Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Из развлечений в гостиной были только шахматы и книги. Художественная литература отсутствовала у волшебников как класс, зато здесь были очень популярны мемуары и записки очевидцев, вполне пригодные для того, чтобы составить по ним представление о культуре и истории волшебного мира. Судя по ним, волшебный мир заметно отставал в развитии от магловского и неуклонно приближался к черте, за которой начинается вырождение.
С деканом у меня сложились нейтрально-настороженные отношения. Снейп больше не третировал меня ни публично, ни с глазу на глаз, но было заметно, что он относится ко мне со сдержанной неприязнью и неохотно терпит моё присутствие. Тем не менее, он не упускал случая проверить мои познания и подкинуть баллов Слизерину за мой счёт. Видно, после того скандала он сделал для себя какие-то выводы и пересмотрел своё поведение со мной. Отработки продолжались, декан давал мне на них работу на полчаса-час по моим умениям, не стремясь загружать меня до самого отбоя.
В четверг после обеда нам предстояло первое занятие по обучению полёту на мётлах. Совместно с грифами, как обычно. Руководство школы, под предлогом улучшения отношений посредством совместных занятий, успешно проводило политику раздувания вражды между двумя основными противостоящими группировками. Трудно ведь подружиться, когда тебе постоянно тычут в лицо успехами противоположной стороны и снимают с тебя баллы у неё на глазах. Самым простым объяснением этому была бы политика 'разделяй и властвуй', но, возможно, корни интриги крылись ещё глубже.
Метловождение у нас проходило во дворе. Преподавала его профессор Роланда Хуч. Тощая, жилистая, суровая, с замашками тренера по лёгкой атлетике и со свистком на шее, она приказала нам разобрать мётлы и положить рядком на поле. Из вступительной лекции мы узнали, что мётлы бывают ездовые, которые используют для поездок на небольшие расстояния, и спортивные, для игры в квиддич, которые мы прямо сейчас и будем осваивать.
— Встали рядом со своими мётлами, быстро! — рявкнула Хуч, договорив вступительную часть. — Вытяните правую руку над метлой и скомандуйте — 'Подъём'.
Метла сразу же послушалась меня, но, как ни странно, с этим справились не все. У Грейнджер метла лежала так же безмятежно, как и её магловские прототипы, у Лонгботтома — лениво покатилась в сторону. Пока Лонгботтом гонялся по полю за метлой, пока профессор гонялась за ним и сердито втолковывала, как правильно держать руку, Грейнджер, стоявшая неподалёку от меня, бочком подобралась ко мне.
— Поттер? — шёпотом окликнула она меня в спину. — Что делать?
— Просто поверь, что это не такая метла, к каким ты привыкла. Скажи себе, что эта метла может летать, может летать — и что она обязательно полетит, — шепнул я в ответ не оборачиваясь.
Наконец профессор Хуч добилась от Лонгботтома, чтобы он привёл метлу в готовность. Грейнджер к этому времени справилась сама и неверящим взглядом рассматривала свой девайс. Профессор показала, как правильно садиться на метлу и стала расхаживать вдоль ряда, поправляя ученикам посадку.
— Сейчас, по моему свистку, все вы с силой отталкиваетесь от земли, — объявила она, дойдя до конца ряда. — Немного откиньтесь назад и держите метлу параллельно земле, а когда подниметесь на несколько футов, слегка наклонитесь вперёд, чтобы спуститься.
Прозвучал свисток. Все начали подниматься, и только Лонгботтом взлетел свечкой. Он успел взлететь футов на двадцать, когда его руки от ужаса разжались и он шлёпнулся на землю. Его метла полетела дальше и скрылась в направлении Запретного леса.
— Всем приземлиться и слезть с мётел! — скомандовала Хуч и подбежала к мальчишке. Тот слабо зашевелился — значит, живой.
Я запоздало подумал, что у этих мётел нет никакой страховки. Видно, так у магов выглядит ускоренный естественный отбор.
Мы положили мётлы на землю и сбились в две группы по факультетам. Хуч осмотрела пострадавшего и объявила:
— Ничего страшного, у Лонгботтома только перелом запястья. Сейчас я отведу его в медпункт и вернусь, а вы ждите меня и не трогайте мётлы. Каждый, кто прикоснётся к метле — вылетит из школы!
Она помогла парню встать и повела его с поля.
— Эти грифы летают как мешки с картошкой — сверху вниз, — громко съязвил Забини, когда Хуч с Лонгботтомом скрылись из вида.
— Заткнись, Забини! — крикнула гриффиндорская близняшка Патил.
Чтобы наш задавака, да так и заткнулся...
— Зря обижаешься, Патил! — выкрикнул он в ответ. — На правду не обижаются!
Малфой в это время нашёл какой-то светлый полупрозрачный шарик величиной с небольшое яблоко.
— Это чьё? — обратился он к нам.
— Это напоминалка Лонгботтома, — сказала Паркинсон. — Утром сова принесла ему посылку в столовую, там было это. Грифы еще долго её расматривали.
Малфой пару раз подкинул шарик в руке, оглядывая окрестности с явным намерением во взгляде пристроить его куда-нибудь повыше. Он глянул на меня, приглашая приобщиться к забаве, я сделал едва заметное отрицательное движение головой. Малфой вопросительно приподнял бровь, я протянул руку за шариком. Промедлив мгновение, он отдал напоминалку мне.
Я подправил свою осанку и походку, чтобы выглядеть законченным аристократом, и с шариком в руке направился к грифам. На ходу я прикидывал, кому её отдать — Уизли директор не велит ссориться со мной, Финнеган вменяемый, девчонки точно на конфликт не пойдут. Значит, остаётся Томас Дин.
Подойдя к грифам, я добавил в аристократический коктейль немного снисходительности и протянул напоминалку Дину.
— Это ведь ваш Лонгботтом обронил? Будьте любезны, передайте эту вещицу ему.
Как я и предполагал, моё обращение взбесило Дина, к тому же у парня уже были ко мне счёты. Он на автомате принял напоминалку, но отпустить меня просто так он не смог.
— Ты! Малфоевская шавка! — вызверился он. — Тебе приказали, а ты и рад поноску таскать!!!
Я демонстративно, с подчёркнутым презрением, смерил парня с головы до ног и пренебрежительно изрёк:
— Ничего другого я здесь и не ожидал. Быдло не бывает благодарным.
Не дожидаясь ответа, я развернулся и той же походкой пошёл обратно. Вспыльчивый парень не мог стерпеть, что последнее слово осталось не за ним, а кричать оскорбления мне в спину было бы глупо — и он кинулся в драку.
Я этого ожидал и, почувствовав движение сзади, сделал быстрый шаг вправо. Дин по инерции пролетел мимо меня, а я добавил ему с левой руки невербальным Ступефаем, из-за которого он упал и пропахал носом ещё футов двадцать, оказавшись почти у ног Малфоя. За те секунды, пока парень приходил в себя от удара о землю, я неторопливо переступил через него и встал рядом с Малфоем. Мы слегка развернулись друг к другу, коротко переглянулись и стали рассматривать лежащего Дина с таким видом, словно нам принесли материал для экспериментов, а мы решаем, заплатить те медяки, которые за него просят, или приказать сразу нести на помойку.
Дин с заметным усилием поднялся на ноги, вытер рукавом землю и кровь с лица.
— Дуэль, Поттер! Я требую дуэли!!!
— Он требует, Малфой. — Я поглядел на Малфоя, он на меня, мы оба слегка пожали плечами. — Дин, кто ты такой, чтобы я с тобой дуэлился, когда тебя следует просто выпороть? Удивительно, что ты и слово-то такое знаешь.
Уж если опускать, так по-взрослому...
— Всем стоять!!! — раздался резкий голос МакГонаголл. — Что здесь происходит?! Поттер? Дин? Малфой?
— Спросите у него, — я кивнул на Дина.
МакГонаголл устроила всем допрос с пристрастием, из которого уяснила, что мы с Малфоем, как примерные мальчики, нашли напоминалку Лонгботтома и отдали гриффиндорцам, а Дин за это нахамил нам и кинулся на нас с кулаками, а затем пытался вызвать меня на дуэль. Наши палочки были вне подозрений, полёт Дина вдоль земли никак не связали с движением моей левой руки. Мы остались чисты, а с грифов списали двадцать очков за драку.
После метловождения я направился в библиотеку. К завтрашним занятиям готовиться было не нужно, и я собрался наконец узнать, нет ли в библиотеке старых газет времён гибели моих родителей. Подшивка нашлась, я сел с ней в дальний угол и стал просматривать.
Нападение совершилось в Хеллоуин, газетные статьи вышли на следующий день. Портреты моих родителей в траурных рамках были опубликованы на первой полосе. А над ними, самым крупным планом, красовалась фотография полуторагодовалого карапуза с зелёными глазами, чёрным торчащим пушком на голове и шрамом в виде молнии на правой стороне лба. Карапуз восседал на руках у Хагрида и сосредоточенно таращился в кадр — наверняка разглядывал что-то незнакомое и блестящее в руках у дяди напротив. Фотография была дневная.
— Поттер?
Я узнал голос, прозвучавший у меня над ухом.
— Ну что тебе, Грейнджер?
— Спасибо тебе.
— Не за что.
— Без твоей подсказки у меня так быстро не получилось бы. Я думала, что метлу надо как-то взглядом поднять, что ли...
— Могла бы у своих спросить. — Я понял, что от разговора с настырной девчонкой не отвязаться, и оторвался от газеты.
— Я не люблю у них спрашивать. Они или ничего не знают, или смеются над моими вопросами. Такая зубрилка, говорят, а такие пустяки спрашиваешь. А если и начинают объяснять, у них всё равно ничего понять нельзя.
— Грейнджер, я вообще не понимаю, как тебя занесло в Гриффиндор. Тебе самое место на Равенкло.
— Ну... ведь говорили же в поезде... Сейчас... — она поискала поблизости стул и подсела ко мне. — Я спрашивала у всех, какой факультет самый лучший, и мне сказали, что Гриффиндор.
— А подумать? Шляпа сказала, что в Грифиндор идут храбрые, в Слизерин хитрые, в Равенкло умные, а в Хаффлпафф верные. Ты умная девчонка, вот и шла бы в Равенкло.
— Но Гриффиндор так хвалили, а я не считаю себя робкой, я и подумала...
— Неправильно подумала. Могла бы и вспомнить, что пустая бочка громче звенит. Храбрость сама по себе мало чего стоит, она гораздо ценнее в паре с умом, хитростью или верностью. В Гриффиндор имеет смысл идти, если у тебя больше ничего за душой нет, кроме храбрости.
Глаза Грейнджер распахнулись — она опять переживала момент истины.
— Но теперь уже ничего не изменишь... — расстроенно прошептала она.
— Значит, приспосабливайся. Учебная программа на всех факультетах одинаковая, а выжить везде можно.
— Так уж и везде...
— Если бы ты пожила у моих родственников, ты и сама бы так думала.
По глазам Грейнджер было видно, что она непрочь расспросить меня о родственниках, но собственные проблемы сейчас беспокоили её больше, чем мои.
— Я попробую. А можно мне спрашивать у тебя, если мне что-то будет непонятно?
— Только с одним условием — по возможности с глазу на глаз. И если тебя спросят, где ты это узнала, никогда не ссылайся на меня. Мои слизеринцы этого не поймут.
— Хорошо. — Грейнджер обрадованно кивнула. — Ты ко мне тоже обращайся, если понадобится. Вот почему ты эту напоминалку отдал Дину, а не мне? Я никогда бы тебе не нагрубила.
— Именно поэтому.
Девчонка непонимающе уставилась на меня. Затем в её взгляде что-то прояснилось.
— Ты специально отдал напоминалку Дину, потому что знал, что он поссорится с тобой?!
— Не знал, но предполагал. Понимаешь, Грейнджер, тренерша оставила нас минут на двадцать, не меньше. Задиры есть и у нас, и у грифов, значит, ссора всё равно состоялась бы. Моё влияние в группе не настолько велико, чтобы удержать от глупостей Забини или Малфоя, но я мог направить события как нам надо. Пришлось разрулить ситуацию так, что грифы оказались в дерьме, а мы в шоколаде, потому что всё шло к тому, что будет наоборот. Даже если бы Дин не бросился в драку со мной, всё равно я сделал так, что он первый начал.
— Ты так откровенно об этом рассказываешь...
— А это никакой не секрет. Все всё видели. Все всё знают и понимают. Придраться не к чему.
Грейнджер некоторое время сидела молча и обдумывала мои слова.
— Ты настоящий слизеринец, Поттер! — разродилась она наконец.
— Это оскорбление или комплимент?
— Это факт. Теперь я поняла, чем отличаются слизеринцы от гриффиндорцев, а до сих пор только думала, что понимаю.
— Не всё так просто и очевидно, Грейнджер... Понимание можно и нужно углублять всю жизнь.
Грейнджер задумчиво кивнула.
— А ты что сегодня читаешь? — полюбопытствовала она.
— Старые газеты. Надо же наконец узнать, что писали о гибели моих родителей.
Девчонка привстала со стула и стала рассматривать фотографии в газете.
— Ой, это вот ты такой маленький? Какой симпатичный... А это твои родители, да? Слушай, какая у тебя мама хорошенькая!
— Грейнджер, уймись наконец, а то рассержусь.
— Я же ничего плохого не сказала.
— Грейнджер, мне хотелось бы сегодня просмотреть эту кучу газет. Уверен, что и тебе есть чем заняться. Мы с тобой поболтали достаточно — давай наконец займёмся делами. Если тебя интересуют эти газеты, можешь взять их потом и посмотреть.
— Ну вот, опять ты меня гонишь...
— Тебе и без меня на своём факультете нелегко. Если грифы заметят, что ты со мной общаешься, они тебе вообще житья не дадут.
— Так это ты обо мне заботишься... — девчонка благодарно воззрилась на меня.
— О себе, но у тебя те же проблемы. Добром прошу — отстань.
— Ладно-ладно. Но не забудь, ты обещал.
Отцепилась наконец. Жалко, что эти газеты посмотреть больше негде — выносить из библиотеки их не дают, да и в общежитии на виду у всех таскаться с ними не хочется. Пусть лучше будет одна Грейнджер, чем целый Слизерин.
Еще с больницы я замечал, что мало эмоционален по сравнению с другими людьми. Нет, когда я оказывался в острой ситуации, вроде истории с кошкой или конфликта с деканом, я испытывал все соответствующие эмоции сполна. Но стоило адреналину прогореть, и я становился ненормально спокойным, словно мне не досталось частички души, отвечающей за мельтешение чувств. У меня полностью отсутствовала эмоциональная рябь, которую у других вызывают всякие 'а вдруг' и 'а если'. Нет — значит, нет.
Только что с Грейнджер я испытывал сложную смесь досады и сочувствия. Я понимал, что здесь ей одиноко и что не настолько она ужасна, чтобы заслужить всеобщее отчуждение, поэтому не прогонял её всерьёз. Скорее уж я вёл себя как старая ворчливая бабушка, и девчонка инстинктивно чувствовала, что в глубине души я отношусь к ней неплохо. Она была энергичной, она была общительной, ей требовалась компания, а я был единственным, кто не отворачивался от неё.
Но сейчас Грейнджер ушла, и во мне воцарилась полная тишина. Словно эта девчонка приснилась мне мгновение назад и навеки канула в прошлое.
Что-то похожее я ощущал и в отношении родителей маленького Гарри. Я не знал их — и их не существовало для меня. Я вообще не испытывал потребности в родителях, словно сто жизней подряд был сиротой. С газеты на меня смотрела очень миловидная, но в целом очень заурядная молодая женщина, отец был ей под стать — беспечный жизнерадостный хлыщ, не знающий ни трудностей жизни, ни отказа в развлечениях. Они выглядели гармоничной парой.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |