Незначительное отклонение (фанфик по Гарри Поттеру)

— Хочу!

— Если она там ещё осталась. Почти все мои недавние упражнения на тебе — оттуда. У вас какие ещё вопросы остались, мисс?

— Остались. Ты ведь ухмылялся не о возможной моей забывчивости, а наверняка об упомянутых тобой способах имитации? Дальше, дальше, мистер. Я заинтересована в подробностях.

— Ладно. Как очевидно стало за последнее время вы, мисс Грейнджер, точно относитесь к категории тех, "кто любит погорячее". Слушаю и повинуюсь. С чего начинать? С маггловских?

— Не надо. У меня мама с папой выросли в эпоху сексуальной революции, и от меня эту сторону жизни не скрывали, Мама со мной разговаривала, и папа советы давал, и книжки были. В последнее наше совместное рождество так целый курс прочитали, да и то считали, что уже скорее всего опоздали. Так что, давай сразу к магическим переходи.

— Ладно. Самое простое — заклинания заживления ран типа эпискей. Пока ранка свежая, то лечащее заклинание, произнесённое с соответствующим намерением, конечно, просто соединит разрывы ткани как было, и пожалуйста, вновь перед нами девочка-целочка — не отличить. Если позже сращивать, следы остаются, но всё равно определит разве что надёжный и опытный гинеколог. Мой вывод запал в душу — нехрен тратить нервы на ревность, правды всё равно не узнаешь. Кстати, поэтому я сам только что тебя подлечил, а то ты по незнанию восстановила бы себе всё как было совсем недавно, и пришлось бы тебе ещё раз те же ощущения пережить. Или всё-таки зря не восстановил?

— Ой, спасибо. Благодетель. Вспомнил, что от твоего удовольствия мне больно было. Как же мне тебя убедить-то, что я была настоящая virgo intacta?

— Да никак, сама себя сначала убеди. Пойми, от нас, нашей веры или неверия не зависит ничего. Всё может быть совершенно не так, как мы предполагаем. И ты, и я можем оказаться неведомо для нас самих суперходоками по противоположному полу. И никогда этого уже не узнаем. Или что там, например, некоторые деятели на самом деле делали с нами на отработках. Плюнь на всё — ведь жива и здорова — и успокойся. А ещё лучше — вливайся в британский магический мир. Как они, так и ты. Кстати, это второй способ. Просто навести ложную память парню или девушке по типу той, что ты своим родителям сделала. Я даже не обижусь, если ты вдруг так со мной решишь поступить в конце концов.

— Считай, что почти убедил. Мне надо подумать, может что-то вспомню косвенное, странное, нелогичное. Необязательно это будет связано с сексом, но мысль стоит обдумать. Спасибо, Гарри.

— Не за что. Мне в голову тогда кое-что пришло. А что если таким образом некоторые колдуны избавлялись от претензий маггловских девушек на немедленный брак? Живёт такая вроде бы дева, но уже беременная. А у ребёночка — волшебные способности. Ничего не напоминает?

— Так ты не только развратник, но ещё и богохульник, оказывается!? Кайся немедленно!

— Насчёт богохульника ты хватила. Родители похоронены на освящённой земле, значит и меня, как минимум, крестили. Так что мне — снисхождение, никто меня в церковь не водил, не исповедовал, не проповедовал. Забросили меня, овечку заблудшую.

— Ты не овечка, ты другого пола, баран значит. Что-то ты, агнец, всё увиливаешь от продолжения интересного рассказа.

— Следы заклинаний можно найти. Но есть ещё способ. Дорогой, но очень даже — выпить обороткой. Вот только превращаться не в другую, а в себя саму. Пока она ещё девственница, девушка сохраняет локон своих волос, а потом, уже потеряв девственность, принимает оборотку с волосом оттуда. Став целкой на момент интимного свидания с новым, требовательным к качеству партнёрши кавалером. Есть недостаток — через год-другой будет заметно отличие в возрасте. — Гарри слегка запнулся, но всё-таки решил слегка повеселиться и продолжил заговорщицким тоном. — Можно наоборот, ещё в невинном состоянии, выпить оборотку со своим волосом, благополучно переспать с выбранным мужчиной, оказав великую честь и записав в его список должников, а через час первоначальная анатомия восстанавливается.

— Так у Джорджа ухо не восстановилось и тут не восстановится!

— Так там темномагическая сектусемпра, после которой ничего не отрастает, а я же речь веду о светлой магии жизни и одном из её главных атрибутов — символе плодородия, лингаме, так сказать. С философской точки зрения, разве я не прав?

— Тоже мне, философ. Что щуришься? Последний способ придумал ты! Издеваться вздумал?

— Проверяю твою соображалку — когда про секс, то всё в порядке!

— Ты что, решил, что я могла так с тобой поступить, раз у меня есть оборотка в сумочке?

— Нет-нет, что ты! В твоей искренности я полностью убеждён. Обороткой у тебя изо рта не пахло и на вкус совсем не чувствовалось. Кажется, хи-хи.

— Ну ты и мелкий гад, Поттер! Вот тебе!

— Ай! Сама-то на себя посмотри! Кто из нас мельче — ещё вопрос, Грейнджер.

Они завозились, пытаясь защекотать друг друга, и очень быстро перешли на поцелуи и в этот раз взаимные ласки, возбуждая друг друга и возбуждаясь сами. Образовавшийся "зверь о двух спинах" вздыхал и задыхался, пищал и стонал, шептал и бормотал что-то невразумительное. Оба потеряли ощущение времени, пока наконец более лохматая голова не разразилась громким криком удовлетворения, быстро прерванным поцелуем парня. Ещё несколько содроганий, и они замерли.

Ещё даже не отойдя от взрыва ощущений девушка расцепила замок из ног на пояснице и бёдрах парня и стала ёрзать, извиваться и кулачками спихивать Гарри с себя.

— Всё, хватит! Больше не могу. Вынимай и слезай с меня.

Гарри, как мог аккуратно, сполз с партнёрши и улёгся рядом на спину. А подруга, изогнувшись, подцепила и накинула простыню на них обоих. Затем развернувшись на бок лицом к парню, положила себе его руку в качестве подушки, легла, обхватив ему грудь. Но когда она попыталась закинуть ногу на него подальше, тут же разразилась стонами и шипением.

— О-ох! Что же ты, изверг, наделал? Ты ж мне всё разворотил и растянул. Там мускулы и связки, которыми я никогда ещё не пользовалась. Как я теперь завтра ходить буду на глазах у остальных? Враскорячку?

— Вот! Вот оно, настоящее эгоистическое лицо борцуньи за чьи-то там права Гермионы Грейнджер! Заботится о мнении толпы и своём состоянии, а на состояние своего родного дефлоратора, совершившего эпический, можно сказать, подвиг — ноль внимания, фунт презрения.

— Чем же упомянутый в твоей пылкой речи дефлоратор недоволен? Про подвиг тоже расскажи.

— Подвиг в том, что девушка-всего-час-назад-девственница в свою, можно сказать, первую брачную ночь — хотя до вечера ещё далеко — достигла высот, так сказать, экстаза без применения мужчиной иных орудий удовольствия, кроме своей мужественности. Вот! Я герой, и горжусь этим больше, чем самоубийством об меня змеегубой волдеморды. — И Гарри, согнув свободную руку, продемонстрировал ей бицепс.

— Действительно. Я о таком и от мамы не слышала, и не читала. Придётся... признать и наградить, — она чмокнула его в щёку. — Только ты не ту конечность, которой надо гордиться, демонстрируешь благодарной публике, хи-хи...

— Так ведь не могу же я демонстрировать в кровь истёртое орудие гордости. Может проявишь нежность, полечишь?

— Посмотрю на твоё поведение. Потом, когда-нибудь. Когда ощущенье нежности где-то там, в промежности появится. А пока — не подлизывайся и не лезь. Перебьёшься, дятел хитрожопый, сам лечись. Или уж сразу тебя долбоёбом называть?

— Что я слышу!? Примерная девочка, обожествляющая правила и их носителей во главе с Министерством магии, матом кроет и не морщится!

— Иди ты в жопу, Гарри. Как сношаться — так ты против и писка не издал, а как назвать вещи своими именами — морализатор хренов откуда-то вылазит. Совсем недавно сам же просил. Правильно мама говорила, вы, мужики, сами не знаете, что вам от нас надо — одновременно хотите и барышню невинную, и шлюху всё умеющую в одном флаконе заполучить.

— Не обижайся, лапочка. Я ж пошутил, чисто для веселья. Кстати, смеха ради. Ты-то каким образом нашла меня, да ещё с такими недвусмысленными намерениями? Я уж грешным делом думал, у вас с Роном всё на мази, и ты с ним если не сегодня, то завтра-послезавтра в постель запрыгнешь.

— Так я и запрыгнула. Не вскидывайся, не обманывала я тебя насчёт своей девственности! — Гермиона как будто очнулась от угара, дрожь ужаса в её голосе стала явной, а глаза подозрительно заблестели. — Что за жуть творится вокруг вообще? Я не понимаю, что происходит, Гарри. Я же всегда, с момента спасения от тролля любила только тебя. И люблю до сих пор. Вот только почему-то не могла никак тебе эту любовь показать как следует. А тут... действительно жуть. Меня как будто притягивает к Рону, без любви и без души, прислониться чисто телом. Это Империо? Да, Гарри? Говори, не молчи, пожалуйста!

— Давай ты дорасскажешь, и потом всё обсудим.

— Сегодня утром, после разговора в кабинете о дарах ты пошёл спать. Нет, не так. Началось всё, когда ты ушёл с Луной, а Рон предложил добыть клыки. Меня как привязали к нему, я ловила его движения и повторяла. Как будто Гермиона Грейнджер улетучилась, а в её тело вселился дух Лав-Лав. Потом всё так и шло до разговора о старшей палочке и после. Когда мы с Роном спустились в Большой зал, там наткнулись на Молли. Она сказала, что все Уизли вместе с телом Фреда отправились пока в Ракушку, сначала обсудят неотложные дела и оповестят родных о похоронах. Потом она всех уложит спать, до завтрашнего утра. Кто не сможет сам — зельями напоит. Нам предложила тоже, но мы отказались. Рон же, мол, может и тут в своей спальне отоспаться, а утром здесь на завтраке кто-нибудь из них будет. Фьють, и нет её. Спать хотелось зверски, вот мы и отправились в нашу башню. А я продолжила прилипать к Рону. Совершенно естественным мне показалось лечь вместе с Роном в одну постель и наградить героя. Сама повела его за руку, выбрала пустую спальню, наложила чары. Он сначала ничего не понимал, но когда я стала раздеваться, расплылся в глупейшей улыбке и заторопился раздеваться тоже. Я оказалась быстрее, разделась догола, легла на кровать и смотрела на него с его торчащей штучкой. Рыжий даже упасть умудрился, так торопился снять с себя всё побыстрее. А потом — это кошмар, Гарри. Он не только ничего мне не сказал, типа я люблю тебя, но даже не поцеловал по-настоящему — только быстро обслюнявил лицо и шею. И возбудить меня даже не попытался. Но ведь ты же смог, ты прежде всего обо мне подумал!

— Оставь Рона, про него потом поговорим. Дальше что?

— Он сразу на меня между ног залез и попытался всунуть свою... штукенцию. Не так больно, как обидно было. Я от его "нежностей" вся сухая и зажатая, как закаменело всё там. Он не смог. Ноги сжала, выдавила его наверх, он меня обхватил и стал елозить, не обращая уже на меня внимание. То между животами тёр, а потом между ног сумел протиснуться, снаружи, по внешним губам. Дёрнулся, слил мне под попу, отвалился, пару раз шлёпнул ладонью меня по ляжке, как собаку похвалил, и тут же засопел. Да ещё глупо так улыбался! Я чуток всплакнула и тоже поспала немного, а потом, ближе к полудню, вдруг проснулась и ужаснулась! Я же не ощущала к нему никакой любви или нежности. Отвращения нет, но я совершенно не нахожу, чем он мог меня привлечь, когда могу об этом думать. Гарри, что со мной происходит?

— Как ты меня нашла?

— Я, когда очнулась, сна ни в одном глазу не было, вдруг поняла, что это — всего лишь цветочки, первый звонок, и если я прямо сейчас не возьму всё в свои руки, не найду тебя сама, то и пикнуть не успею, как скоро с радостью стану удовлетворять Рона всеми желательными ему способами. Вот очнётся он, навалится на меня, сонную и расслабленную, и всё. Стану живым спермоприёмником для слива продукта мастурбации самовлюблённого идиота. А он даже не поймёт, что изнасиловал меня. Вспомнила, как вешалась на Рона на шестом курсе, и мне стало стыдно за себя, за собственную негриффиндорскую трусость, за отсутствие человеческого и женского достоинства — он меня унижал и оскорблял, а я его знаков внимания хотела? Как я вообще могла так себя вести? И ещё стало обидно за... я даже не знаю как назвать, может, за справедливость мироздания? Встала, почистилась заклинанием, накинула халатик, долбанула Рона ступефаем, — Гарри поморщился. — Не морщись, он довольно храпел, как будто уже заклеймил меня своей собственностью. — Она перевела дух. — Тебя нашла по Хоменум ревелио. Зашла, поставила все защиты, как для палатки, и стала тебя будить.

— Та-а-ак, — Гарри вздрогнул от внезапной мысли, добавившей здоровый такой кирпич в пирамиду его нового мира. — Теперь понятно. Думал, что только я тут такой в паутине магии запутался. Оказывается, мы с тобой в одной упряжке. Хорошо, что мы оттянулись, легче думать будет. Но сначала — ты поесть не хочешь? Или в туалет и всё такое?

— И то, и другое хочу.

— Ты иди, я пока Кикимера налажу еду обеспечить.

— Пить тоже закажи. Соку побольше.

— Хорошо.

2. Анамнез

— Ну что? Поговорим о делах наших скорбных?

— Откуда пессимизм, Гарри? Мы, то есть я смогла же противиться тяге к Рону и пришла к тебе. Можем вместе уехать далеко, в ту же Австралию, там нас не достанут.

— Ой ли? У меня не пессимизм, а реализм. Не корчи моську, а слушай. Когда я сегодня утром уснул, то мне стали сниться сны, много снов. Но это были не сны, а мои воспоминания. Как в думосбросе. Не просто воспоминания, выделенные моменты, которые при внимательном рассмотрении были либо моей или чьей-то ещё глупостью, либо загадкой, ответ на которую, если я его находил, очень часто мне не нравился.

— Продолжай, ты меня заинтриговал.

— Ото ж. Ты никогда не задумывалась, почему мы поступали так, а не иначе? Почему мы никогда не задумывались над своими действиями в прошлом, никогда не пытались использовать прошлый опыт сегодня, не учились на предыдущих ошибках?

— Может поделишься подробностями, а то я что-то не понимаю. Ну были у нас ошибки, а у кого их нет? Мы их сделали меньше и победили. В чём странность-то?

— Хочешь примеры. Пожалуйста. Давай только остановимся на последнем годе, а то что-то подзабыли, а что-то не так убедительно. Хотя я не понимаю, зачем ты потратила месяц, разыскивая сведения про Эйлин Принц в библиотеке, когда воспользовавшись возможностями выручай-комнаты, ты нашла бы всё за пару-тройку часов? Или зачем ты воровала книги о крестражах, если всё, что ты сказала здравого — о яде в клыках василиска, было уже известно? Твоя вторая загадочно-дурацкая фраза о разной природе тела человека и крестража не дала нам никаких практических указаний к действию. Почему, сказав про клыки василиска, ты не предложила тут же аппарировать прямо в подземный ход в Хогвартс и забрать парочку из тайной комнаты? Единственная разумная причина — чтобы Рон мог героически вспомнить про них ночью и героически слазить в безопасный подвал, по приготовленному ещё Дамблдором проходу. А какого хрена ты тащила клыки со смертельно опасными для открытой кожи кончиками под мышками? А если бы зацепила себя или кого? Или просто оставила кусочек яда василиска на чьей-либо или своей одежде? Зачем? Чтобы они картинно попадали на пол во время поцелуя Рона по причине его идиотического предложения? Я мог бы перечислять и перечислять, начиная от безумной операции "семь поттеров" и твоей и Рона ещё более идиотских операций по безопасности семей. Всё, почти всё, что бы мы ни делали — даже не идиотизм, а дебилизм.