— В моей жизни много жестокости и грязи. Я сделал много зла, Оксана.
Прошлое не имело значения, и всё же она поёжилась от холода, пробежавшего по спине после его слов. Что такого сделал Семен, после чего пути назад уже нет? Ей стало страшно, но Оксана только крепче прижалась к нему и растеряно прошептала:
— Что же нам делать дальше?
— Оксана, — он сжал её руку и через силу вытолкнул страшные слова, — дальше "нас" уже не будет.
Наотмашь хлестнуло чувствами Семена. Внутри что-то надорвалось, и сейчас ментальная кровь била фонтаном. Раньше Рыцарь умело закрывался от неё, но теперь их связь окрепла. Тем страшнее происходил разрыв. Плавились ростки привязанности, вплетенные друг в друга, разлетались раскаленными брызгами по беззащитной без привычной брони душе. Она чувствовала его боль как свою, и с трудом удержалась на ногах. На глазах снова выступили слёзы, и она порадовалась, что Семен не видит её лица.
Оксана все-таки всхлипнула, не в силах вынести их общую муку. Чувство, светлое и окрыляющее, подстегивало бороться, но совсем некстати вернулась прежняя Оксана. Она всегда плыла по течению, и сейчас отчаянно хотела забиться в темный угол, где никто и ничто её не ранит. Этой Оксане хотелось ударить Семена, наговорить гадостей, накричать. Она отпрянула от Рыцаря, а он не удерживал, даже не обернулся.
Оксана медленно возвращалась в спальню, втайне надеясь, что он последует за ней, но за спиной было тихо. Столик у потухшего камина, книга на диване. Семен читал её, когда она утром вышла к нему. Одежду они собрали ещё вчера, но в памяти оживал треск поленьев, уютное тепло, нежность и сила прикосновений. Желание вернуться, обнять его и никогда не отпускать становилось невыносимым, но ему не нужны были утешения и любовь. Рыцарь вычеркнул её из своей жизни, как всех близких.
Кого она пыталась обмануть? У чувствующих не случалось счастливых историй любви. Их дар — сплошное проклятие, если не так, то иначе. Её привычный мир рухнул в ночь убийства француза, но ничего изменилось. Она продолжала беззаботно порхать по жизни — от цветка к цветку. Потом появился Семен, но у неё не хватило смелости жить рядом с ним — ведь для этого нужно было отказаться от стабильности и уверенности в завтрашнем дне!
Оксана наплакалась вволю, попеременно ругая себя и его, собрала вещи, умылась и попросила Семена отвезти её домой. Они уже все сказали друг другу, и никто не стремился завязать разговор. Если бы не радио, отвлекающее от грустных мыслей, Оксана сошла бы с ума. Когда ведущий бодрым голосом пожелал потрясающего вечера, ей показалось, что он издевается.
Дорога на обратном пути невыносимо растянулась. Оксана обрадовалась, когда Семен остановил машину возле её дома. Хотелось позорно сбежать, только чтобы не чувствовать его боли и вины. Хотелось обнять и попросить прощения, поблагодарить за чудесные дни, проведенные с ним, но Оксана истуканом застыла на сиденье. Маленькая девочка внутри топала ножкой и напирала на обиду.
Осознание того, что это последняя встреча, доходило до неё постепенно. Они больше не увидятся, Семен не станет отвозить её на работу, приезжать на ужины, смеяться и внимательно слушать всякую чепуху, о которой она способна говорить часами. Она не посмотрит в его глаза, не почувствует странное сочетание силы с нежностью и вниманием. Они никогда не потанцуют, не поедут летом в канатный городок.
Зато останется бабушка, у которой Оксана привыкла "отмечаться" из месяца в месяц. Саша по-прежнему будет называть её легкомысленной дурой, а отец звонить раз в полгода, чтобы убедиться, что ей хватает денег и сказать, что скучает. Останутся клубы, танцы и похоть, многочисленные любовники, и в каждом из них Оксана тщетно будет искать его черты.
Семен открыл ей дверь машины и протянул руку. Тепло его ладони было настолько родным, что Оксана с трудом поборола желание заключить Рыцаря в объятия.
— Прости меня, Оксана. И спасибо за наши дни.
Оксана встрепенулась, услышав в его голосе свои мысли. Зацепилась за слово "наши", как за спасательный круг. Он сказал, что "их" больше нет, но чужие люди так не расстаются.
В глазах Рыцаря застыло искреннее сожаление об утраченном. Сожаление и упрямство, силу которого она оценила в первую ночь их знакомства. Он не откажется от своих слов и не отступится, хоть падай ему в ноги и умоляй.
— Мне не за что тебя прощать, — Оксана подалась вперед, целуя его в губы. Их последний поцелуй, в который она вложила всё отчаяние, нежность и надежду. — Обещай, что вернешься ко мне, если передумаешь.
Он не ответил, но, по крайней мере, она попыталась.
Оксана, не оглядываясь, шла к подъезду. Семен сел в машину — она слышала, как хлопнула дверца и зашумел двигатель, но автомобиль не тронулся с места. Она знала, что Семен тоже прощается с ней: сейчас и навсегда.
Оксана отсекла его от себя: чувствовать это и дальше становилось невыносимо. Ноги подгибались, а на вдохе грудь перехватывало спазмом. Она пыталась глубоко дышать, но тогда наружу рвались крики. Домофон отозвался противным писком, и раскрытая пасть подъезда приняла её в свой полумрак. За спиной захлопнулась дверь, разделяя их.
Оказавшись в квартире, Оксана бросилась к окну, но Семен уже уехал. Плотина терпения прорвалась, и хлынули слезы. Она сползла на пол, судорожно всхлипывая и растирая глаза кулаками.
Часы её счастья остановились сегодня.
— 12 -
Правду говорят, что беда не приходит одна. Новости от Насти, которая его замещала, не радовали. Она с трудом справлялась с припадочным инвестором, который требовал личной встречи с ним, и внезапно возникшими проволочками с землей под застройку. Несмотря на запреты и предостережения врача, Демьян все-таки поехал в офис. Общение с партнером, обеспокоенным срывом сроков, радости не доставило, но проблему нытья решили. Демьян и сам не терпел бюрократию, но ещё больше он не выносил скандальных мужиков. Не всегда получается обойти острые углы, но умение держать удар — черта породы.
Лечащий врач был недоволен тем, как идёт восстановление. Для мужчины его возраста он слишком медленно поправлялся. Загвоздка заключалась в том, что Демьян не был обычным человеком. Прогнозы выводили из себя, и он знал, почему. Примеры Элизабет Мур и Кости Лезина совсем не вдохновляли. Эльза говорила, что у Вальтера тоже пошатнулось здоровье, а сколько тех, кто об этом просто молчит или ещё ничего не заметил?
Демьян действительно медленно шёл на поправку, даже для человека. Слабость накатывала внезапно и не отпускала подолгу. Головокружения и тошнота после сотрясения, не прошли до сих пор. Временами выпадало зрение, а ребра продолжали болеть. На последних снимках перелома запястья тоже не было ничего утешительного. Демьян понимал, что начал сдавать, и чёртова авария, кем бы она ни устроена, подстегнула этот процесс.
Единственной отдушиной оставалась Ванесса. Умная, сексуальная, она умела быть жесткой, но с ним её женственность перекрывала деловую хватку и личные интересы. Они почти не говорили о покушении. Однажды Ванесса все же спросила о том, что произошло в ту ночь, и в её вопросе Демьян прочёл нечто большее, чем готов был услышать. Небезразличие. Ему нравилось, как она говорит о Москве и её искренность. Рядом с ней он оживал.
Анжела не раз заговаривала о том, что столь частые визиты выглядят непристойно, что пойдут слухи. Демьян понимал, что она права, но Ванесса была ему нужна. В отличие от остальных, она не носилась с ним, как с писаной торбой, и рядом с ней он неизменно чувствовал себя на высоте. Ради неё Демьян послал ко всем чертям правила приличия, всё современное общество с его фальшивым ханжеством и двойную мораль Анжелы. Он до сих пор не был уверен, что она не ведет игру за его спиной, на пару со Стрельниковым. Недоверие по-прежнему оставалось на уровне подозрений. Звоновский не нашёл ничего, но легче не становилось. Измененные умели заметать следы.
Как бы Демьян ни противился, именно с Михаилом ему хотелось поделиться сомнениями. Словно по старой памяти, когда он обращался к нему за советом, и несмотря на колоссальную разницу в возрасте, вовсе не считал это зазорным. Тем ужаснее было знать, что именно Стрельников мог подставить Вальтера. Возможно, и не только его. Мысли о том, что покушение — дело рук Михаила, напоминали болото. Чем больше пытаешься от них избавиться, тем быстрее погружаешься в гнилую тину, из которой не выбраться.
Михаил вернулся из Европы внезапно, и без звонка, приехал к нему.
Стрельников всегда казался Демьяну невероятно светлым, но нынче от былого мало что осталось. Нахмуренные брови, опущенные уголки губ и уставший взгляд. Боязнь быть раскрытым и проиграть или искреннее желание помочь выпутаться из паутины, которая липкой дрянью растянулась над Москвой со дня смерти Филиппа?
— Я нашел Лоранс, Демьян. Во Франции, на их с Филиппом вилле. Она мертва. Якобы отравилась. Бутылка кальвадоса и снотворное. Списка при ней, разумеется не было.
Демьян откинулся на спинку кресла, здоровой рукой ослабил галстук.
— О чем ты хотел поговорить со мной в тот вечер?
— О ней. Я узнал, что она в Европе. Возможно, если бы вылетел в тот же вечер, застал бы живой.
Уголок губ невольно дернулся. Как всё замечательно выходило, просто один к одному. Измененные умели прятаться и выжидать, но он рассчитывал найти Фелисию и увидеть картину в целом. Нынче все ещё больше запуталось. Плюс очередное убийство. В Штатах и Азии этому явно не обрадуются — список утрачен.
— Зачем ты просил Сашу следить за мной? Почему не спросил прямо?
От старшей Миргородской не было никакого толка. Гонора у неё на целый выводок себе подобных, а среди талантов разве что умение раздвигать ноги. Какой надо быть дурой, чтобы при своих способностях позволить Стрельникову разглядеть в ней наблюдательницу?!
Демьян не стал ходить вокруг да около.
— А ты бы спросил? — усмехнулся он.
Михаил ответил не сразу, пристально глядя в глаза. Умение Стрельникова держать удар Демьян ценил.
— Я сожалею о том, что произошло много лет назад и хотел бы это изменить, но прошлого не вернуть.
— Мне наплевать на прошлое, Миша, — Демьян подался вперед и поморщился от боли, пристально посмотрел на него, — а вот настоящее расстраивает. Вальтера вытащили из норы на мое имя, и вариантов, кто мог этому поспособствовать, не так много.
Михаил нахмурился, словно хотел что-то сказать и в последнюю минуту передумал. Взгляда, так или иначе, не отвел.
— Анжела обеспокоена тем, что Рэйвен ведет нечестную игру, используя Ванессу Нортон, — он по-прежнему был спокоен и держался со свойственным ему дружелюбием.
Это "спокойное расположение" Демьян уже наблюдал, когда стараниями Михаила Клара отправилась в Орден, и все они оказались под угрозой. Но Клара и Вальтер — не одного полня ягоды, и ситуация нынче другая в корне.
— При чём здесь Анжела?
Стрельников невесело усмехнулся.
— Она уговаривала меня оградить тебя от влияния Ванессы Нортон.
Он не сказал "как в свое время от Клары", но Демьян услышал эти слова в затянувшемся молчании.
Стрельников продолжал хмуриться:
— Меня напрягает дружок Оксаны Миргородской. У парня взгляд, как у измененного после голодной недели. Я ничего не нашел, но...
Демьян вспомнил свои ощущения от Тихорецкого. Он знал о нем гораздо больше, чем рассказал Михаил. Пристальное внимание к персоне ухажёра Оксаны не прошло даром. В ночь покушения Тихорецкий исчез в неизвестном направлении, а к утру следующего дня вернулся. В начале апреля он ездил в Кельн, к Зольнеру, после в Ньюкасл, на встречу с директором местного рекламного агентства. Звоновский лично отправился в Германию, чтобы всё выяснить, но в живых Зольнера уже не застал. Автомобильная катастрофа. Вокруг Тихорецкого тоже творилась какая-то чертовщина.
Кем бы этот загадочный Семен ни был, он явно знал о мире измененных. Кто-то со стороны американцев или третьей стороны? Тихорецкий засел глубокой занозой, не менее болезненной, чем возможное предательство Михаила. Он перестал видеться с Миргородской, но из Москвы не уехал, и Демьян просил Звоновского докладывать о каждом его шаге. Пока не было ничего интересного, но вода терпения точит любой камень.
— Знаю, что под подозрением сейчас каждый, — нарушил его мысли Михаил.
"Даже я", — повисло в воздухе.
— Поверь мне, Демьян. Я сделаю все, чтобы тебе помочь.
— Там будет видно.
Демьян не хотел продолжать, тем более притворяться и терпеть Михаила — до той поры, пока вина его не докажут или же пока он не убедится в обратном.
Звоновский постоянно докладывал о том, как идут дела в расследовании событий той ночи. Одну машину удалось найти сразу — чёртову "Праду", о которой Виктор не сказал сразу и за это поплатился жизнью. Она числилась в угоне, фальшивые номера принадлежали пожилой даме, которой зять прикупил подержанный "Опель" для поездок на дачу. Со второй оказалось сложнее, но до неё тоже добрались. Искореженное авто с питерскими номерами покоилось на стоянке после страшной аварии, в которой погиб его владелец, мелкий "бизнесмен". Кто-то достаточно грязно обрубал все концы. Видимо, нервничал и торопился.
Раздражение сейчас вызывали все и вся. Сопровождающие повсюду телохранители, бюрократия, бесконечное нытье Анжелы и вынужденное одиночество. Он уже подумывал о том, чтобы перебраться на квартиру. Останавливало только одно: невозможность перевезти с собой импровизированную армию, охраняющую их дом. Снова оказаться под прицелом пока ещё неведомого противника Демьяну не улыбалось.
В конце месяца он пригласил Рэйвена к себе. Встречу назначили на вечер, потому что днем Демьян ездил в офис. Он рассчитывал полностью войти в ритм в мае, и не давал себе послаблений, несмотря на мерзкое самочувствие.
Когда он вернулся, до встречи оставалось немногим более часа. Демьян успел только принять душ и переодеться: в нынешнем состоянии это занимало немало времени. Он спустился в кабинет и от души выругался — так, что даже стоявший за дверьми охранник заглянул убедиться, что всё в порядке. Перед уходом Демьян просил Анжелу убрать с его стола бумаги, но она ничего не сделала. Из-за этой дуры ему придется встречать Рэйвена в неубранном кабинете!
Демьян собирал папки со стола и морщился от боли. Снова заглянул охранник и доложил, что Рэйвен уже в приемной. Анжела не показывалась, даже не встретила, когда он вернулся, чему Демьян искренне радовался. Ежели он сорвётся, мало ей не покажется.
— Зови, — резко отозвался он, и, когда тот вышел, вспомнил, что все ещё держит в руках папки. Скрипнув зубами, Демьян открыл верхний ящик стола и швырнул их туда. Одна из фотографий вылетела и скользнула на пол к окну. Как раз, когда охранник открыл дверь американцу.
Рэйвен выглядел как человек, отличающийся страстью к модным костюмам и вниманием к своей персоне. В мире людей он обладал немалым могуществом, а оказавшись перед крупным хищником, вёл себя вызывающе и нагло. Защитная реакция и правило нападать первым. Он лениво обвёл взглядом кабинет и протянул Демьяну руку.
