Ваше сиятельство (полностью)

— Мы не нашли князя и его девку, — услышала я поблизости. Сквозь кусты увидела широкоплечего мужчину, гладковыбритого, белобрысого, с автоматом наперевес. У него был акцент, только с перепугу я не могла вспомнить, какой народности.

Я почти не дышала, боясь пошевелиться и привлечь к себе внимание.

— Обшарьте все кусты, но найдите их.

В рукаве почувствовала подарок мужа. Здороваются лишь мужчины за предплечье, и то — правой рукой, а под левым рукавом мой благоверный тоже носит кинжал. У меня же оружие было везде. В обуви, на щиколотках, бёдрах, предплечьях, шпильки в волосах, серьги, подвеска, кольца.

Люди разошлись, я немного успокоилась и подвоха не ждала.

От резкой боли даже вскрикнула, когда меня схватили сквозь чалму за волосы. Мужик тащил меня, не заботясь о моём уюте, о том, что я царапаюсь о ветки. Затем решил поразвлечься, не отпуская волос. Чалма почти спала, но ещё соприкасалась с волосами, а потому сияния не было. Я уже готова была отсечь космы, но так просто в руки какого-то гада не даться.

Мой обидчик уже растегнул ремень на портках. Военный или наёмник, раз ремень носит, сделала я вывод. И вдруг он упал, как и чалма.

— Не смотри, — услышала голос любимого, он успел её подхватить и надеть мне обратно, до того, как я засияла. — Пойдём, — муж взял меня за руку и повёл вперёд.

У него на левой щеке была рана, и текла кровь.

Я прижала руками его рану, концентрируя силу на кончиках пальцев.

— Хватит. Пойдём, — рана уже не кровила, и зарубцевалась.

И мы пошли. Тихо, медленно. Порой муж оставлял меня у каких-то кустов, а сам куда-то уходил. При мне он бросил раз кинжал, потом ходил забирал его.

Мы продвигались вглубь леса. Когда он кончился, мы связались с ханом.

Тот явился тут же и забрал нас.

Меня оставили в орде, а отряд с мужем и ханом во главе перенеслись в наш лагерь.

Я не знала, куда себя деть от беспокойства, поэтому просто ходила между шатров.

Какой-то мужчина кашеварил. Неприятный тип. Я прошла мимо еды, а потом мимо повара. И мне стало плохо. Он неприятно улыбался.

— Ты новенькая. Что-то я раньше тебя здесь не видел.

Говор был с лёгким акцентом. Если б мы последние месяцы не занимались диалектами, я вряд ли б заметила разницу.

Акцент был южный. Присоединённый юг. И хоть мужчина выглядел русом, но речь его выдавала.

Я села рядом с поваром, наблюдая за ним.

— Картошку чистить умеешь? — спросил повар, на что я кивнула.

Но ведь картошка тяжёлая пища, её не положено больше одной трети блюда использовать.

— Откуда ты? — спросил мужчина. Что же мне ответить? Каким образом я тут оказалась? Но постаралась не лгать.

— Из Омска.

— А вы?

— А я из Ямы.

Ямы? Очень интересно! Это легендарный город на Неве, который уже пару раз погружался в воду, а потом вновь всплывал из пучины морской? Град морского царя, как зовут его в народе.

— Это село такое?

— Да нет, это скорее деревня.

— А где он находится?

— В Европе. На Неве. Я слышал, туда собираются столицу перенести. Будут строить огромный град.

Но ведь там град уже стоит. Наводнения постоянные его затапливают. Древние строители не рассчитывали, что берег на столько саженей опустится в воду. Постепенно уровень мирового океана понизился и град вновь обнажился.

Я видела снимки града. Очень красивый. Но на воде располагаются обычно торговые грады. А Яма слишком мелкая для грузовых кораблей. Поэтому город был оставлен просто как культурное наследие наших предков. И людей там почти нет, лишь смотрители, которые зарабатывают на посещении своего града, тем и живут.

— Правда? А на берегу реки можно строить? Там есть холмы?

— Там болотистая местность, собираются провести осушение болот.

— Интересно было бы посмотреть на всё это, — сказала я, поняв, что мой собеседник никогда не был в Яме.

Кому только выгодно распускать такие слухи о том, что Яма даже не город. Да, он и правда малонаселённый, но уж никак не маленький.

— А много там домов?

— С десяток домиков, слобода небольшая.

— Ясно. Благодарю за интересный рассказ.

А что можно рассказать о небольшой деревеньке?

Мне подали картошку, чистилку.

— А нож есть?

— Чистилкой ведь удобнее, — возразил кашевар, он улыбался, пытаясь быть доброжелательным. А от этого у меня мурашки от страха бегали по коже.

Может и удобнее чистилкой чистить, зато она — плохое оружие. Мне продемонстрировали все прелести чистилки, но я выбрала нож. Тупой нож. Блин!

— Нож тупой.

— Какая дамочка привередливая, — заворчал кашевар, но протянул мне точилку. — Надеюсь, что хоть с этим справишься.

Я молча наточила нож. Он меня на ТЫ назвал. А я ведь не позволяла. С трудом сдержала себя. Я тут всего лишь помощница кашевара. Так что молчу.

Повар посолил кашу, и тут же меня накрыла тошнота. Блин!

А потом я нечаянно оступилась и огромный котёл перевернулся. Сколько крика было и ругани. На оную сбежались военные. Я стояла, опустив взгляд, под бранными речами кашевара.

— П-простите, я н-не хотела,— старательно заикаясь произнесла я, нельзя улыбаться, только грустное выражение лица. До чего же сложно его держать.

На переполох явился хан. Бросил на меня уничтожающий взгляд.

— Ты сегодня наказана. Будешь сама варить завтрак. Максим, пойдём, есть разговор.

Кашевар ушёл вместе с ханом, а меня оставили возиться с котлом.

Окинула взглядом утварь. Я что — богатырь, поднять такую махину? Как они себе это представляют? Или предполагается, что я в грязную посуду всыплю новую крупу?

Военные разошлись.

— Ты как? — услышала шёпот мужа. Ощутила радость, хотела броситься ему на шею, но он остановил меня: — Нет, возись с едой. Запряги кого-то чтобы тебе котёл отмыли. Мы тут тайно. Я купец. А ты моя жена. Но никаких романтических отношений. Я буду издеваться. Поняла? — всегда поражалась тому, как тонко он угадывает мои мысли.

— Да, мой господин, как скажете.

— Умница, девочка.

— Еда была отравлена.

— Да, я понял. Хан тоже. Так что в ближайшую седмицу* ты у нас кашеварить будешь.

— Как наши ребята? — не спросить я ведь не могла.

— Погибло десятеро. Остальных мы спасли. Проверь все продукты.

Я кивнула и муж больше не общался со мной. Ушёл?

Котелок я вытащила из огня сама, сапогом. В дорогу было велено всем одеться в эту дорожную обувь. На мне, по-прежнему, была дорожная одежда, а вот поверх муж выдал длинную сорочку, закрывающую портки. Сорочка была купленная, без вышивки. Готовые изделия обычно были не доделаны, требуя украшательств в виде вышивки или лент. Муж велел перед отъездом нашить ленты с нейтральными узорами. И хоть в народе это считалось позором, но для купцов было позволительно. Я отошла к реке да отмыла котёл. У вываленной каши уже трапезничали собаки.

— Так, други. Зря вы кашу съели. Хотя может вам без разницы.

За собаками я решила понаблюдать. Сварила новый котёл каши, покрошила в неё вяленное мясо. Остальные продукты тоже проверила. Фрукты были покрыты какой-то дрянью. Мытьё не особо помогало, лишь срезание верхнего слоя. Попросила помочь нескольких молодых ребят, которые чистили мне фрукты. Я вела себя учтиво, так что молодёжь даже пыталась ко мне клеиться.

— Извините, мужики, но я уже замужем.

Муж один раз продемонстрировал своё 'грубое обращение'. Нет, он не обижал физически, но общался со мной грубо, словно я его служанка. После этого его чуть не избили, пришлось заступаться.

Мирослав скрипел зубами, видя вокруг меня толпу ребят, которые с радостью помогали мне готовить. Ревнует. За эти месяцы учёбы мы с ним очень сдружились. Про нежные чувства я не говорю. Для себя я поняла, что его сдержанность в семейной жизни, меня огорчает. Мне хотелось, чтобы его мимолётные ласки выливались во что-то большее, но в постели он ко мне поползновений не делал, разве что иногда мы засыпали в обнимку. И вот сегодня всё изменилось, точнее уже вчера. Он впервые признался в своих чувствах. В орде виделись мы с ним редко, в основном только ночью, спали в обозе. Конец лета, ещё было тепло. Прошло несколько дней, как мы сюда попали.

— Яра, прости меня, — шептал ночью муж.

— Забудь.

— Мне очень неприятно так себя вести. Ты, конечно, иногда можешь вызвать такую реакцию, что я злиться начинаю, но сейчас ты ведь скромница. А все эти парни вьются вокруг тебя, а я веду себя как дурак, причём не специально. Точнее не так, я обзываю тебя специально, но во мне и правда кипит целая буря чувств.

— Хорошо, завтра получишь от меня сковородкой.

Муж улыбнулся и подарил мне поцелуй.

Глава 2

Павшим ребятам мы сложили общую кроду, подожгли и устроили бои. Ещё предстояло встретиться с родственниками и выразить своё почтение и память. После того, как костёр догорел, вещи погибших мы сложили в кучу, и стали возводить курган. Это была память о них. А сверху поставили надгробие с именами, в виде столба, с вырезанными именами погибших и именем Великого Князя Мечникова Мирослава.

На тризну пригласили родственников. Ребята были молодыми, и ещё не успели обзавестись своей семьёй, но у них тоже были родители, которые потеряли своих сыновей, были любимые, братья и сёстры.

Нам всем было жаль ребят, но ведь путь души с уходом из жизни не заканчивается. Они переродятся вновь и начнут всё заново.

Муж тоже принял участие в боях во славу павшим, как и выжившие из нашей свиты. Сразились все, кто хотел. Воины в большинстве своём были подготовлены лучше, но и наши ребята не промах. Мирослав сразился с Ратыем.

Это была великая честь, обычно удостаивались её лишь лучшие бойцы. Но бой ведь был не настоящий, а так, лёгкий, разминочный. Не до первой крови, не до лежащего на лопатках и не в силах подняться соперника, а всего лишь для показа навыков.

Я любовалась мужем. Он был раза в два уже в плечах хана, проигрывал и в силе, но брал своей ловкостью и скоростью. После десятиминутной схватки, они разошлись, обнявшись, не признавая ни за кем победу.

И хоть оба бойца оголились(показывая свою честность, что оружие не припрятано) и были лишь в портках, босиком, муж не снял свою чалму.

После боёв, все разошлись. Обычно ещё полагались блины и медовуха, но орда ограничилась квасом.

По завершении тризны родители павших воинов захотели пообщаться с князем.

Хан их принял у себя, позвали и нас с мужем.

— Простите, но долго ли нам ещё ждать? — родители негодовали от такого обращения, хотя, вели себя почтительно.

Мы же вошли в шатёр и присели на подушки, муж по правую сторону от Ратыя, а я рядом присоседилась.

Хан указал на нас взглядом, потом кивнул. Мирослав снял свой головной убор. Шатёр наполнился сиянием.

Родители склонились в уважительном поклоне, получили в ответ кивок и чалма вновь заняла своё место.

Стало тускло.

— Мы очень сожалеем о гибели ваших детей и наших друзей. И будем хранить о них вечную память.

А дальше муж вознёс хвалу нашим богам и предкам, мы испили кваса и вспомнили каждого погибшего, рассказав кусочек из нашей общей с ними жизни.

Затем Ратый перенёс родителей по домам, а мы остались с мужем одни.

У нас не принято грустить на тризне, но ребята ведь мало прожили, ничего ещё не достигли, и свой долг по отношению к Роду не выполнили. Муж пообещал мне, что приложит все силы, чтобы не допустить повторения. А ещё я видела тоску его в глазах и чувство вины, ведь хан предлагал свою помощь, и всего этого можно было избежать.

Я молчала, просто находясь рядом и держа его за руку. Слова здесь не уместны. Прошлое уже не воротишь, мы не вправе изменять его, даже если и могли б. Мы должны жить дальше, неся этот груз на своих плечах.

На следующее утро муж пропал. Ребята сказали, что его и часть взвода вызвал к себе хан, и они ушли. Не нравилось мне это. Поджилки тряслись, но я запретила себе думать о плохом. У меня тоже немало дел. Нужно проверить продукты.

Под предлогом того, что мне хотелось бы поглядеть, что готовят другие кашевары, меня провели по гарнизону, я пообщалась с каждой девушкой (а приставили к стряпне незамужних), проверила запасы. Всё было спокойно и несколько странно.

Неужели дело было лишь в поварах, но как же фрукты? Я обошла весь гарнизон, расположенный вокруг града Тобольск и ничего не нашла.

Помимо окрестностей города, шатры были и в низинах притоков Иртыша и Тобола.

В град меня не пустили военные.

— Извините, приказа хана не было, а разнюхивать вам тут не стоит. — Парень стал коситься подозрительно в мою сторону.

Раз это привлекает внимание, пожалуй, лучше не упорствовать.

Моя лошадка тоже притомилась и стоило отпустить её пастись.

К обеду вернулся хан со своей ратью. Мужа среди них я не увидела. Ратый встретился со мной взглядом, я показала жестом, что надо переговорить.

Технике жестов нас тоже обучали в последние месяцы. И свои условные обозначения были везде. Со свитой одни, с ханом другие. По сути наравне с мужем был лишь хан, потом я, а потом уже все остальные.

Через полчаса ко мне явился один паренёк лет пятнадцати и отвёл к Ратыю.

Воинскому делу обучались местные дети с младенчества. Не все, правда, шли потом в воины, но обычно такая подготовка оставляла свой след в жизни каждого. Каждый парень мог пройти службу в армии при желании и хорошем здоровье. Те, кто получал образование в высших училищах обычно больше не служили. Учащиеся каждый день тренировались в стенах своего учебного заведения, подготовка была важна как в плане здоровья, так и умении постоять за себя и свою семью. Мало, кто шёл в орду после учёбы, но это не воспрещалось. Тренировались и девчата по два часа каждый день. У девчат упор был на ловкость и умение оборотить силу противника против него. Иногда устраивали совместные тренировки. Цель была: отработать приёмы на более сильном противнике. Парень учился в таких схватках контролировать силу в любой момент. Наносить удар, но при этом в последний момент мог его смягчить, если девушка не успевала среагировать. Такие схватки были обычно со старшими парнями. Чтобы разница в весе, силе и навыках была больше. Наш поток девчат тренировался с ребятами из нашей свиты. И я знала каждого из них не по наслышке.

— Ярослава, здравия!

— Здравствуй, Ратый! Где Мирослав?

— Мне доложили, что ты разнюхивала тут. Что нашла?.

Я скрипела зубами. По идее он выше меня и имеет право не отвечать на мои вопросы.

— Где мой муж? — я начинала злиться. Земля в ответ задрожала.

— Тихо, успокойся! — голос был мягким и обволакивающим. Значит, хан использует СИЛУ убеждения.

Я выскочила из шатра. Сила рвалась наружу. Где Мир?

"Мир!" — и я чуть не упала от возвратной волны. Ощутила, что он где-то тут и ему очень плохо. Закрыв глаза, я пошла, ведомая своим чутьём.

Это был шатёр, больше, чем остальные, белый. Внутри рыскали девушки с подвязанными волосами и в чёрных одеждах. Почему в чёрных? Да потому что все обычно носят белые рубахи. И в гарнизоне вообще все были во всём белом: от чалмы, до портков. А вот медики, поскольку, постоянно с кровью дело имеют, то форму чёрную сделали им, поверх привычной одежды. На руках стерильные перчатки, на головах чёрные косынки с белым "Хером"*. А муж лежал в подушках на клеёнке и весь в крови. Девушки разрезали ему рубаху и собрались класть на операционный стол.