— Не сдамся! Уроды! — вопила Аманда, убегая в высокие игловидные скалы.
Она бросалась от одного шершавого столба к другому, падала и больно ушибалась о камни. Среди этого странного каменного леса метались крики — это её нарочно пугали туземцы. Они словно издевались над своей жертвой. Вопли отражались многократно и сливались в сплошную какофонию, которая драла по нервам, как тёрка. Аманда вертелась, словно загнанная рысь, и пыталась увидеть, откуда на неё нападут.
На плато опять взобрался предводитель. Теперь одно бельмо у него скрывалось под опухшим веком. Он побежал к игловидным скалам, легко выбрасывая вперёд свои длинные худые ноги. Едва приблизившись, он что-то рявкнул гортанным голосом, отчего все разом угомонились.
— А-аааааа!!! — вдруг раздалось из глубины скал.
— .... — удовлетворённо пробормотал одноглазый вожак. Вся группа загонщиков направилась к спуску.
— ...! — удивлялся он, вертя головой, пока они двигались по направлению к Стамуэну.
* * *
Услышав пронзительные вопли, Вилли с Джедом выскочили из своей палатки. Они вылетели на открытое место, пытаясь понять, что происходит. И тут увидели бегущего на них Маркуса. Он двигался большими прыжками.
— Удирайте! — крикнул проводник.
Джед растерянно заколебался, а до Валентая вдруг отчётливо дошло, что шутки кончились. Не зря утром, после разговора с Заннатом у него появилось дурное предчувствие. Конечно, док изо всех сил старался спасти своих, но Вилли был склонен верить Маркусу. Тот обещал, что вода будет, только надо подождать. Не нужно было, ох не нужно злить аборигенов! Бедный Мариуш Кондор — подумать страшно, как с ним поступили.
— Что случилось?... — залепетал было Фальконе, но проводник на бегу развернул его и потащил прочь из лагеря. Из-за палаток уже широкой цепью надвигались молчаливые фигуры. Оба приятеля, уже больше ни о чём не спрашивая, ринулись вместе с Маркусом на юг, как раз в ту сторону, куда ещё засветло ушёл профессор.
Они мчались, что было сил, едва успевая за длинноногим проводником. В голове Вилли билась паническая мысль: "Нам некуда бежать!"
И вдруг ему показалось, что нечто такое с ним уже было. Он увидел самого себя: как он бежит от чёрных фигур к своему другу — Френку Макконнэхи. Только было это совсем не здесь, а очень далеко отсюда — на другой стороне планеты, среди пышной зелени, в другое время, в другой жизни. А здесь пески, бесконечные пески. Как он устал! Когда кончится этот кошмар?
Он прямо на бегу попытался посчитать, сколько времени они уже находятся здесь. И не смог. Все дни словно слились в одну бесконечную пыльную ленту. Тот мир, в котором он некогда жил, вдруг потерял для него реальные очертания и стал похож на нечёткие чёрно-белые картинки в старой, пожелтевшей книге. И почудилось, что и не было у него никакой прошлой жизни — ему приснился его родной городок, приснился колледж, приснились и сокурсники. Нет ничего, кроме бесконечной, унылой пустыни. Кроме песка и осыпающихся стен древнего города. Это просто сон в послеполуденной жаре.
Вилли механически перебирал ногами. Он даже не заметил, что бег более не доставлял ему трудностей. Действительность скрылась за какой-то дымкой. Удивительно, как мало его касалось всё происходящее. Он вслушивался в свои новые ощущения и понял, что даже пить не хочет. Тело словно отделялось от него. Всё окружающее стало представляться иначе.
Вот лёгкий ветерок — как он хорош. И Вилли стал впитывать губами его неожиданную свежесть. Вот солнце — оно словно гладит его лицо руками. Пространство — словно продолжение множества откуда-то возникших ощущений.
— Чиатоннаа, чиатоннаа — ра! — неожиданно запел он, радуясь своему бегу.
— Что?! — Маркус от неожиданности даже начал спотыкаться.
Фальконе тоже остановился и зашатался — бег совершенно вымотал его.
— Что это с ним? — всё же сумел спросить Джед, хватая воздух пересохшим ртом.
Маркус предпочёл бы не отвечать на этот вопрос. Ему-то всё ясно: это Глаз поёт. Глаз Императора. Вилли послушно повторяет слова древнего скитальца, почуявшего скорую поживу. Он говорит: здравствуй, здравствуй, солнце!
Вилли очнулся.
— Где они?! — спросил он, испуганно оборачиваясь. — Почему мы встали?!
Враги прекратили преследование — они стояли цепью у насыпи, на которой возвышался город. Туземцы были неподвижны и только наблюдали за тремя беглецами.
— Что с нами будет? — Фальконе всё ещё задыхался, он без сил опустился на камни.
— Нас убьют? — Валентай последовал его примеру. Хоть немного передохнуть перед тем, как их погонят дальше в пустыню.
— Мне кажется, нас не убьют... — начал было Маркус и вдруг слабо вскрикнул.
Непонятно откуда прилетевший дротик пробил его гортань и вышел сзади. Проводник захрипел и начал медленно падать. Он царапал ослабевшими пальцами горло и пытался что-то проговорить губами, на которых запузырилась кровь.
Спутники его закричали и бросились к нему. Глаза Джока закатились. Тело дрогнуло, выгнулось дугой и тут же упало на землю. Маркус умер.
* * *
Кондор уже налил водой две трети канистры всё время порываясь закончить это дело и отправиться обратно, пока его не поймали на краже. Однако, дело шло уж больно медленно. Профессор нервничал, старательно собирая драгоценную воду из каждой чашки, но края их были слишком широки и оттого переливать приходилось очень осторожно. Кондор посматривал на вход, понимая, что именно оттуда должны появиться туземцы.
Слабый луч фонаря метался среди высоких конических колонн. Темнота подземелья угнетала, к тому же Кондор боялся упасть и уронить бесценную канистру. Хуже всех трудностей были мысли, что одолевали его. Он словно жарился сам в себе.
К чёрту мораль! К чёрту гуманность! Он должен достать достать воду для своих подопечных, и он её достал. Что будет дальше, думать не хотелось. Ну должны же в конце концов приехать за ними! Сколько можно тянуть?! О чём только думают в консульстве?!
— Вот дайте только выбраться, я вам такой разгон устрою! — бормотал он. — Неслыханно! Да за это под суд надо! Да, под суд!
То-то Маркус вытаращит глаза, когда он вернётся с водой. Это вам не с полоумной старухой лясы точить. Маркус сам виноват, что вынудил его к такому шагу.
Кондор заторопился — пора уходить. Глянул на часы: уже рассвет. Он разогнулся и вздохнул, оборачиваясь вокруг себя и светя фонариком по сторонам.
Профессор не сразу понял, что увидел. На мгновение ему показалось, что это два чёрных изваяния — идолы, поставленные беречь воду от пустынных духов. Только глаза у них двигались. Они сидели в нише, как куклы в коробке. Тьма совершенно скрывала их, пока рассеянный круг света не попал на это место.
Мариуш застыл от неожиданности. В мозгу словно сверкнула молния. Его застукали на месте, как обыкновенного вора.
"Надо что-нибудь им сказать, объяснить", — мелькнула растерянная мысль. Но он не мог ничего сказать этим дикарям, он и не знает ни слова на языке туземцев.
Ярость вдруг вскипела в его душе. Кондор ещё никогда не оказывался в такой дрянной ситуации и не понимал: на кого он больше злится — на себя или на этих истуканов.
"Ну, ублюдки, чего вы хотите?" — его поразила собственная агрессивность.
Мариуш крепко завернул на канистре пробку. Не должно пропасть ни капли воды. Прав он или не прав — это к делу не относится. Хотя бы оставшиеся студенты должны дожить до приезда спасателей. Не стоит обманывать себя — так просто его не выпустят.
Профессор внимательно окинул обоих аборигенов взглядом. Ему в самом деле придётся драться, как первобытному человеку. Он вдруг ощутил, как же мешает ему собственная цивилизованность. Когда за жизнь дерутся, о принципах гуманности не рассуждают.
В молодости Кондор увлекался борьбой, и сейчас всё ещё был в неплохой форме.
— А ну, выходите! — рявкнул он, стараясь разозлиться посильнее. Обыкновенный вор, нападающий на хозяев квартиры, когда те вдруг некстати вернулись домой.
Один оскалил зубы, словно засмеялся.
— Ну, ну! — подбадривал их профессор, пританцовывая во внезапном возбуждении.
Другой абориген достал из-за спины дротик.
— Нечестно, друзья мои! — обрадовался Мариуш. — Двое на одного, с оружием!
Он сделал обманное движение и, быстро подскочив к нише, рванул этого, с дротиком, за одежду. И хорошенько поддал ему ногой, когда тот падал. Надо помнить, что оба противника выше него примерно на полторы головы.
Упавший перекатился и вскочил на ноги. А второй вышел из убежища и принялся обходить Мариуша сзади, двигаясь по-кошачьи грациозно, чего было трудно ожидать от такого нескладного тела.
— Ухх! — крикнул первый и ринулся вперёд.
— Ага, голос имеем! — прямо-таки возликовал Кондор. И коронным своим ударом свалил его. Высокий рост не дал туземцу преимущества.
Кондор радовался развязке. Он слишком долго был стиснут в сумасшедших обстоятельствах, слишком долго бездействовал.
Мариуша ударили, он не почувствовал боли. Зато легко избегнул подножки и сам свалил врага. Противники и понятия не имели о том, что такое хорошая драка. Зато второй абориген достал камень на ремешке.
Вот, мерзавец, всё-таки предпочитает нечестные приёмы! Медлить было нельзя и уж тем более нельзя позволить этим людоедам разбрызгать по стенам учёные мозги Мариуша Кондора.
Профессору снова повезло: поднявшийся с пола абориген замешкался и попался профессору в его цепкие руки. Мариуш отлично воспользовался этим: он резко швырнул человека прямо на его приятеля, отчего оба не удержались на своих худых ногах и повалились, запутавшись в ремнях.
— Ну, хватит тут с вами забавляться! — весело воскликнул Кондор, подхватил канистру и резво побежал наверх. Да пусть их догоняют, как-нибудь да справимся!
Едва он заскочил за поворот, как тут же и остановился, закрыв глаза рукой от неожиданно яркого света. На стенах в каменных плошках горел огонь, а в проходе плечом к плечу стояли четыре рослых воина с мощными луками в руках. Против обыкновения, додоны были обнажены по пояс, и неровный свет факелов метался по их сухощавым, но крепким мышцам. Все четверо напоминали неподвижные фигуры из эбенового дерева, и только свирепые чёрные глаза сверкали над застывшими в смертельной готовности стрелами.
Как ни был ошарашен Кондор, он заметил всё же, насколько безупречны были каменные острия из обсидиана — ни разу в жизни он не видел подобного совершенства.
В туземцах не сохранилось и следа их обычной флегматичности — сам воздух, казалось, насыщен бешеной энергией и готов взорваться.
"Конец", — подумалось профессору. Четыре смерти, глядящие ему в глаза — нет никакой надежды на спасение. Уничтожение — немедленное и беспощадное. Мелькнула мысль о студентах, острой иглой кольнуло в сердце — всё.
Одновременно взвизгнули все четыре тетивы, и стрелы засвистели вокруг профессора, едва не обрывая ему уши. Совершенство каменного века — они ударяли в стены, высекали искры и разлетались обломками. Непонятно, по какой причине туземцы взяли в сторону от цели.
Профессору некогда было рассуждать — он опрометью кинулся назад. Выскочил обратно — в высокую сталактитовую пещеру — и уже ожидал стычки с теми двумя. Они уже должны придти в себя. Сейчас все шестеро зажмут его в клещи и доконают. Но никто не вышел навстречу.
Мариуш метался среди гигантских сталактитов и слышал погоню отовсюду — мелькал свет факелов и раздавались гортанные вопли аборигенов. Каждое мгновение он думал, что сейчас налетит на стену — тогда больше некуда будет удирать. И всё же драгоценную канистру из рук не выпускал. Была, была ещё безумная надежда, что найдётся такой маленький боковой коридорчик, и выскочит от отсюда и понесётся, что хватит сил, обратно к лагерю. А там они организуют оборону.
"Безумец ты, профессор", — говорил рассудок.
"Ну нет, — упрямо отвечал он, — мы ещё посмотрим, кто кого!" И тут запнулся ногой о выступ и полетел в обнимку со своей канистрой.
"Вот теперь точно конец", — сказал внутренний голос.
Они стояли полукругом — надменные чёрные дьяволы — и мрачно смотрели на Мариуша, как на загнанную в угол крысу. Их было не четверо, не шестеро, а где-то десять-двенадцать человек. Совершенно очевидно, что они хладнокровно выслеживали гостя и ждали его тут.
— Ну хорошо, — заговорил Кондор, поднявшись на ноги, — дискуссия и в самом деле была жаркой. Все ваши доводы очень убедительны. Но, господа, будьте справедливы! Нельзя же налетать на оппонента кучей! Я предлагаю поединок.
Он смеялся. Это первобытная битва за жизнь, интеллектуальные примочки здесь не помогают. Профессор вдруг почувствовал себя молодым, задиристым и драчливым Мариушем Кондором, неизменным участником сначала акций зелёных, а потом — антиглобалистов.
Противник медлил и только в свете факелов скалились чёрные, как ночь, физиономии. Они предпочитали сначала позабавиться, а уж потом добить врага.
— Ну не злите меня! — рассердился загнанный в угол враг и кинулся в бой. Однако не успел никому врезать, потому что воины расступились и вперёд вышла старуха.
Кондор забеспокоился: не хотелось драться с женщиной. Эх, сейчас и ругаться начнёт!
— Оомм басса, — сказала ему старуха.
— Не понял.
Она снова заговорила, указывая своей птичьей лапой в сторону. Профессор не поддался на уловку и не повернул головы. Его дело плохо, но он не желал перед смертью выглядеть таким простаком.
Старуха явно напряглась, и Кондор услышал в своей голове сказанное не словами: "Тебе туда". И так же передался образ ведущего вниз извилистого пути. Тут уж он не выдержал и посмотрел. Да, правда, слева от него зияло чёрное отверстие прохода.
"Ты можешь уходить только вниз. Выход будут стеречь псы шаарии", — явственно услышал Мариуш.
Старуха повернулась и вознамерилась пройти среди почтительно расступившихся воинов.
— Прошу тебя! — воскликнул Кондор. — Передай моим детям воду!
"Нет, — услышал он снова не словами, — Она понадобится тебе".
— Я готов умереть! — гневно воскликнул он.
"Этого не требуется. У них есть вода. Разве Маркус тебе не передал?"
Да, было такое — всплыло в измученном загадками мозгу Мариуша. Но откуда могла взяться вода, если всё, что только было в этой местности, находится сейчас в этой канистре?! При раскопках даже на солидной глубине земля не содержала ни капли влаги.
"Я ухожу, — снова заговорила старуха. — Если хочешь видеть — отправляйся вниз. Хочешь — умирай здесь. Наверх тебя не выпустят".
Шеренга воинов разомкнулась, пропустила старую ведьму и снова плотно сошлась, ощетинясь стрелами. И на этот раз, понял профессор, они уже не выстрелят мимо.
— Хо! — сказал один из чёрных демонов и бросил в руки Кондору оброненный им при бегстве электрический фонарик.
Его хладнокровно гоняли по подземелью, как крысу по лабиринту. Его настолько презирали, что даже не отобрали украденную воду. Он непоправимо ошибся и неверно оценил ситуацию, хотя ему говорили, насколько опасно играть с этим вырождающимся племенем. Здесь действуют совсем иные законы, иные ценности и совсем иная логика. То, что он принял за дебильную безучастность, на самом деле была дьявольская гордость. Он даже не способен разозлить их. Как поздно пришло понимание своего заблуждения: всё это время экспедицию водили за нос — додоны далеко не так просты, и Кондору непонятен их сложный и многоходовый план.
