Великий Тигр и Белый Дракон

— Я вас прошу, пожалейте дурака, не рассказывайте никому, что муж мой языком ляпал. За это его арестовать могут, а трактир сжечь. Мы ж не выживем.

— Мы никому ничего не расскажем. И вообще, мы не очень разобрали, что он во хмелю говорил, — глядя ей в глаза, ответил я.

Она вздохнула с облегчением, пробормотала "спасибо" и ушла.

Я заметил, что увиденное и услышанное за день сильно повлияло на Тиля, и не приставал к нему с расспросами. Мы молча легли спать. А проснувшись утром, я обнаружил, что Тиль уже полностью собрался и сидит на кровати, задумчиво глядя в окно.

— Ты вообще спал? — спросил я.

— Спал, — улыбнулся он. Улыбка была очень грустной.

— Что-то не так?

— Да нет, просто я надеялся, что ответ на самый важный вопрос будет не таким, — тихо сказал Тиль.

— И что теперь будем делать?

— Нам срочно нужно в столицу. Поедем другой дорогой. Сэкономим день пути.

— Как скажешь.

Мы быстро собрались и тронулись в путь. Тиль был очень мрачным, что и понятно, он помнил страну другой. Я же, признаться честно, ничего другого и не ожидал. Как и сказал друг, до Фелистара добрались на день раньше. Столица ничем не отличалась от других городов, в которых мы побывали. Такая же грязная, унылая, нищая и запущенная. Остановились недалеко от центра в трактире. Сняли комнату, оставили лошадей и пошли осматривать город. Покрутились на дворцовой площади, "полюбовались" хмурой громадиной дворца. Несмотря на прекрасную архитектуру, он показался мне очень мрачным и зловещим. Даже не могу сказать почему. Но находится поблизости было тяжело. Рядом были здания побогаче и понарядней. По гербам на них Тиль определил, что эти дома принадлежали советникам. Вернувшись в трактир, мы устроились за столом в уголке, заказали ужин и стали думать, что же делать дальше.

Трактир выбирали аккуратно, всякое отребье сюда не пускали. Но я был удивлен, когда в зал зашла пожилая пара. Он был сухонький, среднего роста, седой, с большими залысинами и бородкой клинышком. Она была бы обычной серенькой старушкой с уставшими, грустными глазами, если бы их обоих не отличали богатые наряды. А по тому, как засуетился трактирщик, стало ясно, что и он удивлен таким клиентам. Господа явно были из благородных. Трактирщик быстро сунул мне в руки две кружки пива, за которыми я пришел к стойке, и умчался ублажать новых гостей. Усадил их за стол недалеко от нас и побежал выполнять заказ. Трактирщик был грузным мужчиной. Когда он словно корабль рассекал живое море клиентов, ведя за собой благородных, это было мне на руку. Я спокойно пристроился в кильватере. А вот когда он развернулся, чтобы принести заказ, я оказался у него на пути и счел за благо быстро отойти в сторонку. Пробираясь к Тилю, обратил внимание на богатых гостей. Женщина, сидевшая лицом к Тилю, побледнела и, казалось, была уже на грани обморока. Муж проследил за ее взглядом. Он уставился на парня, тоже побледнел, его рука поползла к сердцу. Я, честно сказать, занервничал, но старался не подавать виду, что замечаю странное поведение стариков. Подойдя к нашему столику, поставил кружки и сел напротив Тиля.

— Веди себя, как ни в чем не бывало, — улыбаясь, сказал я. — Смотри только на меня и улыбайся.

Тиль послушно улыбнулся.

— А в чем дело?

— На тебя очень странно смотрят двое. Только не ищи их глазами.

Предупреждение оказалось напрасным. К нам подошел этот странный господин.

— Здравствуйте, молодые люди, — начал он, явно робея. Я ответил кивком, а Тиль вежливо ответил: "Добрый вечер".

— Простите, что мешаю вашей беседе, — продолжал старик, усаживаясь к нам за стол. Я бы посчитал это невежливостью при других обстоятельствах, но понимал, что у него просто подкашиваются ноги. — Вы чужестранцы, так ведь?

— Да, мы из другой страны, — все так же вежливо ответил Тиль.

— А в наших краях вы, случаем, не бывали?

Мне не нравились эти расспросы, хотя угрозы от старика не чувствовал. Я ощущал его... надежду. Тем не менее, положив ладонь ему на руку и пожелав услышать правду, произнес:

— Может быть, ты, добрый человек, расскажешь, к чему все эти вопросы?

Старик посмотрел на меня так, словно только сейчас заметил, взгляд его стал знакомо остекленевшим:

— Я задаю все эти вопросы, потому что твой друг очень похож на нашего покойного короля Йордина. Всем. И лицом, и статью. Так похож, что я даже испугался, не призрак ли передо мной.

Я убрал руку, вполне довольный ответом. Наваждение прошло. Вельможа побледнел и пробормотал:

— Простите, не хотел вас обидеть или смутить, просто сходство слишком велико... Я не мог не подойти и не заговорить с вами... Простите, я... я, пожалуй, пойду.

И он оперся ладонями о стол, чтобы подняться и уйти. Но Тиль остановил его.

— Возможно, ты обознался. Ведь, насколько я знаю, ваш король умер лет десять назад. Может, я и не похож на него вовсе?

— Нет, я не ошибаюсь, — лицо старика приобрело мечтательно выражение. — Мы с королем были близки. Я знал его, как никто другой. Он был замечательным человеком и разумным правителем. И воином он был очень хорошим, ему достойные соперники попадались редко. Если мои слова тебя не обидели, я повторюсь — ты очень на него похож.

Тиль поднял руку в останавливающем жесте, сказал:

— Прошу, подожди немного, — и, наклонившись ко мне, зашептал: — Стыдно признаться в этом, но я смутно помню, как выглядел отец. Поэтому не могу сказать, прав он или нет. Рядом с кухней я видел картину, похожую на портрет отца. Не дай ему уйти. А я сбегаю посмотрю.

Я рассмеялся:

— Он и так никуда не уйдет, — и жестом пригласил друга полюбоваться на замерших как изваяния людей.

— Что это? Что случилось? — удивлению Тиля не было границ.

— Это магия твоего рода. Я не мог тебя этому научить, потому что не умею. Никто в моей семье не умел.

— И что теперь делать?

— Ну, ты, кажется, хотел искать портрет.

— А если кто-нибудь зайдет с улицы?

— Никто не зайдет. Двери намертво заклинило.

Мы обнаружили целых три портрета на лестнице в подвал. Либо хозяева не знали, кто нарисован на полотнах, либо были законченными роялистами. На всех трех картинах был один тот же молодой мужчина — точная копия Тиля. И хоть на портретах отсутствовали корона и мантия, подбитая горностаем, с первого взгляда становилось ясно, что перед нами король. От него исходило такое же благородство, как от Тиля, совсем как в сказках. Единственное, что их рознило — шрам на левой щеке.

— Он прав, — я озвучил очевидный факт.

— Да, — согласился Тиль, как завороженный глядя на картины.

— Нам нужно вернуться, закончить разговор и подумать, что делать дальше. Нам опасно быть в городе. Тебя могут узнать прежде времени.

— Но трактирщик не выдал меня...Не может же быть, что он меня не узнал.

— Не выдал. Но тут целых три варианта. Либо он тебя не узнал, что маловероятно. Либо он роялист. Да, с такими правителями любой станет роялистом, но рассчитывать на это не стоит. Ведь есть и третий вариант — он хочет выслужиться перед советниками.

Тиль вздохнул:

— Ладно, пойдем обратно. Что гадать...

Он с видимым усилием оторвал взгляд от картин и быстрым шагом вернулся за стол.

— Как мне заставить их снова двигаться? — по-деловому спросил он.

— А как ты заставил их застыть?

Он неопределенно пожал плечами:

— Просто захотел.

— Значит, и теперь достаточно лишь захотеть. Очень многое в колдовстве зависит от силы желания.

Тиль чуть нахмурился, и нас снова захлестнул многоголосый гомон.

— Я не обиделся, — покачал головой Тиль, не спуская глаз со старика. — Я так похож на короля Йордина, потому что я его сын, Тилерон.

После такого заявления вельможа не упал только потому, что уже сидел. Он судорожно вцепился в руку Тиля, словно боясь выпустить видение, напряженно вглядывался в каждую черточку лица друга, словно не мог поверить ни глазам, ни ушам.

— Принц Тилерон, — прохрипел он. — Неужели это возможно? Небеса знают, я надеялся изо всех сил... все эти годы... Я знаю, за твою голову была назначена огромная награда, неофициально, конечно... Но советники и Котто делали все возможное, чтобы поймать тебя... Зачем ты вернулся?

— Чтобы наказать убийц отца и вернуть стране жизнь. Но мне нужна помощь.

— Ты можешь полностью располагать мной. Отныне я твой покорный раб, — старик попробовал поклониться из положения сидя.

Тиль посмотрел на него очень удивленно и ответил:

— Мне не нужны рабы, но нужны верные друзья.

Не думал, что вельможа так отреагирует. Если вежливо, то он прослезился. А если честно, он разрыдался.

— Так же мне ответил твой дед, — пробормотал он, вытирая слезы.

А, ну тогда ясно. Мы с трудом успокоили графа Иртео, так звали нашего нового знакомого, и велели ему пока даже жене не говорить, кто мы на самом деле. Он пригласил нас в свое поместье, мы договорились встретиться за городом через два часа. Когда граф ушел к жене, Тиль спросил:

— Как ты думаешь, это не было ошибкой, довериться ему?

— Нет, не было, — я покачал головой.

— Знаешь, я вспомнил его, когда он назвался. Он сильно постарел...Они с отцом действительно были дружны, но сейчас... Я сомневаюсь в правильности своих действий.

— Не стоит. Он любил твоего отца как сына, которого у него никогда не было. Он всегда будет на твоей стороне.

— Откуда такая уверенность? — удивился Тиль.

— Меня сложно обмануть... Как бы корректней объяснить... Это своего рода магия моей семьи. Я чувствую эмоции людей. Настоящие, а не те, что они хотят показать. Это большая редкость, когда люди показывают те же эмоции, которые чувствуют.

Я не добавил, что именно это нравится в Тиле мне больше всего. Его искренность — огромная редкость.

С графом мы встретились за городом в условленном месте. Когда я увидел старую, на ладан дышащую карету, я понял, что дела у некогда богатого вельможи уже давно очень плохи. Графиня, завидев нас, побледнела и схватилась за сердце. Но осознав, что перед ней живые люди, плача, бросилась обнимать нас обоих. Словно истосковавшаяся по обожаемым внукам бабушка.

Родовое гнездо Иртео несло такую же печать разрухи, как и вся страна. Огромное здание большей частью пустовало. Жилыми оставались лишь несколько комнат. Остальные даже не пытались топить. При всем желании толстенные каменные стены прогреть очень сложно, а уж учитывая безденежье, и вовсе невозможно. Слуг осталось двое. Да и у тех, как оказалось, нервы ни к черту. При виде Тиля служанка грохнулась в обморок, а дворецкий побледнел и буквально онемел на весь вечер. Только бросал на Тиля странные взгляды и глупо улыбался. Я и представить не мог, что мой друг будет так узнаваем. Ну что ж, тем лучше.

В карете разговаривать было невозможно. Ладно бы она просто гремела, но это транспортное средство подскакивало на каждой кочке так, что я боялся откусить себе язык. Дом графа мне тоже вспомнился. Правда, раньше он был значительно более живым и теплым.

За ужином у меня вначале выспросили, как я жил последние годы, как познакомился с Янином. Мой рассказ был коротким и сдержанным. Важнее был подробный рассказ о делах в стране, оценка политический обстановки изнутри. Граф в полной мере удовлетворил мое любопытство. Он рассказывал, называл имена, а меня настигало прошлое, — к каждому имени память подбирала подходящее лицо.

— Когда советники убили короля, а тебя объявили пропавшим, они начали делить власть. Изначально королем должен был стать Гер, но на него напал тигр. А если человек при смерти, то управлять страной он не может. Вначале советники просто ругались, а потом дошли и до вооруженных столкновений. Дворянство первые несколько недель металось, не в силах определиться, а потом разбилось на лагеря. Ворги, например, поддерживали Итона. Санто и Таньес стояли горой за Гера, а Навиньон-старший жизнь был готов отдать за Лоттиса, что он, в конечном счете, и сделал. Затони боролись за Тана, а Марас бились за Берна.

— А за кого были Иртео? — спросил Янин бесцветно, словно мимоходом.

— Иртео были за Иртео, — выпрямившись, с достоинством ответил граф. — Еще несколько семей поступили так же. Мы защищали свои земли от разорения и грабежей. За что и поплатились. Вивьесы потеряли обоих сыновей, Арлоны племянника. Ты, мой принц, наверное, его помнишь. Виктор Арлон, вы часто играли вместе. Такой плотный, с темными волосами. Он был немного старше.

Я кивнул, я действительно помнил его, совместные забавы... Смерть Виктора огорчила, словно умер кусок моего беззаботного детства.

— А духовенство? — вспомнился красивейший собор в центре Фелистара. Мы проходили мимо него с Янином сегодня, он показался обветшалым...

— Духовенство? — переспросил Иртео с горечью. — Церковь не поддержала новых правителей. Епископ объявил советников убийцами и отступниками. Не знаю, может, ты помнишь, преподобный Веллир был честен и прямолинеен. Что само по себе редкость, а учитывая его сан.... И не всегда держал язык за зубами. На следующий день после этого заявления он умер. Сердце. Хотя, конечно, никто не верит. Двое кардиналов в течение недели отправились за ним. Потом церковь чуть ли не запретили. Часть храмов снесли... Весь церковный налог советники перенаправили в свои карманы. Так что священники остались, но их мало. Так сказать, на подножном корму.

— Закономерно, — буркнул я.

— Самым странным было поведение Котто, — продолжал граф. — Он месяца два метался по своим владениям и рядом, ни к кому из враждующих лагерей не примыкал и вообще не занимался политикой. А когда он нанял Рудниса, охотника за головами, мы поняли, что Котто напал на твой след и хочет с помощью неоспоримого "козыря" — живого наследника — заполучить преимущество. А через полгода на Ролин напали с юга, — Иртео вздохнул. — Мне даже трудно обвинить соседей в вероломстве и нарушении мирного договора, потому что договор был подписан с Йордином, а советники за своими распрями его не продлили. Удар мы отразили, целостность страны не пострадала. Советники попытались договориться. Попытка закончилась сражением при Тулонке. Вторая попытка примирения тоже закончилась сражением. И нельзя сказать, что только советники были тому виной. Поддерживающие их дворяне не смогли помириться. А советники в свою очередь не доверяли дворянам из семей оппозиционеров. И думали, что кто-нибудь из них уж точно затеет смуту. Третьи переговоры почтил своим присутствием граф Котто. Он потребовал разговора только и исключительно с советниками. Без свиты и свидетелей. Все подумали, что Котто схватил-таки принца. Но оказалось, что у него была идея мира и благополучия. Советники выслушали его, подписали документы и стали равноправными партнерами. За свою идею Котто получил титул маркиза. А буквально через неделю ночью случилось страшное. По всей стране в дворянские дома врывались вооруженные отряды, выхватывали из постелей по одному из членов семьи, — ребенка, брата, мать, — и увозили их во дворец, который восемь лет назад стал тюрьмой для наших родственников. Так все, вне зависимости от своих политических предпочтений и заслуг, оказались в одном положении.