Ледяная княжна

— Тогда, мой последний из учеников, -неторопливо ответил старик, оглаживая бороду, — когда идущие по твоим следам достойны смерти.

И в то же мгновение видение померкло, и я провалилась в темноту.

Где-то капала вода. Она звонко ударялась о твердое, раз в три секунды врываясь в сон отчетливым "дзынь". Сон пытался утянуть к себе, но мерный "дзынь" сбивал все его планы. Я полежала еще немного, прислушиваясь к звукам. Вот скрипнуло дерево, словно кто-то встал на рассохшуюся половицу, бухнул ветер в окно, заставляя задребезжать стекло. Дальше лежать было глупо, я открыла глаза и огляделась.

Большая комната служила хозяевам одновременно спальней, кухней и столовой. Всю стену занимала огромная печь, около окна стоял длинный стол с двумя лавками, в углу висела потемневшая от времени икона с зажженной свечкой.

Села на кровати и тут же охнула от накатившей боли. В глазах померкло, а в голове точно маленькое солнце взорвалось.

— Тише, куда собралась, — Сойка, сидевший около стола, метнулся ко мне. Надавил на плечи, заставляя лечь: — Дай проверить, как ты.

— И как я? — уточнила, когда прохладные ладони легли на лоб, и боль начала потихоньку отступать.

— Для человека, взломавшего некромантскую ловушку, довольно неплохо, — усмехнулся Сойка, но тут же нахмурился и приказал: — Не мешай!

Я послушна затихла. Надо же, ловушка некроманта. Кто бы мог подумать, что меня угораздит в нее влезть? Раньше я не замечала за собой явной безрассудности. Ведь чувствовала, что впереди ожидает большая бяка, а все равно полезла. Может, это северяне на меня так дурно влияют и толкают на необдуманные поступки? Додумать не успела.

— Готово, — снял ладонь с моего лба Сойка, — как ощущения?

Прислушалась к себе. Боль еще присутствовала слабой тенью на грани сознания. Тело ломило, словно после дня изнурительных тренировок, чувствовалась слабость, но жить было можно.

— Сам вижу, что умирать не собираешься, — он отошел к рукомойнику, щедро намылил руки мылом и долго смывал, не жалея воды.

Села на кровати, голова отозвалась легким звоном, но боль не пришла.

— И долго я валялась?

— Солнце только село, — отозвался от рукомойника Сойка.

Дверь в избу распахнулась, и на пороге появился Отшельник. Бросил быстрый взгляд в мою сторону, и облегчение, промелькнувшее в его глазах, приятно согрело душу.

Северянин прошел в комнату, скинул плащ. В печи уютно гудело пламя, и в комнате было довольно тепло.

— Как ты?

— Нормально, — пожала плечами.

— Представь, она еще смеет говорить, что нормально?! — то ли возмутился, то ли пошутил целитель. Он закончил плескаться и теперь возился около печи, отодвигая заслонку. По комнате поплыл аромат вареной картошки, рот сразу наполнился слюной, и я поняла, как зверски проголодалась.

— Тогда иди ужинать, если нормально, — позвал он, пристраивая чугунок на столе.

Осторожно встала, привыкая к странной легкости в голове, подошла к столу.

— И что произошло? — поинтересовалась, катая в руках горячую картошку.

— Да, ничего особенного, сущие пустяки, — остался верен своему язвительному тону Сойка, — взрывом от сработавшей ловушки разнесло полдеревни. Целыми остались пара домов на окраине. Тебя впечатало в забор и привалило сверху. Меня протащило по улице, а Отшельника закинуло в чей-то двор.

Нервно сглотнула. И кушать сразу расхотелось.

— А почему...

— Щиты, Айрин, — устало пояснил Отшельник, — я их поставил на тебя прошлой ночью.

Поставил, как только понял, кто я.

— Спасибо, — искренне поблагодарила.

— Это тебе спасибо, Айрин, — Отшельник поднял глаза, и от его тяжелого взгляда мне стало не по себе, — ты разрядила ловушку, не мы. И хотя мне безумно хочется тебя придушить за самодеятельность, будет справедливо сказать спасибо. Если бы не ты, мы бы не сидели сейчас за столом.

— Вот так, южанка, — Сойка ловко очистил картошку, макнул в густо подсоленное масло и закинул в рот, — я бы тоже присоединился к экзекуции, но обет целителя не позволяет добивать больных. Ты ешь, ешь. Картошка стынет.

Посмотрела на картошку, обвела взглядом избу. В голове обрела, наконец, четкость мысль, что мы в той самой деревне, в доме у тех самых хозяев. И... тошнота бодро подкатила к горлу.

— Почему я жива, спрашивать бесполезно? — отвела глаза от еды.

— Ты же знаешь, в вопросе дара мы не сильны, — ответил Отшельник, затем бросил на меня озадаченный взгляд: — Айрин, что еще случилось?

Прикусила губу. Какой внимательный!

— Понимаешь... — протянула, не зная, как поделикатнее обойти вопрос о возникшей брезгливости, — есть как-то не хочется.

— Не хочется или расхотелось? — уточнил северянин. — Если ты все еще опасаешься льолдов — их здесь нет. Мы проверили дома. Ну, а если тебя смущает конкретно этот дом, он чист.

— Чист?

— Айрин, — Сойка отложил наполовину очищенную картошку в сторону, — некромант сначала подавил волю жителей, затем согнал их в центр деревни и там уже провел ритуал. Здесь их не убивали, если ты об этом. Заканчивай страдать по пустякам и давай уже ешь. Мне только не хватало тебя из голодного обморока вытаскивать.

И стоило, наверное, обидеться, но картошка пахла так аппетитно, а желудок сводило от голода, что я не выдержала. Вымыла руки в умывальнике, сполоснула лицо, смывая пыль и грязь, и сразу почувствовала себе лучше. Когда вернулась к столу, мужчины встретили понимающими взглядами.

Неделю назад я воротила нос от изысканных паштетов, мяса, запечённого с грибами и сыром, сложнейших десертов и ярких салатов. Теперь уплетала за обе щеки картошку в мундире с маслом, закусывала солеными огурцами и не уставала удивляться, как вкусно.

— Жаль, молоко скисло, — огорченно вздохнул Сойка, — я бы не отказался от кружечки.

— Оно всегда скисает, — заметил Отшельник.

Северянин сидел напротив меня. Где-то раздобытая керосиновая лампа светила тускло, больше воняя, чем давая свет. И в её отблесках Отшельник казался лет на десять старше, а может, всему виной был его усталый вид.

Неожиданно во мне шевельнулось нечто похожее на жалость. Странное чувство к малознакомому мужчине, особенно если учесть наши непростые отношения... Попыталась воскресить ненависть и поняла, что её давно и след простыл. Более того, стало казаться, что я сто лет знаю сидящих за столом мужчин. Сойку и Отшельника. Впору назваться Ласточкой для гармонии.

— Почему? — не удержалась от вопроса.

— Не знаю, — честно признался северянин, — наверное, реагирует на некромантские заклинания.

Ну, прямо мистика какая-то. И молоко у них скисает, и ритуалы над целой деревней проводятся, и некроманты по лесам шляются в компании с льолдами. И как я раньше жила без всего этого?

— Айрин, на ночь мы остаемся здесь, твоя задача выспаться. Выходим утром.

Кивнула. Ночь на мягкой кровати, под крышей, когда ветки не колют спину, а ветер не забирается под рубашку... Роскошный подарок, что и говорить.

— Это не опасно?

Мужчины быстро переглянулись. Ох, как мне не нравятся все их переглядывания. Чувствую себя малолетней дурочкой, от которой прячут спички.

— Уйти сейчас было бы правильнее, — согласился Отшельник, — но ты свалишься через сотню шагов. Поэтому я предпочту остаться на ночь здесь, чем тащить тебя на себе.

Звучало верно, но мне было не по душе присутствие некроманта, пусть и отдаленное.

— Откуда здесь взялся некромант и льолды?

Отшельник не торопился с ответом. Сойка, так вообще, вышел из-за стола и вернулся обратно с большой глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Запахло травами.

— Тебе, — протянул напиток. Я взяла, осторожно принюхалась.

— Айрин, заканчивай, а? — недовольно попросил целитель. — Если бы я хотел тебя отравить, поверь, сделал бы это более изящным способом. Хочешь завтра ходить, а не ползать, пей.

Доводы звучали убедительно. Не то чтобы я целиком и полностью доверяла северянам, но ползать завтра желания не было.

— Ты слышала о теории строения тонких миров? — спросил вдруг Отшельник, и я чуть не подавилась отваром от неожиданности. Тонкие миры? Вопрос на целую вечность.

— Ты говоришь о теории, согласно которой наши души после смерти сначала попадают в мир страстей и эмоций, а затем, пройдя очищение от них, уходят в светлый, изначальный мир?

— Читала работы отца Шагара? — во взгляде Отшельника промелькнуло уважение. — Тогда для тебя все будет просто. Мир эмоций — некая прослойка между материей и чистой энергией, из которой состоит наша душа. Умирая здесь, мы оставляем тело, но забираем с собой страсти и желания. В тонком мире мы очищаемся от них, чтобы перейти дальше. Те, кто не смогут...

— Остаются в Чистилище на веки вечные, погрязшие в желаниях и страстях, — процитировала я.

— Верно. Это лишь теория, и мы, надеюсь, не скоро сможет проверить её на практике. Выходит, что ближайший к нам тонкий мир, мягко говоря, отличается от нашего только отсутствием плоти.

— Намекаешь, что чудовища есть по обе стороны границы?

— Ты быстро схватываешь суть, Айрин, — благожелательно улыбнулся Отшельник, — льолды — не просто ожившие мертвецы. Технически, они и не мертвы: дышат, у них бьется сердце, течет кровь. Говорят, в льолдах присутствует частица самого проклятого, но по мне, так его просто не хватило бы на такое количество тварей за столько-то лет. Мне больше нравится идея, что некромант заменяет душу человека на нечто бесплотное, пришедшее из-за грани. Это даже не полноценное существо, иначе оно не стало бы ему подчиняться, скорее нечто темное и довольно прожорливое.

— Зачем они ему?

— А вот это интересный вопрос. Понимаешь, о некромантах мало что известно. Они редкие гости даже на нашем материке. Их родина лежит в центре Южании. Основная часть жителей обитает у подножия гор и в разбросанных по пустыне оазисах. Есть легенда, что проклятый, когда путешествовал по миру, жил некоторое время в тех местах, но это всего лишь старая легенда, не более.

— Как и сами некроманты, — подмигнул Сойка, — я лично считал их выдумкой. Страшилками для детей.

А я считала страшилками льолдов и проклятого. Похоже, не только мне пришлось столкнуться с ожившей сказкой.

Я не стала больше уточнять, что думают северяне по поводу целей некроманта. Гадать можно было до бесконечности. Одно ясно, эта сволочь ходит по моей земле и превращает моих земляков в мертвецов.

Дело пахло настолько отвратительно, насколько отвратительна может быть сама смерть. Точнее не смерть, а противоестественное перемещение души за грань. И следовало не разлеживаться в кровати, а драпать, быстро сверкая пятками, до самых Ледяных гор.

Зевнула, прикрывая рот рукой. Спать хотелось зверски.

— Я выйду?

Несмотря на свое высокое княжеское происхождение, я имела представление о том, как устроены удобства в деревенском доме.

— Давай, — кивнул Сойка.

Ночной воздух встретил замораживающей прохладой. Вокруг простиралась темнота, лишь за спиной блекло светилось окошко нашего дома. Над головой холодно горели звезды, легкой вуалью протянулся через небо Млечный путь.

Я вздохнула полной грудью, стряхивая сонливость и избавляясь от противного привкуса керосина во рту. Тишина, укрытая тьмой, не казалась такой уж противоестественной.

Зажгла фонарь, выданный мне Отшельником. Кружок света выхватил утоптанный двор, деревянную стену сарая и привалившееся к ней старое, растрескавшееся от времени тележное колесо. Желтое пятно скользнуло дальше, подсвечивая поленницу дров, пустую собачью будку, раскоряченную яблоню, нависшую над сараем. Перевела луч вниз и, наконец, обнаружила прямоугольное строение, притулившееся в конце двора. Вот оно, то самое.

Когда шла по двору, за спиной раздался характерный скрип входной двери. Северяне не оставили без присмотра даже в такой малости. Так и не решив, хорошо это или плохо, на улице задерживаться не стала.

Вернулась, и в теплой избе сонливость накатила с новой силой. Спать захотелось так, что еле доползла до кровати. Мельком отметила чистое, перестеленное белье, забралась под пуховое одеяло и отрубилась, едва только голова коснулась подушки.

— Уснула? — уточнил Отшельник, прислушиваясь к ровному дыханию девушки.

— Ты же знаешь, сонные отвары удаются мне лучше всех, — Сойка даже не улыбнулся. Голубые глаза остались серьезными, точно с уходом девушки из-за стола отпала необходимость носить маску весельчака.

— Тогда я в дозор, — Отшельник встал, потянулся за плащом.

— Когда ждем гостей? — Сойка повертел в руках картошку и со вздохом отложил — больше уже не лезло.

— Часа в четыре, не раньше, — Отшельник проверил меч, сунул за пояс два револьвера, — я разбужу тебя через два, сменишь.

— Может, поспишь? Охранки сработают, если кто-нибудь нас навестит.

Хлопнула дверь. Реплика Сойки повисла в воздухе без ответа.

Глава восьмая

Романтика шантажа

Отшельник вышел на крыльцо, постоял, давая глазам время привыкнуть к темноте.

Ночь была ясной и звездной. Луна собиралась почтить своим присутствием землю, желтым краем высовываясь из-за темных верхушек деревьев. Туман пробирался от ручья, накрывая пушистым одеялом прибрежные кусты. Отчетливо пахло гарью и осенней сыростью. Пожар успел заняться, прежде чем Отшельник его погасил.

Досталось деревушке знатно. Уцелело лишь три дома на окраине.

Он спустился с крыльца, двинулся на улицу. Днем они с Сойкой отлично поработали, превратив хаотичные завалы в парочку вполне приличных баррикад. И теперь он обходил их одну за другой, прислушиваясь к тишине ночи.

Внезапно между полуразрушенных стен эхом прокатился крик ночной птицы. Отшельник насторожился. Крик повторился уже дальше. Он успокоено выдохнул — ложная тревога, сова вышла на охоту. Северянин дошагал до околицы, оценил диспозицию будущего боя. Охранки и ловушки — это хорошо, но сталь меча гораздо надежнее. А помахать придется.

Сбоку что-то зашуршало. Он напрягся, резко повернулся и тут же отвел меч в сторону.

— Нарвешься когда-нибудь, — прошептал в темноту.

— Отобьюсь, — махнул рукой Сойка, выходя из глубокой тени полуразрушенной стены дома, — тебе лучше вернуться.

— Что-то случилось? — напряженно поинтересовался Отшельник, убирая меч в ножны.

— Увидишь, — туманно пояснил брат, и ледяной выругался про себя. Сойка всегда любил позерство, даже когда оно было совсем не к месту.

Вдвоем они вернулись в дом. Отшельник первым шагнул в избу, окинул быстрым взглядом комнату. Айрин спала на кровати, разве что одеяло скинула на пол.

— И? — повернулся к брату.

— Я вырубил её, — Сойка подошел к девушке, подобрал одеяло, накинул сверху, — хватит от силы на полчаса, затем все по новой.

— Что по новой? — не понял Отшельник.

Брат как-то по-особенному усмехнулся, и сердце северянина сдавило острое предчувствие неприятностей. Самое противное, он был уверен, что льолды и даже некромант тут ни при чем.

— Ты можешь сказать толком? — рассердился, чувствуя, как в душе начинают ворочаться смятение и тревога.