Ледяная княжна

Я тоже встряхнулась, поймала солнечный блик, отразившийся от поверхности пруда, ох и знатные же в нем водятся караси, и... улыбнулась. Пусть сколь угодно долго ловят княжну, разыскивая меня у соседей, друзей. Я там, где никто не догадается меня искать. Я еду на север. Одна, без сопровождения, в мужском наряде.

Безумная, но пока удачно складывающаяся идея побега щекотала нервы азартным предвкушением приключений, заставляя губы расплываться в дурацкой улыбке. Я пришпорила коня и рассмеялась, вдыхая горький аромат лесной осени. Меня не пугали трудности и одиночество. Я верила в себя, верила в удачу Таль-Сорецки, и до проклятых теней была рада вырваться из ставшего душным дома, где призрак ожидания беды и смерти давно уже маячил по углам, заставляя просыпаться по ночам и долго лежать, вглядываясь в темноту.

Третий день пути вышел самым поганым. Солнышко активно пригревало, и копыта Орлика легко ступали по сухой земле. Я ехала по второстепенным дорогам, избегая главного тракта, ночуя в лесу на подстилке из веток, укутываясь аж в три плаща. Сентябрьские ночи заставляли стучать зубами от холода, а утром прыгать козочкой, разогревая закоченевшее тело. Кроме холода худшим испытанием мог быть только дождь, вот он и зарядил с утра третьего дня.

Как чувствовала, что ждать от затянувшего тучами неба ничего хорошего не стоит. Первые капли упали еще до полудня, а затем дождь лишь усиливался, превратившись к вечеру в настоящий ливень.

— Ничего, милый, не растаем, — подбадривала я себя и Орлика, похлопывая коня по шее.

Орлик недовольно всхрапнул и замедлил шаг, намекая, что пора бы укрыться и переждать где-нибудь непогоду. Я с тоской оглядела ставший разом неприветливый лес. Сверху капает, под ногами хлюпает, ветки мокрые, костер не разжечь. Спать в этом? Нет, спасибо.

Впереди показался тракт. Я медленно выехала на широкую дорогу, покрытую плитами. Указатель намекал на близкую деревню под названием Малые Выселки, а пустая дорога, что все нормальные путники уже пребывали под крышей выселковского трактира.

— Рискнем?

Орлик послушно повернул в сторону и перешел на рысь. Ему тоже не терпелось переночевать в конюшне, отведать свежего овса. Надо будет пополнить запасы, да и себе купить в дорогу свежего хлеба, вареных яиц, картошки и валеного мяса. Надеюсь, мое лицо достаточно пропиталось дорожной пылью, чтобы с него стерся лоск аристократизма.

Трактир оказался довольно пожилым и видавшим видом домом с огромным двором, по краям которого торчали темно-серые, намокшие сараи и конюшня. Но окна светились гостеприимным светом, на дворе было чисто, а дверь в конюшню недавно меняли.

На стук копыт выскочил худощавый парень в одной рубахе. Я кинула ему монету и, сделав голос пониже, приказала:

— Расседлать, обтереть и накормить. Учти, лично проверю.

Парень кивнул, перехватил уздечку. Я соскочила с коня, отвязала мешки с припасами и направилась внутрь.

В зале было многолюдно — в такую непогоду желающих сэкономить на ночлеге под крышей нашлось немного. Сердце кольнуло от тревоги, а вдруг? Но я приказала себе не паниковать. Теплая кровать, горячая еда перевешивали страхи, да и если свалюсь с простудой, хуже будет.

Прошла к стойке. Ничего сложного в том, чтобы вести себя, как мужчина нет. Морду понаглее, шаги покрупнее и ноги ставить по шире. Ах, да. Никакого внимания на внешность. И никаких скрытых жестов. Хорошо, что руки заняты мешками, и у меня нет возможности отряхнуть плащ, а так и тянет это сделать...

— Что угодно достопочтенному господину?

Толстый, с круглым лицом, щедро усыпанным веснушками, рыжими волосами и глубоко посаженными маленькими глазками, трактирщик не выглядел достойным доверия, встреть я его ночью, непременно решила бы, что он разбойник, но выбирать не приходилось.

— Комнату, ужин к себе и завтрак.

Наглость моего тона, а может недостаточная его мужественность, заставили его прищуриться, окинуть гостя подозрительным взглядом, но серебрушка в руке сыграла свою роль, и он согнулся в любезном поклоне.

— Конечно, господин. Комнаты все заняты, увы, но у меня есть отгороженный закуток с кроватью. Если не побрезгуете...

Я была согласна и на вариант — тюфяк на полу, но закуток звучал многообещающе.

— Давай свой закуток, но тогда в уплату возьму пару мешков овса и припасы в дорогу.

Пока готовили закуток, украдкой огляделась. До границы еще два дня пути, однако дыхание войны чувствовалось даже здесь.

В зале было неприлично много военных. Целых шестеро. Сидели за отдельным столом, быстро уплетая ужин. Один красовался с грязными бинтами на лице, второй берег руку. С фронта? На побывку, лечение или дезертиры? Впрочем, гадать — пустое дело.

Справа и слева оккупировали столы мужики. Хмурые лица, сосредоточенные взгляды и всего лишь пара кувшинов медового вина. На заработки в город? Нет, сейчас только начало сентября, на полях не собран урожай, рано для города.

В углу жались три семьи. Непривычно тихие дети, бабы с затравленными взглядами, мужики в несвежей одежде. В пути явно не первый день. Беженцы? Но до фронта далеко, да и если верить новостям, фронт пока на их территории. Тогда откуда это желание сняться с привычного места и уйти в глубь страны? Но может я просто сгущаю краски. Переселенцы были во все времена, почему я решила, что их уход связан с войной? Мало ли причин, чтобы поменять дом? Но сейчас начало сентября, самое время уборки урожая. Так что действительно мало.

Стол около окна заставил меня напрячься и отвернуться к стойке. Двое. Одеты в гражданку, но повадки, манера... Что же, хищники тоже не любят сырость и дождь. Надеюсь, моя скромная персона их не заинтересует. Наша встреча — мимолетное дорожное обстоятельство, ничего больше.

— Прошу, господин.

Бойкая служанка смазливой внешности и, о чудо, в чистом светлом платье появилась как раз вовремя. Спину буквально жгло от чужих взглядов. Стою тут, как статуя на выставке. Паранойя? Скорее всего. Только мне в любом варианте внимание ни к чему.

Подняла мешки и, топая сапогами, пошла вслед за служанкой. Мы поднимались по темной лестнице, девчонка несла в руке лампу, и в её желтом свете просевшая старость дома бросалась в глаза еще сильнее. Пахло кислой капустой, затхлостью, несвежим бельем и плесенью. В окна барабанил дождь, где-то в углу капало с крыши, под ногами скрипели половицы.

— Ваша кровать, господин.

Мне показалось или в голосе проскользнули извиняющиеся нотки? Желтый круг света выхватил из темноты кровать, накинутое сверху темно-зеленое одеяло, сундук, стоящий так плотно к кровати, что протиснуться между ними можно было одной ногой, черное окно в потеках дождя. От чужих глаз эта убогость прикрывалась темной занавесью из плотной ткани.

Отличные хоромы! Просто княжеские.

— Сейчас принесут ужин. Что-нибудь еще?

— Кувшин горячей воды и таз, — распорядилась.

— А больше господин ничего не желает? — протянула служанка, покачивая лампой.

Темнота удачно скрыла вытянувшееся от удивления лицо. Не поняла, эта поганка на что сейчас намекает? На то самое?

— Не желает! — рявкнула в ответ.

Бамц! Лампа, чудом не разбившись, приземлилась на сундук. Обиженно застучали каблуки по коридору, могу поклясться, что задом девчонка виляла, исключительно из мстительных соображений.

Задернула штору и с наслаждением плюхнулась на кровать. Стащила сапоги, вытянула ноги — вот оно блаженство.

Едва успела прикрыть глаза, как принесли ужин. Парень с рябым от оспин лицом молча сгрузил на сундук поднос с едой, ушел, вернувшись с тазом и кувшином. От воды поднимался пар — горячая.

Я дала ему мелкую монетку и договорилась, что поднос он заберет утром.

Наконец-то можно было избавиться от мокрого плаща, размотать бинты на груди, снять шляпу. Я переоделась в сухое, мокрое повесила на спинку кровати — подсохнуть. Быстро помылась, с наслаждением ощущая, как по телу разливается приятное тепло от горячей воды.

"Благородная девица должна есть маленькими кусочками, не торопясь, чтобы окружающим было приятно лицезреть её трапезу", — из свода правил Домоведения.

Благородности во мне сейчас было не больше, чем в мокрой кошке, а окружающих в этом темной углу вообще не наблюдалось, как и ножа с вилкой на моем подносе. Зато там находились горшок с рисом и грибами, куриная ножка в соусе с гарниром из вареного картофеля, стакан медового вина и пирожок с яблоками на десерт.

После сытного ужина в голове потяжелело и неумолимо потянуло в сон, но паранойя решительно воспротивилась такой безответственности. Спать в чужом месте за пыльной шторой вместо двери?

Я глянула на штору, перевела взгляд на кровать, затем на плачущее дождем окно... Да, пошли они все погулять по пустошам... Сегодня сплю здесь, пусть даже сотня проклятых теней решат заглянуть на огонек.

Притушила лампу, оставив слегка тлеть. Легла, не раздеваясь, укрывшись запасным плащом, поворочалась и поняла, что не засну. Сверху скрипело, надрывно и тянуще, снизу доносился шум ужинающих в зале людей, крупные капли стучали в окно, будто просясь пустить их в дом.

Ругнулась, крутанула колесико лампы, оживляя темноту язычком пламени, достала из-под кровати мешок, выудив оттуда сложенную веревку.

Нужный гвоздь, наполовину вбитый в стену и загнутый, чтобы не торчал, нашелся сразу. Я поддела его кинжалом, заставляя слегка распрямиться. А что у нас с другой стороны? С гвоздями больше не повезло, но оставался сундук. Пыхтя, подтащила его вплотную к шторе. Сундук встал ровно от угла кровати до занавески. Второй конец веревки зацепила за отогнувшуюся с угла металлическую обивку. Не слишком надежно, но уронить незваного гостя, что шагнет за штору, хватит.

Кинжал сунула под подушку, меч в ножнах положила рядом, мешки под окно и, наконец, легла спать.

Сквозь сон слышала, как хлопали двери на этаже, как укладывались постояльцы на ночлег, а затем все затихло, и трактир постепенно погрузился в сон.

Под утро меня разбудил стук копыт под окном, а может это было знаменитое везение Таль-Сорецки, о котором так много рассказывал дед. Поворочалась, ловя остатки сновидения и уже почти заснула, когда раздавшиеся на лестнице шаги заставили замереть и прислушаться.

Свистящий, еле слышимый шепот, и я покрываюсь холодным потом.

— Куда дальше?

— Вот там, в конце. За шторой. Видите? — голос трактирщика. Сдал, сволочь.

— Да, у тебя тут, как в заднице. Ни проклятого не видно.

Чиркает спичка о коробок, и пятно света выползает из-под шторы.

— Свободен.

Сопение трактирщика затихает на лестнице, я слышу, как он спускается вниз, а вот шагов гостя не слышно. И это плохо, очень плохо.

Кинжал зажат в руке, ноги медленно спускаю на пол. Спичка догорает, и все снова погружается в темноту.

За окно уже сереет, и закуток перестает напоминать темную дыру. Я довольно четко различаю штору, сундук, мешки под окном. Пол под босыми ногами не теплее льда. Надо бы надеть сапоги, но скрипучая кровать может раньше времени выдать мое пробуждение, и тогда гость не будет так беспечен.

Затаив дыхание, я вслушиваюсь в тишину. Пальцы на рукоятке кинжала немеют от напряжения. В доме тихо, лишь с улицы доносится шум ветра, зато дождь не слышен, и это радует.

Скрип половицы, и сердце замирает. Еще один, уже ближе. Медленно отодвигается край занавеси, я прикрываю глаза, оставляя лишь маленькую щелочку под ресницами.

Если бы гость продолжил осторожничать, у меня бы ничего не вышло. Но что-то привлекло его внимание. Может, заметил очертание меча под одеялом или не понравилась моя поза, хотя ноги я прикрыла плащом. Не суть. Гость резким движением рванул ко мне, по пути ожидаемо наткнувшись на веревку. Он еще попытался удержаться, рукой зацепившись за штору, но по возрасту штора была не моложе дома, а потому с треском оборвалась, обдав нас тучей пыли.

Последующее падение, я встречала, стоя на полу. Мне и делать особо ничего не пришлось — так немного придать нужную траекторию телу, чтобы гость перелетел через низкую спинку и приземлился на мою кровать.

Прыгнула сверху, и под жалобный скрип пружин приставила кинжал к открытому горлу, второй рукой обшаривая тело мужчины на предмет неожиданностей. Дважды повезло, что при обрыве шторы гость выпустил из рук кинжал, и тот, звякнув, улетел под кровать. То ли больше оружия у него не было, то ли он оставил меч в конюшне, решив, что тот ему не пригодится в тесных комнатах трактира, но я ничего опасного не нашла.

— Дернешься, прирежу, — шепотом пригрозила на всякий случай, плотнее прижимая острое лезвие к белеющей в полумраке коже. Гость дергаться не стал. Упал он крайне неудачно, утянув за собой штору, и сейчас лежал погребенный под её тяжестью. Из-под слоев ткани виднелись подбородок, шея и верхняя часть кожаной куртки. В такой позе особо не повоюешь, даже если тебе угрожает кинжалом лишь слабая женщина.

— Значит, твой коняка был, — гость позволил себе дерзкую улыбку, я зашипела от злости, понимая, что теряю инициативу, и штора долго его не удержит.

— Попалась, ведьма, — подтвердил он мои предположения, и даже не дрогнул, когда я вдавила лезвие в кожу, и вниз потекла алая струйка крови.

"Да, чтоб тебя проклятые забрали!" — выругалась про себя. Оглянулась по сторонам. Решение созрело мгновенно. Гость попытался уклониться, скатиться с кровати, освободить руки, но я была быстрее, опустив со всего размаха пустой кувшин ему на голову. Мужчина дернулся, закатил глаза и обмяк.

Пару мгновений я прислушивалась к спящему дому, но в тишине слышался лишь бешеный стук собственного сердца. Мы шумели, но, видимо, недостаточно громко, чтобы заставить любопытных сползти с кроватей и выйти в коридор.

Дальнейшее заняло минут пять не больше. Тратить время на связывание мужчины я не стала. Смысл? Все равно, скоро начнут просыпаться постояльцы и его найдут. Да и маловероятно, что он очнется быстро, все же приложила я его со всей дури испуганной курицы.

Сняла веревку — еще пригодится, сунула непросохшие вещи в мешок — потом разберемся, надела сапоги, взвалила мешки и на цыпочках спустилась вниз. На каждый скрип останавливалась, обливаясь потом и ожидая гневного окрика, но пронесло.

На выходе не выдержала и наведалась на кухню, потратив еще пару драгоценных минут на ограбление кладовой. Пополнив припасы, выскочила во двор.

Еще никогда я не седлала Орлика с такой быстротой. Рядом с моим конем обнаружился чужой, не расседланный, и даже седельный сумки не были сняты. Я сунула любопытный нос в одну — одежда, вещи, а вот во второй были бумаги под печатями, часть явно зачарованные. Кинула взгляд на бланки. Куда уж без тебя, тайная канцелярия, чтоб вас всех разорвало!

Прямо за воротами пустила коня в галоп. У меня был примерно час форы, свернуть в лес всегда успею, лучше пока воспользоваться пустынной дорогой и валяющимся без сознания агентом. Однако гость был прав. Орлик — слишком приметный конь, чтобы и дальше продолжать на нем путь. Как не жаль, придется расставаться.