-Пора, — согласилась вейра. — Кто?
-Лучше, если это сделает вейра!
-Нет! — решительно возразила вейра. — Мы все — ученицы. Пусть сигнал подаст жрица.
Все дружно повернули головы к Мэлкорэ, сидевшей у ворот, уткнув голову в колени.
Рядом с ней сидел, обнимая ее за плечи, Энно, мастер памяти малого храма Наргола. Ее муж.
Анхсенпамму покачала головой:
-Вы что, девки, с ума посходили? Она же тоже взойдет на холм. Иэллэ была ей вместо матери.
-Кто? — вейра обвела всех взглядом.
И Талали решилась.
Взбежав на крыльцо, она подняла голову к луне и взвыла.
Над долиной растекся древний волчий клич.
"Рвите на клочья горе!
Слушайте голос Скорби —
Древнюю песнь Холма".
Дробный топот десятков детских ног прервал наступившую тишину. Из храма выбежал "детский сад". Девочки подошли к жрицам и протянули руки.
-Дети! Разве вам не пора спать? — строго спросила Минис.
Но младшие ученицы не опустили рук.
К холму жрицы шли, неся младших учениц на руках.
По пути Минис шепотом спросила одну из вейр:
-Почему — "рвите на клочья горе"?
И объяснила ей вейра, что в северных землях есть поговорка: "Счастье, разорванное на клочья — горе. Горе, ра-зорванное на клочья — лишь печаль".
Майви сидела на холме. А рядом с ней на коленях стояла Мэлкорэ.
Жрицы сели в Кольцо.
И самая старшая по возрасту из жриц начала песню.
Тек по долине, разливался волчий вой, скорбный, горестный... Присоединялись к поющей новые го-лоса. И плакали три себекет, не умевшие петь. Когда замкнулось Кольцо, приняли Песню Майви и Мэлко-рэ. Песня пыталась подняться, взвиться к небу... Но не держали ее крылья. И рушилась она вниз, к подно-жию холма. А там ее ласково подхватывала, поддерживала, обнимала Песня Кольца. И снова поднималась Песня Скорби, снова хриплое рычание вело ее вперед. Но отчаяние подкашивало лапы, горе вгрызалось в горло. И кубарем катилась Песня Скорби обратно, к подножию. И вновь Песня Кольца десятками крепких лап и заботливых рук, десятками глаз, полных слез, поднимала ее с земли и вела вверх. И отголоски битвы слышались в Песне Кольца, и мотивы древних боевых песен. И полыхнули желтым пламенем глаза Майви. И сузились, став двумя клинками, черные глаза Мэлкорэ. И казалось всем, что они сестры: вейра и женщи-на, белая и черная, жрица Наргола и жрица Анны Трюггвадоттир дотАмра. Ровесницы, одна из которых родилась на пятнадцать лет раньше другой. И, взвившись к небесам, слились их голоса, навсегда сделав их сестрами.
Экспедиция в будущее
(80 год Победы)
Ну, вот! Мое повествование подходит к концу. Что еще? На рассвете Мэлкорэ посвятили в четвертую ступень и передали посох Прошедшей Врата. А, день спустя, они хоронили Элхэ. Она просто не просну-лась утром. Умерла во сне.
Через восемь месяцев Мэлкорэ родила двойню. Девочек назвали Твати и Иэллэ.
Еще через год, в 354 году Нашествия, родился Сетнахт тонМэлкорэ — единственный ее сын. Мама рассказывала, что дедушка Сетанхта был очень тронут. Вы хотите знать, почему чистокровный человек, к тому же — ткона, получил волчье второе имя? Объясню. Попозже.
В 364 году был открыт малый храм Анны в Бофуанде, неподалеку от малого храма Наргола, где мас-тером памяти был Энно — муж Прошедшей Врата. В том же году умер Рэтрик.
В 369 году с севера пришла черная весть о гибели сына Рэтрика от первого брака. Северная линия по-томков великого Реира тонРийр прервалась. Народ волков остался без вожака. И тогда Майви дотИэллэ собралась в путь, чтобы там, в заморских землях, стать Майви дотТвати второй — первой волчицей, ставшей вожаком стаи! ...А еще в этом году роди-лась я.
Мама Минис возглавила малый храм Анны в Бофуанде. Мама Анхсенпамму создала первую больни-цу Души и Тела при большом храме. Теперь такие больницы есть на всех трех материках, белые плащи целителей с крылатым сердцем на острие меча стали обычным одеянием врачей.
В 372 году Талали — первая ученица Анхсенпамму — открыла Академию Души и Тела в Свамбо. Да! Нашу академию, девочки.
А через три года мастера Наву, Анны, Наргола, Мимира, Тутета, Амму и Мгоби возвели первый храм мужского культа — храма Урхра тонАхра. Два вейра с военно-морской базы северян приняли сан. Мэлкорэ была права — настоящих мужчин так же мало, как и настоящих женщин. Жрецы Урхра, именуемого у нас — Уаррх-эр-ра — учили, как легко вынимается из ножен меч, и как трудно его потом бывает убрать. Они рассказывали — что должен и что никогда не должен делать мужчина. Говорили о чести, достоинстве, милосердии, справедливости... Они учили мужчин Та-Сета быть настоящими. И это — очень важно. Важно тем более, что культы континента начинают объединяться.
Казалось, что все налаживается. Вейрмана отвоевали у врага значительный кусок своей земли, их флот начал на равных бороться с имперскими рейдерами. Наша экспедиция на запад обнаружила в океане архипелаг Тысячи островов, называемый чаще Звездным Небом. Там тысяча больших островов, не менее восьми тысяч квадратных лиг каждый, несколько тысяч — средних и несчетное количество — малых. Сколько их всего — неизвестно и по сей день. Паро назначил награду тому, кто сосчитает эти острова, но пока героя не нашлось. Народ себеков начал заселять Звездное Небо, хотя паро остался в Саамму и из Та-Сета уплывать не собирается.
Да... Казалось, что все налаживается. Но в 375 году погибла Майви. Ее взяли в плен и с живой содра-ли шкуру. Ее ребенок так и не успел родиться.
И снова прервался род Реира. Тогда пришел корабль, на котором прибыли послы волчьей Стаи — два се-дых волка, покрытых шрамами. Они просили Мэлкорэ дать вожака Стае из числа ее детей. Почему Мэлко-рэ? Да потому, что она — сестра Майви. Не по крови — по холму. Для волков это — родство.
Молча выслушала Прошедшая Врата послов и приказала позвать своих детей. И, узнав обо всем, шагнул вперед Сетнахт. Поклонился он матери и сестрам и сказал так:
-Не дам я слова, что проживу долго. Не дам слова и в том, что умру своей смертью. Но никто не ска-жет, что зря вызвали меня, что я не достоин быть вожаком Стаи. В этом я даю слово.
Четыре года командовал своим новым народом Сетнахт — первый человек, возглавивший Стаю вол-ков. Женился на вейре. Родились у них дети: Урхр тонМеттэ, Реир тонМеттэ, Айтрэ дотМеттэ.
Когда же он погиб, его вдова Меттэ прислала полуторамесячного волчонка — Сетнахта тонМеттэ, последнего своего сына, пе-редав для Мэлкорэ следующее: "Старшая Мэлкорэ, матушка! Я забрала у тебя одного Сетнахта — посылаю тебе другого. Его сына. Воспитай его так же, как и первого".
Не плакала Мэлкорэ. Совсем. Только оставила она посох Прошедшей Врата и перебралась в Бофуан-де, в малый храм, поближе к мужу. И все время отдала воспитанию внука. Хотела она передать посох Анх-сенпамму, но мама отказалась наотрез. Тогда Мэлкорэ явилась в малый храм и заявила Минис, что отстра-няет ее от руководства храмом. А в утешение дарит свой посох. Посмеялась Минис и согласилась стать Прошедшей Врата.
Ох! Больно-то как, мамочки! Больно!!! Столько еще сказать надо...
Уф... Не надо, деточка. Мне уже легче. (М-м-м! Больно!)
В 389 году армия Та-Сета вступила в войну. Войска ткона высадились на западе северного материка, деблокировали Дзапсноу и начали расширять плацдарм. А паро отправил флот на Огненные острова, чтобы выбить оттуда имперцев и создать там базу для наших кораблей. Тамошние белые волки очень удивились. Они еще слишком дикие, с ними трудно говорить, счастье еще, что мы знаем их язык. Они же чистокров-ные потомки верртов Саргана! Это же такое счастье — найти их!
В 405 году закончилась, наконец, война. Остатки армии Черной империи сдались.
В том же году умерла Мэлкорэ. Энно пережил ее на полгода.
И снова мне показалось, что все налаживается. И снова я ошиблась! В 49 году Победы у нас пошел снег зимой. От обморожения погибли тысячи людей! Начались беспорядки и столкновения между племе-нами. Снова во весь рост встал призрак Гражданской войны. Начали гибнуть люди и себеки, да так, что хоть копья вынимай! Князь Киемори тонАрьерэ вмешался вовремя. Он прислал спецназ и лучших развед-чиков. Бунты подавили, убийц нашли. Жаль, что никто из них так и не успел ничего сказать: стоило начать допрос, как они тут же умирали. Тогда мы не понимали — почему? Все стало ясно через полтора года, в 51 году, когда начался Рагнарекк. Твала, вождь вождей Та-Сета, со своей гвардией, дедушка Сетанхта с от-борным отрядом воинов, дядя Хорремхеб, дядя Джедефмимир, тетя Неферт, мама Минис, мама Анхсен-памму — все они ушли к Боргильдсфольду. А вернулись оттуда только две наших мамы: Минис и Анхсен-памму. Ну и я, конечно...
И все пришлось начинать с начала. Мир, конечно, восстановился в прежнем виде, но... Есть вещи, которые даже истарн сделать не в силах! Можно восстановить горы, леса, реки и моря, города... Но вернуть тех, кто погиб дважды, невозможно! Поэтому самое драгоценное, что есть в Радуге миров — это жизнь. А ведь не вернулись лучшие! Не вернулись те, кто должен был бы возглавить народ в тяжелое время!
Анхсенпамму пришлось принимать трон паро. А также руководить и всем Та-Сетом до совершенно-летия Мгоме — маленького сына Твалы. Несчастная Анхсенпамму носилась из Саамму в Свамбо, оттуда в храм, в свой госпиталь... Она пыталась исцелить супругу покойного вождя вождей, но есть такие болезни Души, которые нельзя исцелить. Когда Мгоме вырос, она с удовольствием короновала его и махнула хво-стом на прощание. Мальчишка ухватил маму за хвост и потребовал навещать его в Свамбо и помогать советами. Нахал, а?
Тогда мама надумала мне передать титул паро. Ха! Дурочку нашла! Занята я! Кроме меня у мамы еще мой младший братец есть — Тутетмесу и сестра меньшая — Мавеле. Пусть правит кто-нибудь из них.
Ох! М-м-м! Дура я дура! Нет бы принять что-нибудь другое! Тоже мне — биолог!
Девочки! Кто хочет сменить меня? Ты? Ну пиши. Спасибо тебе, заинька.
О чем я?
Минис и Анхсенпамму живы до сих пор. Это и неудивительно! Полтораста лет для себека — лишь по-ловина жизни. Только радость все реже навещает их. Что также неудивительно! Когда каждый год умира-ют твои ученицы, с детства звавшие тебя мамой, жить не хочется. Я-то знаю. Мне уже 116 лет. Я окончила Академию Души и Тела в 380 году Нашествия, училась у самой Талали. Стала целителем. Вышла замуж. Родила двоих детей — Твалу, в честь покойного вождя вождей и Катерину, в память Кэти дотТьюра.
А после Рагнарекка я увлеклась биологией. Не должны люди умирать так рано! Я стала искать спосо-бы продления жизни, жрецы Наву и Мелькора помогали мне. В моей лаборатории работают врачи и физи-ки, слушающие Землю и слушающие Небо, помнящие и видящие, чующие Силу и любящие... Нам нужна помощь.
Я должна прорваться к Мелькору. Хоть к нынешнему, хоть к прежнему. Но хочется — к тому. Хочется увидеть Элхэ, хочется поглядеть на их детей, на их мир...
Я надеюсь, что вы поймете меня, дети. Я не умираю — я просто ухожу. Я должна. Вейтри дотВиола давно меня зовет к себе. Там — настоящая работа. Мы победили на Боргильдсфольде, перегрызли глотку Судьбе. Мы свободны! Теперь надо перегрызть глотку Смерти. Мы откроем врата миров, будем ходить из мира в мир в гости и по делам. Поэтому я ухожу.
Не плачьте, девочки. Кэти, Твала! Не сердитесь на свою маму. Пожалуйста... Я еще вернусь. Когда мы перегрызем... Мамочка! Прости меня... Тетя Минис! Я люблю тебя. Прости меня и ты. Позаботься о моих детях, родных и приемных.
М-м-м! ... Нет сил терпеть! ... Трудно дышать. ...Прощайте. ...Пришло время. ...Ухожу. ...Мы еще встре...
Глава 21. Ножны клинка
Две грани клинка
(344 год Нашествия, 185 день)
Случайности! Случайности! Они так обескураживают историка! Ну как, в самом деле, можно анализировать период середины четвертого века войны, если главное событие этого периода, определившее исход всей войны, было чисто случайным?
Однако, что есть случайность, если не закономерность, логика которой абсолютно неясна?
Что заставляет путников покидать свои дома на закате? Экзотика? Любовь к приключениям? Спешка? Все возможно.
А ранним утром тракт обычно пуст. Хэйжэни, по традиции просыпающиеся с рассветом, выезжают в дорогу в полдень, а белые люди в эти часы еще спят. Лишь имперские курьеры или воинские колонны могут встретиться на тракте случайному путнику. СЛУЧАЙНОМУ путнику!
Но этот путник, кажется, старался никого не встретить. Он гнал коня по тракту на восток, временами останавливаясь, чутко прислушиваясь и внимательно осматривая окрестности. К северу от тракта стояла сплошная стена северной тайги, к югу простиралась Великая степь.
В каком-то, ему одному приметном месте, путник свернул с тракта на север и углубился в лес. Любой очевидец был бы изумлен! Ведь путник был чернокож! И на его плаще был вышит знак меча и кисти — знак полководца Черной империи! Жаль, что изумляться было некому — как уже говорилось, тракт был пуст.
Теперь всадник не спешил. Он отпустил поводья и внимательно осматривал лес вокруг себя. Проехав две лиги, он остановился, спешился и стал ждать.
Три пары внимательных глаз неотрывно следили за ним. Один из дозорных наложил стрелу на тетиву, но его командир едва заметно покачал головой. Шли минуты. Все четверо ждали.
-Ну, хорошо! — не выдержал командир дозорного поста, выходя из укрытия. — Будем считать, что терпения не хватило именно у меня!
Чернокожий улыбнулся уголками рта. Его глаза, однако, остались серьезными и цепкими. Он продолжал молчать. Командир изобразил губами ответную улыбку и указал рукой вперед. Хэйжэнь кивнул и повел коня в указанном ему направлении. Дозорный пошел следом.
Так, не обменявшись ни единым словом, путник и дозорный прошли две линии дозоров и продолжили путь по лесу. Едва различимая тропа петляла между елей, ныряя в низины и взбираясь снова на пригорки, скользя мимо ручьев и теряясь в густой высокой траве полян.
