Жизненное пространство

— Как теперь? Идти сможешь?

— Вроде. Только спать охота.— Неуверенно ответил он. С околицы раздавались хлопки аномалии, потом появился Витя и спросил:

— Как тут Шустрый? — Ох, и ответил бы....

— Ни как. Раненый он, придётся подвезти. Понесём его под руки. Двое твоих бойцов несут, мы с тобой в охранении. Концы зачистили?— Говорил я для всех, но встрепенулся только этот тощий оглоед с трофейной "немкой". Витя без запинки, помня уроки прошлого, ответил:

— Да, всё чисто. Можем идти.

— Тогда выдвигаемся. Идём быстро, но осторожно: делим на сектора маршрут. Я пойду замыкающим, ты поведёшь. Зря не пали, огонь, только если нам кто-то угрожает, в серьёзную драку не лезем, нам ещё часа полтора идти.

... Двигаться по пересечённой местности с раненым, понимая, что скоро ожидается прибытие сильного и во много раз превосходящего тебя по численности, вооружению и, местами, выучке противника — удовольствие ниже среднего. Нарвись мы с новичками на простой патруль военных... Я то, скорее всего, уйду, но вот молодняк ляжет весь. Не, лучше не будем о грустном. Мы шли круто забирая на юго-восток, обходя по широкой дуге мост и маршруты военных патрулей. Я слушал эфир. Но кроме обычной болтовни на общем канале, ничего слышно не было. Закодированное бормотание, характерное для вояк, не выходило за рамки обычного в таких случаях, дежурного радиообмена. Похоже, либо стрельбу на АТП просто не восприняли как нечто серьёзное, либо командир района медленно соображает. Так часто случается — наблюдатель или командир блокпоста, обнаружив изменение обстановки, доложит по команде, но пока запрос и ответ гуляют по цепочке "командир-подчинённый". Ну а потом время уже упущено; многое зависит от личной инициативы, в нашем случае патруль никто не выслал. Однако острых моментов избежать не удалось. Витя, шедший впереди, вдруг поднял руку вверх, давая знак к остановке. Ребята, что несли раненого Тараса, чуть ли не рухнули на пожухлую траву, так их вымотало сегодняшнее приключение. Я подошёл к "предводителю команчей" и сам увидел, на поляне шёл бой: стая из пяти слепых собак, нападала на кабана. Свин был хорош: огромная туша с двумя парами пятнадцатисантиметровых клыков и ростом в холке примерно метр. Витя вскинул МП5, я осторожно, не делая резких движений положил руку на ствол и с силой пригнул к земле:

— Пусть дерутся, обойдём. Им сейчас не до нас...

Молокосос с жаром перебил:

— Копыта кабана и клыки, это ж ходовой товар! Сотни по три можно срубить....

— Оставь.

Витёк окрысился, даже попытался вырвать оружие , но я держал крепко:

— Тебе хорошо говорить: хапнул себе почти весь хабар с бандюков... — Мне это надоело, позже, с Виктором у нас будет короткая и очень приватная беседа. Но пока, надо идти, придётся убеждать:

— Собаки, услышав стрельбу, убегут. Секач бросится на нас. Твой паршивый девятый миллиметр его не остановит, кабан явно не один тут, может прибежать его подруга или вояки, что как раз сейчас, скорее всего, идут по мосту, метрах в трёхстах от нас. И тогда, покрошат вас, заметь Витя: я говорю вас, потому что я возьму раненого и уйду. Ты и твои лягушата не моя забота в принципе. Решай, как оно будет на этот раз: кабанов тут немеряно. А жизнь у тебя только одна.

Не люблю таких как этот парень "живчиков", они сначала сделают, потом задумаются: "что же я натворил?" Но это если башка на плечах ещё не оторвана, конечно. Ослабив давление на Витин ствол, я убрал руку, незаметно, ставя её в положение из которого можно ударить ножом в висок. Фейерверк мне не нужен, да и скакать по рощицам и кустам с раненым Тарасом, отстреливаясь от вояк и монстровья — не наш выбор. К тому же, с наступлением сумерек, неизвестно кто прорвался к Кордону: вполне можно поручкаться с кровососом или кем похуже. Но дуракам, вроде этого любителя охоты и рыбалки сегодня везло: Витя послушался, и мы пошли дальше, обойдя место схватки. Я оказался прав: кабаньи следы говорили, что тут ещё свинья и несколько поросят. Когда стало смеркаться мы вышли на околицу деревни новичков. Путь занял два с половиной часа. Вышло на час дольше, чем планировалось, но безопаснее и вернее получилось именно так. Тут с солнцем творились странные вещи: низкие тучи почти не пропускали солнечного света, иногда даже днём становилось темновато. И этот полумрак, плавно перетекал в темень, которая наступала часов в восемь вечера. Так было не всегда, иногда солнышко всё же выглядывало, и день был как день: с нормальным закатом и светлым днём... но слишком редко это бывало. Кто-то называет пасмурную погоду депрессивной, давящей. Не знаю, мне нравится именно такая. Может это оттого, что ещё со службы закрепился своего рода условный рефлекс: если погода дрянь, значит преимущество на моей стороне. А может быть, я просто не люблю яркий солнечный свет и тёплую погоду. Трудно отделить привычку от правила привитого работой, когда и то и другое сосуществуют в тебе вместе, уже много лет.

Вот вроде и добрались. В Тошниловке горел свет, струящийся из окон, приглушённо выл какой-то блатной шансонье в записи (что-то про журавлей и чёрного ворона). У костра же тихо тренькала гитара, усталые бродяги обменивались новостями, накопившимися за день. Две пары сталкеров патрулировали улицу, ещё трое часовых я заметил по периметру деревни, причём одного в самой высокой точке: на крыше самой высокой развалины в деревушке. Грамотно. Мы остановились, и я стал инструктировать Витю и его друзей:

— Значит так, воины, вот версия для баек у костра: ты, Витя, совместно со своими друзьями, ВТРОЁМ, освободили Тараса из лап бандитской шайки. Скажете о том, что бандиты все перепились и вообще : круче вас только горы, — я повернулся к раненому: парень имел усталый вид, но был в сознании — Тарас ты всё понял?

-Да, Антон, я...

Пришлось напомнить:

— Меня НЕ БЫЛО, парень: тебя вытащил Витя и его хлопцы. Понял?— Парень кивнул, но как-то упрямо на меня глянул:

— Но я добро помню, Антон.

Ух и упрямый пацан! Помнит он....

— Да сколько угодно помни. Не трепись только.— Повернулся к остальным:

— Витя, как придёшь, подойди к Волку, скажи: Антон ждёт его у входа в нору Сидоровича. Дальше сами, ребята. Позаботьтесь о раненом. Общий привет.

Парни подхватили раненого, и пошли к "тошниловке". Там, помимо ресторации, был какой-то врачеватель: то ли бывший хирург, то ли зубной врач, но больше вылечил, чем угробил. Скорее всего последнее, поэтому до сих пор жив. Оглоед Витя гордо возглавлял колонну вернувшихся, выступая с видом бывалого ворона здешних мест. Я же обошёл деревню вдоль забора справа и оказался у входа в "отель" Сидоровича. Снизу струился жёлтый и какой-то родной, свет электрической стоваттной лампочки. Усталости почти не было: привычная и любимая работа принесла с собой хорошее настроение. Подошёл Волк, мы пожали друг другу руки. Всегда могу определить характер человека по силе рукопожатия: если оно вялое — человек так себе; если давящее — скорее всего напористый и хамоватый задира; А если как сейчас — твёрдое но вместе с тем осторожно-деликатное, с таким мужиком можно идти в разведку. Лидер местных старателей кивнул на развалины ещё одной хаты, стоявшей на отшибе. Крыши у дома не было но в окнах даже сохранились стёкла, чудом оставшиеся не выбитыми. Мы прошли в смежную с бывшей кухней комнатку, чьё единственное окно выходило на местное кладбище. Нестройные ряды сталкерских могил, тянулись в три кривых рядка. Я насчитал сорок один холмик, сорок одну оборвавшуюся жизнь искавших счастья и удачи людей. Присев на гнутый алюминиевый тарный ящик я выжидательно посмотрел на Волка, который присаживаться не спешил, топчась в дверях комнаты. Наконец собравшись с духом, вожак новичков начал без обиняков, с благодарностей:

— Антон, спасибо тебе, выручил. Угнали бы пацана на Свалку, а "бычки" долго не живут. Сами бы мы его вряд ли отбили.— Но меня интересовало другое, и я поинтересовался:

— "Бычки", это вроде рабов и отмычек. Я всё правильно понимаю?

-Да — Видно было, что тема не на шутку волновала собеседника — Бандосы ловят неопытных одиночек, иногда целые группы. Кроме того тут у нас бродят стрингеры. Журналисты, лезущие в запретную зону, далеко от мест подконтрольных вменяемым группировкам и военным. Просто дураки — "экстремалы" чуть ли не со всего мира. Думают нервы себе пощекотать, вот и отлавливают их бандиты и пользуют, перепродают как скот. За не шибко побитого или свежего пленника, дают до пяти тысяч рублей...

Волк со злостью сплюнул в сторону. Информация была более чем исчерпывающая, пора подводить черту:

— Ясно. Бизнес прибыльный одним словом....— Волк вскинулся:

— Прибыльный?! Волк даже приподнялся — Да.... Это же ЛЮДИ...

Я успокаивающе поднял руку раскрытой ладонью вверх в защитном жесте:

— Когда сказал "прибыльный", я не сказал, что одобряю. Извини, брат, просто голос у меня такой... невыразительный что-ли. Ты вот о чём подумай: зачем бандитам отлавливать "бычка" на Кордоне, ведь скорее всего у них карточки беженцев и они мирно прошли через блокпост под виадуком. "Бычок" перетащил им оружие через радиоактивную насыпь и на обратный заход у них имелся и ещё один такой же носильщик. Я не переоцениваю ум уголовников, но по опыту общения там, в мире, знаю, что народ это по-своему изобретательный. Они пришли сюда за чем-то, или за кем-то ещё. А Тараса взяли от жадности или по форс-мажору. Им не зачем светиться с оружием. Не зачем шуметь. Да ещё и под носом у военных. Подумай об этом на досуге и дай знать тем, кому это интересно. Думаю, тот контейнер и его содержимое, подобно камню, брошенному в воду.... От него уже идут круги и хорошо, если они не превратятся в цунами.

Волк задумался, потом кивнул, соглашаясь, толи со мной, толи с какими-то своими соображениями.

— Лады. Я скажу... Да!— Он почти уже повернулся, чтобы уйти но полез в карман— Вот возьми, это артефакт "Медуза", вроде как от пуль бережёт, только фонит чуток. Это не оплата, просто знак признательности. Ещё раз спасибо тебе за Тараса, он брат моей жены, родня как-никак.

Вложив мне в руку небольшую коробочку с латунно поблёскивающим артефактом, слабо просвечивающим, сквозь матовую крышку контейнера, попрощался и вышел. В узкое оконце с грязным стеклом было видно, что шагал он в сторону стоянки новичков, в сторону могил Волк привычно не смотрел нарочито опустив голову в землю, будто искал что-то в карманах штанов.

...Я спустился в бункер, кивнул Сидоровичу. Прошёл к себе в комнату, рассортировал трофеи по трём ящичкам в шкафу. Потом занялся оружием. Уход за личным оружием — моя слабость, вроде медитации для буддистов, только реально помогает в жизни. Сначала пистолет и осмотр глушителя удивил — износ нулевой. С автоматом вышло без сюрпризов, всё штатно. Заново снарядил магазин к пистолету, вогнал в рукоять, дослал патрон, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. Затем занялся автоматом: отсоединил и снарядил заново тот магазин, что был в нем, передернул затвор, выбросив патрон; разобрал и смазал сам ствол. Не торопясь, собрал его и присоединил магазин; дослал патрон и поставил на предохранитель. Пока занимался оружием, поспел чаёк. Листья уже все опустились на дно кружки и по комнате поплыл аромат безопасности, как я его себе понимаю: запах оружейной смазки смешивался с ароматом чая, брезента и кожи. Смакуя каждый глоток, распечатал ещё один армейский рацион, с расстановкой поел. Мыслей в голове не было никаких, только одни отголоски минувшего боя и чувство удовлетворения оттого, что всё прошло, практически так, как задумывалось и эта охота не последняя.

Меня удивляли окружающие люди — они видели главную опасность где угодно: в аномалиях, мутировавших животных, очагах радиоактивности и напрочь не замечали самой главной угрозы своей жизни. Угрозы исходящей от себе подобных. На мой взгляд, реальность была проще: аномалию можно обойти, зверя можно убить или перехитрить, радиоактивное пятно тоже не причинит вреда, если о нём знаешь. Но вот люди.... Эти дадут фору любой аномалии или кровососу, поскольку смертоноснее первых и умнее вторых. Зверь, даже самый хитрый и коварный, это всего лишь зверь: изучи его повадки, научись добывать и вот — он тебе уже не опасен, так же думаю и с аномалиями: обходи их стороной, изучи особенности и они сами на тебя не полезут. С человеком всё хуже: этот нападёт без причины, а если захочешь его обойти, примет за слабость и тогда ещё вернее нападёт. Зная это и внимательно относясь к окружающим, только так тут можно жить.

Позже, занялся трофейными КПК, перенёс к себе в память рабочие контакты покойных, координаты тайников и схронов, рабочие частоты и позывные занёс в память сканера. Если имя или позывной всплывёт, сканер автоматически эту частоту подхватит и я буду в курсе разговора. В некоторых случаях даже пеленг возьму. Сами устройства я уничтожил, а флешкарты положил в пустой контейнер для артефактов. На подобный случай, я накупил их много, кроме того они экранируют любой из известных видов излучений, мало ли что. Заложив их коробками с патронами, прибрал добычу в дальний угол верхнего отделения шкафа. Глянул на часы: 19:26. Ладно, пора пойти на воздух, посижу у костра, пообщаюсь с людьми, да и трофейные стволы надо пристроить. Само собой, что модерновое итальянское ружьё или АКС, ни уж тем более "макарка" (23), мне были ни к чему. Пистоль может быть и пригодился, но я предпочитаю "стечкин", а вот "калаш" АКС, в народе зовущийся не иначе как "весло" продам даже не задумываясь.

У бочки, с вечно горящим костром внутри, полукругом сидело пять человек, ещё трое бесцельно слонялись вокруг. Волк стоял чуть в стороне у стены самой высокой хаты в деревне. Я знакомой дорогой направился к оружейнику. Несмотря на поздний час Михаил Анатольевич встретил меня самолично. Оружейный барон чистил ствол моего бывшего карабина М4. Занятие его настолько увлекло, что мне невольно открылся кусочек истинной сущности этого человека: такая любовь сквозила во всех его движениях и выражении лица, что было ясно, что является для Цвирни радостью всей жизни. Он любил оружие и по-моему страсть эта перевешивала в нём торговца, что не редкость среди увлекающихся чем-либо очень серьёзно, людей. В моём случае это было хорошо; можно не опасаться некондиционного ствола или ненадёжных боеприпасов. Теперь я практически был уверен: этот конкретный торговец, может содрать три шкуры, но траченный или негодный товар он не продаёт. Играл, по-прежнему "The Doors", только на этот раз, я попал на композицию "Touch me". Цвирня поднял на меня взгляд, внимательно присмотревшись, поприветствовал, отсалютовав ёршиком:

— А-а! Доброго вечера, молодой человек! Таки я очень рад видеть вас невредимым и, я вижу не пустым — Мельком глянув на мои трофеи быстро добавил — Сразу говорю: больше я ограбить себя не дам, я уже прямо отсюда вижу, что АКС этот сильно траченный, а вот ружьишко.... Ну давайте поглядим....

Михаил Анатольевич буквально выхватил у меня SPAS, на свет была извлечена отвёртка, карабин был в мановение ока собран и убран в недра под прилавком и уже через пять секунд, трофейное ружьё было разобрано на составляющие. Оружейник бормотал нечто невразумительное и понятное ему одному. Потом так же быстро собрал ружьё, небрежно осмотрел АКС: