Земля четырех Стихий. Завершена часть первая.

Земля четырех Стихий.

Часть первая.

ГЛАВА-1

Похоже, кто-то в небесной канцелярии распотрошил дедову перину: снег отборным пухом запорошил округу. Праздничное одеяние вечернего города повышало градус предновогоднего настроения и даже вездесущие транспортные апокалипсисы не трогали горожан, жаждущих очередного чуда от доброго дедушки Мороза.

Машина удивительно быстро проскочила мост Патона: час-пик не успел еще добраться до левого берега.

— Мама, мама, смотри! Гирлянды!

Крохотные пальчики забарабанили по стеклу: обычные уличные огоньки вдоль дорог позволяли в относительном спокойствии добираться до пункта назначения, заставляли малышей восторгаться всю дорогу и не отвлекать маму.

Русановская набережная пылала, утопала в новогодних огнях. Спешащие за покупками к праздничному столу люди, жмурились от попадающего на ресницы снега, а потому невольно строили гримасы, от созерцания которых становилось веселее, чем в комнате кривых зеркал.

Детей ждала новая для двухлетних малышей забава — украшение новогодней елки. Гирлянды, шары и дождик, полуметровый дед Мороз в бумажно-ватном одеянии и волшебство зажигающихся в темноте огоньков. Домашний уют бабушкиной квартиры, запах печеных яблок и ванили, сахарный снег на круглом кексе и шутки про тараканов вместо изюма.

Наверное, новогодние чудеса уже начались, потому что вечно занятое парковочное место под подъездом оказалось свободным. Загрузив руки огромными пакетами с яствами и подарками, маленькая семья шумною толпой направилась ко входу в дом. Машина на прощанье мигнула оранжевым огоньком.

Конечно, нас уже ждали: бабушка, подхватившая пацанов на руки, совершенно не обращала внимания на тающий снег и грязные следы на полу, дедушка, завладевший поклажей и смачно чмокнувший в щеку единственную дочь, и почти трехметровая пушистая и душистая сосна в большой комнате.

— Мам, мы с ночевкой, так что раздевай их до трусов.

Визг и топот заполнили пространство обычной двухкомнатной квартиры, непривычной к подобным набегам. Мы хоть и обитали на соседних улицах, но в гости к бабушке в полном составе выбирались крайне редко.

После получасового чаепития и часового спора наступил кульминационный момент — красавица елка должна была подарить мгновенья неслыханной радости малышам. Выключился свет и под нестройные четверостишия, посвященные новому году и его главному украшению, бабушка тайком воткнула вилку в розетку — елочка гори!

За час до полуночи малышню, наконец, удалось уговорить и оккупированный диван смог вздохнуть спокойно — теперь до утра никто не потревожит его старых пружин.

Порою в гости к моим уставшим за день мозгам заходили очень яркие сны. Довольно часто я просыпалась счастливая, в прекрасном настроении, с легкостью мыслей и знала, что как минимум до обеда буду ходить в легкой эйфории, буду любить всех и вся, и мне будет очень хотеться поделиться моими чудесными переживаниями с окружающими меня людьми. Все равно с кем: с родителями, с подругами, с соседями по лестничной площадке или автобусной остановке. Наравне со всепоглощающей радостью мозги выдавали запрет на "раздачу" оной. Радости, то есть.

— Вика, — говорил мне внутренний голос, — молчи, держи все в себе, не давай никому, это все твое. Не трать радость на эту гадость-соседку. Она тебе своим громогласным телевизором спать вчера не давала до трех ночи. А ты ей, ни с того ни с сего — ра-а-адости кусок. Не достойна!!! Да и глупое выражение лица с добрыми глазками в переполненном автобусе могут принять за неподобающее общественному транспорту поведение. Никто ж не поймет, что тут ра-а-адость раздают безвозмездно.

Вот и не раздавала я направо и налево радость от своих ярких, счастливых снов. А к полудню уже и сам сон забывался. Стирались подробности. За ними уходили в никуда чувства эйфории и всепоглощающего счастье. И если до обеда никто не успевал мне напакостить или "нагадить" в душу, до вечера можно было спокойно работать или учиться, строить планы на вечер.

Бывали и откаты после таких счастливых, легких утренних часов. Сон забывался очень скоро, наваливались мелкие проблемы и радость исчезала, уступая место подавленности. Эмоциональные американские горки. Пытаясь укротить накатывающие волны безнадёги, я старалась как можно подробнее вспомнить детали "счастливого" сна. Дабы продлить чувство полета. Детали не вспоминались никогда. Но я не оставляла надежд. А потом стала придумывать "приятности" сама.

Самыми лучшими снами были сновидения из категории "смешные". Нет, конечно, сон не превращался в комедию или фарс с четко разработанным сценарием и постановкой. Абсолютно не так. Приходили сны, в которых смех подсознания обретал форму в реальности. Некоторые люди просыпаются от увиденных ужасов, подпрыгивают на кровати, а то и кричат от страха, лишая покоя всех окружающих. В моем же случае, смех будил только меня. Тело расслаблено возлежало в постели, а душа парила.

И еще снились вещие сны. Предсказательными они были исключительно по отношению к моей профессиональной деятельности, да к тому же снились с завидной регулярностью. Ровно за три месяца до смены рабочего места мне снился сон про новое место приложения трудовых усилий: люди, изображающие бурную деятельность, планировка офиса, интерьер и общая атмосфера.

Человек не рисковый, плывущий по течению, любознательный, но не авантюрный — вот мой образ в реальной жизни. Очень самокритичный. И оттого никогда не стесняющийся называть вещи своими именами. Я была лентяйкой. Меня устраивала работа за оклад. Жизнь от зарплаты до зарплаты, естественно, немного стесняла, поэтому приходилось искать для себя дополнительное материальное вознаграждение в виде так называемого "левака". Дополнительные заработок был всегда скромным и реализовывался исключительно в рамках моих профессиональных навыков, кроме того, ограничивался моим абстрактным рабочим местом.

На самом деле, прояви я хоть немного больше упорства в сочетании c риском, была бы я бизнес-леди с собственным любимым делом. Благо фантазии на различные проекты хватало. И энергии на воплощение идей было предостаточно. Только базы не имелось: не было связей, не было выбившихся в люди друзей, не было поддержки. Не хватало самого главного, того, на чем можно твердо стоять — материального обеспечения.

Я боялась рисковать собственными деньгами и задницей. Чужими — это запросто, это мы завсегда пожалуйста. Но своей — ни-ни. Старалась не влезать в истории и жить-плыть по течению: днем работать, вечером учиться или отвлекаться от будничности в компании друзей, книг. А ночью продолжала видеть сны.

Кстати, сны про море всегда оказывались наиболее приятными: вода всегда кристально чиста, тепла, тягуча и осязаема. И всегда был пляж: солнечный, шумный, жаркий и томный. Лет эдак до двадцати мучил один и тот же кошмар про море. Я приезжаю на курорт и обнаруживаю отсутствие купального костюма в своих необъятных чемоданах. У меня есть все: сменное белье, обувь и одежда, кремы для загара и даже надувные игрушки. А купальника нет! И как такое могло произойти?! Как я буду отдыхать на море без купальника?! Потом кошмар прекратился. Не потому что мне перестало сниться море. И не потому, что я наконец-то перестала забывать купальник. Кошмар прекратился, потому что отсутствие купальника на мне просто перестало пугать. Все, девочка, выросла ты из детских страхов.

Водная стихия приходила ко мне в сновидениях неоднократно. Чаще всего оксид водорода принимал вид обычной реки из моего детства — Днепра и Роси. Младшая сестра Днепра была неширокой и детвора смело заключали пари на выносливость: кто первый переплывет реку. Самым любимым стал участок берега, где плакучие ивы со стволами в несколько детских обхватов, свешивали свои плакучие ветки и доставали листвой до поверхности воды. Лишь единицы детей не боялись нырять с огромных деревянных лап, наклонившихся практически параллельно водной глади: уж больно вода под деревьями была темной, а детское воображение рисовало образы обитателей подводных чертогов очень ярко. Во снах река была другой: бесконечно прозрачной, и как оказалось, совершенно безвредной, потому что никаких чертогов не было, из обитателей подводного мира — только высокие водоросли да рыбки, размером с аквариумных.

Образы Днепра, мирно почивающего в обнимку с киевскими берегами, посещали мои сны регулярно, но не обладали энергетикой детских беззаботных дней. Главная водная артерия нашей незалежной виделась во снах текущей вдоль бетонных набережных, изрисованных граффити и похабщиной, вдоль песчаных пляжей Труханового острова, вдоль лодочных станций Гидропарка и его забегаловок. В самых ярких снах левый берег был необитаем, а ширина водного потока была как минимум в два раза больше реальной.

В одну из ярких ночей полнолуния мне приснилось будущее Днепра. Голос диктора в динамиках вагона метро объявил следующее:

— Уважаемые пассажиры, сейчас мы с вами выедем из тоннеля на станцию метро "Днепр", и у вас появится уникальная возможность увидеть город-герой Киев будущего. Прошу вас приготовить фотоаппараты, телефоны и прочую технику. Поезд остановится только на три минуты. После, мы с вами снова вернемся на станцию "Арсенальная" в свое время и продолжим путь. — вот какой учтивый и внимательный провожатый нам достался.

Вагон выехал из темноты и остановился на платформе. Двери не открылись и никто не смог выйти, но из окна, ближайшего ко мне, открывался удивительный вид. На дворе — лето, солнце в зените, ни единого выцветшего пятнышка на безумно голубом небе. Я прижалась лбом к стеклу первого вагона и увидела машины, несущиеся по набережной со стороны моста Патона в сторону Пешеходного моста. Как и машины, скорости не отличались от наших современных. Удивительным вид стал, когда я подняла глаза выше и не заметила памятника Родины-мать. А вот купола Киево-Печерской лавры соседствовали с башнями мусульманской молельни. Причем, судя по виду, и наши и мусульманские богословы соревновались в натирании блестящих поверхностей не первый день.

Что творилось с другой стороны вагона, что видели пассажиры со стороны Подола — мне не довелось узреть. Большая часть людей кинулась именно на мою сторону, видимо, надеясь, что двери все-таки откроют, и фотокамеры неистово защелкали затворами. Естественно обозреть Подол будущего за телами других пассажиров не получилось. Зато ширина реки вызвала восторг и ужас одновременно: Гидропарк еле проглядывался в дымке тумана, серого и низко висящего над водой, второй конец моста метро не просматривался вообще. Ни одного прогулочного катера или лодки на водной глади я не обнаружила.

"Экскурсовод" поблагодарил пассажиров за благоразумие и проявленное терпение и объявил отправление поезда обратно в тоннель и уже оттуда в нашу реальность.

После увиденного во сне, оставалось проснуться с ухмылкой на лице и винегретом в мыслях. Побывать в будущем, да еще и в столь ярком, составить представление о религиозных предпочтениях киевлян и убедится, что не будет в будущем всеуничтожающей ядерной войны — не достойный ли повод улыбнуться? Солнце так же мирно будет кататься по небосклону, а метро не превратиться в экзотику. Здорово. Полдня радости и эйфории обеспечено. Беспокойство вызывала лишь таинственная судьба левого берега, в прямом и переносном смысле укрытая туманом.

Немного погодя ночной гость рассказал историю про уникальное изменение рельефа столицы в районе Подола. Поздняя весна, люди, спешащие за город на выходные и я, идущая по Андреевскому спуску вверх. Солнце заливается смехом, одаривая своих почитателей первым загаром, поднимая настроение молодежи и загоняя бурчащих старушек в тень ярко-зеленых деревьев. Тропками я пробираюсь на смотровую площадку, недалеко от музея. Взгляд снова натыкается на пелену тумана над левым берегом, а Днепр слишком широк. Медленно, не торопясь приходит осознание того факта, что каких-то деталей в экстерьере города не хватает. Днепр расширил границы своих владений, и в человеческом распоряжении теперь нет Контрактовой площади, набережной с трамвайными путями, нет Могилянки, а фуникулер спускается прямо к воде. Но видно никаких разрушений. Вода точно так же заключена в бетонные объятья набережной, которая теперь очень плотно придвинулась к киевским кручам.

Этот сон так же не принес с собой страха. Сделав вывод, что возможно, не было никакой техногенной катастрофы или так называемого конца света, и вполне возможно, данное архитектурное решение было принято городскими властями в силу тех или иных доводов и причин. Никаких мемориалов не наблюдается, значит, опять-таки вполне реально, и на это очень хочется надеяться, никто не пострадал и теперь киевлянам живется намного лучше, чем при старом раскладе. Или при старом разливе Днепра.

Просыпаясь после подобных сновидений, я не искала ответов в сонниках, рассказывала про свои ночные приключения подругам на перекурах за чашкой чая и вспоминала про эти забавные сны только, если разговоры в шумных компаниях заходили про фантастику.

В реальной жизни я обожала море: никогда не отказывалась от возможности смотаться на выходные на побережье. Преследуя цель получения физического удовлетворения, тело мое резво вставало в пять утра в субботу, распихивало друзей по сидениям машины и мы тратили несколько часов на дорогу, дабы в девять утра уже принимать солнечные ванны, чередуя их с купанием в соленой воде Черного моря. И да, мое желание искупаться в море было столь велико, что его можно было добавлять дополнительной присадкой в бензин, превращая обычный "Пассат" в ракету Гагарина.

Меня потрясало предрассветное море. Порывы ветра, разбрасывающие длинные волосы одновременно во все стороны света, восходящее солнце, превращающее синюю гладь воды в жидкое золото и блеск солнечных зайчиков, доводивших глаза до сумасшествия.

Я не боялась моря. Была в восторге от крутых волн, бросалась им навстречу, подныривала под барашки. Волны укачивали меня, рассказывая сказки каменного дна, уводили за собой в кругосветное путешествие.

Вот и сегодня в преддверии новогодних праздников, когда любая удача воспринимается современным человеком полноценным подарком небес, я рассчитывала выспаться и попросила мироздание подарить мне незабываемые мгновения оживших снов.

Могла ли взрослая женщина, мать двоих сорванцов предположить, что детские забавы закончатся так неожиданно?

Пространство вокруг — сплошной искрящийся белый туман, слепит глаза, как от снега в солнечный день, слышен гул голосов вокруг, словно песнопения церковного хора исполняются шепотом, однако говорящих людей не видно. Что за чушь? Собственного тела — нет. Голоса рядом — кто? Мама? Ребята? Потянулась рукой на звук. Свет кто-то выключил. Глаза больше не болят. Какие глаза, если тела нет... Что здесь? Шары для боулинга? Почему тогда светятся и радугой переливаются? Ан, нет, вон — правильные. Одноцветные. И тусклые. Что за бред? И осознание набатом в несуществующую голову — дУши. Духи. От потока информации, вытягиваемой из собственного нутра затошнило. Остаешься? Остаешься... Грустно... Жалко? Ни капельки. Мы вернемся... Не скучай... Долго? Скоро... И детский смех, растворяющийся в тумане.

Проснулась от содрогания реального тела. В голове — бедлам, в теле — слабость. За окном — свет. Утро. Тишина — раннее утро. Дурной сон следовало бы в срочном порядке смыть холодной водой.

Стараясь не шуметь, откинула одеяло и привстала, заглядывая на диван — пусто. Уже встали? И так тихо? Уснули у бабушки в комнате? Все равно нужен душ.

Стоило принять вертикальное положение, тут же слабость и пропала. Но свято место пусто не бывает, правда? И пустоту начала заполнять информация. И страх.

На превратившихся в вату ногах ходить трудно, но необходимо. Несколько шагов до соседней комнаты сменились новой пыткой — комната пуста. Трясущимися руками взяла в руки телефон, запрограммированная кнопка быстрого набора выявила наличие всех телефонов в границах одной квартирной территории. Ноги больше не выдержали — я сползла по стене.

Ушли... Ушли. Попрощались. Обещали вернуться. Не сон. Не сон!

И откуда-то издалека, но очень страшное — беги! Город проснулся — опасно! Беги!

Паранойя? Паранойя. Но вместе с тем четкое осознание — не ложь. Пора бежать.

На тот момент я была счастливой обладательницей чисто женской машинки: малолитражка ярко-красного цвета со скромным объемом двигателя и с багажником, в который можно запихнуть три трупа. За окном — зима, не очень холодно, как для зимы, но наверняка там, куда я собралась ехать, будет предостаточно снега. Менять коней на переправе не принято. Машина проверена и в зимних условиях, не раз выручала на гололеде. Сугробы для высокой посадки — не проблема.

Вещи быстро и без разбора заброшены в сумку: только универсальные обувь и одежда, средства гигиены и аптечка. Ну, и вездесущая электроника: ноутбук, телефон, фотоаппарат. Забрала котов, заскочила в магазин. Показалось, что еще хватает времени. Забила багажник огромным количество консервов, круп, муки, сахара и соли, не забыла про сухой универсальный корм для котов, докупила в аптеке обезболивающего и уже тут обратила внимание на людей: многие просили у аптекаря таблетки от головной боли.

Мозги судорожно соображали, отрекаясь от невозможности происходящего, что еще понадобиться вдалеке от мегаполиса, такого уютного и комфортного. Выскочив на улицу, увидела первых "приговоренных": люди брели по улице, потирая виски, кто-то держался за голову обеими руками, слева истерила молодая женщина, завывая, искала своего малыша. При виде молодой мамы резануло сердце и в голове всплыло предупреждение о том, что всех детей младше тринадцати лет заберут сразу, от них не останется следа. Останутся только те, родители которых действительно хотели и любили своих чад.

Резко завизжали шины, напоминая о том, что нужно успеть до того, как движение остановится. А это обязательно случится: за рулем слабые люди, подверженные приступам сильнейшей мигрени. Пролетая перекресток, обнаружила заметно тормознувшееся движение на мосту Патона. Сходящие с ума люди бросали через перила тюки с барахлом. Нет, это не тюки — это люди прыгают! Грудь сдавило ужасом, сердце пропустило удар — все. Стихии начали звать к себе.

Я вдавила педаль газа. В голове одна мысль — надо успеть заправиться. Под завязку. Чтобы хватило на несколько поездок. Не знаю, как поведут себя заправки, если отключить их от компьютерного управления, есть ли у них что-то похожее на аварийную работу. И не факт, что заправки вообще останутся целыми. Самоубийцы за рулем, которые и раньше носились на немыслимых скоростях, сегодня представляли еще большую опасность. И не только для участников дорожного движения, но и для стационарных объектов.

Впереди замаячила вывеска автозаправки. Я подлетела к автомату, поблагодарив высшие силы за отсутствие машин и очередей из них. По привычке подрулила к пятой колонке, вставила пистолет в бак и опрометью кинулась в павильон. У касс пусто. Ошиблась: на полу за прилавком лежал человек в фирменной одежде. Рывком преодолев преграду в виде прилавка, заглянула на экран. Поздно пришла мысль о том, что лучше бы у автомата стоял хоть какой-то автомобиль и я смогла бы перехватить его заправку. А может и не лучше...

Программа обслуживания автоматов до бесконечности проста: выбрать колонку — клик, выбрать марку бензина — клик, вбить количество литров — клик, внести сумму — ну, конечно. Клик. Опустилась к лежащему на полу человеку. Обратила внимание на алый цвет ауры. О, небо! Какая аура?! Он не дышит! Прости, призванный, помочь ничем не могу.

Бегом обратно к машине: счетчик послушно отсчитывал литры, выводя на экран неоплаченную сумму. Громоподобный звук удара и скрежет деформирующегося металла заставил присесть от неожиданности, даже голову руками прикрыть успела. Обернулась на звук, замедляющийся вместе с картинкой, как в кино увидела летящую машину по трассе: спецэффекты, огонь, искры, медленно вращающийся в горизонтальной плоскости корпус машины, отлетающие детали, ужас на лицах людей, стоящих в непосредственной близости. От переворачивающейся машины отвлекает щелчок автомата бензоколонки. Все! Срочно валить в безопасное место, еще чуть-чуть, полсотни километров и я буду в относительной безопасности.

Полчаса на опасной запорошенной легким снегом дороге. Полчаса страха за себя и людей на обочине. Тридцать минут какофонии. Тысяча восемьсот минут пустоты. Пятьдесят километров бега в колесе. Пятьдесят тысяч метров натянутых струной нервов.

Последний поворот и вот она — дорога к дому. За спиной — вся жизнь, укатанная в асфальт воспоминаний. Впереди только белое полотно неизвестности, требующее срочного вмешательства художника.

Предпраздничный снег в мгновение ока превратился в погребальный саван. Спокойствие и умиротворение трансформировалось в гробовую тишину и безысходность. Деревья ленно созерцали уснувшую на всю зиму землю, небу было все равно — оно грелось в лучах зимнего солнца, эгоистично забирая без остатка летящее к земле тепло. Нам оставляло лишь бесконечный голубой простор для созерцания.

Нарастающий рев самолета выдернул в реальность. Пришлось опереться на машину, чтобы не упасть. Слева, очень далеко раздался звук взрыва. И не одного. Канонада взрывов. Борисполь! Аэропорт! Все, больше не будет аэропорта, не будет людей, утирающих слезы, провожающих родных в путь, не будет наглых таксистов, дерущих втридорога, не будет стройного ряда хвостов, в которые так удобно тыкать пальцем, проезжая мимо, и обещать кому-то, что скоро и мы полетим. А может, автопилот сумеет посадить хоть одну крылатую машину?

Человек — зверь. Главный инстинкт — самосохранение. Первоочередная задача — выжить.

Дом раскрыл ледяные объятия. Мозг на автомате отдавал команды — тело слушалось, эмоции отключились — барьер. Позаботиться о тепле, о еде, о котах. Обогреватель, корм, форточка.

Дрова. Огонь. Одеяло. Забытье.

Проснулась от того, что замерз нос. А значит, совсем скоро замерзнет все остальное. Обогреватель не работал, в комнате царила темнота. За окном густо падал снег. Ветер терзал стройные ряды оседающих снежинок, заставляя их резко менять траекторию падения. Хотелось выть волком, лезть на стены. Подмывало сдаться в плен безумию. Совершенно не хватало выдержки и сил, чтобы взять себя в руки. Сбросив одеяло, заставила себя подняться и снова затопить печку — мне предстояла тяжелая борьба с Водной Стихией в ее холодной снежной ипостаси.

Биологический компьютер благоразумно блокировал ненужные на данный момент тяжелые мысли, требовал отдыха и чего-то сладкого. Удостоверившись в отсутствии сигнала сети на мобильном, я побрела по дому, в поисках свечей. Стрелки настенных часов, рассорившись, глядели в противоположные стороны, обозначая конец стандартного рабочего дня.

Самым сложным оказалось не впасть в спячку. В сон клонило беспрестанно, огромное количество энергии уходило на борьбу с сонливостью и накатывающей волнами истерикой. Короткий световой день был посвящен одному лишь физическому труду: наколоть дров, натаскать хвороста, растопить снег, разогреть воду. Вместо горячего душа и пенных ванн — влажные салфетки и тазик теплой воды. Вместо микроволновки — чугунная сковорода — ровесница маминой мамы. Вместо яркого света потолочной лампы — керосиновая чадящая плошка. Вместо телевизора — книга. Вместо компании — коты: и слушатели, и собеседники.

Зима загостилась. Мне приходилось зачеркивать в настенном календаре дни, чтобы не потеряться во времени. Судя по всему — парниковый эффект все-таки имел место быть, так как с уменьшением количества выбросов основных загрязнителей атмосферы, природа оторвалась по полной катушке, затянув зиму со снегом и минусовыми температурами аж до конца марта.

К началу весны я уговорила свое отражение, что должна буду переступить через собственные страхи, выйти в свет, чтобы найти оставшихся в живых людей. Осознание неизбежного: выжить одной в четырех стенах будет крайне трудно, а жить дальше — еще труднее.

ГЛАВА-2

Конец света предвещался неоднократно. Сначала природные катаклизмы обещала Библия и другие Священные Писания: всемирный потоп, перенаселение и голод, Второе Пришествие и завершение цикла Маха-Кальпы. Чуть позже наука стала подливать масла в огонь апокалипсических гипотез: звездный дождь 1833 года, парад планет 1919 года, столкновение планеты Земля с кометой и смена полюсов, солнечное затмение и приход Второй Луны в 2000 году. Истерика, витающая в воздухе крупных городов и мелких населенных пунктов в конце 1999 года, или так называемый "компьютерный конец света", а также последствия, связанные со сбоями в работе критических приложений — систем управления мировыми финансами и технологическими процессами, по некоторым данным, оказалась ширмой для отмывания денег.

Каждое пророчество грозило гибелью всему человечеству, но каждый раз срабатывало правило естественного отбора и землю покидали неугодные ей людишки. Конец света, назначенный православной церковью на тысяча четыреста девяносто второй год, стал действительно концом света для многих беззаветно верующих, которые не засеяли свои поля, ожидая сакральной даты, и были вынуждены покинуть царство слабостей и изъянов по собственной глупости и уйти в небытие. Церковь же "перевела стрелки", мол, не они ошиблись, а "куркули" подвели, и снова отложила дату конца света.

Переносы конца света стали бичом не только православных верующих. Западная половинка Земного шара готовилась к апокалипсису не реже славян. "Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не вполне уверен" — говорил Эйнштейн. Гениально! И мы снова подтверждаем эйнштейновскую мудрость. В тысяча девятьсот девяносто четвертом году, американский проповедник, опираясь на многолетний опыт работы над Библией, расшифровкой оной, да еще подкрепляя свои доводы математическими расчетами, объявил дату Судного дня. А потом перенес его. Да еще и денег на этом заработал.

Проповедник стал настолько популярным, что запустил собственное шоу на радио, заклеил рекламными плакатами борды по городам и трассам, запустил пиар-кампанию в средствах массовой информации и получил огромное количество благодарных слушателей и, естественно, спонсоров.

И что же случилось, когда конец света снова не состоялся? Наверняка, к дому проповедника сошлись верующие, но обманутые капиталовкладчики, с плакатами и лозунгами "Верните деньги за несостоявшийся Судный день!". Не знаю, нас там не стояло. Но идейный вдохновитель вывернулся в очередной раз, сославшись на то, что моральная чистка уже завершилась, праведники помечены, грешники заклеймены. Осталось подождать всего полгодика и Судный день настанет. Так что деньги он честно отработал, а дальше тратить деньги на "раскрутку" конца света не целесообразно, потому что "мы же предупреждали всех".

Во все времена, на всех континентах были и есть люди, которые готовы возвыситься в собственных глазах за счет других. За счет чужой веры или горя, за счет собственной смекалки и чужого эгоизма. На своих ошибках учатся. На чужих — делают карьеру. И снова зарабатывают, взлетают к вершинам тщеславия.

Культовая трилогия про робота-убийцу-хранителя пророчила конец света трижды, трижды его переносила. А в итоге фабрика звезд снова набила и так довольно тугие кошельки. Библия подбросила гениальную идею, и не одну, для новых голливудских драм с обязательным хеппи-эндом: обжигающий солнечный гнев, великая вода во всех своих состояниях, ковчеги, бункеры.

Смотришь на это все и думаешь: "Люди, а ведь желания имеют особенность исполняться. И не всегда так, как мы хотим. Вы же тянете на себя проклятие конца света, как одеяло на нос в холодной ночи. И думаете, что все пройдет мимо вас. Не затронет. Как в кино. Закончится сеанс и включится свет".

Огромное количество гуру по самоконтролю, готовые за ваши же деньги изменить вашу жизнь к лучшему. Все в один голос твердят, что надо начинать с себя. Надо программировать свою жизнь, начиная с желаний. И желать надо правильно, точно формулируя "запрос", дабы не получить на выходе собственное желание с бомбой замедленного действия.

А ведь желания формируются в подсознании. Где гарантия того, что голливудские фантазеры, так ярко инсценирующие Апокалипсис, своими экранизациями не "накаркают беду"?

Подозреваю, что все пантеоны богов язычников, христиан, мусульман, индуистов и прочих верующих совершенно реальны, только в нашем мире они присутствуют лишь энергетически. Но боги живы. И существуют благодаря вере в них самих. Значит, можно предположить, что вера — это горючее для двигателя, запускающего процессы, создающая сущности, поддерживающая силы в страхах, чаяниях, желаниях и в конечном итоге — в прогрессе.

Вера подбадривает упавших духом, но вера также поддерживает огонь в сердцах смертников. Вера в слова, сказанные авторитетно, подталкивает массы к вселенским глупостям. Подчиниться кому-то легче, чем шевелить собственными мозгами и задними полушариями. Опустить руки, поверив в конец света и не засевать свои поля.

Такая популярная тема, касающаяся пророчеств племен Майа. Ох, и раздули ее: всемирная паутина, телевидение, радио, пресса, художественная литература, кино и театр — все стали обсасывать жизнь индейцев по-своему. Древние пророчества. Но древние, не значит — мудрые. Календарь Майа заканчивает свой счет две тысячи двенадцатым годом. И все современники двадцать первого века ударились в истерику — все, грядет конец света. По дорогам бегает смешной человечек с пустой пластиковой бутылкой и гофрированным шлангом от пылесоса, его преследуют двое — один с камерой, другой с длинным шестом и висящей волосатой грушей микрофона на конце. Кидается этот человечек к прохожим и начинает предлагать купить у него страшноватое устройство за пятьсот условных единиц, потому что изобретатель точно знает, что завтра сбудутся пророчества Майа, придет к нам большая вода и спасется только тот, кто выложит деньгу за его нехитрый инструмент спасения и пересидит под сваями пешеходного моста.

И вроде выглядит это смешно, но червячок сомнения уже грызет, подтачивает основу веры в незыблемость мира.

Инет пытается шутить на тему пророчеств. Однажды очень настойчивый испанский конкистадор постучался в двери храма индейцев Майа. Как раз в то время местный жрец писал календарь и остановился на дате двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года. Очень испугался жрец стука в двери, а потом и сообщения о прибытии врагов, и выбил на каменной плите собственные мысли про приход с испанцами милого пушного зверька. И ушел, так все и бросив, не дописав календарь.

Но только почему-то никто не шутит на тему Пасхалии. Тоже своеобразный календарь "пророчеств". Православный. Тоже был написан всего до 1492 года, и тоже все пророчили конец света, совпадающий с просчетами дат Пасхи. Ан нет, продлили календарь, аж до середины третьего тысячелетия.

Широкоэкранная подача информации подсыпала пороха в огонь людских страхов: парниковый эффект все-таки изменит условия проживания в экосистеме зеленой планеты и мы с вами, как вид перестанем существовать. Останутся только представители, которые будут строить новую жизнь с учетом реалий и оставлять загадки для будущих поколений.

Вполне возможно, что наша планета повторяет пути других планет нашей солнечной системы. Одна из многих желтых газетенок опубликовала когда-то статью об открытии, которое должно было перевернуть весь научно-исторический мир с ног на голову. Да еще и фотографии предоставила. Сюжет фото — пирамиды и лицо Сфинкса на поверхности красной планеты, только с размерами объектов переборщил застройщик. По теории группы ученых, наша земная и не только наша планетарная орбиты не совсем круглые или эллиптические, а скорее спиральные, по ним планеты и "раскручиваются" от центра — от Солнца. Чем ближе к Солнцу, тем планета холоднее, чем дальше от солнца, тем выше на планете температура. Венера, например, планета льда, а Марс — планета пламени. А Земля — идеальная планета. Но очень скоро наш шарик встанет на место старшего красного брата, а Венера немного подтаяв, превратиться в идеальную планету для жизни живых организмов. И вот тогда, через много-много-много миллионов лет, обитатели Венеры посмотрят в телескоп и увидят остатки пирамид на безжизненных просторах пустыни под названием Земля. Вот точно так же, как недавно группа наших ученых обнаружила остатки пирамид и даже Сфинкса на красной планете.

Вот забавно, вы ждете конца света? Так ведь он уже начался! Только этот процесс очень медленный. Вы и не заметите.

К вынужденному одиночеству невозможно привыкнуть. Запертая снегами и собственными страхами на территории в несколько сотен квадратных метров, я дожидалась весны. Памятуя испытанный ужас, я боялась обитаемых мест, как огня. Буйная фантазия в рисовала красочные картины: замороженные человеческие останки, перевернутые автомобили, остовы летательных суден, пепелища и братские могилы домашних животных. И все же...

Дождавшись тепла и луж вместо сугробов, я решилась на вылазку в ближайший населенный когда-то пункт — село Халепья. Машина в течение всей зимы регулярно прогревалась, гонялись аккумулятор и генератор, заряжая ноутбук и мобильный телефон, так что мотор заурчал сразу. Ехать было не долго, от силы три километра, но мозги отказывались идентифицировать окружающий мир, как с тем, что было миром раньше. Знакомая дорога казалась совершенно иной, минуты растянулись в часы субъективного восприятия времени. Электронные цифры на приборной панели показывали чуть за полдень, самое время выбраться на солнечную заваленку, погреться в ласковых лучах весеннего солнца.

Я очень боялась найти пустоту. Ехала медленно, не потому, что искала признаки жизни в темных окнах, а потому что боялась не найти их там, где по идее жизнь должна быть ключом. В какой-то момент, плюнув на все, я поднажала на педаль газа и въехала в село. Главная улица — единственная в поселении — носила гордое имя юных коммунаров и не имела с этой организацией ничего общего, разве что, возраста была одного. Закрытые калитки, высокие заборы, огороды под темнеющим покрывалом наста. И ни звука, ни намека на жизнь. Я готова была опустить руки...

И вдруг мысль — дым! Дым из труб! Ведь я до сих пор топлю свою печку и скорее всего, не только я должна делать это. Как мне сразу в голову не пришло посмотреть с третьего этажа своего дома — оттуда видно далеко. Остановив машину на открытом месте, забралась на капот и увидела среди густых голых веток серый столб дыма.

Найти отапливаемые дома оказалось нетрудно: это были самые обычные, деревенские дома, из некогда оранжевого кирпича. Те дома, что строились уже в самом конце двадцатого столетия, не были оборудованы печками, в них предусматривалось отопление газом, да еще камины складывались для придания уюта интерьеру. В нескольких рядом стоящих домах обнаружились люди: родственники, друзья, случайные знакомые. Новому гостю были рады: пригласили в дом, похвастались своим маленьким хозяйством — курятником, крольчатником и даже коровой. Угостили свежим мясом, которое у меня закончилось еще в январе.

Во главе маленькой общины из пары десятков человек стоял бывший голова сельской рады. Максим Юрьевич в свои шестьдесят с хвостиком обнаруживал недюжие энергетические запасы, умело руководил и работал, не покладая рук, наравне со всеми. К нему стекалась вся информация, оседала и хранилась, как зеница ока. Только я еще не была готова исповедоваться.

Погостив совсем немного, я дала обещание вернуться на следующий день и отчалила. Очень соблазнительно выглядели и вишневый пирог, и обещанный просмотр фильма из классической коллекции Гайдая, но проведенные в одиночестве месяцы оставили свой след — шумное сборище размораживало эмоции, улыбки напоминали об ушедших праздничных днях.

Вспомнился пропущенный собственный день рождения. Не приготовленный "Наполеон", не подаренные подарки, не выпитая рюмка за здравие. Именно от таких вот мыслей и стоило убежать в свою теплую берлогу. Благо никто активно не настаивал.

На следующий день мы, как и планировали, встретились. Я удачно вписалась в компанию владеющих умением "крутить баранку".

На выезде из села, ровно на перекрестке, оставили сообщение всем идущим мимо: на шершавой бетонной стенке центральной остановки указали направление, в котором можно найти людей и обозначили дату — двадцать девятое марта. Очередная, как оказалось, недалекая, но многолюдная вылазка началась с процесса очистки дороги от застрявших транспортных средств и выявления пригодных к использованию автомобилей. Один из участников экспедиции скрупулёзно заносил данные по обнаруженным авто в электронный гаджет.

По дороге в соседнее село искали дым из труб домов. По боковым улочкам и проезжей части бегали стаи собак, огромное количество ворон кружилось над некоторыми дворами — никак начался процесс разморозки замерзшего зимой домашнего скота. И нигде ни единого человеческого следа: ни на снегу, ни на голой земле, ни в грязи. Пугающая пустота улиц ушедшей в никуда цивилизации.

Возле маленького хозяйственного магазина в центре соседнего села мы застряли надолго: нашли машины на стоянке, некоторые смогли завести и загрузить ассортиментом хозяйственного и рядом стоящего продовольственного магазинов. Запах в продуктовом стоял еще тот. Все, что не успели съесть мыши или не было испорчено временем, мы забрали: консервы, макароны, сахар и в первую очередь — соль.

Решив, что пользы в этих местах больше не найдем, засобирались в обратный путь. Каждый при своей машине и полная ответственность за себя, транспорт и груз. Кто-то из парней ткнул пальцем в сторону горы. Все обернулись в указанном направлении — дым. Оставив двоих охранять наши пожитки, я и двое парней поехали на разведку.

В маленьком домике, рассчитанном на одну не многодетную семью, обнаружились трое: усталая женщина в возрасте, юркая девчушка и мальчик пяти лет в горячке.

— Воспаление легких, — поставила диагноз Ирочка, молодая врач, успевшая защитить диплом и даже немного попрактиковаться в одной из местных поликлиник. — Нужны антибиотики.

Необходимость помочь малышу погнала команду из двух самых активных в большой город с ласковым названием — Украинка. Поставив четкую задачу — взять все, что влезет в машину, сгребать с полок все, кроме витаминов, противозачаточных и всяких фито-штучек, Ирочка принялась активно помогать в сборах — оставлять троицу прозябать в одиночестве никто не решился. И в нашем полку прибыло.

Последующие дни были похожи один на другой: поездка в соседние населенные пункты, обнаружение живых, приглашение в свою общину. Насильно никто никого не тащил, все переселялись добровольно. Мы съездили на Трипольскую ТЭС, убедились, что она для нас бесполезна, использовать ее по назначению не представлялось возможным, разве что, как хранилище угля.

На соседних с ТЭС складах коммерческих, строительных и прочих предприятий, были обнаружены и экспроприированы мини-электростанции, грузовики и микроавтобусы — все, что могло бы пригодиться в хозяйстве и сделать жизнь более комфортной.

За неделю освободившихся от снежных заносов дорог население нашего поселения выросло в три раза. Новоприбывшие объясняли, что неосознанно двигались в направлении от большого города, вдоль реки, таким образом выходили на указатель и принимали решение обосноваться в маленьком селе с названием, обозначающим проблемы. Нелогично, абсолютно интуитивно и, как показало время — правильно.

Зима упорно отказывалась уходить. Все попытки весны доказать, что настала ее пора, ночами сводились на нет. Земля все еще пребывала в спячке, ровно как и я: степень сонливости вышла за все возможные пределы и никакие энергетики и кофеи не спасали. От выполнения обязанностей водителя меня отстранили, острые и режущие предметы в руки не давали.

Но в одно прекрасное утро ветер сменил направление. Заставив себя сонной мухой выползти на утреннюю зарядку, я впервые обнаружила, что усталость отступила, что веки больше не тяжелеют от солнечного света, что расправив плечи, я могла бы расправить и крылья.

В лицо подул ветер. Теплом. Настоящим мягким теплом. Словно добрая хозяюшка открыла заслонку печки и выпустила на свободу шальное пламя. Не было больше обжигающих прикосновений, ветер гладил кожу, нашептывал на ушко комплименты. Дышать стало во сто крат легче, а кончики пальцев на руках и ногах стало покалывать.

Я ошалело огляделась вокруг: небо слишком высоко, но казалось, что хватит сил его достать, многоголосым хором птицы пели оды весне, зазывая Ярило греть сильнее, земля больше не холодна — она была свежа, как... Как хорошо выспавшаяся кошка, потягивающаяся всеми лапами и готовая с первого шага бросится за добычей. Земля была хороша: еще темная, еще серая от влаги, но бодрая и добрая. Совсем, как я.

Еще раз глубоко втянув носом свежий воздух, я засобиралась в поселение.

ГЛАВА-3

— Максим Юрьевич, какое бодренькое утро! — пропела я цитату из поднадоевшего мультика.

— Виктория, — староста вторил моим интонациям, — да вы просто светитесь вся.

Я не просто светилась, я прыгала, как заводная — энергия хлестала через край.

— Дайте! Дайте срочно поработать, Максим Юрьевич! А то лопну вся.

Голова скорбно улыбнулся и развел руками:

— А сегодня мы не работаем, Виктория. Сегодня у нас выходной.

Я разочаровано замычала.

— А что же делать?

— А накрывать на стол, Виктория. У нас выходной и праздник одновременно, — я заинтересовано подставила ухо, — у нас пополнение.

— Да вы что!

Рассказ про новоприбывших и новорожденных занял некоторое время, ровно столько, чтобы хватило дойти до дома, в который заселялись новоселы.

Я диву давалась, откуда в Максиме Юрьевиче столько сил и энергии, столько ячеек памяти и как виртуозно он пользуется ими, чтобы добывать информацию. Казалось, этот человек никогда не ударит в грязь лицом, никогда не ответит тебе отказом и всегда найдет решение в любой сложившейся ситуации.

Работа все же нашлась. На кухне. Мне снова без опаски доверяли колюще-режущие предметы обихода и диву давались, когда я хваталась за любую работу без разбора и выполняла ее с особым рвением, да еще и в кратчайшие сроки.

К обеду длинный стол, рассчитанный на сотню ртов, был накрыт. Дурманящие запахи костров и жареного мяса срывали стоп-краны терпения, многие не выдерживали и незаметно тискали закуски со стола.

— А вот тебе! — я легонько шлепнула по руке вора. — Скоро будет обед.

Парень виновато сдвинул брови и облизал пальцы, упустившие добычу по моей вине.

— А если я поделюсь?

Я впала в ступор. Нет, не от наглого предложения, не от заманчивой возможности заморить червяка. От голоса, скрутившего внутренности в тугую пружину. Тепло, словно от славного глотка алкоголя, растеклось по телу, во рту пересохло.

— Что с вами, девушка?

Я не смогла бы ответить, даже если б очень захотелось — возможность соображать отключилась напрочь, язык отказывался шевелиться. Вправится с оцепенением помогла рука, указавшая на стакан.

— Дать вам воды?

Короткий кивок и вожделенная влага увлажняет губы.

— Спасибо, — снова появилась возможность дышать.

— Викуся, что с тобой? — настороженная Ирочка приземлилась рядом на скамью и положила руку на плечо.

Я благодарно улыбнулась юноше, намекая, что аудиенция окончена, но тот даже бровью не повел.

Забота заботой, но не стану же я посторонним, по сути, людям сообщать, что двухгодичное воздержание и первый встречный могут сорвать крышу и в секунду лишить меня самообладания.

— Все, Ир, уже все прошло.

Все действительно прошло, но лишь до первой звезды. С наступлением ночи помутнение нашло меня снова и пришло оно, кто бы мог подумать — вместе с молодым воришкой.

— Вика, идем танцевать, — вот так просто, по-свойски, на "ты", и не спросил — поставил перед фактом.

А воля моя ушла гулять по полям: рука потянулась навстречу мужчине, ноги сами впрыгнули в сброшенные ранее туфли и понесли вдоль стола туда, где под виртуозную игру гармониста кружились пары.

— О, Виктория, рад видеть вас в наших рядах, — Максим Юрьевич ловко перехватил партнершу — та взвизгнула.

— Да, Максим Юрьевич, — пролепетали губы, а глаза неотрывно изучали лицо пригласившего.

Задорные застольные песни в аранжировке баяниста обретали неповторимый шарм и звучали совсем не по-застольному. Одна, две, десяток ли мелодий отыграл музыкант — мне было абсолютно наплевать, я видела только огонь в глазах, слышала учащенный стук сердца.

— Нам пора, — он наклонился к уху, чтобы я могла услышать шепот. Или вдохнуть аромат. Или...

— Куда пора? — а самой совсем неинтересно — уже иду.

Теплая ночь. Звездная. Упоительная. Чарующая.

Мы идем долго, но я не устала. Сжимаю его пальцы, задавая немой вопрос, а он оглядывается и в его глазах отражается небо. Еще немного, десяток шагов, сотня ударов сердца.

Легкий порыв ветра бросил челку на глаза и отвлек от дороги, я споткнулась, а он, вместо того, чтобы остановить мое падение, аккуратно уложил на землю. И нет мне дела до того, что земля сыра, и наплевать на возможные последствия — насморк, температуру. Важно только здесь и сейчас. С ним жарко, с ним стыдно, с ним мягко...

Рассветное небо каплями росы упало на ресницы. Я сладко потянулась и сбросила остатки сна. Кончики пальцев нещадно жгло. Чтобы хоть как-то облегчить довольно ощутимую боль, я впилась пальцами в сырую землю и задохнулась от пришедшего облегчения.

— Бери, — прошептало небо.

Я резко дернулась, оборачиваясь и выбрасывая руку вперед, защищаясь от говорящего. Но позади никого не оказалось.

— Что за черт?

— Проси, — снова шепот позади и снова никого.

— Хоть ты и архангел, Михаил, а шутки у тебя дурацкие, — произнесла я во всеуслышание, но никто не засмеялся над концовкой анекдота.

Шепот больше не повторялся. Еще раз с опаской оглянувшись вокруг, принялась восстанавливать события вчерашнего вечера. Застолье, танцы, выпивка в щадящих объемах, мужчина с глазами, отражающими звезды, дорога в темноту, ласковые поцелуи, любые мои желания, сладкий сон про древние ритуалы, жертвоприношение без крови. И пробуждение в одиночестве. И снова этот противный зуд.

Очень не кстати вспомнился рассказ Стивена Кинга про молодого человека, у которого на кончиках пальцев появились глаза, мешающие ему жить. Я глянула на свои — горят внутри, а кожа приятного розоватого цвета. И не холодно им. А ведь я до сих пор не одета. И не укрыта.

Чтобы не доводить руки до истерики, снова погрузила пальцы в землю.

— Бери, — раздалось сразу со всех сторон.

Разозлившись, я зарычала и тут же заткнулась, испуганно подобрав под себя ноги и выдернув руки из земли. Ровно от места, где пальцы вонзились в землю, во все стороны разошлись траншеи, словно армада кротов разбежалась, испугавшись моего рыка, и земля осела, засыпая кротовьи ходы.

Я испугалась. Очень испугалась, потому что ответ на незаданный вопрос лежал передо мной, но все мое естество вставало против такой логики.

Был проведен ритуал, была принесена жертва. Я отдала и теперь могла брать. Могла просить.

Отставив в сторону сомнения, как отставляют опустевшую чашу, я вдохнула и опустила руку на землю, закрыла глаза и на выдохе отпустила жаждущую выхода энергию — глубокая трещина расчленила поле пополам от места моего пребывания и доколе хватило глаз.

Не почувствовав недомогания, я продолжила экспериментировать: одна, две, десяток ровных траншей, глубокие и мелкие, холмики и ямы.

— Ух! — только и оставалось сказать.

Солнце ласково коснулось кожи первыми лучами, намекая, что пора приводить себя в порядок.

Итак, я осталась на Земле не просто так, недаром всю зиму проходила, словно медведь, не залегший в спячку — мне подвластна Стихия Земли. Но за все приходится платить. В моем случае — приносить жертву, занимаясь сексом в открытом поле. Что в общем-то неплохо и даже оригинально. Для некоторых.

А жаль, что мой волшебный мальчик исчез. Стоит ли его искать?

От мыслительного процесса отвлекла мычащая корова.

— Ну, да, пора и честь знать.

Деревня просыпалась медленно. Я брела по пустым еще улицам, но во дворах за заборами уже буяла жизнь — домашний скот и птица требовали внимания.

День обещал быть жарким. Как для меня лично, так и для остальных жителей.

— Виктория? Вы чего в такую рань?

Максим Юрьевич — хозяйственный мужик. Вот так бы я охарактеризовала нашего голову совета. И сделала бы ему комплимент. Но сейчас было не сантиментов.

Я стояла разинув рот и откровенно пялилась на мужчину. То, что видела я, было чертовски красиво и пугающе в одночасье. Я видела ауру.

— Виктория, с вами все в порядке?

— Нет, — "а кто бы сомневался?".

— Я могу помочь вам?

— Вам видна моя аура, Максим Юрьевич?

— Что?

Мужчина, конечно же расслышал, но я предпочла не повторять вопрос. Минутная заминка, неуклюжее переминание с ноги на ногу и я решилась идти ва-банк.

— Максим Юрьевич, по человеческим меркам, со мной не все в порядке.

— Нижайше прошу меня простить, Виктория, а по каким меркам мерять вас?

— Теперь уж и не знаю, — я развела руками, — но точно не человеческими. Пойдемте со мной, прошу вас. Должна показать.

Бесконечно простирающееся поле за задним двором показалось мне отличным полигоном. И я проделала фокус с траншеями. Аура мужчины озарилась ультрамарином, а сам мужчина схватился за сердце.

— Виктория... — прошептал староста.

— Максим Юрьевич, — я тоже перешла на шепот.

— Что это было?

Беззаботная школьница в белом передничке, жившая во мне до этого момента, весело ускакала вдаль.

— Это была Стихия. И она может давать то, что я попрошу.

— А что вы можете попросить?

— Ну, — я пожала плечами и задумалась, действительно, что еще можно попросить у Матери-Земли?

Взглянула на серый пейзаж и мысленно пустила струю энергии в небольшой пятачок у самых ног. Результат эксперимента явил нам свои зеленые очи — на двух серых пятнах земли пробилась молодая травка.

— Ох, — высказал свое мнение голова.

Я подняла глаза и с облегчением заметила, что синий цвет ауры сменился зеленым.

— Максим Юрьевич, скажите: я — бог!

— Вы — Бог, — ошарашенно повторил староста.

— Нет. Максим Юрьевич. Я прошу вас повторить слово в слово: я — бог.

— Я — Бог, — аура мгновенно окрасилась в фиолетовый.

— Отлично. Ваше имя Максим?

— Да, — аура зеленая.

— Вы девочка?

— Нет! — уже совсем возмущенно уставился на меня Максим Юрьевич, а аура вновь окрасилась в фиолетовый.

— Класс!

— Не понял.

— Я могу работать детектором лжи.

— И экскаватором.

Веки отбарабанили морзянкой "не понимаю".

— И удобрением.

— Максим Юрьевич, вам плохо?

— Вика! — мужчина схватил меня за плечи и принялся трясти. — Вика! Вот! Вот, что это было! Вот зачем все... Это оно!

Цвета ауры старосты сменялись один за другим — жуткая картина.

— Идемте, Вика! — меня потащили прочь с поля.

Бормоча что-то себе под нос, голова сельсовета почти бежал, увлекая меня за собой. В какой-то момент его пальцы разжались, отпуская мою руку. Я остановилась. А он даже не заметил — побежал дальше.

Ну, и пусть. Хотелось бы выяснить, куда подевался вчерашний ухажер, а Максим Юрьевич был бы очень не кстати.

Люди просыпались, выходили со дворов, здоровались, а я с упоением читала их, как открытые книги.

— Викуся! — Ирочка обнаружилась выходящей совсем не из своего двора. — Ты вся светишься!

Я лишь виновато улыбнулась — эта не врала.

— Ир, ты не в курсе, что за молодой человек вчера мне воды подавал?

— А, это тот с которым вы танцевать ходили?

— Он.

— Не знаю. Думаю, один из новеньких. А ты чего, даже имение у него не спросила?

— Не спросила, — посетовала искренне я и махнула докторше рукой.

Молодой человек так и не нашелся. Более того — никто не смог понять, о ком шла речь, а тем более — вспомнить имя.

ГЛАВА-4

Солнце в зените, еле переносимая жара и дуновение прохладного ветерка. Самое время расслабиться и полежать в шезлонге у бассейна. Я натянула купальник, категорично глянула на собственное отражение в напольном зеркале и, самокритично ухмыльнувшись, отправилась жариться на солнце.

Несколько лет назад объект отражения зеркальной поверхности представлял из себя несовершенный эталон женственности: я нравилась мужчинам, которые ценили формы девушек эпохи Ренессанса. Категория "есть-за-что-подержаться". Стараясь скрывать свои недостатки, или лучше сказать — переизбытки, я носила одежду, которая подчеркивала достоинства, скрадывая лишнее на талии.

Все произошедшее недавно оставило уродливый след на сердце и стало идеальным диетологом: исчезли пухлые щеки, заострились скулы и всегда широко открытые глаза стали еще выразительнее подчеркивать мое отношение к миру.

Полотенце не удостоилось чести быть приобщенным к процессу купания, все равно в такой солнцепек приятнее высыхать. Я вышла из дома. Ветер играл в догонялки с солнечными зайчиками в листве фруктовых деревьев. Загнав пару десятков ушастых в воду бассейна, игривая стихия брызнула светом мне в глаза. Отмахиваясь и прикрывая глаза рукой, я залезла в бассейн и растянулась на дне. Из дома доносилась музыка в стиле "лаунж", любимая мной и моей родной Стихией. Перебравшись в шезлонг, я, как истинный ценитель витамина Д, приготовилась наслаждаться летним солнцем.

Вкусовые рецепторы внезапно отреагировали на ассоциативное воспоминание, связанное со звучащей мелодией. Логическая цепочка закончилась кадром из рекламы культового напитка всех времен и народов: музыка, бассейн, шезлонг и холодный пенистый напиток с кусочками льда. Легкое движение рукой и льдинки звонко постукивают по стеклу.

Непроизвольно потекли слюни. И я решила потратить небольшое количество стихийной силы на материализацию моего так внезапно возникшего желания. Следовало сосредоточить внимание на макушке головы, почувствовать холодок в пальцах, представить фирменный изогнутый бок стакана, наполненный до краев, и отправить "запрос" на поиск цели, с "заказом" доставки на дом. Через секунду в моей правой руке материализовался бокал с долгожданным напитком и кусочками льда. Холодные капельки сконденсировались на внешней стороне стекла и медленно стекали в руку. Предвкушая неземное наслаждение, я промурлыкала под нос слова благодарности еще раз и поднесла стакан к губам.

Как только газированный напиток коснулся кончика языка, перед глазами пронеслись все счастливые моменты моей и чужих жизней: кадры из рекламы, праздников, встреч и поездок. Яркие, сочные, словно отполированные и залитые воском.

Я наслаждалась жарким днем, напитком и подпевала бэквокалом. Поначалу тихонечко, больше мурлыкая, чем проговаривая слова:

— I want to lay you on a bed of roses...

А потом запела громко, невозможно фальшивила, но поклонников таланта или даже простых благодарных слушателей не наблюдалось, а посему не стоило слишком уж переживать по поводу чистоты исполнения.

Допивая напиток, я, наконец, обратила внимание на вибрацию земли под шезлонгом. Моя Стихия предупреждала о приближающихся гостях. Не очень хотелось, но пришлось подниматься, не забыв закинуть в бокал записку с извинениями и уверениями в помощи Стихийника Земли и отправить бокал в место его недавнего пребывания.

— Ну, где же вы, гости? — Я бросила взгляд на еще закрытые с ночи ворота, и отправилась накинуть на себя одежду, более подобающую радушной хозяйке. Спустя десять минут так никого и не дождавшись, отправилась проверить ворота: вроде бы на замок не закрыты, а гостей не пускают. Однако подъездная дорожка была пуста.

Интересно. Странным и необычным было ощущение чужого взгляда, а земля продолжала сигнализировать о прибытии гостей. Еще раз прислушавшись к внутреннему молчаливому голосу, я сделала полуоборот в сторону соседнего участка с пустующим домом — из-за разросшегося куста череды вышел человек: мужчина, ярко выраженной неславянской внешности.

— Бонжур, — сказал незнакомец.

Я вскинула брови и чуть наклонила голову, в знак вежливого приветствия. Удивило и обращение на иностранном языке, и голос мужчины. Не знаю, что услышали мои уши, но в голове взорвался салют и голос Ланового произнес: "Ну, я вам доложу, был фейерверк... Все сено сжег. Да какое сено! Чистый клевер..."

Француз, пока будем идентифицировать незнакомца так, уже успел подняться по ступенькам и подойти, остановившись в паре метров. Я глянула на пришельца и его силовое поле: все цвета насыщенные, никакой агрессии, сплошной интерес к происходящему. Только аура какая-то уж слишком широкая по сравнению с виденными мною ранее.

— Рада приветствовать вас в наших краях, — я не протянула руку для пожатия и лишь слегка наклонила голову.

Иностранец же порывисто сделал шаг и протянул свою руку. Чтобы не показаться невежливой, пришлось ответить на жест незнакомца.

В прошлой жизни я рьяно оберегала свое личное пространство, никогда не подпускала чужих ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не кидалась даже с поцелуями к милым подружкам, здороваться и прощаться старалась кивком головы и взмахом руки. Но в данном конкретном случае проявлять невоспитанность к столь дружелюбной особе — крайне неосмотрительно. Так и обидеть можно человека.

Я протянула ладонь навстречу чужой и снова удивилась: кожа руки горела, как после неаккуратного использования согревающего геля. Отдернув ладонь, размяла пальцы и попятилась назад — все новое пугает.

— What can I do for you? — С французским не знакома, будем говорить на универсальном.

— Еще раз здравствуйте, — чарующая улыбка.

— О, вы говорите по-русски.

— Я не говорю по-русски. — Снова улыбка.

— Издеваетесь?

— Отнюдь. Я действительно не говорю по-русски, но прекрасно понимаю вас и ваше удивление. И делаю вывод, что с себе подобными вы еще не встречались в реальной жизни.

— Не откажите девушке в любезности и объясните, на основании каких наблюдений вы делаете подобные выводы, — зеркальная очаровательная улыбка.

— С удовольствием.

Пригласив француза жестом спуститься к столику на террасе, я, как гостеприимная хозяйка, поспешила скрыться в доме, дабы отдышаться и предложить воды со льдом.

— Меня зовут Аркан. — Представился сидящий за столом. — Я Стихийник Огня, родом из Марокко.

— Вика... Виктория, — "почти угадала с национальностью гостя", — Стихийник Земли, живу на своей родине.

— Прости, Вик, а твоя родина — это какая страна?

Я запнулась и непонимающе уставилась на Аркана. Стихийник подождал, пока я закончу хлопать ресницами и уточнил:

— Я не знал, куда "прыгнул". Я пришел по следу за своим стаканом Колы.

Я с интересом заглянула в лицо гостю:

— Прыгнул?

— Один из моих талантов — легкий телепорт, без усилий и минимальных затрат силы моей Стихии. Я могу найти любой телепортируемый объект, могу пойти по следу, могу телепортировать любые по размерам и свойствам предметы в абсолютно любое место. Естественно, зависимость размеров объекта и затраты сил на его телепорт прямо пропорциональны. Все объекты, превышающие мой собственный вес и размер, требуют траты больших сил. А такие пустяки, как стакан воды, я телепортирую в шутку, не отвлекаясь на аккумуляцию и трату сил своей Стихии. Когда ты возжелала испить столь популярный во все времена охлаждающий напиток, я как раз сидел на набережной и любовался океаном. Моему возмущению не было предела, когда бокал просто исчез из моей руки. Знаешь, сколько мне пришлось искать лед? В моей-то стране?

— Но ты же все-таки его нашел?

Взгляд Аркана на миг потерял осмысленность, Стихийник откопал какое-то недалекое воспоминание, недовольно поджал губы, но все же ответил:

— Попросил Водного Стихийника помочь...

Я обеими руками схватилась за голову:

— Ох, так вы там вдвоем наслаждались морскими видами, а я влезла со своим желанием хлебнуть газировки?! Елки, прости, пожалуйста, за разрушенную идиллию! — Мне действительно было жалко. Была бы на его месте — ругалась бы на всех языках мира.

Ты наслаждаешься жизнью на солнечном побережье французской ривьеры, в тени пляжного зонта со стаканом прохладительного напитка и развлекательной программой в соседнем шезлонге. И вдруг: бах! Вместо питья — дырка от бублика.

По спине пробежали мурашки, в лицо дыхнуло солоноватым морским ветром. Пришлось тряхнуть головой, отгоняя морок.

— Не переживай, оно того не стоит. Я даже рад теперь, что ты мне помогла сбежать. — Аркан заговорщицки стрельнул глазами из-под густых бровей. — Надоело сидеть там.

Я понимающе кивнула.

— Так вот, я был дико зол, в первую очередь на себя за то, что слишком долго засиделся на месте и, изображая праведный гнев, схватился за нить и прыгнул сюда, аккуратно "недопрыгнув" десяти метров.

— Специально?

— Что? А, ну да, конечно, специально не допрыгнул. Никогда не знаешь, на что нарвешься.

"Совершенно с вами согласна, господин хороший. Мы еще не научились оставлять открытыми на ночь двери, все еще запираем ворота на засов."

— А что это были за манипуляции со стаканом? — Аркан наткнулся на мой непонимающий взгляд. — Ты выпила, положила какую-то бумажку в стакан и телепортнула его.

— А, это знак вежливости и благодарности, — удивленный взгляд в исполнении гостя. — Наши Стихии поддерживают равновесие во всем мире: если здесь появилось, значит, где-то убыло. Я попросила для себя стакан воды — он появился. Но вместе с тем, откуда-то он исчез. Я вернула тару назад с благодарственной запиской. И еще уверила, что всегда смогу помочь, если моя помощь действительно понадобиться. Я всегда так делаю.

— Да ты, я погляжу, сама добродетель. Вежливая, заботливая. И хитрая. Откуда народ узнает, где ты и как спросить с тебя за выпитое?

В голосе Аркана не было ни нотки скрытого сарказма. Обижаться на такое замечание было бы глупо. Я неопределенно пожала плечами.

За все время нашего разговора ни я, ни Аркан так и не притронулись к воде и лед превратился в маслянистые разводы-завитки на поверхности. Новоприбывший испросил разрешения освежиться в душе. Просьба меня удивила и озадачила: умеющий преодолевать расстояния в один взмах ресниц просится в душ к незнакомому человеку? Но отказать я постеснялась, жестом пригласив гостя идти за собой, направилась к дому.

Дверь в главное жилое помещение на первом этаже в летнее время года постоянно открыта, однако перепад температур чувствуется всегда. Как в пещерах, где царит постоянный полумрак и прохлада. Такой эффект был достигнут благодаря полу, выложенному плиткой, благодаря дальней от входа стене, которая с внешней стороны полностью покрыта землей, так как дом "врезан" в крутой холм, еще благодаря небольшим окошкам, через которые проходит достаточно солнечного света для освещения, но недостаточно горячего воздуха для нагревания внутреннего пространства. И поэтому, когда заходишь в дом с жаркой террасы, ты обязательно блаженно вздыхаешь в каменной прохладе каминного зала.

Именно такой звук и воспроизвел мой гость — Аркан блаженно выдохнул:

— Как прохладно. Ты просишь Стихию Земли охлаждать твой дом?

— Нет, — я покачала головой, — так было всегда, еще до ... всего этого. — заминка не осталась незамеченной. — Душ здесь, полотенце сейчас принесу.

— А почему не телепортируешь?

— Боюсь облениться совсем, — кольнула я, поднимаясь на второй этаж.

Спустя две минуты, потраченные на поиски подходящего для гостя полотенца, я спустилась к ванной комнате. Аркан ждал под дверью.

— После душа приглашаю тебя к столу. Надеюсь, ты не против откушать блюд украинской кухни.

Гость был не против, что и подтвердил кивком головы. Стол был накрыт по-царски: зеленый борщ, фаршированный перчик, молодая картошечка с укропом, свежий хлеб и нарезанные овощи. Поставив баночку домашней сметаны, я сама себе улыбнулась — осталось только выложить на стол пачку таблеток для "легкоусвояемости" всего этого.

Мысли цеплялись одна за другую, уводя меня в дебри размышлений об уровне медицинского обслуживания в нашей разросшейся общине: стоматолог, терапевт, хирург и две медсестры, которые взирали на доктора не иначе, как на бога. В принципе, наверное, так и должно быть. Ведь в экстренных ситуациях, которые уже имели место в жизни нашего поселения, наш доктор-бог проявлял недюжинную организаторскую хватку, быстро приводя в порядок мысли и действия подчиненных. Даже если они и проводят свободное время втроем, вызывая зависть мужчин и осуждение женщин, я не стану вертеть носом.

Поток мыслей прервался. За стол, прямо напротив меня присел свеженький Аркан: мокрые взъерошенные волосы, белоснежная рубашка с коротким рукавом и светлые бермуды. И когда только успел сменить одежду? Ведь прибыл-то не в этом.

— А это тебе, — сказал Огненный Стихийник, выставляя на стол литровую бутылку легендарного напитка.

— Какой же ты внимательный, — я снова навострила шипы. Не умею принимать подарки от малознакомых мне людей. Я всегда жду, что далее, за подарком, последует просьба об ответной услуге.

— Даешь бокалы? Или материализовать?

— Не надо, — я встала из-за стола, — принесу. Как раз сегодня обещала одной парочке из моей коллекции, смахнуть с них пыль веков.

— Эфо офень фкуфно, — уплетая за обе щеки зеленый борщ и краюху домашнего злакового хлеба, Аркан совершенно забыл о приличиях за столом.

— Приятного аппетита, — я с удовольствием отпила из бокала. — Вечером приглашаю прогуляться в наше поселение. Заодно решишь, где останешься на ночь.

Внимательный взгляд, оторванный от тарелки борща и медленное движение челюстей. Ждет продолжения.

— Ты ведь собираешься тут погостить? Или домой?

— Домой не тянет.

— Хорошо. В поселении есть пустующие дома, готовые к заселению. Хотя, с твоими способностями и талантами, я думаю, найти место для ночлега — не проблема. Правда?

— Совершеннейшая правда, — очередной кусок картошки исчез во рту.

— Аркан, объясни, пожалуйста, как мы с тобой понимаем друг друга? На каком языке мы с тобой разговариваем?

— На Вавилонском. Помнишь, историю про Вавилонское столпотворение с последующим разрушительным воздействием человеческого взыгравшего эго? — Мой неуверенный кивок. — Вот, именно на том наречии мы и общаемся. Кстати, с обычными людьми этот фокус не проходит. Они не понимают нашу с тобой речь, для них наше общение будет происходить на тарабарском языке. Так что, если ты будешь путешествовать и общаться с обычными людьми, тебе придется использовать их родной, ну, или вездесущий английский. Я владею французским, испанским, английским и китайским. До русского не добрался. У вас люди в поселении говорят на каком-то из них?

— Чего не помню, того не знаю. В анкетах, которые они заполняли при поселении, наверняка была графа про знание языков. Но на данный момент иностранные языки применялись лишь в обучающих целях. Литература на иностранных языках у нас есть в библиотеке, — я гордо вскинула голову, рассказывая о нашем почти главном достижении, — и читать ее, в смысле литературу, нужно. Но для общения иностранные языки в нашем случае неприменимы: связи с миром нет, в гости к нам пока никто не добирался. Ты — первый.

Ближе к восьми вечера, когда солнце подкрасило небо розовыми тонами, превратив его в многослойный торт, а жара сменилась прохладным ветерком, еле шевелящим волосы, я спустилась на террасу и пригласила отдыхающего Аркана прогуляться к селению.

— Пешком идти минут тридцать. Я предлагаю прогуляться вдоль садовых участков, а остаток пути, который не столь приятен, как прогулка под сенью деревьев, сократить до минимума посредством телепорта.

Получив немое согласие, я провернула два раза ключ в дверях и спрятала в "тайник". Пройдя мимо машины, стоящей на мини-стоянке, мы вышли на подъездную дорогу и Аркан замер:

— Вид тут шикарный!

Я хмыкнула:

— Точно так же говорил мой папа. — Вопросительный взгляд гостя. — Это место досталось мне в наследство от родителей.

— А где они сейчас?

— Ушли. Сами ушли. Не захотели оставаться. Их духи были немного младше моего, а в земной жизни им было уже за пятьдесят. Они предпочли путешествовать по мирам.

— Твои родители были среди призванных?

— Угу. Среди призванных было много моих знакомых. Я росла в окружении высоко духовных лиц.

— Скучаешь?

— Конечно. Сначала была хандра, невыносимая. Потом забылось за заботами.

— Расскажешь?

Я кивнула.

— Моя семья жила в Киеве — это главный город нашей страны, Столица, один из самых зеленых в мире, разделенный широкой рекой пополам. Причем правый берег города немного выше левого и значительно больше территориально. Сейчас мы находимся на правом берегу и до города примерно пятьдесят километров. В столице проживало, если я не ошибаюсь, порядка четырех миллионов жителей. Днем людей становилось больше: приезжали иногородние на работу. Киев — город старый. По официальным данным, ему полторы тысячи лет, в некоторых духовных источниках указывается возраст около пятнадцати тысяч. Представляешь, сколько всего пережили эти земли? Ох, и натерпелась от людей земля, я молчу уже про Днепр. Его превратили в лужу. А ведь раньше ему возносили хвалу, как божеству.

Прошлой зимой — в декабре — большинство жителей Киева легли спать. Ночь все-таки. Обычная ночь, предновогоднее настроение у народа, кто-то уже гулял на вечеринках, корпоративах. Я заехала к родителям, чтобы помочь нарядить елку, спросить о подарках и пожеланиях для Деда Мороза. Задержалась допоздна и осталась ночевать.

Утром, после общего для всей семьи сна, мне с трудом удавалось понять происходящее, не получалось осознать случившееся. Проснулась с ужаснейшим чувством потери, в холодном поту, с почти осязаемым чувством горя. Продолжала лежать в постели, боялась пошевелиться.

Заставила себя подняться, и столкнулась нос к носу с одиночеством: кроме котов в квартире никого не было. Мандраж, растерянность, злость, воспоминания. Затем команда — приказ бежать. И я побежала.

Видела людей, прыгающих с моста в холодную воду, видела аварии и катастрофы. Боялась выходить на улицу, жила при свечах. Заставляла себя жить. Даже спальное место устроила над лестницей и каждое утро заставляла себя убирать постель, иначе до санузла добраться не смогла бы. Электричества не было, топила печь, надрывалась, выпиливая и таская дрова, вместо холодильника — козырек над входной дверью. Сложно было. Спать постоянно хотелось. Только весной поняла, что моя Стихия спала и мне того же хотелось. Но мозги-то еще не перестроились, работали по-человечески. Сон на холоде — смерть. Вот и продолжала бороться. А потом наступила весна.

Я заставила себя выползти из скорлупы. Хотя бы для того, чтобы убедиться — надежды больше нет. И ошиблась. Нашла людей. Инициировалась, если так можно сказать. Обрела таланты, рассказала о себе. Экспериментировали вместе. Меня поддержали. Но и испугались тоже. Ни у кого, кроме меня, сверх-способностей не наблюдалось. Вот народ и стал шептаться за спиной. Но самое главное я донести успела: Земля теперь для них только с большой буквы. Она не грязь. Она — Мать, дающая, рожающая. Вот и живу так. Они мне, я им и Стихии. Но живу отдельно, подальше от греха, так сказать.

Аркан понимающе кивнул.

ГЛАВА-5

— Аркан, мы пришли, — пришлось дернуть марокканца за руку, — дальше, пожалуйста, давай прыгнем во-о-он туда, — мой палец указывал на окончание двух рядов деревьев и первые дворы села.

— Проще простого, — Аркан протянул руку.

Совершенно не ожидая подвоха, я протянула руку, за что и поплатилась. Знойный мужчина, Стихийник Огня, непредсказуемый и порывистый, проявил лучшие качества специалиста по охмурению: дернул, притянул, прижал и выразительно заглянул в глаза. Ну, позер.

— Скажи, а с вагонами, которые ты может телепортировать, ты тоже обнимаешься в процессе?

Взгляд Огненного из зазывного превратился в невинный.

— Столь ценный груз у меня впервые, а натура моя очень бережливая.

Сопротивляться бесполезно и я приготовилась прыгать, мысленно напрягаясь. И зря я опасалась за свое состояние: ничего не почувствовав, даже движения воздуха вокруг, я моргнула и оказалась на том месте, куда совсем недавно указывал мой палец.

— Здорово, а на дальние расстояния ты тоже прыгаешь моментально?

— Нет, девушка, на дальних расстояниях идет секундная задержка. Ох, как пахнет!

— Это наша пекарня. Пойдем, я познакомлю тебя с нашим руководством в лице старосты, он знает английский язык, говорит свободно и ты сможешь с ним пообщаться.

Пока мы разговаривали, проходя мимо первых домов, из калитки на сумасшедшей скорости верхом на велосипеде выскочил мальчуган в кепке.

— Игорь, куда летишь — по сторонам не смотришь? — окрикнула его.

Паренек резко затормозил, буксуя и разворачиваясь на сто восемьдесят градусов одновременно. Еще один позер.

— Ой, простите! Я вас не видел. Я очень спешил и не смотрел по сторонам. Я слышал, что кто-то идет, но главное же — не едет, а значит, не задавит. — Скороговорка мальчугана заставила моего гостя почти заскрипеть зубами.

— Так куда ты так летишь, может, все-таки ответишь?

— Так на праздник же — к Максиму Юрьевичу сын приехал! — уже набирая скорость, сообщил пацан.

Теперь незамеченными мы не придем: Игорек расскажет всем о смуглом незнакомце, который стоял очень близко к "тете Вике", и Аркан станет центром внимания изголодавшейся по зрелищам публики.

— Итак, дорогой гость, приглашаю тебя на народные гуляния в честь новоприбывших. — Аркан немного презрительно скривился. — Не переживай, тебе обязательно понравится. Будет много песен, народных, кстати, много еды. И боюсь, будет много выпивки. Это наш родной неискоренимый менталитет.

Добрались мы быстро. Спрашивать дорогу не пришлось — гуляние уже началось, и мы шли на звук:

Їхав козак, їхав містом

Під копитом камінь тріснув.

Та раз, два, під копитом камінь тріснув

Та раз, два...

Дом нашего старосты был не больше других домов, все жили по необходимости, никто не кичился и не старался прыгнуть выше других. Одноэтажная кирпичная постройка, с чердаком, переделанным под одну комнату под шиферной крышей, крыльцо с козырьком и тремя ступеньками, традиционная летняя кухня под навесом из винограда.

Главное гулянье начиналось, судя по всему, во дворе дома головы, но, как часто бывает, полилось через край и перелилось в соседние дворы и подворья — гуляло все село. Играла исключительно живая музыка — гитары, гармони, бубны, дудочки и скрипка. Пели тоже почти всем селом. Всем было весело и поначалу никто не обратил внимания на нас — новоприбывших.

Первой очнулась наша доктор Ира:

-Вику-у-уся! — доктор была уже в кондиции: с ее-то хрупким телосложением и употребление пива под вопросом, а она была одарена кем-то рюмочкой с содержимым, мутно напоминающим клюквенный морс с повышенным до сорока процентов градусом.

— Ирочка, золотце мое, ты неотразима! — докторша расплылась в белозубой улыбке и полезла целоваться. Я аккуратно отстранилась и поспешила представить своего гостя. Пришлось вспоминать английский. — Ира, познакомься, это — Аркан, мой гость и по совместительству Стихийник Огня.

Ирочка сделала круглые глаза, уважительно закивала и, кажется, даже протрезвела немного, так как начала лепетать по-английски, вспоминая то ли институтский, то ли школьный курс:

— Очень приятно тебя... Я живу в Киеве... Упс, в селе... Видишь ... — Она неопределенно махнула себе за спину, — праздник... мы имеем...

Аркан кивнул в знак приветствия, восхитился чудесным вечером, сделал легкий комплимент докторше и подмигнул мне. Я же задумалась над тем, что безоговорочно поверила словам марокканца относительно его призвания, ведь не попросила предоставить мне ни единого доказательства принадлежности его особы к Стихийникам. Ни свечу зажечь, ни фаерболом запустить в поле. Из доказательств только его талант телепортации да необычность ауры.

Какая-то подруга тянула Иру танцевать, а через толпу в нашу сторону направлялся Максим Юрьевич, по-отечески обнимая за плечи молодого человека.

— Виктория, — он отпустил молодого человека, протянул мне руку для приветствия, галантно поклонился и поцеловал пальцы. — Позвольте представить вам моего сына — Олега. Олег, это Виктория — наш оплот и ценнейший член нашей общины.

— Очень приятно, — юноша повторил действия своего отца, немного сжал и задержал мои пальцы в своей руке. Данное действо не ускользнуло от глаз ни одного из мужчин. Я повернулась к марокканцу:

— Аркан, это Максим Юрьевич, самый главный и полезный человек нашего общества. К нему обращаются за помощью в серьезных делах. По мелочам, это ко мне. А это его сын — Олег, про которого я не знаю ничего, — многозначительный взгляд на старосту. — Господа, знакомьтесь. Аркан — мой... наш гость и Стихийник Огня по совместительству.

Мне приходилось говорить по-английски, дабы не обидеть никого из присутствующих. Виновники торжества поняли меня правильно и оставшийся вечер общались с марокканцем на общем с ним языке.

— Олег прибыл к нам вчера поздно вечером. Я искал его еще до того, как вернулся сюда. Оставлял информацию о себе и моем маршруте везде, где мог и знал, что Олег сможет ее найти. И у меня всегда была надежда, что Олежка найдется. — продолжил староста, не отрывая теплого отеческого взгляда от блудного сына.

— Судя по всему, Олег займет достойное место в обществе, — сделала я вывод, — раз Стихия Ветра все-таки занесла его сюда. Или вы планируете продолжить свой путь, молодой человек?

— Нет, Виктория, я принял решение остаться здесь, на своих родных землях, в кругу любимых.

— Кстати, о пользе, — перебил сына отец, — Олег — дипломированный финансист, успевший поработать в коммерческом банке и в налоговой инспекции. Так что, простите за внесение предложения в нерабочее время, хочу предложить Олегу место казначея.

— Эх, Максим Юрьевич, вам счастье-то какое привалило, а вы все о делах да о благе общественном печетесь, — с иронией парировала я. Не место на пьяной вечеринке обсуждать серьезные дела.

— Вы, как всегда правы, Виктория, о делах мирских подумаем завтра. А сегодня у нас даже двойной праздник — два новых члена общества. Если мне не изменяет память, наше поселение теперь насчитывает тысячу человек. УРА!!!

— Должен вас огорчить, — вступил Аркан, — пока я всего лишь ваш гость...

— Правильно, — увесистый удар в плечо перебил Аркана на полуслове, — своим человек становится только после проверочного заплыва в закрома нашего винного погреба! — фраза была выдана на литературном английском нашим деканом — дядькой под два метра ростом, с голосом подобным гулу реактивного самолета и безумно широкой душой.

— Владимир Иванович, — я постаралась встать между гостем и деканом, — боюсь от вашего радушного приема и проверочного заплыва, Аркан подумает, что нам тут не нужна его помощь и ретируется в ближайшее время в свою родную Марокканскую республику. Очень прошу вас, обращайтесь с ним, как с хрустальным. Он очень ценен. — я перешла на наш родной язык, но на ласковые нотки и упоминание своего имени пришелец отреагировал снисходительной улыбкой.

— Будь зделно! — ответил заплетающийся язык Владимира Ивановича. И уже на английском без заминки: — Любезнейший, позвольте ознакомить вас с тонкостями трипольской культуры, а в частности: со вкусностями, разностями и веселостями.

Подталкиваемый мной с одной стороны, уводимый "деканом" с другой стороны, Аркан попросил меня периодически контролировать ситуацию и удалился лишь после уверений в полнейшей безопасности запланированного мероприятия и утвердительного кивка. Меня же "взяли в оборот" виновники торжества и поспешили усадить между собой почти во главе стола, откуда было видно все происходящее во дворе старосты, и главное — я могла контролировать своего "подопечного". Пить алкоголь я отказалась, а вот вкусить горячих мясных блюд не постеснялась. Я люблю и готовить, и кушать, главное — держать себя в руках, особенно если тебе дали карт-бланш. Врать и не краснеть — это ерунда, а жрать и не толстеть — это талант.

К десяти вечера народ упился: кто-то в усмерть, кто-то до поросячьего визга. Не было ни одной трезвой личности. При очередном "контрольном" взгляде на моего гостя, я удостоверилась в его сохранности и подметила, что "заплыв" прошел успешно, и Аркан стал "своим человеком", причем пользовался успехом у обоих полов. Его успели потанцевать, накормить, обласкать, обругать и даже, по-моему, переодеть: одежда сменила цвет с белоснежного на кардинально противоположный. Шарма от переодевания и "заплыва" у марокканца не уменьшилось.

Повернувшись к Максиму Юрьевичу, поманила его пальцем, приглашая наклониться для разговора "на ушко". Староста улыбнулся, по-свойски обхватил меня за талию и подставил ухо для беседы:

— Максим Юрьевич, организуйте, пожалуйста, романтически настроенным парочкам экстремальные свидания а полях. Скоро урожай собирать, а "удобрить" нашу Стихию нечем. — я смастерила "губки бантиком, бровки домиком".

Закивав со всей ответственностью, староста встал и, немного пошатываясь, побрел искать "жертв".

С другой стороны ко мне наклонился Олег. В гуле голосов и музыки трудно было разобрать слова говорящего даже на расстоянии вытянутой руки, поэтому пришлось терпеть выхлопы перегара прямо у уха:

— А разве это не ваша обязанность, как Стихийника, "удобрять" Землю?

— У вас, Олег, отличный слух, должна заметить, — я отстранилась и заглянула парню в глаза. — У меня много обязанностей и талантов. Один из них — умелое делегирование полномочий. Как по-вашему, Олег, что больше пойдет почве в пользу: механически созданное удобрение или натуральный природный продукт? — надеюсь, что затуманенные алкоголем мозги найденыша, уловили вектор моих умозаключений.

— Пойдемте потанцуем, Виктория, и разовьем вашу мысль в процессе.

Мне стало интересно проследить за процессом развития мысли и я легко согласилась, хотя была противником топтания на месте, даже в паре в молодым и привлекательным.

— Натурпродукт — он всегда предпочтительнее, — продолжал Олег, — хотя проверенная годами техника тоже давала неплохие результаты...

— Простите, Олег, я вас перебью, техника давала гэмэошные результаты и ценность таких продуктов часто вызывала сомнение.

Лицо парня немного перекосилось от напряженной работы мозга, алкоголь явно мешал ему соображать:

— Значит вы, Виктория, можете предложить только "техническое" удобрение? А делегируете полномочия в надежде "удобрить" свою почву натурпродуктом зарубежного производства?

Я резко отстранилась от партнера по танцам.

— Вы забываетесь, Олег, мы с вами говорим о тонких вещах. Ваши мысли и выводы сейчас глубоко субъективны и я боюсь вас ранить своими высказываниями. — Во время моего монолога парень несколько раз пытался вернуть меня на место, поближе к себе, и каждый раз приходилось его отталкивать, применяя все больше силы.

Мои действия не были оставлены без внимания Огненного. Стихийник пробился сквозь толпу гуляющих и оказался рядом с нами почти одновременно с Максимом Юрьевичем.

— Все в порядке? — мужской дуэт уставился на меня.

— Я думаю, что нам пора по домам, — имея в виду себя и сына старосты. — Олег и я уже устали. — я повернулась к председателю: — Максим Юрьевич, не откажите в любезности, проследите, чтобы ваш сын выспался — завтра мы будем решать его будущую судьбу. Как там моя просьба?

— Не стоит беспокоиться, Виктория, мне даже искать никого не пришлось и подготавливать. Вы воспитали достойные кадры.

— Вы преуменьшаете свои заслуги, любезнейший, — уже с настоящим укором говорила я в сторону старосты.

Безумно захотелось домой. Спать. Повернув голову в сторону Аркана, удивилась и обрадовалась одновременно — на правом локте иностранца висела Олечка, наша радость и светоч гуманитарных наук.

— Аркан, дорогой мой Огонек. Ты попал в очень заботливые руки. Я оставлю тебя здесь, очень устала. Завтра хочу встать пораньше. Ты сам справишься? — лукавый прищур глаз и ухмылка гостя заставляли думать, что справится.

Староста прервал мои мысли:

— Виктория, вы позволите проводить вас до дома?

— Позволю, Максим Юрьевич. Как всегда, вы очень галантны. — уж очень я устала и не было сил отбиваться от настойчивого провожатого.

— А ты сама справишься? — вавилонский язык тоже имеет оттенки сарказма, и мой взгляд на Аркана, полный притворного презрения, был ярким тому подтверждением.

Летняя ночь была хороша: легкий намек на ветерок, мерцание далеких звезд, бесконечное небо и бескрайние просторы полей, переливы трелей ночных пташек. Лишь мне была слышна песня Земли, впитывающей страсти влюбленных парочек.

Когда я попросила Максима Юрьевича отвезти меня домой, его разочарованию не было предела — он предвкушал длинную приятную беседу в пешей прогулке к моему неблизкому дому. Но я действительно устала, очень много сил ушло на контроль собственных переживаний во время рассказа про события полугодичной давности. Продолжая проявлять чудесную свою сторону характера — галантность, наш староста открыл передо мной дверцу машины и, пока он обходил капот, я попросила Стихию Земли забрать излишки алкогольного опьянения у водителя, дабы спокойно и без аварий доехать до места назначения. Дорога заняла не более десяти минут, за которые мы ни разу не заговорили. Сон сняло как рукой, когда мы остановились у дома и Максим Юрьевич потянулся за свертком, лежащим на заднем сидении автомобиля.

— Виктория, позвольте сделать вам скромный подарок, — мой водитель протянул пакет, — вам очень идут летние платья и я не смог отказать себе в удовольствии...

Я нескромно заглянула в пакет, вытащила оттуда кусочек нежного шелка, в темноте он казался исключительного белого цвета. Я действительно люблю платья, но белый шелк ассоциируется у меня скорее с качественным нижним бельем для сна, чем с летним платьем. Пришлось загнать свои подозрения глубоко под корку мозга и лучезарно улыбнуться дарителю.

— Максим Юрьевич, вы не перестаете меня удивлять, — подумалось, почему за полгода мы так и не перешли на "ты"? — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — услышала я в ответ, когда уже почти захлопнула дверцу машины.

ГЛАВА-6

Уловив отголосок рыка удаляющейся машины, я вошла в дом и быстренько отправилась на второй этаж, по дороге доставая и разворачивая подарок. В пакете действительно было летнее шелковое платье, с вырезом мысом, маленькими рукавами фонариками и тоненьким черным пояском, но самое главное — цвет ткани был не белоснежным, как мне показалось сразу, а кремовым, нежно-нежно кремовым, цвет топленого молока. Так как спать перехотелось, я решила не тянуть с примеркой: стоя перед большим напольным зеркалом, быстро сбросила свое одеяние и облачилась в водопад из шелка: молния на боку застегнулась с легкостью, что снова меня порадовало, подол платья почти коснулся пяток, а темный тонкий поясок визуально удлинил ноги. Захотелось танцевать.

Музыка под настроение нашлась сразу — из колонок донеслись первые аккорды и мужской хор запел:

If ever I would leave you, it wouldn't be in summer

Seeing you in summer, I never would go

Your hair streaked with sunlight, your lips red as flame

Your face with a luster that puts gold to shame

But if I'd ever leave you, it couldn't be in autumn

How I'd leave in autumn, I never will know

I've seen how you sparkle when fall nips the air

I know you in autumn and I must be there...

(OST "Sex&city2")

Спустившись на первый этаж, я включила освещение террасы: мрак молниеносно отпрыгнул в стороны, и пространство осветилось волшебством декоративных фонариков, превратив обычную деревянную террасу в набережную лазурного побережья. Отставив в сторону складывающиеся стол и стулья, я возблагодарила Стихии за то, что послали мне в гости очень внимательного мужчину и талантливого Стихийника — пластиковая бутылка с красной этикеткой и белыми буквами оставалась наполовину полной, чем я и воспользовалась. Через пару минут в высоком бокале были смешны два напитка — газировка и коньяк, да простят меня ценители последнего, а я стояла на "танцполе", вглядываясь в звездное небо.

Я не стала обуваться: ощущать голыми ступнями, успевшую за вечер остыть древесину, было сказочно приятно. Тело стало двигаться в такт музыке, руки сжимали бокал с драгоценным напитком. Так когда-то нас учили в балетной студии: танцевать вальс с полными стаканами воды, вырабатывая плавность движений. Стаканы мы держали руками над головой, используя последнюю, как подставку, и холодный душ был лучшим стимулом для прилежной учебы. Коктейль вливался малыми дозами, музыка успокаивала, расслабляла, уводила в мир грез: пол превратился в едва покачивающуюся палубу, вокруг заскользили пары в вечерних нарядах, пространство осветилось огнями гирлянд, а со сцены лилась музыка голосов. Волосы путал морской бриз, платье развевалось и колыхалось от плавных движений.

... Oh, no, not in springtime, summer, winter, or fall

No, never could I leave you at all...

(OST "Sex&city2")

Последние строки песни я посвятила себе любимой от анонимного адресата и открыла глаза. Одна. И любимая музыка.

Заиграла очередная мелодия — хит пятидесятых в исполнении Нат Кинг Коула, а я решила перебазироваться на садовые качели, дабы допить коктейль. Уселась поудобнее, подобрав ноги под себя и облокотившись на декоративную подушку. Отыскала Луну, почивавшую на мягком покрывале ночи в окружении мерцающих точек, и задумалась: там другие миры, туда ушли путешественники-духи. Они ушли, потому что у них нет привязанностей. Они свободны. "Если у вас есть привязанности, значит вы слабы", — говорили мне когда-то голоса. "Значит, у вас есть ниточки, за которые можно подергать, чтобы добиться от вас чего угодно. Не надо привязываться к своим родным и близким, не надо привязываться к материальному: дому, удобствам, пище, машине и так далее. Привязанность может превратиться в зависимость. Наша жизнь, состоящая из материальных благ, превращалась в погоню за еще большим количеством благ". Одно дело, если бы мы стремились поделиться благами с родными и близкими. Другое дело, если мы в процессе обретения благ, делились оными лишь для получения благодарности, радуя свое растущее эго.

Был такой анекдот: приходит клиент в аптеку и говорит: "Дайте мне таблетки от жадности. Да побольше! Побольше!"

Вот так и мы жили. Не могли остановиться, гребли двумя руками, накапливали, складировали, навешивали на себя все больше и больше груза. И уже не поднимали глаза в небо, потому что крылья за спиной давно были поломаны огромными тюками, заполненными до верха материальными благами.

И от обилия благ, к которым мы были не просто привязаны — прикованы цепями, люди начали проявлять слабость. Страх потерять весь комфорт, созданный вокруг физической оболочки, все спокойствие и удовлетворение от комфорта. Иллюзорная уверенность в завтрашнем дне, животный страх потерять стабильность, и огромная ответственность за других. Будда говорил, если не будет привязанностей, то не будет и страданий. Великому мудрецу не были известны блага нашей современной цивилизации, которые делали из человека ленивца, но и он много веков назад указывал на привязанность, которая мешает двигаться вперед, которая мешает прогрессу. Привязанность к стране, дому, вероисповеданию, семье — все это становилось основой оправданий собственного эгоизма и лени. Никогда бы Колумб не открыл Америку, если бы был привязан к собственному дому.

Один мой знакомый миллионер был настолько непривязан к своим деньгам, что регулярно "сливал" их в игровых заведениях только лишь для того, чтобы на следующий день снова начать новый процесс борьбы за место под солнцем. Причем именно поближе к светилу.

Чрезмерная привязанность к собственным детям может, и обязательно выльется в их эгоизм по отношению к окружающим в будущем. Воспитывая и чрезмерно лелея свое чадо, в итоге можете получить монстра, который будет пить вашу кровушку, сидя на вашей же шее и болтать ножками.

Привязанность к приобретенным вещам может превратить вас в Плюшкина. А оправдание этой слабости обычно формулируется как в анекдоте про эстонца и дохлую ворону: "При-годиц-ца!"

Моя собственная привязанность к дому и к моим домочадцам тоже имела свое оправдание. Земля, по которой мы ходили с момента нашего последнего рождения, где мы живем — это земля наших предков, очень сильной, высокодуховной цивилизации. Трипольской культуры. Она так близка к нам — всего сорок километров от столицы, и так далека — более семи тысяч лет до нашей эры. Она молода, открыта нашему взору всего сотню лет назад, и так древна, что является праматерью всех земных культур. Она молчалива, не найдены истоки письменности, но ее речь льется прекрасными орнаментами ритуальных гимнов. (Цитата из журнала "Мир СЙ", лето 96).

Мысли были прерваны взрывами фейерверков. Прямо над головой расцветали шары всех цветов радуги и падали на землю переливающимися и мерцающими лоскутками разбитых зеркал. Взлетали ввысь спиральными завитками ракеты, оставляя за собой длинные драконьи хвосты, взрывались звезды, цвели цветы, танцевали светлячки, порхали бабочки, прыгали в салочки ... петушки... Петушки?!! Я очнулась: на небе выплясывали фигурки животных, водили хороводы рыбки, пробежал табун лошадей, два лебедя кружили в парном танце, потом стали падать вниз и, коснувшись поверхности воды, нырнули, оставив после себя лишь убегающие и затухающие круги.

— Сказочно, — прошептала я, выражая восторг и делая глоток коктейля. "...It's delightful, it's delicious,..." согласился со мной бархатный голос Робби Вильямса. Все время, пока взрывался салют, музыка удачно дополняла зрелищное представление.

— Сказочником меня еще никто не называл, — голос Аркана прозвучал из темноты. Шар садового фонаря светил совсем рядом со мной, но его света не хватало, чтобы выхватить из мрака лицо говорившего. — Я был удивлен таким ранним возвращением вашего главного.

Гость мягко приземлился на другом конце скамьи, чуть качнув меня.

— А я не думала, что ты появишься до утра, — крыла я козырем. — Олечка не уговорила тебя на экстремальное свидание в поле?

— У меня пропало всякое желание проводить с ней время, после ее заявления, что одежда торговой марки имени сказочной свиньи коллекции весна-лето 2012 мне была бы очень к лицу. А еще она сказала, что было бы неплохо придумать такую формулу, чтобы, цитирую "из воздуха делать бензин девяносто пятой марки". Тогда бы она смогла рассекать по селу на "Лексусе" и никто бы не запрещал ей краситься в платиновую блондинку. Где логика? Не наблюдаю...

— Ты меня обижаешь, как кадровика, — я нахмурилась. — Быть такого не может. Ольга не из "блондинок", она очень хорошо учится, много читает. Я уверена в ее цепком уме. Единственный минус — воспитание. К сожалению, в наше время вседозволенности и безнаказанности двадцать первого века, найти крохи здравого смысла в головах молодого поколения — это все равно, что найти клад. Не могу смотреть, как наши девчонки кидаются на каждого вновь прибывшего мужчину, в надежде, что он избавит их от необходимости работать мозгами и обеспечит беззаботное существование для перебирания шмоток и перелистывания журналов мод прошлых столетий. Ты знаешь, сколько мы потратили сил и времени, чтобы перевезти книги из городов и организовать собственную библиотеку? Я до сих пор требую у наших команд по вылазкам в бывшую цивилизацию каждый раз привозить как минимум сотню книг, и не важно, художественных произведений, учебных материалов или развлекательного глянца. И Ольга — завсегдатай нашей библиотеки.

— Что ты пьешь? — мой гость резко перевел разговор на другую тему. — Попахивает алкоголем.

— Так и есть. Ты любишь коньяк?

— Не отказываюсь... когда предлагают.

— Я разбавляю его любимой газировкой, добавляю парочку кубиков льда и дольку лимона. Желаешь испить?

— Желаю, — Аркан подтвердил свое желание кивком и улыбнулся, заранее благодаря.

Спустя минуты две мы с Арканом чокнулись одинаковыми бокалами и сделали по глотку. Льдинки весело застучали по стенкам бокалов.

— По-моему, вечером на празднике ты была в другом платье...

— Эм, это подарок. Максим Юрьевич очень внимателен к моим предпочтениям. Сделал сюрприз. Порадовал девушку. Тебе не нравится?

— Как раз наоборот, мне очень нравится. А почему ты босиком?

— Так легче "удобрять" мою стихию. В смысле, делать ее доброй. Отдавать заслуженную благодарность. Ты ведь в курсе, что внутренняя сторона ступни — самое энергетическое место на теле, после солнечного сплетения и макушки головы? — Аркан неуверенно кивнул. — Вот я и хожу босиком, понемножку отдавая своей Стихии энергию, необходимую для созидания, творчества и тому подобному.

— То есть, получается, что ты все время работаешь? Ты, блин, генератор? — Аркан открыто надо мной смеялся, однако данное замечание меня ни капельки не задело.

— А ты знаешь, что если бы согласился на свидание в поле, то пополнил бы ряды "удобрений"?

Аркан резко перестал смеяться, очень серьезно посмотрел на меня и попросил объясниться.

— Позволь вопрос, Огонек, ты встречал раньше Стихийников Земли?

— Да. — краткость — сестра таланта.

— И он тебе ничего не рассказывал?

— Нет.

— А как ты расплачиваешься со своей Стихией за свои таланты?

— Никак.

— Угум. А других Огоньков ты встречал?

— Один раз. Мы с ним не поладили и подрались.

— А во время драки ничего необычного вокруг не происходило?

— Ничего, если не считать сожженный вокруг кустарник. А, кажется догадываюсь.

— Я не стану спрашивать причину вашей драки, — Аркан благодарно кивнул, наверное, из-за пустяка повздорили, но признаться в этом — стыдно. — Но сожженный кустарник вокруг — это не случайность. Твоя Стихия — Огонь. Все, абсолютно все Стихии питаются человеческими эмоциями. Огню нужны наши агрессивность, гнев, раздражение. За свой талант телепорта ты должен благодарить свою Стихию. Должен давать энергию человеческих эмоций. Ты — проводник энергий. Сейчас наш мир выживает, очень скоро появятся люди, которым будет лень работать. Или которые возомнят себя высшей расой — уже проходили такое. В нашем поселении ты не найдешь столько гнева, чтобы "удобрить" свою Стихию. Так, по мелочам: семейные ссоры, словесные перепалки, разочарование проигравшего в шашки мальчишки.

Аркан задумчиво кивнул, глядя на отражение звезд в бокале.

— Ты, конечно, можешь спровоцировать драку или ссору, чтобы подбодрить свою Стихию. Но благодарить ее ты должен постоянно. Аккумулируй энергию, отдавай ее Огню, и энергия будет возвращаться к тебе с избытком. Я допиваю и иду спать. — довольно резко я оборвала объяснения правил поведения с высшими силами. Появилось раздражение: чем слушал Аркан, когда в его голову вливали истину?!

— Я чувствую твою злость. — почти с удивлением прокомментировал мое состояние сосед по скамейке.

— Отлично, забери эту энергию себе. А я пошла спать. Ты уже решил, куда отправишься спать? Да? Сладких снов.

Проснулась я не с первыми петухами и не со вторыми. Глянув на часы, упрекнула себя в лени и побежала в душ. Утро рабочего дня должно было начаться как всегда с благодарственной медитации, занятий пилатесом и чашкой крепкого чая.

Роса на траве намочила ноги, но не смогла их охладить. Такова особенность людей с хорошим кровообращением: будь то зима или промозглый серый день — мои нижние конечности оставались теплыми.

Плюхнувшись на подстилку, сложила ноги, устроилась поудобнее в позе лотоса, опустила руки на землю и вошла в состояние безмыслия. Энергетические струйки любви и покоя, собранные за вчерашний день и ночь, полились через пальцы, впитываемые Землей. Сегодня моя Стихия звенела колокольчиком, полная сил умиротворения и созидания. Не слабо "удобрили" наши влюбленные поселенцы Стихию Земли вчерашним вечером.

Уткнувшись лбом в землю, я застыла на несколько секунд в такой загадочной позе и закончила свое пребывание в мире, недосягаемом для простых умов. Пора позаботиться и о теле. Бусинки наушников уютно устроились в ушных раковинах, указующий "только вперед" сенсорный треугольник выхватил свою толику человеческого тепла, громкость взлетела повыше, чтобы перекричать любвеобильных птиц с их гимнами новому солнечному дню, тело приступило к дыхательным упражнениям. Отработав полчаса с максимальным напряжением и расслаблением мышц, я снова отправилась в душ.

Выходя из ванной, натолкнулась на вчерашнего гостя. Аркан был свеж и бодр, немного зарос щетиной, преумножив многократно свой шарм. Ну, Стихийнику Огня такое простительно — он должен вызывать чувство зависти у окружающих и питать этой звериной эмоцией свою Стихию.

— Завтрак? — спросила я.

— Нет, я по утрам кофеманю.

— Должна тебя огорчить, кофе никогда не пила и даже для гостей не держу. Во-первых, гости у меня не частые, во-вторых, кофе варить не умею, а поить пойлом гостей рука не поднимается.

— Ну, тогда я сам, — многозначительный взгляд, а также щелчок мясистыми марокканскими пальцами, видимо для пущего эффекта и вуа-ля: на столе появились чашка ароматного кофе, парочка круасанов, величиной с полбатона, и нарезанный тонкими полупрозрачными ломтиками сыр с огромными дырками.

— Двойка, Огонек, не справился ты с поставленной задачей. — я чуть презрительно скривила губы.

— Что такое?!

— Где апельсиновый фреш?

— Виктория, да вы законченная... эстетка ...

— ... и ярый сторонник равноправия полов, — фраза закончилась, так как ловкие руки уже загрузили в рот первую порцию воздушных слоев теста, за коими последовала порция ярко-оранжевого сока.

Прекрасно понимая, что разговаривать с полным еды ртом неприлично, я все же решилась отбросить условности человеческого мировоззрения и обратилась к Аркану:

— Друг мой любезный, не откажите девушке в просьбе. — любезный друг отхлебнул из чашки и надел образ внимательного слушателя. — У нашей руководящей верхушки сегодня важное собрание, затянется на полдня, и твое призвание Стихийника Огня мне будет крайне необходимо. Будет много споров, много дискуссий. Все люди у нас образованные, мордобой устраивать не будут, но словесные баталии с изливанием ведер дерьма на головы оппонентов — неизбежны. Ты мог бы посидеть в зале заседаний, тем самым убив двух зайцев: собрать огромное количество энергии для своей Стихии и утихомирить буйно помешанных. Поможешь? — взгляд, полный надежды из-под ... сердце ёкнуло, оторвалось и упало в пятки, в голове зашумело... не накрашенных ресниц! Елки-метелки, я не успела привести себя в порядок и сейчас сижу и строю глазки мужчине, который явно выдерживал осады свирепых тигриц. Что уж говорить про меня, серую мышку. Позор заставил меня резко подскочить и с извинениями умчаться к себе в комнату.

Глянула в зеркало — ой, мамочки! — застиранные любимые спортивные шорты, майка в желтую-белую полоску, волосы собраны в высокий хвост-петлю, кудряшки неподдающихся "локонов страсти", торчащих на все четыре стороны света и огромные глаза в обрамлении коротких ресниц с медным отливом. Несоответствие утреннего образа разбитной девочки, вернувшейся с пробежки и заумные фразы из образа самостоятельной бизнес-леди — вот негативное влияние одинокого образа жизни.

Открыв шкаф, провела рукой по висящей на плечиках одежде. Сегодня встреча двадцати представителей разросшейся общины нашего поселения, нужно выбрать что-то строго нейтральное, чтобы не привлекать к себе внимания, но и вписаться в это маленькое общество элиты в кавычках.

Спускаясь на первый этаж в каминный зал, он же — кухня, еще со ступенек начала разговаривать с Арканом:

— Ты подумал над моей просьбой? — но в столовой никого не оказалось. Глянула на дверь ванной — открыта. Значит, гость на улице, возможно на террасе. — Аркан? — позвала, а в ответ — тишина. На террасе никого не было.

— Аркан, ты есть?! — позвала уж очень громко, так чтобы он мог услышать, даже если находился за соседним холмом. Но на улице только птицы звонче запели. — Ушел? — спросила сама себя. В ответ пожала плечами.

Часы показывали восемь утра. Еще было время попить чай.

Запоздало пришло осознание того, что стол в столовой, за которым мы сидели и ели круасаны — пуст. Снова сама себе пожала плечами и отхлебнула чай.

— Тихо сам с собою я веду беседу? — поинтересовался голос за спиной.

— Иногда полезно поговорить с умным человеком, — парировала я на выпад Аркана, не оборачиваясь. — Ты подумал над моей просьбой?

— Да, я с удовольствием попрактикуюсь на твоих подопечных. — гость сел напротив и замер, забывая моргать.

— Что с тобой? — я забеспокоилась, глядя на не шевелящегося собеседника.

— Тону... спасай...

Пришлось театрально опустить глаза на свою чашку чая, включаясь во флирт. После утреннего преображения любая женщина будет чувствовать себя более уверенно и сможет позволить себе поиграть в игры. Снова посмотрела на гостя, поднесла чашку ко рту и сделала глоток, азартно прищурилась.

— Живой? Дышать можешь? — кивок в ответ. — Сядешь за руль?

Вопрос заставил Аркана зашевелиться, освобождаясь от оцепенения:

— А моими талантами ты воспользоваться не хочешь?

— Хочешь, — моя очередь кивать в ответ, — я только обуюсь.

Аркан ждал, пока будут застегнуты босоножки и закрыты двери, потом протянул мне руку и подождал, пока я вложу ладонь в его пальцы. Подтянув меня чуть ближе к себе, но, не обнимая, как давеча вечером, иностранец внимательно посмотрел на мои пальцы:

— У тебя музыкальные руки, такие тонкие пальцы и узкая ладонь. Ты играешь на фортепиано?

— Нет, я играю на ксилофоне, а пальцы пианиста у меня от мамы.

Взмах ресниц — упущенное мгновение и мы без предупреждения оказываемся у первых дворов нашего села. Стоя близко к Аркану, заметила, что он чисто выбрит и благоухает свежестью. Носовые аромо-рецепторы уловили шлейф запаха:

— Пахнет бамбуком, — пришлось сделать шаг назад, чтобы не смотреть Аркану в подбородок.

— Верхние ноты — бергамот, нероли, оранжевая бигардия. Ноты "сердца": листья белого чая, мимоза, специи. Конечные ноты: эссенция мате, листья инжира, дубовый мох и бамбук. Точно! Пахнет бамбуком!

— Приличный аромат, надо найти такой же, но женский вариант. Когда-то давным-давно был запах парфюма под названием "Библос Бамбук". Я пользовалась мужским. Однако уверяла всех вокруг, что это запах — унисекс. Очень свежий и волнующий был запах. И я была крайне огорчена, когда узнала, что производитель снял с производства именно этот парфюм. Аналог мне так и не довелось найти.

Часы показывали без четверти девять, когда мы остановились напротив входа в дом культуры и отдыха. По дороге привычно улыбаясь встречным, мы здоровались со вчерашними гуляками. Народ в поселении просыпался с первыми лучами солнца. Никто не бездельничал, у нас безделье каралось. Слишком мало осталось людей, слишком много нужно сделать, чтобы выжить. Лентяям у нас не место, бездарей не держим.

Моя работа, совместно с нашей докторшей Ирочкой, заключается в том, чтобы раскрыть таланты личности и направить по правильному пути. Однако, как в старые добрые советские времена — физический труд облагораживает и сейчас. Люди творческого склада ума наравне с инженерами и доярками собирали урожаи на огородах соседей и развлекали их же долгими зимними вечерами своим творчеством. В нашем обществе существовал бартерный обмен, о стоимости услуг договаривались стороны, драгоценные металлы не имели привычной стоимости, в бриллиантах не было нужды: не перед кем выхваляться и кичиться, люди старались богатеть своими личными качествами и талантами. Все попытки возвыситься за счет других пресекались. Споры рассматривались тремя постоянными "судьями" — главой совета поселения Максимом Юрьевичем, нашим хирургом Виктором Андреевичем и "деканом" Владимиром Ивановичем. Еще семь человек выбирались жеребьевкой. Я присутствовала на разбирательствах инкогнито, применяя свой талант видеть ауру человека. Корректируя показания свидетелей и спорящих сторон. Разнимать на улице спорщиков было просто, достаточно было выяснить причину спора и осадить вруна. За полгода совместного обитания, люди сводили свои споры к базарной торговле за стоимость товаров и услуг.

Сегодня совет собирался обсуждать вопросы кадровых расстановок новоприбывших поселенцев, плановые вылазки в область, обследование Днепра в районе холмов Триполья и еще много мелких вопросов.

Мы зашли в здание и направились прямиком в малый актовый зал, большой зал поселенцы использовали для проведения общественных праздников. Отправив Аркана в удобное кресло в дальнем углу возле бокового окна, сама поспешила поприветствовать собравшихся у столика с угощениями.

Выбрав несколько печенюшек и пару бутербродов с сыром, налила стакан яблочного сока и отправилась в угол к нашему гостю. Вручила ему съестные припасы, электронную книгу с запасенными классическими произведениями на разных языках и поинтересовалась настроениями собравшихся.

— Гнева не чувствую, пока только раздражение. И то, думаю, что вызвано оно исключительно погодой, высокой температурой воздуха и отсутствием кондиционеров.

Я глянула на людей у столика: общая аура окрашена в оранжевый цвет раздражения и зеленый цвет бушующей энергии созидания, несколько темных пятен на уровне некоторых сердец, одни больные легкие. В общем и целом, ситуация подконтрольная.

В зал зашли последние участники собрания: глава совета с сыном, Ирочка и незнакомая мне девушка с заплаканными глазами.

Олег выглядел помятым, видно, недавно встал с постели, а может, недавно только лег. Ирочка была ни в одном глазу, доктор знала, как лечиться от похмелья, голова совета держал марку: выглаженная одежда, выбритое лицо, ясные глаза и учтивость во всех движениях. Олега отправили к Аркану, остальные расселись за круглый стол, сделанный три года назад нашими умельцами столярного дела.

— Приветствую всех, — начал Максим Юрьевич, — наша сегодняшняя встреча должна была носить мирный характер, но появились обстоятельства пока непреодолимой силы, которые могут заставить перейти наши села на военное положение.

Все уставились на главу совета, ауры сменили цвета на все оттенки синего — цвета страха, в воздухе повисло напряжение.

ГЛАВА-7

— Вчерашний праздничный салют спас девушку от рабства, но привел в наши земли бандформирование. В их распоряжении огнестрельное оружие, боеприпасы, военный транспорт, в том числе и водный. По данным, полученным от избежавшей плена, в банде насчитывается около шестидесяти человек. Руководит ими один человек, имеющий дар Стихийника. Скорее всего — Водного. Вывод сделан на основании женских наблюдений: уж очень удачно совершаются набеги на селения под прикрытием дождя и тумана. Собирают "дань" в основном мясом — домашним скотом и рабами, забирают технику и увозят в свое логово на воде. Больше ничего не знаем.

Народ выслушал и зашумел, обговаривая и переваривая информацию. Сейчас начнутся споры и пререкания, каждый начнет тянуть одеяло на себя: самые резвые схватятся за оружие и будут горой стоять за своих, кто-то будет настаивать на мирном урегулировании конфликта, то бишь, будет готов откупиться. Именно такого исхода меньше всего хотелось мне: поддаться один раз, дать слабину и все — бандиты сядут на шею, поборы никогда не прекратятся. А селение наше разрослось: три села с общим количеством населения в тысячу человек. Брать "дань" есть с кого. А еще хуже будет, если мы не договоримся стоять друг за друга горой. Все села разделены огромной посевной территорией, охранять и оборонять все три пункта будет крайне сложно. И нас постигнет участь павших от распрей государств. Именно сейчас необходимо мыслить трезво.

Я обернулась, чтобы посоветоваться с Огненным: тот сидел напряженный, внимательный и безучастный. Первой мелькнула мысль, что Аркан, как лицо исключительно стороннее, прямо сейчас телепортируется подальше от неприятностей. Однако, взглянув на ауру Стихийника, посетовала на собственную недальновидность и недоверчивость: безучастность, увиденная мной на лице Огненного, была проявлением активной работы Стихийника — он собирал негативные эмоции, подпитывая родную Стихию эманациями агрессивно настроенных людей.

Девушка с красными опухшими глазами, сгорбившись, сидела в соседнем кресле. Ее аура светилась ультрамарином — цветом глубокого горя и страха. Бедняжка, натерпелась, ее внутреннее состояние окрашивало ауру, словно синька вылитая в тазик с водой. Смущали меня только лишь отблески фиолетового оттенка.

От размышлений о неправильности окраски ауры отвлекла воцарившаяся тишина. Разговоры за столом стихли и властный голос одного из прибывших на совет мужчин начал излагать очень сухо и по существу:

— Они не знают, сколько нас — это раз, мы не знаем, откуда они придут — это два, мы знаем об их нападении и эффект внезапности утерян, это три...

Пока мужчина перечислял плюсы и минусы, мне удалось откопать среди фотографических завалов памяти образ говорящего: слово держал майор запаса, глава отдела безопасности территории нашего и соседних двух поселений.

Девушка с заплаканными глазами смотрела из-под бровей и внимательно слушала. Чувство сострадания заставило меня пересесть поближе к несчастной и взять ее за руку:

— Как твое имя?

— Галя, — с запинкой ответила девушка, и фиолетовый оттенок ринулся вытеснять из ауры остальные цвета.

Я сокрушенно покачала головой:

— Максим Юрьевич, — тихо, но четко прозвучал голос в большой комнате, — нам нужен перерыв.

Майор раздраженно замолк, выражая свое недовольство в буравящем меня взгляде. Глава совета подошел к нашему уголку молча.

— Нам нужна отдельная комната, — продолжала я.

Максим Юрьевич обернулся к майору:

— Гриша, ты за главного. Излагай основные положения, а мы сейчас вернемся.

Делегация из трех человек: меня, девушки и головы, прошествовала в "учительскую". Иностранец потянулся было за нами, да пришлось осадить его на пороге комнаты:

— Там скоро будет драка, — кивнула я в сторону малого зала.

— Не будет, — ответил Стихийник, — я оставил там "накопитель". Свеча, — было ответом на немой вопрос в застывших глазах старосты.

Маленькая комната заполнилась людьми, напряженность звенела в воздухе высоковольтными проводами. Я пристально поглядела на девушку:

— Как тебя зовут, детка? — провинившаяся затравлено глянула на меня.

— Г-галя, — голос девушки снова дрогнул.

— Скажи настоящее имя, пожалуйста, мы не станем обижаться.

Девушка насупилась и замкнулась.

— Максим Юрьевич, нам нужны правильные вопросы.

Мне стоило помолчать и предоставить возможность опытному руководителю найти общий язык с испуганной девчонкой. Староста понял меня правильно, подобная процедура была для нас не в новинку.

— Галя, это ненастоящее твое имя. Я вижу, что ты очень боишься, но не мы твои враги, не нас тебе бояться. Ты была одной из них? — я стояла за спиной девушки и следила за ее аурой, "Нет" — я покачала головой.

— Ты из рабов? — синий цвет боли и ужаса жестоких воспоминаний, "Да" — мой кивок головой.

— Твои родные и близкие остались в рабстве? — проблеск красного гневного цвета среди густого ультрамарина, "Да" — снова мой кивок.

— Тебя отправили к нам шпионить? — оранжевый цвет раздражения, "Нет", качаю головой

— Тебя принудили идти к нам и соврать? — мы с девушкой кивнули одновременно.

И дальше пошло легче.

— У них остались твои родные? -девушка кивнула и спрятала лицо в ладонях, беззвучно рыдая.

После пятиминутной истерики и выпитого стакана воды молчунья объяснила, что она — засланный казачек, настоящее имя — Елена, банда состоит из тридцати человек мобильной части и еще пятнадцати надзирателей на их базе. Рабы нужны им для построек укреплений и домов на бывших просторах Киевского водохранилища.

— И самое главное, они придут сегодня на рассвете, — заканчивал свой рассказ глава совета непосредственным участникам встречи. Десять минут назад мы отправили Лену с доктором за дозой успокоительного. — У нас мало времени на подготовку, мы не знаем, с какой стороны их ждать. Ваши предложения, Григорий...

— Эвакуируем максимальное количество людей на территорию садовых участков, отключаем электричество, рассредоточиваем силы по поселению. В Стайках и Вытячиве то же самое.

— Всех детей с мамами ко мне в дом, — я вклинилась в тираду майора, — места должно хватить всем, с дороги дом не виден, на всех окнах первого и второго этажей — решетки. До третьего — не добраться.

Майор согласно кивнул и отдал распоряжение об организации эвакуации. Опыт подсказывал майору, что противник будет бить с одной точки: про наше поселение они узнали только вчера, благодаря сказочному фейерверку в ночном небе; еще бандиты были уверены, что в селении есть Стихийник Огня, соответственно Стихийник Воды легко с ним справится; подходов к селению всего три — с полей, но вряд ли противник выберет этот убийственный путь, заметить движение на голой равнине можно мгновенно, особенно если попросить Луну дать больше света, что Стихийнику Огня под силу, со стороны трассы и со стороны садовых участков.

Пригодились бы и мои навыки общения с родной Земной Стихией: я бы смогла почувствовать приближение незваных гостей по вибрации почвенного покрова. Однако, узнав о времени и месте прихода "татар", я не смогла бы определить расстояния. А в нашем случае расстояние до агрессивно настроенных субъектов имело решающее значение. Поэтому были выставлены дежурные со стороны полей, часть наших защитников разделились пополам и отправились в разные концы селения. Каждому выдали по волоску Аркана — в случае тревоги хозяин подожженного волоса явится незамедлительно.

К десяти часам вечера мой дом, заполненный под самую крышу малявками всех возрастов, уснул. Я спустилась на газон, сняла обувь и уселась в привычной позе лотоса. Руки на землю, сплести пальцы с травинками и уйти в безмыслие...

Не получилось. Отвлекли шаги гостя. Стихийник присел рядом на траву и стал накручивать на палец сорванную травинку. Я скосила взгляд:

— Спасибо, что остался и помогаешь нам.

— Я подумал, что вам одним не справиться. В ваших "солдатах" нет гнева.

— Это потому, что они не солдаты, — устало заметила я. — Солдат — это защитник и разрушитель. Он защищает свое, разрушая все чуждое. А люди, которые собрались здесь — это созидатели. Мирные, уравновешенные, счастливые. Я надеялась, что большинство людей, которые выжили, имеют мозги, а не просто извилины. К нам идут не люди, к нам идут управляемые големы, со вложенными чужими идеями в пустые черепные коробки. Не может Стихийник быть разрушителем изначально. Что-то случилось с этим человеком и я бы хотела посмотреть на него, а еще лучше — поговорить. Если у вас выйдет все, как вы задумали, и моя помощь вам не понадобится, постарайтесь оставить его в живых.

— Да, мне тоже было бы интересно с ним поболтать. — Аркан перевел взгляд с травинки на меня. — Что ты сейчас будешь делать?

— Набираться сил, просить свою Стихию о помощи.

— А я, наверное, тоже попрошу свою Стихию о пополнении энергетического запаса.

Я усмехнулась:

— Ну, ты и чудак. Через несколько часов сюда придет почти полсотни разъяренных людей, у которых ты можешь позабирать хоть всю энергию до последней капли. А ты хочешь просить Огонь дать тебе еще сил?! Три раза ха-ха!!!

Вдалеке громыхнуло. Меня передернуло от неожиданности. Аркан посмотрел на небо и констатировал:

— Началось...

ГЛАВА-8

Вода — Стихия полярная: она может быть каплей росы или бушующим океаном, она может быть предрассветной дымкой или зловонным туманом болот, она может быть снеговиком, слепленным веселыми детьми в начале зимы или быстрой лавиной, несущей смерть всему, что встанет на ее пути. В ее существование вплетены одинаково равноценные нити жизни и смерти.

Сегодня ночью нам предстояло встретиться с многогранным ликом Водной Стихии.

Там, где только что небо разразилось громовым раскатом, собралась пелена туч, из-за которых не было видно ни мерцающих звезд, ни бездонного ночного неба. Рассчитывать на то, что именно оттуда придет противник — себе дороже. Решив, не отклоняться от утвержденного плана, наши "стражи" расположились на двух концах поселения.

Меня, как запасную боевую единицу, отправили ждать начала событий в первых домах садового товарищества за окраиной поселения. Дома были необитаемы — население не спешило занимать место поближе к сверхъестественному существу.

Сразу после полуночи по крышам домов застучали первые капли дождя, который постепенно набирал силу и успокаивал своей музыкальной дробью.

"Хороший стратегический ход — усыпить людей и их бдительность мирным постукиванием капель дождя", — думала я, сидя в летней беседке, укутавшись в плед. От сырости воздух стал прохладней. Я сидела в ступоре и даже не пыталась понять, откуда появился Стихийник, желающий причинить людям еще большую боль, чем ту, которую они пережили совсем недавно. Немного поразмышляв, я дала себе обещание, что обязательно выясню причины столь странных изменений в поведении Стихий и самого Стихийника.

По истечении часа стало ясно, что я зря теряю драгоценное время, что нужно послушать свою Стихию, поискать ответы в другом мире. Босые ноги ступили деревянный настил беседки, проблемы и мысли были выдворены вон из головы, сознание вошло в состояние безмыслия. Стараясь прочувствовать состояние земли, я прислушалась и узрела лишь тишину. Земная Стихия спала, убаюканная дождем. Согретая жарким летним солнцем земля восприняла живительную влагу, как божественный дар, впитывала в себя влагу и не подозревала про предательские цели такого подарка Водной Стихии.

Я попыталась легонько толкнуть своей энергией спящую Стихию — никакого отклика. Попыталась передать сообщение с большой порцией энергии — опять тишина. Плюнула на все, вышла из транса и решила, что моя Стихия делает правильно, что отдыхает. Сражение она-то точно не проспит — противостояние Огненной и Водной Стихий незамеченным не останется.

Горизонт на востоке стал терять насыщенность и глубину цвета — близился час рассвета. Однако Земля все не хотела просыпаться: спали птицы, и их пение не будило Стихию, спали животные, и люди не выходили к своим питомцам. Дождь усиливался, превращаясь в сплошную стену. Я неотрывно следила за спящими домами нашего поселения. Тишину нарушала только колыбельная дождя, от влажного воздуха потяжелела одежда и голова, дышать было трудно от бешенной скачки сердца.

Прошло еще какое-то время и стало еще светлее. Грозовые тучи заволокли небо над крышами села и прилегающими к поселению полями, однако горизонт оставался чистым и с каждой минутой все больше окрашивался бледно-розовым оттенком. Вспомнились фантастические рассказы про первый зеленый луч восхода. Наверное, надо быть поэтом или художником, чтобы увидеть его. Мне ни разу не удалось повстречать этот заветный подарок солнца.

Беспокойство нарастало: час "свидания" уже настал, но село по-прежнему окутывала тишина. И никаких признаков вторжения. Из-за сплошной пелены дождя было нереально увидеть цвета человеческих аур. Подождав еще немного, я решила отправляться на разведку. Или бежать на помощь. А возможно, не наше поселение стало целью захвата? Возможно два других села уже пострадали, а мы тут и в ус не дуем?

Бросив плед на скамейку, как была босиком, отправилась в сторону домов, по пути пожалев, что не подготовила заранее машину. Рассчитывала на Аркана и его талант телепорта. Теперь, дорогая, иди. Беги, спеши к своим друзьям на своих двух.

Бежать пришлось довольно долго, ноги утопали в грязных лужах, платье вымокло до нитки и липло к ногам, почему-то всегда предусмотрительный ум не догадался подсказать надеть джинсы — универсальную одежду для любого случая. Слишком много событий свалилось на голову за вчерашний день, об одежде никто не думал.

Добежав до первых домов села и никого не обнаружив, стараясь не шуметь, я устремилась дальше. Запыхалась, устала как черт, надоело постоянно убирать мокрую челку с глаз, и до сих пор никого не обнаружила. Неужели все закончилось? Тогда почему все еще идет проливной дождь?

Наконец сквозь пелену дождя удалось обнаружить малое движение. Глянула через призму безмыслия на ауры: только два цвета — красный и синий. Гнев и страх. И страха намного больше. Оглянулась по сторонам, убедилась, что другого, обходного пути не найду. Придется идти по прямой, ориентируясь на огромный шар эмоций из страха и гнева. Послышались голоса — кто-то ругался.

Вынудив себя успокоить бешенный стук сердца, я вновь обратилась к своей Стихии — Земля неохотно заворочалась, постепенно возвращаясь в реальность. Сделав еще с десяток шагов, я замерла: ноги вросли в землю, воздух перестал поступать в легкие за ненадобностью. Картина, открывшаяся моему взору, могла бы послужить иллюстрацией к учебнику по истории к разделу "Как вымерло человечество": повсюду огромные глыбы льда с заключенными в них людьми, часть моих поселенцев сражается с противником в рукопашном бою, из оружия — только ножи, ничего огнестрельного. И вот почему не было ничего слышно — никто не стрелял. Почему? Выясню потом. Некоторые из наших "солдат" успевали разбивать глыбы льда и освобождать других, но к превеликому моему сожалению, помощи от обмороженных и обессилено валившихся людей, не дождешься. Ауры окрашивались в синий цвет все сильнее. Аркана не было видно. Я стала искать Стихийника, подходя все ближе к полю боя. Руки тряслись, голова не соображала. Слева разбился лед, я шарахнулась в сторону, налетев на кого-то из противников. Мужчина обернулся и глянул на внезапно появившуюся преграду — лицо перекосилось от ярости. Мужчина наотмашь ударил, голова безвольно мотнулась, я потеряла равновесие и грохнулась в лужу. В голове мгновенно все стало на свои места, мысли очистились, и в долю секунды я почувствовала дрожь Земной Стихии — она проснулась и испытала ужас от увиденной картины. Мощнейший заряд энергии Земной Стихии подбросил меня вверх и поставил на ноги. Ошарашенный прытью почти оглушенного тела мужчина занес руку с ножом, чтобы добить жертву, и был остановлен гневным криком:

— Да пошел ты к черту!!! — меня наверняка услышали в соседнем поселении. Но самое главное — меня услышала Земная Стихия.

В мгновение ока земля под ногами противника разошлась в стороны и он провалился в яму по самые плечи. Земля сомкнулась, не давая зверски оскорбленному человеку пошевелиться. И только отборная ругань слетала с перекошенных губ. Аура окрасилась в алый. Отлично! Кто еще на меня?

"Надо найти Огонька", — здравая мысль в голове осталась в гордом одиночестве. Рядом поселились веселость и истерика. Состояние сильного наркотического опьянения с последующим негативным влиянием на организм — вот как охарактеризовала бы мое поведение Ирочка. Но ее рядом не было. А у меня вроде и голова соображает, да мыслей много, и они топчутся, толкаются, пытаются одновременно пробиться толпой в узкий проход.

Подсознание решило расслабиться и выдало на гора забавные кино-картинки: главный герой, естественно супер-герой, сражается с армией противников, они стреляют, а герою хоть бы что. И все это происходит под веселенькую музыку песенки Петси Кляйн "Back In Baby's Arms".

Звук песни нарастал, перекрывая ругань, шум дождя и ветра, а я шла роботом напролом и раздавала пригласительные к рогатому в гости всем, кто попадался с перекошенными лицами. Потом будем разбираться, кто свой, а кто чужой. Главное — обездвижить.

Добралась до очередной глыбы льда, ругающейся на иностранном: Огненный Стихийник был зажат толстым слоем льда со всех сторон, волосы на его голове горели синеватым огоньком. У него явно не было сил справляться со сковавшим его льдом. На возвышении, прямо напротив Аркана, на расстоянии метров десяти виднелся силуэт мужчины. Словно Христос над Буэнос-Айресом, он развел руки, покрывая сомнительным благословением поле битвы, запрокинув голову к небу.

"А вот и Стихийник", — мелькнуло в голове, а внимание уже переключилось на новую задачу: Аркан в ледяном плену опустился на полметра в землю, которая тотчас заметно потвердела, и от давящего земного пресса по льду побежали трещины, марокканец оказался на свободе.

План по возвращению к жизни Огненного сложился в секунду:

— Собирай силу, сейчас ее будет очень много, — шепнула напарнику. — Эй, Ледышка! — Крикнула, перекрывая шум дождя.

Водный Стихийник опустил медленно руки и глянул на меня. Уже давно посветлевшее небо, хоть и затянутое тучами, осветило лицо: бледное, водянистое, с темными кругами под глазами и почти синими губами. Вспышка презрения в глазах и ауре. Отлично, именно этого нам и надо.

— Уважаемый Водяной, объяснитесь. По какому праву вы позволяете себе недопустимые в приличном обществе вещи? Выключите, пожалуйста, дождь, он заливает наши огороды и мы останемся без урожая. — еще больше презрения, перерастающего в гнев в ауре Стихийника. — Вы забываетесь!! Вы созданы для созидания, а не для разрушения...

— Молчать, девчонка! — Стихийник Воды прервал меня.

Ух, ты, давно меня девчонкой никто не называл: или у него со зрением не лады, или его эго настолько затмило сознание, что теперь он называет тридцатилетнюю созревшую личность девчонкой.

— Заберите, пожалуйста, свои формочки для льда. Они мешают передвигаться.

Сзади послышался шепот Аркана:

— Он закрыт, я не могу забрать его гнев...

Ну, что ж очень жаль. Приступаем к плану "Б".

— И все же, любезный, объясните, что вы делаете в наших краях со своей ясельной группой. В такую погоду дети должны сидеть перед экраном телевизора и смотреть диснеевские мультики. — я повернулась лицом к закопанным по плечи воякам, соответственно очень сильно оскорбила их предводителя, показав ему спину. — А вы, господа хорошие, наверное, и не знали, что ваш главный должен был обеспечить вам беззаботное существование? Не знали, что он должен был выбрать для вас плодородные земли и выращивать по три урожая за сезон? Никто бы не голодал. А знаете, что еще было в его силах? Очистить Днепр, вернуть рыбу в чистейшую воду. А вместо этого он жирует на ваших страхах! Он питается вашими энергиями, вытягивая из вас жизненные силы.

Я резко обернулась на шум прыжка — Водный Стихийник "сошел с пьедестала", коим ему служила подпорная стена из камня, и медленно направился в мою сторону. С неба на людей начал сыпаться град, больно стуча по головам. Мои босые ноги внезапно почувствовали пронизывающий холод. Глянула вниз — ужас: нижние конечности врастали в лед.

— Ребята, да он у вас трус. Девушку заморозить решил одним взглядом, с расстояния. А подойти боишься? Прекрати осадки!!! Мы еще груши не собрали, не лишай наших детей сладкого варенья!!!

Краем глаза видела, как Аркан оживает, медленно, не подавая вида. Значит мой ход с разжиганием гнева моих соратников и зависть пришлых — очень удачный ход.

— Максим Юрьевич, вы видите, он нас боится! Он сам трус, он прикрывается мирной Стихией Воды. Смотрите, он штаны намочил!!!

Сзади раздались смешки, перерастающие в хохот. Лед сковал меня по пояс. Я проделала такой же фокус с землей, как совсем недавно освободила Огненного из ледяного плена. Ледяной наряд пустил множество мелких трещин и осыпался. Я же не шевельнулась. Стихийник Воды слишком резко остановился и изменился в лице. Он-то не видел этого фокуса раньше! Был увлечен извлеканием воды из туч. Дождь резко прекратился, как будто кто-то закрыл кран. Лицо Водяного превратилось в перекошенную восковую маску, он сделал еще шаг в мою сторону и что-то прошипел сквозь зубы: вся моя вымокшая одежда превратилась в ледяной наст. Меня затрясло — фокус с использованием каменной земли в роли орехокола не удастся. Водный Стихийник стал вытягивать всю энергию Воды из окружающего мира: небо очистилось, ушли тучи, мгновенно высохла земля, начала вянуть зелень.

По телу прошла волна холода, но не от того, что я замерзала в ледяных одеяниях, а от того, что я поняла задумку Стихийника: человеческое тело на восемьдесят процентов состоит из жидкости — из воды. И сейчас он аккумулирует силу, энергию своей Стихии, чтобы влить ее в меня, а потом заморозить все жидкости бренного тела. Быстрая смерть от холода в разгар лета.

Голосовые связки свело спазмом. Я обернулась к Аркану, единственному человеку, который не был скован льдом, но все еще стоял на четвереньках:

— Огонек... вырубай... молнией... — голос хрипел, сердце не стучало. Я падала на землю, теряя сознание. — Отпусти... — Было последним, о чем я попросила свою Стихию, ныряя в темноту.

ГЛАВА-9

Прошло больше двух лет с тех пор, как я видела вещий сон в последний раз. То, что было явлено сознанию в сновидении, еще не сбылось. Не случилось до сих пор встретить в реальной жизни улыбающихся людей, спешащих куда-то, запрыгивающих на последнюю ступеньку красно-желтого трамвая. Не произошла еще встреча старых друзей, которые располагались на ночь под крышей недостроенного особняка. Не настал еще тот день, когда дружной толпой неслись гуси по грунтовой дороге, бешено шипя на обгоняющий их автомобиль. И жила тогда и по сегодняшний день надежда во мне. И уверенность, что дом во сне — мой дом, что друзья в спальниках — мои друзья, что машина на грунтовке — со мной за рулем. И росла уверенность в том, что сон сбудется однажды, станет явью.

Глаза узрели совершенно белый потолок: ровный, оштукатуренный и такой светлый, аж смотреть больно.

В комнате с белым потолком,

С правом на надежду.

В комнате с видом на огни,

С верою в любовь....

(Наутилус Помпилиус "Я хочу быть с тобой")

Мое мурлыканье под нос привлекло внимание кого-то находящегося в комнате, но вне моего поля зрения. С трудом повернув затекшую шею на звук шороха, обнаружила размытый силуэт человеческой фигуры. На фоне яркого квадрата окна, очерченное золотом заходящего солнца тело медленно направилось в сторону моего ложа.

— Как ты себя чувствуешь? — Иркин голос закрыл тот кран, из которого в мою многострадальную голову лилась эйфория и жидкий азот, замораживающий поток мыслей. Шипящей кислотой потекли воспоминания о событиях ушедшей ночи, разъедая иллюзию спокойствия. Однако положительные по своей полярности выводы уже были сделаны: разборки со свихнувшимся Водным Стихийником не получили продолжения, поселенцы не пострадали, дорогие моему сердцу люди живы.

— Самое главное, Ир, что я себя чувствую. Могу шевелить пальцами ног и рук. И могу шевелить мозгами. Как ребята?

— В бане...

— В бане?! Какого... лешего они там забыли?

— Сегодня вторник — банный день.

Ага, что-то такое припоминалось: обязательное посещение бани по вторникам, дабы не плодить заразы в общине и поменьше обращаться к докторам.

— Ты тут уже давненько. Трое суток. Хватит морщиться — активная мозговая деятельность сейчас вредна для тебя. За тобой следят и ухаживают. Я позову Максима Юрьевича и он тебе все расскажет. Беспокоиться тебе не о чем. Принести чего-нибудь?

Я закатила глаза и задумалась:

— Есть не хочу, пить тоже не хочу... ммм... музыка! — Желание сформировалось. — Хочу музыку.

Ира кивнула, развернулась и вышла за дверь. Тело, предававшееся лени целых три дня, требовало движения. Настроение было отличным, погода — шикарной, стремление действовать сидело шилом в общеизвестном месте. Я привстала, очень аккуратно, и не торопясь приняла вертикальное положение. Слегка штормило. Попытка встать на ноги окончилась неудачей: слабость в нижних конечностях вернуло ослабевшую тушку в точку отрыва, пришлось снова сесть на кровать.

— Виктория, вам еще рано пытаться действовать самостоятельно. Вам надо набираться сил.

В дверях стояли и сочувствовали Максим Юрьевич и Ира.

— Ир, я могу набираться сил, не находясь на стационаре? Можно мне домой?

Доктор с сомнением в глазах посмотрела на старосту, но не получив отклика взглянула на меня:

— Этого делать нежелательно. Но как только ты сможешь самостоятельно передвигаться, я смогу отпустить тебя домой.

— Жаль, а сейчас можно меня вывести на открытое пространство и свежий воздух?

— Без проблем, — Максим Юрьевич с чрезмерной прыткость и энтузиазмом направился в мою сторону. — Сейчас мы транспортируем вас на уличку, буквально на полчасика, оставим наедине со Стихией. А потом я приду снова и мы поужинаем. — сюсюкаясь, как с ребенком, сообщил мне глава совета деревни, подхватывая на руки и вынося в дверной проем.

В лучах вечернего солнца можно было купаться, настолько осязаемыми были тепло и ласка янтарных струй. Из окна моей комнаты-палаты тихонько звучала любимая музыка, я же с удовольствием растянулась во весь рост на мягкой, прогретой земле. Нос щекотали запахи с полей: остатки несобранного чабреца, желтоголового бессмертника, васильков, шалфея и вереска.

В голове кружилось множество мыслей, но их нужно было отогнать и срочно набираться силой. Главное, что все живы. Остальное я выясню за ужином.

Отпустив на волю поток прыгающих, словно мастера паркура, мыслей — пусть погуляют в поле, я закрыла глаза и прислушалась к Земной Стихии: мирная тишина, сотканная из сотни звуков, калейдоскопом узоров вплеталась в мои нервные окончания, бежала по венам, заставляла стучать сердце все медленнее и медленнее. Песня Земли почти убаюкала меня, заставив расслабиться все мышцы тела. Я отказала себе во сне и потянула ниточки энергии из своей Стихии, заплетая из них косы и укладывая крендельками по всему телу. Мое бессознательное состояние, а возможно атака Водяного, высосали все энерго-соки. В первую очередь следовало напитать энергией ноги и весь позвоночник, потом пустить потоки в голову и руки. В самом конце отправить энерго-нити гулять по внутренним органам.

Через небольшой промежуток времени отблагодарив Стихию за помощь, я дала обещание в ближайшем будущем "удобрить" ее и открыла глаза: сверху только бледно-голубое небо, обесцвеченное солнцем почти до белого цвета, словно вылинявшая со временем футболка, серые тучи у самого горизонта, горячее солнце, словно забывшее, что уже вечер. Кстати, который час?

Словно прочитав мои мысли, надо мной склонился староста и ласково спросил:

— Виктория, вы не составите мне компанию за ужином? Уже полвосьмого, вам надо будет лечь спать пораньше.

— Глубокоуважаемый, Максим Юрьевич! Я с удовольствием составлю вам компанию. Но только с одним условием. — староста склонил голову на бок и обратился в слух. — Вы расскажете мне все, что произошло тем утром и потом, пока меня с вами не было.

Максим Юрьевич согласно кивнул и наклонился, чтобы поднять меня на руки, но наткнулся на предупреждающе отрицательный жест. Ни одна женщина не отказывается от привилегии своего пола — ношение на руках сильнейшей половиной человечества, но в данный момент мне необходимо было проверить собственные силы, чтобы поскорее выписаться из больницы и вернуться в собственный дом. То, что моим котам не дали умереть от голода, я не сомневалась, но вот остались ли они целы и невредимы после нашествия маленьких и постарше цветов жизни — осталось неведомым.

Староста поселения протянул руки, бережно взял за запястья и потянул на себя. Тело послушно поддалось несложному упражнению и я встала на ноги, опасливо опираясь на мужчину. Постояв несколько секунд, набралась смелости и отцепилась от надежной опоры, сделала шаг назад. Ноги слушались хорошо и следующие шаги были тяжелыми, но уверенными. Я дошла до накрытого на веранде стола и села лицом к вечернему небу, предоставив Максиму Юрьевичу стратегическое место, лицом ко входу.

— Уважаемый Максим Юрьевич, — я положила вилку в опустевшую тарелку. С детства моя бабушка приучила меня доедать все. Посвятила меня в члены "Общества чистых тарелок". — Мне не терпится услышать от вас все подробности прошедших событий. Давайте нальем себе по чашке чая и перебазируемся на вот этот удобный диванчик.

Через полчаса и две чашки чая я узнала, что падая в обморок от холода, я успела освободить всех плененных землей. Аркан услышал мой приказ ударить в Водного Стихийника молнией. И ударил, а потом долго рассказывал Максиму Юрьевичу, что ой, как сомневался в моей затее и своих способностях. Интуиция, эмоции или адреналин выдернули из закромов памяти Стихийника информацию: "В молнии электрическая энергия облака превращается в тепловую, световую и звуковую". Зацепившись за единственное слово, Аркан сделал вывод — молния есть порождение Света, а значит имеет отношение к Огненной Стихии, и разряд ударил в противника, полностью уничтожив того на месте. Все, что осталось от Стихийника забрала Земля, в считанные секунды от Водяного осталось мокрое место в прямом смысле. Первым очнулся Аркан, он был ближе всего к моему телу. Пока майор со своими боевыми товарищами разбирались с нападавшими и пострадавшими от Земной Стихии, Максим Юрьевич отправил Аркана срочно за Ирочкой и нашими медсестрами. Сам же староста с Виктором Андреевичем в срочном порядке перенесли мое беспамятное тело в лазарет и стали колдовать надо мной.

Диагноз был вполне утешительным — переохлаждение, нервное и физическое истощение. Температура моего тела была не критической, но отогревать пришлось долго. Меня кутали в одеяла, подкладывали горячие камни, как-никак камни — это тоже часть моей Стихии. В конце концов, добившись возвращения нормальной температуры тела, стали подкармливать меня какой-то медицинской гадостью внутривенно.

Марокканец "прыгнул" к женской половине населения, успокоил всех, уверил, что все живы, но нужна помощь бойцам. Всем пострадавшим ото льда и земли были розданы стаканы согревающих жидкостей для внутреннего и внешнего применения. Все не одинокие мужчины были отправлены по домам в постели.

Майор отправил несколько машин по соседним селениям, находящимся под нашим покровительством, для сбора максимального количества боеспособных мужчин и уже к обеду снарядил маленькую армию для похода с целью освобождения рабов. "Крестовый поход" завершился удачно. Дорогу к лагерю показала Лена. Охрана попавших в рабство людей оставляла желать лучшего, всех очень быстро "уложили спать" дротиками с транквилизаторами, забрали людей и все полезное, вернулись назад. Об условиях содержания людей в лагере, Максим Юрьевич умолчал, а я не допытывалась. Теперь наше поселение увеличилось на десяток людей, остальные освобожденные, под охраной наших, с трофеями и домашними животными, отправились по своим домам, отвергнув предложение остаться.

Аркан попал в цепкие ручки Олечки, о которой так нелестно отзывался вечером после праздника. Но сильно не сопротивлялся: его моральное и физическое состояние тоже оставляло желать лучшего.

Выслушав нашего голову до конца, я засобиралась домой. Солнце полностью спряталось за холмами, в воздухе дрожала песня цикад, в листве шуршал легкий ветерок. Забравшись на переднее сидение председательской машины, я закрыла глаза и отдалась на волю ветра и водителя. Меня довезут в целости и сохранности, я наконец-то смогу забраться в горячий душ и отдаться на милость Морфея.

Горячо поблагодарив Максима Юрьевича за извоз и позволив проводить себя до самых ворот, я направилась к дому. Коты громко извещали меня о своем прибытии на базу в хорошем расположении духа, уверяли в вечной любви к хозяйке, и, казалось, жаловались на недоедание. Смешные.

Внутри дома все стояло на своих местах: пребывание в нем почти полусотни детей осталось незамеченным. Я включила чайник и побрела за чистыми полотенцами. Банный день, так банный день. Буду мыться полностью, с головы до пят, буду благоухать любимым шоколадным запахом геля для душа и шампунем для волос. Кстати, возможно, я подумаю, и вместо чая сделаю себе кружку горячего шоколада. Можно было бы конечно материализовать себе чашечку фирменного горячего шоколада из какой-нибудь кафешки лазурного побережья, однако внутренний голос подсказывает, что в наше время во Франции таким не балуются. Поэтому я сделаю себе "бодяжку" из порошка какао.

Через двадцать минут плескания в горячем душе и проведения всех необходимых процедур для ублажения собственного тела, я добралась до закипевшего и уже остывшего чайника. Не знаю, как другие, мой организм воспринимает исключительно кипяток: люблю дуть на напиток и отхлебывать маленькими глоточками. Часы показывали начало одиннадцатого, когда я, наконец, поставила опустевшую чашку на стол. Впереди маячил ритуал смены постельного белья. Подумала, что все пережитое мной за последнюю неделю надо закрепить исключительно приятными впечатлениями: загребущие руки потянулись за темно-синей шелковой простыней, одели подушки в такие же темные наволочки. Настало время позволить себе расслабиться и завалиться спать.

В свете ярко оранжевой луны один из горбов склона, защищающий дом от холодных северных ветров, пришел в движение, но ни одна живая душа этого не заметила: все давно уже спали. Птицы отпели колыбельные своим птенцам, цикады отыграли свои симфонии, лишь необычно яркие звезды мерцали холодным светом. Ветер лениво шевелил высохшую траву, которой совершенно не было дела до всего происходящего вокруг. Шевельнувшийся горб приобрел очертания склонившейся фигуры мужчины невысокого роста. Два последних часа человек-невидимка сидел на крутом склоне напротив дома, его не было видно в темноте, высокая трава скрывала щуплое тело, превращая в еще один элемент природного ландшафта. Мужчина был осторожен, очень терпелив и не спешил, стараясь не выдавать своего присутствия ни единым лишним движением, звуком. Человек не был специально обучен мастерству маскировки, никогда не служил в армии, не был на войне, но был начитанным, много ездил и много видел.

Вот уже четвертый день подряд он выжидал. Скрывался в заброшенном доме прямо напротив дома своего врага. Дом был старой постройки, абсолютно пыльный и пустой, не считая пары шкафов и нескольких кроватей. Если бы у этого дома был хороший, заботливый хозяин, дом мог бы считаться милым и уютным: в хозяйстве было много дополнительных построек, вероятно, раньше используемых для содержания мелких домашних животных и птицы. Главным преимуществом данных построек была их небольшая высота и каскадность: при желании, по крышам можно было перебраться на противоположную сторону двора, и, прыгнув в высокий бурьян, больше человеческого роста, скрыться в подлеске, либо перебраться в соседние дворы и уйти через поля.

План побега или, если хотите, отхода на безопасные позиции, в голове наблюдателя был разработан с мельчайшими подробностями и вариациями. А вот план нападения все никак не складывался. Дом, за которым наблюдал мужчина, оставался пустым. Его хозяйка находилась в местном лазарете после столкновения с Водным Стихийником. А ведь проигравший схватку мог считать себя самым сильным. В принципе Водный и был самым сильным. Сколько тренировок и экспериментов было проведено зазря. Стихийника убила самонадеянность и совершенно безобидный, если не сказать больше — наивный, вид этой соплячки, имеющую в услужении Земную Стихию. Кто бы мог подумать, что обычную твердь земную можно превратить в боевую колесницу и мчаться на ней по полю боя, уничтожая все на своем пути. Очень жаль, что все так быстро закончилось. С Водной Стихией можно было наворотить дел и стать полноправным хозяином Левобережного Киева в ближайшем обозримом будущем. Вполне возможно, что еще будет шанс все вернуть на круги своя.

На данный момент и в голове и в душе горело страстное желания отомстить. За разрушенные планы, за соратников, даже если они были всего лишь марионетками в твоих руках, за отобранное оружие — Стихийника. Эта тварь ползучая отхватит свой кусок отравленного пирога.

Мужчина выжидал долго, не имея ни малейшего представления, когда хозяйка дома вернется к себе. И вот счастливый день настал. Уже когда на землю спустились сумерки, заставляя сдаться дневную жару в плен прохладе ночи, послышался звук мотора машины. Засевшему в засаде мужчине несказанно повезло: хозяйка дома прибыла без своего Огненного собрата и отправила восвояси этого зарвавшегося человечка, возомнившего себя великим и могучим повелителем скромного поселения. Конечно, дела у них идут намного лучше, чем в остальных поселениях, которые попадались на пути следования маленькой армии Водного. Но неужели это жалкое человеческое создание не понимает, кто настоящий хозяин всего? Не видит, кто руководит всем процессом в целом? Этот глава совета всего лишь услужник, хотя и сама девчонка, Земная, не стремиться к власти. Но, время расставит все по своим местам. А сейчас время поставило мужчину на место мстителя за попранную честь Водного.

На протяжении часа мужчина тенью сидел и наблюдал за окнами дома, так мирно светившимися теплотой и уютом давно прошедшего детства. В душу забралось сомнение в правильности решения, захотелось свернуться калачиком и положить голову на колени любимой мамы... сомнение испарилось в тот момент, когда выключился свет, секунду назад струящийся из окна второго этажа и так манящего уплыть в воспоминания далекого прошлого. Пришло время действовать. Раз у Водного Стихийника не получилось воздействовать на нее водой, значит, будем действовать по-другому. Еще при жизни, Водный Стихийник рассказывал, что у них, у Стихийников, нет привязанностей, нет слабых мест, потому что они — духи, вольные в своих решениях, но принявших груз ответственности за оставшихся в живых на планете.

Но вот наблюдения мужчины из заброшенного дома заставили усомниться в правдивости высказываний Водного. Участок, на котором находился дом Земной Стихийницы, был ухоженным, чистым, безопасным. Да еще и животные домашние имелись. Это наводило на мысль о том, что хозяйка дома имеет привязанность к этому месту. Причиной могло быть все, что угодно: либо она жила здесь раньше, либо нашла это место, и ей очень понравилось, либо она была здесь в ту страшную минуту перехода в новую эру и привязалась к этому месту. В любом случае, стоит поставить на то, что Земная вернется в этот дом рано или поздно.

По приблизительным меркам наблюдателя прошло около часа после того, как погас свет. Стоит подойти ближе и послушать — в такую жару окна дома Земной Стихийницы всегда оставались открытыми. Мягкая трава позволяла ступать неслышно, луна светила ярко, но со стороны спины, ослепляя не меньше яркого солнца. Мужчина чувствовал себя в относительной безопасности, когда подошел к углу дома и притаился под темным окном комнаты. Прислушался к тишине. В доме все спали.

До канистр с горючим было рукой подать, они были заранее припрятаны за можжевельником. Облить заднюю стену дома, никого не разбудив, будет проще простого, она глухая, без единого окна, побросать на крышу вымоченные в бензине тряпки и аккуратно продолжить обливать фасад по периметру дома. Гореть будет славно, как факел: дом утеплен пенопластом, балконы с деревянными настилами из старых досок. Но самое главное — выхода не будет. На всех окнах решетки, а заблокировать двери — проще некуда. Не сгорит, так надышится дымом. Откачивать будет некогда, помощь не подоспеет, дом находится далеко от центра села, да и из-за холмов зарева огня видно не будет.

Чиркнула спичка.

Очередной яркий сон о беззаботности и бесконечности бешено несущегося времени. Я плавала в нешироком водоеме с чистой водой и бетонными берегами. Вода была пресной и тягучей, как клей. На берегу сидели какие-то люди и жарили шашлык. Я потянула носом, в надежде уловить запах жареного мяса, но почувствовала только запах гари, плавленой пластмассы и чего-то едкого. Скривившись, поплыла к противоположному берегу, но запах уже въелся в волосы и кожу и не переставал меня преследовать.

Резкое, скачкообразное возвращение к реальности произошло от яркого света за окнами и едкого дыма в комнате. Мой дом, моя крепость горела ярким пламенем.

Выскочив из постели, я взлетела на третий этаж, где был расположен единственный балкон, с которого можно было рассмотреть обстановку. Но выбежать на балкон мне не удалось — конструкция была объята огнем. Разглядеть стоящего внизу и бросающегося проклятиям человека не представлялось возможности. Я не могла ничем себе помочь. Видовая терраса — в огне, но даже если преодолеть огонь, прыгать с третьего этажа чревато последствиями. Пробираясь сквозь едкий дым к спасительной двери на первом этаже, порезала ступни о разбившееся стекло. Открыть дверь не получилось, наверняка она была заблокирована с внешней стороны. Мысли прыгали. Спрятаться от огня негде, в доме не была предусмотрена вентиляция, исключающая попадания дыма в помещение. Ванной нет, только пластиковая душевая кабина. Связи с селом нет...

Сорвав с крючка огромное банное полотенце, утопила его в ведре с водой. Затем снова выскочила на третий этаж, на этот раз с боковой стороны, на видовую террасу, высмотрела кусок пространства без огня, кинула на голову ледяное мокрое полотенце и прыгнула в дверной проем, охваченный огнем.

— Аркан! Аркан! Помоги мне!!! — голос срывался в истерический крик, я задыхалась от дыма, еле справившийся с холодом организм бросало в жар. — Аркан!!!

В следующий момент меня швырнуло в сторону, словно взрывной волной, сердце ухнуло в пятки: я сидела на траве, отплевываясь от пепла и рыдала навзрыд. Огонь стих моментально, как совсем недавно, кто-то выключил проливной дождь, последнее проклятие от неизвестного, тихий вскрик где-то за домом и гробовая тишина. В висках стучало, я уже не плакала, меня трясло от озноба.

Рядом из воздуха воплотился Огненный Стихийник, поднял на руки и прижал к себе:

— Сейчас будем у врачей. Я оставлю тебя и проверю, где твои коты. Ты сделаешь все, что тебе будут говорить Ира и Виктор Андреевич. И больше одна здесь жить не будешь.

Я молча кивала, соглашаясь на все. Хоть бы коты были живы. Они единственные, кто мне дорог по-настоящему. Они не предадут, они не бросят, они не променяют меня ни на что. Ну, кроме огромной жирной кучи кошачьего корма.

В лазарете меня всесторонне осмотрели, провентилировали легкие, дали успокоительного и отправили спать на неудобную больничную койку. Хотя к тому времени, когда моя измученная голова коснулась подушки, мне уже было абсолютно все равно, на чем спать. Меня осторожно укрыли простынкой, выключили свет и оставили до утра с охраной у дверей.

Оставив беспокойство за здоровье соратницы на врачей, Аркан собрал в доме Максима Юрьевича маленький военный совет.

— Возле дома Виктории остался человек без сознания, я надеюсь. Прошло минут десять, не больше. Я могу моментально перебросить вас туда. Думаю, будет очень любопытно поговорить с этим экземпляром.

Утвердительный кивок майора положил начало их путешествию. Но у дома, на том месте, где должен был оставаться человек без сознания, конечно же, никого обнаружить не удалось. Искать в кромешной тьме человека, одетого в темные одежды и нашедшего помощника в виде высоких трав и холмов, было бесполезно.

— Упустили, — опустил плечи майор, — продолжать поиски сейчас — бесполезная трата времени. Он мог уйти в любую сторону. Аркан, он был ранен? — отрицательный жест головой. — Остается одно — ждать солнца и осмотреть местность в поисках оставшихся следов. Похоже, нам стоит обзавестись парочкой натасканных собак.

У дома был оставлен патруль из двух бойцов. Были обнаружены перепуганные коты, которые никак не давались в руки, но главное, были невредимы. Майор, Стихийник и староста отправились в село, чтобы уже через пару часов вернуться на место преступления.

Свое сознание мне пришлось с борьбой вырывать из окостеневших пальцев Морфея. Даже солнечные лучи, рассеиваемые листвой фруктовых деревьев, не могли заставить меня открыть глаза. Успокоительное и, наверное, снотворное, в обилии вплеснувшиеся в меня ночью, крепко прижимали голову к жесткой подушке. Тело ныло и не хотело расслабляться.

Приложив немного усилия, я поднесла руки к лицу и тыльной стороной ладони, самым основанием кисти, прижала глазные яблоки, оттянула кожу век к самым вискам и открыла глаза. Волосы все еще воняли гарью, напоминая о страхе, пережитом совсем недавно. Срочно требовались водные процедуры.

Я слезла с кровати и, шаркая ногами, пошла по коридору. Проходя мимо открытой двери, увидела сидящую на подоконнике Ирочку, своего лечащего врача, беседующую с кем-то за окном. Они мило щебетали, пока не услышали мое приближение в домашних лыжах.

— Вик, ты куда?

— В душ, — выставила руку в верном направлении, — у тебя есть одежда для меня?

— Джинсы и майка. Подойдет?

— Угум, — я угрюмо кивнула. О том, что произошло с моим личным гардеробом, лучше не думать. Даже если не сгорело, прокоптилось основательно. — Там есть полотенца и шампунь?

— Да, Вик, все есть, — протараторила Ира, не слезая с подоконника — все еще не отпускала своего собеседника.

Кивнув, я прошлепала дальше. Через двадцать минут отмывания от копоти и вони, я переоделась в предоставленную одежду и уже босиком вышла из ванной — не люблю домашние тапки, предпочитаю прохладу полов или мягкость ковров. За обувью для выхода на улицу придется выпрашивать у завхоза — доброго дядьки лет шестидесяти, с совершенно седыми волосами, большим брюшком и больной склерозом женой, поэтому я отправилась на склад.

Попрощавшись с Ирой, которая осмотрела меня довольно поверхностно, и, посвятив ее в свои планы, вышла на улицу. До нашего склада идти недалеко, пару огородов пройти напрямик, правда на сохранности педикюра можно крест поставить. Или в обход. Я плюнула на педикюр.

— Андрей Николаевич, доброе время суток, — поприветствовала я завхоза, потягивающего дымок из папироски в тени развесистой груши. Меня передернуло от запаха табачного дымка, мышцы непривычно напряглись и заныли.

— Рад видеть, Виктория. Давно вы к старику не заглядывали.

— Тоже мне, старик нашелся. Вы, Андрей Николаевич, прибедняетесь. Видела я, какие к вам молодушки бегают. И не говорите мне, что они за обновками приходят. Знаем мы вас, ловеласов.

Завхоз похихикал, бросая окурок на землю и топча его носком сандалии:

— Ловелас... хех... был...

Он махнул рукой, зовя следовать за собой, и вошел в темный дверной проем.

— Андрей Николаевич, мне обувка нужна, по сезону и без каблука, — проходя мимо его рабочего места, обратила внимание на книгу, лежащую открытыми страницами вверх: "Раннее развитие детей" Никитиных.

Завхоз обратил внимание на мой интерес к книге:

— Хорошая книга. Моя жена, когда была беременной, зачитала ее до дыр, а сейчас и вспомнить ничего не может. Вот и приходится перечитывать. Скоро внук на подходе.

Я удовлетворенно кивнула, книга полезная, да и завхоз наш — человек с мозгами, не тратит время на безделье. Но уж слишком мягкий у него характер, дочка из него веревки вьет, ну и больная жена сил не добавляет.

Мы прошли сквозь пыльные ряды стеллажей и остановились у обувных коробок. Я с великим трудом нашла необходимый размер и модель летних тряпичных туфелек-лодочек. Сразу обувать не стала, сначала необходимо навести красоту на ногах, а потом влезать в обновки.

Еще раз поблагодарив завхоза, я махнула ему рукой на прощанье и отправилась в обратный путь через огороды. Выйдя снова к зданию лазарета, наткнулась на выходящего из дверей Аркана. Нас разделяла неширокая дорога и открытые ворота. Эмоциональный всплеск заставил ускорить шаг, я почти перебежала через двор и с размаху врезалась в Стихийника, обвила его туловище руками и уткнулась носом в грудь. Аркан обнял меня за плечи, немного сжал и опустил нос в уже высохшие волосы.

— Спасибо, — с надрывом и соплями вырвалось единственное слово. Мужчина лишь покачал головой в знак того, что благодарность принята, хотя спасение человеческой жизни — это само собой разумеющееся.

— Где ты была? — вместо ответа я оторвалась от мужского торса, шагнула чуть-чуть назад, разорвав объятья, и показала пару туфель. В глазах Огненного мелькнуло понимание и сожаление. — Пойдем, надо твоих котов накормить.

Полчаса спустя я сидела на каменной подпорной стеночке, свесив одну ногу, положив подбородок на согнутую в колене вторую, и внимала своему голосу разума, который практично подсказал мне выбрать темную модель туфелек в мелкий разноцветный цветочек. Экскурсия по пепелищу вогнала меня в зеленую тоску.

— Где мне теперь жить? — совершенно вялым голосом я спрашивала пространство перед собой.

— Мы все починим, Виктория, не беспокойтесь. Люди у нас есть, время есть, инструменты и материалы есть. — Максим Юрьевич, осматривающий обгоревшие достопримечательности вместе с нами, подбадривал, как мог. Никто даже не подумал заикнуться о нецелесообразности человеческих и материальных затрат, либо о переезде в другой дом. — Через недельку-другую, будет ваш дом как новенький.

— А как я буду расплачиваться?

— Виктория, это — наименьшее, что мы можем сделать для вас. Без вас, жизнь людей превратилась бы в процесс выживания и борьбы. Не думайте ни о чем. Пока временно можете выбрать любой дом для проживания, я все организую.

Я устало подняла глаза на старосту и ничего не сказала. Отдамся на волю большого и сильного мужчины. Пусть заботится обо мне. А я устала. И перенервничала от пережитого.

По ступенькам спускался Аркан. Никто так не умеет ходить как он. Только теперь я смогла провести параллель между походкой, похожей на стремительный и порывистый танец огня, и родной Стихией марокканца. Пока Стихийник шел к нам, я не отрываясь и, не моргая, смотрела в одну точку перед собой.

— Не спи! — марокканец остановился возле нас и попытался вывести меня из ступора.

— А я не сплю, я просто медленно моргаю. — не разжимая челюстей, парировала выпад.

— О, пациент шутит. Значит, будет жить. — сделал заключение Огненный и подмигнул старосте.

— У Виктории шок, Аркан. Ей надо бы прогуляться...

— ... по магазинам. — закончила я чужую фразу.

— Хорошая идея, Вик. Пошли по магазинам.

После исчезновения парочки Стихийников, Максим Юрьевич отправился в село за прорабом. И еще, ему было необходимо переговорить с майором: оставленные на страже бойцы ничем похвастаться не могли, но высланная на рассвете поисковая группа, кое-что обнаружила. И теперь информация должна быть подана главе совета для принятия дальнейших решений.

Дизельный мотор Нивы мерно тарабанил, пока староста ехал в поселение. Притормозив у ближайшего ко въезду в село дому, он окликнул мальчугана на велосипеде:

— Игореша, найди мне дядю Колю. Буду ждать его у себя.

Получив утвердительный кивок от мальчика, Максим Юрьевич отправился к себе, в поисках майора.

Бойцы во главе со старшим сидели у старосты на дворе, в тени виноградных листьев, закрывающих от палящего солнца людей в беседке. На столе стояли вода и стаканы. Никаких излишеств, все по-спартански. Недавно прибывший сын старосты тоже сидел под виноградом.

— Рассказывайте, — присел ко всем Максим Юрьевич.

— Обнаружены следы побега, теряются в подлеске. Обнаружены следы пребывания чужака в соседнем к Виктории доме. Но ничего, указывающего на личность или принадлежность к группировке Водяного, нет. Скорее всего, это человек из пришлых со Стихийником. Успел удрать с поля боя и спрятаться. Почему он выбрал этот дом, и откуда знал, что в нем живет Виктория, не понятно. Горючее скорее всего слил из какого-нибудь генератора в поселке. Мы же не вскрывали дома в садовом товариществе. Сейчас ребята еще пытаются найти источник.

Максим Юрьевич перебил майора своими размышлениями вслух:

— На дом Виктории он мог выйти случайно, там же ведь оставались дети и женщины. Мог услышать разговоры и выжидать. Вот с горючим разберитесь. И, наверное, пора вскрыть, но очень аккуратно, — староста погрозил пальцем, — пустующие дома "Струмка". Сразу порассыпайте отравы для мышей. Давай думать об ограждении периметра и патрулях.

— Я составлю план действий и отправлю группу ребят в город за материалами.

Максим Юрьевич задумчиво слушал майора, опустив взгляд на столешницу, пальцы раздраженно крутили шариковую ручку.