— Да нет. Думаю, чудовище не даст причинить тебе вред, не даст даже тебе самому причинить себе боль. Любая боль, причиненная тебе, пробудит его, а он бессмертен, — бубнил разочарованный Ортопс. — Что вообще за бред ты несешь? О какой помощи людям говоришь? Если ты угробишь себя вместе с чудовищем, все просто вздохнут спокойно, продолжат жить дальше и о тебе никто не вспомнит. На тебя всем плевать. Мир о тебе не узнает.
— Зато я хоть раз сделаю что-то хорошее. Это будет подвиг перед богом.
— Да ну тебя! — недовольно буркнул Ортопс, утратив всякий интерес, он отошел от Рэвула и сел на другом краю поляны. Рэвул его сильно разочаровал.
— Ты что обиделся что ли? Да ладно! Не обижайся. Просто сейчас, когда чудовище во мне моя смерть многим облегчит жизнь. Если я сам сделаю это, то многим помогу, и это будет лучший поступок в моей жизни, — теперь уже казалось, Рэвул издевался над Ортопсом.
— А я целую речь приготовил. 'Ты отправляешься на юг. Так значит привыкай к боли' и все такое. Я хотел стать твоим проводником в дикий мир. Хотел провести тебя по самой низине и показать что такое дно этого мира, — обиженно глядя в сторону говорил Ортопс.
— Так проведи, покажи. Я же не против, — позабыв об обожженной руке, Рэвул сел к огню. — Не обижайся ты... как там тебя...
— Я не обижаюсь. Ты просто неинтересный. Ладно, пойду, найду себе какую-нибудь другую беспомощную жертву. Ведь я же теперь свободен! Например, маленькую девочку и оторвусь на ней, а все из-за тебя. Все из-за того что ты оказался мне неинтересен.
— Скажи, что ты пошутил.
— Пошутил. Найду себе какого-нибудь мужика, толстого в годах, поиграю с его трупом.
— Странный ты какой-то.
— Ну ладно, — сказал Ортопс, вдруг резко поднявшись, оглядевшись, прислушавшись и собравшись уходить. — Ненавижу время... Скованные им мы все будто пленники, — после этой фразы он вдруг завис на несколько секунд взглядом в одной точке. — Должен признать, что это чертово время не оставляет нам выбора. Этот разговор закончен, мне пора, — с этими словами он скрылся в лесу.
— Я сейчас хоть где нахожусь-то вообще... — Рэвул крикнул ему в след, но ответа не последовало, Ортопс ушел, просто беззвучно растворился. Рэвул остался один в полной тишине. Почему-то ему на этой поляне было как-то не по себе, будто кто-то смотрел на него, тщательно его изучал, скрывшись где-то за деревьями. 'Это ты как там тебя... Ортопс! Я вспомнил! Чего прячешься там, давай выходи!' — крикнул Рэвул, но ответа не последовало. В нависшей тишине только ветер шумел в кронах окружающих сосен. За его спиной раздался треск — звук сломавшейся ветки. Он повернулся, чтобы посмотреть, что там такое. У края поляны, за деревьями лежал какой-то странный пень или, вернее какое-то странно изогнутое бревно. Неважно, что это было, но оно выглядело как-то странно, совсем не вписывалось в окружающий лес. Решив оставить странный пень в покое Рэвул повернулся к огню. 'Что это был за странный тип?' — думал он об Ортопсе вновь принявшись рассматривать свою обожженную руку. В это время за его спиной странный пень неожиданно ожил, тихо поднялся, подкрался к нему и ударом дубины по голове лишил сознания.
В глазах Рэвула все плыло. Он пришел в себя привязанный к шесту, его окружали какие-то безумные, как ему показалось, люди. Это были самые настоящие дикари в набедренных повязках, с телами, разукрашенными черно-белыми полосами как у зебр, в бусах из костей, с костяными серьгами в ушах и носах, ирокезами на головах. Два здоровенных бугая на плечах тащили шест, на котором болтался привязанный Рэвул, еще пара десятков человек с копьями и деревянными вытянутыми щитами шли по бокам. Некоторые из этих лесных воинов были облачены в костюмы сливающие их с природой, вроде того человека-пня что вырубил Рэвула. Что-то напевая на своем безумном языке, на ходу довольно отплясывая, радуясь своей добыче, они куда-то тащили Рэвула через лес. Какой-то маленький мальчишка не больше десяти лет, уже в черно-белом окрасе как у взрослых, самый маленький из этой стаи лесных охотников заметил, что Рэвул пришел в себя и сообщил об этом взрослым. Спустя пару секунд Рэвула снова отправил в сладкий сон огромный кулак.
Ему снилось, что он стоит на краю высокого обрыва. Внизу обрыва лесное маленькое озеро, сзади лес. Он стоит лицом к обрыву в шаге от высоты, из-за спины со стороны леса раздаются звуки, какие-то голоса, шум, там пульсирует жизнь, все куда-то спешит, бежит, постоянно движется. Впереди озеро своим чистым лоном внушающее покой и умиротворение, там нет шума, суеты, озеро олицетворяет собой покой. Шаг назад суета и спешка, вперед покой и необъятное лоно природы. Рэвул сделал шаг вперед и прыгнул в озеро, ему хотелось покоя, хотелось раствориться в его водах. Его тело замерло в предвкушении, но что-то пошло не так. Внезапно вода в озере почернела, из нее выпрыгнуло его чудовище. Огромный волк схватил его своей огромной лапой и утянул в воду так и не дав почувствовать природного покоя, которым изначально манила озерная вода.
В реальности Рэвула все также на шесте по лесу волокла кучка дикарей. В этом странном мире люди сбились со своего пути развития, жили, как попало. Средневековье сосуществовало рядом с железным, а то и с каменным веками. Среди серости и однообразности людских стран можно было встретить зачатки ренессанса или наоборот регресс, деградацию. Рэвул оказался в плену людей вообще выпавших из рамок цивилизаций.
Ему в лицо вылили ведро холодной воды. На улице стояла ночь. Он сидел на коленях, руки были связаны за спиной. Его окружает толпа дикарей раскрасивших тела в черно-белые полосы. На некоторых помимо набедренных повязок висели украшения из костей. Женщины с голыми отвисшими грудями или в каких-то одеждах из перьев, мужчины в основном в одних набедренных повязках были вооружены копьями. За их спинами горел огромный костер. Рэвулу происходящее казалось больным похмельным сном. 'Что это за существа похожие на людей, что вообще происходит?' — он просто недоумевал. Вышел главный дикарь в маске из человеческого черепа, он схватил Рэвула за волосы, поднял с земли, осмотрел и обнюхал, что-то бормоча себе под нос на своем чудовищном языке. Затем местный вождь, швырнув оцененную добычу на землю, что-то проорал и толпа окружающих дикарей под восторженные крики, набросилась на Рэвула. Последовало несколько ударов палками, затем они вероятно решили его буквально затопать. Они что-то орали, избивали его и топтались по нему. Несколько десятков рук принялись срывать с него черные лохмотья, что висели на нем вместо одежды. Черные лохмотья сначала затрещали, начали разрываться затем неожиданно стали жесткими и будто живые черные щупальца лоскуты этого странного одеяния начали притягиваться обратно к телу Рэвула, снова обвивать его. Один абориген все же сумел оторвать маленький кусочек, черная ткань у него в руках обратилась в клочок черной шерсти, Рэвул почувствовал боль в том месте, где был оторван кусок его оборотнического одеяния. Так и не сумев раздеть Рэвула, поняв, что тут замешаны темные силы, дикари в ужасе расступились, глядя на него как на дьявола. Затем местный вождь снова что-то прокричал, толпа отреагировала на это свистом и неописуемыми криками.
Рэвула забили палками. Затем облили какой-то жидкостью. Лысый дикарь, с умным видом набрав в рот какой-то гадости из чашки из человеческого черепа, впрыснул ее Рэвулу под кожу, через маленькую иголку, зажатую во рту. Из-за попавшего в организм яда у Рэвула закружилась голова. Странная жидкость, которой его облили, стала затвердевать, его, будто заворачивало в кокон. Под восторженные крики толпы его от главного костра через всю деревню, состоящую из пары десятков юрт, провели в большую крайнюю хижину. Внутри огромной темной хижины его привязали к какому-то шесту и оставили 'доходить'.
Каждое движение казалось пыткой. Тело то непослушно обмякало, то снова слушалось. Когда в глазах перестало двоиться, у противоположной стены он увидел нескольких перепуганных женщин. Какие-то очередные дикарки. Толстые настолько, что кожа обвисла складками, под лохматыми волосами их отвисшие груди свисали почти до пояса. Собой они напоминали что-то вроде дойных коров. Они сидели, дрожа от страха, с ужасом в глазах глядя на Рэвула. Сами себе закрывали рты руками, видимо боялись кричать или вообще издавать какие-либо звуки. Они были не похожи на дикарок что снаружи, те выглядели воинственно, а эти запугано и подавленно. Судя по внешнему виду, они точно не из этого племени.
— Ну и как тебе первое общение с настоящими людьми? — из темного угла хижины неожиданно появился Ортопс. Несколько толстых дикарок присутствующих в хижине забились в угол и закрыли глаза, от страха не смея издать и звука. — Ты видел только Страну Волка, затем только артэонов. А после мира артэонов, в котором даже воздух пропитан чем-то приятным и ласковым это все кажется адом. Добро пожаловать в мир людей. Дикий, ужасный, жестокий мир. Привыкни к боли и тяжести и перестань удивляться, — склонившись над обездвиженным Рэвулом говорил Ортопс. — Что там? — Ортопс посмотрел туда же куда был направлен взгляд Рэвула, там, в углу дрожа от страха, забились несколько перепуганных толстых дикарок. — Ах, это, — глядя на измученных пленниц Ортопс оставил Рэвула и побрел по хижине. — Тебе, наверное, интересно, где ты оказался? — издеваясь над отравленным Рэвулом мучающимся от боли, спрашивал Ортопс в ответ, слыша только хрипение и тяжелое дыхание. — Не надо не перетруждайся, не говори ничего. Я все объясню. Ты в плену у племени дикарей людоедов. Раньше как я знаю, еды в этих лесах было много и племен жило много. Сразу несколько народов лесных дикарей объединенные в большие племенные союзы. Потом Азура обработала эти земли и племена стали голодать. Ну и самые крутые дикари быстро стали людоедами. Теперь они жрут друг друга. Эти пленницы, — он указал на запуганных женщин, — еда, как и ты. Их племя было уничтожено, их мужей и детей уже давно сожрали. Просто эти женщины здоровые и сильные, они были отобраны местным шаманом, их оплодотворили местные лучшие охотники. Скоро они родят людоедам потомство. Зимы стали холодными. Их скорее всего тоже сожрут после того как они принесут детей людоедам. Вернее сожрали бы... Но ты не переживай, отдохни, — он издевательски погладил по голове мучающегося от действия яда Рэвула застывшего привязанным к шесту. — Все нормально. Отряд эрекхаймских солдат думаю... — Ортопс снова столкнулся с проблемой, когда речь зашла о времени, от внутреннего недовольства его всего передернуло. — Отряд солдат в паре часов пути от этого места. Те ребята, что идут сюда это добытчики рабов. Дикари, пленившие тебя — их будущие рабы. Ты с виду сильный крепкий, не будешь выпендриваться тоже уйдешь вместе с солдатами. Все отдыхай, — Ортопс успел договорить, прежде чем Рэвул окончательно отключился.
Рэвул тяжело открыл глаза. Первое что он увидел это красное рассветное солнце, появившееся из-за деревьев. Местами на его теле, лице и волосах осталась корка от той странной затвердевшей на нем жидкости, обвернувшей его в подобие кокона. Он лежал посреди разрушенной хижины. Все вокруг было объято дымом. Отовсюду доносился женский крик и плач. Из дыма возник грозный силуэт. Крепкие руки схватили его и поставили на ноги. Перед ним стояло несколько солдат облаченных в доспехи, вооруженных ятаганами. Бородатые морды в боевом окрасе застыли в безразличных выражениях. Отморозки вот только перебившие несколько десятков людей, они выглядели совершенно спокойно. Убийство людей было их работой. 'Эрекхаймские солдаты' — слова Ортопса застыли в его голове. Странно, но о пограничном государстве Эрекхайм зависшем между двумя преферийскими половинами, что раскинулось южнее, в центральной части лесов Лортона он знал многое, только непонятно откуда. Ведь он просто дикарь, мир для которого еще вчера ограничивался только Фригнетскими горами, еще вчера о большом мире он не знал ничего. Громилы в доспехах, приставив лезвие меча к горлу Рэвула, осмотрели его и, посовещавшись на каком-то варварском языке, позвали кого-то. Пришел еще один облаченный в доспехи эрекхаймский вояка, но только старик, он лучше осмотрел Рэвула, пощупал, затем что-то спросил на своем языке. Рэвул ничего не ответил, за что сразу получил несколько мощных шлепков по лицу. 'Ни хрена не понимаю, что ты несешь', — тяжело дыша от злости вызванной болью, устало прохрипел Рэвул. На лицах эрекхаймцев возникло удивление. Старик что осматривал Рэвула, что-то крикнул и прибежал другой молодой эрекхаймец. Их язык был похож на собачий лай, хоть они и облачены в доспехи (что как бы говорило об уровне развитости цивилизации), но все равно по своей сути эти животные были ни чем не лучше тех дикарей людоедов, что пленили Рэвула.
— Говоришь по-артэонски? — спросил молодой эрекхаймец.
— Думаю глупо спрашивать, что происходит? — едва держась на ногах, ответил Рэвул.
— Ты умирал. Тебя накачали ядами и бросили. Как бы замариновали. Мы откачали тебя. Так радуйся, ты будешь жить.
— Чему же тут радоваться? — устало прохрипел Рэвул.
Угрожая лезвием меча, приставленным к горлу, ему велели заткнуться и двигаться вперед. Но его ноги не слушались, отходя от яда, он падал, не мог идти. Закованные в доспехи варвары, не желая возиться с ним, просто причинили ему новую чудовищную боль. Воздух прорезали удары хлыста, Рэвул взвыл от боли огнем прожигающей все тело. Боль мобилизует все ресурсы, заставляет двигаться, даже когда сил совсем нет. Желанно или нет, но вопреки себе Рэвул встал и пошел, куда ему велели, готов был делать все, лишь бы ему не причиняли боль. Чудовище подозрительным образом молчало. Где же оно, если оно приходит, когда ему больно, приходит защитить его? Ни глаз ставших волчьими, ни рычания доносящегося из тела, оно просто никак не реагировало на происходящее.
Вне разрушенной хижины руины, оставшиеся от деревушки дикарей, местами все еще были объяты огнем. Все уже догорало. Он поскользнулся, едва устояв на ногах. Под ногами не грязь, а слякоть из крови, желчи, перемешанных с песком. Запах стоял специфический, казалось, будто воздух пропитался самой настоящей мерзостью. Повсюду валялись трупы. В основном мужчины, все из племени дикарей людоедов кто могли и попытались оказать сопротивление. Копья с наконечниками, высеченными из камня, как и деревянные щиты, воинов диких лесных племен, не шли ни в какое сравнение со стальными доспехами кольчугой и коваными мечами солдат из Эрекхайма. Ярко проявлялась разница цивилизаций. Воины представители развитых людских обществ, живущих государствами, без труда расправились с маленьким племенем лесных дикарей. От лесного племени, люди которого, еще вчера, пленив Рэвула, довольно отплясывали у костра, отмечая удачную охоту, сегодня утром уже ничего не осталось. Эрекхаймские солдаты, пришедшие за рабами, убили всех, кто пытался оказать сопротивление. 'Что за дурдом. Куда я попал?' — в ужасе глядя по сторонам видя последствия ночной бойни, говорил сам себе Рэвул. В голове вертелись только слова Ортопса, о том, что это ад. 'Настоящий ад', — согласно добавил бы Рэвул.
