезай с меня.

Гарри, как мог аккуратно, сполз с партнёрши и улёгся рядом на спину. А подруга, изогнувшись, подцепила и накинула простыню на них обоих. Затем развернувшись на бок лицом к парню, положила себе его руку в качестве подушки, легла, обхватив ему грудь. Но когда она попыталась закинуть ногу на него подальше, тут же разразилась стонами и шипением.

— О-ох! Что же ты, изверг, наделал? Ты ж мне всё разворотил и растянул. Там мускулы и связки, которыми я никогда ещё не пользовалась. Как я теперь завтра ходить буду на глазах у остальных? Враскорячку?

— Вот! Вот оно, настоящее эгоистическое лицо борцуньи за чьи-то там права Гермионы Грейнджер! Заботится о мнении толпы и своём состоянии, а на состояние своего родного дефлоратора, совершившего эпический, можно сказать, подвиг — ноль внимания, фунт презрения.

— Чем же упомянутый в твоей пылкой речи дефлоратор недоволен? Про подвиг тоже расскажи.

— Подвиг в том, что девушка-всего-час-назад-девственница в свою, можно сказать, первую брачную ночь — хотя до вечера ещё далеко — достигла высот, так сказать, экстаза без применения мужчиной иных орудий удовольствия, кроме своей мужественности. Вот! Я герой, и горжусь этим больше, чем самоубийством об меня змеегубой волдеморды. — И Гарри, согнув свободную руку, продемонстрировал ей бицепс.

— Действительно. Я о таком и от мамы не слышала, и не читала. Придётся... признать и наградить, — она чмокнула его в щёку. — Только ты не ту конечность, которой надо гордиться, демонстрируешь благодарной публике, хи-хи...

— Так ведь не могу же я демонстрировать в кровь истёртое орудие гордости. Может проявишь нежность, полечишь?

— Посмотрю на твоё поведение. Потом, когда-нибудь. Когда ощущенье нежности где-то там, в промежности появится. А пока — не подлизывайся и не лезь. Перебьёшься, дятел хитрожопый, сам лечись. Или уж сразу тебя долбоёбом называть?

— Что я слышу!? Примерная девочка, обожествляющая правила и их носителей во главе с Министерством магии, матом кроет и не морщится!

— Иди ты в жопу, Гарри. Как сношаться — так ты против и писка не издал, а как назвать вещи своими именами — морализатор хренов откуда-то вылазит. Совсем недавно сам же просил. Правильно мама говорила, вы, мужики, сами не знаете, что вам от нас надо — одновременно хотите и барышню невинную, и шлюху всё умеющую в одном флаконе заполучить.

— Не обижайся, лапочка. Я ж пошутил, чисто для веселья. Кстати, смеха ради. Ты-то каким образом нашла меня, да ещё с такими недвусмысленными намерениями? Я уж грешным делом думал, у вас с Роном всё на мази, и ты с ним если не сегодня, то завтра-послезавтра в постель запрыгнешь.

— Так я и запрыгнула. Не вскидывайся, не обманывала я тебя насчёт своей девственности! — Гермиона как будто очнулась от угара, дрожь ужаса в её голосе стала явной, а глаза подозрительно заблестели. — Что за жуть творится вокруг вообще? Я не понимаю, что происходит, Гарри. Я же всегда, с момента спасения от тролля любила только тебя. И люблю до сих пор. Вот только почему-то не могла никак тебе эту любовь показать как следует. А тут... действительно жуть. Меня как будто притягивает к Рону, без любви и без души, прислониться чисто телом. Это Империо? Да, Гарри? Говори, не молчи, пожалуйста!

— Давай ты дорасскажешь, и потом всё обсудим.

— Сегодня утром, после разговора в кабинете о дарах ты пошёл спать. Нет, не так. Началось всё, когда ты ушёл с Луной, а Рон предложил добыть клыки. Меня как привязали к нему, я ловила его движения и повторяла. Как будто Гермиона Грейнджер улетучилась, а в её тело вселился дух Лав-Лав. Потом всё так и шло до разговора о старшей палочке и после. Когда мы с Роном спустились в Большой зал, там наткнулись на Молли. Она сказала, что все Уизли вместе с телом Фреда отправились пока в Ракушку, сначала обсудят неотложные дела и оповестят родных о похоронах. Потом она всех уложит спать, до завтрашнего утра. Кто не сможет сам — зельями напоит. Нам предложила тоже, но мы отказались. Рон же, мол, может и тут в своей спальне отоспаться, а утром здесь на завтраке кто-нибудь из них будет. Фьють, и нет её. Спать хотелось зверски, вот мы и отправились в нашу башню. А я продолжила прилипать к Рону. Совершенно естественным мне показалось лечь вместе с Роном в одну постель и наградить героя. Сама повела его за руку, выбрала пустую спальню, наложила чары. Он сначала ничего не понимал, но когда я стала раздеваться, расплылся в глупейшей улыбке и заторопился раздеваться тоже. Я оказалась быстрее, разделась догола, легла на кровать и смотрела на него с его торчащей штучкой. Рыжий даже упасть умудрился, так торопился снять с себя всё побыстрее. А потом — это кошмар, Гарри. Он не только ничего мне не сказал, типа я люблю тебя, но даже не поцеловал по-настоящему — только быстро обслюнявил лицо и шею. И возбудить меня даже не попытался. Но ведь ты же смог, ты прежде всего обо мне подумал!

— Оставь Рона, про него потом поговорим. Дальше что?

— Он сразу на меня между ног залез и попытался всунуть свою... штукенцию. Не так больно, как обидно было. Я от его "нежностей" вся сухая и зажатая, как закаменело всё там. Он не смог. Ноги сжала, выдавила его наверх, он меня обхватил и стал елозить, не обращая уже на меня внимание. То между животами тёр, а потом между ног сумел протиснуться, снаружи, по внешним губам. Дёрнулся, слил мне под попу, отвалился, пару раз шлёпнул ладонью меня по ляжке, как собаку похвалил, и тут же засопел. Да ещё глупо так улыбался! Я чуток всплакнула и тоже поспала немного, а потом, ближе к полудню, вдруг проснулась и ужаснулась! Я же не ощущала к нему никакой любви или нежности. Отвращения нет, но я совершенно не нахожу, чем он мог меня привлечь, когда могу об этом думать. Гарри, что со мной происходит?

— Как ты меня нашла?

— Я, когда очнулась, сна ни в одном глазу не было, вдруг поняла, что это — всего лишь цветочки, первый звонок, и если я прямо сейчас не возьму всё в свои руки, не найду тебя сама, то и пикнуть не успею, как скоро с радостью стану удовлетворять Рона всеми желательными ему способами. Вот очнётся он, навалится на меня, сонную и расслабленную, и всё. Стану живым спермоприёмником для слива продукта мастурбации самовлюблённого идиота. А он даже не поймёт, что изнасиловал меня. Вспомнила, как вешалась на Рона на шестом курсе, и мне стало стыдно за себя, за собственную негриффиндорскую трусость, за отсутствие человеческого и женского достоинства — он меня унижал и оскорблял, а я его знаков внимания хотела? Как я вообще могла так себя вести? И ещё стало обидно за... я даже не знаю как назвать, может, за справедливость мироздания? Встала, почистилась заклинанием, накинула халатик, долбанула Рона ступефаем, — Гарри поморщился. — Не морщись, он довольно храпел, как будто уже заклеймил меня своей собственностью. — Она перевела дух. — Тебя нашла по Хоменум ревелио. Зашла, поставила все защиты, как для палатки, и стала тебя будить.

— Та-а-ак, — Гарри вздрогнул от внезапной мысли, добавившей здоровый такой кирпич в пирамиду его нового мира. — Теперь понятно. Думал, что только я тут такой в паутине магии запутался. Оказывается, мы с тобой в одной упряжке. Хорошо, что мы оттянулись, легче думать будет. Но сначала — ты поесть не хочешь? Или в туалет и всё такое?

— И то, и другое хочу.

— Ты иди, я пока Кикимера налажу еду обеспечить.

— Пить тоже закажи. Соку побольше.

— Хорошо.

2. Анамнез

— Ну что? Поговорим о делах наших скорбных?

— Откуда пессимизм, Гарри? Мы, то есть я смогла же противиться тяге к Рону и пришла к тебе. Можем вместе уехать далеко, в ту же Австралию, там нас не достанут.

— Ой ли? У меня не пессимизм, а реализм. Не корчи моську, а слушай. Когда я сегодня утром уснул, то мне стали сниться сны, много снов. Но это были не сны, а мои воспоминания. Как в думосбросе. Не просто воспоминания, выделенные моменты, которые при внимательном рассмотрении были либо моей или чьей-то ещё глупостью, либо загадкой, ответ на которую, если я его находил, очень часто мне не нравился.

— Продолжай, ты меня заинтриговал.

— Ото ж. Ты никогда не задумывалась, почему мы поступали так, а не иначе? Почему мы никогда не задумывались над своими действиями в прошлом, никогда не пытались использовать прошлый опыт сегодня, не учились на предыдущих ошибках?

— Может поделишься подробностями, а то я что-то не понимаю. Ну были у нас ошибки, а у кого их нет? Мы их сделали меньше и победили. В чём странность-то?

— Хочешь примеры. Пожалуйста. Давай только остановимся на последнем годе, а то что-то подзабыли, а что-то не так убедительно. Хотя я не понимаю, зачем ты потратила месяц, разыскивая сведения про Эйлин Принц в библиотеке, когда воспользовавшись возможностями выручай-комнаты, ты нашла бы всё за пару-тройку часов? Или зачем ты воровала книги о крестражах, если всё, что ты сказала здравого — о яде в клыках василиска, было уже известно? Твоя вторая загадочно-дурацкая фраза о разной природе тела человека и крестража не дала нам никаких практических указаний к действию. Почему, сказав про клыки василиска, ты не предложила тут же аппарировать прямо в подземный ход в Хогвартс и забрать парочку из тайной комнаты? Единственная разумная причина — чтобы Рон мог героически вспомнить про них ночью и героически слазить в безопасный подвал, по приготовленному ещё Дамблдором проходу. А какого хрена ты тащила клыки со смертельно опасными для открытой кожи кончиками под мышками? А если бы зацепила себя или кого? Или просто оставила кусочек яда василиска на чьей-либо или своей одежде? Зачем? Чтобы они картинно попадали на пол во время поцелуя Рона по причине его идиотического предложения? Я мог бы перечислять и перечислять, начиная от безумной операции "семь поттеров" и твоей и Рона ещё более идиотских операций по безопасности семей. Всё, почти всё, что бы мы ни делали — даже не идиотизм, а дебилизм.

— Но почему, Гарри? Чем плохо то, что я отправила родителей подальше от войны? От пришедшего к власти Волдеморта? И чем плоха идея Рона для алиби его родителям?

— Хорошо, давай этот случай разберём. Чем, по-твоему, отличалась ситуация год назад от начала шестого курса?

— Волдеморт скоро пришёл к власти.

— Так ты, оказывается, это предвидела!? Ты кто? Вторая Трелани? А почему мне или Уизли ничего не сказала? Мол, так мол и так, было видение, что во время организованной вами свадьбы власть захватит Тот-Кого-Нельзя-Называть и его прихлебатели нападут. Что молчишь?

— Ты же знаешь, что всё не так! Ведь тогда Дамблдор погиб!

— Дамблдор погиб — значит пора обливиэйтить родителей? Тогда, может, стоит примеру Альбуса последовать — убить и самоубиться? Выход примерно того же уровня логики. Вижу, что-то начало доходить. Ситуация для них в отношении тебя — одна и та же и год назад, и два — ты уезжаешь в опасное место, куда они даже письмо отправить нормально не могут — совы своей у них нет, только написать в ответ на твоё, заранее. Если ты отправишься не в школу, а со мной, разницы для них — никакой. Так даже легче, ты в любой момент можешь их навестить. Учти, что в начале шестого курса опасность для твоих родителей была гораздо выше. Именно они, из всех родителей магглорожденных, после драки в отделе тайн, должны были быть целью номер один для упивающихся смертью. А они жили себе целый год и в ус не дули. Их что, лично Дамблдор защищал?

— Нет, конечно.

— Тогда честно, руку на сердце, — давай я свою тебе положу — оцени свой поступок.

— Не отвлекайся и меня не отвлекай, охальник! Со моими родителями признаю, глупость была страшная. А у Рона почему глупость-то?

— А зачем это Рону делать? МакГоннагал, которую все в тот момент считали директором, знает, что он скорее всего со мной, а я на задании Дамблдора. Для кого всё шоу устраивать? Для Министерства? Так им достаточно — если это кого-то вообще заинтересует — простого слова Артура, что сын болеет и поэтому не в школе. А вот если будет действительно розыск враждебными людьми, то он всю семью подставляет. Как они умудрились сохранить в тайне его уход со мной? Непонятно.

— Смогли и смогли. Вроде бы ничего странного.

— Ну вот куда подевалась хвалёная голова мисс Грейнджер? В отпуск ушла? Что сделали министерские, прибыв к Лавгуду и как ты меня сегодня искала?

— Хоменум ревелио.

— А что покажет заклинание, если вдруг кто-то с проверкой явится в Нору, даже не заходя в спальню к Рону? Есть в его спальне хоменум или нет? Вот тут всей его семье сразу станет кисло. А ведь с проверкой наверняка приходили да ещё с упиванцами вместе тоже наверняка. Если же, как нам патронусом передал Артур, за Норой следили, то это заклинание — самый простой способ следить, не врываясь внутрь. Такое впечатление, что Уизли заключили договор с Упивающимися Смертью — Уизли им не вредят, а те их не трогают.

— Мда-а-а. Откуда в тебе умище-то прорезался, Гарри? А?

— Всегда был, вот только я им почти не пользовался по прямому назначению. Просто сейчас у меня необычное прояснение. Не знаю, надолго ли. Так что — раскрой уши и внемли, о несчастная заблудшая душа.

— Не отвлекайся. Ты ещё ничего существенного не рассказал.

— Уела. Тогда давай так — я тебе сразу выдам вывод, а ты постараешься его опровергнуть. Потом вместе обсудим подробности.

— Хорошо, исповедуйся, грешник.

— Вывод первый и простой — моя судьба, многие мои решения, действия и вехи по дороге в эту вот спальню здесь и сейчас были предопределены. Независимо от моего желания меня протащили по этому вот пути, позволив наконец змеегубому убиться об меня. Моя заслуга в случившемся — минимальна. А чтобы я не предпринял какие-либо шаги за пределы предначертанного, мою жизнь, и мозги в том числе, очень сильно ограничили, как в маггловском, так и в магическом мире. Ещё им хотелось, чтобы мы стали как они — эгоистами и трусливыми обывателями. Стали, признаю, чем дальше, тем больше мне пофиг на всех, кроме самых близких. Не нужны в победителях настоящие герои. Всего два человека смогли прорваться ко мне сквозь эти ограничения — ты и Луна. Только вот Луна гораздо меньше смогла на меня повлиять — уже было слишком поздно. Как пример, что за семьи я видел? Дурсли, Уизли и Малфои. Последних только со стороны и на публике. А ведь все они — фактически одна и та же семья в различных условиях жизни.

— Да ты, что? Близко нет!

— Угу, это потому, что я для них — свой, а ты — нейтральная или почти своя. Вспомни, как мы над Флер издевались два года назад летом. Банда кузена Дадли меня так травила. Молли всё поддерживала, а тебе, девушке, позволила долго ходить с синяком. Приятно было?

— Бр-р-р, до сих пор мурашки. Если так взглянуть, то похоже.

— Ага. А вот теперь внеси в эту идиллию своих родителей. Ведь если бы ты не отправила их в даль светлую, то моё близкое знакомство с ними было неизбежно. У тебя они как, на Артура с Молли похожи?

— Нет, ни в коей мере. Они... у нас всё по-другому в семье заведено. В Норе я как на сцене, на арене цирка, где постоянно выступает Молли-укротительница. А с родителями я дома. В тепле и уюте.

— Во-о-от. А нужно ли будущему спасителю или жертве на алтарь магомира знать в нежном возрасте или перед схваткой с эпическим злом про что-то, чего ему может дать мир немагический? И чего в магическом он никогда не найдёт?

— Жестоко. В рамки твоей сумасшедшей гипотезы укладывается. Давай дальше про предопределённые шаги.

— Давай. "Семь Поттеров" — чтобы я столкнулся с Волди ещё раз, и тот понял, что смена палочки против меня не помогает. А ты думала, чтобы тебе безопасно ощупать физические достоинства Избранного? Ну ты и... Ой, щипаться-то зачем?

— Ты опять? Р-р-р, загрызу. Гони дальше свой бредовый поток сознания.

— У меня, по большей части, был почти всё время отключён мозг — здравый смысл, память, сообразительность. У тебя, как выясняется, тоже. Кроме того тебе ещё и наблюдательность с памятью отключили — всё, что не в книгах, твоего внимания не стоит. Ты вместе со мной смотрела и на спальню РАБа, и больше полчаса до моего прихода не замечала медальон у сидящей рядом Амбридж, и, долго распинаясь о применённых тобой к родителям чарах памяти, над телами Долохова и Роули заявила, что никогда их не использовала. Ты Долохова не узнала! Тебе его морда в память после попытки твоего убийства в отделе тайн на всю жизнь врезаться была должна! Мстительную выдру Гермиону — вспомни Риту, Мариэтту, Рона — как будто подменили.

Гермиона рядом с ним вздрогнула и напряглась.

— Ты прав. Я сама себя не узнаю. Но мне даже мысли не приходило вспомнить о своих действиях, оценить их. Действительно, здравый смысл куда-то улетел. Ты продолжай, продолжай.

— Мы просто обязаны были попасть на Гримо, опознать Регулуса и потерять дом как базу. Заодно забыть, что эльф может аппарировать с человеком — ведь это избавило бы нас от кучи выдуманных трудностей в странствиях.

— Это как так? Ты теперь знаешь как добыть деньги или еду нормальную?

— Конечно знаю. Акцио. Голодать осенью в сельской местности — это надо было быть настоящим олигофреном. Подошёл к полю, "Акцио картошка", и даже с убранного участка куча клубней прилетит. Печёная картошка не фонтан, но с минимальными приправами — вкусное и сытное блюдо. Можно было кулинарную книгу купить, маггловские деньги — не проблема. В любом городе люди ежедневно теряют банкноты, монеты, даже кошельки. Ночью аппарировал, вызвал акцио на них — и вуаля. Можно по ночам аппарировать в магазины, набирать там продуктов или тёплых вещей и оставлять деньги с чаевыми у кассы вместе с этикетками, чего взяли. Почти никто в таких случаях в полицию не заявит. В общем, ты только меня долбоёбом обозвала напрасно, мы все такие. Не искали возможности, а искали оправдания ничегонеделанию.

— Слишком ты суров.

— О, да. Кстати, может ты расшифруешь наконец свою загадочную фразу про крестражи, что они — противоположность телу.

— Я... Я не помню, Гарри, что я имела в виду! Ужас, да?

— Склероз, матушка, старость — не радость.

— Умник, ещё одна такая умность — и лишу десерта.

— Всё-всё, молчу-молчу. Дальше понятно. Нам надо было прочувствовать крестраж, проникнуться его злом, поэтому никаких попыток его уничтожить мы даже в мыслях не имели. А ведь кроме магических есть и маггловские способы. Под поезд или под кузнечный пресс подложить, выстрелить из пушки в него, в мартеновскую печь бросить, ток посильнее пропустить — кучу ещё можно придумать. Но тогда Рон вернулся бы не как герой — победитель крестража, а приполз бы на брюхе, как пёс побитый и раскаявшийся.

— А он разве не раскаялся и не сожалел об уходе?

— А ты не поняла? Притворялся, а сам был рад до усрачки, что всё так повернулось, и он вернулся в ореоле победителя и спасителя. Говорил "в любви и на войне все средства хороши, а у нас тут и того и другого понемногу", кивая на тебя.

— Вот ведь... Даже слов нет!

— С точки зрения меня нынешнего вообще не понимаю, зачем я в это ввязался? Здравый смысл диктовал сматываться куда подальше ещё вместе с Сириусом сразу после суда-фарса. Пророчество, крестраж во мне — всё фигня, пока не рассказали. Жил бы да поживал ещё лет сто на тропических островах с крёстным, а потом позволил бы пророчеству свершиться. Если бы узнал до смерти про него.

— Правда?

— Не волнуйся, тебе бы обязательно билет со мной предложил. Я ведь недаром, расставшись с Джинни, намёки тебе делал. Вот только ничего не получал в ответ, всё Рон да Рон. Как будто главной нашей проблемой было его душевное спокойствие, даже когда он сбежал. Когда я здраво смотрю на мир, ты давно на первом месте среди близких людей, но в-основном я бездумно одержим Роном и Уизлями. Это, кстати, ещё один фактище в копилку предопределённости судьбы. А в связи с развитием ваших с Роном отношений я уж подумывал кем тебя заменять на предмет даже просто поговорить. Вряд ли Рон позволил бы нам с тобой по-прежнему общаться, если бы ты с ним оказалась. Джинни, наверное. С Луной даже простой разговор затруднителен.

— Я тебе покажу — Джинни! Вот!.. А когда ты стал вот такой вот, эгоистичный?

— С четвёртого курса примерно. Увы, я не стал им полностью, иначе только бы меня тут и видели, пусть сами бы с Волди разбирались. Вот, победил я его. Но за год его власти ущерб его противникам и магглорожденным уже нанесён почти максимальный, и восстановить уже ничего невозможно — из мёртвых нет дороги назад, кроме как для Избранного, спасибо маме. Реально, что я здесь "победил", что сидел бы в Австралии — результат один и тот же. В Австралии даже лучше, вчера-сегодня кучки трупов из почти всех шестикурсников и половины семикурсников не навалили бы. Круцио пережить можно, Аваду — нет. А представь на моём месте того Гарри, с первого-второго курса, героя, готового спасать и жизнь положить за любого? Да он на месте от разрыва сердца бы помер или с ума сошёл.

— Я тебе признаюсь по секрету. Мне тоже поднадоело, хочется жить для себя, для близких, родителей вернуть и не поссориться, свою семью и мужа. А что-то внутри подталкивает — иди в Министерство, защищай права эльфов. Дурдом в голове. Кстати, ты обещал про причины нашего с тобой дурдома поговорить.

— А что, дальше не надо?

— Ход мысли я поймала, к Малфоям мы должны были попасть, чтобы узнать про чашу, и чтобы Рон опять погеройствовал в моих глазах. Плюс ещё кучка мелких целей достигнута. Кстати, а отпуск в Ракушке зачем?

— Может намёк, что Уизли — это наше всё, единственная надежда, опора и почти дом? Кстати, интересно, а как же якобы слежка за членами Ордена феникса по словам Артура? Рон месяц жил, мы все месяц свободно жили, за пределы защиты выходили, Добби хоронили — и ничего. А ведь Билл, в отличие от Артура, участвовал в бою с Упивающимися Смертью в конце шестого курса в Хогвартсе.

— Да, теперь и мне непонятно. В твою идею с договором можно поверить.

— Короче, это всё была просто необходимая присказка, в которой я тучу всего упустил и опустил. А вот теперь — сказка только начинается. Погоди, горло пересохло.

— Мне тоже, соку подай... А ты симпатично ягодицы напрягаешь, когда идешь, Поттер.

— А уж как ты виляла округлостями, когда недавно выходила из комнаты, а всё туда же, мол напряг меня, совсем в шпагате придётся передвигаться. Если специально не подозревать, то незаметно...

— Р-р-р... Девушки не врут, а слегка преувеличивают. У нас тоже гордость есть. Вы, мужики, таким состоянием своей самочки похвалиться готовы, а нам надо виду не показывать. Инстинкт!

— Ну извини, эпискей на мускулы не подействует, а другого ничего не собезьянничал ещё... Всё, готова? Н-н-но, залётные!

— Укушу и откушу! И скажу, что так и было!

— Баюс-баюс. Уговорила, языкастая. Я начну с самого убойного аргумента. Есть и другие, но на нём всё проявлено наиболее очевидно. Я про табу на имя Волдеморта.

— А что в нём такого? Вроде что-то подобное было и в первую войну с ним?

— Во-о-от, а я ещё подумал, что к тебе стал возвращаться мозг.

— Но-но! Моё серое вещество мне дорого! Хотя бы как память, какой я умной раньше была.

— Ладно, объясняю. Что делает табу? Снимает все защитные заклинания. Чтобы снять установленные тобой защиты на палатке, что нужно сделать обычному магу?

— Контрзаклинания, или перегрузить их заклинаниями, чтобы упали.

— С какого расстояния ты сама смогла бы такое со своей же защитой сделать и сколько бы ты сил потратила? Например, могла бы от входа в замок что-то сделать с Визжащей хижиной под твоей же защитой?

— Эка ты хватил! На такое расстояние никакую магию не передать. Не дальше десяти-пятнадцати шагов. Находясь снаружи, если заранее не знать порядка наложения или структуры и не запускать анализирующие заклинания, то заметно больше сил нужно на снятие, чем на установку. Если изнутри — всё равно побольше, чем на поднятие.

— Молодец! А теперь представь всю территорию Британии, вся поверхность и весь воздух стали ушками-подслушками близнецов, распознающими любой шёпот, чтобы отбрасывать неправильные, но близкие по звучанию слова. Нет, не так. Чтобы определить намерение сказать именно его имя, и тут же, мгновенно, в любое место передать или создать на месте магию для нейтрализации любой мыслимой защиты. Откуда-то, фактически из ничего, без сознательного воздействия какого-либо человека. Ты сама сказала, что передать заметную магию на большое расстояние невозможно. Вспомни ещё, что нас в момент срабатывания охватил абсолютно дикий страх, что даже мыслей сопротивляться или бежать не возникло. Прикинь, таким примерно заклинанием, какую территорию ты сможешь накрыть?

Гермиона вздрогнула, и у неё перехватило дыхание.

— Даже не могу сказать. Со всеми перечисленными свойствами оно должно быть не только запредельно мощным, но и запредельно сложным. Либо другой вариант — это аналог Авады, но не точечный, а по площади, чтобы подавить любую защиту. Плюс паралич воли. Но это же Империо, Гарри! Я даже не могу представить нужного уровня чувств на такое пространство. Это даже не жуть, это адская бездна! Честно, я такое не смогу ни в каком варианте исполнить даже для квадратного дюйма!

— А такую штуку запросто проделывает наше Министерство, точнее, какая-то его часть. Это как сравнить силу человека и атомной бомбы. Или вулкана. Ты можешь представить, что человек может распоряжаться вулканом? Сказать ему — "прекрати немедленно извержение" или "создай новый кратер на северном склоне"? Неважно, кстати, есть или нет какие-нибудь приборы в Министерстве, как символы такого действия. Ну дай ты человеку рядом с вулканом мегафон или рацию. Что, что-то изменится?

— Я уже сама себя испугала, теперь ещё ты на меня ужас наводишь.

— Это не всё. Чем дальше, тем страшнее будет. Ты поняла, надеюсь, что от сил такого уровня ни в какой Австралии скрыться нереально? Я почти уверен, что Министерство в данном случае — просто пример того, какого уровня силами могут распоряжаться группы и даже одиночки из числа волшебников, тех, кто родился и вырос в волшебном мире. Или со временем стал там своим. Чем группа больше, тем сильнее воздействие. Хочешь почти ересь скажу?

— Валяй, у меня уже скоро пресыщение страхами и удивлением наступит.

— Статус секретности — это не соглашение конца семнадцатого века.

— А что же это тогда?

— Это намерение всех волшебников Земли, аналог табу. Они хотят, чтобы магглы магию не замечали. И те не замечают. Даже если видят её, то принимают за фокус, технический трюк, обман зрения и слуха. Кроме родителей магглорожденных, кому рассказывают сами волшебники. Это как аналог Фиделиуса, где все урождённые волшебники — хранители, а магглы и магглорожденные — посвящённые в секрет, но неспособные рассказать никому. Точнее, убедить кого-то в существовании магии. Кстати, в подтверждение. Только Уизли и только на моей памяти несколько раз нарушали статус. И что? Кто-то из магглов в результате предположил существование магии? Да они сами такого в психушку упрячут.

— Тогда зачем Министерства магии нужны?

— Чтобы у магов была иллюзия дела, занятости. Иначе они быстро деградируют просто от безделья. Реально ведь, что им делать в жизни? Они же как звери, магия заменяет всё — мозг, силу, душу, в конце концов. Общей идеи тоже нет. Вот и занимаются хернёй, имитируя деятельность и борьбу за власть, в подражание магглам. Или напрямую развлекаются, например в квиддич играют, который совершенно на войну внимания не обратил.

— Погоди, а как же еда, одежда и всё прочее? Их же кто-то создаёт?

— Принцип тот же — маги хотят кушать. И всё появляется. Как по волшебству. Как технически они всё получают от магглов — дело десятое. Главное — принцип.

— Говоришь ты, а у меня в горле пересохло... Гарри, ты вот так голый ходить перед девушкой не стесняешься?

— А чего стесняться то? Ты меня не только видела, но ощупала и ощутила уже давно, когда оборотку выпила.

— Там, знаешь, как-то не до этого было.

— Было, было, но признайся, всё же пару минут ты хотя бы мыслям посвятила. Я видел, как и ты, и Флер глазки прикрывали и улыбочки прятали.

— Вот ведь слепота глазастая на мою голову. Ты что, намекаешь, что не против выпить с моим волосом?

— А что, прикол. Найдём у тебя на одежде или в сумочке твой недавний волос, и ты, в моём облике, покажешь на мне, как надо девушке целочку ломать правильно. Интересно, как вы там всё ощущаете?

Пившая сок Гермиона аж поперхнулась и закашлялась, успев только отвернуться, чтобы брызги не попали на постель.

— Ты не пошляк, ты настоящий извращенец, — сказала она, кое-как отдышавшись. — Целовать даже саму себя я не смогу, да и ты самого себя, небритого — тоже вряд ли. Получится просто изнасилование, — а потом задумчиво добавила. — Я не уверена, что имитация твоего прибора позволит привести его в нужную кондицию. Это всё-таки мои органы, показывающие видимость настоящих твоих. Хотя, если с маггловскими штучками и смазать вазелином...

Пришёл черёд Гарри вздрагивать и морщиться.

— Сама извращенка. Я же шутя. В той книжечке основные идеи с обороткой как раз для разнообразия сексуальной жизни супругов, чтобы как бы изменять, на самом деле не изменяя, например.

— Так и в моей шутке есть доля шутки. Ладно, Шехерезада, продолжай дозволенные речи.

— Кто такая?

— Персонаж сказки. Знатная балаболка. После потери девственности почти три года каждую ночь после очередного совокупления интересные сказки своему шаху-дефлоратору рассказывала, а то голову бы ей отрубили.

— Сколько ты знаешь всего, аж завидно.

— Нечему, как выясняется, завидовать, если всё мёртвым грузом лежит.

— Ничего, ты да я да мы с тобой что-нибудь да придумаем.

— Ага, ты ещё выдвини идею, что все волшебники — крестражи для мира магии в целом.

— Оп-па! Вот ты и попалась. Гермиона Грейнджер впервые за последние пару лет думать начала! Сама!

— Не паясничай, я всегда думала. Мне кажется...

— Вот-вот. Только кажется. Со стороны виднее. Извини, но своих мыслей со времён договора и галлеонов для АД я у тебя не заметил. Кроме идеи атаковать Рона сотворёнными канарейками. Или грандиознейшей идеи взять на охоту за крестражами книги Локхарта.

— Ладно, поняла я всё, поняла. Ты дальше про глобальные силы давай.

— Основное я тебе сказал, повторю. Желание группы урождённых волшебников приводит в действие гигантские силы, позволяющие этому желанию реализоваться. Давай назовём это супермагией, чтобы одним словом и в случае чего никто не понял, а? Конечно, если желания разных групп противоречат, то они примерно нейтрализуются при равных численностях. Как пример — я. Там, конечно, действовало ещё и пророчество, сильно давившее супермагии одиночек. Небольшая группа хотела моей победы сразу и безоговорочно, другая не слишком большая группировка хотела наоборот — моего поражения и царства Риддла на вечные времена. Они друг друга примерно нейтрализовывали. Основная часть жить под Волди не хотела, но некоторые его идеи поддерживала, в частности хотела чистки от недостойных магглорожденных и полукровок. Может даже не чистки, а отбора: сумеют скрыться или доказать, что не верблюды, и понять, что без связей с чистокровными они — никто, вот тогда добро пожаловать в магический мир. Чуть не забыл, никто из них всех не желал никакого вмешательства — ни маггловского, ни иностранного. Как видишь, по их желанию всё и вышло, Волди для них чистку провёл, а потом пришёл Избранный и аннулировал Волди. Они вроде и не при чём, ещё и жертвами прикидываются — "и рыбку съели, и на хуй сели".

— Мат не мат, но у самой те же мысли. Ладно, какие там группы помельче и что хотят?

— Есть те, кто чувствует, что без внешнего притока крови все тут вымрут от инцеста. Как Мраксы. Им магглорожденные нужны как брачные партнёры. Иногда они даже с магглами в брак вступают, как мама Симуса, например. Поэтому браки магглорожденных приветствуются только с чистокровными, не очень разборчивыми. А потом, уже на их детях или лучше внуках женятся более разборчивые семейства. Получается, против нашего с тобой союза выступает в том или ином виде почти весь магический мир. Я практически тоже магглорожденный. Среди этой толпы выделяется сплочённая едиными желаниями счастья всем своим группа семейства Уизли со всеми своими многочисленными родственниками, сделавшая на нас двоих заявку в лице Джинни с Роном. Кстати, у меня к Джинни активно всё началось после первой тренировки с Дином, когда она устроила с ним обнимашки прямо на дороге. Тут же у меня проснулся зверёк в животе, похоть, если по-простому. Джинни после этого стала с Дином отношения постепенно закруглять, видно было. А у тебя?

— После поцелуя Рона с Лавандой. Канареек помнишь?

— Помню. Чуть-чуть был бы в тебя тогда влюблён, сразу бы понял, что ты меня не любишь. Иначе решительная и напористая Грейнджер тут же взяла бы пример с Лаванды как надо любимому парню намекать о своих чувствах: язык — в рот и руку — в штаны.

— Но-но! Без инсинуаций! Сам теперь знаешь, что мешало. А ей, кстати, не помогло.

— Вовсе не по этой причине. Честно, тогда я удивился, что ты в отместку ему меня не пригласила прямо сразу. Как друга.

— Было бы логично, но меня такая обида тогда одолела в смеси с желанием всё-таки Рона заполучить, если он бросит Лав до вечеринки. Потому и тянула, до последнего дня надеялась, поэтому Кормака ему в отместку пригласила. Дура.

— Нет, не дура. Просто как и я — жертва супермагии. Правда на меня, я думаю, действовала — и сейчас её действие возвращается — ещё супермагия всех Джинниподобных соплюшек, которые всё-таки желали моего попадания в руки такой-же, как они сами. А ты могла ещё как-то сопротивляться и не висеть на Роне публично. Кстати, как там у вас на патрулировании-то было?

— Целовались. Больше я не позволяла — слизеринцы могли подловить. Слушай, Гарри. А может это нас всё-таки опаивали зельями, любовными, доверия, может даже Империо на нас?

— Зелья действуют недолго и резко меняют состояние, мы бы друг у друга заметили, я думаю. Империо или конфундус? Давай я старшей палочкой с себя и тебя попробую снять, если есть.

— Давай.

Гарри достал все палочки и решил провернуть задуманную ещё во сне операцию — старшей палочкой трансфигурировал боярышник в копию старшей палочки, а саму её сделал по виду копией боярышника. Поклявшись себе, что обязательно придумает что-то типа чар расширения на Хагридовом мешочке, где будет её хранить в безопасности от разоружения. Гермиона внимательно наблюдала за ним, но не сказала ни слова. Наконец он направил старшую палочку сначала на Гермиону:

— Фините Империо! Фините конфундус! — потом на себя и повторил то же самое. — Ну что, почувствовала что-нибудь? Я — нет.

— Тоже ничего не изменилось. Но не уверена.

— Я могу выдать Империо на тебя с приказом чесать себе носик, например, а потом снять. Сразу почувствуешь.

— Давай, а то урок Хмури подзабылся...

Через полминуты она сморщилась.

— Мерзкое ощущение, когда помнишь... Но точно ничего похожего не было. Всё равно, хотелось бы прямых доказательств этой супермагии.

— Легко!

— Как?

— Двумя способами. У тебя как со здоровьем здесь? — положил он ей руку ниже пупка.

— Первым делом, как на летние каникулы приезжала, родители меня на медосмотр водили. Потом мама со мной всё разбирала и рассказывала. Всё в полном порядке.

— Ты не предохранялась?

— Нет! Я даже не подумала! Гарри, мне срочно нужна моя палочка!

— Погоди. Давай мы с тобой не будем ничего делать. Если я не прав, то ты скоро забеременеешь. Тогда забудем все мои бредни и поженимся.

— Экспериментатор хренов. А меня ты спросил?

— Вот и спрашиваю — ты хочешь семью и детей со мной? Я хочу. Ты сколько, кстати, хочешь?

— Не думала про скорый брак, но если так стоит вопрос — хочу. Пару, может трёх. Если будешь сильно настаивать и заслужишь — могу четверых. Больше четырёх — это уже не мать, а многодетная мать типа Молли получается. Бр-р-р.

— Я опять же уверен, что до твоего траха или, скорее, брака с Роном или другим чистокровным никаких детей или даже беременности у тебя не будет. Вряд ли Молли с Артуром желают пересудов о добрачных или, не дай Мерлин, внебрачных внуках.

— Что же мне, только под Рона ложиться что-ли, чтобы детей заиметь?

— Почему под? Можешь сверху иногда, если он позволит.

— Юморист. Н-на тебе!

— Злобная ты. Нет, грозная. Точно, будешь Гермионой Грозной.

— Ладно-ладно. Попадёшься мне ещё. Точно без сладкого оставлю. А второй способ какой?

— Давай его попробуем на тебе прямо сейчас. Нет-нет, не скажу, чтобы ты не знала и реагировала естественно. Обещаю, никакой магии, только слова.

— А давай. Что делать?

— Ложись, просто расслабься и постарайся слегка задремать.

Гермиона подчинилась. Через пару минут дыхание выровнялось и черты лица смягчились. Коснувшись её плеча, Гарри сказал негромко:

— Рон Уизли. Он любит и ждёт тебя, Гермиона.

Девушка, даже не открыв сразу глаз, заполошенно вскочила и, подхватив халатик, на ходу стала в спешке пытаться натянуть его на себя. Гарри пришлось её догонять и, обхватив подругу руками, с силой втиснуть в себя. Только так она перестала дёргаться и наконец осознала — где и с кем она. У неё тут же задрожали губы, лицо некрасиво сморщилось, а из глаз потоком хлынули слёзы. Гарри пришлось почти волочить обратно на постель уткнувшуюся лицом ему в грудь девушку, так сильно у неё ослабли ноги.

— Не плачь, миленькая. Здесь с тобой я, твой Гарри. Тебе не надо никуда бежать. Всё хорошо. Ш-ш-ш...

Он гладил спину и попу Гермионы, втискивающейся в него, как младенец в мать и, очевидно, выбравшей его своей опорой и защитой, и теперь уже всерьёз думал о будущем, что делать и чего не делать ни в коем случае, как выжить и где взять смысл жизни и себе, и доверившейся ему уже практически родной душе. Пока ответов было гораздо меньше, чем вопросов. Но он надеялся, что Гермиона, понявшая не только умом, но ощутившая всем нутром масштабность их проблемы, всё-таки примет участие в игре под названием "Жизнь Гарри Поттера, мальчика-который-выжил-дважды". В качестве как минимум союзника, а лучше партнёра и пока ещё слабой, но надежды на очень далёкое будущее. Идти к которому надо было по канату, натянутому над пропастью в бездну.

Он долго лежал, наблюдая угасание дневного света. Надо было будить девушку и решать, что им делать в ближайшем будущем. Спать, увы, времени почти не было. От их решений зависели их будущие судьбы. Надо было бороться за своё я, за возможность самостоятельно думать и выбирать. Не забывая просто жить, весело и с удовольствием, чтобы не завязнуть навеки в этой борьбе.

3. Диагноз

— Проснись, милая, — шептал Гарри в ушко девушки, то целуя, то осторожно покусывая его. Гермиона морщилась, но из объятий Морфея выбраться не спешила.

Тогда он, вспомнив отрывок из настоящей сказки о спящей красавице, решил попробовать тот же способ. Разве Гермиона не красавица и не принцесса? Вот он и станет ей прекрасным принцем на белом коне... или олене? Нет, лучше с золотым лингамом. Даром что-ли его первое официальное свидание было с индианкой Парвати?

Обхватив за плечи и под попу девушку, он уложил её на спину рядом с собой и проверил. "Там" было горячо и восхитительно влажно, почти как у Джинни сразу после разрядки. Можно сразу. Не медля, он несколькими движениями привёл девушку в так его возбудившую "лечебную" позу. Исцелённый боец был готов как никогда. Узко и скользко, нежно и страстно, под аккомпанимент всё усиливающихся вздохов и стонов девушки, восхитительность ощущений нарастала очень быстро. Ритмичное колыхание невысокой груди от его толчков гипнотизировало. Он был готов долго, очень долго любоваться этим зрелищем. Казалось кощунством как-то прервать представление, и это помогло ему продержаться до взрыва у Гермионы, когда девушка притянула его голову и подалась вверх сама, чтобы впиться ему в рот самым требовательным поцелуем. Немая просьба была тем не менее кристально понятна. Гарри перестал удерживать в себе накопленное и, содрогнувшись, отдал её глубине часть себя. Пусть он был практически уверен в отсутствии желаемых последствий, но сама мысль, что последствия могли бы быть, будь они простыми людьми, только добавляла остроты в удовольствие.

Гарри плавно опустил ноги девушки, но ощущение обладания хотелось продлить. Теперь уже он, обхватив её руками и ногами, придавил партнёршу и в порыве благодарности вылизывал ей шейку у ушка.

— Тебе понравилось пробуждение?

— Нет слов! Как так может быть? У меня там всё должно гореть и болеть, мне мама так и сказала — один раз, и следующий только через неделю, не меньше. Любит — потерпит. Я должна тебя за такое ненавидеть, а мне нравится всё больше и больше. Даже враскорячку готова ходить с гордым видом. Даже лежать, тобой вот так придавленная. Что творится?

— Это всё магия, милая. А я — великий волшебник. Вот.

— Учить, тебя, великого дурака, нежности и обходительности надо. Сам же говорил, по смыслу, что магия — скорее искушение и проклятие, чем дар и благословение. Подтверждая всё и теорией своей, и другими наблюдениями. Ну почему, почему нам нельзя просто пойти и в маггловском мире пожениться?

— Потому, что сама понимаешь. Брак — это не вечная запись в книге божественных и нерушимых людьми законов, а просто регистрация людьми отношений пары в глазах общества. Людей же легко заставить сделать всё — отменить, проигнорировать, забыть. Что нам даст такая женитьба, если мы о ней на следующий день после обнаружения забудем? Ведь маги маггловские браки признают, значит где-то в Министерстве есть их регистрация. А как только станет известно, то...

— Поняла, дальше можешь не продолжать... Давай позу сменим, а?

Гарри сел к спинке кровати, подложив подушку, а между раздвинутых ног усадил Гермиону спиной с себе. Ему понравилось держать в ладонях её грудь. И остальные стратегически важные места были в таком положении доступны.

— Ну как тебе?

— Смесь маленькой девочки на коленях у папы и готовой к употреблению в любой момент куртизанки.

— Ой, куртизанка нашлась. Ты сначала краснеть и плакать по любому поводу разучись.

— С тобой разучишься, как же. Как вспомню своё поведение с тобой — вмиг Гермиона стыдливая просыпается. А ведь ты точно ещё на один раз настропалился, попой чую.

— Каюсь, хочу. Не считай меня извергом, не сразу. Надо решить, что делать, вообще и в ближайшие дни. Мне другого способа, кроме как по виду поддаваться супермагии, а на самом деле осторожно жить своей жизнью, как мы сейчас, просто в голову не приходит.

— Я подумаю, хорошо? А ты хотя бы общую картину действующих по твоему мнению сейчас супермагий нарисуй.

— Глобальные — общая супермагия браков с чистокровными и конкретно на меня, чтобы я достался одной из моих фанаток. Ещё на будущее: победивший зло герой обязан встать на защиту магического мира. Чтобы "простые" волшебники чувствовали себя спокойно: Гарри Поттер — аврор — бдит! Хрена им всем лысого, а не "бдит"! По прежнему действует на меня ограничения — не дадут ни жить там, ни контактировать явно с маггловским миром. Хорошо хоть Дурслей не дали распять и спрятали.

— Не возмущайся, мысль теряешь. Дальше.

— Про частные от Уизли я говорил, там есть ещё их супермагия, чтобы я Рона считал другом, а Рон уже добавляет, чтобы я ему всё им желаемое отдавал. Ну и вдобавок Роново желание тоже погеройствовать, за которое мы платили собственным оглуплением. Ну что мне стоило вчера вместо цепляния чаши мечом рубануть её прямо там, в сейфе, а? Но тогда Рону не зачёлся бы "подвиг" лазания в подвал замка, а на нас с тобой напрасно потратились бы, заставляя забыть про клыки василиска.

— Вроде бы ясно, но что-то мы упускаем, мне кажется. Давай моих родителей привезём побыстрее. Они у меня умницы. Я их — понятно почему — последнее время особо не слушала. Но теперь-то можно, если осторожно.

— Точно. Нужны союзники, и хороший совет не помешает. Но придётся тебе одной это дело провернуть. Если я с тобой поеду искать родителей, то скрыть нашу поездку вдвоём не удастся, а программа ограничения Избранного пусть ослабела, но никуда не делась, не забывай. Либо не найдём, либо ты с ними поссоришься, либо ещё какие обстоятельства выплывут. А тут я тебя прикрою, сразу после похорон Фреда поедешь за ними — денег я по Акцио тебе наберу. Без меня ты их найдёшь, помиришься и привезёшь без проблем, мне так кажется. Втихую познакомимся и всё им расскажем.

— Не опасно?

— Вряд ли. Как я понимаю, ни они, ни Уизли общаться друг с другом не жаждут. Мы им дадим вескую причину это общение свести к абсолютному минимуму, не болтать и не скандалить. Если вдруг будет твоя свадьба с Роном — тьфу три раза через левое плечо — то предсказываю, что без твоего напоминания Уизли их не пригласят.

— Согласна. Мне надо в точности решить, как поступать с Роном. Расскажи поподробнее про возвращение Рона и разрубание им крестража. Что вообще произошло? Я тогда так и не успела обдумать, к Лавгуду решила отправиться. А потом отвлеклась.

— Давай я тебе всё покажу в думобросе. Я тут не только еду Кикимера попросил принести.

После просмотра эпизодов добычи меча, воспоминаний Снейпа и заодно спасения из дома Малфоев вернувшаяся с Гарри на кровать Гермиона впала в мрачную задумчивость, бормоча под нос фразы, откуда Гарри различил "говорящая фамилия", "подвиг по приказу". Отдёрнув плечо на его попытку стянуть халатик, она всё-таки села обратно на кровать в ту же позицию. Гарри намёк понял и, не снимая трансфигурированную подругой пижаму, опять обнял её сзади.

— Если Рон мог руками разорвать часть крестража — цепочку, то он его необратимо повредил, а значит уже уничтожил, если так интерпретировать мою фразу про противоположность тела и носителя крестража. Но при чём тогда яд василиска? И как крестраж вам мог картинки показывать?

— Мне там самому ни хрена не понятно. Может наведённое воспоминание? Логика совершенно не действует. Такое ощущение, что и крестражи, да и вообще реалии мира менялись под меня. Как пророчеству нужно было, такими они и казались. Или вообще возникали из ниоткуда, а мы потом даже не задумывались, что такого не было даже пару лет назад. Может эльфы могут аппарировать с людьми только по моему приказу?

— Сверхлогично. Иначе они носили бы нас в больничное крыло. Чем дальше в лес, тем толще партизан Гарри Поттер.

— Нам вбили в голову, что нужно что-то сверхмощное для уничтожения крестража, и мы ждали явления супероружия. А может нужно было просто положить на камень и камнем сверху долбануть? Или Рона попросить руками сломать?

— А ты вспомни, кстати, как мы про меч узнали? Я уж не говорю про невероятность просто встретить этих гоблинов, но то, что они разговор именно про меч затеяли — это уже из ряда вон.

— Точно! Получается, что мы узнали про меч как оружие против крестражей из разговора о том, как Невилл с Джинни и Луной пытались этот меч для нас достать. Прикол. Как они, кстати, поняли нашу нужду и как собирались его нам передать? Мы про галлеоны АД забыли так же, как я про сквозное зеркало Сириуса... Пиздец! И тут то же самое. Забывай про Сириуса, сирота! Блядь! Им всем, абсолютно всем, нужен был круглый сирота! Родства не помнящий и знать не желающий! Где все мои просто и пра— бабушки и дедушки, дяди-тёти и прочие двоюродно-троюродные? Даже при обычной длительности их жизни? — Ещё одна мысль всплыла в голове. — Чёрт! Как же я не догадался! Супермагия "Волшебная семья — единственный свет в окошке для сироты-героя". Бизальтивр...

— Безальтернативно?

— Да, без конкурентов. Куда Малфоям с ними тягаться было. Естественно, у них даже часика не нашлось посетить со мной могилу родителей — пусть и с того света, но конкуренты. Желания Рона и Джинни просто присоединились к этой супермагии.

— Успокойся.

— Ты всё сама видела. Угу, мы брат-сестра. У нас перед глазами, Джинни с Роном. Мы похоже себя ведём? Откуда нам с тобой знать, что такое брат или сестра? Рон так нам закомпостировал мозги, что мы вообще больше об его уходе не говорили. От дезертирства ему получился громадный прибыток. Не ушёл бы — пришлось с самого начала лезть ему в прорубь, и никакого моего спасения. Кризис прошёл, и твоей близости ко мне для его преодоления уже было не надо. Супермагия желания Рона вырвать с кровью "моё" у меня прямо из горла перестала противоречить супермагии миссии Избранного и пророчеству.

— Я тогда считала его раскаяние об уходе искренним. Жаль, значит Рон ради достижения своей цели лгал, лжёт и дальше готов лгать. Что ж, он сам выбрал.

— Нормальный эгоист, которого никто ничего не заставлял делать, в отличие от нас с тобой, подневольных пташек. Он тогда просто посчитал, что всё, дело сделано, партия, где ты была на кону, перешла в доигрывание, где противник получит мат через три, пять, семь или неважно сколько точно ходов.

— Нет, скорее он решил, что матч за меня уже выигран из-за отказа или неявки соперника. А всё остальное произойдёт само собой, чисто технически. Его усилий больше не потребуется. Осталось просто посидеть пёсиком рядом со мной на виду, а потом я сама дозрею и от безысходности свалюсь к нему в постель. Особенно когда тебя заполучит в свою Джинни, а я осознаю, что деваться мне некуда.

— И что, он был неправ? Добавив немножко внимания, чуткости, ласки, он что, не заполучил бы тебя телом и частично душой уже сейчас?

— Ты представь такого Рона: доброго, неревнивого, внимательного ко мне и моим чувствам, — голос её постепенно наливался силой и страстью, и Гарри был уверен, что глаза Гермионы сейчас видят только то, о чём она говорит. — Рона, готового ждать и ухаживать за мной годами, терпеть и уважать мою свободу и жизненные ценности. Боюсь, моё чувство к тебе смыло бы под таким вот нежным напором, и вместо Лаванды Рон крутил бы настоящий любовный роман со мной. Да за такого Рона, даже с частью достоинств, все девчонки бы передрались, а я была бы такая гордая — ведь он мой и только мой. Согласись, замечательная пара почти для любой девушки. Вот только, боюсь, такая я с тобой за крестражами не пошла бы, раз Рон, как выяснилось, пошёл в него только за мной. Нашла бы причину и Рона бы с собой и родителями утащила бы вдаль. Либо ушла бы с ним тогда. Большинству женщин важнее, что спутник жизни их любит, а не любить его самой.

— Так кто тебе мешает такого Рона слепить? Ты волшебница или погулять вышла? Магия тебе в помощь. Если не такого, то хотя приближённого к идеалу, вполне можно сотворить. Даже его сексуальное поведение чуток поправить. Пускай ласками тебя до оргазма доводит сначала, если елдой двигает только для собственного удовольствия. Оставить ему минимальные отдушины, чтобы с ума не сошёл, и хватит. Я даже подходящее заклинание знаю и применял его, только что и в Гринготтсе, если помнишь. Надо только не забыть добавлять команду не вспоминать про Империо. Не кривись. Мы что, кому-то из них давали клятвы быть абсолютно честными, верными, справедливыми? А они нам такие клятвы приносили или хоть не врут? Ты только вспомни, как они все относятся к магглам, а значит и к твоим родителям тоже? Как к зверькам в человеческом облике. Разницы всего: Артур считает их симпатичными, Малфой — противными, но в случае чего оба отобливиэйтят за милую душу, и даже не поинтересуются здоровьем потом. А ты всё — эльфы то, эльфы сё. Если на права людей не обращают внимания, кто права эльфов соблюдать будет при самых лучших правилах?

— Гарри...

— Что — Гарри? Всё в рамках установленных волшебным миром обычаев — если никто ничего не узнал, то можно. Избранным. Ты только представь, какой кайф! Не обнаруживается, не снимается, пока ты жива. Не хочешь сама — я тебе помогу. Ещё раз — в волшебном мире жить — по-волшебному выть. Только так можно, и значит — нужно поступать. Нам должно быть всё равно, что они не осознают последствий своих стремлений для нас. Я вот уверен, что где-то в глубине того, что им заменяет душу, они всё знают и всё понимают. Просто не хотят осознавать. Как не желают понимать, что магглы — не милые или злобные зверьки, а люди, часто даже лучше их самих.

— Ты следи за ручками, оратор. В раж вошёл, и не замечаешь, как сисечки мне больно сжимаешь.

— Прости, солнышко. Дай я поцелуями заглажу.

— Тебе ещё много чем заглаживать, не забывай.

— Тогда давай так. Я, Гарри Джеймс Поттер, даю слово, что женюсь на Гермионе Джин Грейнджер с её согласия в тот же миг, когда она достоверно забеременеет моим ребёнком в течении... двух? Трёх лет?

— Лучше пяти, я жадная.

— Хорошо, пяти лет. Тебе не надо ни в чём клясться, как-то мне не нравится мысль о взаимной клятве — может их тоже регистрируют? Потом просто освободишь меня, если решишь, что больше нет надобности.

— Значит просто живём, оттягиваем свадьбы и пытаемся сделать меня беременной?

— Да. Но не просто живём, а стараемся найти в этой жизни что-то весёлое, интересное и увлекательное. Моё происхождение просто обязывает.

— Согласна. Если ты мне не надуешь, или мои родители не предложат какой-нибудь выход, то будем играть. С виду — в их игру, но по своим правилам.

— Точнее, применим их правила к ним самим. И помни, никаких резких движений, скандалов, отказов или даже злобных взглядов, не вписывающихся в картину "влюблённые в Уизли". Даже если вдруг обнаружишь, что переспала с Роном, помни — это просто эпизод, урок, а не катастрофа вселенского масштаба. Мои чувства к тебе в таком случае не изменятся, на меня можешь рассчитывать всегда. Просто постарайся предохраняться, когда с ним. Не сможешь — не страшно, по большому счёту.

— И ты не будешь ревновать?

— Буду. Немного. Но точно переживу.

— Почему?

— Две причины. Первую я называл уже. В волшебном мире можно вольно или насильственно заниматься сексом и совершенно не подозревать об этом. Какой смысл ревновать? Ведь тебя могут обмануть, например измену изображает другой человек под обороткой, и вынудить ревновать напрасно или не к тому, кто на самом деле виноват.

— Умом я понимаю, но внутри до сих пор всё передёргивается. Хочется... даже не знаю что сделать. Но твой эксперимент слишком... убедителен. А какая вторая причина?

— Сам такой. Точнее, Джинни. Она сама призналась, что всегда, даже со своим очередным хахалем не оставляла желания меня заполучить. О любви даже не заикалась. Ситуация даже хуже, чем у тебя с Роном. Её желание активно поддерживают и Рон, и Молли, да и остальные Уизли если послабее, то ненамного. Все искренне уверены, что оделяют нас счастьем великим. Даже злости настоящей нет — они же не понимают, может что-то чувствуют, как дети или животные.

— Как ты их...

— Короткое время, на людях и с полностью включённой волей или если действуют другие сильные супермагии, я могу сопротивляться Джинни и даже объявить о разрыве. В который ни она, ни я сам не поверили. А наедине, если она хочет, или при мыслях о ней меня охватывает дикое влечение, смесь похоти и уверенности, что вот с ней мне надо быть. Если, конечно, есть силы на это. В наших скитаниях с этим был напряг, да и другое "задание" было приоритетным. Но сразу после победы мыслишки оживились. Только потому, что из-за смерти Фреда Молли утащила её из замка здесь, со мной лежишь ты, а не она. И всё. Спёкся бы Гарри Поттер, стал бы ещё одним Уизли.

— Как и я, почти уже Гермиона Уизли... Я хочу твоих детей, а не Рона!

— Значит найдём способ поправить твоим детям внешность, чтобы на Рона слегка походили.

— Слушай, а почему я тебя всё слушаю, соглашаюсь и даже улыбаюсь? Ты же аморальные вещи мне предлагаешь!

— Давай этот разговор отложим до возвращения твоих родителей. Встретимся все вместе и как следует поговорим. Неоднократно. Они, как плоды древа сексуальной революции, должны вправить мозги — и тебе, и мне тоже. Может что-то неожиданное предложат? Додумаются до чего-то, что нам в голову просто не приходит? Как считаешь?

— Уговорил, языкастый.

— Если честно, до сих поверить не могу, что ты вот тут, со мной. Вот сейчас закрою глаза, засну — и всё окажется именно сном. Ведь ты свои чувства ко мне скрывала очень качественно, ни на один мой намёк никак прямо не реагировала.

— Угу. Теперь понятно, почему. Но как же я злилась — и на себя, и на тебя, болвана бесчувственного. Слушай, а почему мы сейчас свободно так говорим, и делаем противоречащее их намерениям?

— А сама подумать? Пора, красавица, включись.

— Так. Движущей силой является их намерение... желательно поточнее сформулированное. Сознательное то есть. А они... Неужели потому, что они сейчас все спят? Так просто?

— Какая же ты молодец! Есть у нас шансы, точно есть! Сейчас тоже действует, как показал опыт, но мы можем сопротивляться своей волей. А ты неправа. Мы на самом деле не делаем ничего прямо противоречащего их плану. Им не нужны наши души, наша любовь. Только формальная принадлежность и знаки принадлежности — дети. Они не покушаются на нашу суть, и в этом может быть наше спасение. С такой точки зрения то, чем мы сейчас занимаемся — незначительное отклонение. Наша задача — поддерживать в семействе Уизли эту уверенность. По сути магия не может распознавать свои же уловки. Смешно, да?

— Скорее обидно. Очень тяжело смириться. Как представлю тебя трахающим Джинни, так и хочется вам обоим зенки выцарапать.

— Если тебе будет легче — можешь сразу приступать. Вот, ещё один выход нарисовался.

— Ты о чём? Я ничего не понимаю.

— Несчастье, неизлечимое увечье, твоё или моё. Например я или ты — ослепнем, потеряем магию или ноги-руки отрежет нам сектусемпрой. Ни магическому миру, ни Джинни с Роном такие мы не нужны. Разве что ты Рону на пару-тройку перепихонов сгодилась бы, ритуальных так сказать, просто для его внутреннего удовлетворения. Или тебя бы изнасиловали те егеря вместо пыток от Беллатрикс. Все бы поняли и простили Гарри Поттера, взявшего тебя замуж. Ещё и дополнительно бы мой статус подняли, любовью мол пожертвовал ради настоящей дружбы. Желание Джинни тут бы наткнулось на сентиментальность основной массы — все любят мыльные оперы.

— Не надо, Гарри. У меня и так уже весь оптимизм в ноль скатился, так ты решил его отрицательной величиной сделать? Насчёт изнасилования ты не прав — я бы сейчас лежала в той груде трупов школьников внизу. Стремления выжить, даже ради тебя, у меня бы точно не было.

— Ты права, я дурак. Но в-остальном, как тебе такой вариант?

— Сам знаешь, что нет. Не вздумай даже заикаться или чего с собой сотворить.

— Не буду. Я же эгоист, если ты помнишь. Хотя, признаю. Ещё до твоего прихода, во сне идеи как мне выбираться мелькали. Типа инсценировки своей смерти или несчастья с аурой или магическим ядром. Думал у тебя с Роном всё пучком. На пару такое не провернуть. Слишком невероятно. Но, скорее всего я всё оставил бы как есть. Ты же знаешь, я — как гордая птица ёж. А тут — тёплый уголочек да любви кусочек с гарантией. Нашёл бы со временем себе отдушину в виде любовницы и тихо бы показывал всем фигу в кармане.

— Иногда просто до боли хотелось и хочется тебя, дурынду, пинать, пинать и пинать. Планы твои дурацкие только лентяй мог придумать. Какое ядро или аура? Неужто не понял до сих пор? Магия в нас как мускулы, развивается с тренировками и правильными перерывами между ними. Лишить магии тоже невозможно. Иначе недавние власти так бы "нарушителей" оприходовали. Или было бы четыре непростительных. — Помолчав, она тяжело вздохнула. — Как думаешь, если ты прав, вся бодяга с Уизлями у нас до конца жизни? Или есть срок, дотерпеть, и придёт освобождение?

— Думаю, когда выполним подразумеваемые условия, вольёмся в мир магии, получив те же возможности по управлению супермагией. Тогда сможем противопоставить наши намерения чужим личным. Почему-то мне кажется, примерно когда будем детей в Хогвартс отправлять.

— Значит, сколько нам будет? Тридцать пять — сорок. Можем успеть ещё пару своих детишек родить. Как у Дюма-отца получается. Сначала "Три мушкетёра", а потом "Двадцать лет спустя".

— Это кто? "Три мушкетёра" краем уха в телеке слышал.

— Писатель. Француз. Его герои занимались примерно тем же, что и мы. Защищали старые порядки от злодея-реформатора...

Вроде бы обсудили, но столько ещё оставалось, что продолжать эту тему не было никакого желания. Они долго молчали. Наконец Гермиона спросила:

— Почему, как ты думаешь, тебе эти сны показали?

— А Мерлин его знает. Может супермагия неучтённая какая вмешалась или старая действовать прекратила, хотя бы на время? Давай считать наградой, бонусом за выполнение первого, основного этапа. Чтобы сам понял, что от меня нужно на втором и по каким правилам идёт игра мной и тобой. Чтобы выбрал. Либо сам пошёл по намеченному ими пути, либо осознал, что в случае бунта меня всё равно по нему заставят идти. А вот я придумал новый, буду только делать вид, чтобы внешне всё выглядело ожидаемо, а сам буду смеяться над ними всеми, без злобы, как над клоунами в цирке. Ведь реально все хотели героя видеть, а я уже совсем не герой. Но выглядело всё так похоже на героизм, что мне этот этап зачли по высшему разряду. Значит, свою игру вести можно, тонко и аккуратно. С небольшой такой фигой в потайном кармане. Кстати, хорошее название для нашей стратегии — "фига в кармане".

— А что же такое вообще весь волшебный мир? Закрыт, защищается, встраивает в себя и подавляет супермагией пришельцев. Кажется, когда я пошутила про волшебников-крестражей, я пропустила самый главный из них: весь волшебный мир — крестраж. Жителей награждает супермагией, пришельцев той же супермагией принуждает подчиниться и затем даёт им её. Но ты же видишь, всё на формальном уровне. Главное — казаться, а быть — необязательно.

— Умничка! Те, кто рождаются и вырастают в этом крестраже, никогда уже не поймут, что такое жизнь в обычном мире. С магглорожденными дело другое. Мы тоже постепенно отравляемся магией, её искушениями и простотой решений всех проблем. Но, как помнишь, мы почти не поддавались крестражам Риддла.

— А ведь точно! Крестраж подчинил Джинни и почти подчинил Рона, а на меня действовал слабо. Про тебя я вообще не говорю. И дневнику ты не поддался, и медальон терпел спокойно, если тебя не провоцировать. Ой! Что я, дурочка, несу. Ты же почти всю жизнь жил с крестражем во лбу. А там он неправильный, ничто его активность и стремление объединиться с другой своей частью не ограничивало.

— Становится понятно, зачем меня Альбус у магглов жить оставил. Чтобы я с крестражами мог бороться. Возвращал меня к ним, чтобы я об этой жизни не забывал. А кровная защита — так, сказочка-с. Эх, да что там... — Гарри махнул рукой и замолк на долгую минуту, зарывшись носом в шевелюру девушки. — Может быть пророчество сделало крестражи безопасными только для меня и самых близких? И Дамблдора наградило проклятьем только потому, что он добыл крестраж без моего ведома?

— Ты мне так в любви признался, Гарри?

— Что? А, самый близкий человек... Это не я, это пророчество, наверное, признало. А я уже предложил тебе руку и сердце. Мало?

— Мало. Но требовать большего, когда всё вокруг так...

Они опять помолчали, всё больше и больше ценя и привыкая просто сидеть, тесно обнявшись...

— Как думаешь, как и когда у магглорожденных становится заметной включённость в мир магии?

— Когда? Наверное ближе к магическому совершеннолетию. Как раз тогда ты стала поддаваться общей супермагии магического мира: стать как все волшебники, принять авторитет Министерства и забыть про все сделанные им нам гадости. А как? Наверное вместе с исчезновением умения думать самому, критически. Как только отказываемся, тут же зацикливаемся на магии. Когда всё, что за пределами волшебного мира становится неважным и несуществующим. Ты посмотри, что делали жертвы режима? Убежали в маггловский мир или просто из страны? Нет. Прятались, попадались, погибали или просто сидели в Косом без палочек с тоской во взоре. Помнишь, вчера? Или позавчера?

— Ещё бы! Только я в тот момент была не в состоянии понимать, что вижу. Мне не нравится слово "крестраж" для волшебный мир в целом.

— Ну тогда представь это лишним органом на теле Земли.

— Тогда раковой или, скорее, доброкачественной опухолью.

* * *

— Пора, поковыляю я в комнату к Рону.

— Что решила? Может залечить? От старшей палочки следов не остаётся.

— Нет уж, ещё раз терпеть, да не с тобой, а с Роном — ну его нафиг. Честно — у меня больше нет настроения ни на что, кроме как пойти и накарябать на роже Рону следы моего сопротивления изнасилованию. До утра подсохнут.

— А сделать всё по-настоящему с ним? Протизачаточное на него, разбудить под дурманящим, и поведёт он себя так, как ты предполагала. Немного потерпеть — зато достоверность и чистая совесть.

— К Джинни готовишься? Фиг тебе, будешь изменщиком в одиночестве. Кстати, а вдруг мне супермагия снесёт башню от реального секса с ним?

— Эт я не подумал.

— Забыли. С завтрашнего утра я в узком кругу официально недевственница и официально виновным назначаю Рона. Пускай расплачивается за всё "хорошее", что он мне накидал за годы.

— Помочь?

— Сама справлюсь. Простыню давай. Ты с самого начала так её использовать планировал и Кикимеру сменить не приказал?

— А что такого странного? Полезная вещь в хозяйстве. Только от старой избавься.

— Хватит, как бабка старая раскудахтался. До завтра, предусмотрительный ты мой. Выручай-комнату до завтрака проверь и приготовь нам, здесь завтра нас могут обнаружить. Глянь карту, кстати.

— Отсюда к Рону — чисто. Ты того, оденься и поспи на соседней кровати, когда простыню под него подсунешь и остальное устроишь.

— Не учи учёную. Сам выспись, герой-любовник.

Они поцеловались, и Гермиона, больше не оглядываясь, вышла из спальни.

4. Анализы

— Поздравляю! Даже не ожидал от тебя такого уровня исполнения в спектакле "Измученная и разочарованная невеста, которую жених грубо лишил девственности ещё до первой брачной ночи". Публика в лице Молли рыдала от сочувствия. Теперь она целиком и полностью на твоей стороне, если ты не пойдёшь на окончательный разрыв с Роном.

— Рону я высказала ещё в спальне. Молли, кстати, нарисовалась, нюхала и на простыню косилась. Рончика она отправила через камин в общей гостиной, а сама со мной осталась — просила за него прощения. А я ей сказала — пусть он сам попробует его вымолить, и посмотрю ещё на его поведение. Тут ты и появился, удивительно вовремя, кстати.

— Я как раз из выручай-комнаты — там все в порядке, Кикимер караулит — в гостиную зашёл и голоса ваши услышал. Накрылся мантией-невидимкой, посмотрел и послушал. Когда Молли Рона отослала, пробрался мимо вас к спальням, а потом вышел.

— У нас теперь надолго карт-бланш на моё рыдание тебе в жилетку.

— Рону попадёт, грызть его будут все, особенно Молли и Джинни. Ещё Флер, когда узнает. Тебе надо получше прятать радость, когда плачешься. Кстати, а у меня нормальная была физиономия для этюда "Верный друг сочувствует другу"?

— Угу. Только поспокойнее давай дальше, не будем переигрывать.

— Тренируйся лить слёзы водопадами, о несчастная жертва рыжей страсти. Я вот только разденусь, чтобы одежду не замочить.

— Ну вот, сразу всё опошлил. Ну не зараза ли ты, Поттер?

— Зараза, не спорю. Но мы же договорились — играть и веселиться, а не просто существовать, как марионетки в пыльном сундуке. А Рон — дурак. Теперь хоть какой-то доступ к твоему телу ему придётся каждый раз заслуживать. А значит до свадьбы — на голодном пайке. Молли тебя поддержит, чисто из женской солидарности. Будешь официально навещать "жилетку" при каждой ссоре.

— Ты губёшки-то особо не раскатывай и о своём поведении тоже не забывай. Охамеешь, и никакая моя любовь не помешает выпнуть оленя в дикий лес. Или джунгли, чтобы съели побыстрее.

— Жестокосердная. Ты ещё пригрози, что зубы себе отрастишь там, где у тебя "ощущенье нежности" нарастает.

У Гермионы перехватило дыхание, лицо сменило множество оттенков красного за несколько секунд, и она с кулаками набросилась на наглого любовника.

— Охальник! Пошляк! Змей подколодный! Орангутанг шрамоголовый!

Гарри со смехом отскакивал, уворачивался, бегая по комнате, пока не ухитрился взять в захват и перевести ей за спину обе руки. Их лица оказались рядом, глаза встретились, и вся наигранность растворилась в первом прикосновении губ. А потом они уже не могли сказать — какой раз был лучшим.

* * *

— Как думаешь, Джинни — девственница?

— Не знаю, а моему стремлению к ней — пофиг. Хочется просто ей вдуть по самые помидоры.

— Ну а если? Моральных терзаний, если вдруг у нас получится, не будет?

— Не-а. Она сама этого хочет. Перепихнуться, в смысле. Думать начал и додумался, что если она и была, то вряд ли этот год пережила в таком состоянии.

— Ну-ка, ну-ка, поясни мне, убогой.

— Смотри. Какова была цель номер один у Риддла и его упивающихся после захвата власти?

— Поймать тебя?

— В точку. Они напрягли народ, но те особо не горели. Что обычно делают бандиты, чтобы заставить кого-то подневольно делать то, что им нужно?

— Пугать, пытками заставить... Луна! Точно! Заложники! Они ими пользовались. Если взятая в заложники чисто для затыкания рта Ксено Луна едва не дала пойманного Поттера, значит надо брать заложников. Кто твои близкие знакомые и кто среди них наилучший заложник? Уизли! А среди них — Джинни, твоя почти невеста. О вашем разрыве никто не знал, она в него не поверила. Значит должны были взять её. В пару к Луне.

— Правильно. А почему не взяли? Допрос с веритасерумом не предлагать, иначе на нём стало бы известно об уходе со мной Рона, а об этом до особняка Малфоев никто не знал.

— Ну, не знаю.

— А вот я предлагаю такой вариант — она вела себя так шлюховато, что сама идея, что для Поттера она может представлять ценность, просто не возникла даже в воспалённом мозгу у Кэрроу. Значит она должна была тем же Кэрроу хоть раз попасться в однозначно компрометирующей ситуации. Хорошо, если она ограничилась нормальными парнями. А что, если захватившие тут власть слизеринцы заставили её в три смычка Малфоя с его уродами обслуживать. Молли могла залечить и отобливиэйтить дочурку, но тот же Малфой теперь всю жизнь за спиной мерзко хмыкать будет.

— Кстати, о Малфое.

— Этот хмырь обязательно выплывет.

— Нет, я про другое. А может он тайный агент, как Снейп. Тебя не узнал, Дамблдора убивать не стал, починку шкафа затянул безбожно. Хотя починить мог бы быстро. Дафна Гринграсс — лучшая по рунной практике. Попросить или под Империо заставить — за день бы справился.

— Помню. Симпатяжка. Ой! Ну правда же. А чего она то блондинкой, то брюнеткой красилась всё время?

— Ей свой натуральный цвет волос не нравится. Не знаю я, какой он. Спроси сам.

— Кстати, о! Ещё выход есть для нас с тобой! Я упоминал, что в волшебном мире есть ещё одна сила, могущая поспорить с супермагией. Отбросив всю чепуху, Трелани можно считать моим личным предсказателем. Много мелочей исполнилось. Можно выбрать, например, исполнить её пророчество про меня, как Министра магии с двенадцатью детьми. А ты — жена. Не бойся, не заставлю я тебя всех рожать, там же не говориться, что все дети должны быть от жены. Уговоришь трёх-четырёх женщин поучаствовать. Луну или Дафну обязательно включи в список гарема. Но-но! Только без рук! Могла бы просто сказать "нет".

— Ты слов не понимаешь! Вот тебе, вот, заразе со шрамом!

— Всё-всё, сдаюсь на милость победительницы...

— Уф! Здорово! Мне тут даже мысль вернулась, во время разговора про Джинни появилась, но ты отвлёк, р-р-р!

— Выдра!

— От оленя слышу! Не сбивай. Ты много распинался, какая Джинни мол должна быть, чтобы не взяли в заложницы. Но ведь супермагия такого большого семейства должна её оберегать, в том числе, может быть, беречь её девственность для тебя. Вряд ли Молли и Артуру улыбается даже намёк на упрёки к их дочурке с твоей стороны?

— Вот, я же говорил, что многое упускаю. Луну никто по сути не защищал от злобных намерений, супермагия одиночки Ксено была легко подавлена. Но всё равно ситуация странная. Может ты ещё чего надумала, коли тебе хороший секс так мозги прочищает.

— Он женщинам не только мозги, но и самочувствие улучшает, и физические показатели растут. В подтверждение разовью твою идею. Супермагия ограничена. Если человек или группа излучают несколько намерений, то каждое из них заметно слабее, и даже одиночка может противостоять группе. Взаимодействие супермагий — не обязательно конфликт с полной нейтрализацией или совместное действие. Это может быть некое достигнутое равновесие, договор. Когда на членов двух групп накладываются супермагиями взаимные ограничения.

— Так вот почему Уизлей не трогали! Их супермагия договорилась с супермагией ближнего круга волдеморды, что семью не трогают, а взамен Уизли не помогают мне напрямую. Прямо по их фамилии! Блестяще! Изумительно! Великолепно!

— Перестань, задушишь же.

— Не-а, душить тебя такую — неправильная казнь. Я тебя на кол посажу.

— Кол не вырос, значит не казнь, а удовольствие получится. Только сейчас времени не осталось до обеда. Надо успеть себя в порядок привести, успокоить морды лиц. И не вздумай так сиять! Одеваемся, а я пока договорю идею.

— Э-эх.

— Может их супермагия берегла её для тебя, а потом переключилась на сохранение жизни всего семейства, что, согласись, важнее. А Джинни тут уже сама решала по собственному выбору, почувствовав свободу. Супермагия, как я понимаю, действует медленно. Если был какой-то инцидент, то вполне могла решить спасти себе жизнь таким способом. Но могла остаться девственницей. Что-то я запуталась во всех твоих супермагиях, в точных намерения генерящих их людей мы можем ошибаться, просто упуская что-то неизвестное нам.

— Состояние Джинни легко проверить, хотя бы физиологию. Заодно очень важный эксперимент проведём. Встретимся здесь после обеда.

— Проверка? Ты о чём?

— Зайди к ней в спальню и целевым акцио собери группки её волос. Например акцио волосы Джиневры Уизли первого декабря 1997 года. Подбери сама периоды. Выберем волос, который она перед рождеством или перед пасхой потеряла. Ты выпьешь оборотку с ним, и проведём осмотр тела. Потом можем в думосбросе вместе посмотреть.

— Зачем думосброс? Просто зеркальце и люмосом мне подсветишь. У меня нормальное зрение. Или на омникуляр снять и просмотреть.

— Думосброс — тоже вещь в хозяйстве полезная, приберу я его для нас. Должно же мне что-то персональное от Дамблдора остаться. Тебе книжка, Рону — сделанная им гасилка-портал, а мне по праву, как единственному умеющему пользоваться, его уникальное изделие — думосброс. Пригодится, и для разговоров с твоими родителями, и вообще. Сейчас зайдём в "нашу" спальню и положим его тебе в сумочку.

— Кстати, Кикимер про меня не расскажет?

— Нет. Я ему отдал приказ в отношении тебя — не замечать вообще, пока ты сама к нему не обратишься. И никому никогда ни единым намёком. Даже по моей собственной просьбе. Или по твоей. Остальным эльфам уже сам Кикимер нас замечать запретил — он у них сейчас в авторитете.

— Какой ты предусмотрительный стал. Тихий ужас.

— Так мы в ужасе живём... Пойдём, всё чисто. Кстати, а мне на рюкзак чары расширения наложишь?

— Лучше я тебя обучу, тогда сможешь даже чинить, если повредится заклинанием, например.

— Заранее спасибо. А почему ты раньше так не сделала? Я думал, что ты расширительные и защитные чары для войны изучала.

— Что ты! Защитные — для поездок с родителями на природу. Чтобы магию применять и никто не заметил бы со стороны. Там смешно получилось. Они оказались легче, чем чары ухода за такими волосами, как мои. Было бы наоборот, и куковали бы мы, как группа беглецов с Дином Томасом, без защиты.

— А расширительные?

— Жизнь себе облегчить, книжек таскать побольше в личном артефакте, крутость свою ощутить. Как же, на шестом курсе Гермиона Грейнджер выполнила работу выпускного уровня! Вас не обучила, аналоги вам не сделала. А ранили бы меня и повредили сумочку, вы бы даже зелий меня вылечить достать не смогли бы! Дура есть дура.

Переведя дух, они проникли в пустую гостиную Гриффиндора и сразу отправились в "свою" спальню.

— Да ты вспомни и себя, и меня на шестом курсе. Мы все хоть как-то, хоть морально готовились воевать в ближайшие годы? Первая война длилась лет десять. Все мы решили, что сейчас всё будет так же, воевать будут взрослые, а нам сначала дадут школу окончить, потом подготовят и только потом мы будем участвовать в войне. Что? Не так?

— Так. Я такой же был. А от тебя почему-то ждал, что всё делать за меня будешь. Причину мы теперь знаем. Программа борьбы Избранного со злодеем включала лишения и опасности для него и его спутников по дороге к победе. Вот они и появлялись, прежде всего там где проще — у нас в головах. Пришёл бы я сразу да проорал Экспелармус — никто бы не оценил. Давай бросим оценки себе выносить. Бессмысленно же. Только расстраиваемся. Примем к сведению раз и навсегда, и фиг с ним.

— Так я даже текстом пророчества не поинтересовалась! А ведь если оно действует, то из текста можно много чего понять. Ой, о чём я? Ведь тогда меня бы с такими идеями удалили бы.

— Угу, и в действие вступила бы трагическая часть моей программы — "герой мстит за погибших друзей и, скорее всего, погибает сам".

— Я всё ещё не могу привыкнуть к такому рассудительному Гарри.

— Ерунда. Всего одна теория, которой я пытаюсь объяснить всё, что ни попадя. Наверняка упуская что-то простое и очевидное... Всё. Настроение себе опустили. Иди. Про волоски не забудь. Встретимся в гостиной через полчаса, а то запах от нас — м-м-м...

* * *

— Принесла?

— Да, этот волос — перед рождеством, а вот этот — перед пасхой.

— Ага. А остальные? Что там за надписи?

— Неважно. Могут быть у девушки секреты? Какой пить?

— Давай перед пасхой. Только... я тут понял, что ещё не попробовал с тобой то, с чего надо было начинать. Можно, я тебя сам... раздену?

— М-можно.

— Тебе неприятно?

— Нет. Когда сразу голая, или когда одежда срывается в спешке, как утром, другое совершенно отношение к своему и твоему телу. А вдруг тебе что-то не понравится? Мне до сих пор стыдно касаться тебя... везде. И целовать что-то, кроме губ и лица. Раздевать тебя тоже очень стыдно. Пока, я надеюсь.

— У меня похоже. Я, наверное, не скоро ещё смогу целовать тебя "там". Хотя читал, что некоторым девушкам нравится даже больше обычного секса.

Потом были волнение, смущение, дрожь голоса и тела. И откровения: в появлении на свет по частям казалось бы просто участков кожи с мурашками на них, пропадавших от его поцелуев. Казалось, что длилось всё вечно из-за их очень плавных и медленных движений. Но он даже не успел в полной мере насладиться и возбудиться от спектакля, когда последний предмет одежды занял место на кресле, а стройная фигурка замерла на месте в неуверенности — что дальше? За плечи и под колени Гарри поднял и отнёс девушку на кровать.

— Поделись, какой такой эксперимент ты задумал, Гарри?

— Просто посмотреть, насколько я способен сопротивляться образу Джинни, и влияет ли на мою волю то, что ты — не Джинни.

Несколько мгновений, и вот перед ним сидит голая Джинни, быстро принимающая "лечебную" позу. У него мгновенно пересыхает горло, сердце выпрыгивает из груди. И дружок, в такой готовности, что больно. Указующий голос прорывается сквозь удары там-тамов в черепе, и он подчиняется, держит и поворачивает зеркало, зажигает люмос и прикрывает ладонью свет, чтобы ей не слепило глаза. Сам он не в состоянии понимать, что видит. Только отчаянное стремление очутится "там" самому. Голос что-то говорит, но различаются только отдельные слова:

— Разорвана... подробности... эксперимент... — И внезапно, совершенно другим, воркующим голосом. — Раздевайся! — Короткая борьба с одеждой, и опять: — Возьми меня, мой гер-р-рой.

В ушах ещё звучала команда Джинни, а его уже подхватила волна дикого желания немедленно исполнить её просьбу. Он не запомнил, как оказался на ней и в ней. Только ощущение удовольствия и стремление быстрее достичь его пика. Но, невзирая на более сильное, чем с Гермионой, возбуждение, приём его дружку, пусть жаркий, оказался не стискивающий и гораздо более скользкий. Охи и стоны партнёрши только усиливали желание быстрее достичь финала. Не получалось. Пот лился ручьём, и ему уже казалось, что он занят своим делом так давно, что Джинни скоро надоест, и она просто столкнёт его на пол. "Быстрее, быстрее" — только это стремление владело им.

Почти отключившаяся память наконец подсказала книжное решение. Он затащил её ноги себе на плечи и с пылом принялся вдавливать согнутую почти пополам девушку в жёсткий матрас. Меньшая свобода всего за десяток-другой движений привели его к итогу, и он свалился рядом грудой мышц и костей. Тела пылали, и их касание уже не казалось наградой. В голову настойчиво лезла дурацкая мысль о Кикимере с громадным опахалом, чтобы испаряющийся пот побыстрее охладил их.

После осознания, что рядом не Джинни, удовлетворение уступило место стыду и страху. А не пошлёт ли его подруга куда подальше после зверского представления? С Гермионой в её естественном виде такого просто не случалось. Даже близко. С ней он сохранял остатки соображения и воли, чтобы почти в любой момент остановиться или ещё как отреагировать. В это же раз... Куда делся привычный Гарри?

— Гермиона, я...

— Ну ты зажёг! С таким напором, будь она девочка, ты бы порвал ей там всё напрочь.

Гигантская ноша свалилась с души, и он ляпнул:

— Пох. Молли бы вылечила.

— Не наглей. Она такого отношения не заслужила. Не будет её, место займёт какая-нибудь Миллисент Буллстроуд.

— Ладно, я не прав. Зарвался. Так какие выводы, мисс Грейнджер?

— Влагалище у Джинни натруженное и хорошо разработанное. И по крайней мере неделю перед отрывом волоса её не насиловали, если насиловали вообще.

— Как так? Откуда тебе-то знать? Или ты вводила меня в заблуждение?

— Нет, не вводила, это ты мне вводил до потери соображения, — девушка закатилась смехом на подозрительную физиономию возлюбленного. — Мама рассказывала. У девочки-девушки эрогенные зоны находятся на входе во влагалище, и лишь с началом регулярной и доставляющей удовольствие половой жизни постепенно распространяются на всю глубину. За счёт чего выделяется много смазки. У множества женщин это только после родов случается.

— А сколько времени на это уходит?

— Не меньше нескольких месяцев, бывает год, два. И то, не у всех.

— А изнасилование?

— Были бы болезненные ощущения там, в глубине даже у опытных женщин, при отсутствии видимых повреждений, которые есть у свежедефлорированных девиц.

— В моей книжечке таких подробностей не было.

— Этим женщины даже друг с другом не всегда делятся, но у меня замечательная мама-медик. Цени.

— Ещё как ценю. Значит, по твоим ощущениям...

— Моим ощущениям до её улётных ощущений как до луны раком. Я ей жутко завидую, почти на два года моложе, а уже получает такое удовольствие от секса.

— Неужели настолько?

— От ощущений твоих движений изнутри я улетела почти сразу, а потом ещё раз успела. Будь ты хоть немного повыносливей — не волнуйся, всё придёт — улётов у меня случилось бы ещё больше. Могу только поздравить Джиневру Уизли со счастливой жизнью половой в течении минимум пары-тройки месяцев. Но не исключаю пару лет.

— А меня почему не поздравляешь?

— Ты же сам говорил, что тебе всё равно.

— Говорить, ничего не зная в точности — одно, а вот так, грубый факт, особенно сразу после того, как своё получил, цепляет. О, пусть будет мне моральным оправданием тебя и, пусть слегка, но ослабит притяжение к ней.

— Ты можешь поправить своё моральное состояние. У меня тут несколько её волос с начала нашего пятого курса и со времени турнира тоже. Вряд ли она до святочного бала успела с кем-то переспать. Как-нибудь один раз смогу потерпеть, даже интересно, как она всё чувствовала. Вдруг Джинни от природы сексом с первого раза наслаждается, одна на сотню или тысячу.

— Жажда разнообразить удовольствия проснулась?

— Да, как ни странно для тебя.

— Правильно, ищи, пробуй и не кисни.

— Я обдумала идею оборотки и решила, пока только на всякий случай, насобирать себе коллекцию волос. Не обязательно для секса, кстати. Но тебя, мистер, я желаю видеть в своей постели только в твоём естественном обличье. Только Гарри Поттер а-натюрель! Осознал, олень? — Гарри поспешно закивал. — А то вмиг рога заполучишь. Развесистые, для лапши и клюквы.

— Куда ж нам, оленям, да супротив выдр... А может?..

— Не может! Просто исполняйте, мистер Поттер.

— Ай, ай, мэм! — И на кулачок с угрозой. — Мисс!

— У нас ещё есть время в этом облике. Повторим?

Она могла бы не спрашивать, а просто пригласить взглядом...

— Фу-у-у. Доказали. Экспериментом. Даже двумя.

— Что конкретно?

— Что влечёт меня не к Джинни, а к её внешнему образу. Даже точно зная, что передо мной Гермиона Грейнджер, я не обращал на это внимания. Значит супермагия есть, но её можно обмануть.

— Только обороткой?

— Нет, конечно. Не пить же тебе оборотку с волосом Джинни годами, как Крауч-младший. Хотя, — и Гарри в который уже раз вдарил себе ладонью по лбу.

— Что, он не пил?

— Пил. Только редко. Просто мы забыли про непростительные, а Крауч не успел рассказать подробностей. Весь тот год нас учил Хмури под Империо. А на тёмные дела ходил Крауч. В конце года он отобливиэйтил Хмури, и у того в памяти остался только сундук. Проверять никто не стал.

— Так вот почему меня вся история слегка грызла. Я же сама варила оборотку, знаю как трудно и долго её делать, и как мало получается. Не сообразила.

— Диагноз тот же, мисс?

— Тот же, мистер. — А потом всё-таки добавила, наверное просто из принципа. — Но может быть ты не прав, только школьный рецепт такой сложный. И есть гораздо более простой, семейства Хмури, например. Или специально для игрищ.

* * *

— Тебя зачем МакГоннагал перед обедом подзывала?

— Попросила подежурить ночь в больничном крыле.

— Одну?

— Нет, Луна точно будет и ещё кто-то.

— Ещё новости сказала?

— Завтра похороны Фреда, а послезавтра много народу в Хогсмиде хоронить будут.

— А что Фреда так рано?

— Молли МакГоннагал сказала, что Джордж всё время рядом с Фредом сидит, не говорит, не пьёт, не ест. Чем дольше, тем страшнее всем.

— Понятно. Тогда так. Ты завтра на похоронах ни с кем не говори, за меня прячься. Потом сразу аппарируй и улетай за родителями.

— Тогда мне ещё сегодня надо расписание узнать и билет заказать.

— Значит я сейчас на Гримо с Кикимером, комнату тебе приготовлю и пришлю его за тобой. Там планы точные обсудим. Я ночью по Лондону с акцио пройдусь, денег тебе насобираю. Не надо так смотреть. Лишними не будут, на обратные билеты пригодятся.

5. Процедуры

Гарри услышал хлопок аппарации в комнате Гермионы, и сердце сразу ухнуло. Он бы не смог сказать: радости в этом было больше или ожидания гонца, принесшего неизвестную весть. Гарри сразу рванулся к ней, и они столкнулись лоб в лоб прямо на пороге. Хорошо, что не буквально.

— Гермиона!

— Гарри! В доме кто-то есть?

— Нет, уже сутки один как перст. Не считая Кикимера, конечно. Как!?

— Нашла! Сразу нашла, восстановила память, помирилась, мы все только что приехали домой. Меня мама едва успела перехватить и заставила принять душ, перед тем как аппарировать к тебе на всю ночь.

— Молодец твоя мама какой. Получается, ты им рассказала про нас.

— Да. В подробностях. Кое-что только маме, конечно. Я ещё не дошла до твоей степени бесстыдства.

— Тяжёлое детство, даже деревянных игрушек не было. Вспомнить нечего. Нарисуешь ручки-ножки-огуречик пальцем в пыли и вздыхаешь с ним попеременно... Про супермагию рассказала?

— Да. Они как услышали и чуток обсудили, тут же всё приняли, помирились со мной и быстро собрались. Скорее они меня торопили ехать, чем я их. Я только и делала, что рассказывала всё, что раньше скрывала. Спали они меньше меня, и что-то придумали. С утра идём в гости, если у тебя нет планов.

— Нет, до пятницы я совершенно свободен. Мне страшно с ними знакомиться по-настоящему, и одновременно жду не дождусь.

— Боишься, что не благословят?

— Немножко этого, немножко другого. Ой, что я? Совсем забыл. Ты голодна?

— Как сонный волк. Меня накормить и кофе напоить, а то я прямо за столом усну. Из пяти последних суток — больше двух в самолётах и аэропортах. Кстати, ты прав оказался. Как соседи в поездке слышали в нашем разговоре слово магия или заклинание, сразу старались отсесть, как от сумасшедших, а потом многие даже не косились. Забывали.

— Вместо кофе можешь Реннервейтом освежиться.

— Опять! Ну сколько можно? Почему опять Гарри Поттер предлагает Гермионе Грейнджер пользоваться магией, точнее, её собственной головой?

— Ты голодная. А на ужин пирог с почками. Помнишь?

— Ну ещё бы! Весь поход вспоминала. Самое большое сожаление от потери Гримо.

— Я тут с помощью Кикимера перенастроил защиту, чтобы никого не впускать, кроме как с моего разрешения. Кроме тебя, конечно. И отсекать все следилки, подслушивалки и прочее. И выявлять предметы, на которые такие чары наложены. Ничего из одежды или на теле не свербит?

— Нет. Сам додумался?

— После похорон Фреда вспоминал их проделки и поделки, и "до жирафа дошло".

— А я проверила твою теорию в Австралии. Представляешь, как задремлю, так всё кажется, что Рон меня на самом деле изнасиловал. Но нечётко, как в тумане всё.

— Ну вот, супермагия приняла версию Рона и Молли. И от тебя временно отстали.

— В той же дрёме тянуло простить его побыстрее и оказаться рядом с ним. Хорошо хоть пока наяву слабо тянет. Кстати, а у тебя тут как дела? Джинни? Уже переспал?

— Вчера. Она расстаралась на фальшивую пломбу, а я её откупорил.

— Фи, всё не привыкну, хотя сама... Давай подробности, олень гоночный.

— Не сердись. От тебя отстали, а на меня сразу после похорон так надавило, что каждый день мотался в Нору к ней на свиданки. Сразу всё вернулось на тот же этап. А вчера после обеда она почти повисла на мне, чтобы отнёс её сюда, и сразу затащила меня в постель. Только не так резко, как с тобой под обороткой получилось — она меня сдерживала, изображая невинность. Крови было чуток, и поуже по ощущениям. Но полной имитации не случилось. Она даже неопытность неубедительно изображала. Ей было в кайф, и с каждым разом всё больше и больше.

— Ну-у-у, так неинтересно. Мне что, её саму расспрашивать?

— Моё противозачаточное приняла как должное, а сама исполняла небрежно так. Не знаю, было ей больно или изображала, но после первой пары раз она разошлась и принялась меня учить. Подмахивала, ритм меняла, направляла, как двигаться, что и как делать. Вошла в раж и даже покусала. И ещё. Я мог бы не гонять туда-обратно. Она как волнами, наплывами сама выдаивала меня.

— Ясненько, значит буду учиться. А сколько раз принудил "злодей" "невинную девицу" к греху? Мне жутко любопытно.

— Это она принудила! Пять раз. Потом ей надо было ночевать в Нору.

— Ну ты гигант. Сексуальный. С тебя должок.

— Ты не злишься?

— Обидно, но... Да чего уж там, свечку не держала же... Она что-то сказала?

— Да, попыталась было, "я так рада, что ты у меня...". Только я ей рот прикрыл и прямым текстом выдал, что хоть и новичок, но не лох, и ей не стоило устраивать кровавое представление. А поскольку похоть, хоть ненадолго, но спала, то сумел свои условия сказать. Что мне понравилось, и я буду потрахиваться с ней, но о браке или даже обручении говорить рано, надо очнуться от войны, встать на ноги, проверить чувства и ещё какую-то чушь, типа она хотела играть в квиддич. Судя по ослаблению давления и отсутствию вопиллёра, она с Молли пооткровенничала, а та встала на мою сторону и сделала ей втык за обман. Может, вообще вся эта операция "Невинность" — инициатива только Джинни.

— Слушай, а что мы-то с тобой на девственности зациклились? Рядом с тобой я тоже фигню эту всерьёз обсуждать начинаю. Для супермагии неважно, кто у кого первый. Выяснили на собственном примере. Может, для Молли с Артуром изначально пофиг было на половую жизнь дочери. Даже застань ты её на горячем — обливиэйт никто не отменял. И в конце-то концов, конец двадцатого века на дворе. Что за предрассудки?

— Не скажи. Магический мир в прошлом живёт, веке в девятнадцатом, а то и раньше.

— А с чего ты так решил?

— Одежда, паровоз, кареты, перья с пергаментом, свечи. Атмосфера.

— А если в театре та же атмосфера, то мы попали в прошлые века? Или актёры все путешественники во времени? Или секту возьми какую.

— Так ты же вроде совсем недавно то же самое говорила? Родители?

— Они. Мозги, если воспринимаешь, вправляют качественно.

— Давай, вываливай. Теперь мне любопытно.

— А ты отбрось внешние мелочи, и увидишь двадцатый век. Отношения людей, мораль — всё современное. Границы признаются современные, иначе в Хогвартсе не протолкнуться было бы от американцев. В каких-то моментах развитие отстаёт, но просто от недостаточной сообразительности волшебников.

— А пример, для непонятливого?

— Давай самое насущное. Любовно-брачные отношения. Представь картину первого свидания Рона с Лав-Лав в девятнадцатом веке, в реалиях "Гордости и Предубеждения". Публично взасос исцеловались, общупали друг друга и тут же рванули в уединённое место для дальнейшего. Как ты думаешь, продолжение было невиннее публичных действий или всё-таки погорячее?

— Ерунда вопрос. Хотя Рон не делился, до чего они дошли. — Что такое "Гордость и Предубеждение" он решил не спрашивать. Потом.

— Да неважно, сам факт. Свидания подростков без надзора, наедине. У Джинни тоже, с четырнадцати лет точно. Или даже раньше. Это правило, а не исключение. Не могут нравы в браке отличаться от добрачных кардинально. Если можно спокойно блудить до брака, то в браке принудительная верность и весь секс только для деторождения что ли? Окстись! Значит есть измены, любовники-любовницы и дети не от супруга. Если нет формальных разводов, они наверняка есть фактические. Если придётся вступать в брак с Уизлями, обязательно зарегистрируемся в обычном мире, чтобы оформить там развод, когда надо будет. Фамилию в свидетельстве свою оставлю.

— У меня идея про девственность. Супермагии супружества пофиг на целку — ей важно то, что официально. Да и странно было бы — вдовам снова замуж выйти должна быть возможность. Но есть ещё одна супермагия. Чисто девичья мечта. Действует как раз на меня и на кучу чистокровных девчонок, с детства наслушавшихся сказок и мечтающих выйти замуж за мальчика-который-выжил. У тех, кто дожил с мечтой до соответствующего возраста, как часть "замуж", появляется желание провести со мной "первую брачную" ночь. Героя, спасителя, принца достойна только девственница. Достаточно быстро идею забрасывают — Джинни тоже — но сама идея остаётся жить в следующих по возрасту девушках. Кто-то её даже реализует. Со мной втёмную или через оборотку. Получить мои волосы — раз плюнуть почти любому в Хогвартсе. Картина маслом: покойный Снейп невербальным секо срезает у меня на каждой отработке по прядке, а потом торгует ими в Лютном оптом и в розницу. Все довольны, мои копии регулярно удовлетворяют часть женского населения Британии, а, возможно, и за пределами. Может, Джинни так свою девственность потеряла. Давно. А вчера ей захотелось меня порадовать. Точнее девичья супермагия надавила на неё, что раз это моя "настоящая первая брачная ночь", то она должна соответствовать. По её мнению — Рон подтвердит — в сексе я полный лох и высокоморальный тип, вот она обошлась самодеятельностью и не стала маму привлекать к проблемке. Как?

— Воображение у тебя! Настоящий пуп Земли! Точнее, другой орган, пониже. У тебя, извращенца, скорее мания. Мечтаешь остаться в истории, как Геракл, секс-подвигами тоже?

— Какими такими?

— Потом, книжку дам.

— Книжка книжкой, а вот ты в той же лодке. Скорее всего тебе от супермагии послабление, потому, что ты прошла контроль Молли. С твоим волосом из Ракушки она проверила наличие анатомического отличия и качество внутренних поверхностей пораненного Роном органа. Билла с Флер попросила, или сама с Артуром покувыркалась — чего только ради спокойствия родного сыночка не сделаешь.

— Извращённо, но распаляет. Я вся теку. Давай прямо в одежде, здесь, над столом нагнусь. Будешь оленем. Эй! Аккуратнее, трусики не рви!

Парой минут позже.

— Гермиона, про контроль Молли я же пошутил!

— Поняла, поняла я тебя, самца озабоченного. Соскучился? — В её голосе чувствовалось лёгкое разочарование. — Всё, слезай, неси меня спать.

— К тебе в комнату?

— Какой же ты дурачок. У нас впервые возможность провести целую ночь вместе, пусть я ни на что особо не годна. — Гермиона приподняла руки, показывая, что готова для переноса. — Будешь обеспечивать мне регулярную половую жизнь. С тебя ещё за четыре дня. И только попробуй разбудить... зря.

Он нёс на руках по лестнице голопопую и хитро щурящуюся подругу, а язык болтал как будто сам по себе.

— Может быть с девственностью всё совсем наоборот. У детей в нормальном мире есть страшилки, так почему бы им не быть у чистокровных девочек. Что-то типа того, что чёрным-чёрным колдунам нужна кровь совершеннолетних волшебниц-девственниц для их злобных-презлобных целей. Значит лучше встречать совершеннолетие без целки. Всё идёт с древних пор, поэтому мамы сами всё прошли, всё знают и дочкам не препятствуют. Интересно, как у них происходит? Может у них ритуальная статуэтка символа факультета для таких целей? Змейка с головкой — прелесть просто. Узнают лет в шестнадцать — милости просим, сама себя или подруга подсобляет. Или церемониал настоящий организуют, спецдефлоратора приглашают под обороткой в образе мужчины-мечты — Гарри Поттера, а потом обливиэйтят. А дальше — как у магглов, желающие привязать покрепче восстанавливают себе, как Джинни вчера.

— Балабон. А я?

— Магглорожденным не говорят, чтобы парочка невинных всегда оставалась, и чёрные-чёрные колдуны не позарились уже на кровь недевственниц.

— Вот что секс животворящий с букой творит! Или крестраж пропал — и ты раскрепостился? — уроненная на кровать девушка сладостно зевнула, и Гарри к ней присоединился. Удивлённо переглянувшись, они оба разразились смехом, и впервые с её отъезда мелькнула мысль, что, возможно, у них всё будет хорошо. — Раздевай. И сам раздевайся, чего волынку тянешь!

6. Консилиум

С первой минуты встречи с родителями Гермионы Гарри удивлялся. Хелен и Роберт, как они просили себя называть, умели ставить в тупик, говорить неожиданно умные мысли и вообще "рвать шаблон", как Роберт выразился. Они настолько хорошо понимали друг друга, что по очереди развивали одну и ту же мысль, если считали, что речь супруга не воспринимается правильно. Иногда казалось, что говорит один человек, но только казалось. У них, в отличие от близнецов, не ощущалось желания добавить головной боли собеседнику.

Роберта иногда заносило, но Хелен поправляла его одним-двумя словами. Или совершенно незаметно останавливала и продолжала его мысль, но другими словами и с иными акцентами. Потом опять подхватывал Роберт. Он так и сказал сначала, что считает всё происходящее войной, а войну должны планировать мужчины.

Пусть под их постоянными подбадривающими улыбками он замечал нервозность и неуверенность, они всё равно не суетились, брали необходимые паузы, иногда обменивались парой слов шёпотом.

Самое главное было в другом. Они полностью поддержали их предыдущие действия, а также основную идею их плана.

— Вы что, думаете, что нас заботят такие буржуазные предрассудки, как ваша верность навязанным официальным супругам? И нам наплевать на счастье дочери?

— А вдруг всё, что я рассказал — грандиозная мистификация с моей стороны, чтобы заполучить любовницу к жене?

— Эх, молодой человек. И ты, дочка, тоже. Вы извините, но вы ещё такие дети по развитию и по опыту. Вы слишком мало кого видели и ограниченно общались с людьми. В вас мы не чувствуем двойного дна, вы искренни убеждены в своём рассказе. Кроме того, мы и раньше нехорошее подозревали. Прослушав подробные рассказы дочери, мы тоже пока не видим иного разумного объяснения происходящему, в том числе и нашему поведению.

— Чтобы расставить все точки над "и" и окончательно убедиться в твоей, Гарри, правоте, мы задумали простой опыт и уже достали всё необходимое для проверки его результатов. Доченька, повтори, какие контрацептивные средства применяют маги?

— Самое распространённое заклинание воздействует на мужскую сперму, точнее на сперматозоиды. То ли убивает их, но скорее лишает активности, как в кислой среде. Применяется на женщину после... кгхм... в течении получаса-часа, но чем быстрее, тем лучше. На мужчину тоже можно, но надо непосредственно перед. И всё равно ненадёжно, они же постоянно в нём воспроизводятся. Если прошло больше пары часов применяют заклинание или зелье насильственной менструации. Похожее средство — ты мне рассказывала — продаётся в обычных аптеках. Есть ещё заклинания стерилизации и для мужчин, и для женщин, но они официально только для целителей и только при соответствующих показаниях. Их очень легко обнаружить и со временем излечить пострадавшего. Применившему грозит Азкабан.

— Замечательно! Как ты говорила — сто баллов Гриффидору?

— Папа!

— Не сердись. Мы просто подумали, что ваша супермагия при конкретных действиях похожа на ваши же обычные заклинания. Значит и последствия будут сравнимые. Как я понимаю, ничего подобного второму или следам третьего варианта ни у тебя, ни у Гарри нет?

Покрасневшая Гермиона неразборчиво произнесла несколько заклинаний, направив палочку сначала на Гарри, потом на себя. Очевидно, что цвет отклика её удовлетворил.

— Нет. Второе у меня не случалось, а следов третьего нет.

— Значит будем искать последствия как бы первого. Микроскоп и химикаты мы уже взяли у старого друга. В общем так, у вас час, вот склянки. Принесёте нам три образца спермы — чистой, обработанной заклинанием и добытой из тебя, дочка, минут через двадцать после.

— А как мы?.. — сумела выдавить женская часть внезапно покрасневшей молодой парочки.

— В результате полового акта, конечно, — с трудом сдержал ржач Роберт. — Это когда эрегированный мужской член вводится во влагалище женщине и посредством фрикций, то есть возвратно-поступательных...

— Папа! Я не думала...

— Доченька, мы ещё совсем не стары и тоже наслаждаемся занятиями любовью. Идите, а то от ваших физиономий пожар вспыхнет.

— А как... мне оттуда добыть?

— Ох, подставишь скляночку — и акцио. Ты же сама мешок с мелкими деньгами нам притащила. И про другие применения соловьём разливалась.

Им, конечно, удалось добыть образцы, и даже раньше часа. Но это было самое бесчувственное и неловкое их соитие.

У Грейнджеров дома был стоматологический кабинет, где на отдельном столе уже стоял микроскоп. Непонятные манипуляции, и вот три стёклышка лежат на вращающейся штучке, меняющей их под объективом. Сначала смотрели Роберт и Хелен, а потом пригласили жутко волнующихся дочь с любовником.

— Видите, в первом всё нормально, сперматозоидов много, они двигаются энергично и быстро. Во втором, после противозачаточного заклинания, их немного меньше, и они почти не двигаются. А вот в третьем — их меньше раз в десять, совершенно неподвижных. Так что твою теорию, Гарри, считаем работающей.

— Но, дорогой, было бы логично, чтобы и на Гарри тоже воздействовало. До его брака с Джинни. А у него всё в порядке.

Быстрее всех сообразила Гермиона и под смешки родителей рассказала про супермагию заочно влюблённых в Гарри девиц и женщин. Некоторые из которых наверняка не против даже внебрачного ребёнка от него, особенно ведьмы постарше.

Но Гарри слушал всё краем уха. Пусть он ждал такого результата, но явное материальное доказательство — совершенно другое дело. Настроение стремительно катилось в бездонную воронку уныния.

Добавилась ещё одна глыба в фундамент правоты его безумной теории. А ещё хотелось тихонько выть просто в небо, понимая, какой гармонией могла бы быть жизнь с Гермионой и что пока даже мечтать о таком ему не следует. Чтобы, проявив настоящее "я", не сорваться в пропасть.

Они вернулись в гостиную и расселись парами на диванах.

— Нам всем вместе надо теперь принять некоторые решения, но Хелен очень хочется задать вопрос.

— Гарри, что ты чувствуешь к нашей дочери?

— Я... Для меня всё так неожиданно, и так мало времени прошло. Мне очень нравится ваша дочь. Разумом я понимаю, что она — правильный выбор спутницы жизни. Я не разобрался, любовь ли это, ответ на любовь Гермионы или... Но Джинни. Если она узнает, то я не уверен, что... — Гарри проклял себя за дурацкий язык и рухнул лицом в ладони на коленях. Остальные слова звучали невнятно. — Плохо я сказал, знаю. Извините, если сможете. Может, я просто не вернулся с того света, а вы видите перед собой тень, потерявший душу в том безумном сплетении магии и смерти телесный призрак, которого заставляют изображать живого человека. Или я получил Аваду, тело ещё не успело упасть, а всё вокруг — просто мой предсмертный бред, страшный и неправдоподобный. Только вот у меня, урода, не прошлая жизнь пролетает, которой по сути и не было, а будущая. Чтобы не цеплялся и не усугублял свои грехи. А?

— Не надо, Гарри, — обхватила его спину Гермиона, гладя его непослушную шевелюру. А он, продолжал, как будто в трансе.

— Или наоборот, это хоть какая-то награда за несостоявшуюся жизнь мне, умирающему в больничном крыле после падения с метлы на первом курсе. Рядом со мной сидит Гермиона Грейнджер и записывает предсмертный горячечный бред о моих будущих воображаемых приключениях. Потом она издаст их как идиотски-жестокую сказку для детей, в которой нет ни смысла, ни морали.

— Не пори чушь, Гарри! — Гермиона силой заставила его разогнуться, села к нему на колени, прижалась сама и прижала его лицо к груди. — Не вздумай тут сломаться. Ты — человек. Я тебя с закрытыми глазами и во сне распознаю. Ты — живой и настоящий. Не выдумывай ерунды.

— Прости меня... Спасибо, что любишь меня. Такого... — Гермиона накрыла его рот своим, и поцелуй постепенно вернул Гарри интерес к происходящему.

— Дети, давайте сделаем перерыв, чаю попьём. Или чего покрепче. Мне кажется нам всем не повредит слегка отвлечься.

Все прошли на кухню, себе Роберт налил виски, Гарри — пива, а женщины предпочли по ложке ликёра в чай. Разговор пошёл о жизни в Австралии, кенгуру, аборигенах и Большом Коралловом Рифе. О волнах и качестве песка на пляжах. И ещё о куче мелочей, которые просто не остаются в голове, если их не упомянуть впоследствии ещё раз.

— Итак, общая остановка более-менее ясна, осталось поставить достижимые цели и найти пути к ним. Цели — суметь изображать перед супермагией, что вы ей подчиняетесь, не противоречить заметным образом её целям, внутри оставаясь как можно более свободными от её воздействия. Постараться при этом жить как можно более полной жизнью и готовиться, чтобы после окончания воздействия зажить, как свободные люди. Я что-то упустил?

— Нет, Роберт. Я себе так всё чётко даже не смог сформулировать.

— Ничего, сынок, какие твои годы. Дальше. Есть вариант, когда супермагия пропадает просто при исчезновении своих носителей. Он неплох, но на него не стоит рассчитывать. Во-первых, сами вы его осуществлять, конечно, не будете просто из-за моральной неприемлемости — убийства, подставы, увечья, чужие и собственные и прочее в том же духе исключаем сразу. Во-вторых, даже если пропадёт супермагия Уизлей, то тут же появятся иные претенденты. Добавьте семьи проигравших, для которых вы оба — идеальные супруги их детям или внукам. Создать и противопоставить другую супермагию волшебного мира уже существующей — нереально. Слишком много и слишком многих надо знать и иметь много времени и средств.

— Значит вступать с ними в брак, рожать, растить детей, и только потом мы сможем обрести свободу и быть вместе? При этом ни разу не сорваться, не допустить промаха, сохранить и не показать своего истинного отношения к происходящему.

— Да, примерно так.

— Получается, нам всё время жить со всем этим.

— Фактически на ближайшие примерно два десятка лет вам предстоит работа разведчиков в иной стране. Вот тут, дети, кроется главная проблема. Работа разведчика, кроме очень суровой подготовки по вживанию в роль, перевоплощению, подавлению всех предательских мыслей и эмоций на лицах, в движениях тела, интонациях голоса — шпионов чаще всего разоблачают обычные люди — требует обязательного таланта. У вас его нет. Сколько раз за эту неделю ты, Гарри, замечал, что едва не сорвался? Думаем, не один. Вдвоём будет ещё трудней. Вечно вам везти не будет, и никакая окклюменция не спасёт вас от простого роста подозрений и соответствующего усиления воздействия супермагий.

— Значит что? Урвать сейчас побольше и потом сдаться?

— Нет, ни в коем случае. Выход есть, и по лицу Гарри вижу, что он догадывается о нём. Да, я говорю про Империо.

— Папа!

— Дочь! Успокойся и сядь! Дай договорить. Что, Гарри стал злодейским злодеем, применив Империо по необходимости? Применить его вам надо друг на друга. С целью защитить своё от чужих. Не принудить кого-то, а помочь друг другу сохранить "внутреннее я" от его подавления супермагией. Чем ваша жизнь под действием супермагии отличается о жизни под обычным Империо? Ничем. Приняв нашу идею, у вас появится возможность по собственному выбору управлять своей жизнью. Пусть не полностью.

— Я сбрасываю Империо.

— Знаем. Но ты всегда сопротивлялся ему своей волей. А тут чужие приказы будут не во вред, а на пользу вам обоим, не насильниками, а помощниками. Не уверен, что нужно, но пусть будет возможность самому снять с себя в любой момент. Гермиона, мы обязательно составим подробный список, что должно это Империо делать. Сейчас важнее принять само решение.

— До обеда ещё пару часов. Мы закажем еды из ресторана. И обзвоним некоторых знакомых и коллег — надо восстанавливать связи и узнавать новости.

— Идите, обдумайте и обсудите.

* * *

— Есть у меня идея, Гермиона. Опять про супермагию.

— Кто о чём. Обо мне бы хоть поговорил. Непростительное, Гарри! И мы запросто о нём говорим и планируем применять не просто ради самозащиты, а на самих себя на долгие годы!

— Погоди. Есть важное дело. Держи, — он дал ей старшую палочку. — Махни как у Оливандера, с искрами... Слабовато. Смотри, какие у меня получаются, только глаза прищурь. Вот. Вместе держим обе палочки. А теперь бей меня экспелармусом из своей палочки, но как на тренировке. Бей, потом всё объясню. Молодец. — Он взмахнул бузиной. — Немного слабее стало, по-моему.

— А по-моему — так же.

— Бери и взмахни... Вот, у тебя гораздо ярче теперь! Получилось!

— Объясни толком.

— А что если в Дарах Смерти задействована супермагия намерений? Тогда со старшей палочкой тоже надо обращаться с намерением, а не экспелармусы выдавать. Я всё сейчас делал с намерением дать ей двух хозяев, тебя и меня. Чтобы сменить владельца она могла только при нашем одновременном разоружении. Если одного обезоружат, то обменяемся Экспелармусом ещё раз, восстановим владение.

— Бредово. Но с тобой привыкаешь к реальности бреда и нереальности обычной жизни. Только лучше не доводить до ситуации.

— Лучше, но даже человек с образом жизни "Постоянная бдительность" не уберёгся. Дважды.

— Зачем это всё?

— Значит так, будем каждый накладывать друг на друга Империо старшей палочкой, которая теперь настроена не причинять нам вреда. Сейчас постепенно потренируемся по нарастающей, чтобы добиться возможностей, о которых рассказывал твой отец.

Полчаса спустя.

— Гарри, ты великий волшебник! Это не приказ, это просто где-то рядом, внутри, как папа, охраняет и предостерегает. Это просто чудесно! Давление есть, я понимаю, что оно хочет от меня, но могу преодолеть, или поддаться, но под контролем моей воли.

— Гермиона, когда я полностью убираю с себя давление от Джинни, то резко увеличивается тяга к тебе. Не как к Джинни — сношать до потери пульса, а всё сразу — просто быть рядом, целоваться, гулять под луной, книжки читать, любоваться твоим лицом — у тебя оно необычайно красивое. Плакать и смеяться, целоваться и заниматься любовью, жить долго-долго, и чтобы всегда где-то рядом — твоё дыхание. Я тебя люблю, Гермиона Грейнджер.

— Я тебя люблю, Гарри Поттер.

— Я очень хочу тебя. Прямо сейчас.

— Я тоже.

То, что случилось потом, пусть навсегда останется в памяти только двоих.

К обеду они опоздали на полчаса.

— Кажется, молодёжь даром времени не теряет!

Два счастливых взгляда стали ответом Хелен.

— Мы голодны, как волки.

— Налетайте, мы заказали много, хватит и на ужин, и даже на завтрак останется.

— Вижу ты, доченька, согласилась с папой.

— Мама, папа, это всё Гарри! И это чудесно, никакое не Империо, а настоящее Фиделио! Друг внутри! Я могу полностью отключиться от супермагии и чувствовать только любовь к Гарри! И он тоже!

— Это, — родители переглядываются с понимающими улыбками, — просто замечательно, доченька. Как мы поняли, ваши внутренние я на самом деле любят друг друга, и вы убедились в неестественности вашей одержимости Роном и Джинни?

— Да, миссис... Хелен. Я был совершенно неправ, сорвавшись тут. Я действительно люблю вашу дочь.

— Отлично! Ты снял камень сомнения с наших душ.

— А что ты ещё придумал, папа?

— Давайте завершим с Империо? Такие потрясающие возможности с точки зрения медика. Например, попробовать вылечить некоторых сумасшедших. Ведь Империо заставляет даже бездумную тварь приложить все силы к выполнению приказа. А если отдать приказ прийти в себя? Например родителям вашего друга Невилла? Попытка ничего не ухудшит, а в случае удачи на вашей стороне окажется целая семья чистокровных. Под Империо можно попытаться совершить невозможное, причём за короткий срок. Например, освоить беспалочковую магию. После вашего успеха резко снижается потребность накладывать его на других, чтобы исправлять свои ошибки. Но на некоторых людей вам его необходимо наложить Не меняя основ поведения, запретить им делать кое-какие вещи. Совершенно необходимо, чтобы за эти пять лет Рон и Джинни не передумали и не заменились на других И немного исправить их поведение.

— А разве они могут отказаться при такой одержимости нами?

— Могут, ещё как могут.

— А разве они никак нас не любят? Разве можно отказаться от страсти? Они очень страстно нас желают.

Родители Гермионы переглянулись, и Хелен кивнула мужу.

— Это на самом деле долгий разговор про разные виды любви, а точнее про то, как можно измерить любовь.

— Это как так, папа? Разве можно измерить любовь?

— Можно, точнее есть свои закономерности, известные психологам и биологам, при нарушении которых можно говорить о неестественности и даже патологии поведения человека.

— Ты о Роне и Джинни, что они любят скорее себя рядом с нами и нашими чувствами даже не интересуются?

— Нет, такое, пусть и неприятно видеть такого человека рядом с тобой, встречается достаточно часто, и из нормы не выпадает.

— Тогда что?

— Доченька, это отдельный разговор. Давайте поговорим после ужина, папа пока обдумает как изложить получше. Только скажу, что именно поэтому мы поняли неестественность твоего влечения к Рону Уизли. А пока просто примите на веру. Есть более насущные темы, которые надо обсудить и принять по ним решения.

— Договорим про Империо. Наложение Империо верности вам на Рона и Джинни по большому счёту справедливо — ведь они пользуются принуждением вас к тому же самому их супермагией. Добавьте обязательную страховку от удара в спину по своей или чужой воле, и достаточно для начала. Накладывать Империо на кого-либо другого — опасно. Магических методов обнаружить нет, что не исключает обычной человеческой чувствительности и наблюдательности. Только в экстренных случаях и кратковременно. Старайтесь не применять Обливиэйт, ведь приказ забыть под Империо необнаружим, и поэтому безопаснее.

Гермиона молча хлопнула себя ладонью по лбу, а Гарри погладил ей спину.

— У вас будет желание реагировать по-настоящему. Сейчас вы можете спокойно преодолевать давление от одиночки, но кто знает, сможете ли вы преодолеть групповое, усиленное подозрениями? Бороться вам придётся не с внешним принуждением, а с самими собой. Трудно, не спорю. Надо поговорить, как облегчить такую жизнь.

— Значит мы сможем?

— Да, теперь не сомневаюсь, что это вам по силам.

— Мы заметили в тебе, Гермиона, если не злость, то обиду на конкретных людей. Но всё происходящее — объективное явление. Глупо обижаться на гравитацию или на воду в болоте, если вам всё равно нужно его перейти пешком. Или на долгую зиму, которую надо просто пережить. Стараясь жить как можно более нормально, а не выживать, прячась по норам. Надо постараться сделать свою жизнь как можно более нормальной. Приручить Рона и Джинни. Привыкнуть не относиться к ним, как к источникам насилия, ведь сами они не подозревают об этом.

— Невозможно долго жить рядом с человеком, который тебе в глубине души отвратителен. Его можно магически обмануть. Но выдержать его общество самому — почти нереально, не сорвавшись ни разу. Нужно срываться. По мелочам, контролируя себя. Как ты ведёшь себя сейчас, Гермиона. Или как ты, Гарри, повёл себя с Джинни. Не смущайся. Гермиона успела мне коротко рассказать, пока вы, мужчины, тут принюхивались друг к другу. Тебе, доченька, придётся приручать Рона кнутом и Империо. При людях лучше соглашаться с ним и хвалить — в словах гораздо легче сорваться.

— Возможно, что Рон сейчас в некотором раздрае. Главного он добился — оказался первым у тебя, а Гарри ты, похоже, не нужна из-за Джинни. Его пока удерживает Молли — та, конечно, подождёт отпускать вожжи, пока не станет ясно, беременна ты от Рона или нет. Потом, он может просто обидеться и отказаться от тебя.

— Не понимаю, он же страстно меня желает. Супермагия и на него в какой-то степени должна действовать. Иначе все замечали бы неестественность таких отношений.

— Да, если бы главными были чувства к тебе, а не желание отнять тебя у меня. Если меня нет, ты теряешь львиную долю привлекательности. Как Лаванда. Помнишь, на балу он тебе сказал, что ты ни для кого интереса ни как девушка, ни как человек представлять не можешь. А тут "великодушный Рон Уизли оказал ей великую честь и снизошёл к её просьбе, а она кочевряжиться вздумала?" Я дам ему стимул, — сказал Гарри, вдруг как наяву увидевший картинку его будущего разговора с неумело пытающимся казаться расстроенным Роном.

* * *

— Как она там?

— Вчера, например, уснула со мной.

— Что!? Как!?

— Сидели у камина, она прикорнула мне на плечо, потом пришлось её унести в кровать. В её комнату. Не дури. Тебе самому не смешно? Хотел бы, то за месяц твоего отсутствия всё бы провернул. Она теперь ещё долго ни одному мужчине не даст к себе прикоснуться. Кроме отца. И меня, примерно в той же роли. Обнять, утешить, подбодрить, в щёчку поцеловать. Не буду тебе ничего указывать или советовать, ты уже взрослый, раз так поступать себя считаешь вправе. И ты появишься на Гримо только в случае, если тебя приведёт Гермиона.

— Ладно-ладно. Понял. А чем она занимается?

— Понятия не имею. Говорила, что хочет анимагом попробовать стать. У меня она книжки из библиотеки читает, которые выносить из дома нельзя, и тогда ночует в своей комнате. Я часто даже не знаю, что она там, только когда за завтраком встречаю. Но, в-основном, она с родителями живёт.

— Сердится на меня?

— А ты сам как думаешь, дурак! Зачем ты её насиловал!?

— Она сама хотела, повела, разделась. Я не виноват!

— Если бы не это и не годы нашей дружбы — каждый раз бы тебе нос ломал при встрече, бля. В общем так. Если ты продолжишь держать голову и язык в жопе и за год не улучшишь своё к ней отношение, то пусть её тянет к тебе, а меня к Джинни, но я всерьёз рассмотрю возможность предложить ей выйти за меня замуж. Чтобы она не разочаровалась сразу в двух своих лучших друзьях. Ты понял, Рон?

* * *

— Ещё один вопрос — ваши будущие дети. Как мы понимаем, тебе хочется, чтобы их отцом стал Гарри? Но ты опасаешься за внешность?

— Да, у Гарри очень отличающееся от Рона лицо. И глаза.

— Думаю, вам беспокоиться не о чем. Супермагия супружества подразумевает супруга в качестве отца и наверняка формирует соответствующую внешность будущих детей. Влияние на органы размножения мы доказали, и на плод оно тоже должно быть. Не исключаю даже влияния на внешность супруги — станешь рыжеватой.

— Что, дорогой, телегонию вспомнил?

— Что это такое? — решился влезть Гарри.

— Это теория, по которой все дети у женщины несут в себе черты её первого мужчины. — На тревожное переглядывание молодой пары Роберт быстро продолжил. — Не подтверждается современной генетикой и биологией, хотя адепты-морализаторы наличествуют. Они находят один случай подтверждающий, который проще всего объяснить обманом, на тысячу опровергающих. Но действительно, как раз телегония навела меня на эту мысль. Скорее всего часть из редких фактов в её подтверждение получается, когда женщина со слабыми магическими способностями — сквибка? — сохраняет намерение увидеть внешность запавшего ей в душу всё ещё любимого мужчины в детях от другого. На всякий случай во время беременности будешь подольше поддаваться влиянию супермагии Рона и мыслям о нём. Но я о другом. Гермиона, как ты относишься к мысли быть женой Рона, если будешь уверена, что он стерилен.

Гермиона прикрывает глаза и задумывается. Потом улыбается.

— Интересное чувство, позволяешь супермагии работать да ещё с мыслью, что не залетишь случайно. Не сейчас, но в будущем. Почему нет? Даже интересно в безопасности сравнить Рона с Гарри. Не всё же ему одному окучивать других ведьм. Пусть знает, что у него есть соперник в постели. — И ткнула любовника кулачком в бок. Тот клюнул её в губы. Но Гермиона не была настроена на продолжение, ей захотелось конкретики. — А как? Заклинание стерильности легко обнаружить.

— Это тебе проект на будущее. Скорее всего заклинание воздействует на производство сперматозоидов. Я же предлагаю тебе придумать что-то наподобие регулируемой вазектомии. Или сама что-нибудь сообразишь, заклинание или зелье.

— Но тогда мне нужно будет изучить и просто медицину, и колдомедицину, и прикладную арифмантику привлечь.

— Ты же хочешь закончить Хогвартс? Потрать этот год на колдомедицину, а не на совершенство в ненужной астрономии или истории магии.

— Может быть мне тогда поможешь. Мы с папой не против подарить тебе братика или сестричку, вот только у меня были осложнения после твоих родов, непреодолимые для обыкновенной медицины.

— А зачем ждать? — Гарри сам себя не узнавал, раньше бы он промолчал. — Я напрягу Кингсли, чтобы вас осмотрели и, если возможно, вылечили в Святом Мунго.

— Гарри-и-и!!! — повалила его на диван и погребла под гривой своих волос Гермиона. — Я всегда мечтала! Только бы получилось, только бы получилось, — наконец сев, сжала она кулачки. — Ради этого я всю колдомедицину изучу.

— Спасибо заранее, Гарри. Тогда мы переходим к следующему вопросу. Для снижения вашего внутреннего недовольства — а оно есть и будет — общества семейства Уизли и ваших будущих детей совершенно недостаточно. Как можно больше заводите и поддерживайте связей, деловых и дружеских, хобби и интересов. Проводите побольше времени вне стен своих домов и не в компании Уизли. Ты рассказывала про Невилла, Луну. Они могут стать союзниками. Постарайтесь познакомиться с некоторыми слизеринцами. Те наверняка сейчас будут искать подходы к Гарри.

— Любите всех ваших детей. Гарри с Джинни, твоих и Гарри или твоих и Рона — как получится. Тедди считай если не родным, то приёмным. Потому что потом именно они, их намерение и желание вам счастья помогут в конце концов жить вместе ещё очень и очень долго.

— Мне кажется или вы не всё сказали, мама, папа?

— Вот, папочка, видишь, как дочка на глазах умнеет? Ты правильно заметила, у нас есть ещё предложение к вам.

— Мы предлагаем вам убежище, этот дом, где можно расслабиться, успокоиться или повеселиться. Отдохнуть от давления. Вдвоём или в нашей компании. Отдушина, нет, лучше дверь в нормальный мир. Если официальные судьбы прописаны за вас, то пишите добавки сами, между строк или чернилами других цветов. С нами или без нас, но вам надо ходить в кино, театры, цирк, музеи и на концерты. Ты уж извини, Гарри, но даже на обычного выпускника обычной школы ты не тянешь. Да и ты, дочка, сильно сдала. Может, даже сможете заочно подучиться, чтобы в случае чего в нормальном мире у вас была профессия. Как-то странно тратить интеллект на выяснение какой овал чертить в воздухе палочкой — горизонтальный или наискосок.

— Папа!

— Что, папа?

— Смотрите на жизнь, как на спектакль или фильм о приключениях суперагентов с вами в главных ролях. Вы сами себе режиссёры и актёры одновременно, хотите сыграть и получить Оскара за роль, сегодня, например, жены, недовольной мужем. Меняйте роли. Воспринимайте окружающих тоже как актёров. Нужно найти баланс включённости и отстранённости. Не принимайте роль близко к сердцу, иначе рискуете раствориться. Придумайте и защитите способ побыть в одиночестве, чтобы никто не тревожил. Пусть считают это бзиком. Отстаивайте всячески своё и не дайте засосать себя рутине обыденности. Это даже великолепно, что в начале сексуальных отношений Рон и Джинни так блистательно...

— ...облажались. Пользуясь чувством вины, создайте сейчас задел своих новых "я".

— Кстати, дети, а чем вы собираетесь заняться официально? Все наши планы вылетят в трубу, если на них у вас просто не будет времени.

— Давай сначала ты, Гарри. Мне тоже интересно, что ты так взорвался при напоминании об аврорах?

— Достали! Кингсли, едва назначившись Министром магии тут же успел втереть, как было бы здорово мне пойти в авроры. Тут же экзамены обещал формальные. Да ещё сразу задумал меня на переговорах рядом с собой держать, карманный победитель Тёмного Лорда, бл... простите. Чистый Фадж или Скримжер! Моё мнение, что я борьбы с чёрными колдунами наелся и за себя, и за всех своих будущих детей и внуков, его не колышет! Ещё и это. Да гори оно синим пламенем это общее благо, раз среди этих общих наше место — у почётной параши.

— Но ты же хотел, как отец...

— А ты посмотрела, кто из министерских вместе с Министром магии штурмовал Хогвартс?

— А ведь правда, кто там, кроме авроров, вообще что-то стоит в бою?

— Как ты представляешь я буду служить под началом тех, кто недавно ходил с Упивающимися Смертью и егерями на охоты за магглорожденными, конвоировал их в Азкабан и при сопротивлении или просто так убивал? Кто неделю назад убивал детей? Пусть они заявят себя под тройным Империо! Их коллеги Кингсли и Тонкс выбрали другую сторону.

— Ты что-то придумал?

— Да! Буду витриной аврората. Никому не подчиняюсь, что делаю, точнее, что ничего не делаю — никто, кроме Кингсли знать не будет. А ещё, только что в голову пришло, пусть он меня почаще в фальшивые командировки — подольше и подальше — посылает. А сам сюда, учиться и развлекаться. Можно, кстати, в другие страны в командировки по-настоящему поездить, с тобой вместе. Речи научусь толкать, одеваться покрасивей, шрам подрисую, чтобы на карточке для шоколадных лягушек клёво смотреться. А ты?

— Чтобы не вызывать подозрений, ведь никто не поверит в такое изменение, придётся лет несколько провести в отделе контроля за магическими существами. Буду составлять кучу бумаг в защиту домашних эльфов. Вдруг вправду поможет. Но не расстроюсь, если нет.

— Учти, всё Министерство сейчас состоит из активных или пассивных сторонников волдеморды. Остальные на том свете или в бегах, кому повезло. Вряд ли многие вернутся. Десятки лет нужны, чтобы обновить состав. Они будут сопротивляться. Кто пассивно, но некоторые активно. Ходить всё время ожидая заклинания в спину — никакой паранойи Хмури не хватит, чтобы уберечься. Если только черепашьими шагами своё двигать, тогда могут и не перейти к активному сопротивлению. Жизни точно не хватит.

— Опять я не подумала. Жутко и обидно.

— Мне тут вдруг картинка привиделась, как будто у нас с тобой нет ничего, Рон, Молли, Джинни общаться нам не дают, и мы уже давно просто знакомые. Разговор начальника отдела с новичком, которому ты очередную кипу декретов всучила. — И Гарри постарался спародировать голос Амоса Диггори:

"Пока Грейнджер была соратницей Поттера и за её плечами маячила фигура того, кто простым Протего отбивал Непростительные, а Тёмного Лорда, чьё имя всё магическое население боялось произносить почти три десятка лет, вообще пришиб, как муху, детским Экспелармусом, её трудно было игнорировать. А теперь она — никто, и звать её — Уизли. Одна из нищебродов, большинство из родственников которых не могут себе позволить учить детей в Хогвартсе. Вот если бы она сама или на пару с Мужчиной-Который-Победил сумела прибить Того-Кого-Нельзя-Называть, или хотя бы носила фамилию Поттер, тогда — да. Она уже сейчас была бы фигурой номер один или два. А кресло Министра было бы её сразу же за Кингсли. Но Мерлин избавил нас от такой участи. Артур уже не раз жаловался, что она слишком много времени проводит на никому не нужной работе и мало уделяет внимания семье. Сам понимаешь, герою войны в почти прямой просьбе неудобно отказывать. Нужно помочь хорошим людям и заодно приструнить эту... зарвавшуюся грязнокровку не помешает. Короче, вали всё на меня, а уж я найду способ мило её отшить вместе с дурацкими идеями".

— Убедительно. Меня ждёт профанация.

— Помнишь, говорил, что я хотел смыться. Представь всё то же самое, но без меня.

— Представляю — сплошной фарс и дикое посмешище из меня наверняка устроили бы. Если внаглую не затравили бы совершенно. Все твои слова, что мы — твои соратники, постарались бы забыть точно. Если ты успел бы их сказать. Сволочи. К Кингсли по каждому чиху не побегаешь, да и неизвестно, куда этот политик всё повернёт. Помощь от Артура? Лучше никакой, чем такая. Рона без тебя никуда не взяли бы точно, разве что помощником к Джорджу. Вырисовывается прямая дорога в домохозяйки, на пару с Молли указывать, когда пора садовых гномов гонять. Разве что после отставки мадам Пинс удастся в Хогвартс библиотекарем устроиться, если МакГоннагал ещё в директоршах останется.

— Роберт, а может нам не ждать пять лет? Не оттягивать неизбежное?

— Нет, ни в коем случае. Даже без твоего обещания, Гарри, первые пять лет нужны, чтобы у вас была опора и цель, вещественная, ощущаемая, вместе с доказательством возможности её достижения. Вам нужно хорошо вжиться в роли, постепенно приучая остальных к изменениям в вас. Так что, никаких "раньше сядем — раньше выйдем". Привыкайте жить сейчас, а не в будущем, как любишь ты, Гермиона, или в прошлом, что свойственно тебе, Гарри. И ещё, в жизни очень много случайностей, трагических в том числе. Обычно о таком не говорят, но мне на твоём месте было бы горько, если бы этих пяти лет не случилось вообще, — мужчина замер, подняв руку, как будто вспоминал важную мысль.

— Что-то ещё?

— Вспомнил. Можно ли ваши мысли, воспоминания, настроение уловить магическими методами?

— Можно, легилименцией или веритасерумом. Но с помощью нашего Империо-Фиделио, я думаю, мы быстро освоим окклюменцию или просто сможем предоставлять нужные воспоминания.

— Кстати, самые-самые мы можем хранить в думосбросе. И восстанавливать, когда нужно. Как Снейп делал, когда окклюменции меня учил.

— Попробуйте. Но я спрашивал не столько о добыче скрытой в вас информации, сколько о конкретных людях с талантами, видящих суть. Магическая дисциплина Предсказания не на пустом же месте возникла?

Гермиона отрицательно помотала головой, а вот Гарри задумался. Что-то, точнее кто-то тревожил его память. Не Трелани, точно.

— Вспомнил! Луна! Она меня запросто узнала под обороткой на свадьбе! Я зря тебя на её счёт не предупредил перед ночным дежурством.

Гермиона стала похожа на пойманную рыбу — рот открывался и закрывался совершенно беззвучно. Наконец она смогла передохнуть, и тут же разразилась гневной тирадой:

— На Министра магии нацелился, олень похотливый!?

— Ты о чём, милая?

— Я-то думала Луна как-то, может от Джинни, узнала про нас с Роном и сочувствует мне, а она, наверное тебе уже почву готовила, Дафне и Сьюзан рассказала, а те потом с улыбочками на меня шептались. Они точно тебе не откажут, даже сами предложатся, если знать будут, что не отвергнешь.

— Какая Дафна? Гринграсс? Как она в замке очутилась?

— На условии "отдать пока палочки" в замок вернулось большинство слизеринцев, всё-таки сейчас это самое безопасное место. От попыток свести счёты под шумок — тоже, — машинально ответила Гермиона. — Это ты специально подстроил всё! Не знаю как, но точно подстроил, — захныкала она. — Мало мне тебя с Джинни делить, ты ещё троих себе наметил.

— А может это всё не я, а супермагия героя-победителя, перед которым готовы лечь все девушки. Часть той супермагии девиц. Она не давящая, а игриво-блудливая, флирт, шуточки, лёгкий перепихон. И совсем не против многочисленности моих подружек или гарема. Сама меня оленем называешь, а какой нормальный олень без гарема. Чего раскраснелась?

— Ма-ам, мужики все такие охальники, или это только мне такой вот пошляк достался? — заныла Гермиона.

— Мы потом с тобой, доченька, их обсудим. Гарри!

— Не плачь, милая. Всё выдумки. Никому ничего я не говорил и не просил. Наверняка они что-то другое обсуждали. Может, твоя дефлорация Роном — сейчас самая пикантная новость? Пусть себе девочки язычки почешут.

— Так тебе всё равно, что меня ославили на весь Хогвартс? Или ты так опять шутишь?

— Да и да. Так наши обнимашки получают оправдание у всех, и злые язычки не будут сплетни Молли поставлять. Кроме того, разве не это, в-основном, девчонки постарше обсуждали, хихикая — кто, с кем, когда и в какой позе?

— Обсуждали, но Лаванда и Парвати при мне ничего про себя не говорили, да и про других только отдельные слова иногда улавливала. Наверное Лаванда не хотела, чтобы я её перед любимым Вон-Воном ославила. Кстати, а почему он на Лаванде не остановился?

— На Лаванду никто больше не претендовал, точнее, даже в самом горячечном бреду на неё не стал бы претендовать я. Без такой вот приправы, без выдирания якобы моего с кровью у меня из глотки, она для него оказалась пресной. А так, я согласен, она очень неплохо ему подходила. Молли наверняка с ней сошлась бы.

— Ты прав, не помог бы мне даже более длительный их роман отвязаться от Рона. Жениться-то он на Лав-Лав не собирался, получается. Ко времени Лаванды Рон уже полностью на меня настропалился.

— Дочка, вы отвлеклись. Шутки шутками, но во многом Гарри прав. Тебе надо воспользоваться ситуацией. В молодости я знала пару похожих на тебя девушек, кто плохо общались с остальными девчонками просто исторически, но были нормальными, в принципе. А когда все узнавали, что недотрога поддалась наконец зову плоти, то от коллектива тут же была инициатива — узнать подробности, посочувствовать, поделиться своим, дать советы. Глядишь, и вскоре как будто всегда была своей в доску. — Коротко, другим тоном в сторону мужа. — Ты их не знаешь, Роберт. — И тут же мягко продолжила внушение скептически выглядящей Гермионе. — Ты же планируешь помогать МакГоннагал в Хогвартсе? Начни общение с этих самых Дафны и Сьюзан. Просто поинтересуйся, о чём они шептались. Уверена, что тема была типа нормальная жизнь возвращается, и даже заучке Грейнджер ничто человеческое не чуждо. Дура, правда, что выбрала Рона, но всё равно ты будешь в их глазах гораздо человечнее, чем раньше. Поделись некоторыми подробностями, только не проговорись про такие, каких с Роном быть не могло. Тебе тоже расскажут, посоветуют — вот увидишь. Помнишь, недавно про связи вне семьи говорили — это они и есть. Учись общаться с людьми сейчас, потом может быть труднее или поздно. Заодно репутацию Рону соответствующую создашь. Вряд ли Джинни подробностями про изнасилование поделилась.

— Ладно, мам, уговорила, попробую. Чётко помню, что поддаться плоти я собиралась ещё перед шестым курсом с тобой, Гарри. Ради этого поехала в Нору. А что? Ты был свободен, я была свободна, мне почти семнадцать лет, плоть тоже своего хотела. Я единственный раз в жизни заранее настроилась, а там, как ступор напал. Ты меня не замечал, а главное — всё время Рон в голову лез. Не так навязчиво и внушающе, как после поцелуя с Лавандой и сейчас. Просто мешал что-то предпринять. Наверное, тогда у него сформировалась супермагия на меня и во мне постепенно стало просыпаться желание подчиниться его желанию.

— Угу. Толчком стала зависть к Биллу. Тот смог заполучить Флер. Помнишь, как Рон на неё слюни пускал от одного вида.

— Помню. Если бы не влечение, хрен бы он после такого от меня чего-то получил. Он даже на свадьбе пялился, когда рядом со мной сидел. Я тогда оглянулась, а он в полном улёте на неё уставился. Пришлось потом показывать ему обиду, тусуясь с тобой. Он, мне кажется, и не заметил — всё Флер да Флер в глазах. Как дура орала, чтобы с ним аппарировать. Какие мы идиоты! А если бы расстаться пришлось? Нужно было заранее назначить места для встреч!

— Угу. Тогда Рон вернулся бы сразу, и не насовершал бы "подвигов".

— Извини, всё время тянет считать нас обычными людьми.

— В мире магии. Ха-ха-ха.

— Гермиона, Гарри. На будущее, лист проще спрятать в лесу, а настоящих любовников проще скрывать, если считают, что у вас они есть, но другие. Пусть вас ревнуют не к тем и убеждаются в своих ошибках. Как раз намёки на связь Гарри с другими отведут подозрения от тебя, дочка. Только ты смотри, Гарри — опасайся Рона. Твоих любовниц отнять захочет, даже если в реальности у тебя никого не будет.

— Фиг ему теперь что-то моё, если не по мелочи.

— Дети, Хелен, это всё интересно, как будто в молодость окунулся. Но вам надо решить, что делать с Луной.

— Ничего. Луна — одна из немногих, кого я считаю близким человеком. Она натерпелась больше всех нас, но не расскажет, а может ей память почистили, что с ней творил тот же Хвост за три с лишним месяца в заложницах. Мне не нравится даже мысль о попытке что-то сделать с ней. Если она расскажет лишнего про нас, то пусть это будет на её совести. Брать что-то на остатки своей я не буду и вам не дам. Будем считать всё вмешательством судьбы. Но мне почему-то не страшно. Намекну ей, когда придумаю как, и всё.

— Чем больше я общаюсь с тобой, Гарри, тем больше радуюсь за дочь.

— Гермиона, извини за прямоту, но если бы ты не заступилась за нас после тролля, тебя ждала бы примерно её судьба, это в лучшем случае. Она мне так иногда напоминала ту Гермиону Грейнджер с первого-второго курса, что скорее всего моя симпатия к ней — просто часть любви к тебе, как я сейчас понимаю.

— А я думала, что моя судьба — скорее МакГоннагал.

— Ты сначала анимагом стань, выдра недоделанная!

— И стану, особенно с Фиделио! Назло одному озабоченному оленю!

Гарри ладонями повернул к себе её притворно рассерженное лицо и медленно-медленно приблизился губами к её губам, купаясь в ощущении её любящего взгляда. Поцелуй был не страстным, а... соединяющим. Просто ещё один саженец в саду любви.

Оторвавшись, он обратился сразу ко всем.

— Мне жутко представлять такое, но если бы Гермиона не пришла в тот день ко мне в спальню? Мы бы поженились с Джинни и Роном, нарожали бы детей, а лет через двадцать вдруг поняли бы, что у нас никакой любви к супругам нет. И вспомнили бы, что в глубине душ любили друг друга. Неужто нам не удалось бы хоть тогда быть вместе?

— Вряд ли. Нас опять возвращает к отложенному разговору о любви. Давайте сделаем перерыв на ужин и потом послушаем Роберта.

— Кое-что я могу сказать сейчас. Знаете, почему вы вместе? Потому, что в мире есть бог. Мне неважно, канонам какой религии он ближе. Важно то, что он нас любит. Он говорит с нами голосами других людей, намекает на пути выхода из наших проблем их примерами или ещё как-то. Надо только замечать и понимать. Намёк ясен?

За ужином Гарри поинтересовался, игнорируя румянец Гермионы.

— Роберт, меня мучает вопрос. Как вы избегли нападения Упивающихся Смертью после нашего пятого курса?

— Очень просто. Когда дочь рассказала нам о возрождении вашего Волдика ещё после четвёртого курса, мы воспользовались почтовым адресом для связи с Министерством, который нам оставила МакГоннагал. Прикинув степень сообразительности и лени волшебников, мы написали, что сменили адрес проживания. Указали заброшенный дом-развалюху в стороне от городка, которым даже крысы брезговали. Нам прислали сову, что все записи изменены.

7. Прогноз

— Существует множество попыток создать теории любви мужчины и женщины. Говорят о разных видах любви. Мы с Хелен, постепенно пришли к выводу, что любовь — одна, а все упоминаемые в разных теориях типы — просто составляющие единую любовь части. По времени любовь проходит две основные стадии — предварительную — или начальную — и настоящую. Настоящая любовь — великий дар. Те, кто её испытал, никогда уже не перепутают её с влюблённостью или просто плотским желанием секса с симпатичным представителем противоположного пола. Полюбив один раз, человек уже не может не любить. Любовь может быть старой или новой, но она остаётся до конца жизни. В настоящей любви присутствуют почти все её варианты одновременно. В ней всё всерьёз и играючи, уважительно и с подтруниванием, готовность отдать жизнь за любимого человека и дать ему свободу, если это сделает его счастливее, желание обладать и отдать самого себя без остатка. Хелен я страстно люблю как женщину, как жену — спутника жизни, надеюсь, что до глубокой старости, люблю как мать — она заботится обо мне, люблю как дочь — сам забочусь о ней и оберегаю, как сестру — у нас с ней есть дела, где мы — на равных. Приводите в пример самые разные типы любви — и всё найдётся в моей любви к ней. А всё вместе — я её просто люблю, — Роберт говорил всё, не отрывая взгляда от улыбающейся Хелен. А Гермиона вдруг больно сжала Гарри руку. Потом отпустила, глубоко вздохнув.

— Множество людей никогда в жизни не испытывают настоящую, глубокую любовь, которую так поэтически описал вам сейчас Роберт, но им доступна начальная. Они могут успешно имитировать любовь, но на самом деле ничего подобного не испытывают. Например натуры примитивные, кому нужен только секс. Или люди, для кого жизнь — только игра. Есть и другие категории. Многие не дозревают до настоящей любви до конца жизни. По-моему, именно такие люди придумывают все классификации любви и применяют к собственному поведению — я люблю сразу нескольких, но всех разной любовью. Очень похоже, что Рон и Джинни вместе с большинством инфантильных магов — из таких. Но полной уверенности у меня, конечно, нет.

— Спасибо. Любовь начальную я делю на два типа. Первый — множество вариантов того, что я называю увлечение или влюблённость, когда человек привлекает внимание и вызывает желание развить с ним отношения на основе его достоинств. Внешность, приятный характер, популярность объекта симпатии, а ещё в основе может быть самовнушение, сочувствие, ответ на любовь, расчёт, дружеская симпатия и так далее. Главное тут, что в выборе участвует разум, и очарование не мешает видеть как достоинства, так и недостатки человека. Второй тип — это безумная или, точнее, неразумная страсть, когда к человеку тянет независимо от достоинств и недостатков.

— А разве такая страсть — это не настоящая любовь с самого начала?

— Нет. Ты права в том, что очень часто безумную страсть принимают за настоящую любовь. Вокруг неё сложено множество мифов. Литература тоже полна описаний и восхвалений безумной страсти. Конечно, страсть эта проявляется по-разному у разных людей — например ярко или втихую, так что объединяющим словом здесь является не страсть, а неразумная. Но поскольку миф про безумную страсть как главный признак любви, главенствует среди населения, многие люди научились самовнушением вызывать в себе её имитацию ради завоевания предмета своей страсти. Так им кажется можно испытать любовь огромное число раз. Традиции некоторых южных народов такое поведение даже поощряют. Бедные люди. Они даже не догадываются чего сами себя лишают. Реальная безумная страсть имеет под собой биологическую основу, укоренившуюся в психологии людей.

— Роберт хочет сказать, что дальше он изложит наблюдения и выводы коллективов учёных: биологов, антропологов и психологов, а не его собственные.

— Именно так. В общем, можно сказать, что природа дала человеку много механизмов для проявления ненормального состояния сознания. Гнев, ярость, страх, медитации и самовнушение могут явится их спусковыми крючками.

— Дорого-ой, тебя заносит...

— Хм. В давние времена, когда человек ещё не слишком отличался от животного, люди кочевали или просто много передвигались ради добычи пищи, причём женщинам это было делать гораздо трудней, чем мужчинам, в период беременности и примерно пары-тройки лет после, пока малыш не может ходить с ней сам. По каким-то внутренним причинам, может быть инстинктом или по неосознаваемому запаху, мужчина и женщина определяли, что их общий ребёнок получится лучше, чем с любым другим из доступной группы потенциальных партнёров. Включался механизм, когда их тянуло к друг другу вне зависимости от голоса разума на время три, максимум четыре года, и мужчина заботился о женщине до момента, когда ребёнок сможет идти за ней сам. Потом они могли расстаться. Страсть у пары всегда случается один раз, ведь их биологическая обязанность перед популяцией выполнена. Если страсть — не первая в жизни, то срок бывает меньше. Кстати, поэтому мужчины гораздо спокойнее относятся к детям их сегодняшней женщины от других мужчин, чем женщина к чужим ей детям. В сказках полно злых мачех, но отсутствуют злобные отчимы.

— Отвлекаешься. Любит муж пофилософствовать.

— Извините, тут столько на самом деле интересных следствий, что трудно удержаться. Природа использует безумную страсть достаточно экономно — выбор страсти редок. Множество людей не испытывают страсть ни разу в жизни, просто у них предварительной стадией был один из видов влюблённости, а любовь после — она всё равно настоящая. Очень мало людей переживают настоящую безумную страсть более трёх раз. Даже три раза — для многих избыточно.

— Почему?

— Как вы, надеюсь, поняли, безумная страсть основана на внутренних силах человека и изначально предполагалась взаимной. При выборе из десятка это нетрудно. С развитием цивилизации механизм страсти стал ошибаться. Как в выборе партнёра, так и вообще в извращённом выборе объекта страсти, например фетиш, деньги, власть.

— А пример фетиша?

— Это просто. Вы сами. Рон и Джинни во многом одержимы не вами, живыми людьми, а символами, знаками, ролями, которые вы играете. Будь в ролях мальчика-который-выжил и его подруги, которая может стать ему больше чем подругой, другие люди, вы бы вряд ли стали бы им интересны. Их страсть к вам во многом неестественна, и по времени, и по проявлениям. Для подобных людей теряет смысл нормальное развитие страсти, ведь состояние безумства не рассчитано на такие объекты страсти. Оно может внезапно пройти, если пропадут условия, а может стать долгим болезненным наваждением. Именно поэтому мы настаиваем на Империо верности для Рона и Джинни. Чтобы правильно выключилось состояние безумства в обычном случае, требуется реакция на страсть, некий сигнал на то, что тебя заметили и силы потрачены не напрасно. Кстати, для хорошего человека таким сигналом может быть счастье предмета страсти или любви даже не с ним. Я намекаю на тебя, Гермиона. Твоя любовь к Гарри во многом основана на желании ему счастья, и если бы он был по твоему мнению счастлив с Джинни, то твои чувства к нему ушли бы, когда сердце нашло бы новую привязанность.

— Поняла я. Но как механично это всё, папа! Неужели страсти нет в дальнейшей совместной жизни?

— Есть, конечно. Из страсти пропадает безумство, когда влюбленному человеку совершенно не важны личные качества объекта любви, и разум игнорирует все сигналы о недостатках.

— А период три-четыре года — он только для страсти?

— Все варианты начальной любви имеют свою длительность. Разную, но четыре года — всё равно максимальный срок. По истечении начального периода, чтобы любовь продолжилась, нужны уже точки соприкосновения, сходства, гармонии, желательно за пределами постели, если у кого-то из пары больше одной извилины. Говорят "Найдено море достоинств, недостатки тоже есть, но мы вместе от них уже избавляемся". Страсть первой стадии не уходит, а просто преобразовывается, часто становясь глубже. Забыл сказать, что все мои рассуждения применимы к людям свободным, могущим соединяться и расставаться только на основании чувств. В противном случае дальнейшая жизнь возможна без любви. Часто стягивающими узами становятся дети или их заменители, моральные обязательства, общий бизнес, заметные общесемейные заботы, например большое хозяйство. Этого, при отсутствии возможностей и примеров лучшего, может оказаться достаточно для продолжения совместной жизни.

— Но ведь встречается, что страстная одержимость человеком длится очень долго.

— Бывает, среди нормы всегда есть исключения. Но где мы чаще всего встречаем такие исключения? В криминальной хронике или историях сумасшедших больных. Еще у героев и героинь женских романов и иной низкопробной литературы. В классике вы такого не встретите, как и среди нормальных людей. Есть безответная любовь, начавшаяся со страсти, но там страсть проходит, хотя некоторое безумие, принимаемое за страсть, остаётся.

— Джинни сама сказала, что с детства хотела меня заполучить, а потом я её в Тайной комнате спас от смерти. Может она, как Гермиона, меня полюбила?

— Может быть, а чтобы избавиться от одержимости пустилась во все тяжкие.

— Она говорила, что это ты, Гермиона, ей посоветовала так поступать. Значит это ты так повлияла на нравственность моей будущей жены?

— Что!? Ничего подобного я не говорила. Просто сказала, что рядом с тобой надо быть другом в первую очередь. Или жить своей жизнью, забыв про претензии на тебя. Остальное — поклёп.

Все обменялись усмешками.

— Что-то я пока не вижу, как вы с мамой пришли к выводам о неестественности моей любовной жизни?

— Не всё сразу, сначала нужно нарисовать фон, а потом ты найдёшь своё место там и всё поймёшь. Любовь может закончиться в любой момент и на любой стадии, но обычно по причине начала новой любви. Причём её начальную стадию прервать гораздо легче, ведь она менее устойчива и даже может идти на фоне старой любви, как её испытание и проверка. Я говорю про мгновенную очарованность, которая почти всегда быстро проходит, закаляя старую любовь. От безумной страсти избавиться трудней, но сильное чувство — например, ложь, измена, предательство объекта страсти, выяснение своей ошибки, трагическое прозрение, способны это сделать.

— Чо, — неслышно для отвлёкшейся Гермионы прошептал Гарри.

— Значит даже влюблённость и даже страсть к другому — это ещё не конец старой любви, и она может оказаться сильнее нового чувства?

— Да, если старая давно идёт в разумной стадии. Некоторые пары даже считают такое поведение нормальным, причём всеми силами взаимно сохраняют старый союз. Но это, однако, экзотика. Мы же ведём речь о психологической норме. Пока новая любовь находится в предварительной стадии, пусть и безумно страстной, то возможен возврат к старой любви, прервав страсть. Но вот если уже новая любовь стала разумной, если пройдена некая критическая точка, возникли и растут со временем пусть слабые, но положительные эмоции, появилось ощущение возможности счастья, то всё, старая любовь умирает навсегда, в том числе и безответная, даже если она ощущалась сильнее новой — чтобы там сентиментальные барышни разного возраста ни думали. Тот же самый закон природы, которая считает, что одной попытки более чем достаточно, и если что-то менять, то на новое. Вдобавок помогает, что старое безнадёжное чувство воспринимается как боль, которую хочется исцелить, если человек не мазохист, конечно. Тут можно ещё много распространяться о вариантах и тонкостях, но к вашему случаю это отношения уже не имеет. Кстати, про безответную любовь. Она, естественно, встречается гораздо чаще взаимной, ведь множество увлечений — пустышки-однодневки. Но, при наличии хоть какой-то связи с объектом любви и надежды на взаимность, она может войти в разумную стадию и длиться, пока существует надежда. Как у тебя, Гермиона.

— Похоже, — хмыкнула упомянутая.

— А уж как я рад, — зарылся ей носом в шею Гарри.

— Брысь пока, не отвлекай лектора. Продолжай, папа. Он уже исправился.

— Значит долгая безответная любовь — тоже нездоровый показатель? — влез Гарри.

— Увы, это так.

— И рассказы о длящейся долго и не угасая безответной любви — мифы?

— На самом деле часты случаи, когда лет эдак после десяти испытывающий безответную любовь отказывается от наконец полученного согласия объекта любви на попытку образовать пару, или же ничего у них не выходит, причём гораздо чаще, чем у обычных пар "с нуля". Просто всё уже сгорает дотла. Когда сил на собственную активность не осталось, то человек просто ждёт кардинального внешнего события, полностью меняющего существование. Нередко это смерть.

— Грустно. Что-то ещё осталось?

— Да. Самое интересное и близкое для вас — группы или компании. Это уже целиком мои собственные выводы из личных наблюдений, но противоречий с фактами я пока не встречал. На самом деле отсчёт времени предварительной любви надо начинать не с момента начала какого-то её варианта, а в районе наступления половой зрелости у знакомых или с начала знакомства уже созревших. Подспудно идёт оценка всех знакомых лиц противоположного пола и выбор наилучшего для себя за то же самое время — три-четыре года. Если такого вообще находят. Получается четыре года — это максимальный период свободного и нормального общения созревших разнополых особей, когда между ними может начаться страсть. Как я говорил, механизм страсти может ошибаться в объекте выбора, но не в самом факте совершения выбора. Если человек уже совершил выбор из группы своих знакомых, страстью или настоящей любовью, то воспылать страстью к другому человеку в той же группе он просто не может — биологический механизм уже получил сигнал о совершении выбора среди этой группы людей. Всё, поезд ушёл. Если ты, Гермиона, по-настоящему полюбила Гарри, то страстно влюбиться в Рона ты уже просто не могла. Биология и психология не позволяют, если не применить насилие над твоей человеческой природой.

— Неужели не может случится любовь с другим человеком из той же компании?

— Почему нет? Возможно. Если отбросить адюльтеры, то кто-то из компании может быть просто симпатичен, выбран по расчёту или в ответ на старую любовь к себе. Как скорее всего случилось бы у тебя, Гарри, с Гермионой, если бы не супермагия. Постепенно это может развиться в любовь. Все случаи страсти после более четырёх лет знакомства всегда случаются к новеньким, чужим. Наша студенческая жизнь подтверждает это на все сто. Совершенно правильно данный момент отражён во множестве книг и фильмов.

— Но ведь в тех же фильмах нередки ситуации как раз обратные. Что вдруг всё вспыхивает спустя годы между старыми знакомыми.

— Мне приводили похожие ситуации из жизни тоже. При внимательном рассмотрении оказывалось, что формально "свой", насквозь знакомый, вызвавший всплеск любви, своим уже не был. Произошло преображение, "стал другим человеком", очень часто после заметного периода времени отсутствия в компании. Причины самые разные: повзрослел, пережил что-то, изменившее суть. Если период преображения длительный и общение продолжается, то всё проходит без последствий, новизны просто не случается. Ещё вопросы?

— Погодите, я вспомнил! Нам Слизнорт говорил, что никакие заклинания и зелья любовь не вызывают. Он и вы сто раз правы! Супермагия вызывает страсть, а не настоящую любовь.

— Очень рад подтверждению. У меня всё. Ну что, сильно я вас нагрузил?

— Непонятно как применить.

— Это только кажется, что сложно. На самом деле всё описанное — единый образ. Муж о готовом блюде рассказал с перечислением всех компонентов и рецепта приготовления. Потом вы сами будете удивляться, как такую простоту можно было излагать так долго и занудно.

— Тогда долой занудство — поиграем. Давайте забудем на время про существование супермагии и рассмотрим несколько вариантов: прошлое поведение и ваши судьбы при различных предположениях — любишь ты Рона или Гарри, остался Гарри в Британии или нет его. Тогда вам всё станет гораздо яснее.

— Для начала стоило бы разобрать твоё, дочка, поведение на шестом курсе, которое ты считала естественным. Ведь ты нам тогда так и говорила, что Гарри любишь, но он внимания не обращает, а тебе оно нужно, даже оскорбительное хоть от кого-то лучше, чем никакого, и ты поэтому устраиваешь все сцены с Роном. Правильно?

— Ну да, примерно так, если убрать супермагию, я всё равно бы так делала, увидев, что Гарри увлёкся Джинни.

— Ты оправдывала своё поведение только и исключительно тем, что Рон — единственный обращавший хоть какое-то внимание на тебя.

— Да, так и было. Не могла же я сама признаться? Это должен делать мужчина!

— Я пытался тебе сказать раньше, но ты не слышала. Чем ты отличаешься от Рона Уизли? Тому весь мир должен, а Гарри ему должен за дружбу. Жителям магического мира он должен за вываливание его в дерьме. Ты встала в ряд и предъявила те же претензии миру в лице любимого мужчины — он обязан сам, без единого действия с твоей стороны тебя заметить и сам начать ухаживать, иначе ты спустишь свою любовь и счастье в унитаз. Ты почему-то исходила из принципа — это я несвободна проявлять чувства, а у остальных, и в первую очередь у Гарри — полная свобода так делать. И одновременно ты видела, что Гарри — не слишком инициативный человек и интересы Рона Уизли ставит впереди своих, даже мы из твоих рассказов это поняли. Он, даже влюбившись, ни за что бы не решился признаться при полном отсутствии с твоей стороны слов или действий, что ты любишь его, а не Рона. Да будь у Гарри хоть немного больше само: самостоятельности, самоуважения, самоуверенности, он был просто обязан послать всех требующих чего-то от него далеко и надолго. Или как минимум поставить тебя на место ради. Гермиона, избавься от розовых очков и пойми, что ни жизнь, ни любовь ничего никому не должны. Это долг человека ради самого себя, окружающих и будущих поколений — беречь их, растить и приумножать. Не надо обижаться, что жизнь не соответствует ожиданиям, а понимать, что это твой и только твой выбор делать что-то или не делать ничего, чтобы достичь желаемого. Или не достичь, но с чистой совестью — "я сделала всё, что могла".

— Уймись со своей доморощенной философией. Довёл девочку — хоть сейчас в винегрет. Правильно, доченька? Вам, мужланам, нашу тонкую мазохистскую натуру не понять и не оценить. Для нас что главное? Правильно. Издевается — интересуется, унижает — влюблён, ревнует и изменяет — испытывает страсть, бьёт — любит. Рон тебя ещё не бил? Значит не прошёл главную проверку любви.

— Мама! Я поняла уже, что всё эти мои намерения были только из-за супермагии Рона. Хватит издеваться!

— Это замечательно! А то мы уже сомневались, что ты наша дочь и выросла в Европе, а не на Востоке в гареме. Если у тебя такой подход к жизни, то как ты всерьёз могла думать работать. Разве что "подай, принеси, на фиг иди". Но это не главное в твоих оправданиях поведения. Там содержится прямая неправда. Ты обманывала даже не нас, а сама себя. Был ещё один человек, оказывавший тебе очень уважительные, далёкие от Роновых унижений и оскорблений, знаки внимания и готовый на гораздо большее.

Гермиона прикрыла ладонью открытый в потрясении рот, не в силах издать ни одного звука.

— Крам! — сказал Гарри. — Он тогда на свадьбе интересовался, свободна ли ты? И расстроился, узнав, что нет. Не надо, не плачь. — Обнял он девушку. — Это не ты, это Ронова супермагия заставила тебя о нём забыть и голову заморочила. Хочешь, сходи с ним на свидание. Виктор в чём-то очень похож на меня. Может, он — твоя судьба, если годами не теряет надежды, и именно с ним тебе будет в итоге лучше. Переспи с ним. Как любовник, он наверняка искуснее меня. Хочешь?

Гермиона прижалась к нему, дрожа всем телом и бормоча.

— Нет, не надо! Не отдавай меня Краму... Хочешь, я скажу девочкам, что ты не против попробовать их в постели? Только не бросай меня! — Девушка заревела Гарри в грудь, судорожно цепляясь за рубашку.

— Не плачь, доченька. Тебе повезло с парнем. Он на первое место ставит тебя и твой выбор, и не осуждает.

— Вот так мы, дочка, поняли, что ты испытываешь безумную страсть к Рону, невзирая на все твои слова о любви к Гарри. К счастью, и поведение Рона, и твой характер, не позволили тебе сдаться сразу. И мы не потеряли дочь.

— К сказанному папой добавлю, что получилась двойная неестественность. Если бы в тебе развивались какие-то чувства к Рону, то это должно было быть увлечением за постоянно растущие и открываемые в нём достоинства. Но ты намёков не понимала, а что-то большее сказать нам что-то мешало. Теперь понятно — что.

— У меня к Джинни тоже неестественная страсть получается?

— Очень похоже. Из знакомых тебе девушек ты уже испытал страсть к Чо, и на момент того выбора с Джинни был знаком едва ли не лучше, чем с Чо. Значит — никакой безумной страсти к Джинни уже быть не могло. Кстати, у Рона первой страстью была Флер, поэтому его страсть к Гермионе — тоже неестественна.

— Теперь я понимаю ваше неверие в возможность нашей взаимной любви через двадцать или даже пять лет.

— Не совсем так. Любовь в тебе она могла бы, возможно, пробудить, показав, что сама всё ещё любит. Но никакой вспышки любви, а долгая постепенная притирка. И не факт, что у вас получилось бы, что у Гермионы осталось бы достаточно сил, а в тебе проснулась бы любовь к ней. Даже лет через пять всего шансы были бы невелики. Повторю — природа человека не любит повторов, и успех в таких случаях — скорее исключение, чем правило. — Оглядев и оценив всю компанию, Роберт закруглил разговор. — Пожалуй, достаточно. Остальное вы сами сможете додумать. Мне точно надо выпить. Ты как, Гарри, присоединишься?

На кухне Роберт налил себе больше полстакана виски, а Гарри дал бутылку пива.

— Пока они там шушукаются. Я очень рад, что главным мужчиной в её жизни будешь ты. Ты молодец, очнулся от давившей тебя программы тупости и быстро сообразил, что делать. Гермионе как раз нужен человек, своим авторитетом прочищающей её заскоки. Рон для неё — точно деградация. Мне столько раз заочно хотелось набить морду этому быдлу! Вот только... Твоя по-хорошему безумная теория про вашу супер-пупер сняла громадный камень у нас с души. Хоть какое-то реальное объяснение происходящему. Форс-мажор, она не виновата. Только вы нам с Хелен Фиделио тоже сделайте, чтобы не плясать под дудку их желаний.

Роберт непрерывными мелкими глотками выпил свою порцию и тут же налил себе ещё.

— Ты представляешь, она рассказывала про Рона, как он её обижал, унижал, не просил ни разу прощения. И тут же забывшись, как будто отключался мозг, из неё лился поток слов — какой Рон классный: и друг замечательный, и семья ему важна, и о людях он заботится — и тут же рассказывала прямо опровергающие случаи, как его воспоминания про Еиналеж, где он себя видел в гордом одиночестве со всеми наградами, которые мог тогда вообразить. А ещё он магглов любит — как его папаша-хам, и Волдеморта ненавидит — иначе был бы самоубийцей, и готов ради интересного дела горы свернуть. А любимое дело — только и исключительно квиддич да ещё разговоры о нём и о себе, любимом. Я бы понял, если бы он был способен заработать квиддичем. Но... да ты сам знаешь.

— Угу, сам его вылизывал, чтобы он играть смог.

— Самое поганое, что мы вроде всё понимали, наедине обсуждали и решали. Но... как с ней рядом, так сразу мысли, что сама пусть в своей любви разбирается. — Он большим глотком допил стакан. — Знать, что твоя дочь по своей доброй воле стремится лечь под самовлюблённый комбинат по переработке еды в дерьмо, которым он всё время её кормит — это унижение человеческого достоинства не только её, но и наше. Ни хрена Рон ничего никогда не поймёт и прощения не попросит! — пальцы побелели, сжимая стакан, и Гарри стал опасаться, что Роберт раздавит его и поранится. Но тот быстро взял себя в руки. — Извини. Хорошо, что я при ней только слегка сорвался. Мы тут улыбаемся ради дочки, говорим правильные слова, а у самих на душе даже не кошки, а львы когти точат.

— Не волнуйтесь, Роберт. Мы победили очень злобного и опасного монстра. Да так, что он нас до самого последнего момента не воспринимал всерьёз. Неужели не сможем всего-то притвориться перед теми, кто не считает нас противниками?

У Гарри перед внутренним взором проносились нечёткие фрагменты картин будущего, срисованные кем-то с его "внешнего я". Лет примерно через двадцать. И слышались, но не осознавались в подробностях комментарии "я, внутреннего". О неудачах и об успехах, которых было больше, чем неудач. Но самое главное — ощущение, что скоро — всё, они почти прорвались. Осталось совсем чуть-чуть, и у них с Гермионой всё будет хорошо.

1