Лилия в янтаре (полная версия)

— Сейчас мне нужны будут объяснения... А ну, стой там, кто бы ты ни был, а не то здесь все отправятся к праотцам! — и, когда спешащий послушно застыл, продолжил: — И очень хорошие объяснения, Ружеро, почему ты решил, что имеешь право так обращаться и даже давать команды рыцарю. И клянусь всеми святыми и мучениками: если мне твои объяснения не покажутся убедительными, ни имя Господа, ни имя моего синьора не остановят мою руку, отрезающую твой язык!

— Разумеется, мессер рыцарь. Я приношу вам свои искренние извинения за то, что позволил себе лишнее. Но, видите ли, это именно те люди, которые нам нужны. Согласитесь — глупо было бы их убивать после всех этих поисков. Они наверняка знают, где находится то, что мы ищем.

— Черти тебя дери! О чём ты? Этот негодяй чуть не отправил меня на тот свет! Если б я не заметил движения в кустах и не отклонился, я бы был трупом! Да и ты тоже!

— Не буду спорить с очевидным, мессер Матиро, — я махнул рукой второму. — Эй, ты, там! Подойди сюда! Тебя как зовут?

— Ружеро, — пухлячок, подойдя, в изнеможении рухнул на колени. — Ты что же, не узнаёшь нас? Я Боско, а это Маджио!

Так и хочется изобразить что-то типа сценки из мексиканского или бразильского сериала о близнецах, потере памяти, и встрече через годы, когда один (одна) — в высшем свете общества, а другой (ая) — преступный элемент/нищая побирушка, устроившийся (яся) прислугой в богатый дом, и вдруг — ба-бам! — сцена встречи, узнавание, слёзы радости...... Но нет, нельзя здесь сценки дурацкие разыгрывать. Юмору у здешних людей отводится свое место и время: на пирах, на ярмарках, и т.д. И юморить лучше имея, так сказать, лицензию. А то чревато. Поэтому я сдержал свой порыв и серьёзно объяснил Боско:

— Не узнаю. Я память потерял. Ну, вот видите, мессер Матиро, это было недоразумение.

— Хорошее недоразумение! — прорычал тот, всё ещё не успокаиваясь. — Не приколоть ли мне одно это недоразумение к земле, чтобы оно в следующий раз не хваталось за оружие, да не пускало его в ход против добрых людей?

— На вас, мессер рыцарь, божьей печати, что вы добрый человек, не стоит, — отозвался чернявый. — Тут не всякому ходить можно, а вас мы не знаем.

— А его вон, — рыцарь кивнул на меня. — Тоже не знаешь?

— Ну, Ружеро-то знаю... — нехотя признал Маджио. — Только кто ж его такого сразу признает?

Ну да, в принципе. Стрелял он слева, соответственно и лицо видел только с этого ракурса, а левой стороной мне лучше ни к кому не поворачиваться.

— А чего стрелял-то сразу, паскуда?

— А чего ещё делать? В разговоры вступать? Ага. Рыцарь конный да оружный... Тут только стрелой. Если из схрона стрелой не собью, так и всё... Да так оно ж и вышло: насмерть не сбил — и вот...

— Да ты, я смотрю, до сих пор, бестия, жалеешь, что не убил насмерть?

— Да Господь с вами! Что вы такое говорите? Что насмерть не убил — так рад-радёшенек... Жалко, что не попал.

— Ах ты червь!

— Вы, мессер добрый рыцарь, если уж всё так благополучно разъяснилось и убивать меня передумали, так и сошли бы с меня, сделали такое одолжение. А то, я смотрю, ранены вы, и кровь вон течёт, да прямо на меня. А кровь-то с сукна плохо отмывается. Да и вам уж прилечь лучше, вона сколько крови потеряли. А я бы за лопухами сбегал. Лопух — он хорошо кровь останавливает. Кипяточком бы его сперва ошпарить, конечно... Так у нас ведь и кипяточек найдётся, верно Боско?

— Непременно, непременно! — судорожно закивал головой пухлячок.

— Повозку сюда приведи, — ещё чуток повращав для острастки глазами, ди Тавольи убрал ногу с его груди и засунул меч в ножны. — Потом за лопухами бегать будешь.

— Как прикажете, мессер.

— Теперь ты, — рыцарь развернулся к пухлому. — Как тебя там? Боско? Ну, пусть Боско. Рассказывай, что вы тут делаете. Да не вздумай врать мне!

— Как можно, мессер рыцарь! — испугался пухлячок самой такой мысли. — Что мастер Джиованни велел делать, то и делаем.

— Ну? Чего замолчал? Говори давай, что он там вам велел делать.

— Так ить, велел не пускать сюда никого, и никому ничего не сказывать.

— Ишь ты! А почему не пускать?

— И об этом велел не сказывать.

— Ну, мне можешь говорить, не бойся.

— Воля ваша, мессер. Прикажете не бояться — так и не будем.

— Ну?

— Чего ваша милость изволит?

— Говори давай!

— С удовольствием исполню, ваша милость. Я хоть и не очень учён речи говорить... да что там учён — я, по правде-то и грамоте не разумею, у нас падре-то, знаете, сам в грамоте не так, чтобы силён был. Он-то больше другим интересовался. И ведь какой отважный наш падре человек был, а? Так не каждый своим увлечениям отдаваться может. Ведь буквально под смертушкой ходил и я вам так скажу, что если бы не духовный сан его, так прибил бы его наш мельник, вот прям там и прибил бы! Но особу духовного сану, конечно, совесть прибить не позволила. Только что оглоблей ноги ему переломал да череп пробил. Так ноги-то у нашего падре за лето зажили, а череп-то для него и вовсе пустяк.

— Ты что несёшь, прощелыга? А? Я тебе что сказал?

— Так а что? Сказали мне говорить, так я и говорю. Я только лишь для пояснения, чтоб ваша милость не оказалась не к месту разочарованной... Не учён я этой... риторике, не силён говорить, вот. Да и рассказывать мне особенно нечего. Но ежели ваша милость желает послушать, как у моей жены три года назад в родах горячка случилась...

Бац! Рыцарь поставил жирную точку в действии пьесы, одним ударом правой нокаутировав Боско и вернув жанр от фарса поближе к трагедии.

Не, всё-таки местные рыцари — они какие-то не киношные. Раздражительные. Говорят мало, без пафоса. И шуток не понимают. Особенно над собой.

Боско провалялся без памяти несколько минут, и злой ди Тавольи наверняка продолжил бы неодобренные министерством образования методы воспитания, но ему самому поплохело. Не удивительно. Удивительно другое: как с такой кровопотерей он так долго умудрился оставаться на ногах, таская в плече десятисантиметровый ствол в палец диаметром и размахивая руками. Я уж не говорю о боли. Из всех, кого я знаю, на такое был способен лишь Шварценеггер, но он, как известно, вымышленный персонаж. Гомункулус.

Маджио вернулся с повозкой и кучером аккурат когда Боско очнулся, а ди Тавольи поплыл. Смирро не было — видать инстинкт победил любопытство и он уже на вилле. С горки-то.

— Эк как вы меня, — потирая челюсть заметил Боско рыцарю.

— Это ещё мало тебе, — заметил тот, почти теряя сознание. — Бестия. Врать мне... Вот я... сейчас...

— Э, да ладно уж, — Боско помог ему улечься. — Вам сперва оклематься надо, потом уж кулаками махать. — он опять потрогал место удара и недовольно посмотрел на смежившего веки и временно уволившегося с действительной службы рыцаря. — Однако, надо бы чего холодного приложить. Хорошо — не сломал. А мог. Экая орясина.

Кучер, увидев окровавленного рыцаря, сжался в телеге в сверхмалое и сверхплотное тело, в какое и ёж не сворачивается.

— Челюсть — ладно, заживёт. Он мне лук разрубил, — пожаловался Маджио, держа в руках два обломка, соединённые тетивой. — Хороший был лук. Мастер делал, не самоделка. Всё-таки жалко, что не попал я. Лук бы цел был, и вообще. Да вот вёрткий он, как все рыцари. Хрен попадёшь. Они смерть издаля чуют, кто до таких лет дожил.

— Надо бы его перевязать, — сказал я.

— Ага, — равнодушно кивнул Боско.

— Угу, — буркнул Маджио, глядя на обломки лука.

— Давайте его в телегу, что-ли.

— Ага.

— Угу.

— Слушайте, а что вы тут всё-таки делаете?

— Что, совсем ничего не помнишь? — Маджио со вздохом сложил обломки в котомку, пробурчав "может, починить как-то можно будет". Боско внимательно косился на меня. То ли мне показалось, то ли у него действительно под накидкой что-то есть. Как бы не ножик.

— Почему это не помню? Помню. Просто не всё, — осторожней мне надо, аккуратней с этими селянами.

— Тогда скажи, чего ты сам-то тут делаешь?

— Так я полигон искал.

— Кого???

— Ну, где мы с мастером ракеты испытывали.

— Какие-такие ракеты?

— Обыкновенные, Маджио. Вот такой длины, примерно. На порохе летающие, который из китайской соли и угля делается. К Единорогу которые.

Пухлый Боско посмотрел на кучера и почему-то печально вздохнул.

— Не знаем мы такого слова, ракеты... А чего с этими припёрся? — вопросил Маджио и кивнул на повозку.

— Так не помнил я, где вас искать, — пояснил я.

— Подожди, — остановил Боско открывшего было рот Маджио. — Ракеты, полигоны какие-то... этого мы всего не знаем. Ты скажи: знаешь, что делать, или нет? Состав помнишь?

— Состав помню, — твёрдо кивнул я головой. — Что делать — знаю. Для того и здесь. Но мне помощь нужна.

— Точно знаешь? Не врёшь?

— Не вру. Точно знаю.

— Смотри, пацан. Но коли так, то ладно. Давай твоего рыцаря в телегу, да поехали. Тут недалеко. Эй, ты, — окликнул он кучера. — Давай-ка, поможешь. Нечего сидеть.

— А вы-то тут как? — я помог поддержать бессознательного рыцаря за ноги.

— Так нам мастер наказал следить, чтобы посторонние не околачивались, да ты же сам тут был... Ах, да. Ну, вот, — Боско критически оглядел лежащего на спине рыцаря и подал сигнал кучеру: — Давай трогай. Да. Не помнишь ты... Надо же. Ну, да ладно. Наказать мастер наказал, а там и сгинул. И вот какое дело: наказа-то не отменил. И за себя никого не оставил. Так вот и сторожим. Я поначалу то одно, то другое придумывал, а два дня назад просто ушёл сюда, да и всё. Жду вот, пока кто вместо мастера не явится. А никто не появляется и не появляется. А ведь не самому мастеру это всё надо было. У него ж сам мессер Фарината синьором был. По его приказу работу делал. Неужто ж забыл мессер? Неужто уже не надо ему этого?

— Да что ты! — успокоил я его. — Не забыл он ничего. Ещё как надо! Да ведь он, мессер Фарината-то, только мастера Джиованни да меня и знал из работников. Мастер погиб, а я пока оклемался, пока то да сё... да ещё с памятью этой... вот только сегодня сюда добрался, а тут вона как встретили.

— Ну, каков посол, таков и... — начал Маджио, но Боско прервал его.

— Тут так тогда получается, что если ты и состав знаешь, и что делать, так тебе, что ли главным теперь быть? Мы-то даже неграмотные.

— Может, сначала рыцаря довезём, разберёмся со всем, а там и решим?

— Ну, давай, — хмыкнул Боско.

— Да, — вспомнил я. — Маджио, ты-то тут как? Ты ж с овцами отправиться должен был? На выпас?

— Истинно так, и никак иначе. Так оно и есть. И овцы, и выпас. Там, дальше чуток.

— Так-то я дорогу тут сторожил, — пояснил Боско. — Но не спал почитай три дня уже, вот Маджио меня и подменил. А я с овцами. Прикорнул малость... Да там им деваться-то некуда, вполглаза можно поглядывать. И волков тут нет.

— Ну да, — продолжил Маджио. — А через пару дней я вернусь с дальних выпасов.

А я подумал: не вышло у меня шпиёна и мерзкого инсайдера выявить да споймать. Вот он, лже-инсайдер, со сломанным луком сидит, так хозяйское добро оберегал, что чуть целого рыцаря не завалил. И как бы он мне его действительно не завалил.

До одноэтажного каменного дома, прилепившегося к крутому склону, мы добрались за несколько минут. И как только повозка остановилась, так у меня мигнуло в левом углу. Не иначе, я опять что-то хорошее в жизни сделал, но мы как раз начали рыцаря внутрь заносить, и я не стал отвлекаться.

Внутренние помещения не производили впечатления сильно жилых. Впрочем, тут, в тринадцатом веке, всё такое, на мой вкус, не сильно пригодное для жилья: полов нет, потолки низкие. Мебели почти нет, удобств нет вообще. Сидеть — не удобно, а чаще всего и не предусмотрено. Лежать — не на чем: ни кроватей тебе, ни диванов. Оправляться — не во что. Ищи укромное место на улице где-нибудь. Ни отопления, ни кондиционера. Крыши — текут. Вобщем, укрыться от непогоды как-то можно, а вот жить неприятно. Но они, местные, живут. Не удивительно, что недолго. И это ещё Италия. Посмотрел бы я, как они с таким подходом к жилью в наших широтах бы выжили.

Рыцаря устроили на лежаке у стены, где спал Боско, когда мог. Остальная территория была отдана под ещё одну мастерскую да под склад, столь вожделеемый мною. У меня уж и слюнки потекли, но... Увы, склад ныне почти пустой. Пока кучер, Боско и Маджио разгружали ди Тавольи, я быстро осмотрел помещение. Упаковок ракет с инструкциями и описанием техпроцесса к ним не было. Это из плохого. Но было и хорошее. Ответ, из чего корпуса ракет делать. Я-то всё думал, как способ изготовления жести изобрести. Или тонкостенных труб. Ага. Дюралевых, блин.

Рыцарь оставался в отключке, что удобряло нехороший пессимизм в моей душе, но с другой стороны — бессознательный пациент не нуждается в анестезии. А стрелу без неё извлекать наверняка то ещё удовольствие.

Боско, уложив ди Тавольи, глянул на его плечо с обеих сторон.

— На вылет прошло. Древко он обломал уже, а наконечник с той стороны торчит.

— Где это? — я ничего не увидел.

— Да под кольчугой. Отсюда-то пробила стрела кольчугу, а с той-то стороны — нет. Пощупай. Там он.

Мне с той стороны щупать не хотелось. В кровище всё. Из-под кольчуги, которую пробила стрела, до сих пор лило. И ещё от рыцаря пахло. Кровь в больших дозах сама по себе пахнет так приторно-сладко, что непривычные люди могут в обморок уйти, так тут ещё и близость рыцарской, наверняка волосатой, три месяца не мытой подмышки. И кольчуга с пошива не стирана. Я вовсе не брезглив, но это когда руки можно быстро с мылом помыть. А вот если без мыла, да не помыть, то да, брезглив. Есть такое. Так что я Боско на слово поверил.

— Не, — почесал в бороде Маджио. — Не помогут тут лопухи. К Фурелле бы его, может она что сделает. А так... Ну, от заражения ему рано ещё помирать, тут только кровопотеря, а от неё так быстро не окочуришься. Даже если жилу порвало. Но рану чистить надо, это да. Я такого не умею.

— Я тоже. И чего мы его тогда сюда везли? — вопросил Боско.

— А я знаю? — отозвался Маджио, и оба тут же посмотрели на меня.

— Так кто ж знал? — немедленно заявил я. — Мы его тогда не осматривали, а сюда ближе было. Да и...

Что "да и" я договаривать не стал, махнул рукой. Моё желание добраться до полигона и склада перевесило всё остальное, и мне стало неловко. Немного. А теперь получается, что это я им скомандовал, что делать, и облажался. Ладно, проехали. Какая там ещё Фурелла? Я мед заканчивал, или педигрипал ел?

— Воду вскипятить есть в чём? И вино мне ещё будет нужно. Побольше.

Вино, конечно, дрянь антисептик. Но и с ним можно работать. Вот вам мой способ: берёте вино, наливаете половину котелка, сверху накрываете чистой сухой тряпкой в несколько слоёв, чтоб только вина не касалась, ставите на огонь. Вино закипает, пары поглощаются тканью — и у вас через минуту готовая стерильная спиртовая повязка. Вот так. Полевая антисептика. А вы мне — лопухи, лопухи... Я вам не Фурелла какая-нибудь.

xix

[Год 1263. Август, 18; Вечеря.]

Тут же ответил ему Приамид Александр боговидный: