Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Лилия в янтаре (полная версия)


Опубликован:
01.02.2018 — 23.05.2018
Читателей:
1
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

'Гектор, ты прав, и бранишь ты меня справедливо и верно.

Душу открою тебе; ты присядь, подожди и послушай:

Я не от гнева совсем, не от злобы на граждан троянских

В спальне сидел до сих пор: я хотел лишь печали предаться.

Нынче ж супруга меня словом мудрым своим убедила

Выйти на битву опять. И теперь уже чувствую сам я:

Лучше сражаться идти. Переменчива к людям победа'.

— Гомер. Илиада.

[Год 1260. Июль, 29. Повечерие.]

Гано сбросил меч Бокки со своего и отшагнул назад, подняв левую руку, останавливая бой.

— Посмотри на этот сброд, — с брезгливой гримасой обратился он к своему партнёру, мужчине чуть менее тридцати лет с хмурым лицом. — Мне стыдно за то, что мы здесь.

На погружающейся в сумерки городской площади несколько сот ополченцев отрабатывали приёмы группового боя, пытаясь сохранять строй и порядок при перестроениях. Над каждым отрядом, собранным от приходов сестьер, реяли свои вымпелы; вымпелы объединялись вокруг знамени сестьеры. Командиры отрядов кричали сорванными голосами, тренировка шла третий час и все устали, но недовольный Капитан Войны тренировку не прекращал. Успехи горожан были слабые, строй никак не держался и то и дело рассыпался то там, то здесь. До слаженных действий было далеко.

— Говори за себя, — Бокка опустил тренировочный меч, но в ножны его вкладывать не стал. — Мне стыдиться нечего. Закон есть закон. Даже для нас.

— Ты хотел сказать, "тем более для нас", — Гано встал рядом с ним и продолжил, понизив голос: — Тем более для нас, бывших благородных дворян, бывших людей чести, бывших хозяев своей жизни, бывших гибеллинах...

Бокка поморщился: слова Гано были укусами ядовитой гадины — больно ранили, а потом ещё долго отравляли душу. Друг был прав, прав в каждом слове, но признавать это не хотелось.

— Я — не бывший...

— Да брось ты, — остановил его Гано. — Мы ведь в одной лодке. Мы оба, чтобы сохранить жизни своим семьям, согласились принять ИХ условия. Нет в этом позора. Что толку было бы в нашей смерти? Наших жён и детей сожгли бы заживо, наши дома разрушили, наши земли отобрали, и наши имена забыли, вот и всё. Чтобы этого не случилось мы отказались от всего в нашей жизни, в том числе и от фамильной чести и от свободы быть теми, кем хотим, а это большее мужество, чем отказаться всего лишь от жизни. Но правда в том, что отказавшись, мы всё это потеряли.

Бокка знал, что под этим брезгливым "ИХ" Гано имел ввиду вовсе не потеющих сейчас на площади горожан, в конце концов — это просто безмозглая толпа, всегда идущая туда, куда её поведут. Нет, врагами были хозяева этого тупого и злобного стада. Но, тем не менее он невольно передёрнул плечами, глядя на суетящуюся чернь, обряженную кто во что горазд. Пропотевшие стёганные гамбезоны были только на командирах отрядов да на ветеранах предыдущих компаний. Кто-то ещё из горожан, несмотря на недавний закон, наверняка приберёг воинское одеяние для настоящей битвы, явившись на тренировку в обычной одежде, но таких не могло быть много. Наказания в Фиренце даже в мирное время не были мягкими, а уж когда дело доходило до войны, то становились и вовсе драконовскими. Над площадью стоял многоголосый ор, состоявший, по преимуществу, из ругани и проклятий. Ругались командиры, у которых других слов уже не находилось; ругались более опытные ополченцы на неумех, не способных выполнить элементарную команду; ругались неумехи, которым доставались тычки и оплеухи от ветеранов. Всем хотелось закончить уже на сегодня и разойтись по домам.

— Теперь ИМ можно в этом городе всё, — продолжал Гано. — Даже то, за что НАС сразу потащат на эшафот.

То, что это было так, его друг знал лучше других. Законы чётко отражали, кто теперь в городе хозяин. Бывшим гибеллинам запретили владеть собственностью, кроме непосредственно домов, их обязали снести башни, чтобы сделать дома беззащитными, их должников освободили от всяческих обязательств а самих "бывших" за просроченную выплату тут же наказывали отрубанием правой руки. "Бывшим" нельзя было образовывать торговых или мануфактурных обществ и объединений, вступать в компании или заключать союзы, за всё это наказанием была смерть. "Бывшие" не могли покидать город более, чем на день, ночёвка за городом приравнивалась к измене. "Бывшие" платили многократно более высокие пошлины и налоги, не могли занимать никаких городских должностей, не могли участвовать в выборах, обязаны были состоять в одном из цехов, и любая жалоба любого горожанина на бывшего гибеллина по любому поводу считалась доказанным обвинением и не требовала расследования. Казнили не всегда, но не проходило дня, чтобы на площади у стены не лилась кровь, не кричали мужчины, не голосили от боли женщины, а то и дети, которым вырывали языки, отрезали уши, или выжигали глаза. Не было ни одной гибеллинской семьи, которую бы это миновало. Не было ни одной гибеллинской семьи, которая не жила бы в страхе, что это случится опять, сегодня или завтра, полностью подтверждая древнюю римскую истину: горе побеждённым.

— Чтобы этого не было, — зло процедил Бокка сквозь зубы. — Нам надо было победить. Давай-ка теперь махать мечами, а то нас обвинят в уклонении от долга.

— Это они могут, — Гано встал в стойку и зыркнул на проходившего неподалеку Капитана. — Хотя именно сейчас они вряд ли будут столь недальновидны. Дворянин есть дворянин. Каждый из нас стоит двух десятков этого быдла, а вдвоём с тобой мы и сотню раскидаем. Не захотят они сейчас терять таких бойцов...

— Не раскидаем, — Бокка подставил свой меч над собой под углом, остриём вниз, дал оружию партнёра соскользнуть по лезвию сверху-вниз и одним хлёстким движением кисти нанёс удар по правому плечу условного противника. — Массой задавят.

— А, дьявол! — досадливо вскрикнул Гано. — Опять я на это попался! Как ты это делаешь? Этак ты бы мне в бою руку отрубил!

— Нет, удар направлен не наружу, а внутрь. Разрубил бы ключицу и рёбра. А если ты в доспехе — то только ключицу бы сломал. Но этого достаточно. Смотри, ты сразу выронишь... ну, или опустишь меч и от боли хоть немного наклонишься вперёд а голову повернёшь и наклонишь в сторону поражённого плеча, так всегда бывает, это непроизвольно. И у тебя открывается шея слева. Защиты у тебя в этот момент нет, меня ты на мгновение потерял, и тут я, смотри, всего лишь поднимаю локоть вверх и сторону — и вот уже готов следующий удар...

Слитное движение кисти и предплечья, поднятый локоть Бокки опускается в прежнее положение, и меч, неуловимо описав почти полный круг, касается уже шеи Гано с левой стороны. Тот даже не успел поднять для защиты руку.

— Теперь у меня ещё и голова отрублена! — в сердцах сплюнул Гано.

— Или шея сломана, — подтвердил Бокка, делая шаг назад и занимая защитную позицию. — Что ничем не лучше.

— Чёрт подери, Бокка! Ты — лучший меч о каких я только слышал. Что ты делаешь ТУТ?

— Я — фирентиец. Где мне ещё быть? Нападай.

Гано нанёс несколько ударов сверху а потом в ноги. Удары были быстры, но Бокка их отбил без видимого труда, не переходя в контратаку. Гано, прищурившись, двинулся по кругу, пытаясь придумать, как найти брешь в обороне друга.

— Не все фирентийцы сейчас здесь, — тихо сказал он. — Многие будут стоять против нас у стен Сиены.

— Бежать из родного города? Фи. Да и что бы я там делал? Что делала бы моя семья?

— Да мало ли?

— Тогда почему ты сам здесь?

— Я, в отличие от тебя, вряд ли смог бы заработать одним лишь своим клинком. А ты мог бы жить с клинка безбедно.

Бокка покачал головой. Оставить Кьяру и дочку одних? Тут, в Фиренце? Особенно в нынешнее время? Даже этот поход на Сиену его беспокоил не тем, что он может там погибнуть, а тем, что может случиться с женой за время его отсутствия.

— Карьера кондотьера меня не прельщает.

— Тогда зачем ты столько времени посвящаешь искусству боя? Похвастаться перед друзьями?

— Найдутся и враги, — лицо мужчины стало ещё мрачнее, глаза налились ненавистью. — Я ещё соберу долги, можешь быть уверен. Со всех, кто мне задолжал.

— Может быть, сейчас как раз подходящее время? — Гано начал выпад влево, под правую руку напарника, отчего тот просто чуть отшагнул назад, потом сделал вид, что понял неловкость своего выпада и перевёл удар в ноги, убеждая Бокку в своих истинных намерениях, а когда тот сместился в сторону, уводя правую ногу, попытался уколоть левое плечо оставшегося в неудобной позиции друга.

— Ого! — воскликнул Бокка, приседая. — Комбинация? Хорошо задумано. И, главное, вовремя. Отвлёк моё внимание, нанёс ложный выпад, потом якобы не удавшийся настоящий, поставил в нужную позицию, и вдруг молниеносный удар в неожиданное место!

Меч Гано, не встретив цели, провалился в пустоту, увлекая за собой и самого бойца, излишне наклонившегося вперёд и внезапно наткнувшегося животом на меч вставшего на одно колено соперника.

— Но ты излишне поверил в свою победу, — завершил Бокка вставая и блокируя у локтя оружную руку Гано своей, продолжая удерживать меч у его живота. — И в то, что твои планы не были разгаданы. Поставил на эту комбинацию всё, а так в бою нельзя. Всегда надо иметь ввиду возможность неудачи своей атаки и быть готовым отразить противника.

— Не все комбинации сложны, — сказал Гано, когда они разошлись и приняли исходные стойки. — Ты сам хороший пример тому, что в умелых руках и в должный момент самый простой удар становится неотразимым и смертельным. Надо только знать когда и куда бить. Лишь бы враг не ожидал этого.

— Что ты имеешь ввиду?

— В одной только коннице наших будет почти две сотни, — Гано пристально глядел в глаза друга. Бокка видел, что тот уже только имитирует тренировку, а разговор ему гораздо важнее.

— Предательство? — поинтересовался он и тут же прокомментировал: — Фи.

— Не говори чушь! — почти прошипел Гано. — Какое предательство? Предательство — служить ЭТИМ. Ты с кем там, у Сиены, драться будешь? С сиенцами? Как бы не так! Там будут те, с кем мы годами жили на соседних улицах и стояли рядом в храмах! Их сёстры и дочери строили тебе глазки и дарили свои первые поцелуи. Там будут родичи наших жён. Именно их тебе прикажут убивать ЭТИ.

Бокка покачал головой. Он давно знал Гано. Столько, сколько помнил себя самого. Гано мог казаться лёгким и переменчивым, как ветер, который свистел у него в голове. Он легко заводил друзей, врагов, и любовниц, одинаково пренебрежительно относясь и к любви, и к ненависти. Он не сомневаясь ввязывался в сомнительные авантюры, затевал ссоры, тут же переходящие в дуэли, и с пылом мирил других. Он был небрежен в делах и суждения его были поверхностны, но мог, когда хотел, блеснуть знаниями и эрудицией в компании и показать неожиданную серьёзность в каких-то вопросах. Он мог быть щепетилен в вопросах чести, а мог, как вот сейчас, вполне совместить честь с предательством, не видя в том нималого противоречия. Бокка звал Гано другом и тот никогда не давал оснований для иного отношения, но как можно быть уверенным в том, кто легко находит оправдание любым своим поступкам? Сегодня для него не предательство одно, завтра — другое. Кто знает, может и ты окажешься однажды тем, кого вполне приемлемо ударить в спину.

Воинские игры вскоре закончились — Капитан убедился, что сегодня вымотавшиеся горожане более ничему обучиться просто не в состоянии. Гано зазывал заглянуть в остерию, но Бокка поспешил домой. На стук двери вышла Кьяра, почти бегом спустилась вниз, припала на грудь. Бокка провёл рукой по распущенным волосам жены, поднял лицо за подбородок.

— Опять плакала, — он покачал головой. — Пять месяцев уж прошло.

— Мне страшно, — призналась она. — Я боюсь что однажды ты уйдёшь и не вернёшься.

— Не бойся, — Бокка, улыбнувшись, согнутым указательным пальцем утёр слёзы из-под её глаз. — Ничего со мной не случится.

— Случится, — женщина упрямо мотнула головой и спрятала лицо на груди мужа. — Я только не знаю — когда, и жду этого каждый день. Будет день, когда ты выйдешь, а следующий раз я увижу тебя только мёртвым. Дверь словно крышка гроба закрывает от меня твоё лицо и я каждое утро хороню тебя... Я не пускаю Нанетту на улицу, чтобы не вышло, как... как с Винче. Но разве можно всю жизнь прожить в этих стенах, подобно отшельнику Иоанну в пещере? Мы ведь не святые, наш дух не столь крепок. Когда же кончится этот кошмар, муж мой?

— Скоро, Кьяритта, скоро кончится.

— Не надо, — она вздохнула. — Эта ложь не успокоит меня.

— Это не ложь. Ты же знаешь, что скоро мы нападём на Сиену...

— Это знают все. Но что с того? Нам-то какая разница?

— Если мы победим, то гибеллины будут практически уничтожены, и в Тоскане у Фиренцы не останется соперников. И оставшиеся бывшие гибеллины в самой Фиренце уже не будут представлять угрозы гвельфам, так что порядки наверняка станут мягче.

— Мы? Ты сказал — "мы"? Ты пойдёшь на войну? — женщина упёрлась ладонями в его грудь и нахмурила брови.

— Меня никто не спросит, моя голубка, — он ласково улыбнулся. — Ты же знаешь — это закон. И меня он касается даже больше, чем остальных, тут Гано прав...

— Гано? Опять этот повеса! При чём тут он? В чём он прав?

— В том, что с нас больший спрос. Что простят красильщику из Калималы, то не простят Бокке дельи Абати. К тому же, если я хорошо проявлю себя в битве, не исключено, что вообще могут забыть, что я — бывший гибеллин, и у нас появятся деньги.

— Нет! — она, оттолкнувшись, вырвалась из его рук, и тут же бросилась к нему опять, жарко шепча. — Прошу тебя! Не надо! Не смей! Не смей! Если ты погибнешь, что будет с нами? Не смей! Всё равно ничего не изменишь, лучше не станет. Твоё геройство, твоя смерть будут напрасны, они всё равно нам ничего не простят и не забудут.

— Так ведь нам нечего прощать, Кьяритита. Мы ни в чём не виновны...

— Винче! — зло остановила она. — Винче тоже был ни в чём не виновен! И ему было всего тринадцать лет! И он не толкал эту мерзкую тварь! Не толкал! Я же была там! Я видела! Но даже если бы и толкнул, разве за это можно убивать? Но этого не было, не было! Он просто шёл мимо, когда эта подлая старуха потребовала денег от него! Он даже не ответил ей, он не сказал ей ни слова! Но его схватили прямо там, потому, что она стала вопить, что её чуть не убил гибеллинский выродок! Я видела, как моего сына утаскивали стражники, и ничего не могла сделать! А эта мразь хохотала вслед!

— Успокойся, успокойся, любовь моя...

— Ненавижу! Ненавижу! Как же я хочу, чтобы они все сдохли! Все! Я буду молить Господа, чтобы сиенцы поубивали их всех на том поле боя... А ты, муж мой, идёшь вместе с ними... но даже так, знай — я всё равно буду молить, чтобы красные лилии были втоптаны в грязь!

Бокка не знал, как успокоить бьющуюся в его руках, рыдающую и то обращающуюся к богу, то богохульствующую жену. Маленькая Нанетта, конечно же, не спала, высунулась на шум, и стояла на втором этаже, глядя на родителей испуганно прижав кулачки к губам.

[Год 1260. Август, 10. Третий час]

— Мессер Бокка дельи Абати?

123 ... 3435363738 ... 404142
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх