— Нет. Извините, но вы не правы. Вы ничего не понимаете. Я больной психопат. Придурок. Со мной серьезно, действительно что-то не так, — он смотрел на нее с искренним раскаянием, сокрушаясь от внутренней боли. — Я пробрался в укрепленный город, а затем в спящий дом. Вытащил оттуда девушку, а потом убил ее в водах черного озера. Знаете, о чем я думал, пока делал все это? Я себя торопил. Давай быстрее, быстрее — говорил я сам себе. И теперь вы мне пытаетесь внушить, что в том, как бы нет моей вины? Ну а кто же тогда виноват? Судьба, этот страшный мир? Нет, я лишил невинное создание жизни, только я несу за это ответственность. Вы говорите, что после этого я должен, как ни в чем, ни бывало жить дальше? Нет. Вы не знаете насколько ужасно мое положение. Я преступник и должен умереть. Будет лучше, если я умру. Просто поймите меня, и умоляю, отпустите с миром! — снова вызвал общее разочарование Рэвул.
'Парню нужно отдохнуть. Нужно время чтобы оправиться от душевных травм', — послышался голос одного из министров, обращающихся к Кратону. Простые гражданские артэоны, самые разные представители их общества исполняющие роль присяжных охая, ахая, тихо зашептались. 'Не глупи Рэвул!' — крикнул ему Фросрей.
— Я согласен со своими коллегами. Ты Рэвул еще не пришел в себя. Твое сознание слишком уж воспалено. Тебе нужно отдохнуть, — вынес вердикт Кратон. — Уведите его, — велел он солдатам.
— Стойте, нет! Подождите, — крикнул Рэвул, Кратон жестом остановил охрану. — Не можете убить меня, умоляю — просто отпустите. Выпустите меня, дайте мне свободу. Вы же не будете лишать меня свободы, снова заточив в эту мрачную клетку?! — дергаясь, пытаясь вырваться из крепких рук солдат, кричал Рэвул. — Или нет? — он замер, в ожидании ответа заранее понимая, что он будет отрицательным.
— Нет, это не лишение свободы. В данном случае речь идет о принудительной социализации. Ты сейчас не в себе, твоя нервная система травмирована, это путает сознание. Ты сам не отдаешь отчета своим действиям. Для твоего же блага, мы ради сохранения твоей жизни, берем на себя заботу о тебе, пока твое внутреннее самочувствие не улучшится. Учитывая твой общий суицидальный настрой — отпустить тебя значит убить. Мы просто физически на такое не способны. Не бойся, в клетку тебя никто не посадит, — договорив, Кратон дал отмашку рукой, и охрана снова потащила Рэвула.
— Ну почему же вы такие жестокие?! — едва успел он сострить, как его потащила охрана. — Ну, пожалуйста, ну отпустите. Я клянусь, не буду убивать себя. Просто поброжу по миру. Обещаю. Ну, пожалуйста! Вы не имеете права! — брыкаясь, пытаясь вырваться, кричал он, пока охрана волокла его по залу. Едва они вышли из зала один из солдат, получив одобрение у идущего рядом командующего Кэлоса, ударом в живот оборвал все крики и дерганья Рэвула.
Следом за Кэлосом охрана тащила беспомощное тело Рэвула по коридорам и лестницам до центрального лифта, стержень шахты которого прорезал всю сердцевину ЦентрЦитадели снизу доверху. Несколько верхних просторных этажей огромного небоскреба занимала основная резиденция Кратона. Несколько этажей между главными покоями правителя и лабиринтами кабинетов армидейских министерств и администраций занимала гостиница для персон государственного уровня. Для Рэвула выделили специальную комнату на одном из этажей этой особой гостиницы, так называемую комнату тишины для тех, кто любит уединение. В изобилующей строгим темным цветом комнате с огромными окнами почти во всю стену, стояла кровать и стандартная утварь — письменный стол, несколько шкафов; пылал камин и стоял накрытый стол для трапез; две двери вели в душевую и мини спортзал. Его усадили за накрытый стол, сняли наручники, предупредили, что если что-то пойдет не так, то охрана будет неподалеку.
На столе стояло множество разнообразных блюд, горели свечи. Отойдя от боли сковавшей живот, снова нормально задышав, он долго бездвижно сидел. — Не хотят, значит меня убивать. Ну ладно! — сказал он сам себе. — Тогда я им устрою... устрою им истерику! Буду вести себя как урод, заставлю их выпроводить меня! Да! Переверну тут все вверх дном для начала! — окрыленный 'гениальным планом', он подскочил, свернув со стола большой подсвечник. — Постой, а кто это будет убирать потом? Зачем кому-то доставлять неприятности и усложнять жизнь? — поразмыслив он, поставил подсвечник обратно на стол. — Нет, я не такой ублюдок. Другой, — он печально вздохнул. За дверью комнаты дежурили солдаты, чтобы избежать проблем, нужно было сидеть тихо. Его внимание привлек вид из окна. Боясь походить к стеклянной стене, под давлением интереса он тихонько подкрался и все же посмотрел в окно. После того как от нереальной высоты перестала кружиться голова ему открылся вид золотого города. Маленький серый круг Лунной площади под ногами, дымящая розовыми клубами обезвреженного дыма производств промышленная зона, за ней городские джунгли, а за ними Аламфисов лес. Вид, по его мнению, был почти как с горы.
Вечером под охраной солдат, вошедший в комнату доктор, обнаружил его лежавшим у окна, загибаясь от депрессии. Солдаты перетащили его на кровать. Доктор — милая девушка генной реанимации второго вида в белом халате, дала ему выпить успокоительное лекарство. Оставив на прикроватной тумбочке поднос с лекарствами, милым голосом пояснив какое от чего и зачем принимать. После визита доктора ему стало лучше. Немного поев, он опять завалился на постель. Опять все также без снов в ночной темноте он лежал глядя в потолок очередной клетки. Его не на шутку напугал свет, зажегшийся в комнате посреди ночи. Дверь в комнату захлопнулась, у входа стояла Аврора. Рэвул недоумевающим взглядом уставился на эту девчонку с каштановыми волосами и в зеленом платье. Она, улыбаясь, села за накрытый стол, где засохли некоторые деликатесы, и оторвала себе виноградинку.
— Я Аврора. Мне двенадцать лет. Я дочь Кратона — того лысого который здесь главный. Здесь я чтобы не давать тебе скучать. Это чтобы избежать лишних вопросов. Ты Рэвул, последний из Людей Волка. Напрасно считаешь себя кровожадным маньяком, и паришься, заморачиваешься по этому поводу. Пришел к нам с мечом в руках. Ранил охранника и вдобавок паришься еще и поэтому. Стыдишься нас за содеянное и просишь тебя убить. Это чтобы избавить тебя от лишних объяснений. Ну, так... как дела? — протараторив, она уставилась на него в ожидании ответа.
— И теперь ты ни за что от меня не отстанешь? — почему-то обрадовавшись появлению этого болтливого создания вырвавшего его из темноты и одиночества, внешне он пытался это скрыть. Пытался выглядеть хмурым и усталым.
— Ни отстану, ни за что! Да ты и сам не прочь немного пообщаться иначе тебе бы не приходилось сдерживать улыбку. Все равно ты не можешь спать. Ты как, собираешься пробовать? — она указала на стол. — А то ведь все скоро прокиснет, испортится, засохнет. В общем, разложится и наполнит комнату неприятным запахом. Ведь кто-то готовил это для тебя, старался, — видя его насквозь, она надавила на его совесть. Он встал и подошел к столу. Стараясь не столкнуться взглядом с ее наглыми зелеными глазами, он плюхнулся за стол напротив нее.
— Почему ты ходишь в этой больничной одежде? — указывала она на белую пижаму, одетую на нем. — Там, в шкафу полно одежды специально для тебя, — не дав ему ответить, продолжала она. — Постой так, а ты хотя бы душ принимал?
— Нет, — ответил он, поняв, только что она задала ему какой-то вопрос.
— Все я с тобой не разговариваю. Грязнуля! Хотя подожди, ты, наверное, даже не знаешь что это такое? — Не понимая толком, что она говорит, в ответ он пожал плечами. — Ладно, потом покажу тебе. Давай пока ешь, — сказала она, подавая ему пример и исключая ненужное смущение, составив ему компанию.
— Не боишься меня? Я же вроде как убийца, — спросил он, жуя всякую всячину ею спешно накиданную в его тарелку.
— Хватит! — рассмеялась она. — Я знаю кто ты на самом деле. Вижу тебя насквозь. Я не совсем человек, — прожевав, ответила она. — Намарьена. Это для тебя знакомое слово? — уточнила она, увидев изменения в его чувствах.
— Да мой друг — Рурхан, рассказывал мне. Я помню, твое имя Аврора.
— Оказывается, я произвела впечатление, — улыбнулась она. — Ну, раз он меня запомнил!
— Ты принцесса, как тебя можно не запомнить.
— Наследник — мне это больше импонирует. Тогда ты понимаешь, что я вижу тебя истинного и прекрасно понимаю, что ты на меня не бросишься. Я вижу твою душу, вижу, как ты страдаешь. Ведь где-то там внутри ты добрый человек. Из тебя бы получился сияющий ярко-ярко артэончик. Холод этого мира сделал свое дело. Все хорошее в тебе спряталось очень глубоко, прикрылось маской сарказма, черного юмора и ненужной иронии. Сложилась сложная ситуация и твой не блещущий интеллектом ум... Прости! Запутался в сложности хитросплетений жизни. И ты вообразил себя едва ли не слугой Тьмы, — Аврора, убрав улыбку, жалела его взглядом.
— Хватит заставлять меня краснеть, а то я сейчас подавлюсь, — смущенно ответил он.
— Бриться не собираешься? — поглаживая свой подбородок, она мгновенно переключила тему.
— А что-то не так? — испуганно он ухватил свою потрепанную неухоженную бороду, вымазанную в салате.
— Нет ничего. Все нормально, не пугайся. Просто ты выглядишь как бродяга.
— Я и есть бродяга. Но ладно, причешу, приведу в порядок. Так пойдет?
— Да нормально, — она протянула ему свой бокал, чтобы на ходу обученный ею этикетному минимуму Рэвул наполнил его шампанским. Ей пришлось кашлянуть, чтобы привлечь его внимание к пустому бокалу. — Так, а твой друг Рурхан, он ведь здесь живет с нами в отличие от всяких плохих не то рыжих, не то серых бородачей, — она вызвала у него улыбку. — Борода это, наверное, часть твоего образа, подсознательно сформированного для отпугивания людей и избегания контактов с окружающими? Что обусловлено твоей необщительностью и затаенной обидой на мир. Ведь где-то там под этой бородой ты молодой парень, по идее у которого вся жизнь впереди. Что-то я заговорилась... Так вот Рурхан — разве ты не хочешь, встреться с ним?
— Это что-то типа, не передумал ли я умирать? — он тяжело вздохнул. — Борода это нормально среди моего народа. Это ни какая, ни часть моего образа. В Стране Волка так ходили все. Мужчины. Если я останусь жить, — он улыбнулся, — тем более среди армидейцев. Знаю это глупо. Но мне кажется, это будет что-то сродни предательства своего погибшего народа. Только, пожалуйста, не обижайся. Вы хорошие, к вам претензий нет, это я урод, — говорил он, теребя край скатерти.
— Кстати я не понимаю смысл фразы 'последний из Людей Волка'. По-моему это к тебе не относится. Ведь вас двое. Есть еще Рурхан. То есть исходя из твоей логики он предатель? Прости, конечно, по-моему, он просто адекватный молодой человек. Он живет разумно, не обременяя себя никакими заморочками или глупостями. Позволяет себе впустить в жизнь что-то новое не зацикливаясь на старом. В отличие от некоторых... ладно это уже перебор, — под его улыбающимся взглядом согласилась она. — Твой народ неизбежно шел к трагедии, которая в итоге его и постигла. Наши солдаты в силу безумного стечения обстоятельств разделили эту трагедию с вами. Наши и ваши воины были единым целым перед этим злом. Ты сам был там, сам бился с волками Таргнера. И выжил во многом благодаря тому, что был един в той битве с нашими солдатами.
Эта трагедия также унесла жизни наших солдат, породив вдов и несчастных матерей. Инцидент в Стране Волка тоже задел наше общество. Все мы пострадали от этого зла. Эта наша общая боль, то, что по идее должно сделать нас едиными. О каком предательстве здесь может идти речь? Надо быть в край озлобленным уродцем, чтобы с такого ракурса рассматривать случившееся. Наоборот. Гибель твоего народа как ужасная трагедия делает единым целым нас и тебя — последнего ну или предпоследнего из Людей Волка. 'Единой болью скованные вместе наши судьбы теперь неразделимы...' — фраза из стишка. Тебе посчастливилось выжить и у тебя есть шанс начать все сначала. Наши двери для тебя открыты. Глупо губить свою жизнь из-за нелепых предрассудков и фанатичного бреда, — она заставила его серьезно задуматься. — Все вовсе не так как рисует твое запутавшееся измотанное сознание. Все намного проще, дело только в тебе. Да и к тому же! 'Жить с армидейцами — предать свой народ', — ломая голос, передразнила она, — чтобы думать так по-настоящему, нужно быть упертым узколобым напрочь лишенным извилин фанатиком. Ты не такой. И говоря об этом лохматом венике на твоем подбородке. О бороде превращающей тебя из юноши в пожилого бродягу. Сейчас ты свободен, и можешь избавиться от нее. Неужели ты еще не понял?
— Рурхан! Так он выжил! Он в Армидее? — вдруг резко дошло до него в порыве эмоций вызванных ее словами.
— И это все?! — ожидая иной реакции, немного расстроилась она. — Он выжил, да. Но он не в городе. Он проходит реабилитацию. Ему также тяжело, но он идет на поправку. Если ты не будешь валять дурака и будешь вести себя нормально, в ближайшее время думаю, ваша встреча станет возможной.
— Спасибо тебе за... старания. Правда. Большое спасибо. Но понимаешь... Как бы так лучше объяснить. Дорога в Армидею была длинной и трудной. По пути между делом я... как бы... убил человека! Я убийца, подонок, психопат, конченая тварь.
— Бред! Ты же себя не контролировал.
— Совесть и какой-то святой долг внутри обязывает мне гневаться на себя.
— Ну что за глупости!
— Мне тошно жить дальше после содеянного. Мне было бы проще отвалить на тот свет и все. Как говорил... твой отец — найти разом ответы на все вопросы, получить по заслугам и не париться. Пойми, я на самом деле вовсе не такой. Я никогда не распускаю нюни и до этого, вообще ни по какому поводу никогда не переживал. Я даже плакать не умею. Не знаю, откуда во мне столько соплей. Я же не настолько дурак. Если бы не это убийство, я бы и не заморачивался, клянусь. Я бы уже давно принял бы ваше предложение и хотя бы попытался начать жить с чистого листа. Пошел бы вон Армидею посмотрел. Вел бы себя смирно и попытался заслужить прощение за причиненные неудобства — ну то ранение охранника в шею. Я сам всю жизнь ненавидел свою общину и мечтал о свободе. Из рассказов друга я знаю... понимаю что такое Армидея и в глубине души мечтал бы стать свободным как и вы. Где-то в глубине души я очень этого хочу. А так я убийца, я сам себе противен. Мне надо поскорее сваливать на тот свет, — отодвинув тарелку упершись локтями в стол, он совсем поник.
— Знаешь, в нашем мире в основу всех монотеистический религий... да блин религий, где один бог! — видя разрыв мозга в уставших глазах Рэвула, она пояснила подробнее. — Только не говори, что не знаешь что такое религии! Так вот, в основу большинства религиозных культов, где один бог, положена идея о прощении. То есть если ты согрешил при жизни, но искренне истинно раскаиваешься или как в твоем случае считаешь себя подонком, психопатом, дегенератом, то ты можешь рассчитывать на прощение, — она видела, как внутри него что-то ожило. Он посмотрел на нее с нерешительной надеждой.
